Аре Ваерланд В котле болезней 3 Воскресение

III

ВОСКРЕСЕНИЕ


Мне потребовалось еще шесть недель, или всего два месяца на восстановление своего потерянного веса и обеспечение достаточной жизнестойкости для того, чтобы выдержать операцию. После Пасхи я позвонил своему профессору, который немедленно послал меня в одну из лучших тогдашних больниц. Меня прооперировали. Больной аппендикс, как мне сказали, равнозначен заряженному пистолету в моем кармане, а я не собирался получить «пулю» или снова выйти из строя из-за этой проблемы.

Операция была очень простой, и я перенес ее без каких-любых осложнений. По сравнению с тем, через что я уже прошел, я считал это пустячным делом. Спустя несколько часов после операции сестра-хозяйка больницы ужаснулась, увидев, что я читаю газету. Она сказала, что это богохульство, и я искушаю судьбу. Больница была в ведении религиозной организации. Медсестры, которые ухаживали за пациентами, были одними из самых добросердечных и самоотверженных людей, каких я когда-либо встречал.

На следующее утро после завтрака появился мой профессор в окружении группы студентов-медиков. Он посмотрел на меня с удивлением, изучил записи обо мне и затем, повернулся к студентам со словами: «Вот перед вами пример того, какое значение имеет после операции здоровый, трезвый образ жизни и любовь к физической культуре. Этот пациент никогда не притрагивался к алкоголю или табаку и всегда вел размеренную и здоровую жизнь». Он заявил, что у меня удивительно хорошее пищеварение, утверждая, что я способен переварить чуть ли не щебень, и покинул меня, высказав следующий совет, о котором я думал много раз с тех пор: «Дорогой мой, заботьтесь о своем желудке, а все остальное позаботится само о себе»!

Я проводил его своими глазами, когда он уходил. Как я любил этого человека! И в то же самое время я чувствовал печаль в своем сердце, ибо его лицо выглядело бледным и измученным, и я мог видеть по его глазам, что он страдает от сильных головных болей. Когда его племянник, мой сокурсник, зашел позже в тот же день, я спросил его о его дяде и его жизни. «Да, - сказал он, - мой бедный дядя ужасно страдает от ревматических головных болей. Он часто говорит, что они делают его жизнь почти невыносимой. Но что он может сделать»?

- Но как же так? - спросил я, - ведь он — профессор хирургии и выдающийся врач, а не может вылечить своих головных болей!

Его племянник задумчиво посмотрел на меня. «Ей-богу, ты прав! - воскликнул он, - я же никогда не думал об этом. Несмотря на свою должность и со всеми своими знаниями он не может вылечить свои собственные головные боли». ...

Мой старый друг сам был болен и только что вернулся с курорта д-ра Ламанна (Lahmann) в Германии, где он соприкоснулся со множеством новых идей, весьма отличных от идей, преобладающих в современной медицине.

Неделю спустя я покинул больницу и оказался дома. Это было в начале лета. Я привел в порядок свою яхту, погрузил в нее съестные припасы, ружья и книги, и отправился с несколькими друзьями-студентами на летние каникулы на Балтийский архипелаг. На этом большом и замечательном архипелаге, образовавшемся на гранитном основании и покрытом соснами, есть тысячи необитаемых островов, где природа нетронута, словно только что появившаяся в самом начале творения. Вы можете жить на открытом воздухе и бродить по этим островам неделями, не встречая человека. Лишь лось, вдруг появившийся из чащи, чайка, покачивающаяся на волнах, или парус вдали, медленно исчезающий за завесой из смеси серого, зеленого и синего цветов, напоминает вам о живых существах. Никакого соприкосновения с цивилизацией! Вы чувствуете себя перенесенными назад на тысячи лет в то время, когда эти скалы были точно такими же, и люди скандинавского происхождения поселились здесь и дали некоторым из них названия, которые все еще напоминают вам о древних богах — Одине и Торе.

По этим местам я странствовал с детства в небольшой открытой лодке, пока я не узнал почти все проходы и каналы, которых здесь были тысячи, запутанных как будто в лабиринте. Здесь у меня появились мои первые мечты, и здесь я увидел свои первые видения. И вот теперь я вернулся на этот архипелаг из тисков смерти со своей головой, полной смущающих проблем и вопросов. Здесь, как я чувствовал, мне придется продумать их всех до конца.

Продумать! Но думать было нелегко. Я устал. Жар прошел, но оставался жар другого рода. Я не находил себе покоя. Я не мог спать. Я лежал без сна часами, а когда сон наконец приходил, то это был полусон, из которого я внезапно просыпался только для того, чтобы лежать и смотреть, как проходит час за часом. Я попытался работать. Это было бесполезно. Я видел страницу передо мной, но ничего не понимал. Буквы и слова я понимал, но они почему-то потеряли свое значение. А окружающий мир тоже почему-то казался мне странным — не реальностью, а сном. Я мог слушать часами разговоры и шутки своих друзей, смеясь и вроде бы принимая участие, но все это было словно на сцене, как будто я играл роль. Я не участвовал в игре, но тем не менее, как это ни странно, я не мог выйти из игры. Иногда казалось, что меня нет нигде. Иногда холодный пот выступал у меня на лбу, и я оглядывался вокруг в диком отчаянии, чувствуя желание броситься с каких-нибудь скал в море, чтобы нырнуть глубоко вниз и никогда больше не всплыть.

Я избежал смерти, но я возвратился призраком.

В течение долгих ночей — этих чудесных северных ночей без темноты, когда

природа, как кажется, походит на божественную симфонию только что раскрывшихся зеленых листиков и цветков и плывущих пушистых облаков, мои мысли, как казалось, сбиваются с пути и движутся далеко в потусторонних мирах. Почему я здесь? Какова цель жизни? Стоит ли продолжать, стоит ли жить?

Я помнил свое видение об огромном прикованном на цепь орле в подземном мире наших предков, выклевывавшем плоть из мертвых и обгладывавшем их кости.

Говоря символически, я чувствовал, что как будто этот монстр клюет мою плоть и обгладывает мои кости. Почему в жизни так много страданий? Почему же профессор Б, несмотря на все свои знания, так жестоко страдает от головных болей — это такое же страдание, какое омрачало последние годы жизни моего отца и преждевременно унесло его в могилу? Это те же самые головные боли, которые были бичом моей собственной жизни и похитили у меня столько рабочих дней, столько радостей — у моей МОЛОДОСТИ, и которые теперь возвращаются со все большей частотой и жестокостью? Много раз я раскаивался в своей борьбе со своей недавней болезнью. Почему я не ушел, когда «врата» были открыты?

В эти штормовые тучи черной депрессии были вкраплены мгновения спокойствия, как море, скрытое вуалью утреннего тумана. Но под конец ночь пронзил луч солнечного света, принесший свое послание моему затуманенному уму: «Ты находишься под тучей, окутан туманом, ты одурманен и отравлен, а твоя жизнестойкость подорвана..., но держись! Скоро тучи пройдут, и ты опять выйдешь в открытое море».

Когда этот луч солнечного света пронзил облака, из глубин моего существа всплыла новая решимость, воля продолжать жить, несмотря ни на что, и в конце концов, эта решимость победила.

Когда лето подошло к концу, а я только что отпраздновал свое совершеннолетие, меня назначили Директором одной из Народных средних школ. Я с нетерпением ждал этого, поскольку любил молодежь, и мне нравилось видеть восторг пробуждающихся душ на этих лицах, когда им открывалась какая-нибудь новая область знаний. Я должен был сделать это — ведь это была моя работа и мой приоритет. И я делал это, хотя я был все еще в стране грез, неспособный вернуться в реальность.

К концу первого года я столкнулся с духовным кризисом, настолько сильным, что мне оставался единственный выбор — немедленно уволиться из школы и искать свое спасение в путешествиях.

Моя судьба привела меня в Англию - страну, увидеть которую и пожить в которой всегда было моим большим желанием. Я и не думал о том, что этой стране было суждено преподнести мне величайший подарок, который я когда-либо получал в своей жизни — новое здоровье и новый взгляд на жизнь. Англия дважды спасла меня и стала моим проводником, когда я чувствовал, что я блуждаю и не могу найти свою дорогу. Наконец-то я поселился здесь среди этих людей скандинавского происхождения, где с первого же мгновения я так странно почувствовал себя как дома, что, в призрачном состоянии, в котором находился, я не мог не подумать, что я уже жил здесь когда-то в прошлые века.