Вопрос

                Случай в дороге

Разум очень гордился собой. Это свойственно любому уму, но герой нашего сюжета, считал себя особо продвинутым, временами позволяя себе бравировать показным осознанием своей ограниченности: «не самый умный, конечно, но в топе по ряду вопросов – точно». Вряд ли сам он в это верил, но вера – категория не для рассудка. А потому, оценить истинное состояние дел не представлялось возможным… До поры до времени.

В таком положении крылись и беда, и сила. Не зря мудрый и повидавший жизнь Грибоедов назвал главное свое произведение «Горе от ума». В отличие от героев бессмертной пьесы Разум не сильно погружался в острые социальные вопросы. Ко времени описываемых событий он успел познакомиться с понятием серединного пути и считал себя его адептом. В реальности же дело обстояло много запутанней. Серединный путь оставался лишь хорошо выученной концепцией для ментальных спекуляций. Сам Хозяин следованием ей не заморачивался. Хотя однажды его кто-то в шутку назвал амбивертом за то, что умел прекрасно обходиться без общества, но и проведенное с хорошими людьми время потерянным отнюдь не считал.

Разум оказался хорош от рождения, а три десятка лет усилий по самосовершенствованию позволили ему превратить Хозяина в законченного и безнадежного позитивиста. Остальные жизненные проявления Разум без разбора высокомерно сводил к деятельности инстинктов, опуская на уровень спинного мозга.

Разгул перестройки принес народу нищету и расцвет бандитизма, а интеллигенции - невиданный доселе поток литературы, от которого советская власть тщательно оберегала умы сограждан. Уже спустя много лет прочтя массу книг по запрещенным в СССР тематикам, Хозяин как не силился, так и не смог понять, с какой целью столь невинное богатство запрещали. Видимо богу чем-то не понравились заселившиеся в 60-х новые обитатели Кремля, и он по старой традиции лишил их рассудка, направив все силы на борьбу с ветряными мельницами. Через пару десятков лет они успешно уничтожили себя, правда, попутно продав страну…

Но вернемся к нашим героям. Среди бурного потока «запрещенной» литературы Разум заинтересовался разработкой гуманитарной жилы и начал копать шахту, которая очень скоро разделилась на три штольни, вьющихся сами по себе в скале знаний и часто пересекавшихся.

Первая, философская, особо пришлась по душе бездушному Разуму, так как давала обильную и легко перевариваемую пищу. Добытое в штольне имело ценность двоякого характера. (Скромно умолчим о третьей, приятной, но бесполезной возможности полюбоваться собственным величием.) Первая – отстраненное отношение к творящемуся вокруг. А девяностые изобиловали поводами впасть в отчаяние. Вторая, гораздо более ценная, – осознание единства мира и конечности числа законов им управляющих, позволявшая Разуму вмещать понимание огромной и разнообразной вселенной, обходясь без стимулирующих веществ и поездок на Пряжку.

Вторая штольня, психологическая, оказалась, откровенно говоря, мутновата. Трудно поддавалась рационализации и постоянно заливалась водой. В ней то и дело шатались подозрительные личности и мелькали тени привидений в белых халатах. Большая часть породы шла в отвал, но редкие добытые бриллианты высоко котировались на рынке жизни, даря владельцу понимание мотивов действий отдельных людей и целых коллективов. Такое знание, в отличие от философского, имело весомую каждодневную практическую ценность. Проще говоря, добытый материал был свободно конвертируем во всё. All as you like it, как говаривала одна не в меру интеллектуальная подруга Хозяина.

Последняя штольня не имела названия. Формально ее следовало бы назвать мистической или эзотерической, но первое слово нарочито не любил Разум, а второе не соответствовало действительности. К первому термину мы вернемся чуть позже. Сейчас же уместно ввернуть спойлер об эзотерике.

Лингвистически эзотерика означает скрытое (знание). Однако, на практике оказалось, что Создатель главное знание оставил на самом виду, причем абсолютно повсюду. Секрет кажущейся скрытости состоял лишь в одном: истинное знание запредельно ненавязчиво. Оно не бросается на человека подобно пропагандистам из телевизора, не лезет фаршем слов из книжных мясорубок, а спокойно лежит вокруг нас, готовое войти в любого, кто в отчаянии отыскать его за тридевять земель устало опустит глаза и поднимет вечно лежащее у его ног. Но люди, подобно другим сгусткам биомассы, склонны замечать только перемещающиеся предметы. А в нашей продвинутой информационной цивилизации самым заметным движущимся объектом является наброшенное на вентилятор дерьмо. Даже уходящие в глухую медитацию аскеты часто столь самозабвенно активны, что волевой поток их устремленности несется с силой, многократно превышающей таковую у успешного биржевого брокера или пассионарного лидера воюющей страны. Не удивительно, что пестрая компания сталкеров пулей проскакивает мимо искомого. Гаутама не зря стал Буддой. Он быстро понял расклад, от души потормозив под деревом. И для начала сформулировал концепцию серединного пути…

Выдаваемое нагора из третьей штольни оказалось загадочно. Продать его или хотя бы показать кому-то оказалось решительно невозможно. Нет, это не было запрещено или стыдно, не ясен оставался сам механизм, как поделиться знанием. По иронии, воспользоваться добытым мог только сам горняк. Говоря о ценности, нарытое оказалось сродни неразменной монете, которая покупала всё не иссякая. Несколько обидным стало открытие, что приобрести можно не что хотел владелец, а только то, что ему сейчас нужно. А что нужно, определял точно не Разум.

Изрядно накопав в шахте, Хозяин зажил вполне припеваючи. Среди стремительно интеллектуально и эмоционально деградирующего населения это не сложно. Но как говорится, дуракам половину дела не кажут. И в один прекрасный день, к великому огорчению Разума, за неразменную монету было куплено понимание того, что он, доселе безраздельно управлявший Хозяином, является лишь половинкой чего-то большего. Разум был безутешен настолько, что пришлось его успокаивать и кормить его же байками: «Раз ты так могуч, а все в мире находится в равновесии, то столь же величественным должен быть и нашедшийся двойник». Разум не смог спорить с логичностью рассуждений, но ситуация неприятно напоминала затертый детектив с внезапно объявившимся при дележе наследства родственником, претендовавшим на целую половину. Неприятное открытие, что и говорить.

Молочный брат не спешил выходить из тени. Могло вполне статься, что нашлась сестричка, но разуму было спокойнее думать о брате. Двойник явно был непомерно крут, но, к счастью, добр и скромен. Жил и творил свои добрые дела под покровом тайны в невидимой для Разума резиденции, посетить которую не представлялось возможным. Вход охранял огромный страж, издали напоминавший каменного истукана. Лик его был суров и серьезен. Великан с достоинством выслушивал случайных путников, оказавшихся у границ загадочной страны Брата. Нередко делал мудрые отеческие замечания заигравшимся. Оказавшимся в тяжелом положении давал дельные советы, а иногда охотно делился стойкостью с отчаявшимися. Разум и сам частенько любил беседовать с ним, но никогда не проявлял интереса к охраняемому объекту, даже не задумываясь о его существовании. Временами великан помогал работать в штольнях, когда нужно было пройти особо твердый пласт породы. При всей строгой доброжелательности стража один взгляд на него немедленно рассеивал в прах любую попытку даже подумать о проникновении в запретную обитель.

Физическое место пребывания казалось совершенно очевидным – в том же мозгу, где проживал Разум. Но каков брательник из себя, оставалось покрыто туманом. Mist, как говорят на Островах. Не отсюда ли слово мистика, так нелюбимое Разумом. По всему выходило, что в шахте работал и обогащался не он один. Догадка рождала невнятную, но сильную ревность к конкуренту.

Опечаленный Разум принялся обдумывать новое положение. С одной стороны, обидно сознавать, что миром и Хозяином он управлял не монопольно. Нет ничего болезненней расставания с иллюзий. И в этом Будда тоже был прав: привязанность, пусть только к своим фантазиям, делает человека несчастным. Даже отказ от привычки съедать два пирожных за раз у некоторых вызывает нервные срывы. Что уж говорить о покосившейся Пизанской башне мании величия. С другой стороны, открывалась возможность разделить ответственность за принимаемые решения, да и отдохнуть иногда, оставляя все на попечение братца.

Гнетущая тоска разочарования несколько ослаблялась ментальным анальгетиком – давно исповедуемая концепция парного уравновешивания оказалась столь масштабной, что простиралась за границы самого Разума. Как бы тянулась из микромира в макромир, а он сам оказывался в середине великого бесконечного пути, воображая себе паучком в центре огромной паутины, чутко контролирующим малейшие ее трепетания. Такая модель уже представлялась пригодной для обдумывания. Лишь слегка отравляло благостную картинку подозрение, что микстуру выписал объявившийся братик, наверняка в совершенстве владевший подобного рода искусствами.

Привыкая к новому статусу, Разум с горечью обнаружил, что львиная доля серьезных побед в жизни Хозяина достигнута благодаря незримой помощи Брата. А некоторые важные события произошли вопреки его, Разума, действиям. Oh, shit!

Хозяин, похоже, совершенно не страдал от вскрывшегося двоевластия. Он им наслаждался. Карты были открыты, и покер в мгновение ока превратился в шахматы на бесконечной доске. С фигурами, постоянно меняющими свой вид и статус. Разум продолжал успешно разруливать запутанные тактические задачки, в то время как его зеркальный двойник охватывал вниманием все поле целиком, улавливая места, где Разуму стоило бы проявиться во всем блеске и мощи. Братья постепенно начали привыкать друг к другу. Порой казалось, что уже пробиваются робкие ростки дружбы. Однажды Хозяин оказался свидетелем возросшего взаимопонимания и даже примирения двойняшек. Как ни странно, триггером послужило банальное наблюдение за природой.

Каждый из братьев имел собственные эстетические предпочтения. Разум предпочитал картины, выполненные четкими линиями. Голубое небо и остроконечные вершины. Горная цепь с холодными ослепительно белыми снежниками. Резкие переходы цветов подсвеченной солнцем панорамы. Все это служило ему истинной отрадой. Он не умел любить, но картину, являвшую внешнее отражение себя в мире, ценил и гордился ей подобно императору, созерцающему свой парадный портрет кистей гениального художника.

Туманный брат явно обожал воду с ее восприимчивостью, текучестью и разнообразием форм. Она служила глиной скульптора, из которой он создавал любые образы, раскрашивая их в отражающие его настроение цвета. Брат ненавязчиво добавлял воду в картины, рисуемые Разумом, ни разу не испортив их и не выдав себя. Влажные штрихи проявлялись разнообразно. Чаще в форме летних кучевых облаков, разумеется, с контрастными границами, чтобы не травмировать стремление Разума к определенности. Где уместно, на картинах разливались озера с отражением голубого неба. Иногда это было море, как правило северное, лишенное дымки, с четкой линией горизонта и парой-другой корабликов.

В перипетиях жизненных сюжетов, когда Разум чересчур зарывался, Брат мягко, но решительно поправлял его. Напуская туману и подсовывая ложные схемы, он менял ситуацию направляя ее к равновесию. Самая масштабная коррекция случилась, когда Хозяин, повинуясь совершенно логичному и обдуманному порыву Разума и забив на березки, нырнул в перину комфорта теплых краев. Вскорости братишка начал неспешно и мягко гнуть свою линию, итогом которой стало возвращение в северный город, второе имя коему – вода. Разум до сих пор путается в показаниях, не в состоянии решить, какую из рационализаций камбэка следует считать наиболее правдоподобной.

Чуть позже, уставшего от бесконечной трудовой рутины и отсутствия привлекательных жизненных целей Хозяина случай занес в норвежские горы. А случай ли?.. Увиденное вновь вдохнуло жизнь в увядающее от бессмысленности существование. Да и оба брата оказались в восторге!

Здесь было всё, причем повсюду и одновременно. Высоко упорядоченная цивилизация, услаждавшая ум и тело, соседствовала с «хаосом» первозданной нетронутой природы, к которой так тянуло второго брата. Уютные городки в долинах сменялись безлюдными плоскогорьями, воплощавшими рай мизантропа на земле. Суровые горы, местами увенчанные снежными шапками, роняли отражения отвесных полукилометровых скальных стен в бирюзовые зеркала фьордов. От темных глубин прозрачных горных озер можно было за полчаса спуститься к бескрайнему соленому океану. Полотно на десять баллов по пятибалльной шкале.

Но погода… Чтобы в полной мере раскрыть застенчивую северную красоту, необходимо солнце. А оно показывалось отнюдь не ежедневно. Брат оказался всепогодным, но Разум, очутившись под тучами или дождем, негодовал из-за пропущенных видов, сокрытого горизонта и размытых снимков. Прав был певец-оленевод: «Если ты полюбишь Север, не разлюбишь никогда». Поездки превратились в ежегодное развлечение Хозяина.  Особо приглянувшиеся точки посещались не по разу, чтобы поймать погодное окно и рассмотреть пейзаж в лучшем солнечном свете. А однажды случилось событие, которому и посвящен рассказ. Чтобы вполне его понять, придется совершить небольшой экскурс в мир, где уже вполне дружно уживались братья.

В молодости жизнь прекрасна, потому что конец ее не виден. К тому же он где-то впереди, а по сторонам столько любопытного! Чуть позже начинаются волнения и поиски анестетика для ума. Религии придуманы не от скуки, и не случайно являются самым прибыльным бизнесом на земле, оставляя далеко позади торговцев химическим счастьем и тем более фармацевтов. Рано или поздно клиентами клира оказывается чуть ли каждый житель нашей маленькой планеты. Даже (и особенно) закоренелые материалисты к концу жизни остро нуждаются в смысловых снадобьях, чтобы муки «свободного» ума окончательно не отравили существование, и без того исполненное тоской и разочарованием. По мере приближения к порогу люди готовы отдать, не то что полцарства, но и душу кому угодно за ложку успокаивающей мысли микстуры. Сегодня, на первый взгляд, спрос на анальгетики упал. Do not let you fool! Просто потому, что облегченные формы распространяются через информационные сети. Общий же оборот на душу населения не изменился ни на грамм со времен появления человека разумного.

Каких только утешителей не встретишь на прилавках водителей душ человеческих. Тут и светлый мир иной, и 33 девственницы, и цикл перерождений в сансаре, а также множество многокомпонентных гибридных препаратов. А уж количество брендов и коммерческих названий на упаковках просто зашкаливает. Разум последовал завету Соломона, блестяще зарифмованному Гёте,

Ступай, чудак, про гений свой трубя!

Чтоб сталось с важностью твоей бахвальской,

Когда б ты знал: нет мысли маломальской,

Которой бы не знали до тебя!

Он не стал париться придумыванием новых теорий, а подобрал готовую, логически непротиворечиво укладывающуюся в его понимание мира и не нарушающую законы, по которым построен и сам. Наиболее важным в рассматриваемом вопросе виделся закон цикличности. А значит колесо сансары исправно крутилось в нейро-лабиринтах Разума. Второй брат не спорил, хотя, почти наверняка, знал по теме больше, если вообще не всё…

Вернемся в страну суровых викингов. В тот день погода не обещала побаловать путешественника. Тучи висели столь низко, что отдельные их клочки касались поверхности фьорда подобно ложноножкам гигантского серого морского чудища. Почти не прекращался дождь. То моросящий, то довольно сильный. Было вдвойне обидно, поскольку в маршруте значился выезд к океану на предмет «взглянуть на горизонт». Не надо было родиться Вангой, чтобы уверенно предсказать, что о горизонте как о линии лучше забыть. Он будет везде: от мокрых камней под ногами до капель дождя, падающих на темечко, как в старой изощренной китайской пытке. Предчувствия не обманули: океан был на месте – горизонт отсутствовал. Даже любящий воду Брат видимо огорчился. Не из-за пейзажа, конечно, а наблюдая в каком плачевном состоянии находился Разум. Не чужой все-таки.

Попрощавшись с мутными силуэтами мокрого берега, неудачливый турист двинулся прочь от океана по мелкой пустой дорожке в стороне от наезженных туристами трасс. Объезжая длинную, с десяток километров, затоку тормознул возле природной достопримечательности. Водопад оказался средней руки. Но декорации места остановки настолько резонировали с погодой, что и Разум вынужден был признать невероятную красоту и совершенную гармонию погодного оформления. Что уж говорить о Брате! Дорога вела вдоль крутого склона в своеобразной трубе, образованной нависшими над ней лапами гигантских елей, вставших столь плотной стеной, что войти в лес не представлялось возможным. Живой тоннель простирался в обе стороны метров на сто. Показалось, что в этом жутковатом месте братья впервые согласились в оценке увиденного. Как они сумели договориться, оставалось непостижимым, поскольку Разум не имел ощущений, а его брат не знал ни единого слова.

Дальнейшая поездка ничем любопытным не отмечалась, пока дорожка не спустились с очередного перевала в обширную долину, большую часть которой занимало огромное вытянутое озеро. Объехав его, выскочили на большое шоссе. Оставалось десятка три километров. Трасса хорошо обустроена и потому скучна, горы отступили в стороны. Чисто технический докат до места ночлега. Впечатлений день оставил не много, и Хозяин погрузился в себя.

Чтобы разогнать тоску, Разум по привычке возился в своей библиотеке воспоминаний, перебирая счастливые моменты жизни Хозяина. Мужчина – существо примитивное, и счастливые моменты в его понимании по большей части связаны с женщинами. Перед мысленным взором неспешно проходил немногочисленный гарем коротких и долгих отношений. Внезапно дождь прекратился, и местами открылись пятна голубого неба. День близился к концу. Окрашенное румянцем усталости солнце перекатывалось по пикам далекой горной гряды. Через одно из импровизированных окон в конце долины оно метнуло свой луч в гигантский водяной зал, полом которого служило озеро, потолком – низкие тучи, достойные полотна с названием «50 оттеков серого», а стены были сотканы из дождя и поросших черным еловым лесом склонов, с которых кое-где поднимались вверх клочки сырого пара от только что обильно политых теплых скал. Шоссе уперлось во вспыхнувшую радугу.

Одновременно с ворвавшимся в долину лучом Хозяин содрогнулся от отчетливо прозвучавшего внутри вопроса, вербализованного в «не хочешь ли ты выйти из сансары?». Будучи природным реалистом Разум отчетливо понимал, что их веселой компании до Будды, как до Пекина раком. Возможности выхода нет, и вопрос задан скорее с провокационной целью. Не чтобы потроллить, а скорее хоть как-то поддержать в не самый радостный день. Отвлечь от мрачных медитаций, заставив узнать что-то важное о себе. Оба брата немедля оставили обсуждение елового тоннеля и обратились во внимание.

Смысл вопроса был понятен предельно отчетливо. Кто бы ни задавал его – бог, дьявол или под(над)сознание, правила вежливости требовали ответа. К тому же вопрос архи-интересен, и, если не являлся совсем уж чистым розыгрышем, ответ подразумевал весьма серьезные последствия. Несколько секунд братья прислушивались к себе, восхищенно вглядываясь в природное чудо за окном. Пейзаж был суров и великолепен одновременно, олицетворяя чистую радость среди неизбывной тоски. Природа предельно точно передавала интегральное ощущение жизни – луч надежды, освещающий мир и разгоняющий безысходную мрачность окружающей действительности. Преобразился и гарем, который по инерции продолжал свое шествие. Он пришел в движение, и после стремительного морфинга превратился в безошибочно узнаваемый образ Главной Женщины.

Ответ сложился сам собой. Природа отвечала на вопрос «где», женская улыбка - на «зачем». Так думал Разум. А Брат не находил разницы ни между двумя вопросами, ни между ответами на них. Он лишь отметил зеркальность происходящего внутри и вовне. Братья незримо пожали друг другу руки и согласились с БГ в том, что «если поймешь, что сансара – нирвана, то всяка печаль пройдет». Хозяину оставалось присоединиться к консенсусу, ощущая себя точно на серединном пути. Ответ был искренним и не вызывающим сомнений. В мировой эфир улетело открытым текстом: «Я хочу еще раз!».

                EuMo. Октябрь 2019.