Василий и постмодернизм. Часть 10

Василий и постмодернизм.
Часть 10.

   Пока я перечислял пункты, формулируя причины, по которым не стал бы встречаться с Пелевиным, будь у меня такая возможность (- Как! Речь опять пойдёт о Пелевине?! - воскликнет читатель, чьё недоумение к десятой части перерастёт в возмущение, пытающийся дождаться раскрытия темы. А нужно вспомнить и о читателе, дать ему слово, ибо он терпелив, и многое прощает автору. - Да читал ли автор вообще кого-нибудь из писателей кроме набившего оскомину Пелевина? Нужно же знать меру. Убей же его, наконец, в себе! И продолжай путь), Василий выполнил ритуальные действия чайной церемонии, заварив цветочно-травяной чай, и начал его пить не дожидаясь меня.
- Лучше Пелевину не встречаться с тобой. Правда, ему ничего не грозит, раз уж ты сам избегаешь встречи. Угощайся.
   Чашки были небольшими, первую чашку чая мы выпили молча, наслаждаясь ароматным напитком, предоставляя возможность потрудиться рецепторам, пока ум обрабатывал ранее сказанное. Было налито по второй. Эту порцию мне захотелось вкушать с кизиловым вареньем.

- Ты озвучил содержимое своего подсознания, приоткрыв некоторые дверцы шкафчиков. Успел заметить в некоторых, хранящиеся там скелеты. Но если ты о них пока умалчиваешь, то и я промолчу. Ты сам назвал причины, по которым избегаешь встречи с живым Мастером. Этого боится твоё "эго".
   Убить Пелевина... А что, звучит красиво, загадочно и претенциозно. Вполне достойная участь для постмодернистского писателя - быть убитым своим читателем-почитателем. Перекликается с "Убить Дракона", "Убить Билла" и с убийством Джона Леннона, тоже культового персонажа. Мы хотим его смерти? Нет. Мы используем это имя исключительно в качестве иллюстрации своих рассуждений, ну и ради провокации, чтобы хайпануть на чужой славе. Говорить о других писателях исследуемого социально-культурного направления и эпохи современного общества мы не можем, потому как никого из них не знаем, их произведений не читали, тут читатель оказывается прав. И ещё раз он прав, что пора заканчивать мусолить одно имя, демонстрируя собственную ограниченность.
+ Соглашусь с тобой и читателем. Но как же его убить? Он же недосягаем. Тогда точно придётся встретиться. И это предумышленное. Даже рассматривая такой акт как символический и чисто гипотетически.
- Внутри своей картины мира. Сам вызовешь его, организуешь встречу. Конечно же, словом, чем же ещё. При условии, что он не ответит. Ведь его слово против твоего слова будет означать дуэль, и, несомненно, твою смерть. Разве что ты захочешь погибнуть от руки Мастера (в нашем случае оружием выбран язык). Очная встреча для тебя чревата потерями, а твоей задачей является – убить. Придётся действовать исподтишка и понарошку. Настоящий Пелевин, дай Бог ему здоровья и сил, даже не догадается о произошедшем символическом убийстве. После чего, закрыв гештальт, ты должен забыть о его существовании в твоём подсознании. Потому что, каждый раз произнося имя мы воскрешаем его. Кстати, ко мне, в связи с заявленной темой, приходит привидение с маской Пелевина.
+ А если сорвать с него маску?
- Зачем? Во-первых, вместо одной маски возникнет другая, это место пусто не бывает. Во-вторых, под маской, действительно, никого нет, там пусто. А это ужасно пугает. Нужно признаться, что нас интересуют маски, образы, а не пустота, слова, а не безмолвие. Мы строчим тексты языком как из пулемёта, но не пользуемся "глиняным пулемётом" чтобы превращать мыслеобразы и мыслеформы в пустоту. Ты боишься встречи с демиургом, потому что чувствуешь, что, войдя с ним в контакт он способен превратить тебя в пустое место. Разве духовный искатель не этой встречи должен искать?

   Мне нечего было ответить. Ответ был ясен нам обоим, ему не нужен словесный эквивалент. В длящемся молчании я созерцал отсветы пустоты, ждущей моего согласия, и того последнего шага с кромки мира в бездну, чтобы принять в свои объятия и растворить в себе. Нет уж, лучше посмотреть в бездну с безопасного расстояния!
- Как тебе картинка?
+ Ты о чём?
- Ты не стоишь на краю бездны и не заглядываешь в неё. Ты сидишь в удобном кресле, пьёшь чай, ведёшь внутренний диалог и смотришь в экран ума, на котором возникает картинка - некий образ человека, стоящего на краю бездны. Ты пялишься в экран. Оторви от него взгляд. Это была твоя фантазия.
+ Ух ты ж! Я успел ею очароваться даже испытывая ужас неизбежного конца.
- Воображаемый ужас воображаемого персонажа по поводу воображаемого конца существования.
+ И что же? Хочешь сказать, что это не духовное переживание и не духовный опыт? - кажется я начал догадываться.
   Василий улыбался. И я неожиданно заплакал. Не знаю, почему это произошло. Непроизвольно. Мне захотелось плакать, слёзы текли из глаз, а вслед за ними потекли и сопли. И эти жидкости я размазывал по лицу, сняв очки. Как же жалко себя! Как жалко прощаться со своими фантазиями, ожиданиями, желаниями. Неужели весь мой духовный опыт можно обозначить кавычками? Я видел Василия, в его руках был "глиняный пулемёт", направленный на меня. Его улыбка и его взгляд служили частью этого орудия. - Василий, перестань! Не стреляй! Я перестал его различать, слёзы мешали видеть.
- Что с тобой? Ты в порядке? - напротив меня сидел Василий, его внимательный взгляд ощупывал меня снаружи и изнутри. - Поплачь, легче станет. Сердцу нужно раскрыться. Возьми салфетку, вытрись.
+ Не знаю, что случилось. Твои слова произвели на меня странное воздействие, опустошив ум от иллюзий, остатки которых излились слезами. Теперь мне уже легче.

   Никакого пулемёта, естественно, не было, Василий разогревал на маленькой электроплитке, стоявшей рядом с ним, воду, чтобы третья порция чая была горячей. Налил по чашкам заварку и подлил кипяток. К третьей чашке я выбрал из угощений халву. Потребовалось некоторое время, чтобы возникла потребность в словах. Молчание в процессе чаепития в компании Василия очень комфортное. В отсутствии "глиняного пулемёта" заработал привычный пулемёт внутреннего диалога. Мы с Василием прыгнули в тачанку, запряжённую Коньком-Горбунком, и помчались к горизонту, за чёткую и ровную линию которого медленно задвигалось Солнце.
+ Василий, что это за Солнце, если настоящее Солнце светит в небе и оно не такое огромное как то, к которому мы устремились?
- Дык, это заходящее Солнце постмодернизма. Оно из фанеры, обшитой фольгой. А большим кажется из-за того, что линия горизонта недалеко от нас, совсем рядом. Это рамка в уме. Скоро опустится.
+ И что произойдёт?
- Смотря где.
   Опять-таки, через неопределённое время (время как бы и есть, как часть речи, но его и нет, как числа) мы были у цели.

- Фух, успели. Можешь теперь даже дотронуться до него.
   Я с опаской протянул руку в направлении искусственного Солнца. Сопротивления не встретил, ощущений не возникло. Рука шарила в пустоте.
+ Ничего не ощущаю на ощупь. Должен был коснуться, но рука проваливается.
- Может, попробуешь лизнуть, попробовать постмодернизм на вкус?
   Я взглянул в его сторону, вид у него был серьёзный. Шутит или издевается?
+ Как же я его лизну, если дотронуться не могу?
- Понюхай, чем пахнет?
   Я принюхался. Запах имелся. Пахло плохо, а точнее, запахло говном. Обернулся к Василию, и увидел, как он затягивает шнурок на штанах. Он вынужденно улыбнулся: - Я тут по быстрому сходил по большому, приспичило.
+ Да ты издеваешься надо мной и над читателем. Да я тебе! - и я замахнулся на него рукой. Он подставил правую щеку. Рука по инерции закончила начатое движение, но шлепка не последовало, я ощутил лишь движение воздуха. Да что же это такое со мной? Куда ни ткни, всё мимо.
- Ты произвёл хлопок одной ладонью. Молодец, получилось. Понял теперь? - он снова странно улыбался и смотрел тоже странно. Ах, этот его взгляд! Мыслей не было, ум пребывал в покое ясности.
- Вот-вот, оно самое, когда без слов. Побудь без слов и мыслей.

   Побыл. Побыл ещё, потом ещё.
- Продлевать будете? - раздался незнакомый голос.
   Я открыл открытые глаза, моргнул ими, ущипнул себя за руку.
- Продолжать будем, спрашиваю? - Василий тарахтел ложечкой в чашке.
+ Ты же пьёшь чай и кофе без сахара, кажется.
- Да. Просто полощу ложечку. Звук нравится. Солнце уже заходит. Мы собирались закончить с Пелевиным и преступить к -изму. Или переиграем - возьмём быка за рога, а тореадора уже позже за яйца.
+ Поступай как чувствуешь. Ты - ведущий, - я ощущал себя не только опустошённым, но и ошарашенным.
- Постмодернизм нужно понимать как общий термин, воспринимать как нарратив. Он есть, и его нет. Впрочем, это касается всех слов, понятий и вызываемых ими образов. Но в нём самом нет энергии. Энергию он получает от человека, который произносит термин или думает о нём. Люди надувают нарративы как воздушные пузыри. И сам нарратив не способен производить никаких действий, ему для этого нужны люди. Вот и получается, что одни люди создают нарратив, мем, символ, чтобы при его помощи заставлять других людей реагировать определённым способом, мыслить, чувствовать и действовать, как задумал демиург. Постмодернизм ничем, сам по себе не является, но его наполняет наш ум определённым содержанием, и вот - постмодернизм явлен, это явление. Видел Солнце? Смог дотронуться? А Оно до тебя смогло и дотронуться, и пустить в тебя свои щупальца. Понятно, да? Влияние это явление на людей оказывает.
   Постмодернизм, сокращённо ПМ, - это культурное сектанство, которое призвано разрушать устои и скрепы модерна, всё ложное в социуме, искусстве, религии, находя в них слабые места, противоречия, подмены. Если общество находится в состоянии упадка, то возникает явление декаданса, постмодернизма. Это зеркало, которое отражает процессы разрушения, разложения, отторжения. Но ладно бы, если бы только этим и ограничивалось. ПМ вносит свой вклад в усиление и ускорение загнивания капиталистического общества. А нужно признать, что почти любое общество в любой стране мира является капиталистическим, если не формально, то практически. Тот же Афганистан, взаимодействуя с другими странами, включён в капиталистическую мировую систему.
   Но разрушая ложные основания ПМ ничего не предлагает взамен, и сам пользуется хитрыми приёмами, обманом и превращается в изощрённую ложь. ПМ - это кульминация возможностей манипуляции сознанием и поведением людей. Деконструировав религию, то же христианство, он не создаёт новую, а сеет хаос - раздробленное евангелическое сектанство. Он действует целенаправленно и спланировано - убил католицизм, принялся за православие. Затем приступит к исламу, натравливая сунитов на шиитов. ПМ - это щит, которым прикрываются, но и меч, которым атакуют. Это оружие глобалистов. И начав с разрушения идеологии, религии, культуры, морали, искусства, семьи, ПМ взялся за базис - экономику, человеческие взаимоотношения. Цель - всё поставить с ног на голову. Зачем? Чтобы мир был неустойчив, нестабилен, разрознен. Всё поддаётся критике, сомнительным изменениям и утверждениям, ревизии. Происходит зачистка территорий, снижение численности населения, смена формаций. Вместо порядка начинается разброд и шатание, правила и договора вытесняет право личной воли и силы, провозглашается по новой девиз: каждый сам по себе, сам за себя. Делается всё, чтобы ослабить сопротивление народа и лишить народ силы, прежде всего творческой энергии, воли и героизма. И последующий переход к автократии и тоталитаризму. Ибо после периода анархии только тоталитаризм способен обуздать терроризм. От развития к стабильности, от порядка к упадку и вседозволенности, потому что централизованная власть будет потеряна на какое-то время, затем восстановление порядка, усиление центров власти через насилие и контроль, и когда оно себя изживёт, то заключение договоров, изменение общественных отношений, смягчение правил. Но это всё смена разных -измов. Без катаклизмов не обходилось. Ничего нового в мире под Луной. Происходят циклы. Люди лишь элементы внутри круговорота веществ и энергий. Смотри шире и глубже, не зацикливайся на конкретике, не привязывайся ни к чему, и так не будешь подвержен страданиям.
+ Но меня не слишком уж интересуют исторические масштабы в столетия и более, движение народных масс, смена формаций, меня интересует личная история и судьба.
- Ничего не поделаешь, раз нам выпало жить в эпоху перемен и угораздило быть духовным искателем.

25.01.23