Д. Часть третья. Глава третья. 3

     Меж тем Денис подходил к Лозинцевым, не имея никакого конкретного плана разговора и вообще мало себе представляя, о чём он собирается спрашивать. Он действительно опоздал и прибыл на место преступления в числе последних, так что даже не был до конца уверен, участвовали ли Даша и её супруг в опознании. Денис руководствовался интуицией и каким-никаким опытом, благодаря которому он мог понять чувства людей, только что принявших участие в этой процедуре. Оказавшись в двух шагах от семейной пары, он некоторое время молча шагал рядом и лишь затем осторожно заговорил:
     – Позвольте выразить вам моё сочувствие. Я знаю, это очень нелегко, но… но вам нужно быть сильными.
     Дарья и Игорь одновременно подняли на него удивлённые взгляды.
     – Простите? – первым отреагировал супруг. – Мы разве знакомы?
     – О нет, не знакомы… Видите ли, я из следственной группы… Хотел кое о чём вас спросить.
     – Но мы уже ответили на вопросы господина… Селезнёва, кажется. Моя жена сейчас не в том состоянии, чтобы…
     – Да-да, понимаю, – быстро перебил его Денис, – на самом деле у меня всего один вопрос, и я вас совсем не задержу. Раз вы хорошо знали погибшую, вы сможете помочь мне, а значит – помочь следствию.
     Дарья тихо всплакнула.
     – О, я… не могу сказать, что хорошо её знала. Понимаете, это всё так сложно… Мы были старыми подругами, но в последнее время… последние лет десять мы не слишком тесно общались. Поэтому я не знаю… не уверена, что смогу помочь.
     – Не беспокойтесь, у меня правда всего один вопрос. Скажите, вы знаете что-либо о родителях вашей подруги? Она была с ними в хороших отношениях?
     Супруги остановились и переглянулись, как будто застигнутые врасплох.
     – Даринины родители? – переспросил Игорь. – Но почему это вас интересует?
     – Как странно… – проговорила Дарья. – Вчера вечером она именно об этом и говорила.
     – И что же она говорила? – уцепился за ниточку следователь, проигнорировав вопрос Лозинцева. – Вы можете припомнить?
     – Да, конечно… Она… Просто понимаете, у Дарины трудные отношения с родителями… были. Они всё время ссорились, причём по каким-то пустякам. Я это совсем не понимала… и уже не пойму, потому что с моими родителями стараюсь… поддерживать хорошие отношения. А она всегда говорила, что ничем не обязана своим предкам… она их часто так называла.
     – Только я никак не возьму в толк, почему это вас интересует, – снова вмешался Игорь, однако молодой следователь снова не отреагировал.
     – А скажите, – задал он, вопреки своему обещанию, второй вопрос, – об этой ситуации с родителями Дарины знали многие? Или она рассказывала о ней только вам?
     – О, многие, – печально покачала головой Дарья. – Она ведь ничего не скрывала… даже бравировала этим. Так что знали, конечно знали…
     – Дарина слишком настойчиво говорила о своих родителях, – вставил её супруг. – Это была её любимая тема.
     – Значит, так, – сказал каким-то своим мыслям Денис и вдруг улыбнулся. – Вы простите, что я вас побеспокоил… Больше у меня нет вопросов. Всего вам доброго, и держитесь.
     Провожаемый недоумёнными взглядами Лозинцевых, он побрёл прочь. Настроение у него резко улучшилось. Всё сходилось, изобретённая им схема работала, несмотря на все остальные несостыковки. С утра, после звонка Дмитрия, он был готов впасть в отчаяние. Убийца вышел на охоту слишком рано, и это было странно, очень странно, но всё-таки объяснимо. А вот если бы оказалось, что жертва была в прекрасных отношениях со своими родителями… “Почитай отца и мать своих”, – бормотал себе под нос Денис. Да, всё так, всё продолжается именно так, как и следовало ожидать. Пятая жертва – и пятая заповедь. Но что дальше? Какой должен быть его следующий шаг? Дмитрий Дмитриевич сказал бы, что маньяк рано или поздно совершит ошибку, что на этом и основано большинство достижений следователей. Однако этой ошибки можно ждать ещё долго… Нет, нужно что-то другое. Нужно доверять своей интуиции, своему внутреннему магниту, который уже не раз приводил его к правильному решению…
     Денис шёл, опустив голову и почти не разбирая дороги. Но ноги сами вели его по ставшему в последнее время привычным маршруту, и через десять минут он вышел к небольшой церкви, стоявшей на высоком берегу почти над самой рекой. Это была старая, обшарпанная церквушка, с обсыпавшейся во многих местах штукатуркой, с потёртыми скользкими ступенями и потускневшим золочёным крестом, но было в ней то, чего так недоставало новомодным роскошным храмам, – атмосфера умиротворённости и покоя, царившая внутри. Здесь не было толп верующих, здесь редко появлялись даже священники, а за порядком присматривал старый подслеповатый служитель, монотонно собиравший в маленький жестяной тазик оплавленные остатки свечей и иногда, столь же монотонно, подметавший зашарканный пол. Иконы тут были грубоватые, деревянные, с тёмными неясными ликами.
     В первый раз, когда Денис попал сюда во время одной из своих бесцельных, с точки зрения стороннего наблюдателя, прогулок, он не вполне оценил всю привлекательность маленькой церкви – слишком был погружён в свои странные мысли. Но потом, с течением времени, он, что называется, распробовал это место и ощутил его приятный, ненавязчивый вкус, который пришёлся ему по душе. Вот и сейчас, когда перед ним встала серьёзная проблема, молодой следователь, не отдавая себе в этом отчёта, направился сюда. И только оказавшись у самых дверей церкви, он очнулся и не без удивления посмотрел вокруг. “Что я тут делаю? – словно спрашивал он сам себя. – Разве здесь могут быть какие-то ответы?”
     Почему бы им тут не быть? – решил Денис. В самом деле, находил же он нужные решения в самых неожиданных местах и по самым посторонним, казалось бы, поводам. Нечто подобное вполне могло произойти и здесь, в этом тихом намоленном место. Нужно только внимательно присматриваться и прислушиваться.
     Денис вошёл в церковь и сразу же заметил в её глубине, возле одной из икон, какую-то высокую фигуру. Человек стоял прямо, чуть вытянув голову, словно присматриваясь к чему-то. В его позе явно ощущалось напряжение, и это Денису не понравилось. Люди, которых он изредка встречал здесь, всегда были расслаблены, умиротворены. Здесь же чувствовалась что-то тяжёлое, нервное. С молодого следователя мгновенно слетела вся задумчивость и рассеянность. Он принял мгновенное решение: проследить за необычным посетителем и выяснить, кто он такой. Каким образом это могло помочь ему в расследовании, он даже не задумывался. Доверять своим инстинктам и идти по следу – вот к чему он привык.
     Осторожно, стараясь не шуметь, Денис начал шажками подвигаться к объекту, пока не оказался от него метрах в пяти. Сделав вид, что подошёл поправить свечи у центрального алтаря, он украдкой осматривал задумавшегося мужчину. Тот действительно был высоким (около ста восьмидесяти пяти), хорошо сложенным молодым человеком (лет двадцать семь – двадцать восемь). Волосы светлые, зачёсанные прямо, нос и рот обыкновенные, глаза… цвет глаз при таком освещении понять было невозможно. Особых пример, насколько можно судить, не имелось. Другими словами, никаких серьёзных причин для наблюдения у Дениса не было и быть не могло. Однако в тот момент это его совершенно не заботило. Лицо задумавшегося человека сейчас, когда он оказался ближе, показалось знакомым. Он определённо где-то уже видел его, и даже не один раз. Денис чуть нахмурился, напрягая свою обычно безупречную память. Но воспоминание было скользким, увёртливым, и не желало выпрямляться в определённое имя. В одном лишь он уверился: этот человек имел какое-то отношение к делу, и за ним нужно было проследить.
     Приняв скучающий вид – маска, которую он всегда надевал во время негласного наблюдения, – Денис неспешным шагом вышел из церкви. Разумеется, Дмитрий Дмитриевич бы не одобрил подобного образа действий. Дмитрий Дмитриевич всегда настаивал на совместной работе команды. Однако, как Денис не раз убеждался, совместная работа часто превращалась в перетягивание одеяла на себя. И в такие минуты он чувствовал себя белой вороной среди всех этих следственных сотрудников, работающих по раз и навсегда установленной схеме. Нет, ни за что на свете не сообщил бы он Селезнёву или Долькину о том, что намерен проследить за человеком, которого случайно встретил в церкви.
     Объект вышел на улицу через четверть часа и некоторое время стоял неподвижно, будто раздумывая, куда пойти. Затем, видимо, приняв решение, быстрым шагом направился на север, в сторону коттеджного посёлка «Ручьи». Держась позади метрах в тридцати – сорока, Денис осторожно последовал за ним. Маршрут объект выбрал достаточно странный. Он сделал несколько совершенно ненужных поворотов, так что Денис в какой-то момент даже подумал, не заметил ли преследуемый слежку. Но нет, вряд ли, откуда ему вообще могло прийти в голову, что за ним следят? К тому же, несмотря на все петли и круги, человек медленно, но верно продвигался вперёд. Следовательно, у него имелась определённая цель, однако по одному ему ведомой причине он к ней не спешил. Впрочем, удивляться тут было нечему. “Последил бы кто-нибудь за мной позапрошлым вечером”, – усмехнулся про себя Денис. В конце концов, важно не как ты двигаешься, а куда идёшь. А на этот вопрос молодой следователь в скором времени получил довольно неожиданный ответ.
     Человек действительно вошёл на территорию «Ручьёв», причём оказалось, что у него имеется магнитный пропуск. Денису пришлось пусть в ход своё удостоверение, которое мрачного вида охранник мучительно долго разглядывал, щурясь и что-то бормоча себе под нос. Получив, наконец, обратно свою ксиву, Денис уже был уверен, что потерял объект, однако ему повезло: за следующим поворотом он едва не столкнулся с ним и был вынужден поспешно ретироваться за угол. Выждав секунд тридцать, молодой сыщик осторожно выглянул из-за кирпичной кладки стены. И теперь, при свете дня и с небольшого расстояния он, наконец, узнал того, кого преследовал.
     “Вот как значит, – сказал сам себе Денис. – Что ж, ничего удивительного. У этого субъекта прекрасный нюх. И минимум моральных принципов”. Последняя характеристика принадлежала Дмитрию Дмитриевичу, который на дух не переносил журналистов вообще и Даниила Замесова в частности. “Некоторые из них хуже преступников, – сказал он однажды. – По крайней мере, подлее”. Однако Денис не разделял столь решительного мнения своего начальника. Он хорошо понимал, что в некоторых отношениях журналисты могут быть куда эффективнее криминальных следователей. “Посмотрим, что он тут такое копает, – решил Смехов, прижимаясь к стене. – Просто так такие люди по городу не бродят”.