Нестеровы

Наступил теплый вечер. Прохладный ветерок, который привычно бывает в конце августа, дул по безграничным просторам полей Урала. Его порывы колыхали уже спелые колосья пшеницы, тревожили верхушки деревьев, трогали камыш на реке. Прохладный ветерок остужал наколившуюся за день землю, спасал от сильного дневного зноя. Лучи солнца, скользнув по верхушкам деревьев, скрылись за лесом. Жители села Волостновка, доделав свою работу, ушли отдыхать от тяжелого трудового дня. Село было дружное, каждый шел друг другу на помощь в трудную минуту. И эта сплоченность помогала жителям бедного села выживать в самых трудных ситуациях. Волостновка была небольшой. Тут располагалась молочная ферма, своя небольшая электростанция и сельская школа. Избы в селе были небольшими, крытые соломой. Отапливалась изба русской печкой, в которой уже привычно готовилась еда. За каждой избой обязательно был свой огород, не у всех большой, но на семью хватало. Семьи у людей были большие: по пять детей в семье. В семьях была сплоченность, дети почитали и уважали родителей. А сейчас, когда солнце уже скрылось за горизонтом, я хотел бы рассказать вам об одной семье, жизнь которой была наполнена и радостью и горем. Это большая семья Нестеровых.
Детей в их семье было много. Но я хочу рассказать об одной из этих детей - о маленькой девочке Наде, которой зимой исполнится восемь лет. Это была маленькая девочка с голубыми глазами и длинными косичками. Она сидела в углу избы и играла со своей куклой, которая была бедно сделана из соломы. Мама семейства, Вера Семеновна Нестерова, была изысканной рукодельницей, все всегда делала сама. О ней я еще расскажу поподробнее. В данный момент она готовила ужин — а это свой хлеб, тыквенная каша и квас. Семья Нестеровых была очень бедной семьей. Отец, Василий Иванович, работал шофером и летом помогал убирать урожаи с полей. Помогали выжить в тяжелых условиях огород, который давал богатый урожай и продуктов хватало до весны, и крепкая молитва перед образами святых. Василий Иванович прошел всю войну и встретил победу в Берлине. Его мать, провожая его на войну, положила ему в верхний карман икону Николая Чудотворца с такими словами: «Проси Святителя о помощи, он никогда тебя не оставит». Эта икона помогла ему в течении всей войны оставаться невредимым, он был лишь немного контужен. Казалось бы, война, множество убитых за время боя, раненых во много раз больше; везде свистят пули, разрываются снаряды, а у Василия Ивановича лишь легкая контузия. В общем, не мне рассуждать о войне, я в ней не участвовал, но рассказы фронтовиков неоднократно слышал. До войны Василий Иванович в Бога почти не веровал, а после войны, видя чудеса, которые с ним происходили во время боев, он всерьез принялся за изучение православной веры. И вот сейчас он сидел за столом возле окна и читал Библию, вчитываясь в каждую строчку, вдумываясь в книгу. В это время Вера Семеновна достала из печи свежий, только что испеченный хлеб. Я обещал вам поподробнее рассказать о Вере Семеновне Нестеровой. Вера Семеновна была изысканной рукодельницей. Она украшала иконы венками, сделанными ею самой из цветной бумаги. Невестам на свадьбы делала восковые венки на голову. На Пасху украшала куличи красивыми букетами. В зимнее время вязала пуховые оренбургские платки, и каждому из членов семьи вязала носки из овечьей шерсти. Всегда у нее было хозяйство: и утки, и гуси, и свиньи, и овцы, и коровы, и телята. Одним словом прожила всю жизнь в трудах и молитве. Не маловажно мне рассказать вам о Есаулове Семене Константиновиче. Он являлся отцом Веры Семеновны и главным в доме. Он был строг, но одновременно и добр, не разрешал вести разговоры детям за столом. Был очень трудолюбивым, занимался вместе с Василием Ивановичем мужской работой в доме. Летом он работал в поле, работал так хорошо, что любой молодой человек позавидовал бы его трудолюбию и быстроте рук. На рыбалку ходил, не потому что ему нравилось ловить рыбу, а потому что рыба была основной пищей в селе и их семье. Рыболовецкие приспособления Семен Константинович делал сам, а это «морда» и «сепетка». В данный момент он сидел за другим концом стола и читал Евангелие.
В семье Нестеровых было четверо детей: это самая старшая девочка Валя, чуть младше её Федор, еще младше Аня и самая младшая уже знакомая Надя. Самой старшей, Вале, уже было семнадцать лет, Федору четырнадцать лет, Ане одиннадцать и Наде было семь, но, как я уже сказал, зимой ей исполнится восемь лет. Вера Семеновна часто просила помочь себе Валю, та, конечно, соглашалась, но делала все неохотно. Отношения между ними были не простыми: Валя позволяла себе грубость по отношению к матери, а та, будучи человеком добрым и смиренным, частенько просто молчала, доделывая свою работу одна. Почти такими же отношениями была наполнена жизнь Веры Семеновны и Ани. Аня была менее груба с матерью нежели Валя, но очень плохо относилась она к самой маленькой Наде, это сильно обижало Веру Семеновну. Бывало, уедет Вера Семеновна с Василием Ивановичем в город, Аня и начинает издеваться над Надей. То в сенях её закроет, то есть не даст. Зачем она это делала одному Богу известно. Полностью противоположным отношением к матери и старшим в доме было отношение Федора и Нади. Федор помогал и матери и отцу. То дров наколет, то в лес с отцом сходит за дровами, то с дедом за рыбой на речку. Очень развитой малец был. Летом с отцом и дедом огород пахал, полол, в поле работал с мужиками. Осенью урожаи помогал собирать, на яблони за яблоками лазил, собирал орехи со старого орешника, который рос у Нестеровых прямо во дворе. Надя же, не смотря на свой юный возраст, тоже помогала матери. И за водой она с Верой Семеновной ходила, и домашний скот кормила, и в погреб за картошкой и тыквой лазила. Росла в семье Нестеровых очень умная, трудолюбивая девочка. Избы в селе Волостновка были небольшие, крытые соломой. Их изба ничем не отличалась от изб соседей, разве что приятной ухоженностью. Сени были небольшие, но уютные. Входя в избу, мы сразу видим русскую печь, справа был «красный» уголок и тут же играли дети, слева был большой обеденный стол. В «красном» уголке никогда не гасла лампада, за этим следила Вера Семеновна, периодически подливая в нее подсолнечное масло. Прямо перед лампадой стояла икона «Тайная Вечеря», слева икона Божьей Матери Казанская, а справа икона Николая Чудотворца. Вечером вся семья обязательно собиралась и перед сном Вера Семеновна или Семен Константинович читали вечерние молитвы.
И вот, запахом домашнего хлеба, приготовленного на капустных листах, запахом вкусной каши из тыквы и запахом кваса наполнилась вся изба. Вера Семеновна подала все на стол, где уже сидели все члены семьи, и, помолившись, они начали трапезу.
Сначала ели молча, уж больно проголодались они за день. Денек выдался теплый, даже, лучше сказать, жаркий. В поле работать в самое пекло тяжело, пот так и льется с тебя ручьем. На дворе было 27 августа 1958 года, заканчивался Успенский пост.
— Вера,— начал разговор Семен Константинович,— сегодня бы нужно икону Успения украсить цветами, завтра праздник ведь.
— Да, конечно — ответила Вера Семеновна. — После ужина обязательно займусь.
— Завтра с утра все пойдем в церковь — сказал Семен Константинович и бросил свой пристальный взгляд на Василия Ивановича. Тот молча доедал хлеб, и лишь краем глаза поймал взгляд Есаулова.
На это все промолчали, давая понять, что все согласны. Больше разговоров за столом не было. Доев свой ужин, они все вместе помолились и разошлись кто куда. Вера Семеновна собрала всю посуду со стола и пошла мыть её. Валя и Аня сели вместе на теплой печке и начали рассматривать какую-то книжку. Федя и Надя сели на полу не далеко от печи. Надя играла с куклой, а Федя просто наблюдал за этим. Вернувшись, Вера Семеновна сложила всю посуду и села на лавку. Тут она вспомнила о чем её просил Семен Константинович, который по-прежнему сидел и читал Евангелие. Вера Семеновна встала и подошла к Василию Ивановичу.
— Вась,— начала она,— сделай мне рамочку деревянную для иконы. Я на эту рамку цветы закреплю проволокой.
— Хорошо — ответил Василий Иванович. — Я сейчас сделаю.
Василий Иванович еще минуту дочитывал главу Библии и встал.
— Федор, иди сюда — начал Василий Иванович.
Федор быстро встал, подошел к отцу и спросил:
— Да отец, что вы хотели?
— Сейчас поможешь мне сделать деревянную рамочку для иконы — сказал Василий Иванович. — Только нужно измерить икону.
Измерив икону, Федор и Василий Иванович ушли во двор. В это время Вера Семеновна взяла в сенях проволоку, которая осталась у нее еще с прошлого праздника. Вернувшись обратно в дом, она устремила свой взгляд на Валю и Аню.
— Валенька, — очень мягким тоном сказала Вера Семеновна,— ты не могла бы сходить и нарвать цветов для украшения иконы?
— Вы что, мама, не видите чем я занимаюсь?— грубым тоном ответила Валя.
  Вера Семеновна сразу потускнела. Глаза её опустились.
— Я нарву, мама — мягким, тихим и спокойным голосом сказала Надя, вставая с колен, на которые встала во время игры. — Там не сложно, я смогу.
  Глаза Веры Семеновны сразу заиграли множеством красок. Она, естественно, кивнула одобрительно в сторону Нади и та, встав с пола, направилась в сторону выхода. Минуту погодя в разговор вмешалась Валя:
— Что вы её отпускаете рвать цветы? — не сменяя тона сказала Валя. — Сразу у вас улыбка на лице появилась, сразу глаза забегали. Что, в любимчиках её у себя держите?
— Ты как смеешь с матерью разговаривать? — вступил в разговор Есаулов. — Ах ты сукина дочь!
  Тут Семен Константинович не выдержал и встал с лавки.
— Выпороть тебя за такие слова! — продолжал он.
— Ой, папочка! — подбежала к нему Вера Семеновна. — Не надо выпороть. Что ж я и сама не нарву. Ой, дура я. Зачем же кого-то просить, ведь сама могу нарвать.
  По-своему мягкому характеру и доброму сердцу она спасла свою старшую дочь от порки розгами. Вину она взяла на себя, винив при этом только себя за то, что сама не пошла рвать цветы. Валя от страха уползла глубоко за печь и сжала ноги в коленях. Ей действительно было страшно, что дед может её выпороть. Семен Константинович тем временем успокоился и сел обратно за стол. Вера Семеновна быстрыми движениями рук накинула на себя легкий платок и вышла в сени.
— Мама, я с тобой пойду,— начала Надя.
— Ладно, солнце мое, собирайся — ответила Вера Семеновна.
  Накинув на себя платок, Надя вместе с Верой Семеновной вышла в сени за ножницами. Потом уже вышли на улицу. Перед ними раскинулось по правую сторону поле со спелой пшеницей. Ветер красиво применал спелые колосья к земле, колыхал их с самого низу. Чуть поодаль от поля был небольшой луг. Было очень красиво, когда от ветра по степи красивыми волнами переливался ковыль. Рядом текла речка, она была не очень широкая, но очень богатая рыбой. Не далеко от реки виднелась лощина. На  склонах лощины красиво росли полевые цветы и кустарники. Чуть дальше лощины виднелся лес, в котором водилось много дичи: зайцы, куропатки, тетерева. Направив свой взгляд в сторону лощины, Вера Семеновна сказала:
— Пойдем, Наденька, в тот овражек. Нарвем там цветы.
  Надя ничего не ответила, лишь взяла за руку Веру Семеновну, мол веди сама. Так они за руки и пошли туда. Но пошли они туда так, прогуляться. Вера Семеновна решила на икону другие цветы — белые и красные розы. Они росли прямо перед огородом Нестеровых. Налюбовавшись цветами, они отправились в огород. Хоть солнце и скрылось за лесом, на улице по-прежнему было светло. По-прежнему стояла трава по колено, по-прежнему летали мухи и комары — жизнь шла своим чередом, ни на минуту не останавливаясь.
— Подай мне ножницы, Надя! — теплым и нежным голосом сказала Вера Семеновна.
  Надя протянула матери большие, ржавые и старые ножницы. Конечно, они уже плохо резали и скорее всего кромсали материал, но они были настолько стары, что выбросить их не поднималась рука. Однако новые ножницы стоили очень дорого и Нестеровы не хотели их покупать, ведь и эти еще ничего, продержатся. Нарвав эти цветы, Вера Семеновна с Надей отправились обратно в избу. Там их уже дожидались Василий Иванович и Федор, который в руках держал деревянную рамку для иконы.
— А я, матушка, рамку сам сделал, — начал Федор, подходя к Вере Семеновне и протягивая ей рамку. — Мне батюшка лишь чуть-чуть помогал, учил меня!
  Вера Семеновна положила цветы на стол и взяла из рук Федора рамку. Рамка действительно была хорошо сделана, с позами для иконы, чтобы она не вываливалась. Каждая сторона рамки была хорошо обточена наждачной бумагой.
— Спасибо тебе, Федор. Ты молодец, стараешься! — сказала наконец Вера Семеновна.
  На печи, где лежали Аня и Валя, начались завистливые разговоры, мол мать их не так любит, как Федора и Надю. Но это, конечно же, не так. Каждая мать любит своего ребенка, любит каждого, хоть у ней их десять. Вера Семеновна взяла в свободную руку цветы и пошла к окну, на лавочку, где рядом играла Надя и сидел Федор. Потом Вера Семеновна сходила за проволокой и присела за лавку. Руки её работали слаженно, она в течении часа сделала эту рамку красивой.
— Ну что, Вера, — вставая из-за стола, начал Семен Константинович, — ты закончила?
— Да, конечно, — отозвалась Вера Семеновна. — Вот, посмотрите.
 Она взяла в свои умелые руки икону и повернула её Есаулову. Тот перекрестился и приложился.
— Да-а-а, — протянул Семен Константинович, — действительно чудная икона.
  Все, кроме Ани и Вали приложились к иконе, последовали примеру Семена Константиновича. С минуту Есаулов посмотрел на икону и потом добавил:
— Две недели поста промчались, никто не заметил, — он чуть-чуть помолчал потом продолжил. — Так и жизнь проходит, не успеваешь пожить, а уже кладбище зовет.
  Тут он сменил свой грустный тон и обратился взглядом на Надю. Та стояла неподвижно, сжимая свою соломенную куклу в руках и смотря на него своими большими голубыми глазами.
— Ты, Наденька, — начал он. — И вы, девчата, Анька и Валька.
  Он повернулся в сторону печи.
— Валька, да ты меня прости старого, не со зла я — продолжил он.
  Но с печи никакого голоса не последовало.
— Так вот, — продолжил он, смотря на Надю, — знай точно: Успенский пост нужно поститься обязательно. Кто постится в этот пост, у того муж будет красивый и жена тоже.
  Он посмотрел на Федора, тот улыбнулся.
— Ну все, пора на покой, — сказал Семен Константинович и пошел на лежанку. Вера Семеновна поставила икону на стол и рядом поставила лампаду. На столе по-прежнему стояла маленькая мисочка с медом и немного яблок, оставшихся еще с недавнего медового и яблочного Спасов. Все начали ложиться спать. Наденька же легла уже на давно привычную себе лавку, держа в руках свою соломенную куклу.

  Начиналось утро. Семен Константинович первый встал и глянул на часы. Время было без четверти семь утра. Он разбудил остальную часть семьи.
— Всех с праздником Успения Пресвятой Богородицы! — радостно начал он.
  Умывшись, все начали одеваться в церковь. Одежда у всех была бедная, у Василия Ивановича старые, сильно потертые сапоги, которые достались ему еще в сентябре 1945 года, когда ему одна бабка отдала их со словами: «Мой сын погиб на войне, муж умер давно, возьми их. Они хорошие, совсем новые. Носи на здоровье, мне они больше не нужны». Жалко ему было эту старуху, под конец жизни потерять главную опору её жизни. Но ничего не поделаешь. Так вот с тех пор и прошло тринадцать лет. Брюки у него еще с войны остались. У Семена Константиновича тоже все старое было, да вообщем ничем новым из вещей никто не мог похвастать в этой семье. Одним словом — беднота. Одевшись, они вышли на достаточно прохладную улицу. Свежий воздух, такой чистый и приятный, наполнял собой все пространство вокруг. До церкви было достаточно близко — она находилась за две улицы за домом Нестеровых. Идя по улицам, было видно, что многие люди встали и собираются идти на литургию в церковь. Это не могло не радовать Есаулова. Он всю жизнь жил с Богом и других наставлял на праведный путь. Жил благочестиво. И вот, они подошли к старенькой, но ухоженной церквушке. Креста на куполе не было, его убрали коммунисты уже несколько десятков лет назад. Настоятель церкви, отец Василий, уже находился в алтаре. Перекрестившись, семья Нестеровых и дед Есаулов вошли в церковь. Висели на стенах старые иконы, стоял старенький крест и все те же приятные бабульки, которые обычно приходят в храм. Молодых почти нет, им некогда — они в партии КПСС. И вот храм уже полон народа и начинается праздничная Обедня. Описывать службу я не буду, мой читатель её и так хорошо знает.
  Вот закончилась праздничная Литургия. Семья Нестеровых вышла из церквушки, все дружно перекрестились и отошли в сторону, чтобы дождаться отца Василия для благословления. Народ потихоньку расходился, перед храмом становилось пусто. Солнце уже достаточно высоко поднялось в небе и начало припекать. Нестеровы перешли в тенек, под высокое дерево, ибо на солнце уже жарко.
— Всегда всё и всем прощайте, — неожиданно произнес дед Есаулов. — Ни на кого зла не держите. Это грех.
  К чему это было сказано — никто не знает, но почему-то вся семья мгновенно задумалась. Вообще, Семен Константинович был мудрым человеком. Он всегда все знал и всегда знал правду. Был добрейшей души человек. Ну вот, появился отец Василий.
— Батюшка, благословите! — произнес Семен Константинович, хотя отец Василий был еще далеко от них.
— Божье вам благословение! — ответил священник и осенил их всех крестным знамением.
  Потом он подошел к каждому и благословил их всех семерых поочередно.
— Весь пост постились? — спросил отец Василий детей.
— Весь, — в один голос сказали Надя и Федор.
— Это очень хорошо, — произнес священник. — Это очень хорошо, когда дети с детства приучены к вере.
  Он опять замолчал. Потом опять произнес:
— Живите с Богом. У вас все будет ладно. С Богом вы спасетесь!
  Сказав это, он их перекрестил и ушел к себе в небольшой домик рядом с церковью.
— Запомните, — опять сказал Есаулов. — С Богом жить хорошо, без Бога жить худо. Всегда помните это. А теперь, пойдемте домой.
  Дед Есаулов подбодрился, улыбнулся и пошагал в сторону дома. За ним и остальные. Дорога домой заняла у Нестеровых пару минут. Ах, как же красиво было вокруг! Всю дорогу семейство разговаривало о чем-то. Вот, наконец, и родная калитка.
— Ну, Вера, — начал Семен Константинович, пропуская всех вперед. — Состряпай нам сейчас кушанье. Разговеемся.
— У нас яички, творожок свой домашний есть, — отвечала Вера Семеновна проходя вглубь двора. — Вы, отец, рыбки поймали бы. Я её изжарила бы — вот и разговелись.
— Разговеемся чем есть, — опять начал Семен Константинович. — Рыбу я к обеду словлю. Мне в этом Федор поможет.
  Есаулов подошел к внуку и потрепал его по жестким волосам. Федор улыбнулся и побежал вперед взрослых в избу. В доме Аня уже затеплила лампаду перед иконой Успения Божьей Матери. Переодевшись и умыв руки, вся семья уселась за стол — разговляться.
— Помолимся! — сказал Есаулов и встал.
  Его примеру последовали и остальные. Внятно и четко, с благоговением прочитал он молитву вслух. Все опять сели, кроме Веры Семеновны. Она накрыла на стол и все вместе начали трапезу. Ох, худой стол был у Нестеровых! Немного яиц от своих кур, творог из молока от единственной коровы, молоко, да и еще что-то по мелочи. Ничего покупного не было — денег не хватало. Но они и этому были рады и каждый день благодарили Бога за то, что имеют. Трапезничали они молча; лица их были задумчивы. Уклад в семье был строгим, все молча вкушали пищу. Наконец, все закончили трапезничать.
— Спасибо тебе Вера, — сказал Василий Иванович, дожевывая кусок хлеба.
  Вера Семеновна кивнула в сторону мужа.
— А теперь поблагодарим Бога за пищу, — произнес Семен Константинович и встал.
  Помолившись, семья разошлась кто куда. Валя с Аней опять залезли на печку, начали там друг с другом разговаривать и все обсуждать. Наденька взяла свою старенькую куклу и стала с ней играть в своем углу. Василий Иванович пошел во двор наколоть дров. Вера Семеновна начала вязать, сидя на лавке и напевая под нос что-то.
— Пойдем с тобой, Федор, — сказал Семен Константинович, — на речку. Рыбку словим.
  Федор послушно встал со скамейки и пошел за дедом. Уже очень тепло было на улице. Прохладный ветерок налетал с речки Кинделя. Федор шел за дедом, который все время кряхтел. Василий Иванович, оголившись по пояс, колол дрова. В соседских дворах некоторые люди собирали уже яблоки с яблонь, другие копали картошку, а иные просто гуляли.
— Сегодня праздник ведь, — начал Есаулов. — Работать нельзя. А они что? Эх! Безверие. А без Бога то тяжко… тяжко…
  Федор заметил, что дед приуныл, но все таким же шагом направлялся к реке. Вода в реке в тот день была словно стоячая, течение было не сильным. Кинделя была достаточно широкой рекой. Она была основным источником питания во всем селе. Конечно, она была спасением для бедняков, которые не имели средств купить себе пищу. Так и Нестеровы. Рыба была их основной пищей.
— Давай, Федор, не отставай, — крикнул дед Есаулов, увидя, что его внук отстал.
— Да, да, конечно, — отозвался Федор.
А почему Федор отстал от деда? Да это просто. Он засмотрелся на окружающую красоту, на отца, который колол дрова, на людей в фруктовых садах, на церквушку без креста, открыть разрешили, а крест еще не вернули. Все это было таким родным для него. Он все одиннадцать лет здесь прожил и, наверное, доживет до старости.
— Ну, ты чего там? — опять окрикнул его Семен Константинович, когда подошел к реке. — Айда сюда.
Федор знал, что с дедом лучше не шутить, он человек старой закалки и не любит повторять одно и тоже. Федор быстро подбежал к Есаулову.
— У меня сети тут, — начал Семен Константинович, надевая резиновые галоши. — Сейчас посмотрим, сколько нам Господь рыбки послал.
  Федор быстрыми движениями надел на ноги галоши и направился к деду, который уже по колено вошел в теплую воду Киндели.
— Давай, Федор, — говорил Есаулов и подавал Федору сеть. — Я подаю, а ты тащи на берег.
  Вроде ничего сложного, но сеть тяжелая, полная рыбы, забитая песком и илом. Но Федор старался и, несмотря на тяжесть сети, вытащил её на берег.
— Теперь в эту корзину рыбу складывай, — начал дед Федора.
  Он взял корзину, поставил её перед Федором и тот начал одну за другой складывать рыбу. В основном в сетях были сазаны, но,бывало, попадались в нижних частях сети раки. Раками тоже славилась Кинделя. Большие, порой с пол метра в длину. Их Нестеровы тоже любили, но рыбу, конечно, больше.
— Ты, Федор, неси домой корзину, — сказал Семен Константинович. — А я сети обратно поставлю.
  Сказав это, Есаулов взял сеть и опять вошел в воду. Федор, взяв на плечо корзину, направился к дому. Василий Иванович по-прежнему колол дрова. Федор отдал корзину Вере Семеновне и вышел во двор. Солнце было уже высоко в небе. Пекло…
  Этот день завершился хорошо: опять прохладный ветерок дул по просторам Урала. Семен Константинович поймал еще двух раков, которые не успели спрятаться в иле. Вот и еще один прожитый день Нестеровых — день прожит не зря. С молитвой всегда хорошо. Нестеровы всегда стремятся, как говорила Анна Ахматова «просто, мудро жить», улучшая те дары, которые посланы для них Богом. Хоть они бедны материально, но богаты духовно. Жизнь их полна смысла и каждый из них благодарен Богу за то, что имеет.
  Тем временем, Нестеровы улеглись спать…