Замыслил он побег

В городе, в котором он жил, было множество женских общежитий, в основном студенческих, принадлежащих разным учебным заведениям, в которых обучались приезжие иногородние студентки. Общежития в простонародье имели свои, не официальные названия, как правило, смешные и не всегда приличные, а иногда, и откровенно циничные.

ЦПХ, не стану расшифровывать значение этого названия, принадлежало горному техникуму, и было расположено ближе всех от места его проживания, да что говорить, буквально по соседству, метров двести, не более. Понятное дело, что он, впрочем, как и большинство парней его района, нередко наведывался туда, в поиске, каких либо интересных знакомств, с представительницами противоположного пола, перерастающих в романтические истории, как правило, не долговременные и не к чему не обязывающие.

Не сказать, что он был пустой повеса, бросающийся ради спортивного интереса на всех и всё, просто обыкновенный молодой парень, у которого, в силу возраста зашкаливает гормональный фон, ищущий, и не редко находящий, свой выход, в комнатах женских общежитий. Выход наиболее простой и доступный. Конечно же, не нужно сравнивать женские общежития с улицами красных фонарей, там банальная, поставленная на поток индустрия, преследующая материальную заинтересованность, а здесь просто обыкновенные девчонки, с разными устремлениями и желаньями, с совершенно разным моральным обликом. Все они только что вырвались из-под бдительной родительской опеки; кто-то просто опытным путём познаёт мир, кто-то ищет всерьёз, пробует и ошибается, а кто-то втягивается, и им, до поры, до времени, нравится независимый и «свободный» образ жизни, неизменно, заканчивающийся горькими слезами сожаления. Все они, когда-то имели от природы беЗценное сокровище, которым владели сами того не ведая, и которое, единожды кому-то отдав, утрачивали навсегда. С данной утратой, они теряли и доброе имя, и доверие в дальнейшей жизни, и добрую репутацию. Кто в юности задумывался над подобными вещами? Наверное единицы, очень малое число из общей массы, отравленного материалистическим воспитанием подрастающего, на тот момент, поколения. Но всё же, это обыкновенные живые люди, со своими ошибками, груз которых им предстоит пронести через всю жизнь. Не об этом сейчас речь.

Просто он с кем попало, и как зря, не заводил никаких отношений, тем более, если не было хоть какого, мало-мальски похожего на симпатию чувства. Зачем, ведь люди не скоты же, и помимо полового влечения их ещё что-то должно объединять.

Славка, его друг, недавний, можно сказать случайный, неизвестно, как поведший бы себя в экстремальной ситуации, которая, единственно испытывает всякую дружбу на прочность, но всё же, считавшийся на тот момент другом, был в этом вопросе полным его антиподом. Для Славки не существовало никаких моральных преград для достижения своих половых устремлений, он готов был с кем попало и где попало…

В один из дней Славка, придя к нему домой, заявляет, что в ЦПХ, познакомился с двумя девахами, которые проживают в одной комнате вдвоём, на втором этаже общежития. Говорит, что договорился с ними, и они будут ждать их у себя в комнате вечером. Перспектива на всё ночь, до самого утра, без заморочек и проблем. Выслушав Славку, он подумал и согласился, почему бы и нет? Всего-то нужно до так называемого отбоя, пройти в общежитие, назвать вахтёрше любой знакомый номер комнаты, можно заглянуть в неё, чтобы впоследствии, обитатели той комнаты подтвердили, что у них были посетители, но перед отбоем, они мирно ушли. А самим пойти туда, где Славка договорился быть, то есть, к тем самым новым знакомым. В самом деле, не станет же вахтёрша обыскивать все комнаты трёхэтажного общежития, в поисках затерявшихся посетителей, которых по ночам в женских общежитиях, всегда с избытком хватало.  Можно было влезть и через окно какой-нибудь из комнат первого этажа, там, где прутья оконных решёток, разогнуты так, что сквозь их можно протиснуться. Это уже чисто техническая и легко решаемая сторона вопроса.
Таким образом, немного покрутившись на спортивной площадке во внутреннем дворе общежития, с наступлением сумеречного часа, когда очертание предметов и лиц теряет свою чёткость, они вошли в заветную комнату общежития, предвкушая сладость мимолётной амурной интрижки.
В небольшой комнате стояло две кровати, одна из которых располагалась сразу за дверью влево вдоль стены, другая, вправо и перпендикулярно от двери, немного препятствуя своей спинкой полному открытию этой самой двери, у изголовья кроватей стояли одинаковые тумбочки, а в углу шифоньер, и один табурет. Между кроватью, перпендикулярно стоящей по отношению к двери, и шифоньером, стоящим в противоположном углу комнаты, было окно, смотрящее во двор общежития, прямо напротив спортивной площадки.

Славке, войдя в комнату, не нужно было представляться, Славка уже с ними познакомился, а он, войдя вслед за Славкой, как полагается, представился, назвав своё имя и в ответ услышал имена обитательниц этого жилища, обещавших ранее Славке, быть жрицами фантастических наслаждений… Славка сразу же обратил всё своё внимание на ту, которая располагалась сидя на своей кровати по левую сторону двери, вполне себе ничего, обыкновенная, нормальная, где-то даже, в чём-то симпатичная деваха, по виду, второкурсница или третьекурсница, так как, первокурсницы, крайне редко позволяли себе подобные вольности в отношениях. Была она в халатике, обычном, ситцевом или сатиновом, лёгком халатике. Славка подсел к ней на кровать, обнял её и у них на взаимной основе начал завязываться диалог, вполне себе предполагающий развитие по ранее оговорённому сценарию. Он же, в свою очередь, посмотрел на оставшийся для него экземпляр женской особи, которая лежала на кровати, в одной, слегка просвечивающийся ночнушке, надетой  на голое тело, без нижнего белья, которая вполне позволяла рассмотреть всё нюансы, в мельчайших подробностях. Слегка, прикрыв одеялом ноги до колен, она выражала всем своим видом полное безразличие ко всему здесь происходящему. Ему она с первого взгляда, сразу не понравилась, явно не его типаж, весьма крупная, но ещё не толстая, совершенно бесформенная, бесфигурная, не имеющая талии и хоть бы, в ладошку объёмом грудей. Нет, это было выше его сил, тем более, что, скорее всего, и она его так же, восприняла, без симпатии, с откровенно ледяным безразличием. Ну не возникло, той самой искорки, которая разожгла бы, пусть маленький, но костерок, у которого можно было бы согреться. Ничего не попишешь, бывает.

Он подсел к ней на кровать и попытался, пересиливая себя, завести разговор, переходящий в конкретные действия, но ей было всё равно, абсолютно всё равно, таки просто мёртвое бесчувствие, не выражающие ничего. Можно было бы и без предисловий и соблюдения китайского церемониала, раздеться и лечь с ней, она не возражала бы. Можно?.. он засомневался, ну что за удовольствие, лежать с бревном или неодушевлённым трупом? Какая-то внутренняя сила не давала ему так поступить, он видел и понимал, что ничего не клеится, ничего не получится, а с этой, так и ничего не хочется. Чем с такой время проводить, лучше перетерпеть, например хорошую книжку почитать, или на спортплощадке позаниматься до изнеможения, или что другое, полезное для себя найти. Наверное у него внутренняя борьба с самим собой длилась минут пятнадцать или около того, пока он сидя на кровати и пытаясь наладить безуспешный диалог, не принял для себя твёрдое решение, что он здесь совершенно лишний и его присутствие в данном месте, категорически не обязательно. Прекрасно понимая, что он обрекает себя на насмешки и кривые ухмылки со стороны обитательниц данной комнаты, к которым непременно присоединится и Славка, не побоялся открыто сказать, что считает своё присутствие в их компании неуместным, и хочет покинуть их общество, желая всем всего доброго. А вот как это сделать, совершенно другая задача, которую необходимо безболезненно для всех решить. Идти через вахту, это подставлять всех под удар, по крайней мере обречь на неприятности, которые никому не нужны, лезть через окно первого этажа, так уже ночь, там уже спять, или другие гости находятся, которые вряд ли будут рады его незапланированному вторжению…

Открыв створку окна, он выглянул в окно, под окнами второго этажа, опоясывая по всему периметру здания, имелся карниз, выступ из стены в четверть кирпича, это сантиметров пятнадцать… Правее, у соседнего окна, метрах в четырёх, спускался с крыши и уходил в землю молниеотвод, изготовленный из проволоки толщиной в шесть миллиметров.

Он понял, что это единственный для него, возможный в данной ситуации, путь отступления, которым он и воспользовался. Он осторожно выбрался через окно на этот кирпичный выступ, на котором, ступни его ног, развёрнутые вдоль стены, едва вмещались. Крепко прижавшись к стене спиной и растопырив руки в разные стороны, ладонями к стене, он начал своё движение, передвигая ступни, не отрывая их от карниза, на котором стоял. Откос окна, из которого он вышёл, остался за левой рукой, и теперь уже назад дороги не было. Буквально сантиметр за сантиметром он двигался по направлению к заветному молниеотводу. Темно во дворе общежития, только редкие окна, некоторых комнат, ещё пронзают своим электрическим светом, обозримое ночное пространство. Прохладно и свежо, и лёгкие порывы ветерка то и дело, подталкивают его, наполняя, как парус куртку, в которую он был одет, рискуя сбросить его на груду битого кирпича, которая, как раз, валялась именно под тем местом, где он проходил. Ещё сильнее вжавшись спиной в стену, он продолжал своё движение, обдумывая, на всякий случай, если не удержится, где и как, при соприкосновение с поверхностью земли, а в данном случае, кучей битого кирпича, нужно будет совершить кувырок, чтобы ничего себе не переломать при ударе. Несмотря на ночную прохладу, ему было жарко, испарина покрыло всё тело, крупные капли пота стекали по лицу, а смахнуть их было нельзя, чтобы ни в коем случае не потерять равновесие. И вот этот миг, когда правая рука коснулась проволоки молниеотвода, миг, принесший ему радость достигнутой победы, миг, облегчения, когда самый трудный и опасный участок пути преодолен и остался позади, будь-то, непомерно тяжёлая ноша свалилась с плеч. Он крепко сжал в ладони правой руки молниеотвод, развернулся лицом к стене, и ухватился за эту проволоку левой рукой, убрал ноги с карниза и повис на руках на молниеотводе. Конечно, это не канат в спортивном зале и спускаться с высоты второго этажа по тонкой проволоке, которая при этом врезается в ладони, то ещё, весьма сомнительное удовольствие. Тем не менее, он довольно таки быстро и ловко спустился на землю, во двор общежития, радом с кучей битого кирпича, посмотрел наверх, туда, где он только что, несколько секунд назад, изволил пребывать, и как бы не веря своим глазам, присвистнув, покачал головой. Пучком сорванной травы он попытался оттереть, насколько возможно, ржавчину и грязь, оставшиеся на его ладонях после спуска по молниеотводу, а так же, отряхнуть всю одежду, которой он вытер добрых четыре метра внешней стены здания. Он подумал, наверное очень хорошо, что своим поведением он вызвал у присутствовавших там разочарование и недоумение, это, по крайней мере, способствовало тому, что никто не озаботился тем, насколько удачно сложится его путешествие по кирпичному выступу второго этажа, и поэтому избавили его, находящегося на высоте, от ахов и охов, от пустых и никчемных подсказок, приносящих раздражение и отвлекающих внимание. В общем, всё хорошо, что хорошо заканчивается.

Отряхнувшись, он направился к спортивной площадке, где, сняв с себя куртку, наверное в течении часа, если не больше, давал себе физические нагрузки на турнике и брусьях, а так же поднимался и спускался на одних руках по наклонной металлической лестнице на пятиметровую высоту. Хоть и ночь, а спать не хотелось, да и раздолье было одному на всей спортплощадке, никто не мешает ему, и он, никому не мешает. Он чувствовал какое-то внутреннее удовлетворение от своего поступка, от того, что не переступил через себя, хотя, наверное, в то время он ещё не мыслил нравственными категориями. Теми самыми, нравственными категориями, которые служат основой морального стержня, любой развитой личности. Которые ему, ох как, были бы не лишними, по крайней мере, уберегли бы, в дальнейшем, от многих опрометчивых поступков. Увы, не всегда, не сразу, и не ко всем приходит это понимание…

Вдоволь позанимавшись физкультурой, он собрался было идти домой, как вдруг из окна, покинутого им ранее помещения, показался Славкин силуэт, который в точности повторяя его путь, начал движение вдоль стены по кирпичному выступу. Потратив несколько минут, Славка, так же благополучно достиг земной поверхности двора общежития. Его радостную, довольную собой и своим успехом, сияющую торжеством физиономию, даже не пользуясь дополнительным освещением, можно было рассмотреть в ночной темноте. О чём, собственно говоря, Славка, поспешил ему поведать, не упуская мельчайших деталей, явно преувеличенно сгущая краски, рисуемой словесной картины. Он спокойно выслушал Славку, не перебивая, не спрашивая, не интересуясь, просто дал остыть этому Славкиному словесному вулкану.
Его, в принципе, совершенно не интересовало, что  и с кем, там происходило, не интересовало, как был воспринят его уход, более того, он был доволен своим поступком и в дальнейшем, никогда о нём, не жалел. Чего нельзя было сказать о Славке. Как Славкино, сиюминутное торжество, сменилось разочарованием. Не сразу это случилось, а произошло спустя неделю, когда у Славки возникли определённые проблемы, заставившие Славку обратиться за помощью в соответствующее медицинское учреждение узконаправленного профиля… Вот тогда-то стало Славке совсем не до смеха…

Поэтому, имея здравые тела, необходимо, прежде всего, иметь здравый ум, уметь руководствоваться им, когда внутренний голос о чём-то настойчиво предупреждает, не нужно игнорировать его, иначе это чревато весьма большими неприятностями, возможно сопровождающими, всю жизнь. И моральными нормами, ни в коем случае нельзя пренебрегать, не просто так, сложились эти, многовековые традиции, в точности, до мельчайших подробностей, регламентирующие человеческие отношения, благодаря которым, человека-то можно назвать человеком.

Увы, нет, он не был моралистом, и далеко не всегда покидал подобным образом места случайных знакомств, как потом выяснилось, напрасно, весьма напрасно!.. Но это уже совершенно другие истории, которые он, если пожелает, когда-нибудь расскажет.