Чудо Божье

Прошло два дня. Много чего произошло за это короткое время. С просторных полей Урала наконец убрали урожай пшеницы и местные элеваторы были полностью загружены. Семья Нестеровых эти два дня провела в трудах. Взрослые мужики работали в поле, женщины убирались дома и поддерживали красоту во дворе. Надя готовилась пойти в первый класс и сейчас Вера Семеновна приодела ее в менее ветхую одежку, чтобы отвести доченьку в сельскую школу на сборы. Валя школу уже закончила и теперь она работала на молочной ферме дояркой. Еще не работала, скоро у нее первый рабочий день. У Ани и Федора уже были сборы в школе, поэтому сегодня они заняты дома.
— Валенька, — начала разговор Вера Семеновна. — Иди капни немного картошечки. Я хочу борща на обед сварить.
— Вот еще! — почти рычащим голосом ответила Валя. — Я и так устала за сегодняшний день. Нет сил у меня.
Сказав это, Валя залезла на печку и закрылась шторкой.
— Мы все сегодня работали, мы все сегодня устали, — не меняя тона ответила Вера Семеновна. — Ведь это жизнь. Если летом не поработать, то зимой нечего будет кушать. Нужно привыкать к труду.
На это Валя ничего не ответила. Было слышно лишь, как она что-то проворчала себе под нос лежа на печи. Вера Семеновна снова расстроилась.
— Я пойду! — сказал Федор. — Мне не сложно. Там делов то…
И мальчик махнул рукой, показывая матери, что он уже самостоятелен и такой работой его не напугать.
— Ой, спасибо тебе, Федор! — сказала Вера Семеновна и обняла своего сына.
С печи снова послышались какие-то недовольные звуки. Выйдя в сени, Федор быстрыми движениями принял рабочий вид: натянул на ноги пыльные штаны, в которых он помогал старшим мужчинам в поле, накинул засаленный кепчик на голову и стремительно вышел на улицу. Вера Семеновна улыбкой проводила Федора и устремила свой взгляд на Надю. Улыбка сразу исчезла с ее лица. Боже! Все же какая потрепанная одежда была на Наде! Это платье, красное в белый горошек, шло Наде, но если бы оно было новым… Не взирая на все это, Надя стояла с улыбкой на лице.
— Ну что, пойдем, — сказала Вера Семеновна дочери и протянула ей руку.
Надя послушно взяла руку матери и они направились в сторону выхода. Немного помолившись, они вышли из избы на улицу. Как же хорошо было на свежем воздухе! Солнце пекло, но это не было проблемой и препятствиям работам, которой были заняты все, и не только Нестеровы. На полях работали мужики, скирдовали снопы сена, делали заготовки на зиму. Вера Семеновна с Надей вышли через калитку на проселочную дорогу и направились в сторону школы. Идти было близко, дорога вела туда мимо церкви. И вот, дойдя до церкви, Вера Семеновна с Надей остановились, чтобы осенить себя крестным знамением на Дом Божий.
— А вот и святые Нестеровы, — послышалось сзади Веры Семеновны. — Ну что, сильно вам ваш Бог помогает?
— Сильно! — коротко, но не растерявшись ответила Вера Семеновна и взяла за руку Надю.
— Мы вот в достатке живем, все у нас есть, — продолжала женщина. — И хозяйство большое, и дом новый, и трактор есть. А у вас что?
Смех начал распирать грудь этой, потревоживщей Веру Семеновну, женщины. Вера Семеновна ничего не отвечала и продолжала свой путь. Надоедливая неверующая шла следом.
— У вас ничего нет. Вы нищие. Все верующие — нищие. Если бы вы бросили веру в Бога и вступили в партию, жизнь бы ваша наладилась! — не умолкала женщина.
— А счастье не в богатстве, — ответила Вера Семеновна и улыбнулась. — Все, что нам нужно — это вера в Бога. А Он уже сам знает, что и кому нужно. Кто в Него верит, тот имеет все.
Женщина сильно удивилась услышанному. Ничего не говорила, слушала Веру Семеновну дальше.
— Будучи бедным материально здесь, на земле, легче попасть в Царствие Небесное! — сказала Вера Семеновна и все крепче стала прижимать к себе Надю.
— У вас нет ничего, вы бедняки! — краснея от злобы, сказала женщина.
— В Евангелии есть притча о богатом и Лазаре, — продолжила Вера Семеновна и остановилась. Она пристально посмотрела в глаза женщины, как бы пытаясь своим рассказом пробудить в ее спящей душе совесть, веру и понимание того, о чем будет сейчас речь. — Богатый всю жизнь прожил в достатке и устраивал пиры каждый день. А Лазарь лежал весь в струпьях у ворот дома его и желал лишь насытиться крошками со стола богача. И богач не давал ему. И вот умерли оба. Лазарь за все то, что претерпел, возлежал на лоне Авраама в Раю, а богатый сильно мучился в аду. Богач просил у Авраама, чтобы Лазарь омочил палец свой и дал пить ему, потому что изнемогал богач от сильной жажды в аду. Но Авраам сказал ему, что все лучшее он уже получил при жизни на земле. А Лазарь на земле мучился, теперь же блаженствует в Раю. И великая пропасть между Раем и адом, которую не перейти и Лазарь не сможет выполнить просьбу богача. Поэтому, никогда нельзя забывать Бога, богатый ты или бедный, за все Его нужно благодарить, ведь гораздо важнее то, что у тебя внутри.
Эти слова Веры Семеновны заставили женщину немного задуматься. Черты лица ее изменились, брови нахмурились. Она две минуты стояла на месте, а после пошла в сторону школы. Вера Семеновна улыбнулась и пошла дальше с Надей на сборы в школу.
Потревожившая Веру Семеновну женщина была не простой жительницей Волостновки. Ее зовут Лисицина Анна Степановна и она давно известна своим резким отношением к верующим людям. Родилась она в соседнем селе, в Рыбкино, в пяти километрах от Волостновки по гравийной дороге. По профессии она педагог, преподавала в школе биологию. Нестеровы с ней и ее семьей совсем не общались. На вид ей было чуть больше сорока лет. Муж ее, Лисицин Алексей Михайлович, занимал одно из видных мест в КПСС на Урале. Алексей Михайлович — коммунист до костей. Он забыл веру, забыл Бога, когда ему в свое время предложили вступить в партию. Все иконы из дома убрал, какие выкинул, какие закинул на чердак. Жена его во всем поддерживает, у них как бы одна голова на двоих. В православные праздники, когда часть народа стекается в храм, она выходит на улицу и начинает сильно злословить народ. Мало кто ее слушает, старички да бабушки все равно идут к Дому Божию, но многие в селе Лисициных поддерживают. У Лисициных двое детей: один сын живет в Москве и на Урал никогда не приезжает, второй сын только пойдет в первый класс. Алексей Михайлович приезжает в Волостновку три раза в неделю к жене или по другим вопросам. Остальное время он проводит в Рыбкино.
Эти слова, которые сказала Вера Семеновна Анне Степановне, лишь на время заставили ее задуматься. В силу своего неверия и слабого духа, она быстро отвлеклась от этой темы. Уже через пару минут, она с новой силой начала поносить Веру Семеновну во дворе школы. Там как раз собирались люди с детьми, приходили пораньше перед сборами. Тут Вера Семеновна с Надей снова встретились с Лисициной и ее сыном Иваном.
— Вот, самые верующие пришли, — очень громким голосом сказала Анна Степановна, так, чтобы слышали все вокруг. — Бог, видимо, вам не сильно помогает.
— Это почему же? — спокойно и непринужденно ответила Вера Семеновна.
— Да ты сама и ребенок твой вон в какой рвани пришли в общественное место! Стыдно должно быть, — продолжала Лисицина и кровью наливалось ее уже не молодое лицо. — В партию нужно вступать! Бога забыть! Вот это будет правильное решение. Тогда все будет: и дом новый, и деньги, и трактор, и машина новая…
— А спасения не будет! — очень уверенно и без опаски прервала ее Вера Семеновна. — Менять Бога на бумажки наша семья не будет!
Люди, которые наблюдали и внимательно слушали их разговор, вдруг замерли в одном положении, ожидая каких-то неожиданных слов. Анна Степановна громко рассмеялась, а потом сказала:
— Спасения не будет? Да нам все равно, мы неверующие люди. Мы в это не верим.
Тут она замолчала и через минуту во весь голос начала кричать, чтобы все слышали:
— Бога нет! Бога нет! Это все выдумка! Бога нет!
Такая выходка уже не давала молчать верующим людям. Один старичок, который привел внучку в первый класс, крикнул Лисициной прямо в лицо:
— Да закрой ты уже свой рот поганый!
В воздухе снова повисла запредельная напряженность.
— Ты что, дед, с ума уже выжил? — грубо и язвительно ответила старику Лисицина. — Как ты смеешь мне такое говорить? Один донос моему мужу и тебя завтра уже увезут отсюда навсегда.
— А ну, я что сказал! Закрой свой рот и не открывай его больше! Донесет она, ишь какая дура! Ты мне в дочери годишься, а учить меня лезешь! Прекрати немедленно!
Последнюю фразу старик произнес так сурово и пронзительно, что заставил Анну Степановну замолчать. Старичок чуть было не выронил трость из руки, когда замахивался на безбожницу. Толпившиеся в одну кучку люди снова разбрелись в разные стороны школьного двора, продолжая ждать назначенного времени. Теперь все их разговоры были только об увиденном. Вера Семеновна все так же стояла с Надей и беседу ни с кем не вела.
После сборов Нестеровы пошагали домой. Лисицина Ивана определили в один класс с Надей, что сильно не нравилось Вере Семеновне. Они быстро вернулись домой. Войдя через калитку, Вера Семеновна увидела, как Федор, сидя на лавочке возле крыльца, чистил картошку, которую сам выкопал. Это не могло не радовать Веру Семеновну.
— А я вам, матушка, помочь решил, — начал Федор. — Мне отец сказал, что моя помощь в поле пока не нужна. Я там пригожусь только к вечеру.
— А что вы там сейчас делали? — спросила Вера Семеновна у Федора, делая вид, что не знает.
— Отец с дедом скирдовали сено, — был ответ. — Мне сказали, что я пока мал для таких занятий.
Лицо Федора немного изменилось. Ему было жаль, что он не может помочь в поле. Вернее, ему пока запретили там помогать.
— Не расстраивайся, — сказала Вера Семеновна и обняла Федора. — Тебе же сказали придти к ним вечером, значит точно нужна будет твоя помощь.
Федор сразу после слов матери повеселел. Вера Семеновна с Надей вошли в избу, нужно было переодеться после школьных сборов.
Солнце пекло. Лишь иногда тонкий ветерок касался жарких лиц людей. Работяги с полей начали потихоньку возвращаться домой, чтобы отдохнуть и после обеденного зноя продолжить работу. Но Василий Иванович и Семен Константинович решили задержаться, хотели еще немного поработать. Жар был страшный, но работа не должна была останавливаться.
— Володь, а Володь, — начал Василий Иванович, обращаясь к соседу, который уже направился к себе домой. — Скажи там кому из моих домашних, пускай квасу принесут. Работать не в силу, печет знатно.
— Сейчас передам, — отозвался Володя, закинув на плечо взятую утром из дома хлопковую старенькую рубашку.
Он быстро добрался до избы, подошел к калитке Нестеровых и крикнул:
— Федор, иди сюда.
— Да, дядь Вов, — отозвался Федор, убрал из рук картошку и подошел к калитке.
— Принеси отцу и деду квасу холодного, из погреба.
Сказав это, он ушел. Федор же оставил свою работу и направился в погреб. Ему самому было жарко и хотелось пить. Открыв крышку погреба, оттуда потянуло спасительной прохладой. Раньше погреба то какие были! Настоящие морозильники! Весной туда расколотую льдину с Киндели складывали, так она почти до глубокой осени там лежала, на ней продукты и хранили. Вот и сейчас много чего было на льдине, стоял и кувшин с квасом. Желание утолить жажду заставило Федора выпить часть кваса. Большими и жадными глотками начал он пить ледяной квас. Пил до боли в голове, когда от холода сводит скулы. Напившись, он вытер свои квасные усы, взял другой кувшин и пошел в поле.
— Ну что, помощник, чем занимаешься? — спросил его Василий Иванович, когда Федор только подходил к отцу.
— Матушка попросила картошку выкопать ведёрко. Я вот сейчас чищу её.
— Молодец какой! Так держать!
Напившись квасу, все трое пошли домой на обед.
— Вечером с нами пойдешь, поможешь, — сказал Семен Константинович Федору, когда они уже вышли на дорожку к своему дому.
Федор улыбнулся. Дома ждать обеда оставалось совсем недолго. Вера Семеновна управилась быстро, сама дочистила картошку, когда увидела уходящего в поле и оставившего свое прежнее задание Федора. Пообедав, дед Есаулов сказал:
— На улице еще жарко. Пойдем в поле позже. Сейчас отдохнем.
И семья разбрелась кто куда. Надя играла в углу, Валя с Аней вышли в сени, Василий Иванович немного почитал Евангелие и решил полежать. Семен Константинович, лежа на кровати, тихонько посапывал. Работа в поле задача не простая, требует много физических сил.
Время подходило к половине пятого, когда Семен Константинович, пробудившись, собирался с Василием Ивановичем отправляться в поле, завершить намеченную на сегодня работу.
— Федор, — крикнул Семен Константинович, — айда с нами!
Федор послушно встал и подошел к деду. Тут мальчика пробил сильный кашель, лоб его сделался холодным и влажным.
— Говори, ты сам квас пил? — достаточно строго спросил дед Есаулов.
— Нет, не пил, — был ответ Федора. Мальчик отвел глаза в сторону и немного покраснел.
Дед Есаулов почувствовал, что внук его пытается скрыть от него то, что квас он все же пил. Однако, он быстро отвлекся сборами в поле и в скором времени мужчины, переодевшись, вышли в поле на работу.
На улице было душно, но солнце уже сменило свои палящие лучи на более мягкие, бронзово-желтые потоки солнечного света. Земля за целый день прогрелась сильно, пройтись по ней босиком было невозможно, поэтому Федору, который хотел пройтись босиком, пришлось сразу надеть свои башмаки на ноги, дабы не обжечься. Не взирая на всю царящую вокруг духоту, на улице стояла потрясающая, неописуемая красота. Был конец августа, природа отдавала всю свою силу и красоту в последний раз в этом году, прежде, чем она уснет на всю зиму. Почти каждое дерево на участках в селе приминалось к земле под весом спелых плодов. На огородах уже работали люди. Разными делами занимались односельчане: кто картошку копал, кто в последний раз  в этом году подвязывал помидоры, кто кусты смородины и крыжовника подрезал, кто-то уже начинал наводить порядок в сарае перед наступающей осенью. Ленивых не было — каждый чем-то занимался. Все понимали, что если летом не поработать — зимой попросту не выживешь. Дед Есаулов взял вилы возле дома, его примеру последовал и Федор. Они быстро дошли до поля и принялись усердно скидывать солому в большие снопы. Не легкая оказалась эта работа для Федора. Скирдовать очень тяжело. Семен Константинович сразу увидел, что Федору тяжело и заулыбался, мол, будет уроком. Но Федор молодец, не оставлял работу, показывал, что он тоже может помогать. Он очень цепко держал в своих еще не окрепших руках вилы, старался повторить каждое движение отца и деда. Правду говоря, Василий Иванович очень гордился сыном. В свои четырнадцать лет Федор уже достаточно умело управлялся с хозяйством. Рос настоящим мужиком! Это не могло не радовать Василия Ивановича. Достойная смена росла.
Тем временем, они закончили свою работу. Забрав все орудия труда, они направились к дому. Не доходя калитки, они увидели, как полуторка вместе с автокраном ЗиС-5 промчались по дороге в сторону церкви, оставляя за собой столбы поднятой с земли пыли. В Волостновке редко появлялись грузовые машины, поэтому, удивленные этому, Нестеровы решили последовать за машинами. Вера Семеновна в этот момент как раз находилась на улице и выливала в кусты ведро воды.
— Вера, — начал Семен Константинович, — пойдем с нами. К церкви только что колонна машин собралась.
Вера Семеновна оставила ведро на скамейке возле крыльца и последовала за отцом и остальными. И действительно, интерес проявился у многих. Подходя к храму, Нестеровы видели, как некоторые женщины плакали и крестились, но это были слезы радости.
— Что случилось? — спросила Вера Семеновна у одной из плачущих женщины.
— Радость случилась, — неспешно произнесла она, вытирая слезы. — Крест на церковь вернули!
Так и есть. Привезли крест и собирались его устанавливать. Отец Василий радостно бегал вокруг машины, крестился, и что-то объяснял рабочим.
— Благодарю Тебя, Господи! — произнесла Вера Семеновна и заплакала.
Она была истинно верующей, столпом веры. И это событие было радостью для Нестеровых. Да и не только в их жизни, а в жизни всех верующих села. Ведь это была некая победа, победа над злом. Это значит, что и в безбожной партии есть верующие люди. Крест водрузили над храмом, он встал на свое истинное место, откуда его сняли большевики. Несколько десятилетий купол храма стоял без креста, и вот сегодня его вернули обратно. Еще немного посмотрев, Нестеровы ушли домой. Войдя в свое жилище, они сразу поведали радостную новость детям. Все были рады, у всех было хорошее настроение. У всех, кроме Федора. Он тихонько сидел на скамейке возле печи и почти неслышно всхлипывал.
— Мамочка, я очень плохо себя чувствую, — произнес он.
Вера Семеновна села рядом с ним и прижалась губами к его лбу. У него был сильный жар.
— Он весь горит! — произнесла Вера Семеновна и беспокойно посмотрела на мужа и отца.
— Все же пил квас? — строго спросил дед Есаулов у Федора.
— Пил… — тихо ответил мальчик и опустил голову.
Тут Федор сильно закашлял и взялся за голову от сильной боли.
— Нужно срочно привезти врача! — сказал Василий Иванович.
— Пусть Митька приведет врача, — отвечал Есаулов.
— Мы вместе с ним приедем! — сказал Василий Иванович и выскочил на улицу. Он быстро побежал к соседям просить повозку. Получив ее, он незамедлительно отправился в Рыбкино за врачом…
Ближе к 10 часам вечера Василий Иванович, Митька, он же Дмитрий Семенович, и сельский врач приехали к дому Нестеровых. Дмитрий Семенович был сыном Семена Константиновича Есаулова, старший брат Веры Семеновны. Он жил в Рыбкино. Человек очень добрый, прошел войну, горел в танке и чуть было не лишился ноги от глубокого ожога. Ему тогда почти до кости ногу прожгло. Но ничего, мужик крепкий был, выкарабкался. Хромает теперь на одну ногу, но это не мешает ему жить. Одно в нем было нехорошее — не верующий он… Как бы горько это не звучало, но он вступил в КПСС, все иконы из дома убрал. Крепким себя считает, без Бога думает прожить. Отношения с отцом у него неладные, Семен Константинович ругает его всячески, говорит, мол Господь накажет его. А он не слушает, говорит, что партия волю дает, деньги и имущество. Пропал человек, ох пропал… И скорбь была по нему у Нестеровых, но общение то не прерывали с ним. Он добряк, всегда придет на помощь и свое отдаст, если на то нужда будет. Вот и сейчас, несмотря на поздний час, вместе с Василием Ивановичем приехал из Рыбкино в Волостновку.
Войдя в комнату, все увидели, что Федор уже лежал на кровати, весь укутанный в одеяла. Состояние его ухудшилось. Температура становилась все выше, кашель сильнее. Осмотрев его, врач сказал:
— Плохи дела… У него гнойник большой в горле, его нужно удалять. Иначе не спасем мальчика… умрет…
Вера Семеновна заплакала. Василий Иванович попытался ее успокоить.
— Скорее же поедем в Рыбкино! Там все ему и сделают. Медлить нельзя! — сказал Дмитрий Семенович. Посильнее укутав Федора, они вышли к повозке на улицу. Все семейство по дороге усердно молилось Богу, чтобы Он сохранил жизнь Федору. В Рыбкино доктор быстро прооперировали его в местной больнице. И во время операции мальчик чуть не умер. Только по усердной молитве родных он выжил. Его перевели в палату, где он еще пару дней находился под наблюдением, а после его отпустили домой. Дома то Федор всем рассказал о чуде, которое сотворил ему Бог во время болезни.
Около недели прошло после операции, Федор уже был дома и сельский врач навещал Нестеровых, дабы посмотреть состояние мальчика. Когда все были в доме, и Митька был, и врач, Федор сказал:
— А вы знаете, что сотворил для меня Бог?
На минуту в комнате повисло молчание. Все замерли от неожиданности и удивления, желая дальше выслушать все до последнего слова.
— Нет. — Сказала Вера Семеновна. — Что же?
— Когда меня привезли в больницу и положили на операционный стол, я как бы уснул. И вижу я старичка одного, который подходит ко мне и начинает надевать на меня рубашку. И вдруг, рубашка рвется. Вторую берет и начинает ее на меня надевать. И эта рвется. Так он сделал сорок раз, сорок рубашек надевал на меня, и все сорок рубашек порвались. Тогда он, улыбаясь и как бы возносясь от меня вверх, сказал мне: «Что, Федор. Все сорок рубашек, которые я надевал на тебя, порвались. Оставайся с нами, со всеми святыми, здесь». А мне тогда страшно стало, я и отвечаю: «Нет. Не останусь. Я к маме хочу. Она меня там ждет». На это старец мне улыбнулся и сказал: «Ну что же, раз не хочешь, то возвращайся обратно». Больше я ничего не помню, помню лишь то, как проснулся в другом месте…
Совсем тихо было в доме. Несколько минут стояла тишина, затем Семен Константинович сказал:
— Это Серафим Саровский был! Чудо свершилось… Он покровитель нашего рода. Он и умалил Господа тебя, Федор, оставить с нами. Поблагодарим Бога за то, что Он даровал и сохранил жизнь Федору!
И вся семья встала на молитву. И врач с ними молился. Митька то тоже лоб крестил, хоть и нехотя. Не хотел, видимо, окончательно связь с отцом терять… Любили они друг друга, отец и сын, хоть сын и безбожником был. Семен Константинович горячо молился. Слезы наполняли его глаза, он был благодарен Богу за эту великую милость. Когда он закончил молитву, то подошел к Федору и поцеловал его.
— Господь посетил нас! Не будем же забывать Его и будем молиться Ему, ведь только Он может все управить — закончил дед Есаулов.
Все начали расходиться по сторонам, только Вера Семеновна постоянно не отходила от больного сына. Врач же, выйдя на улицу в след за Дмитрием Степановичем, остановил его и спросил:
— Ваш отец - очень крепкий. Сильный молитвенник. Скажите, он давно тут живет?
— Вы знаете, история жизни моего отца очень интересна. Если вы не против, я могу вам ее рассказать! — сказал Митька врачу, как будто он был его давний знакомый. Врач и действительно был человеком хорошим и ему можно было все рассказать. Отца Митька любил, и молитвы его крепкие видел. Что же с ним самим случилось… кто же это знает?
— Хотелось бы послушать! — был ответ от врача.
И они вместе отправились по проселочной дороге, обсуждая жизнь поистине великого человека.