Лев Толстой. Эрнест Хемингуэй

 



 ...Да ты-то сам "Севастопольские рассказы" хоть один раз прочёл, признайся? Что, обошёлся школьной программой и "сублимацией любви", этой сушёной псевдолитературной вытяжкой из чужих слов? Говоришь, что "всё о чём писал поэт - бред!"? Ошибаешься ты, болезный, ох, и ошибаешься же ты!

  "...высокая тяжёлая маджара на верблюдах со скрипом протащилась на кладбище хоронить окровавленных покойников, которыми она чуть не доверху наложена..."

  Ну это Лев Николаевич о погибших простолюдинах, на Северной, за городом, которых никто и не считал толком. Офицеров хоронили по-другому, в городе:

   "Навстречу попадутся вам, может быть, из церкви похороны какого-нибудь офицера, с розовым гробом и музыкой и развевающимися хоругвями..."



   "Какая-то печальная изморось сыплется сверху и мочит крыши, тротуары, солдатские шинели..."

  "...траншея эта наполнена такой жидкой, жёлтой, вонючей грязью..."

  "...там переобуваются, едят, курят трубки, живут, и увидите опять везде ту же вонючую грязь, следы лагеря и брошенный чугун во всех видах."


  Мрачен Севастополь в декабре.



   "Тысячи людских самолюбий успели оскорбиться, тысячи успели удовлетвориться, надуться, тысячи - успокоиться в обьятиях смерти. Сколько звёздочек надето, сколько снято..."

    - так написал Лев Толстой в начале первой главы "Севастополь в мае".


    "Одно из двух - или война есть сумасшествие, или ежели люди делают это сумасшествие, то они совсем не разумные создания, как у нас почему-то принято думать."
     - так оканчивает эту главу писатель.




   "...Подниматься обратно вверх по песчаному ущелью было трудно из-за жары, и, одолев подъём, я с удовольствием сел у дерева, прислонился спиной к стволу и открыл "Севастопольские рассказы" Толстого. Книга эта очень молодая, и в ней есть прекрасное описание боя, когда французы идут на штурм бастионов, и я задумался о Толстом и о том огромном преимуществе, которое даёт писателю военный опыт. Это одна из самых важных тем, и притом такая, о которой трудней всего писать правдиво, и писатели, не видавшие войны, всегда завидуют ветеранам и стараются убедить и себя и других, что это тема незначительная, или противоестественная, или нездоровая, тогда как на самом деле они упустили то, чего нельзя возместить ничем."
 
       - это участник двух мировых войн, лауреат Нобелевской премии по литературе, Эрнест Хемингуэй, пишет в своей книге "Зелёные холмы Африки", как на привале читает взятую с собой в дальний поход любимую книгу.

  Да, действительно, трудно не согласится с Хемингуэем, мало было на свете писателей так жестоко  и беспощадно описавших ужасы войны, как это сделал Лев Толстой. Почитайте, почитайте внимательно "Севастопольские рассказы" все те поборники войны, кто до сей поры не читал этой суровой правды!

  Сам Эрнест Хемингуэй не менее ярко и образно описывал ужасы, свидетелем которых был на войне. Вот отрывок из его статьи "Заметки о будущей войне":

  "В старые добрые времена писали, как славно и прекрасно умереть за отечество. Но смерть на современной войне отнюдь не славная и не прекрасная. Ты умрёшь, как собака, ни за что. Когда тебе прострелят голову, ты умрёшь мгновенно и, возможно, даже славно и прекрасно. Но может быть и так, что тебя ранит в лицевую кость или в зрительный нерв или сорвёт челюсть, нос, щёки,и ты будешь в состоянии думать, но у тебя не будет лица, чтобы говорить. Если тебя не ранит в голову, тебя может ранить в грудь - и ты задохнёшься, или в низ живота - и ты почувствуешь, как что-то скользит и перемещается в тебе, а когда ты попытаешься встать всё это выльется наружу...

   Или вслед за вспышкой и грохотом снаряда о твёрдую поверхность дороги ты обнаружишь, что твоей ноги выше колена, или ниже колена, или только ступни не стало, и ты глядишь на белую кость, торчащую из-под портянки, или глядишь, как с тебя снимают ботинок вместе с ногой, которая превратилась в месиво. Ты узнаешь, как хлюпает пустой рукав и как хрустят кости. Ты будешь гореть, задыхаться, блевать - словом у тебя будет возможность разлететься на куски десятками самых разнообразных способов, - и надо сказать, что ничего славного и прекрасного при этом не испытаешь. Но всё это мало действует. Ещё никогда перечень всех ужасов никого не удержал от войны. До войны ты думаешь, что умрёшь не ты. Но ты умрёшь, братец, если повоюешь подольше."

   Да, жестоко, но следует учесть, что статья написана в 1935, и с тех пор мощность орудий убийства многократно увеличилась.



Но вернёмся к "Севастополь в августе 1855":

   "Четыре человека матросов около бруствера за ноги и за руки держали окровавленный труп какого-то человека без сапог и шинели и раскачивали его, желая перекинуть через бруствер. (На второй день бомбардирования не успевали убирать тела на бастионах и выкидывали их в ров, чтобы они не мешали на батареях.) Володя с минуту остолбенел, увидав, как труп ударился на вершину бруствера и потом медленно скатился оттуда в канаву..."

   Боевого товарища проводили в последний путь.






   Лев Толстой тяжело переживал поражение России в Крымской войне 1854 - 1855, и, желая улучшить состояние русской армии, в 1855 году разработал, написал проект её реформирования, который намеревался подать взошедшему на трон новому царю, Александру II.
  К сожалению намерениям писателя, офицера, настоящего патриота своей страны не суждено было сбыться.

  "В бою, когда сильнее всего должно бы было действовать влияние начальника, солдат столько же, иногда более, ненавидит его, чем врага; ибо видит возможность вредить ему. Посмотрите, сколько русских офицеров, убитых русскими пулями, сколько легко раненных, нарочно отданных в руки неприятелю, посмотрите, как смотрят и говорят солдаты с офицерами перед каждым сражением: в каждом движении, каждом слове его видна мысль: "Не боюсь тебя и ненавижу!"

  Вам, господа, ничего не напоминает это теперь, в январе 2023?

  "Главнокомандующие-придворные. Главнокомандующие не потому, что они способны, а потому, что они царю приятны."

  "Русский генерал, по большинству, существо отжившее, усталое, выдохнувшееся, прошедшее в терпении и бессознании все необходимые степени унижения, праздности и лихоимства для достижения сего звания - люди без ума, образования и энергии."

  "...испытываешь ужас уже не перед ужасами войны, а перед тем, что ужаснее всех ужасов, - перед сознанием бессилия человеческого разума."

   - ужасается Лев Толстой, узнав о начале новой войны.



   "Я считаю, что все, кто наживается на войне и кто способствует её разжиганию, должны быть расстреляны в первый же день военных действий доверенными представителями честных граждан своей страны, которых они посылают сражаться."

    - так Эрнест Хемингуэй написал в предисловии к своему роману "Прощай, оружие!"

   Правильные слова!