Наследие Белого конвоя Глава 25

СГОВОР

В солнечный, весенний Новосибирск Бельский прибыл ранним утром и сразу же, направился на Главпочтамт, расположенный по улице Советская, чтобы открыть почтовый ящик на свое новое имя, только лишь для входящих писем. После приятной беседы с молодыми работницами почтового заведения, он зашел в ресторан и отметил свое прибытие в молодой, но перспективно растущий город на берегу могучей реки Оби, с которой его связывали совсем не добрые воспоминания. Как много поменялось в жизни Советских граждан, торопливо снующих по проулкам города и его личных отношениях к переменам происходящим даже здесь в Сибири: «Что уж говорить о Москве или Питере?» — задавал он себе вопрос, допивая вторую рюмку Армянского коньяка, никак не желая называть город на Неве именем пролетарского вождя. Ехать в европейскую, еще более «красную» часть Советской России совсем не хотелось, да и причин тому он пока не находил. То ли дело Сибирь, где он чувствует себя истинным хозяином положения, которое далось ему совсем не легко. Сегодня он расслабляется; уютный, старинный отель и отдых, а завтра тайный, но необходимый визит.

Утром следующего дня, приобретя в киоске скромный букет цветов и используя все меры предосторожности, на случай наблюдения, Бельский стоял у ворот дома на Чехова шестнадцать. В непринужденной беседе, за чашкой предложенного чая, он аккуратно сообщил гостеприимной жене Крупинина о том, что ее муж имеет шансы вскоре возвратиться на Родину из, важной для страны, поездки по Монголии и Китаю. Обрадованная неожиданным визитом доброго и участливого человека, вернувшего сыну надежду увидеть родного отца, Екатерина Степановна, обещала непременно исполнить ненавязчивую просьбу Бельского. Скромное прошение гостя выражалась лишь в возможности увидеться со своим давним приятелем; с ее мужем они якобы вместе служили еще в Приморье. Памятные военные годы настолько сблизили их, что сейчас, в мирное время, страстно хотелось вновь встретиться. Для этого и нужна ему небольшая помощь супруги. Делать то особенно ничего не придется, деликатно заверил женщину гость. Екатерине необходимо лишь своевременно сообщить о появлении мужа таким образом, чтобы и для Олега встреча с давним однополчанином оказалась сюрпризом. Достаточно оставить на Главпочтамте письмо для гражданина Гурьева Ивана Алексеевича. Воспрянула надеждой взволнованная женщина, но истинной причиной беспокойства с нежданным гостем делиться не стала.

Вечером, Бельский праздновал небольшой успех. Теперь стоило подыскать в местных трущобах Ельцовки неприметную квартирку на съем, владельцу которой важнее были бы деньги, нежели легальная прописка клиента. Бельский вполне реально осознавал большую вероятность того, что встреча с Олегом Крупининым может не состояться вообще, но все же старался сделать максимум возможного. Однако, понимая, что идущий по следу Карпатов, обязательно выжмет из Крупинина все, что сообщил Киселев, находясь с ним в одной тюремной камере, считал, что Олега лучше будет тихо убрать. Хотя возможно этого человека уже и без того давно нет в живых и глупо дожидаться его возвращения, потратив на это остаток своей жизни только лишь из опасения быть разоблаченным.

Зачем нужны ему поиски несуществующего «источника», рискуя самому оказаться обнаруженным? Не лучше ли, прибрав к рукам остатки ценностей, разобраться со Степаном и забыть о Сибирских орденах навсегда. У него и без них добра хватит на десять жизней. Так не лучше ли прожить эту в сытости и благополучии, без опасения за свое будущее. Однако, с таким богатством скучновато будет в этой стране, где все под контролем чекистов, разомлев от коньячных паров, рассуждал Бельский. Да и рушатся похоже у новой власти все эти большевистские начинания; с колхозами плохо получается, голод по стране гуляет, нищета да разруха. Лишь только на Красных кумачах и плакатах, шириной в улицу, все процветает и здравствует.

Таким образом, убедив себя в верности взвешенных умозаключений, предприимчивый бывший поручик, решил дождаться поздней осени, чтобы задействовать скучающего Степана в своих коварных планах.

Одним сентябрьским, теплым днем, Евгений Бельский сидел на лавочке в центральном парке и ждал начала вечернего спектакля в театре «Красный факел». Наскучившая однообразная жизнь и знакомые женщины, которые искали с ним встречи все чаще, в силу естественных устремлений его многосторонне развитой натуры, никак не могли утолить, жившую вероятно еще со времен Революции, жажду искателя авантюры и риска, к которым приучило его то тревожное время. Но театр он любил помимо прочих своих привязанностей и часто посещал сие заведение, в надежде поскорее сжиться с новым пониманием пролетарской, специфически направленной культуры.

Всюду кружили голуби, перегоняемые с места на место лохматым, кривоногим мальчишкой, норовившим освободить площадку перед фонтаном от всякого присутствия еще более слетавшихся ото всюду, не равнодушных к происходящему, птиц. Они громко ворковали, мешая отдыхать.

Бельского, наверное, так и занимали бы голубиные перелеты, если бы вдруг рядом с ним, на свободный край лавочки, не присел человек. Выглядел он достаточно интеллигентно и представительно. Вполне свободно разместившись по соседству, он странно посмотрел на гражданина, внимательно наблюдающего за голубями, что показалось Бельскому не совсем приличным; столь откровенно интересоваться незнакомцем.

— Если я не ошибаюсь, Иван Алексеевич, вам должно быть сильно наскучило пребывание в этом городе? — повел размеренную беседу неизвестный, — А почему бы не уехать, скажем в какую-нибудь европейскую столицу или на крайний случай, в Москву? Свободное время, которым Вы располагаете, могло бы там быть потрачено более продуктивно…

Бельского бросило в жар: «Что за чертовщина?.. О его тайном имени знать никто не может, — пытаясь сдержать волнение, бывший поручик насторожился, — кто смог просчитать его сложный секретный ход? Не иначе как Карпатов добрался уже и до подкупленных им чиновников в Монголии» — лихорадочно бежали мысли, но ничем иным он не мог объяснить, внезапно зреющий конфликт. Странным показался легкий иностранный акцент, но предпринять сейчас что-либо резкое, было рано и поспешно. Некоторое время он смотрел на незнакомца изучающе, но ощутив бесполезность своих догадок, обратился с вопросом:

— А мы разве знакомы, товарищ?..

Незнакомец ответил сразу:

— Нет, не думаю, что мы где-либо встречались. Я впервые нахожусь в Новосибирске и поверьте, мне стоило большого труда разыскать Вас именно здесь.

— Я вижу, Вы необычный собеседник, — медленно успокаивался Бельский, — представьтесь в таком случае…

— Нильс Эдвардсон, к Вашим услугам, подданный Шведского королевства. Работаю с некоторых пор в Советской стране, имею отношение к искусству. Обо мне не так интересно слушать. Давайте лучше поговорим о Вас, господин Бельский, и я думаю именно касательно Вас, нам будет удобней вести предстоящую беседу.

Бельский смутился неожиданным оборотом еще больше; немного опешил и даже не соизволил возразить: «Этот загадочный тип создает впечатление скорее контрразведчика, чем частного сыскного лица, которому известны не только моя истинная фамилия, но возможно и намерения. Тогда одно из двух; либо его нужно опасаться, либо с ним дружить… — подумалось ему. — Держаться с такими нужно осторожно, а не выказывать свои эмоции откровенно и несдержанно.»

— Если не возражаете, я хотел бы пригласить Вас в один уютный ресторан; это здесь, рядом. Там нашему обстоятельному разговору никто не помешает.

Небольшое и довольно опрятное заведение, действительно оказалось неподалеку и одиноко расположенный, в отдалении, столик был куда как кстати.

— Вы вероятно будете удивлены, господин Бельский, если я сразу же перейду к делу, чтобы не возникало лишних вопросов по поводу истинной фамилии, которую вы изменили еще в Монголии и предложу вам некую выгодную сделку. Прошу; не стоит так смущаться моей информированности по некоторым вопросам. Вы действительно имеете дело с профессионалом и здесь нет ничего удивительного. На сколько я знаю, статус нелегального пребывания в стране, мог бы очень серьезно осложнить перспективы ваших планов. Поэтому предлагаю перейти к делу.

Еще не начавшийся вечер переставал быть скучным. Бельскому становилось все более интересным узнать, с кем предстоит иметь дело? Эдвардсон явно не относился к человеку, заинтересованному в его незамедлительном аресте и это успокаивало.

— К моему удивлению, Вы почти все обо мне знаете, господин Эдвардсон. Позвольте спросить, кто Вас осведомил?

— Поверьте, это не так важно, как то, что мне хочется Вам предложить взамен на Вашу откровенность. На сколько мне известно, Вы некогда имели самое прямое отношение к транспортировке одного скрытого груза, отправленного на пароходе «Пермяк» из Тобольска в Томск. Командовал военным, секретным конвоем штабс-капитан Николай Григорьевич Киселев. О том, что к месту назначения секретный груз не был доставлен, можно не напоминать. Вам это хорошо известно. Скажем так, нашу организацию интересует в деталях место сокрытия Царских ценностей и сокровищ Тобольской епархии, в той ее части конечно, какая не была отгружена ранее, еще на Иртыше, а проследовала на пароходе до Сургута.

Осведомленность шведа внушала некоторые опасения; он явно не был агентом ЧК, а сведения, которыми располагал были совершенно секретными и не могли случайно попасть в чьи-либо руки. Оставалось только догадываться; к какой организации он принадлежал? Бельский понял, что утечка информации произошла и вероятно случилось это во времена правления адмирала Колчака. Тогда, среди обилия иностранной агентуры, наводнившей страну, это просто имело место быть…

— Вы достаточно смело высказываетесь о своих намерениях, будто абсолютно уверены в моем сотрудничестве с Вами, господин Эдвардсон.

— Считаю очень разумным с вашей стороны поверить и принять мое предложение. Во всяком случае, согласившись Вы избавите себя от дачи неприятных показаний на Лубянке о причинах вашей загадочной гибели в западной Монголии и сокрытии от государства значимой части ценностей, к которым относятся и так называемые Сибирские ордена. Думаю, однако, что все придется возвратить в казну страны, испытывающей сейчас особенно острые финансовые трудности.

— Ну и что же Вам известно о том таинственном грузе, хотелось бы мне знать? Ведь недостоверной информацией или обычным шантажом, мало что прояснится и одним лишь моим арестом, ни Лубянка, ни ваша таинственная организация, ничего не добьются. — Бельский был категоричен, компетентность шведа действительно поражала и настораживала.

— Позвольте, господин Бельский, открыть кое на что ваши затуманенные успехом глаза. Вы слепо полагаете, что можете в действительности владеть и распоряжаться тем, что сейчас по праву принадлежит вам и я, несомненно, не собираюсь с этим спорить. Но согласитесь, что можно сделать в России, когда все национализировано государством и находится под контролем НКВД и чекистов? Я же предлагаю Вам участие в вывозе, скажем так, «ничейного» золота и ценностей за рубеж, на одном из иностранных судов. Этим, естественно, займутся другие люди, не менее профессионально информированные и осведомленные. Нам стоит лишь все организовать и тогда Вы будете не товарищ Бельский, а господин, имеющий свой личный счет в Швейцарском или в Итальянском Банке, и многие ценности могут несомненно стать вашим личным достоянием. А чтобы мои заверения не казались голословными, я вполне могу Вас заверить в том, что Карпатов, при нашем обоюдном желании, более не сможет докучать вам своим преследованием. Стоит только захотеть и он станет отплясывать этот ваш кавказский танец «Лязгинку», прямо перед нашим столом. Вы свободный в выборе человек и я могу, поверьте, для Вас это устроить. Карпатов Игорь Константинович будет арестован и отстранен от занимаемой им ответственной должности, по первому вашему желанию. Перспективы служебного роста у чекистов, в известном смысле, всегда были незавидными.

Бельского конечно же и радовала и, в то же время, обескураживала последняя новость. Стоило многое еще раз взвесить, прежде чем идти на поводу у многообещающего представителя пока что не известной ему организации, предлагающей свое заманчивое сотрудничество, взамен на его услуги.

— Я непременно подумаю над вашим предложением. Вы довольно убедительны, господин Эдвардсон.

— Как Вы понимаете, заключение подобного контракта с нашей авторитетной организацией, весьма благоприятно могло бы отразиться на вашем имидже за границей. Возможность завести полезные знакомства, быть вхожим в определенные круги влиятельного общества, несомненно отразилось бы на вашем благополучии, господин Бельский. Завтра я буду готов обсудить детали нашего договора более обстоятельно.

Следующим же вечером, предварительно оговоренная встреча состоялась. Вступив в сговор с Эдвардсоном, Бельский поделился известной ему информацией о Царских реликвиях и оставшемся золоте с парохода «Пермяк», взамен на предложенные ему ранее условия. Однако, объяснил при этом, что доступа к колчаковским орденам, у него нет, точно так же, как и информации о месте их сокрытия. Этими сведениями, возможно и располагал некий белогвардейский офицер, находившийся в контакте с полковником Киселевым, бывшим командующим конвоя, но попав в плен к Китайским Хунхузам где-то на юго-западе Монгольской границы, пропал без вести. При обоюдной договоренности, он будет готов предоставить все сведения, касающиеся этого важного свидетеля. Бельский, кроме всего, посчитал очень нужным и своевременным, подключить двух действующих доверенных лиц Эдвардсона для наблюдения за домом жены Олега Крупинина, желая лишний раз перестраховаться; женщина в деле — фактор непредсказуемый…

Обе заинтересованные стороны, представив друг другу вполне веские аргументы в пользу многообещающего и интересного сотрудничества, сошлись на конкретной договоренности. В скором времени, по настоятельной просьбе Эдвардсона и помощи его агентов, будет начата работа по подготовке объекта к эвакуации. На заключение самого договора о тайном сотрудничестве с «Орденом» и удовлетворении связанных с ним требований господина Бельского, уйдет какое-то время, поэтому по получении всех подтверждающих документов, предполагалась дополнительная встреча. Однако на какое-то время Эдвардсону необходимо будет уехать из страны.

Касаемо отстранения Карпатова от дел и многообещающей перспективы его ликвидации, решено было не спешить; в настоящий момент, оставаясь на свободе, чекист мог принести больше пользы, чем вреда. Эдвардсон, ссылаясь на глубокую конспиративность предстоящей работы, заверил Бельского, что с его стороны все будет выглядеть корректно и основательно. На том и порешили, оговорив лишь способы срочной связи, конспиративные явки и сроки. Разошлись ближе к закрытию заведения, довольные тем, что хороший коньяк был выпит за благое начинание.

Пробыв в Новосибирске до конца сентября, Бельскому город наскучил; захотелось поскорее уехать в Колпашево, чтобы на месте начать приготовления к поездке в Сургут, которую вместе со Степаном наметили на позднюю осень. Требовались приготовления; и потом, не все те ценности, которые хранились, как выразился однажды Степан, в «Петровой норе», Бельскому хотелось отдать Эдвардсону для вывоза за рубеж. По складу характера ему всегда нравилось вести двойную игру и поэтому совсем не плохо, как он считал, иметь оборотный капитал и на территории страны, за которую он, портил нервы и проливал кровь в Гражданскую войну. Уверенный в том, что с поездкой в заснеженный Сургут, задержек не будет и припрятанная им часть золота будет успешно перевезена и надежно сокрыта в тайнике, обустроенном еще Степаном, у «Черного озера», заняться этим следовало поскорее. Несравнимо большую часть, все же предстояло передать своим зарубежным компаньонам, но опять же не без весомой пользы для себя. Все складывалось наилучшим образом, и такая перспектива устраивала всех.

Многое устраивало и Нильса Эдвардсона, ответственно исполняющего миссию Святого престола, порученную ему Архиепископом «Ордена». Пригласив для работы своих тайных агентов в Новосибирск, он сообщил в Ватикан о значительном продвижении к цели. Был согласен временно выехать за рубеж, для получения дальнейших, необходимых консультаций. И в случае одобрения предложенных им мероприятий, выразил готовность приступить к организации, а также реализации сложного, требующего времени, проекта. Для возможности ведения дальнейшего диалога с Бельским, Эдвардсон ждал получения разрешения и документацию от «Ордена», об открытии на имя Гурьева Ивана Алексеевича счета в «Банке Италия».