Мы сюда уже не вернёмся. Повесть. Глава 11

Как только приехал в Дзержинск, сразу же направился по старому адресу, но, увы, его ждало разочарование. В квартире на Ленинской, оказывается, жили другие люди, а Веткиным дали новую квартиру, совсем в другом микрорайоне. Новые жильцы не знали даже адреса своих предшественников, но старые соседи всё же объяснили, как найти их новый дом.
Новиков вроде понял и пошёл искать, и нашёл этот панельный дом, а вот номера квартиры ему никто и не сообщил, поэтому пришлось обстукивать все двери подряд, начиная с первого подъезда. Жильцы совсем не удивлялись появлению парня, привыкли к подобным ходокам и расспросам, но и подсказать, где живут Веткины, не могли, почти никто из соседей не знал ещё друг друга. Его настойчивость одержала верх, открылась очередная дверь, и на пороге показалась Надежда.
– Здрас-ствуйте, – еле выдавил из себя Сергей, поскольку дыхание совсем перехватило.
– Здравствуйте, – ответила девушка, пристально вглядываясь в парня и не узнавая его.
Он стоял и больше ничего не мог произнести, только как-то глупо улыбался, и она узнала эту его улыбку.
– Новиков? Ты что ли? – спросила с удивлением.
– Да вот, видишь, я.
– Какими судьбами? Откуда ты взялся? Разве навигация закончилась? – посыпались один за другим вопросы.
Сергей не знал, что и отвечать, стоял около порога и всё также глупо улыбался.
– Как ты нас разыскал? Ой, что я тебя здесь расспрашиваю? – вдруг спохватилась. – Проходи в квартиру. Мам! Ты посмотри, кто к нам приехал!
Из кухни вышла мать, немного удивилась, увидев знакомого парня, сразу засуетилась.
– Ты, дочка, его расспросами не сильно мучай, лучше давай на стол помоги мне собрать, – стала распоряжаться. – И в магазин надо сходить, – добавила.
– Я схожу, – сразу вызвался Новиков. – Говорите, что надо купить.
– Да как-то неудобно гостя посылать, – засомневалась мать.
– Ничего, ничего, пусть сходит, – поддержала Сергея девушка.
– Ладно, – согласилась и мать. – Надо хлеба купить, колбасы, – стала перечислять, доставая деньги из кошелька.
– Денег не надо, – запротестовал парень. – У меня есть деньги.
– У нас тоже есть, – возразила Валентина Фёдоровна. – На хлеб и колбасу я тебе дам денег, а на остальное… Смотри сам, что тебе нужно, – и улыбнулась.
На том и порешили, Сергей оделся и вышел из квартиры, посмотрел на её номер, чтобы больше не разыскивать Веткиных, направился в ближайший магазин. А потом поужинали в семейном кругу, и парень с девушкой пошли гулять.
Бродили по старым знакомым паркам и аллеям, как и тогда, во время майской встречи, только тогда всё распускалось и цвело, а сейчас всё опало и поблекло, но от этого настроение у обоих не испортилось. Сергей рассказывал о своей жизни, работе, даже читал новые стихи, она тоже рассказывала обо всех своих делах, оба говорили наперебой, шутили и смеялись, и он не переставал любоваться ею, всё тем же сорванцом, что и год, и два назад.
Казалось, Надежда ничуть не изменилась, всё такая же была у неё стрижка, под мальчишку, всё также весело рассказывала обо всём, бегала вприпрыжку по дорожкам парка. И это её льющееся через край веселье захватило и его, понесло в неудержимом потоке радости. Он подхватил девушку на руки и закружил, закружил…
Ночевать родители оставили его у себя, они спали в одной комнате, а Сергей с Надеждой и её сестрой Ниной в другой, долго не могли уснуть от охватившего всех троих возбуждения, рассказывали тихонько анекдоты, смеялись дружно, зажимая рты одеялом, чтобы не разбудить отца с матерью, и только далеко за полночь наконец-таки успокоились.

Утром проснулись поздновато. Никто никуда не спешил, так как воскресенье наступило. Мать занималась своими делами на кухне, отец куда-то ушёл, видимо, к друзьям, отчего гость даже вздохнул с облегчением, всё-таки побаивался малость хозяина. Позавтракали вместе, сестра с матерью ушли, они остались вдвоём в квартире, сидели на диване и дурачились, как дети, а потом направились гулять, благо погода стояла хоть и не очень тёплая, но зато безветренная и солнечная.
Побродили по улицам, а потом Надежда предложила зайти к её подруге Люде в гости. Приняли их там радушно, усадили за стол, а Сергей пришёл не с пустыми руками, так что посидели пару часиков неплохо, а потом засобирались втроём в ДК на авторский вечер с двумя поэтессами.
Как-то так получилось, что подруга вышла в другую комнату, её мать тоже ушла куда-то, и они остались вдвоём. Сергей тут же подхватил на руки Надежду, закружил около стола, она обвила шею парня руками, прильнула головой к нему, и всё словно потонуло в каком-то тумане, они ничего не видели вокруг себя, ничего не слышали, словно были в этом маленьком мире одни. Вывел их из такого состояния удивлённый возглас матери, зашедшей в комнату забрать посуду со стола.
– Ой! Кажется, я не вовремя зашла, – усмехнулась женщина.
Парень с девушкой замерли на месте и стояли так, буквально раскрыв рты и густо покраснев. Потом Сергей всё же сообразил опустить Надежду на пол.
– Да вот, давно не видел свою сестрёнку, – смущаясь, начал объяснять. – Очень сильно соскучился по своей единственной и ненаглядной родственнице.
Женщина ничего не ответила, только покачала головой и стала убирать со стола посуду, а молодёжь заспешила на улицу, время уже подходило к началу вечера встречи.
В Дзержинск приехали Инна Кошежева и Римма Казакова, столичные поэты, и вызвали приличный ажиотаж, билеты были давно раскуплены, зал переполнен. Первой читала свои стихи Инна, и так читала, что у Сергея по спине то и дело пробегали мурашки. Ещё совсем молодая, видимо, лет двадцати с небольшим, такая угловатая и неуклюжая, длинноногая, девчонка, да и только. И стихи резкие, проникновенные, они буквально брали за душу каждого и вызывали громкие аплодисменты.
Римма была немного старше своей коллеги по творчеству, лет тридцати наверняка, уже сложившаяся фигура, чуть полноватая и уверенная в жизни женщина. И стихи у неё были такие же спокойные, тёплые, материнские. Все поклонники поэзии получили в этот вечер истинное удовольствие и совсем не хотели расходиться после окончания вечера, вызывали не раз аплодисментами поэтов на сцену.
Втроём они вышли из зала, погуляли по вечернему городу, и Люда пригласила Сергея с Надеждой опять зайти к ним в гости. Конечно же, они согласились. Парень зашёл в гастроном, купил пару бутылочек вина, конфет. Дома сели, немножко выпили, хозяйка включила проигрыватель, стали танцевать. Сергею приходилось приглашать то одну девушку, то другую.
Хозяйка чувствовала себя вполне раскрепощённо, не то что её подруга, она в упор смотрела на парня, и глаза её откровенно говорили, что он ей нравится, а руки гладили его плечи и бока. Гость только широко раскрывал глаза, кивал головой на Надежду, давая понять, что вроде как и нехорошо так поступать, но это мало что давало. Немного потанцевав, снова сели за стол, а потом Люда ушла на кухню, Сергей с Надеждой остались опять одни в этой комнате.
Как-то само собой получилось, что он обнял девушку за плечи, притянул к себе и поцеловал, поцеловал  её первый раз в жизни. Она резко поднялась со стула, закрыла лицо руками, подошла к дивану и легла на него, поджав под себя колени, стала тихо плакать. Парень совсем растерялся, не знал что и делать. Может быть, нужно было что-то сказать, но он не знал что сказать, стоял около дивана и молчал. Потом подошёл к проигрывателю, поставил новую пластинку, стал слушать песню. Вошла Люда, глянула на подругу и спросила:
– Она плачет?
– Нет, она спит, – отшутился парень.
– Вижу, как она спит, – тихо проговорила, подошла к дивану, села рядом с подругой, стала гладить девушку по плечу.
Все молчали, да и что тут можно было говорить, хорошо хоть ещё, что музыка заполняла пространство комнаты. Вдруг Надежда подскочила с дивана, заулыбалась, подошла к Сергею и потянула его танцевать. Станцевали один танец, потом другой, и гости засобирались домой. Хозяйка их не особо и держала. Только немного отошли от дома, Новиков начал читать стихи. И чего это ему в голову пришло?
– А ты другого любишь.
Ну что ж, люби…
Веткина остановилась, строго глянула на парня.
– Перестань! – бросила сердито.
– Жизнь мою ты этим не погубишь.
От своей я не сгорю любви.
– Я дальше не пойду! – злилась девушка.
– Напрасно ты мне пишешь,
Что полюбила навсегда.
– Я не иду дальше! – чуть ли не крикнула Надежда.
– Знаю, след мой ищешь.
Ведь ты сейчас одна.
– Я ведь пьяная, – уже совсем тихо произнесла она.
– Трудно быть…
Он продолжал и продолжал бубнить себе под нос стихи, удаляясь от того места, где остановилась девушка. «Ну и пусть остаётся! – пронеслось в голове. – Сейчас немного постоит и побежит догонять. Куда же ей деваться-то?» И он медленно, не оглядываясь, шёл дальше. Потом что-то его остановило, оглянулся – девушки нигде не видно.
Пошёл назад – и там никого. «Где же она? – испугался. – А вдруг с ней что-то случится, что тогда? Притом она ещё и пьяная». Сергею стало очень жалко девушку. И чего он стал читать эти дурацкие стихи? Сам не мог понять. А теперь вот что делать? Они ещё не так далеко отошли от дома Люду, поэтому парень сразу туда и направился. Вроде как никуда больше Надежда и не должна была пойти.
Хозяйка очень удивилась, увидев парня.
– Что случилось? – испуганно спросила.
– Надежда пропала, – понуро сообщил тот.
– Надо искать, – высказалась Люда.
– Где её искать-то? Город большой.
– Город большой, – задумчиво повторила девушка. – Знаешь, Надя сейчас где-нибудь сидит и плачет. – Она внимательно посмотрела на парня. – А ведь она тогда на диване плакала. Она всегда плачет, когда её целуют.
«И часто её целуют?» – хотел спросить Сергей, но сдержался.
– Ты сейчас куда? – поинтересовалась Люда.
– Пойду на вокзал, пересплю там ночь, а утром уеду.
– А как же Надежда? – едкая улыбка сквозила на губах девушки.
Сергей посмотрел прямо ей в глаза. «А она ничего, – подумалось. – Стройная, симпатичная. Можно было бы и у неё остаться на ночь». Но вслух высказывать свои мысли не стал, да и был это какой-то бред. Девушка тоже никаких предложений насчёт ночёвки не выдвигала.
– Ладно, я пойду, – махнул на прощание рукой и заспешил на улицу.
Дошёл до проспекта Ленина, огляделся, Надежды нигде не видно. «Куда идти? На вокзал? А как же Надя? Вдруг с ней что-то случится?» Решил идти к ним домой, должна же она туда прийти. Сел в первый вагон подошедшего трамвая, поехал в сторону её дома. Вышел на нужной остановке, машинально глянул на пассажиров, выходящих из второго вагона, и тут же увидел её.
– А я тебя ищу! – кинулся к ней.
– А я тебя, – улыбнулась она.
Вот и встретились, и словно между ними никакой размолвки не было. Взявшись за руки, двинулись к знакомому дому.

К родителям пришли друзья, всё ещё продолжалось празднование новоселья. Сергей с Надеждой посидели вместе с ними, немного поели, а потом гости ушли, и все стали укладываться спать. Нина легла с родителями в одной комнате, а они остались вдвоём, парню постелили на раскладушке, девушке на диване.
Надежда сидела в лёгком халатике на диване, поджав под себя ноги. Сергей подошёл к ней, сел рядом, обнял и попытался поцеловать.
– Тише! – остановила она. – Услышат родители. Знаешь, какой скандал будет?
– Не знаю, – усмехнулся и не послушался, притянул её к себе и поцеловал.
Она упёрлась в него руками, но он преодолел это робкое сопротивление и с ещё большим пылом поцеловал в губы, потом ещё и ещё.
– Тише, услышат, – зашептала она как-то прерывисто.
– Они все спят, – также тихо ответил он, чувствуя, как всё его тело начинает пробирать дрожь.
И его уже ничего не останавливало. Он безудержно целовал её губы, глаза, шею, а голова склонялась всё ниже и ниже, и уже его губы коснулись её грудей. Он целовал и целовал их, чувствуя поначалу, что перед ним совсем ещё девчонка, мало что видевшая и испытавшая, но уже тянувшаяся к чему-то более глубокому и неизведанному. Но это чувство с каждым поцелуем уходило всё дальше и дальше, да и она уже ничего не шептала ему о родителях, обвила руками за шею и с нерастраченным жаром откликалась на ласку…
Никогда в жизни Сергей не испытывал ещё такого страстного чувства, такого истинного наслаждения, Надежда тоже. Они лежали, обнявшись, вдвоём на диване и молчали, молчали долго, очень долго. А потом он снова начал целовать её. Но она уже не откликалась на его ласку, даже отвернула голову.
– Тебе плохо со мной? – спросил тихо.
– Нет, – ответила она и, чуть помолчав, спросила: – Тебе можно верить?
– Можно, – ответил уверенно Сергей. – Только чтобы вера была взаимной. Добро для добрых, а зло для злых.
– А ты злой или добрый?
– Я разный.
Они опять замолчали, а время неумолимо бежало вперёд, и девушка забеспокоилась.
– Мне нужно спать. Завтра рано вставать на работу.
– А можно я с тобой останусь здесь спать? – спросил робко парень.
– Ты что? – испугалась Надежда. – Родители же…
Он не стал настаивать на своём, отлично понимая, что остаться с ней было бы чрезмерной наглостью, встал, подошёл к раскладушке и лёг. Уснуть долго не мог, его всё время тянуло к ней на диван, но он, как мог, сдерживал себя и наконец уснул. Спал тревожно, и как только зазвонил будильник, проснулся. Надежда уже встала, собиралась на работу.
– Ты спи, – тихо сказала ему, увидев, что Сергей поднимается с постели. – Только ведь шестой час.
– Нет, я встану. Пойду провожу тебя на работу и поеду домой.
– Оставайся ещё, – прошептала девушка, в её голосе прозвучали и искреннее желание, и какая-то растерянность.
– Нет, ты что? – возразил парень. – Надо совесть иметь. Я ведь для вас совсем чужой человек. Вот если бы был твоим мужем, – он с лёгкой усмешкой поглядел на неё, – тогда другое дело.
Надежда внимательно посмотрела на него, грустно улыбнулась и стала надевать пальто.
– Если не хочешь оставаться, тогда поехали со мной, – проговорила и направилась к выходу.
Он быстро оделся и заспешил за ней. Вышли на улицу, сели в трамвай, поехали. Ехали молча почти целый час. Потом вышли из вагона, сухо попрощались, казалось бы, всё ведь решено, и разошлись в разные стороны. Она направилась к проходной завода, а он двинулся в сторону вокзала. В десять часов тридцать пять минут Новиков покинул этот город, покинул, как оказалось позже, навсегда. Но он этого ещё сам не знал.

Ехал в поезде в каком-то затуманенном состоянии. Проведённая с Надеждой эта последняя ночь продолжала завораживать новизной ощущений, убаюкивала радужными перспективами. Сергей ехал и не обращал никакого внимания на весёлых попутчиц, чего с ним ещё никогда не случалось, которые буквально навязывали свою компанию. Но вся эта пустая вагонная суета уже совсем не волновала парня, его волновало совсем другое – как поступать дальше с Веткиной?
То, что надо жениться на ней, не вызывало сомнения, но когда это совершить, вот в чём вопрос. Сразу же сейчас, по приезду домой, конечно, не получится, не готов он сам, не готовы и родители. А когда? После отпуска начнётся учеба, всего-то три месяца, потом защита дипломной работы и госэкзамены, явно не до женитьбы. Но после выпускного вечера будет отпуск, правда, очень короткий. Видимо, вот тогда и надо устроить свадьбу.
Решив так, немного успокоился, даже задремал, и совсем не заметил, как поезд прибыл в Иваново. Хорошо хоть проводница разбудила, а то бы и укатил дальше, в Рыбинск, а может, и до Ленинграда.
Вышел на перрон и не знал, что делать. Надо было, правда, выполнить одно своё обещание. Как-то он сказал Стаховой, которая тут училась, что заскочит к ней по пути из училища. Из училища не получилось, некогда было, а вот сейчас вроде и время есть, местный поезд на Кинешму отходил через шесть часов. Задумался парень. Встречаться с Людой, особенно после этой ночи с Надеждой, ему, конечно, не очень хотелось, но обещал же Стаховой. А раз обещал, значит, надо ехать, свои слова привык держать с детства, отец к этому приучил. И поехал.
Адрес, где снимала квартиру девушка, он знал, дом нашёл, а вот её на месте не оказалось, ушла куда-то, сказала хозяйка. Ну, ушла и ушла, чего её ждать? Ведь зашёл к ней, вроде и выполнил обещание, но не увидел же? Подождал ещё немного, и Люда появилась, обрадовалась гостю, пригласила к себе. Посидели, попили чай. Разговор, конечно, совсем не клеился, хотя девушка и прилагала немалые усилия, чтобы хоть как-то растормошить парня. Но, увы, ничего у неё не получилось.
Пошли на вокзал. Сергей пытался вспомнить, в какую ячейку камеры хранения положил свои вещи, но память словно отшибло. Ходил вокруг рядов, пытаясь вспомнить, и не мог вспомнить. Такого с ним ещё не случалось. А до отхода поезда оставались считанные минуты. Кинулся к дежурному по вокзалу, объяснил ситуацию, женщина вроде поняла, пошла с ним, открыла указанную им, почти наугад, ячейку, а там оказались совсем не его вещи.
Тут он вообще растерялся. Хорошо хоть дежурная по своей инициативе открыла соседнюю камеру, вот там-то и лежала сумка парня. Инцидент был исчерпан. Вдвоём с Людой кинулись к поезду, который, попыхивая трубой, ещё стоял около вокзала. Остановились около нужного вагона, молчали.
– Можно я задам тебе вопрос? – спросила Стахова.
– Пожалуйста, – ответил он, даже не взглянув на девушку.
– Ты хотел бы, чтобы я была тебе верна всегда?
Сергей не ожидал такого вопроса, смутился и даже растерялся, что ей ответить.
– Не знаю, – выдавил из себя и, подняв голову, уже твёрже добавил: – Ни к чему это, понимаешь?
Та мотнула головой.
– Ну, не нужно нам этого. Не нужно!
Девушка стояла, не двигаясь, и смотрела прямо в глаза парню, а он и взора не мог поднять от земли, отлично понимая, что очень жестоко поступает с ней. Но что он мог поделать, что? Объяснять, почему и как, времени просто не оставалось, паровоз уже дернул состав. Сергей вскочил на ступеньки вагона.
– Я приеду в Ёлнать третьего, – проговорила Стахова. – Придёшь ко мне?
– Приду, – ответил, особо не вдумываясь в смысл слова.
– Ну, счастливо тебе!
– Счастливо!
Слова прощания заглушил гудок паровоза. Сергей прошёл в вагон, сел на своё место, и его снова окутало облако ощущений проведённой с Надеждой ночи.

Дома жизнь потекла привычным руслом, но это только в первые дни, а потом эта нелепая телеграмма из Дзержинска, от Надежды, о том, что она выходит замуж за Сергея Суходолова, его соперника, перевернула всё. Новиков метался, не знал куда себя деть, не замечал никого и ничего вокруг себя. Да, права оказалась мать насчёт сна о большой свинье, точно сбылась и примета об оставленной в поезде зимней шапке. И свинью ему огромную подложили, и потерю он понёс, казалось бы, невосполнимую.
Сник совсем парень, потерялся. Друзья суетились вокруг него, пытаясь отвлечь, но куда там. Он, конечно, ходил с ними в свой ДК на танцы, ездил с парнями и девчонками в Юрьевец на вечера отдыха и концерты, даже раз попал на свадьбу, но всё это как бы проходило стороной, мимо него, ничуть не волнуя. Только однажды почувствовал облегчение, когда поехал в лес дрова заготавливать.
Сергей пилил с отцом толстые берёзы с комля и совсем не чувствовал усталости, просто не замечал эту усталость. Отец и тот выдыхался, часто предлагал отдохнуть, но сын только мотал головой, брал в руки топор и обрубал с остервенением толстые сучья. Но к вечеру второго дня силы и его начали оставлять. Тогда он углубился чуть в лес, прижался лбом к замерзшему стволу берёзы и застонал от боли.
Сколько так простоял, не помнил, вывел из оцепенения голос отца, пора было возвращаться домой. Он очнулся, поднял голову вверх и стал смотреть на начинающее темнеть небо. И словно какой-то светлый луч спустился оттуда, прошёл теплом через него и ушёл в мёрзлую землю. Сергей вздрогнул, осмотрелся по сторонам и начал успокаиваться. Домой вернулся, словно рождённый заново. А тут и отпуск закончился, в начале декабря поехал Новиков в училище.

Ехал, как и обычно, в плацкартном вагоне, и среди попутчиц оказалась одна девушка, юная и симпатичная, но уже вполне оформившаяся, к тому же весьма общительная. Сергей сразу с ней разговорился, и они всю остальную дорогу уже не отходили друг от друга. Говорили обо всём: об учёбе, о практике, о жизни, о дружбе между девчонками и мальчишками. На остановках парень выходил из вагона, покупал в буфетах конфеты и мороженое, щедро угощал попутчицу, она всё принимала без какого-либо жеманства.
Честно признаться, девушка откровенно нравилась ему, было что-то в ней такое далёкое и знакомое, напоминающее и об этих Рыжих глазах и о Надежде одновременно. И всё это и манило к себе и пугало. Новиков уже перед самым прибытием поезда в Ярославль, а девушка ехала туда, всё порывался покрепче завязать с ней знакомство, обменяться адресами, но вот то сходство её с его прежними подругами очень сильно сдерживало.
А ведь и она была не против такого знакомства, о чём выразительно говорили её глаза, она просто ждала этого. Но он так и не решился, даже имени её не спросил и своего не назвал. В Ярославле помог ей выйти из поезда, они постояли около вагона молча несколько минут, повздыхали и разошлись, она вошла в здание вокзала, он в вагон.
Странное чувство овладело им: неудовлетворение собой почему-то смешалось с благодушием. Первое – это понятно от чего, от того, что не обменялся с девушкой адресами, а второе? Второе от того, что он по-доброму относился совсем к незнакомому человеку, ничего не выгадывал, ничего не просил взамен, а просто делал ему добро, и это ему очень сильно понравилось.

Началась привычная и необычная курсантская жизнь. Встречи, встречи и встречи, шумные застолья и бесконечные разговоры о прошедшей практике, о новых знакомствах, о покорённых девушках. И музыка, всюду музыка. Почти каждый из курсантов приехал в училище с магнитофоном. Новиков привёз свою «Яузу», он повсюду таскал за собой эту двенадцатикилограммовую ношу. Сёмкин прикатил с «Астрой», кто-то с «Кометой»… В общем, музыка лилась полноводной рекой по всему училищу.
С утра стали получать матрасы, постельное бельё и всю прочую амуницию. Дружно зашли в баталёрку за оставленными здесь вещами, взяли первый мешок, высыпали из него свёртки. Горкин взял один из них и стал читать надпись:
– Лежи спокойно, мой любимый гад!
Все парни прямо так и грохнули смехом, один только Виктор почему-то хмурился. Его угрюмый вид заставил замолчать и остальных.
– Владимир Ганшин, – глухо дочитал Горкин.
Это имя заставило всех вздрогнуть. Да, был в их группе такой курсант, был. И вот уже больше года о нём ни слуху, ни духу. В прошлую навигацию пропал без вести в городе Волжском, и всё, нет человека и нет. И никто не знал, что с ним тогда случилось. А случиться-то могло многое. Новиков на собственной шкуре испытал, что такое незнакомые места и незнакомые люди, и всё это случилось с ним в том же городе Волжском. Но вот его, Сергея, что-то спасло от гибели, а Владимира нет. Неизвестно ещё, кого из курсантов  недосчитается училище за только что прошедшую навигацию.
Повздыхали парни, повздыхали, забрали свои вещи из баталёрки и разошлись по кубрикам. Несмотря ни на что, жизнь-то всё равно продолжалась.

Вечером дружно двинулись в город прогуляться. Сергей зашёл к родственникам, посидел у них, потом вместе с братом решил сходить к Субботиной, давно её не видел, даже, кажется, малость соскучился. Но главное, конечно, хотелось узнать, как Галина его встретит после того расставания. Он ведь ей тогда здорово утёр нос, когда заявил о поездке в Дзержинск к своей (мысль об этой «своей» так и резанула сердце) девчонке. Интересно, как же она встретит?
Пошли к ней домой, там её не оказалось. Зашли в авиационный институт, куда Белкин поступил учиться, походили там по коридорам, и только вышли на улицу, встретили Субботину.
– О, привет! А мы тебя как раз ищем, – обрадовался Сергей.
– Здравствуйте, – поздоровалась девушка без такого, как у парня, всплеска эмоций.
– Ты что, не рада видеть меня? – посуровел в шутку и парень.
– Нет, почему же, рада.
– Вижу я, как рада. Другая бы уже кинулась на шею и расцеловала с ног до головы. А ты…
– Ну, это другая. А я вот такая, – никак не хотела воспринимать шутливый тон друга девушка.
– Да ладно тебе: такая, не такая. Пошли лучше в кино.
Девушка в ответ на предложение только пожала плечами, а Виктор заспешил по своим делам, оставив их наедине. В кино они сходили, потом снова гуляли по городу. Тот шутливый настрой так и не покидал парня, он то и дело подкалывал девушку, стараясь разозлить её, но она слабо реагировала на все его выпады, но и не отталкивала от себя, не протестовала, чувствуя прежнюю вину за собой за всё случившееся между ними. А он откровенно отыгрывался, набирая очки за нанесённые ею тогда, на втором курсе, боль и обиду. Ему было это просто интересно, пока интересно, но какая-то жалость к ней начинала пробуждаться в нём.

С пятницы начались занятия. Начались как-то несуразно, считай, с конца недели, когда впереди суббота и воскресенье, но вот уж такой учебный график. Никто из курсантов, конечно, преподавателей не слушал, кто зевал, кто в окно смотрел, а кто откровенно и спал на задних столах, даже всхрапывал при этом, Сёмкин, к примеру. Накануне он хорошо погулял с парнями, а когда возвращался в училище, залетел начальнику строевого отдела.
Васильев чего-то стал просто свирепствовать, троих пятикурсников за пьянку и драку с его подачи отчислили из училища мгновенно, только те и появились в расположении второй роты. Грозило подобное и Сёмкину вместе с его сотоварищем Евстафьевым, помощником командира взвода. Но вот какое дело, заступился за них ротный Никоноров, отчислить не дал, но наголо остригли обоих, ходили теперь два друга по несчастью, светя затылками.
А Никоноров устроил хороший разнос всей роте, ругался на чём свет стоит, раздавал наряды вне очереди направо и налево, да и выговоры грозили многим. Свою же политику по воспитанию Иван Максимович изложил всего лишь в одной фразе:
– Ремня нет, пиши объяснительную.
Понятное дело, бить курсантов, хоть они порой и заслуживали этого, было недопустимо, а вот различные взыскания – пожалуйста, лепи. Ротный и лепил. Но по своему усмотрению.
В субботу состоялось первое в текущем учебном году увольнение. Командир роты выстроил всех в коридоре, осматривал внимательно каждого, всё ли на месте, и отпускал по одному, как на первом курсе, до двадцати трёх часов. Курсанты не особо противились такой процедуре, только криво ухмылялись, надолго ли хватит терпения у этого Макаки? На этот раз хватило, а дальше будет видно.
Новиков прошёлся с Сёмкиным по главному проспекту Ленина, а потом Сергей поехал к Субботиной, всё-таки тянуло его к ней, посидели дома, погуляли в ближайшем парке, и он вернулся в училище раньше назначенного срока. Погода стояла не особо хорошая, зима-то уж началась, и то дождь моросил, то сыпал снег. Особо-то и не погуляешь по улицам, а в общежитии сидеть скучно. Оставался один выход – ложиться пораньше спать. Что и делали многие ребята.
С утра посидели за учебниками, надо было понемножку знакомиться с предметами, потом дружно пошли в город посмотреть только что вышедший на экраны кинофильм «Вий», понравился он, и кто куда разбежались. Новикову надо было возвращаться в училище, он с четырёх заступал в наряд дневальным по роте.
Хоть наряд и был очередным, но всё равно обидно стало, все вот готовятся идти гулять, а он тут около тумбочки должен сидеть, да ещё и разные команды подавать. Но куда деваться, раз надо, значит, надо. Никонорова в расположении роты не было, все и разбежались, и с увольнительными и без них. И всё всем сошло с рук, даже Сёмкину, который вернулся в училище аж в пятом часу утра. Молодец, хорошо погулял. И везёт же ему всё-таки, Сергей даже позавидовал другу.

В семь часов утра дневальный Новиков вяло, скорее всего для себя, чем для остальных, прокричал один раз: «Рота, подъём!», отлично понимая, что всё равно вряд ли кто поднимется. Он в принципе не ошибся, поднялись только старшина роты и ещё несколько курсантов, которым, видимо, спать надоело. Тут на этаж поднялся дежурный по училищу, какой-то новый преподаватель, строго спросил дневального:
– Почему люди не встают?
– Да что-то не встают, – с усмешкой ответил Новиков.
– Команду подавали?
– Конечно. Несколько раз кричал, – улыбка так и не сходила с его губ.
Дежурный посмотрел внимательно на дневального, покачал головой, прошёлся по коридору, заглянул в несколько кубриков, потормошил курсантов, но неудачно, и направился на другой этаж. Через полчаса в расположении роты появился Никоноров. Новиков поднялся с табурета, поздоровался:
– Здравствуйте.
– Ты что, – вылупил на него глаза ротный, – не знаешь, как подавать команду, когда заходит командир?
– Да знаю, – понуро ответил дневальный.
– Ну, так в чём же дело?
Новиков только плечами пожал.
– А почему почти никто в роте не поднялся до сих пор? – продолжал допрос Никоноров.
– Я пытался поднимать, но никто не встаёт, – оправдывался курсант.
– Совсем разболтались, тудыш твою налево! Тебе, курсант Новиков, наряд придётся повторить, – посмотрел в упор на него ротный.
– Ясно.
– Что ясно?
– Ясно, что повторить, – недовольно буркнул Новиков.
А командир роты уже побежал по кубрикам, стал кричать, чтобы все поднимались быстрее. Курсанты зашевелились понемногу, пошли недружно в гальюн и умываться. К завтраку все уже стояли в строю, и Никоноров продолжал разнос. Парни воспринимали потуги командира роты навести хоть какой-то порядок кто с ехидством, кто с лёгкой усмешкой, а кто и со злобой, но не больно-то исправлялись – дух приближающейся окончательной свободы всё больше овладевал ими.
Но  и командование училища не собиралось ослаблять свой натиск на курсантов, на ночь оставляли дежурить по ротам начальников специальностей, утром к подъёму все командиры рот уже были на месте, бегали по кубрикам и стаскивали парней с коек. Ну и в административном порядке тоже крепко наказывали, даже отчисляли из училища. А уж поверки после отбоя каждый вечер проводили. Рос и протест со стороны воспитанников, причём выражался он по-разному.
Кубрик, где жил Новиков со своими друзьями, вообще никогда не поднимался по команде, даже если и ротный туда заглядывал, здорово матерясь при этом. Парни, конечно, делали вид, что поднимаются, головы-то от подушки они всё-таки отрывали, пока Никоноров стоял в дверях, а потом снова плюхались в постель и дрыхли чуть ли не до самого завтрака. За такое неповиновение отделывались нарядами, но им-то не привыкать стоять дневальными, хорошо хоть, что на пятом курсе не посылали чистить картошку, как когда-то. Но были и другие проявления протеста. Потряс всех, конечно, случай в соседней роте.
За нарушения устава исключили одного механика из училища, может, и справедливо его наказали, но сник совсем парнишка. Податься ему было некуда, вот и устроился в речном училище кочегаром. Поработал, поработал, а потом там же в кочегарке взял да и повесился. Вот тут командование и засуетилось, стало чуть придерживать особо прытких командиров рот, те и успокоились немного. Так и началась жизнь курсантская на пятом курсе. Занятия проходили интересно, предметы-то пошли специальные. При первых же опросах Новиков получил несколько пятёрок, что ещё больше вдохновило парня к познанию науки. Да и у других ребят дела шли, в общем-то, неплохо.

Полной неожиданностью стало для Новикова пришедшее в эти дни из Дзержинска письмо. Сергей даже и не поверил, когда, взяв его в руки, увидел до боли знакомый крупный, размашистый почерк на конверте, ладони прямо так и вспотели. Первое возникшее желание было, конечно, взять и просто разорвать, не читая. И он уже надорвал конверт, но потом остановился и задумался.
«Она же выходит замуж. Чего же пишет мне?» Конечно, это было совсем непонятно. Сначала прислала телеграмму, что выходит замуж за этого Суходолова, а теперь вот это ещё письмо. Та телеграмма просто чуть не убила парня, и в какой-то момент он и с жизнью-то хотел расстаться, но потом боль чуть утихла, и Сергей уезжал из Ёлнати уже немного успокоившийся и старался забыть всё, что было связано с этой девушкой. Даже письма все её сжёг тогда в печке.
Вроде это как бы и помогло. А когда вернулся в училище, боль утраты всё дальше стала уходить от него. И вот сейчас это её письмо снова всё всколыхнуло. Поэтому понятно было желание разорвать послание от неё. Но любопытство всё же пересилило, и он вскрыл конверт, стал не спеша читать.
Вначале Веткина извинялась за свою минутную слабость тогда при последней их встрече и сообщала, что остаётся верной до конца своему Серёженьке Суходолову, который, как выяснилось, прибыл в краткосрочный отпуск в тот же день, когда уехал из города Новиков. Долго, оказывается, тёзка не размышлял, сразу же предложил девушке руку и сердце. Они хоть и не расписались в ЗАГСе, но помолвка всё же состоялась, о чём и поспешила послать телеграмму Надежда старому другу. А Суходолову осталось служить ещё год, она обещала ждать его это время, чтобы потом официально оформить брак.
Да, всё стало ясно, как в летний, погожий день. Веткина, значит, замуж ещё не вышла, но помолвка состоялась. Выходит, что до конца всё не определено, как показалось Новикову тогда после получения той злополучной телеграммы. Но что это в принципе меняло? Помолвка состоялась, Веткина будет верна Суходолову. А он-то, Сергей Новиков, причём теперь? Что ему уготовано?
Быть в роли вечного друга, конечно, можно, он никогда не был против настоящих друзей. Но что это ему давало? Только одну слабую надежду, что когда-нибудь что-то изменится и тогда… Нет, это его явно не устраивало, хоть и давало какую-то надежду. Но нужна ли ему эта надежда, которая может ни к чему и не привести? Не лучше ли всё сразу оборвать, всё вычеркнуть и забыть?
Последняя мысль больше всего понравилась, и Сергей тут стал писать ответ. Расписывать много не стал, написал, что пусть поступает, как считает нужным. А ещё от себя, со злости, конечно, добавил, что вовсе и не любил её, а просто тешил своё самолюбие. Сразу же и отправил письмо.

В ближайшую субботу в училище намечался вечер отдыха, первый за время прибытия в город пятикурсников. Конечно, особо они к нему не готовились, но всё-таки ждали, скорее, с любопытством, чем с нетерпением. И вовсе не из-за того, чтобы потанцевать с девушками, а просто поговорить с ними, завести новые знакомства, впереди же Новый год, а там и выпускной вечер не за горами. Вот на это и были направлены все усилия курсантов.
Больше разговоров, конечно, велось пока о новогоднем празднике. Тут особо выдумывать ничего не хотелось, говорят ведь, что это семейное торжество, ну или, по крайней мере, следует встречать Новый год в кругу старых друзей. Поэтому Новиков, перебрав в памяти всех своих знакомых подруг, остановился всё же на Субботиной. В пользу её сыграли два основных фактора: Галка была и старая знакомая, и он всё же решил довести до конца свой коварный план мести за все нанесённые обиды.
Накануне отнёс ей пригласительный билет на два лица, опустил в почтовый ящик, чтобы не заходить в квартиру, и стал ждать прихода подруги. Вечер уже начался, во всю шёл концерт, а он так и не мог разглядеть в нарядном зале среди гостей знакомое лицо. И потом, на танцах, напрасно искал Субботину, оказывается, она просто не пришла в училище. Немного стало обидно, но не настолько, чтобы сильно расстраиваться. Но хотелось всё же с кем-нибудь погулять после вечера.
Горкин предложил пойти вместе с Верой, но Новиков почему-то засомневался, и чего он будет третьим лишним болтаться между ними, и решил сделать по-своему. Встал около колонны напротив входной двери в учебный корпус и внимательно стал смотреть на выходящих девушек, наметив такой план действий – кто первой из них улыбнётся ему, с той и пойдёт гулять. Стоял и смотрел прямо в глаза почти каждой, но ни одна из них почему-то не хотела улыбаться этому курсанту. Поток гостей весь иссяк, Сергей горестно вздохнул и уже хотел направиться в общежитие, и тут из училища вышла последняя гостья.
– Вот, кажется, я вас и ждал, – улыбнулся ей.
– Да? – удивилась та.
– Да. Можно вас проводить?
Девушка как-то неопределённо дернула плечами и пошла в сторону железнодорожного пути, парень двинулся за ней. Они быстро познакомились, разговорились, тут же перешли на «ты», прошли под мостом и двинулись дальше в том же направлении. И что-то далековато уже зашли, курсант даже начал оглядываться по сторонам.
– А ты далече живёшь? – спросил негромко.
– В Копаеве, – также тихо ответила девушка.
– Что? В Копаеве? – остановился даже. – Вот это да!
– Что, испугался? – рассмеялась попутчица. – Беги скорее назад.
– Испугался, не испугался. Давай я тебя лучше провожу до какого-нибудь уголка и…
– Нет, ты меня пойдёшь провожать до Копаева, – в голосе девушки звучала уверенность, и это что-то не особо понравилось парню.
– Хорошо, но с условием, что обратно пойду завтра.
– О, да ты нагловат, – насупилась та.
– Ну, зачем так, нагловат. Просто, просто… – он не нашёлся, что ответить, и смутился.
Но провожать всё же дальше пошёл и прогулял с ней до двух часов ночи, и остался очень доволен таким исходом. Но, конечно, встречать с ней предстоящий праздник никакого смысла не имело, поэтому ни о чём и договариваться не стал. А разговоров об этом в кубрики только и было. Горкин всё горячился:
– Надо как-то оформлять праздник.
– Надо, надо, – передразнивал его Новиков. – Но как?
– Думать надо.
– Думать надо. Но прыгать тоже.
Вот ребята и прыгали. Вечером в субботу Сергей с Геннадием пошли на танцы в ДК моторостроителей, но билетов не достали и двинулись в ДК полиграфмаша. Там им повезло, но знакомых из девушек почти никого не встретили, заводить новых что-то не хотелось, поэтому вскоре и направились в училище, не очень-то довольные собой.

И надо же такому случиться, в одном из переулков натолкнулись на группу хорошо подогретых спиртным ребят из местных. Новиков с Сёмкиным были в форме, тут уж не сыграешь под своих, значит, надо как-то отбиваться. Накинули они ремни с бляхами на правые руки, встали спина к спине и зло смотрели на противников.
– Вы поглядите на них! – показал пальцем на курсантов заводила. – Они ещё и петушатся! – и расхохотался. – Ну, мы вас сейчас сделаем!
Плотное кольцо окружило друзей, они молчали, не двигались, только держали на изготовке флотские ремни, готовые в любую секунду с силой опуститься на хохочущие рожи врагов. Но пока никто из них не решался напасть, побаивались, видимо. И тут кто-то крикнул из темноты:
– Эй! Вы чего там бузите?
Местные оглянулись в ту сторону, а курсанты единым махом прорвали кольцо и кинулись к училищу. За ними никто не побежал, парни только заулюлюкали и засвистели. Но это уже было не так страшно.
Запыхавшиеся друзья вбежали в кубрик.
– Чего случилось? – испуганно спросил Горкин.
– Что-что, – забурчал Новиков. – Морды нам чуть не набили. Вот что.
– И за что? – поинтересовался тот.
– Да если б знать за что, совсем другое дело. А то ведь просто так. Из-за формы что ли, – кипятился друг. – Нет, этого так нельзя оставлять. Надо кодлу собирать. Как ты считаешь, Ген?
Сёмкин внимательно посмотрел на Новикова и ничего не ответил.
– Ты чего молчишь? Испугался сильно что ли? – Он чуть помолчал. – Испугался? – рассмеялся Сергей. – Ты испугался? Не смеши.
– А я и не смешу, – серьёзно ответил Геннадий.
Теперь настала очередь внимательно посмотреть на друга Новикову.
– Ты серьёзно не хочешь набить морды этим скотам, которые просто так нападают на курсантов? Я тебе не верю. Ты же всегда первый лез в драку. Забыл что ли?
Геннадий не отвечал некоторое время, смотрел на друга, потом вздохнул.
– Знаешь, Серёга, я ничего не забыл, – стал тихо говорить. – Было дело, дрался, бил почти всех, кто стоял против меня. И меня тоже били, – чуть усмехнулся, – иногда. Но это было давно и неправда.
– Ты чего? – не понял Новиков. – Какая неправда.
– Да такая неправда. Ты понимаешь, ведь кулаками ничего не изменишь. Ну, ты побьёшь сегодня кого-то, а завтра они тебя побьют. И что дальше?
Сергей пожал плечами.
– Ты не знаешь, что дальше.
– Не знаю, – как-то неопределённо ответил друг.
– Да брось ты! Всё ты знаешь. Побьют тебя, и ты будешь вынашивать планы, как бы им отомстить. Ну и отомстишь. И что? Опять будешь ходить по улицам и оглядываться по сторонам, как бы тебе снова морду не набили. Так ведь?
– Ну, может, так, а может, и не так.
– Да так, так всё! И так будет продолжаться до бесконечности. Ты понимаешь?
Нет, чего-то не понимал Сергей своего друга, пожимал плечами и молчал.
– А я это понял, хорошо понял нынешним летом, когда в столицу перебрался. – Геннадий поднялся с табурета и заходил по кубрику. – Пошёл я гулять в парк Горького однажды вечером. Ходил там, посматривал, и вдруг навстречу мне кодла топает, такая же, как сегодня. А я иду, никого не трогаю, ни к кому не пристаю. А они подошли, и как один из них мне врежет кастетом по зубам, а другие кулаками со всех сторон стали лупить.
Я грохнулся, поджался и лежу, убежать уже не могу, думаю, только бы не убили. – Сёмкин остановился около окна, стал смотреть на улицу, все в кубрике молчали. – Хорошо тут «мусора» подскочили, отогнали их, а то бы… – Он резко повернулся к ребятам, в его глазах стояли слёзы. – Я целую неделю из комнаты не мог выходить, и жрать ничего не мог! Всё было разбито! А за что? За что они меня били? Я же их совершенно не знал, и они меня тоже.
– Ты, наверное, в форме был? – предположил Горкин.
– Какая форма? Я её вообще с собой не брал. Нет, это они просто так, ради удовольствия наехали на меня, потому как на них, наверное, тоже наехали. Вот и понеслась драчка. Бей всех налево и направо! Так, да, Сергей?
– Ну, может, так…
– А может, и не так, – передразнил его Геннадий. – Да не так всё это, не так! Нельзя слепо бить правых и неправых. Нельзя!
– Так мы пойдём сейчас неправых бить, – усмехнулся друг.
Сёмкин так глянул на Новикова, что тот даже поперхнулся.
– Ты иди, а я пасс.
– Слушай, Гена, так что, по-твоему, надо им спускать всё? – закипятился и Сергей.
– Спускать не надо. Но разбираться во всём надо не кулаками. Это  ни к чему не приводит.
– А чем же?
Геннадий выразительно постучал себя пальцами по лбу.
– Думать надо, думать, Серёжа. Может, и вместе с оперативными отрядами разбираться. Я уже об этом как-то говорил. Но никто, кажется, так и не прислушался. А жаль. Тогда пусть «мусора» во всём этом разбираются.
– Да, пока они разберутся, сколько наших голов полетит, – засомневался Сергей.
– Знаешь, я тебе вот что скажу. Если ты ни к кому не будешь лезьти с кулаками, так и к тебе никто не полезет. Поверь уж мне на слово.
– Хорошо бы так. Только вряд ли получится.
– А ты попробуй. Может, и получится. А сейчас давайте спать.
И все они стали укладываться спать, время-то уже перевалило за полночь.

Неожиданно быстро Новиков получил ответное письмо из Дзержинска, даже сам удивился. А может, к Веткиной ещё и не успело дойти последнее послание парня. На это наводили слова девушки.
«Серёжа, ты заметил, какими сухими письмами мы обмениваемся? – спрашивала Надежда. – Почему так получается? Я люблю открытых людей и терпеть не могу тех, которые говорят намёками. Вот поэтому мы с тобой в этом и расходимся. У тебя как-то всё получается, можно сказать, не доделано и не досказано, а это очень плохо. А, может быть, ты так поступаешь с надеждой на более лучший случай? А вдруг всё это обернётся по-другому? Так ты думаешь?
Ты знаешь, я до сих пор не могу тебя разгадать: странный ты человек или только прикидываешься?
Наверное, пишу глупость, и, возможно, ты меня не понял. Тогда извини. Но только прошу тебя, давай не будем обманывать друг друга».
Это письмо его, конечно, вывело из себя. «Странный человек… А ты лучше? Не доделано, не досказано… Сама-то всё доделала? Телеграмму посылаешь, что замуж выходишь за одного, а письма пишешь другому». Позлился, позлился и тут стал писать ответ.
«Сухие письма? Откуда они? Разве ты не знаешь? Я не буду углубляться в нашу историю, ты всю её отлично знаешь, одно только скажу: роли наши поменялись в последнее время. Ты хочешь, чтобы я изливался в письмах о своей любви к тебе, как в прошлом году? Чтобы я всегда унижался перед тобой и просил каждый раз прощения? Ты этого хочешь? Да?
Так знай – этого больше никогда не будет, никогда! Всему есть предел. Мне уже не шестнадцать и не восемнадцать, а двадцать. Как и тебе, впрочем. Детство ушло вдаль. Детство чуть-чуть жаль.
Я бы мог тебя полюбить и быть верным тебе до конца жизни, если бы это было взаимно. Меня ты, конечно, никогда не поймёшь, как и не понимают многие. Я не знаю, кого ты любишь. Вообще-то, ты утверждаешь, что моего тёзку. Но я сомневаюсь. О себе я уже молчу, хотя… Ладно, не буду об этом. Оставлю тебе ещё одну загадку.
Почему ты ждёшь тёплых писем? И от кого? От меня? Удивительно! Ведь ты любишь другого Серёжку. Так и люби его и не разменивайся на мелочи! И к чему нам вся эта бумажная волокита? Вообще-то, как знаешь. Всё!»
Запечатал письмо в конверт и задумался. «Да, похоже, что это будет конец всем отношениям. Ну, и не жалко. Надо кончать всё на самом деле. И эту бумажную волокиту тоже».

За неделю до Нового года в училище прошёл вечер отдыха, за его организацию отвечала первая рота, а главным концертмейстером стал Геннадий Сёмкин. Это ему и ротный поручил, пообещав снять все взыскания, да и ребята уговорили – всё-таки умел этот парень свести всё к общему знаменателю. И на этот раз всё получилось на отлично, конечно, не без помощи друзей. Ему и Новиков, чем мог, помогал, а что, читал свои стихи со сцены, и они понравились публике.
И другие парни не остались в стороне. Кто-то прочитал былину о курсантской жизни: «Как во славном граде да во Рыбинске…», кто-то спел под гитару песни, акробаты показали свои номера, гирями двухпудовыми кто-то поиграл, даже одну в зал кинул, оказалась, правда, она бумажной, но шума наделала. В общем, всё получилось как нельзя лучше. Настроение у всех, хозяев и гостей, было приподнятое и добродушное. Видимо, поэтому Новиков сразу решил самый главный на этот момент вопрос: где встречать приближающийся праздник. Спросил об этом Субботину, пришедшую на вечер со своей подружкой.
– Где? – немного задумалась девушка, а потом высказала предположение: – Можно и у нас.
– Это где у нас? – не понял парень.
– У нас дома, – быстро проговорила и посмотрела прямо в глаза Сергею. – Только чтобы всё прилично было.
Честно признаться, Новиков не ожидал такого предложения и даже малость растерялся. Раньше, когда они ещё не поругались окончательно, тоже возникала такая проблема, где встречать тот или иной праздник, и Галина даже намёка не подавала, что можно это сделать у неё дома. А тут сама вдруг предложила. Как-то странно всё получалось.
– Прилично? Конечно, прилично всё будет, – тем не менее заверил девушку. – Компанию хорошую подберём. Все наши ребята будут.
– Все – это сколько? – поинтересовалась Галина с улыбкой. – У нас ведь квартира маленькая, сам знаешь.
– Знаю. Ну, человека четыре, может, пять. Гена, Витя, – стал перечислять.
– Ладно, не называй. Я их всех знаю. А девушки? Меня больше они интересуют, чем ребята. Кто будет из девушек?
Ответить на этот вопрос Сергей сразу и не мог. У парней, конечно, были свои девушки, но они так часто менялись, что… В общем, это ещё предстояло определить, чем Новиков и занялся сразу. Ему самому беспокоиться о подруге было нечего, а вот друзьям следовало помочь. Он и помогал, насколько мог. Сам же после вечера пошёл провожать Субботину. Но только довёл до дому и назад, время уже было позднее. А в воскресенье они снова встретились.
Днём сходили в кино, а вечером пошли на танцы в ДК моторного завода. Сергей был в ударе, ему всё тут нравилось, он почти не отходил от девушки, танцевал с ней чуть ли не каждый танец, а уж когда вальс оркестр заиграл, прямо так и закружил Галину, что та только ахала от страха, что может поскользнуться и упасть. Но кавалер ей этого сделать не позволил. Они неплохо исполнили этот танец и даже приз завоевали, правда, не первый, но всё равно было очень приятно получить заслуженную награду.
Он снова провожал её домой, на этот раз зашли к ним, посидели, поговорили, обсудили последние детали предстоящей встречи праздника. Проблемы, конечно, были, с той же водкой «Столичной». Пробегали они всё это воскресенье по магазинам, но так и не нашли столь благородного напитка, а «Московскую» брать не хотелось.
Не смогли купить и шампанского. Но больше всего Сергей опасался повторения того Нового года на втором курсе, а потом и на третьем, когда… Об этом даже и вспоминать было больно. Да, встреча такого чудесного праздника не всегда у него проходила благополучно. Но приятно радовало то, что и на этот раз он будет встречать его вместе с Галкой. Злоба и обида на неё всё уходили дальше и дальше, а тёплое чувство так и оставалось в нём.

Эти дни перед праздником полетели, нет, помчались с неимоверной быстротой, они, казалось, даже мелькали, как мелькают знакомые и не очень знакомые лица в памяти. У Новикова всегда перед глазами мелькали лица девушек. Он называл про себя их по именам, и тут же всплывал знакомый облик: Галка, Надя, Света, Лида, Таня… Сколько их было уже у него, и все ему сильно нравились, но он уходил и уходил от каждой из них, не желая связывать себя даже намёками на что-то реальное в будущем. Но с каждым днём это будущее всё ближе и ближе подбиралось к нему. И мысли об этом будущем всё чаще и чаще возвращались. А сейчас эти мысли почти всегда были связаны с Субботиной.
За несколько дней до Нового года Новикова пригласили с друзьями на вечер в дошкольно-педагогическое училище. Раньше Сергей, хоть и не с очень большим удовольствием, но ходил туда, и ходил прежде всего с надеждой, что, может, встретит там Галку, которая здесь училась. А сейчас кого там искать? Некого. А Субботиной хотелось навестить родное училище, давненько в нём не появлялась, вот они и поспорили малость.
– Я не хочу туда идти, – откровенно признался парень. – А ты?
– А я хочу, – как-то неуверенно ответила девушка. – Навестить знакомых надо бы.
Он так внимательно посмотрел на неё, что та даже чуть отстранилась.
– Нет, если ты не хочешь, то, конечно, не пойдём, – тут же сразу и поправилась.
Сергей усмехнулся, притянул Галину к себе.
– Пойдём-ка мы лучше в какой-нибудь ДК на танцы.
– Пойдём, – сразу согласилась та.
Пустяковый, в общем-то, разговор получился, но он сильно потешил самолюбие парня. Как же, девушка уже подчиняется его воле, а это ведь говорит о многом. Раньше, чтобы она хоть чуть уступила, нужно было потратить немало сил и нервов, а сейчас почти совсем и не сопротивлялась. А это значит, что стоит ему только быть чуть понастойчивее, и…
«Что и? Да всё полетит к чёрту. Связывать с ней свою жизнь, видимо, не стоит. Мы не пара. Я слишком слаб для неё». Это он так тогда решил, но та давняя мыслишка добиться от неё большего, всё никак не оставляла парня, да и свой план по отмщению хотелось довести до конца. В общем, положился на волю волн и поплыл по течению.

А предновогодние дни преподносили один сюрприз за другим. Наконец-то с Новикова приказом по училищу сняли все взыскания, курсант об этом уже и не мечтал, с Никоноровым об этом больше не говорил, и вот такой ему предпраздничный подарок. Прыгать бы от счастья только, но радости особой не возникало, Сергей как-то уж сжился со всем этим багажом взысканий, и, честно признаться, все эти выговоры, строгие выговоры перестали давно волновать и уж тем более пугать его.
Учиться оставалось всего два месяца, а потом можно на это всё положить что-нибудь существенное и забыть спокойно, в диплом-то ведь их не запишут. Но и заканчивать училище с подобным хвостом тоже мало было приятного. Но вот всё благополучно разрешилось. Теперь курсант Новиков чист, как салага-первокурсник. Пляши и пой. Но песня в душе не звучала, не верилось, что ротный вот так запросто всё это сделал (да и не ротный всё это сделал, настоял на снятии взысканий с Новикова начальник строевого отдела Васильев). Не могла быть бочка мёда без ложки дёгтя, не могла, и чего-то смутное давило на душу парня. И неспроста.
На построении на обед зачитывали приказы и объявляли наряды на предстоящие дни, весь строй курсантов прямо так и замер в напряжении, кому хотелось попасть в этот, считай, штрафной список – на Новый год да в наряд, только этого не хватало. Особенно внимательно прислушивались все, когда Васильев стал зачитывать список заступающих на вахту тридцать первого декабря.
– Дежурным по училищу назначить командира первой роты Никонорова Ивана Максимовича, – громко читал начальник строевого отдела. – Помощником дежурного по училищу – курсанта группы Э-52 Новикова Сергея Михайловича…
«Вот и погулял на Новый год! – так и оборвалось сердце у парня. – Ничего себе подарочек!» Да, было из-за чего отчаиваться. Помощник дежурного – это тебе даже не дневальный, тому хоть можно отлучиться, отстояв четыре часа на посту, а тут… куда убежишь, если всё время надо быть на месте, да ещё в такой праздник, да в придачу со своим «лучшим другом» Никоноровым. Сник, совсем сник курсант Новиков. Он так готовился к этому празднику, последнему новогоднему празднику во всей его училищной жизни, на который возлагал так много надежд. И вот всё это рушилось в одно мгновенье. Как тут не сникнуть?
После обеда Сергей зашёл в свой кубрик, плюхнулся лицом в койку и лежал без движений и не поднимая головы. Ребята вели между собой тихие разговоры, о предстоящем празднике тоже, но друга не трогали. Конечно, и им не очень было приятно узнать такую новость, всё-таки собирались вместе встретить Новый год, и вот теперь без него придётся. А куда деваться, раз уж всё запущено, место определено, необходимый провиант закуплен, не отменять же данное мероприятие.
Пробел вот только появился один – не хватать будет компаньона, да ещё какого, друга хозяйки! Такого ведь так запросто не заменишь другим, пусть и более весёлым, чем Сергей. А вдруг, чего ещё доброго, и Субботина откажется от встречи Нового года у неё в квартире, тогда уж точно будут полные кранты. Так что и друзья Новикова порядком были озабочены сложившейся ситуацией. И что делать, чтобы изменить её, никто не знал. Очень сложным оказалось положение, очень сложным. Сидели они так, сидели, молчали в основном. И тут в кубрик заглянул Князев.
– Чего носы повесили, кнуты? – спросил, криво усмехнувшись. – Праздник ведь скоро.
– Кому праздник, а кому и наряд хуже не придумаешь, – ответил  не очень дружелюбно Новиков.
– Хм, не одному же тебе такой наряд, – зашёл Валера в кубрик. – Я, между прочим, тоже иду в наряд.
– Но ты-то с первого на второе января, а я с тридцать первого декабря на первое января, – уже буквально стал заводиться Сергей. – Разницу-то чувствуешь?
– А какая разница? Наряд, он и в Африке наряд.
– Да брось ты! – совсем уже закипятился Новиков. – Вот ротный гад, устроил же мне подарочек!
Князев посмотрел на того, усмехнулся и так спокойно предложил:
– А хочешь, мы с тобой нарядами поменяемся?
– Как? Как это поменяемся? – даже опешил Сергей. – Брось свои дурацкие шутки!
– Ну, как знаешь, – спокойно ответил Валера, поднимаясь со стула. – Ладно, я пошёл.
– Слышь, погоди, – спохватился Новиков. – Ты серьёзно это насчёт поменяться?
Тот пожал плечами и остановился в дверях.
– Давай, я согласен, – оживился Сергей. – А ротный разрешит?
– А ротному какая разница: ты или я?
– Разница, конечно, есть, – понуро ответил Новиков.
– Да не ссы ты, я договорюсь, – твёрдо заверил Князев и ушёл.
Ребята смотрели друг на друга и не верили, что ситуация с нарядом Новикова, казавшаяся неразрешимой, кажется, разрешается. И как, главное, просто! Разве такое бывает? Оказывается, бывает. И кто выручает? Князев! Раздолбай такой, с которым Новиков и разговаривать-то по нормальному не мог все эти пять лет.
Вечером командир роты устроил «шмон»: искал в кубриках гражданку и забирал таковую, если находил. Новиков на этот счёт был спокоен – своё цивильное платье он держал у родственников, а вот некоторые пострадали и ходили теперь очень расстроенные. Но куда деваться, придётся теперь в компанию в форме идти.
– Ты всё-таки открутился от наряда, – бросил злобно Никоноров Новикову, когда зашёл к ним в кубрик.
Сергей виновато усмехнулся и ничего не ответил.
– А надо бы тебе подежурить здесь на Новый год. А то ещё где-нибудь напьёшься и устроишь там скандал.
Курсанта даже передёрнуло такое высказывание командира роты.
– Так я и здесь могу напиться, – буркнул недовольно. – Здесь даже привычнее. Не в первый же раз, – и с таким вызовом посмотрел на Никонорова, что тот даже поперхнулся готовым вырваться ругательством.
– Ладно! Гуляй, – процедил сквозь зубы ротный и ушёл из кубрика.
Разрешил, значит, погулять. Это и хорошо. А остальное всё чепуха.

Последний день уходящего года был занят приятной суетой, даже на занятиях как-то сильно преподаватели не гоняли курсантов. А уж после них никто не сдерживал ребят, и в увольнение отпустили всех желающих. Сразу после обеда Новиков вместе с Заступиным сходили к Субботиной, помогли, чем смогли, и вернулись в училище. А вечером дружно двинулись на Новогодний бал, который традиционно проводился в речном училище.
Народу, как и обычно, собралось много, но ребятам что-то этот бал не особо сразу понравился, даже концерта не ставили, только одни танцы и танцы, а топтаться в толчее удовольствие ниже среднего – возраст уже не тот. Походили друзья по вестибюлю, посмотрели на танцующих салаг, поднялись в актовый зал, где шёл фильм, там ещё немного посидели и двинулись дружно к Субботиным.
Девушки их уже заждались, даже сначала закапризничали малость, что пришлось скучать одним, но быстро простили ребят, расселись все за праздничный стол ровно в одиннадцать часов. Новиков на правах хозяина произнёс первый тост, и вовсе не за уходящий год, а за счастье и здоровье находящегося здесь Горкина, которого угораздило родиться именно в этот день, подарил ему плюшевого мишку с бутылкой в руках, а потом уж и началось настоящее торжество.
Ребята, утолив немного жажду и голод, сразу приступили к развлекательной программе. Заводилой во всех играх, конкурсах, аттракционах, конечно же, была хозяйка вместе со своими подругами. Получалось у них всё это просто блестяще, видимо, не зря обучались в дошкольно-педагогическом училище. Даже Вера, пришедшая вместе с Виктором, единственная не из их компании, не чувствовала себя одинокой, с азартом участвовала во всех завлекалочках. А о ребятах и говорить не приходилось, они никого не стеснялись, все были свои: Новиков, Сёмкин, Горкин, Заступин, Пужин, и уж веселились от всей души. И вместе с ними Сергей. Он дурачился как никогда, но что-то ныло в душе.
Куранты пробили двенадцать ударов, разлили по бокалам шампанское (нашла его всё же Субботина), сдвинули их, разом выпили за вступающий в свои права шестьдесят восьмой год. И снова началась праздничная кутерьма. А душа у Новикова всё ныла и ныла, но он старался не показывать вида, смеялся вместе со всеми и сам шутил. Но хозяйку провести не смог, видимо, почувствовала Галина его состояние.
– Что ты такой кислый, Серёжа? – спросила тихо, когда стали танцевать.
– Понимаешь, Галка, жалко старый год и… хочется тебя поцеловать, – отшутился он.
Девушка посмотрела прямо ему в глаза и ничего не ответила, и он понял это как согласие на его предложение, чуть отвёл в сторону, подальше от посторонних глаз, и поцеловал. Давно он не целовал этих губ, почти три года. Нет, конечно, он не испытал того чувства, как при  первом поцелуе с ней, но приятно стало.
– Ну как, поднялось настроение? – спросила, чуть улыбнувшись, девушка.
– Вообще-то немного есть, – признался парень.
– Тогда пошли к остальным.
И они влились в общую компанию, стали веселиться вместе с ними. Хмурых лиц в этой квартире не было, как и пьяных, хотя никто никого и не сдерживал от лишней рюмки, просто удовольствие все получали не от горячительного, а от непринуждённого общения друг с другом. И всё-таки часа в четыре утра вдруг заснул на диване Пужин, севший рядом с ним Сёмкин тоже закрыл глаза и тут же погрузился в сон. Им немного дали поспать, а потом кто-то из девушек бросил клич пробежаться по снежку. Стали собираться, двинулись на улицу, а в квартире остались Сергей с Галиной, нужно было хоть малость прибраться на столе, и Геннадий с Верой, которые закрылись в ванной комнате, Горкин же ушёл гулять.
Убрав грязную посуду, Галина зашла к себе в комнату, чтобы чуть поправить причёску, Сергей сразу же оказался рядом с ней. Подошёл сзади, обнял за талию и повернул к себе, стал жадно целовать, одновременно двигаясь к кровати. И когда оказался рядом, уронил девушку на постель, но она вся напряглась, стала крутить головой и вырываться. Он сильно и не держал её, отпустил. Она тут же убежала в другую комнату. Сергей поймал её там, опустил на диван и снова стал осыпать поцелуями, тиская руками её груди. Галина хоть и сопротивлялась, но уже не так сильно, но потом вдруг схватилась, вся напряглась и столкнула с себя парня.
– Ну, чего ты, – заговорил он прерывисто. – Мы же поженимся с тобой, – вырвалось вдруг у него, видимо, в шутку, всерьёз он об этом и не думал.
– Когда? – спросила серьёзно Галина.
– Сразу же после госэкзаменов, – придумал тут же.
Она ничего не ответила, только очень внимательно стала смотреть на парня, стараясь всё же понять – шутит или нет.
– Серьёзно, – подтвердил Сергей. – Только условие, чтобы наша первая брачная ночь была до свадьбы.
– Нет, только после.
– Понимаешь, Галка, нам уже не шестнадцать и не семнадцать. И ни к чему лишние слова. Нам нужно познать друг друга, чтобы после не было обид и неудовлетворения, – откровенно заявил парень.
– Ты сомневаешься, что я… – она не договорила, но он и так всё понял.
– Нет, Галка, нет. Меня это нисколько не тревожит, была ты с кем или нет. Я на это не обращаю внимания. Но я хочу всё-таки, чтобы мы познали друг друга.
– Нет, Серёжа, этого не будет, – твёрдо стояла та на своём.
– Будет, Галка, будет, – не отказывался от своего намерения и он, и в нём даже злоба поднялась.
Схватил крепко девушку, придавил к дивану, стал целовать и расстёгивать кофточку. Девушка уже почти совсем не сопротивлялась, хорошо чувствуя состояние парня, позволила расстегнуть и лифчик, но только душившие её слёзы вырвались наружу и потекли по щекам. Парень сразу почувствовал их солёный вкус своими губами, очнулся словно из забытья и стал смотреть на её лицо.
Глаз она не открывала, лежала тихо и плакала. И что-то дрогнуло в нём. Он поднялся, сел рядом и обхватил голову руками. Она тоже поднялась, застегнула лифчик и кофточку, пошла на кухню. А тут вернулась с улицы и вся компания, правда, без Бориса. Заступин, оказывается, тот ушёл в училище. Все стали укладываться спать.
Проснулись уже в одиннадцатом часу, встали, умылись, девушки быстро всё приготовили, и веселье продолжилось. Сергей не заметил, как и время пролетело, нужно было уходить в училище, чтобы не опоздать на развод. Не опоздал, пришёл как раз вовремя, правда, слегка навеселе, но трезвых в этом наряде почти и не оказалось, так что никто ни к кому особо не придирался.
Дневалить ему предстояло в третью смену, поэтому Новиков тут же убежал к Субботиной вместе с Заступиным. И опять закружилось празднество. Только поздно вечером вернулись в училище. Ребята все остались очень довольны, даже Сёмкин не ворчал, как обычно. А Новиков чуть ли не ликовал. Надо же такому случиться – встречал Новый год здесь, в училище и городе, и ничего непредвиденного с ним не произошло. Такого ещё не бывало. Поумнел что ли? Или повзрослел? И сам не мог понять.
А другие ребята очень по-разному отметили праздник. В одной компании здорово подрались, так что пришли парни с расквашенными носами. В другой умерла за столом хозяйка, перебрала, видимо, здорово. Это вообще отходняк. Кто-то залетел в милицию. Это уже нормально. Кто-то попал в запретную зону, и того чуть не застрелили и еле выручили. В общем, предстоял хороший разбор полётов после этого новогоднего праздника, последнего в их училищной жизни. И снова началась учёба, учёба и учёба.

Послепраздничная неделя прошла в обычных заботах, а в субботу Новиков пришёл к Галине. Чем-то она была не очень довольна и сразу потребовала немедленного объяснения некоторых недоразумений, которые, конечно же, имелись. Тогда в компании много чего кто наговорил, и Сергей в том числе. Девушка начала с того, что стала сватать одну свою подругу Горкину, справедливо заметив, что Вера больше склоняется к Сёмкину. Было такое дело, было. Но что поделаешь, раз так случилось.
– Виктор хороший парень. Ему нужна такая же хорошая девушка, – подвела черту Субботина.
Новиков внимательно посмотрел на неё, вздохнул.
– Витя хороший парень, не спорю. Но ему не нужна хорошая девушка.
– Почему? – удивилась Галина.
– Почему? – переспросил Сергей и задумался.
«Как же ей ответить, почему. Не скажешь же, что с хорошими девушками совершенно делать нечего». У Горкина всегда были девушки, как и у Новикова, но он первый из них двоих познал женщину, и поэтому в дальнейшем больше искал девушек для тела, чем для души. Он долго ходил с Верой, она ему искренне нравилась, но она не была предназначена для простых утех, почему они и ссорились часто.
Ещё и оказалось, что Сёмкин тоже неравнодушен к этой девушке. Вот тут друзья и попали в очень сложную ситуацию, и как разрешить её по справедливости, никто не знал. Не выяснять же отношения на кулаках! Тягаться с Сёмкиным было очень даже непросто, вот Горкин и пустился в откровенную пьянку. Но когда же это нетрезвое дело надоедало, искал какую-нибудь девушку, девушку для развлечений.
Как-то на днях познакомился с одной такой. «Ничего деваха, – делился с Сергеем. – Только не знаю, что она из себя представляет. Дай бог, чтобы б.» Как вот тут объяснишь Галине, почему Виктору не нужна хорошая девушка.
– Почему, почему. Да есть у него хорошая девушка, – усмехнулся криво Сергей. – Другой ему не надо.
– А скажи, почему Гена так недружелюбно относится к Вите?
«Вот опять загвоздка. Да из-за Веры так и относится, разве непонятно?»
– Да есть немного между ними недопонимание, – начал медленно отвечать. – Виктор слишком уж острожен, очень расчётлив. Геннадий таких недолюбливает.
Ответил правильно. Горкин – мужик крепкий, себе на уме. Это нормально. Чего тельняшку-то на груди рвать по каждому пустяку. Сначала посмотри по сторонам, а потом уж и дело делай, а не наоборот, как некоторые.
– А Гена тоже какой-то непонятный парень, – продолжала выяснять Субботина. – Такое иногда говорит…
– Что именно говорит? – попросил уточнить Новиков.
– Да вот тост он за столом произносил какой-то странный.
– Какой странный?
– Помнишь, о женщине?
Сергей замотал головой.
– Когда женщина переходила ручей, она слегка приподняла юбку, – начала пересказывать тост Галина. – Когда она переходила реку, она подняла юбку выше. Так давайте же выпьем за тех женщин, которые переходят океан! Что он имел в виду? О каких женщинах говорил?
– Что? – усмехнулся парень. «Да разве непонятно, что?» – Он имел в виду тех женщин, которые не пожалеют ничего для самого близкого человека. Даже свою жизнь. Вот что. – Улыбка так и не сходила с его губ. – Мы всегда за таких женщин пьём.
Парень чувствовал, что на очереди будет следующий вопрос о его предложении пожениться, но девушка не спешила задавать этот самый главный для неё вопрос, видимо, ждала, что он сам первый перейдёт к нему. Но ждала его зря. Сейчас Сергей был совершенно трезвый, не то что на Новый год, и шутить по этому поводу совсем не хотелось, а уж всерьёз говорить тем более. Чего доброго, ещё и сам поверишь, что собираешься жениться на Субботиной. «Нет уж, дудки! Этого не будет никогда!»
Они ещё немного посидели, поговорили о разных пустяках. Галина всё ждала его признаний в любви, но так и не дождалась, пригласила парня на танцы в Кустовский клуб, но он отказался. Не больно там жаловали курсантов, а он был в форме. Поэтому сходили в кино и расстались.
А идея о женитьбе запала Сергею всё же в душу. Нет, он ни в коем случае не собирался жениться на Субботиной, отлично понимая, что совсем ей не пара, она и старше его, и опытней во всех житейских делах, да и не верил ей ни на грамм после той роковой разлуки на втором курсе. Но вот ведь натура какая у парня, хотелось всё же ему и над девушкой поиздеваться, как она поиздевалась над ним тогда, да и парней немного подурачить. И это ему удалось. Даже Сёмкин поверил, когда сказал, что женится на Субботиной.
– И когда свадьба? – поинтересовался друг.
– В марте, – даже не усмехнувшись, ответил Сергей. – Сразу же после выпускного вечера в училище.
– Так мы же все разъедемся?
– Вот как раз перед отъездом махнём ко мне в деревню и так погуляем…
Поверил Сёмкин, поверил, даже не засомневался в том, что шутит друг. Но это ещё полбеды. А беда была в том, что поверила в это Галина и, видимо, поделилась таким секретом со своими родителями. И те теперь очень серьёзно стали приглядываться к парню, особенно отец, который как-то косо начал смотреть на будущего зятя, но говорить с ним ни о чём не говорил.
Да Сергей вообще с ним никогда не говорил, хотя и знаком был уже три года. Так как-то всё сложилось. А парню было вполне достаточно разговоров с их дочкой. Но, хочешь – не хочешь, а эти мыслишки о женитьбе и самого-то виновника всё больше и больше стали одолевать, и он уже стал подумывать, а, действительно, не сойтись ли с Субботиной. Окончательно почувствовав, что основательно увязает, решил что-нибудь предпринять, но что, ещё сам не знал. Да ведь не только этим голова была занята, кроме Галки существовало ещё и училище, а там…

Больше всего, конечно, требовал времени курсовой проект по электрооборудованию судов. Тут нужно было и расчёты вести, и чертежи выполнять, а это значит, сидеть и сидеть в чертёжном зале. Но куда там сидеть! Сидеть-то совершенно некогда. Надо и другие занятия посещать, и в наряды ходить, да и к девчонкам бегать. На остальные занятия курсанты почти и не обращали внимания, они шли как бы сами собой, оставалось-то учиться всего недели две, январь только, а там госэкзамены и прости, прощай училище.
И в театр хотелось сходить, приучила их к этому куратор Елизавета Александровна Кубанская ещё с первого курса. Она хоть уже и вела другую группу курсантов, но вот вошло у ребят почти в привычку ходить на спектакли. И ходили, не пропускали ни одну премьеру. Новиков и с Субботиной ходил в театр, смотрели «Сохрани мою тайну», и с друзьями, последний раз даже Сёмкина уговорил посмотреть спектакль «И воспитай сына». Всем понравилась постановка. Но всё подходило к концу. Правда, училище, точнее, его командование, так запросто с курсантами ещё не собиралось расставаться, поэтому всё как бы шло обычной, но не очень приятной чередой.
Начальник строевого отдела Васильев на ближайшее воскресенье даже затеял строевой смотр. Нет, конечно, он уже не рвал курсантам клёши до самого паха, как случалось раньше, да и мода-то такая прошла, и не выстригал затылки, если слишком кто зарос, но несколько пятикурсников всё же послал в парикмахерскую подровнять свою причёску. А как же без этого! Надо же хоть малость погонять этих распустившихся вконец раздолбаев.
Младшекурсникам, естественно, больше досталось и от начальника строевого отдела, и от командиров рот. Тут уж никуда не денешься, положено по уставу.  Но, в общем-то, смотр прошёл без особых эксцессов, а потом всем училищем прошлись по улицам родного города. Кто-то в первый раз маршировал под духовой оркестр, а пятикурсники в последний. Видимо, так было и задумано командованием – пройтись всем училищем на прощание с выпускниками. Даже грустно как-то стало.
Новиков всегда любил ходить строем по городу, особенно под чёткую барабанную дробь. Жила в нём, видимо, какая-то воинская жилка, и он и от тренировок никогда не увиливал, и уж всегда с удовольствием ходил в строю на праздники, хоть и случались они редко, только на Первомай да Ноябрьскую. Приятно прежде всего было чувствовать рядом крепкое плечо друга. Ну и ритм, ритм оркестра так и поднимал настроение. Так вот пятикурсники и начали прощаться с училищем.
Их командир роты тоже не оставался в стороне. Гражданку так и высматривал у всех и отбирал без зазрения совести, и даже курсантам показалось, что Никоноров и домой-то вовсе не ходил, а дневал и ночевал в училище и драл всех без разбора. Теренин вдруг залетел в роту в гражданской форме, ходил свидетелем к другу на свадьбу и паспорт забыл, вот и заскочил, и прямо на Никонорова нарвался.
Тот пообещал Владимиру строгий выговор с предупреждением влепить. А что, и станет с него. Сёмкин тоже отличился, вернулся в расположение роты под утро, когда Макака был дежурным по училищу. Ну, тут вообще скандал разгорелся. И на комсомольском собрание разбирали поведение Геннадия, и ротный пообещал ему походатайствовать перед командованием о выдаче всего лишь допуска электрика после окончания училища. В общем, без внимания никто не оставался.