Виноградова Ксения Алексеевна

 Из неизданного

СИСТЕМА ПАСЬЯНСА из 4-х мастей

Если бы я приняла другую систему изложения, то героиней в смысле главного действующего лица, я бы сделала мою дорогую Котеньку, бабу Котю - мою бабушку со стороны отца -

Марию Яковлевну Виноградову (1884-1970).

Но для удобства изложения я приняла форму пасьянса с 4-мя мастями, где в нужный момент (девяностые-десятые года ХХ века) представители мастей должны сойтись в нужном месте - в Казани, вокруг Казанского университета и Высших женских курсов, чтобы затем рассыпаться и соединиться в Москве, откуда пошли мы.

Итак, я, ВИНОГРАДОВА КСЕНИЯ АЛЕКСЕЕВНА, имела родителей:

- Виноградова Алексея Ивановича и Виноградову (ур.Будде) Надежду Борисовну.

Родители отца - Виноградов Иван Васильевич и Виноградова (ур.Шестакова) Мария Яковлевна.

Родители матери - Будде Борис Евгеньевич и Будде (ур.Карташева) Мария Алексеевна.

Вот эти четверо должны стать при раскладке пасьянса как бы картами, завершающими четыре ряда.

Схема выбора завершающих 4-х "карт" для пасьянса

*Борис Евгеньевич Будде - *Мария Алексеевна Будде (Карташева) - Лидия Германовна и проч.

**Надежда Борисовна Виноградова (Будде) - Ксения Алексеевна Виноградова - Герман Иванович Медведев

**Алексей Иванович Виноградов

***Иван Васильевич Виноградов - Мария Яковлевна Виноградова (Шестакова)
_______________________________________________

Схема сошедшегося пасьянса:
Борис Евгеньевич Будде
Мария Алексеевна Будде
Иван Васильевич Виноградов
Мария Яковлевна Виноградова

Свой РЮРИК

В 1743 году по Абовскому миру от Южной Швеции (территория теперешней Финляндии, Хамина)город-порт и крепость Фридрихсгам отошел к России.
По сообщению моего прадеда Евгения Федоровича Будде, самый глубокий предок известен ему, как пастор "мирного" (т.е. шведского еще времени) во Фридрихсгаме.
Известен живший во Фридрихсгаме Йоган Будде, умерший там же в 1800 году. Фамилия эта пишется по-разному.
Не знаю, мог ли успеть этот Йоган по возрасту стать к 1743 году пастором, но прожить "мирную" пасторскую жизнь в Швеции он явно не мог успеть.
Это, конечно, не исключает, что сам Йоган и его отец (этот в Шведское время) могли быть пасторами. Йоган был женат дважды и имел большое потомство, рассеянное не только по Скандинавии, но и по всему континенту, с проникновением даже в Новый свет (по сведениям И.Л.Морева).
Один из сыновей Йогана - Эммануил Иванович (13.05.1795 - 14.11.1839) госпитальный врач уже в Ревеле. Он был женат на представительнице знатного и богатого немецкого семейства Фон-Гленов - Минне Христиановне (6.05.1806 - 15.06.1881, похоронена в Ревеле).
С этим семейством связи продолжатся дальше.
У них, Минны и Эммануила, было много детей, в частности здесь по женской линии отходит ветвь на Патонов: от сына Эммануила - Виктора, дочь которого выходит за Евгения Оскаровича Патона.
Нашу ветвь продолжает сын Фёдор Эммануилович Будде (26.06.1831 - 7.02.1904). Он явно православный: уже женат на русской Поликсене Канатовой (23.09.1847 - 1916, в Петербурге), служит в Одессе директором 2-ой мужской гимназии. Получает чин действительного статского советника. Похоронен в Петербурге в Александро-Невской лавре.
У него тоже несколько детей, из которых Владимир (1869-1934) и Евгений (13.11.1859 - 5.04.1929), видимо, учатся в гимназии с пансионом при Московском университете (недалеко от церкви на Поварской), а, затем и в этом Университете - но это не точно и под вопросом.
По окончании университетского курса Владимир Федорович получает блестящее предложение на преподавание детям богача Демидова. Здесь отходит петербургская линия Будде.
Евгений Федорович же, получает скромное назначение в мужскую Кишиневскую гимназию учителем словесности, там женится на дочери тамошних помещиков, интересующейся литературой - Антонине Семёновне Белоусовой (1865 - 28.03.1935, в Казани).
О ней известно, что её мать Янковская Наталия Моисеевна - кишинёвская помещица.
Хобби и увлечение (а позже специальность) Е.Ф.Будде - сравнительное языкознание, в частности - русские южные говоры. Фурор производит его выступление о Пушкине. Это или его работы по языкознание дали толчок - не знаю, но он получил приглашение на занятие профессорской кафедры в Казанском Университете, впоследствии он член-корреспондент АН. Организует и создаёт Высшие женские курсы, где учились у него две мои бабки.
Под Казанью, по летам, всё семейство Евгения Фёдоровича жило в имении Фон-Гленов - Александровке. Семейные связи поддерживались.

У Евгения Фёдоровича и Антонины Семёновны было четверо сыновей и три дочери.

Старший сын Всеволод умер подростком от сердца. Сын Евгений умер в Сибири, в Гражданскую войну от тифа, только окончив гимназию.

Сын - Николай Евгеньевич (1900-1980) был с очень интересной судьбой. Прошел через Гражданскую войну, ВОВ, был в немецком плену. Оставил записки. Несмотря на кажущуюся "боевую" биографию ни в кого не стрелял, в мирное время был преподавателем физики.

Мой дед - Борис Евгеньевич Будде (1888-1958) - второй сын по старшинству. Он был магистр права, профессор Казанского Университета, в работах и диссертациях (кандидатской и магисторской) критиковал Маркса.

Его не расстреляли и не арестовали при Советской власти по-моему только по двум причинам: неосведомлённости - незнанию работ и большому "Бисмаркскому" уму деда - умению вперёд предугадать поведение новой власти, заблаговременному съезду с "горячего" места - Казани, получение совсем иной специальности - преподавание математики + затерянность в большом городе - Москве.

Борис Евгеньевич был монархист и консерватор, Евгений Фёдорович - либеральный профессор, в революцию 1905 года они даже не разговаривали друг с другом на политической почве.

Евгений Фёдорович был маленький и "ощипанный" как цыплёнок по самым сухим казалось бы темам он читал блестящие лекции, народу набивалось тьма.

А он говорил: "Посмотрим, как этот "ять" сюда затесалось", - и два часа рассказывал, а слушатели, раскрыв рты, упивались детективной историей "ятя".

По выговору он улавливал деревню молочниц, чем любил их порадовать. Но вообще у него был тяжёлый характер, и дети его боялись.

Для нас важно, что дед - Борис Евгеньевич в нужное время, в Казани, при Казанском Университете, т.е. первая линия пасьянса выложена.

Вниз по матушке по Волге

В 1910 году Борис Евгеньевич женился на курсистке Высших женских курсов Марии Алексеевне Карташевой (1888-1965).
Женились они крайне просто, венчались при закрытой церкви. На следующий день она пошла на лекции.
У них было две дочери: Надежда Борисовна (1911-1991) - моя мама и Антонина Борисовна (1913 г.р.) - называемая тётя Нина.
О КАРТАШЕВЫХ - происходят они от знатного татарина по имени Картыш, перешедшего на службу к Грозному во 2-ой половине XVI в. (т.е.после взятия Казани). Род многочисленен и отдельные его ветви связаны не более, чем однофамильцы.
Наш непосредственный предок - Василий Карташев был крупным чиновником, но имения, земли не имел. Он женился на дворянке старинной и исчезающей семьи Плаксиных, у которой было прекрасное имение на берегу Волги - БУРТАСЫ, с домом над рекой, фруктовым садом и прочими атрибутами, и небольшое именьице в деревне КОБЗЕВО Свияжского уезда (сохранились открытки с адресом).
Два брата Плаксиной были совсем какие-то никудышные, и в силу каких-то обстоятельств указанное имущество было только её.
Сам брак Плаксиной состоялся довольно поздно: её постигло какое-то разочарование или несчастная любовь. К жизни, и в особенности мирским благам, она относилась безучастно, легко всё раздавала.
После неё остался сын и наследник - Алексей Васильевич Карташев. Муж ее женился во второй раз и имел сына - преуспевающего врача в Казани, у того тоже в свою очередь был сын, но больной какой-то хронической болезнью, от которой погиб в юности, эта ветвь прекратилась.
АЛЕКСЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ - наш предок. Это был типичный русский барин: либеральный, терпимый, но не способный ни к какой целенаправленной деятельности. Баба Маня (его дочь)сомневалась даже, что он закончил университетский курс. Служил он земским начальником, была такая синекура для дворянских бездельников. Тут и Обломов и очень много (за исключением интриги с Ларисой) Паратова Островского. Он жил через площадь от театра и ездил туда в экипаже и, вероятно, не понял бы, что можно иначе.
Он не был игроком, много проигрывающим, он не проматывал состояния на женщин (достаточно сильной страстью в его жизни была его жена), но образ жизни его несколько превышал доходы.
Повара на Волжских пароходах готовили лучше, чем его собственный: он предпочитал кататься на пароходах, там было и общество. Кормил и очень хлебосольно он всех. С женитьбой и сближением с семьёй предводителя дворянства Филиппсона (его вдова-старушка с дочерью позже тоже перебрались в Москву, и я видела эту обаятельную старушку, милую и простую) постоянными стали и устройства самодеятельных спектаклей, что опять-таки вызвало приток гостей, обеды и т.д. и, конечно, расходы.
Так проели Буртасы. Их помнила из детей Карташевых их старшая дочь - Вера Алексеевна и очень горевала о продаже.Осталось заложенное, перезаложенное Кобзево, которое баба Маня (вторая дочь) считала раем на земле.
Неожиданно Карташев Алексей Васильевич умер сравнительно молодым (если не ошибаюсь, чуть ли не в 40 или 40 с чем-то лет от роду) от удара, т.е. инсульта. От Алексея Васильевича у меня остались книги: Гулливер, Крузо и переплетённый географический журнал.
После его смерти жена с четырьмя детьми осталась на грани разорения, но она сумела восстановить экономическое равновесие, разведя стадо в 30 коров, сдавая крестьянам землю исполу под покос и перейдя к производству масла на продажу. Она же дала детям образование и вообще сумела вполне просуществовать.
Теперь о жене и её родне, ибо они тоже наши предки.
Её родители - Дмитрий Константинович и Аграфена Павловна Гуревичи жили в Казани собственным домом. Завершал Дмитрий Константинович свою карьеру полицмейстером губернского города. Наверное, он происходил из семьи выкреста или имел выкреста в родне. Вряд ли он сам (по служебному положению) был им непосредственно.
Есть предположение о сербском происхождении и переселении через Польшу Гуревичей. Допускаю переселение, но во внешности Гуревичей было чересчур много еврейского, чтобы отрицать очевидное.
Гуревичи имели трёх дочерей:
- Надежду Дмитриевну - мою прабабку;
- Александру Дмитриевну - прабабку Н. и О.Доброклонских;
- Антонину Дмитриевну.
У Александры Дмитриевны был сын Дмитрий Ершов, профессор-историк, расстрелян в революцию, он отец Нины Дмитриевны Ершовой - физика и переводчика, матери девочек Доброклонских.
Несмотря на тяжелую жизнь и трагедию, постигшую её в связи с гибелью сына, Александра Дмитриевна сохраняла до последних дней интерес к жизни, терпимость, стремление к деятельности. Уже совсем старой она изучала итальянский язык, всем интересовалась, много читала.
О младшей дочери - Антонине Дмитриевне, много не говорили: у нее была внебрачная дочь, этого стеснялись. Она была профессиональной певицей и пела в Казанской опере, в том числе и с Шаляпиным. Её дочь Вера Петровна Петрова, ставшая по мужу Шведовой, тоже была оперной певицей и пела уже в Петербурге.
Её приезд в Москву помнила моя мама. После ВОВ, совсем старенькая, всё потерявшая в войну в очередной раз, она опять начала жизнь заново: в Борисоглебске они с мужем обосновались, и очень неплохо сумели стать материально на ноги, зарабатывая перепиской нот (которые тогда естественно не издавали). У меня есть ноты, принадлежавшие Антонине Дмитриевне, с надписью "Гуревич".
Надежда Дмитриевна вышла замуж в ноябре 1881 года в 16 лет. Последний вечер перед свадьбой "всласть" играла в куклы. Алексею Васильевичу при его сватовстве она поставила условие, что он будет разрешать ей играть на сцене. Её знали все, и она пользовалась позже известностью именно как артистка-любительница. К ней считали ездить за честь, её знакомство было лестно.
Её, а по совместительству и мужа, приглашали даже в Александринку, но по общественному положению это было не приемлемо. Ещё она была прекрасная пианистка, сама любила объезжать лошадей, была религиозна, скуповата. А, самое главное, это было какое-то просветлённое состояние души. Например, после расстрела сына (я уже не говорю о материальных потерях и перемене всей жизни), проживая с младшей дочерью в Баку, Надежда Дмитриевна обучала (разумеется бесплатно)окружающих азербайджанских ребятишек грамоте, кого музыке и арифметике и т.д. Она писала в Москву, прося выслать ей ноты популярного тогда Ворошиловского марша Ипполитова-Иванова, чтобы она могла его изучить.
Расскажу о её судьбе после революции.
В 1917 году вокруг запылали имения. По словам её мамы - это было страшное время. Надежду Дмитриевну не сожгли, но всё отобрали и выселили. Она была одна с парализованной горничной, за которой ухаживала. К счастью, последний пункт был изменен, как бывшую артистку, назначить Надежду Дмитриевну зав.дома народного творчества, в который превратили её собственный.
Никто ей не мешал и она сравнительно спокойно жила в своём доме. Летом туда даже приехала баба Маня с детьми. Но, затем, общая ситуация нагнеталась, горничная умерла и Надежда Дмитриевна переехала в Казань к двум старшим дочерям. А в конце жизни, как я говорила, жила в Баку с младшей дочерью - тётей Лёлей, Ольгой Алексеевной Рогозиной. Умерла Надежда Дмитриевна в начале войны - от простуды.
ДЕТИ КАРТАШЕВЫХ - старшая дочь Вера Алексеевна Баранова, телеграфистка, всю жизнь верно служила семейству сестры (бабы Мани) и девочкам, включая меня. Светлая ей память (1883-1947). Похоронена она на Ваганьковском кладбище вместе с моей мамой. У меня от неё сохранилось серебряное ситечко для чая.
Вторым был сын Владимир, о проделках которого существовала масса рассказов. Он был прокурорским чиновником и плюс, связан мистическими настроениями с известным религиозным лицом, так что при той мясорубке, которая была, тому, что его расстреляли удивляться не приходится. Хотя с политикой он связан не был и против Советской власти ничего не замышлял, просто не был "своим парнем". О его расстреле баба Маня написала матери письмо в Кобзево. Боясь перлюстрации она написала по-французски, несмотря на потоки крови, всё ещё было так наивно, что письмо дошло.
Младшая дочь - Ольга Алексеевна была замужем за Иваном Ивановичем Разлогиным, в Гражданскую войну потеряла ребёнка, с мужем рассталась. С 30-х годов, а может быть и раньше, жила в Баку и преподавала литературу в школах, в том числе и в морском военном училище. Была орденоносцем. Умерла одинокой и беспомощной, уже после смерти бабы Мани.
Баба Маня была чрезвычайно благородным, хотя и мягким, не очень выдержанным человеком. Например, она обещала Лидии Николаевне деньги в долг на покупку дома, когда ту поджимали сроки и проволочка означала срыв сделки. Как раз в этот момент, когда Л.Н. приехала за деньгами, умер дед - Борис Евгеньевич. Баба Маня сказала: "жизнь не остановилась" и исполнила обещание тут же.
Что же касается молодой бабы Мани, то она очень любила танцевать, в частности, на балах в дворянском собрании и очень любила ездить верхом. Чрезвычайно ценила Кобзево и предпочитала его летним поездкам за границу.
В Кобзеве была дальняя аллея из акаций, где даже в разгар летнего полдня был полумрак. По окончании гимназии (7 гимназических классов) она поступила в восьмой, особый педагогический класс, где они уже учились вместе с Котей (Марией Яковлевной), а потом - на женские курсы, где опять-таки обе мои бабки учились вместе, а прадед преподавал и был директором.
После (до переезда в Москву) с мужем и детьми жила в Казани. Таким образом, и второе из четырёх лиц, которые намечены - Мария Алексеевна, также в нужное время была в нужном месте.

Херувимская и Крест

Существует предание, близкое к Рюриковскому, что где-то в XVIII веке при выпуске из духовной семинарии, архиерей давал фамилии сыновьям Рязанского священника и нарёк их Виноградовым, Абрикосовым и ещё чем-то фруктовым. От этого Виноградова и пошёл род священников Виноградовых.
Как бы то ни было, но на рубеже XVIII - XIX вв. в селе Спасском Рязанского уезда существует вполне реальный священник ВИНОГРАДОВ АЛЕКСАНДР ПАВЛОВИЧ.
Знаменитым и поднявшим род Виноградовых на качественно другой уровень был сын Александра Павловича - Михаил Александрович Виноградов, родившийся в 1809 году и скончавшийся 30.01.1888 года в возрасте 79 лет.
В силу музыкальной одарённости и приверженности музыкальной части церковной службы он выдвинулся как духовный композитор. Ему покровительствовал князь Львов ("Боже, Царя храни"). Возможно, что какое-то время он руководил Петербургской певческой капеллой. Ему было за заслуги присвоено персональное дворянство, а потомки были потомственные почетные граждане, где дворянство присваивалось по внесении какого-то мизерного казённого сбора. Упоминаю об этом потому, что по равнодушию и отсутствию даже минимальных лишних денег, мой дед Иван Васильевич - внук Михаила Александровича, так и не удосужился уплатить сей сбор и потому после революции с полным основанием писал, что он не дворянин.
После Михаила Александровича его потомки стали уже врачами, музыкантами и т.д. Родственными связями Виноградовы были связаны со многими (если не почти со всеми) священнослужителями Рязанской и, вероятно, некоторых других губерний. Тут и Дроздовы, и Озеровы и даже отдалённо великий И.П.Павлов, который сам, приезжая в Рязань об этом родстве помнил.
Детей у Михаила Александровича было много. Женат он был на Екатерине Павловне Благовещенской. Это она - якобы грузинская княжна. Насколько верно, не знаю, возможно дочь грузинского священника, имеющего княжеское происхождение, а кто в Грузии не князь?
Наш крест, который у нас дома - "семейная реликвия", он принадлежал Михаилу Александровичу.
Один из младших сыновей Михаила Александровича - Василий Михайлович, наш непосредственный предок, ни в какую новую для семьи сторону не устремился, а священником он быть не мог, т.к. страдал эпилептическими припадками, а эта болезнь по каноническим правилам исключает священнический сан (недопустимо уронить чашу со святыми дарами во время богослужения), но велик был блат и семейные связи Виноградовых, когда родственники добились всё-таки для него места священника.
Но священник должен быть женат. Одним из действующих лиц по устройству брата, была его сестра Ольга Михайловна. Её дочь (будущая мать певца Большого театра Н.Н.Озерова), приезжая на каникулы домой из епархиального училища, привозила с собой подругу - сироту Веру Никаноровну Беляеву.
Беляевы имеют своим предком пьяницу-плотника Ивана Петровича Беляева. Не знаю в каком колене от него отстоит Никанор Беляев (возможно, что это его сын), но он уже сумел иметь вполне цивилизованных и образованных сыновей:
- Николай Никанорович Беляев был крупным чиновником министерства просвещения (чин не знаю, но больше, цем у И.Н.Ульянова). Служа в Оренбурге он женился на богатой купчихе.
- Константин Никанорович Беляев, речь о котором ещё впереди, стал священником богатой единоверческой церкви в Павлове-на-Оке.
Ольга Михайловна и др. обрабатывали юную и наивную Веру Никаноровну, и она стала женой Василия Михайловича. К её ужасу, вскоре после свадьбы, с ним ночью неожиданно случился эпилептический припадок, о котором она и не подозревала...У Василия Михайловича и Веры Никаноровны было трое детей: - дочь Ольга Васильевна Виноградова, внешне похожая на мать и её любимица, и двое детей - внешне Виноградовы, Екатерина Васильевна и Иван Васильевич Виноградовы - оба высокие, со светло-русыми кудрями, серо-голубыми глазами на выкате и далеко не с классической формой носа.
Екатерина Васильевна впоследствии вышла замуж за помещика, но, будучи беременной, удрала от него ночью, кажется, к какому-то толстовцу...Третий раз она была замужем всерьёз и надолго за болгарином - анархистом Христо Зарязанковым, в честь которого в Болгарии в Софии назвали улицу, а у нас в конце 20-х или 30-х его сослали. От него у Екатерины Васильевны было трое детей.
Судьба Ольги Васильевны тоже оказалась связанной с анархистами. У неё даже не оказалось так называемой "политической благонадежности", чтобы поступить в высшее учебное заведение в России. Тогда и пришёл на помощь её крёстный отец - богатый чиновник просвещения - Николай Никанорович Беляев. Он дал средства отправить её учиться в Сорбонну, в Париж. Там затем она и работала в Пастеровском институте, пока её не всколыхнула революция 1917 года и анархист-каторжник Иван Яковлевич Коротков. От брака с ним Ольга имела двух дочерей - Мару и Мавлену.
Что касается заслуженного каторжника, то Дзержинский сказал о нем: "Я знаю Ваню Короткова, это наш человек". Они проговорили всю ночь и, к утру, Коротков перешел к коммунистам. Это не спасло его от ареста, но когда за ним пришли, он уже лежал в гробу.
Но вернемся назад, к молодости Веры Никаноровны. Последнее время жизни муж её был парализован. Проведать больного брата нагрянула сестра Ольга Михайловна, и, застала Василия Михайловича с пролежнями и неухоженного. Разрыв с женой, а затем и вдовой несчастного со стороны сестры, а также племянницы Озеровой (дочери Ольги Михайловны) был полный. Таким образом, Вера Никаноровна осталась беспомощной вдовой с детьми. Правда, тут на помощь пришел брат - священник Беляев Константин Никанорович. Он устроил сестру торговать в лавку с монопольной гос.водкой. Дело это было доходным. Но и тут Вера отличилась, сойдясь со своим приказчиком. Мораль того времени была с этим несовместима и брат-священник вынужден был отказать ей от дома.
Сын Иван, учась в семинарии и приезжая на каникулы домой, видя все это, сообразил, несмотря на юные годы, что так нельзя. Он решил, что дядин дом располагает к себе больше и стал наведываться к Константину Никаноровичу и впредь там проводить своё отпускное время. Там гостили и сёстры. Константин Никанорович был женат на родной тётке бабы Коти - Марии Ивановне Шлеевой (родной сестре Котиной матери - Матрёны Ивановны Шлеевой-Шестаковой). В память этой помощи со стороны Константина Никаноровича, позже, Иван Васильевич помогал его вдове и сыну, а мой папа - сыну и внукам.
В Павлове сложилась превесёлая компания, в которой было много молодёжи. Там гостила и Мария Яковлевна (Котя), сперва очень, очень юная. С 15-ти лет она стала помощницей сельского учителя, а затем работала самостоятельно. У неё зародился план накопить денег и учиться дальше...
Сначала, она не обращала никакого внимания на деда, воспринимала его не больше, чем мальчишку, но со временем положение изменилось, несмотря на то, что она была старше. Дед был, мягко говоря, в те времена не слишком цивилизован. "Потолок", на который он посягал - место сельского священника, но под влиянием Коти он стал думать о высшем образовании и перемене образа жизни. В результате он решил поступать на медицинский факультет Казанского Университета.
Для того, чтобы поступить, он не без помощи дяди, устроился на место школьного учителя на зиму в Оренбург. Деньги были заработаны, вступительные экзамены сданы. Образование можно было продолжать.
Тут можно поставить точку, приведя нужного человека в нужное место. На этом третий ряд пасьянса сошелся.

И чай с малиновым вареньем, и бочка с Сурскою водой

Это строчка из стихов дяди Коли (Николая Яковлевича Шестакова) о приволье быта большой провинциальной семьи на берегах Суры и их просторах.

В пограничные области Алатыря в XV-XVI вв. Шестаковы пришли с казаком Шестаком, от которого получили своё наименование.

По социальному положению это городские жители уездного городка, мещане, мелкие чиновники, мелкие предприниматели, торговцы. Встречающийся среди Шестаковых тип высоких людей с чёрными глазами и бровями, темноволосы, с правильным носом с несколько вытянутыми ноздрями - имеет своим объяснением легенду о якобы наличии серди предков некоего цыгана (от этом рассказывал алатырский старик-старожил Петру Яковлевичу Шестакову - троюродному брату моего прадеда).

В обозримом прошлом ШЕСТАКОВ НИКОЛАЙ ЯКОВЛЕВИЧ (1-ый) был николаевским солдатом, т.е. отслужил 25 лет. Вернувшись, он женился на Вере Яковлевне, грамотной и очень деятельной: овдовев, во время создания новой системы городских училищ, она, воспользовавшись тем, что создание такого в Алатыре задержалось, добилась от городских властей самой организовать такое. Позже, когда она постарела, а городское училище было создано по-настоящему, она уже содержала нечто только вроде пансиона для приезжих учеников этого училища. Так что доходы она имела с народного просвещения и натурального хозяйства.

Дочь свою Глафиру Николаевну она выдала замуж за Петра Жукова, который оказался болен туберкулёзом. Глафира, овдовев, вернулась в дом матери, где после её смерти осталась жить и воспитываться с детьми Шестаковых её дочь Александра Петровна Жукова (умерла 14 июня 1920 г.) - Котина крёстная и воспитательница, во многом способствовавшая Котиному стремлению к учёбе и самостоятельности.

Сын Веры Яковлевны и Николая Яковлевича - Василий Николаевич Шестаков имел на момент своей женитьбы лавку (в рассказе о знакомстве с будущей невестой фигурирует лавка или магазин), но, потом, у него была "фабрика", это громкое название относилось к предприятию с надомницами: Василий, скупая оптом необходимые материалы, раздавал их на дом женщинам, которые расшивали пояса, а он их потом сбывал. Василий Николаевич был общительным человеком, хорошим мужем и отцом, но его общительность не всегда была в трезвом виде. Здесь-то и подстерегала его смерть.

О жене Василия Николаевича. КЛЮЖЕВА АННА АЛЕКСАНДРОВНА.

Чтобы понять, чем была её свекровь - грамотная и энергичная Вера Яковлевна, достаточно упомянуть, что Анна Александровна, будучи на поколение моложе и пользующаяся всеобщим уважением и любовью, была безграмотна и это никого не удивляло и считалось в порядке вещей. Книги ей читали вслух.

Так вот, об Анне Александровне. В 16-17 лет она осталась сиротой, т.к. родители умерли от тифа, сама она едва осталась живой. Косу обрезали в период болезни, и поправляющаяся Анюша была в сиянии отрастающих золотистых локонов. Такой и увидел её Василий Николаевич, зашедший по дороге занести посуду, купленную братом Анны в его лавке (вот она лавка-магазин). Дело кончилось свадьбой и счастливой, но, увы, непродолжительной совместной жизнью. В возрасте 30-ти с небольшим Анна Александровна овдовела. Помимо утраты мужа это было чревато и другими последствиями. Во-первых она оказалась разорённой, небольшой оборотный капитал мужа был украден. Во-вторых, на руках остались четверо собственных детей, из которых старшему было 3 года, плюс сирота - племянница мужа, Сашенька. В-третьих (об этом не говорили, но все знали), это был конец личной жизни женщины. При тех нравах, религиозности и самоуважении иного не могло быть и не было. В иной среде и при других обстоятельствах, та же доля была и у Надежды Дмитриевны Карташевой.

Здесь я хочу сказать три вещи: о том, как вышла Анна Александровна из финансового краха, о судьбе детей её и Василия Николаевича и о родне самой Анны Александровны.

Итак, сила общественного мнения и уважения к памяти Василия Николаевича и судьбе его вдовы была такова, что имущество покойного при распродаже на торгах было оценено более, чем минимально, и никто(!) не посмел прибавить хоть копейку. В результате Анна Александровна по самому номиналу смогла сохранить дом, землю и имущество. Я не знаю и ничего не могу сообщить о роли её братьев в этой операции.

Из братьев её знаю Константина Александровича (но и только о нём) и Ивана Александровича, у которого была дочь Анна Ивановна, вышедшая замуж за очень преуспевающего служащего большого мукомольного предприятия одного купца в селе Порецком - Батунина Сергея Дмитриевича. Их дочь Катенька Батунина была не только Котиной троюродной сестрой, но и одной из самых близких её подруг, которая неоднократно помогала ей в жизни.

Например, она рекомендовала Котю после окончания курсов в гимназию В.В.Кашкадамовой в Симбирске, где устроилась сама. Пока Котя была беременна и в силу этого не могла приступить к работе, а Симбирск был чужой для неё город, Екатерина Сергеевна ей посылала учеников, и она могла прожить на эти уроки. С рождением ребёнка - моего папы, крёстной матерью которого стала Екатерина Сергеевна, она, по Котиным словам, тоже много её помогала (Иван Васильевич тогда ещё продолжал учиться). В Казани Екатерина училась с Котей на тех же женских курсах, но их не закончила. Вышла замуж за Орлова Константина Лавровича. У них была дочь Нина. После революции они перебрались в Москву, жили в развалюхе в Покровском-Стрешневе и были счастливы, когда в конце 40-х годов, после войны, получили одну комнату в общей квартире на Октябрьском поле на четверых - Екатерину Сергеевну, Нину, Нининого мужа и их сына. Вот так было в Москве в середине века! Про Екатерину написала несколько забегая вперёд. Теперь назад, к предыдущему поколению - детям ШЕСТАКОВЫХ - Анны Александровны и Василия Николаевича.

Когда умер Василий Николаевич (1863 г.), нашему непосредственному предку Якову Васильевичу (1860-1936) было три года от роду. Девочки были постарше, а Серёженьке - 4 года. Будучи ещй маленькими, дети заболели "чёрной", натуральной оспой. Им внушала, что чесаться нельзя. Девочки так боялись угрозы "рябых замуж не берут", что не шевелились и не расчесывали болячки. У Серёжи, от слабости из-за болезни совсем не было сил, и лишь Яшенька мог шевелиться и не боялся, что замуж не возьмут: у него рябины остались, да и слух пострадал, что особенно сказалось в старости. Пока этот недостаток, сказывающийся ещё мало, принёс удачу: его освободили от службы в армии, дали "белый билет" в 1882 году. Получив свободу действий в перспективе, Яков Васильевич при помощи брата Сергея построил новый Алатырский дом для матери на улице Посадская Набережная.
Свою служебную торговую карьеру Яков Васильевич начал в лавке Алатырского купца Выборного, повышаясь из "мальчиков" в приказчики. 13 февраля 1883 года Яков Васильевич женился на Матрёне Ивановне Шлеевой. В связи с женитьбой, купец предложил ему работать самостоятельно в принадлежавшей ему лавке в селе Барышская Слобода. Это было большое село с 3-мя магазинами, речь шла об одном из них.
У юной четы, Якова Васильевича и Матрёны Ивановны - 24 января (по-старому стилю) или 6 февраля по-новому 1884 года родилась старшая дочь Мария (Котенька), а 30 января (по-старому стилю) 1884 года умерла бабушка Вера Яковлевна. Котя всегда считала, что её в этой ситуации просто обязаны были назвать Верой, но непосредственные исполнители этого, видимо были другого мнения и нарекли её Марией.
Далее, надо было ехать в Барышскую Слободу, вещи собраны, кони заложены, приехать надо засветло, а ребёнка нету...бабушка Анна Александровна и крёстная Александра Петровна так привязались к девочке, что Александра Петровна взяла ребёнка и спряталась у соседки Малыгиной на заднем дворе...поискали, подождали, но не распрягать же лошадей из-за такой мелочи. Решили, возьмём в другой раз. Но, потом, другого раза не было - родилась Дунечка (скоро умершая), затем ещё дочь Александра и, наконец, долгожданный сын Владимир (1887). Так Маня и осталась жительницей г.Алатыря в доме бабушки, где жила с крёстной и дядей Серёжей.
Это был очень обихоженный просторный дом, с налаженным, спокойным бытом. С видом на заливные луга. С большим садом, огородом, где отдельно была срублена баня. В доме были (из того, что я знаю) зала, гостиная, отделенная от залы колонками и вьющимися плющом, столовая, "боковушка", где спали Котя с крёстной. Очевидно, была и бабушкина спальня, и комната дяди Серёжи, и какие-то ещё помещения. Одна кухня была 18 кв.м. Однажды в эту кухню утром выбежала маленькая Маня и увидела маленького телёночка на расползающихся ножках - дочку отелившейся ночью Зорьки. Это была будущая знаменитая Белянка, обладательница вздорного и независимого характера - она ходила всегда только впереди городского стада, и плохо приходилось той корове, которая хотела уравнять права.
Дядя Серёжа служил секретарём у мирового судьи - старенького князя (фамилию которого забыла), и в доме этого князя он был принят в качестве своего. Иногда княгиня ворчала, что князь чересчур много позволяет "молодому человеку". В этом княжеском доме дядя Серёжа набирался уму-разуму: манерам, стилю ведения дома, сервировке на обедах, какие шторы повесить и проч. и старался копировать все увиденное у себя. Где-то на торгах он купил картину-гобелен, вышитый ещё крепостными (до сих пор у меня). Кроме того, в Алатырском доме, кажется, в столовой, висели две литографии, одна из них - мальчик с веслом, та, что мы называем "девочка" - тоже у меня.
Отец давал деньги на Котину одежду и учебники. Летом она ездила к родителям. При возвращении к учёбе в Алатырь (сперва - одной, а затем с сестрой Саней) всегда был рёв от расставания с очередным маленьким.
В 1889 году Яков Васильевич в кредит перекупил магазин в Барышевской Слободе у Выборнова. Кредит он выплачивал несколько лет. Затем выстроил для семьи дом с мезонином. Котя этот дом называла "дом", с оттенком почтения в голосе, а Надежда Владимировна Глен говорила: "У них там был маленький домик".
Теперь о брате и сестрах моего прадедушки, а затем о его жене и её семье.
Дядя Серёжа - Сергей Васильевич Шестаков (1862? - 23.5.1904) после службы у мирового судьи, в связи со строительством железной дороги перешел на железную дорогу, в результате чего переместился в Москву. Умер он в Москве, и похоронен здесь на Ваганьковском кладбище "по 5-му разряду". Его смерть подкосила мать Анну Александровну. В 1906 году её Алатырский дом сгорел. Восстанавливать его не стали - место продали родственнику - Петру Яковлевичу Шестакову (он свой новый дом позже тоже продал), а Анна Александровна переехала к Якову Васильевичу в Слободу, где через год (1907) умерла и была похоронена.
Из своих детей больше всего она любила старшую дочь Наденьку, в неудачном замужестве и несчастной судьбе которой винила себя.
Наденька была красавицей в Шестаковском стиле - высокая, темная, стройная. Мать ею очень гордилась. А когда муж - Василий Николаевич привозил Анне Александровне с ярмарок подарки, скуповатая на расходы для себя, Анна Александровна откладывала потихонечку эти приобретения в большой сундук с приданым Наденьке.В те времена приданое копили загодя, нередко переделывая и вторично пуская в оборот платья, сшитые в качестве приданого ещё для матери.
Однажды, когда Анна Александровна и Наденька отсутствовали, младшая дочь Милуша (Александра Васильевна), будучи любимицей отца, подбила его на то, чтобы открыть заветный сундук и посмотреть сокровища, приготовленные для Наденьки - предмет зависти Милуши. Внешне Милуша по типу была иной - светлой, в мать. Как тогда говорили, она была "притемная озорница". В результате Василий Николаевич увидел все свои подношения жене в заветном сундуке. Закрывая сундук, по инициативе Василия Николаевича, они все-таки договорились ничего матери не говорить и сделать вид, что ничего не знают.
Несчастье Наденьки состоялось уже после смерти отца, благодаря её красоте. Ею пленился единственный сын и наследник очень богатых родителей Лавровых, владельцев пароходства, приобретших даже имение. Но Наденька не хотела идти за него. Бабушка Вера Яковлевна (сватовство происходило при её жизни)сказала: "А я вот сейчас слезу с лежанки и возьму кочергу". Бедной сироте отвергать такую партию немыслимо. Испросили у архиерея разрешения на венчание раньше на полгода, в 15-ть с половиной лет для невесты. В результате, богатый наследник муж оказался пьяницей, пропил всё, стал просто нанятым капитаном одного из судов в компании, которая раньше вся принадлежала ему. Но и там он не смог удержаться. Умирал он совершенно спившимся, когда тётя Надя торговала в "монопольке", содержа его и себя. Овдовев, Надежда Васильевна жила с матерью, последние годы в слободе с семьёй Якова Васильевича. Скончалась Надежда Васильевна Лаврова в 1922 году и похоронена в Слободе. Детей не имела.
Вторая дочь - Александра Васильевна - МИЛУША - тоже была бездетна. Замуж она вышла по любви за Поликарпова Алексея Кузьмича - учителя из Ямской слободы под Алатырём (теперь это уже часть города). Это был весёлый и общительный человек. По характеру он очень подходил Милуше, ставшей дамой. Отсутствие заботы о детях и расходов на них повышало материальный уровень их семьи по сравнению с другими. Первую половину своей жизни они были очень счастливы, и всё шло отлично. Но общительность Алексея Кузьмича имела отрицательные последствия, подобно проблемам другого зятя - Лаврова. После смерти Алексея в 1911 году - Александра жила на пенсию по мужу. С 1917 в Слободе - 2 года, а с 1919 у Коти в Симбирске. У меня сохранились остатки коврика, который висел у нас в Трубниковском и есть на фотографиях, с розами, вшитыми Александрой Васильевной, а также её одно из двух больших блюд (эмалированное - Матрёны Ивановны).
Александра Петровна Жукова замуж не выходила - помешало временное заболевание от простуды на богомолье и предрассудки. Всю жизнь она посвятила семье Шестаковых, Коте и Анне Александровне, которая ещё при жизни Веры яковлевны (родной бабушки Сашеньки) заступалась за неё. Если не считать невыхода замуж, то жизнь её в Алатырском доме была вполне благополучна и счастлива. После пожара Алатырского дома, когда Анна Александровна на остававшийся ей год жизни перебралась в семью сына в Слободу, Александра Петровна переехала в Порецкое в семью Батуниных, к Анне Ивановне, и жила с ними до самой своей смерти (14.06.1929 г.), умерла она от рака пищевода, долго и мучительно болела...
Таким образом, потомство и продолжение рода Шестаковых последовало только от Якова Васильевича и его жены Матрёны Ивановны (ур.Шлеевой). Это была удивительно дружная, верная и любящая пара, прожившая в браке 44 года и, несмотря на борьбу за существование, горе от смертей, невзгоды и гонения гражданской войны - пара, счастливая этой совместной близостью.
В молодости Матрёна Ивановна была столь привлекательна и мила, что при замкнутом образе жизни за неё сваталось 13 женихов (не знаю, был ли Яков Васильевич 13-й или 14-й). Выдав её за него по настоянию матери невесты - бабушки Ксении Васильевны, отец - знаменитый дедушка-двуперстник Иван Григорьевич (очень высоко ценивший дочь) желал её выдать в раскольничью семью. Но бабушка Ксения Васильевна сказала: "Только тогда, когда у меня по носу черви поползут". Несмотря на упрямство и твердолобость дедушки, ей удалось провернуть дело по-своему. Забегая вперёд. В конце 1925 года Матрёна ивановна почувствовала себя больной и в декабре поехала в Казань к профессору, который рекомендовал операцию, от которой она отказалась, в чём встретила полное понимание Якова Васильевича. По возвращении она исповедовалась, дважды соборовалась, выстояв на ногах две продолжительные службы, а летом 1926 года, 9 июня, скончалась внезапно - на полу-слове. Десять лет оставшейся ему жизни без неё, дедушка Яков Васильевич тосковал и жил с неизменной памятью о своей жене, как при жизни жил при её присутствии.
Отец Матрёны Ивановны - дедушка Иван Григорьевич Шлеев знаменит тем, что он был раскольником, какие описаны у Мельникова-Печерского. Он самоучкой выучился читать, нечто вроде Шампольона, только на церковно-славянском. Итак, Иван Григорьевич и его родительская семья были раскольниками, жившими крестьянскими трудами от сельского хозяйства, крепостными не были, от властей всячески уклонялись, актов о рождении, смерти, браков не регистрировали, церковных (регистрационных) книг не имели. Если не ошибаюсь, то и священников для ведения службы выбирали сами из своей среды (таким стал Иван Григорьевич, сделавшись грамотным), ибо официальной православной церкви после раскола не подчинялись.
Следующий эпизод имел большое значение в судьбе Ивана Григорьевича. Появился исповедник-агитатор для приобщения раскольников к общенародной государственной жизни, т.е. единоверию или даже православию. На диспуте с ним выступил Иван Григорьевич и к восторгу раскольников блистательно идейно разгромил противника... Но на утро, после бессонной ночи, Иван Григорьевич сам пришёл к поверженному в споре и сказал: "Ты прав, а я нет". И перешёл в единоверие. В чём тут разница. я не знаю, единоверие - это ещё не официальное православие, но акты гражданского состояния регистрируются в церковных книгах, и священники назначаются и переводятся из соответствующего центра.
Авторитет дедушки был так велик, что за ним в единоверие перешла половина села. Бабушка Матрёна ивановна помнила, что её родители венчались (вторично), а она, маленькая девочка, участвовала в церемонии, держась за подол матери - так узаконивались дети, рожденные до брака, а с позиции единоверия не зафиксированного прежнего брака, как бы вовсе и не было. Креститься двумя пальцами Матрёна Ивановна перестала, выйдя замуж в Алатырь, потому что соседки наведывались смотреть, как она будет креститься.
Иван Григорьевич, как священник единоверческой церкви, достиг почёта, уважения, хорошего дохода и накоплений в банке, став миллионером. Но все его накопления пропали в революцию, умер он в 1921 году.
Он был женат на КСЕНИИ ВАСИЛЬЕВНЕ КОСТИНОЙ. Это была крепостная крестьянская девочка. Из её биографии знаю, что барыня, которой принадлежало в том числе и семейство Костиных, стремясь или вообще к народному просвещению или к цивилизации дворовой прислуги - не знаю, но решила у себя создать пансион для крестьянских девочек, для чего родителям велено было их представить для обозрения. Ксюша была младшей, и материа не хотелось отдавать именно её - она выдвинула вперёд двух старших и крупных дочерей, а маленькую Ксюшу загородила своей юбкой. Но не тут-то было - в критический момент при появлении барыни, любопытство побудило Ксюшу выглянуть, и менно она привлекла внимание барыни своей живостью. Так решилась её судьба - она стала грамотной, приобщённой к культуре, на ней женился Иван Григорьевич, у которого, кстати, характер был не лёгок, и со скупостью которого вообще в отношении детей в особенности, Ксении васильевна приходилось воевать всю жизнь. Умерла она в 1894 году и похоронена в Павлове-на-Оке. Иван Григорьевич умер 23 июня 1921 года и похоронен там же.
У них было три сына и две дочери. Наиболее знаменитый Семён Иванович Шлеев, тот был священником единоверческой церкви в Петербурге в районе Зимнего. Был поэтому во Дворце и служил при императорской семье. К нему ездили в разное время Котя и в ноябре 1912 года Яков Васильевич, которого Шлеев С.И. водил на заседание Государственной Думы.
Жена Шлеева Семёна Яковлевича - Екатерина Фёдоровна умерла от рака в 1916 году. После её смерти муж избрал путь карьеры - пошел в монахи и в 1918 году стал архиереем Симоном (есть фото в облачении). 5 августа 1921 года он был убит ударом ножа в спину при возвращении с религиозного диспута с большевиками. Судьба его дочери Ксенечки - неизвестна. Видимо, её взяли к себе тётки - сёстры умершей матери.
Другой сын Шлеевых - художник и немного сумасшедший, живший в основном в Петербурге - Шлеев Григорий Иванович - умер 31 мая 1917 года. Женат не был. Детей не имел.
Серёженька - 14-ти лет, умер через год после матери (Ксении Васильевны) в 1895 году.
Теперь - две дочери. Младшая из них - Мария Ивановна Шлеева, вышла, как я уже говорила, за Константина Никаноровича Беляева, православного, который пошел в богатый единоверческий приход, оставленный ему дедушкой Иваном Григорьевичем, переведённым в Казань. Позже, снова в Павлово, Иван Григорьевич вернулся в 1912 году, после смерти Константина Никаноровича в 1911 году.
Примечательно, что за время жизни дедушки Ивана Григорьевича в Казани, все внуки, учившиеся там, начинали с проживания у деда, и все, освобождаясь со временем за хорошую успеваемость от платы за учёбу и зарабатывая уроками, уходили от дедушки и жили самостоятельно. Так было с Котей, Александрой Яковлевной и Николаем Яковлевичем, когда тот ещё учился в гимназии.
Продолжая о Марии Ивановне. Она и Константин Никанорович из оставшихся в живых детей имели двух сыновей:

СЕРГЕЯ - бывшего впоследствии командиром в Красной Армии (у него, в свою очередь, были дети, живущие под Москвой в районе Калининград(Московский)-Щёлково) и ИВАНА, также имевшего детей - сына Сергея (?) и дочь Зою, проживавших в Павлове-на-Оке или в Нижнем Новгороде.

Старшая дочь - Шлеева Матрёна Ивановна, моя прабабка, была в браке, как рассказывалось только что, за Шестаковым Яковом Васильевичем. Имела она 14 детей, но один (крупный мальчик из 2-х близнецов) родился мёртвым, так что, в итоге 13 родов и 13 рождённых живыми детей, из которых больше половины умерли или в младенчестве или ещё детьми.

Взрослыми из 13 стали только шесть:

- Мария Яковлевна - 1884-1970 - 86 лет;

- Александра Яковлевна - 1886-1953 - 67 лет;

- Владимир Яковлевич - 1887-1933 - 46 лет;

- Николай Яковлевич - 1894-1974 - 80 лет;

- Алексей Яковлевич - 1897-1946(50);

- Дмитрий Яковлевич - 1901 - 22.05.1919 - утонул в 17 лет 8 месяцев.

Из них трое имели потомство:

Александра Яковлевна, вышедшая замуж за родственника Ф.М.Достоевского (сына или внука сестры Достоевского) - Иванова Юрия Алексеевича и имевшая дочь Елену Юрьевну, 27.04.1916 г.(по старому стилю), с остальным потомством (Миша, Олег и т.д.)

Мария Яковлевна - наша ветвь.

Владимир Яковлевич, женатый на Ведерниковой Пелагее Степановне, умершей 6.11.1920 года, скончался и сам рано (в 46 лет), т.к. будучи участником 1-ой войны с Германией, поал в плен, откуда пытался бежать, за что получил тяжёлые условия содержания - работу в шахте, где заболел туберкулёзом. В общей сложности в плену пробыл 5 лет и возвратился домой в ноябре 1920 года уже заболевшим. Его потомство самое разветвлённое.

Это - дочь Юлия Владимировна (1913-1988(?)), бывшая замужем за Тюрюковым Алексеем Константиновичем, и её Тольятинская ветвь детей - Ольга и Владимир.

Вторая дочь - Антонина Владимировна (родилась в декабре 1923 года(, участница ВОВ (медсестра), замужем за Валентином Бузыцковым, имеет 3-х дочерей, у которых свои дети.

Младшая из детей Владимира Яковлевича - Зинаида Владимировна (1926 г.р.) по мужу - Каштанова, дети Сергей и Ирина также с детьми.

По мужской линии - продолжатель рода Шестаковых - Шестаков Анатолий Владимирович, родился 12 октября 1914 года, а отца мобилизовали 20 сентября 1914 года, участник ВОВ, умер приблизительно в начале 80-х годов, имел двух сыновей: Станислава(?), родившегося до войны и Владимира, уже послевоенного...жили они в Кузнецке.

Таким образом, несмотря на большую смертность и прочие невзгоды, Шестаковы, Шлеевы и остальные имеют своё продолжение, в том числе и в нас.

Кстати, большая чёрная библия, принадлежавшая дедушке Ивану Григорьевичу, который или завещал, или передал её Якову Васильевичу, после смерти которого Котя передала её Машеньке (Марии Ивановне Дубининой), а после её смерти она вновь вернулась к Коте - перешла ко мне. Дедушкина (Якова Васильевича) записная книжка, которая была завещана Коте (об этом есть там запись) - тоже у меня, и я прошу сохранить её в семье и не выбрасывать.

Завершающий ход ДАМЫ

По принятой системе пасьянса, эту многообразную пёструю линию завершает тоненькая, смелая девочка, в 15-ть с половиной лет начавшая трудовой путь и вступившая на дорогу образования и самостоятельности.
В 1898 году, окончив со всеми возможными отличиями Алатырскую прогимназию (т.е.гимназии из 4-х первых из 7 классов полного гимназического курса), она живёт в семье отца, тоскуя по привычной Алатырской жизни, помогает по хозяйству, торгует в лавке, простужается и едва не умирает. Её отправляют на поправку в Павлово, возвращается. И всё это время ждёт места учительницы в сельской школе в Слободе, ибо там должны открыть отделение и для девочек (до этого учили только мальчиков).
Наконец, в 1901 году, такое отделение открывается, и 15-ти летняя Мария Яковлевна с 1 сентября 1901 года становится помощницей учителя в Слободской сельской школе с жалованием в 13 рублей в месяц.
Из этих денег можно уже откладывать на поездку в Казань и на продолжение учёбы. Не будем строго судить Якова Васильевича, сказавшего: "Я берусь учить сыновей, но дочери - сами, как хотят". Ведь Котя была старшая, и никто не знал о будущем остальных детей...
Вопреки всему девочка самостоятельно проходит курс гимназии за 3 старших класса и в 1905 году едет в университетский губернский город Казань, где в Мариинской гимназии сдает экстерном экзамены и получает свидетельство за 7 классов гимназии, т.е. за гимназический курс в полном объеме. А здесь, как раз, открывается при Мариинской гимназии 8-ой дополнительный "педагогический" класс, куда она и поступает и который оканчивает в 1906 году. После этого ей приходится ещё на год вернуться в Слободу на преподавание в сельской школе. Но зато с 1907 года она поступает на Казанские высшие женские курсы, окончив которые с осени 1912 года (18 мая 1912 родился мой папа)получает место преподавательницы гимназии в Симбирске. Это сразу даёт возможность снять 5-комнатный особняк, обставить его, нанять няньку и т.р. И всё это несмотря на то, что муж ещё учится, и материальной помощи нет.
Здесь мы даже несколько забежали вперёд, увлекшись счастливым завершением Котькиных усилий. Так, последняя, необходимая карта в условной колоде выходит на финиш. Мария Яковлевна в нужное время в Казани на женских высших курсах.
Пасьянс сошелся. Борис Евгеньевич и Иван Васильевич в Казанском университете.
Мария Алексеевна и Мария Яковлевна - на высших женских курсах там же.
Они составили две семейные пары: Будде Б.Е и М.А. и Виноградовы И.В. и М.Я.
Если эта система условного пасьянса помогла разобраться где, кто и когда, то она хотя бы отчасти, выполнила роль, ей предназначавшуюся - назвать предков и обозначить их связь между собой, хотя бы и таким неуклюжим путём.
Если я успею, и если Вы ещё не бросили до сих пор чтение, и хватит терпения, то я постараюсь рассказать, как все рассыпались и потом вновь соединились в Москве и...стали мы москвичами.

Рукопись написана Ксенией Виноградовой 10 апреля 1997 года, а 25 июня того же года она умерла, похоронена на Химкинском кладбище.