У Христа за пазухой
- Хорошо здесь, спокойно, люди доброжелательные… Я только сейчас поняла, что такое «как у Христа за пазухой». Так бы жила и жила здесь.
- Это уж точно. Так оно и есть, – единодушно согласились с ней женщины.
И Пелагея пояснила:
- Вот поэтому мы и едем каждое лето по святым местам с Анастасией, – и, сравнивая, засмеялась: - Кто по заграницам, кто по санаториям, а мы в паломничество в святые источники окунуться, от грехов очиститься, Богу послужить и спасти таким образом свою душу!
- А не съездишь, так прямо всё сразу не так. Ни дела не спорятся, ни жизнь не ладится, хвори одолевают, – вздохнула Анастасия, а потом похвалилась: - А поживёшь даже денька три в монастыре, как заново народился и жизни радуешься!
Окончательно разгоняя свою светлую печаль, Надежда посмотрела на них с улыбкой и призналась:
- А мне уже домой надо ехать. Я ведь детей на чужих оставила. Соскучилась по ним – сил нет!
- Смелая ты, однако, – подивилась Пелагея. – Детей оставила, а сама в такую даль улетела.
- Необходимость была, – вспомнила Надежда за чем приехала на поклонение к мощам: - И иначе поступить не было вариантов. А дети оставлены на тех, кому, как себе доверяю.
Анастасия и Пелагея не полезли ей в душу, а лишь помолчали, глядя в ручей.
- Вы меня простите Христа ради, если я что не так сделала, может, обидела чем… - нарушила молчание Надежда, заглядывая им в глаза.
- Да Бог с тобой, Наденька! Он же тебе и в помощь на твоих дорогах! – по-матерински обняла её Анастасия за плечи и пообещала: - Мы за тебя молиться будем.
- И дай Бог тебе, Надя, только всего хорошего в жизни! Ты очень добрый светлый человечек! – тоже обняла её Пелагея и поцеловала в щёчку.
- Надумаешь в паломничество в Печоры приехать, нас в церкви тамошней и найдёшь, – радушно пригласила в гости Анастасия.
- О, да, Надюша! - сразу подхватилась Пелагея: - Мы там всегда работаем, все нас знают. Так что, приезжай в гости!
- Спаси вас Господи, дорогие! – благодарно приложила Надежда руки к груди.
На том они и распрощались.
Тем же днём Надежду увезла электричка из Сергиевского Посада. Перед её глазами на высокой горе осталась величественная белокаменная Троице-Сергиева Лавра в лучах яркого солнца по золоту звёзд синих куполов. Надежда уезжала отсюда наполненная самыми светлыми чувствами и верой в чудесную перемену своей жизни. Безрадостная серость в селе под Новоградом сейчас нисколько не тревожила её душу мрачными воспоминаниями. В них оставалось только то, что погнало её к мощам Спасителя в эту чудодейственную Лавру.
К православной вере Надежду привело отчаяние, когда она, наконец, поняла, что муж просто сбежал от семьи и прячется от алиментов. Последнее время он прикидывался, что таксует после работы по ночам, когда, якобы, самые хорошие заработки. Сам же возвращался с каждым днём всё позже и позже.
Мгновенно вспомнилось, как за окнами стучал осенний октябрьский дождь. Мучаясь бессонницей и коротая тоскливое время, Надежда резала на засолку капусту и прислушивалась к каждому звуку за окном. Наконец двор осветился фарами «Жигуля». Увидев, что он въезжает во двор, Надежда ощутила неимоверное облегчение и кинулась щупать кастрюли на припечке. Довольная тем, что они достаточно тёплые, она встретила мужа у порога поцелуем в прохладную щеку.
- Чего не спишь? – хмуро буркнул он в ответ, стрельнув взглядом ей под ноги, и стал раздеваться.
- Не спится, – ответила Надежда, принимая его курточку, и предложила: - Кушать будешь? Всё тёплое…
- Не буду, – прервал её Шурик и пошёл мыть руки, отворачиваясь спиной и недовольно выговаривая: - Я устал, как собака, спать хочу! Кое-как доехал.
Чувствуя его «таксование», Надежда уставилась ему в спину и специально спросила:
- Ну а ты хоть чего-нибудь заработал?
Шурик молчал, вытирая руки. Таких вопросов супруга ему никогда не задавала, и видно было, что сейчас он попался врасплох. За его заработки отчёта Надежда никогда не спрашивала. И, уворачивая блудливый взгляд, он с усмешкой кивнул на свою сумку у порога и, набравшись наглости, заговорил:
- Ты знаешь… ничего сегодня не заработал. Таксисты сволочи гоняют, места делят! Но зато мне попалась одна тётка без денег и упросила меня отвезти её за город. А за это она расплатилась со мной хрустальной вазой. У неё дома полно хрусталя! – и он посмотрел на жену так, словно перед ним была не жена, а та самая тётка.
Однако пристальный взгляд Надежды был настолько проницательный, что он быстро вытащил из сумки высокую, дорогую, хрустальную вазу для цветов и сунул её ей в руки. А Надежда в открытом презрении продолжала его рассматривать, в упор не видя шикарной вазы. Его шараборство уже слишком зашкаливало! Шурик внезапно шагнул к ней, ласково зажал в объятия и нежно стал целовать в глаза, в губы, чтобы они ничего не видели и не говорили.
- Ну пойдём спать. Я так устал, что меня всего трясёт, – шепнул он ей в лицо, снова целуя.
Потом забрал вазу, сунул её на горку капусты и увёл Надежду в спальню. Она так и не проронила ни слова, и Шурик обиженно высказался:
- Чего ты молчишь? Я, правда, заработал эту вазу. У тётки не было денег. Не оставлять же её было среди ночи одну на улице. И, между прочим, эта посудина стоит в десять раз дороже, чем тёткин маршрут!
На его наглую брехню Надежда не находила слов, потому что от него здорово пёрло женскими духами! И она лишь сухо бросила в ответ:
- Шур, давай спать. Я тоже устала не меньше твоего, – и развернулась к нему спиной.
В тот миг ей вспомнилась яркая губная помада, на тюбик которой она случайно наткнулась в бардачке их машины. Увидев, как Надежда с неприятным подозрением вертит в руках тюбик, Шурик забрал его и захлопнул в бардачок с пояснением:
- Да это мазута матери. Я её подвозил, а она в верхнее зеркало накрашивалась. Вот, наверно, и оставила.
Надежда мгновенно увидела его брехню. Лариса Максимовна красила губы сочными вишнёвыми помадами. Расплата этой вазой чувствовалась точно так же, как и неудачная отмазка с помадой. А Шурик обнял её ногой и рукой, прижимая к себе, и умиротворённо засопел возле уха. Он отлично накатался со своей Алочкой по барам и растренькал на неё все деньги. Затем они оттянулись на её квартире под музыку с горячим сексом, и любовница передала его маме в презент хрустальную вазу, которой ему и пришлось отмазываться перед женой.
Вазу Надежда не любила, чувствуя от неё сильную отрицательную энергию, и посудина пылилась в углу антресолей. Шурик же замучался отбрёхиваться, не появляясь день, два, больше. Он придумывал, что «было поздно, и он заночевал у мамы». Или что «он выпил с другом и остался у него, незаметно пропьянствовав три дня». Или то, что у него «среди поля сломалась машина». И тому подобные выдумки. Наконец настало время, когда он пропал на неделю, вторую, месяц, второй…
Гордая Надежда рыдала по ночам у окна и в осиротевшем супружеском ложе, принципиально ни у кого ничего не выспрашивая. Она не знала, чем кормить детей, птицу, корову и в связи с такими обстоятельствами быстро избавилась от хозяйства. А примкнув к церкви и читая молитвы и православную литературу, она резко изменила взгляд на своё горе и стала жить более спокойно. Хрустальная ваза была пожертвована церкви безо всякой жалости, удивив тем самым прихожан и самого попа.
- Может, себе оставишь? Красивая такая и очень дорогая, – попытался остановить её батюшка.
- Не-не-не, отец Филарет! - категорически замотала Надежда головой и искренне приложила руку к сердцу: - Я по совести жертвую храму. И простите меня, батюшка, но с этой вазой у меня связаны неприятные воспоминания. Я не могу видеть её в своём доме. А здесь она хороша!
- Ах, вон оно что! Ну, пусть будет по-твоему, – сразу понял её священник.
И ваза осталась служить церкви. А позже по совету бабушек-прихожанок Надежда и поехала к мощам святого Сергия за заступничеством.
продолжение след.-------------------
Свидетельство о публикации №223012601414