В поисках грозы

    Средиземноморская сага

-------------------------------

    Потеряв надежду, иллюзии и заодно средства к существованию, скромная домохозяйка отправляется в поисках денег и счастья за рубеж. Неожиданно все ее мечты сбываются, но тут вдруг оказывается, что ее место – «не за столом в кухне», а в самой гуще событий ближневосточного конфликта… ;)

    Действие романа охватывает достаточно протяженный отрезок времени: от начала «лихих девяностых» с их уже экзотической для нас скудостью средств коммуникации – до наших дней, когда эти средства создают новое качество жизни всех участников стремительно развивающегося действия.

    Прошлое и настоящее, переплетаясь, создают интригующий калейдоскоп событий, благодаря которому читатель до последней страницы пребывает в ожидании очередного сюжетного поворота.

    А вообще, когда мы писали эту книгу, для нас было существенно – что?

    Краткость жизни и цена мгновения. :)

    Мариа Аль-Хаджар, Али Неджефи

    1992 год

    Есть люди, вольно ездящие на Кипр отдыхать. Там, считается, море чище, да и прогревается оно куда раньше, чем наше Черное... Но смело могу сказать, что они о Кипре не знают ничего, хоть и ездят там на экскурсии. Что там можно посмотреть? Груды камней, сложенные в (сомнительно) каком-то году якобы до нашей эры? Чахлую растительность на глинистых холмах? Стандартно шикарные отели – оазисы безделья и бездуховности? Пофоткаться на этом или другом фоне... И потом демонстрировать дома эти снимки, как символы: вот, здесь был...
    Нет, – забыла море. Море – настоящее: глубокой синевы... Только всматривается ли кто в неё?
    Шляясь по узким улочкам, примеривая шмотки, жуя что-то поджаренное с лотка, они и знать не знают, чем на самом деле живёт Кипр и его население, вплотную связанное с вечно кипящим котлом, именуемым Ближний Восток... Желающий увидеть – увидит, нежелающий – ни за что, хоть сунь ему в самые глаза...
    Дверь открыта для каждого. Вопрос – туда войти...
    Однако дорожка начинается не здесь.
    Для меня началась у ограды Владимирского рынка.

    В начале девяностых рынки в нашей стране значили – всё. И торговали – все. Кто – по необходимости, кто – по увлечению... Собственно говоря, больше и работать толком было негде. А особенно – более-менее нормально заработать. Налогов никаких не платить. Документов не оформлять. Деньги в руки – и привет!
Однако страна этому сопротивлялась. И таких вот доморощенных бизнесменов выпихивала за ворота рынка. Ничего, – там у ограды была настоящая тусовка, бич всех отечественных рынков, встречающая посетителей куда раньше честно работающих торговцев и отнимающая у последних часть законного барыша на совершенно сомнительных основаниях... :)
    Там было мое рабочее место. И было время, когда оно меня кормило – лучше не придумаешь. Но рынок (отражение всей страны) быстро насыщался, тревожные мысли посещали все чаще...
    И эта моя, посланная в Пространство программа воплотилась с неожиданной силой. ;)
    Воплощение имело вид очаровательной женщины. Нет, – я правду говорю! Хотя правда и то, что она не всегда такой была. Несколько лет назад она у меня работала – и должна вам сказать, выглядела как настоящая бомжиха. Потом я потеряла ее из виду. И вот она плывет мимо меня, – а выгляжу как бомжиха скорее уже я... :(
    Что вовсе не помешало очень радостной встрече. И даже некоторому подобострастию с ее стороны... Привыкла видеть во мне начальство, –  это неистребимо.
    Боже мой. Модельная короткая стрижечка, шикарная кожаная куртка... Что стряслось? Вышла удачно замуж?!
    Не успела спросить. Так она на меня налетела:
    – Здравствуйте! Как мне повезло сразу вас встретить! Я ещё в Киеве и не видала никого! Наверно, это судьба!
    – А ты откуда-то приехала?
    – Только вчера вечером – прямо с Кипра!
    – А что ты там делаешь?
    – Работаю! – и тут же, не отходя от кассы, давай выкладывать мне все. – Я же, помните, объявления за границу давала, выйти замуж; так и не вышла, а написали мне двое пожилых людей, не хочу ли я у них работать, на Кипре.
    – Туда больше отдыхать ездят...
    – Ну да, ну да, но там и работают многие тоже. Только попасть очень трудно. Мои полгода добивались, взятки совали... Виза – недорого, а попробуй ее возьми! Потом еще – разрешение на работу... Там всякие работают, в семье, ; малайцы, потом эти – Шри-Ланка, индийцев почему-то нет, именно – эти, но ими не очень довольны, они ленивые, вот стараются наших нанимать, мои очень довольны, а у них есть друзья, тоже старенькие, когда я уезжала, они просили им тоже найти тут порядочную женщину, вот я вас первую и встретила, это – судьба!
    Все это – одним духом.
    Ну, вот и решение моих проблем... А то уже что-то голодно стало! :)


    ПРИЕЗД

    Не так-то быстро... Промурыжилась и я целых пять месяцев. Зато потом визу оформили за полчаса! Но я уже не голодала. Старички, поверив подруге, исправно присылали денежки... Правда, потом так же исправно их высчитали. :)
    И мне открылся другой Кипр. Не тот, который видят туристы...
    Пришлось долго ждать рейса. Ветер мёл снежную крупу. Я моталась по аэропорту, выглядывала в окна и мыслила себе: еще не поздно повернуть назад! И вот сейчас – не поздно... И – сейчас... Куда ты лезешь, подруга?! Бросаешь квартиру, ребенка, все налаженное хозяйство...
    И сама себе отвечала: есть нечего. Из квартиры скоро выгонят за трехгодичную неуплату... Ребенка нужно одеть, купить компьютер, который ему снится... Дома нечего ловить. А тут, не будь дурой, что-нибудь да поймаешь!
    И через два с половиной часа полета я попала прямо в рай. Обозначенный цветущими олеандрами... :)))
    Олеандры хорошо соотносились с разрушениями, причиненными войной. Кипр разделен на две части – греческую и турецкую. Ряды мешков с песком, голубые каски ООН, стволы зенитных пулеметов, уставленные прямо в небо, говорили о том, что в туристическом раю не все идет так гладко... Серебристый «Хюндай» резал воздух, проносясь мимо них. И в этой машине-мечте восседала вторая мечта моих хозяев: идеальная русская прислуга! Добытая такими тяжкими трудами, вырванная прямо из рук «российской мафии»! (У них было представление, что в нашей стране ничего другого и нет...)
    Жизнь, впрочем, оказалась не так уж плоха. Им скорее нужна была дочка, нежели прислуга. Они и сами отлично справлялись. Просто за целую жизнь, прожитую вместе, они, видимо, осточертели друг другу. Говорить было больше не о чем, а тут – свежий человек! Да еще с приличным – по прежней работе – знанием английского! ;)
    Дети у них были, – целых пятеро. Но – раскиданные по свету: кто – в Америке, кто – в Греции... А одна дочка жила невдалеке, тут же, на Кипре, только в другом городе. И они к ней часто ездили. Так я посмотрела остров. Одну меня не отпускали. Боялись, что я вступлю в сговор с «русской мафией», которой там, на Кипре, по их мнению, было предостаточно.
    Мафией считались все русские туристы. Когда мы гуляли в городе, хозяин – завидев вдали на улице господина в красном пиджаке и с золотой цепью на шее – опасливо смотрел на него, значительно поднимал палец и увлекал меня в сторону со словами: «Мафия!» Что он в точности имел в виду – оставалось неясным. :)))
    Впрочем, мы редко вылезали из дому. Зима на Кипре – время, в которое я никому не рекомендую туда ездить. Зверский ветер, промозглая сырость... Кстати, туристов это не смущало. В любое время года их до черта было на острове. Особенно – русских. По-моему, они там и жили. На любой уличной раскладке – русские газеты, многие магазины – с русскими вывесками… Просто какой-то филиал бывшего Союза! Но мне не разрешалось с ними общаться. И не только с ними, – ни с кем. Мало ли, – вдруг какую-то «мафию» приведу в дом... Осторожность прежде всего! :)))))


    БУХТА АФРОДИТЫ

    Реально все фотки пропали, — как вполне понятно, заезжать за ними я не могла… :( Одна только пленка осталась, которую я забросила сюда в самом начале. И снята она была тоже в самом начале, марте 1993 года…
    На южном берегу Кипра только одна дорога вдоль побережья. И вот поехала я со своими хозяевами из Лимассола в соседний городок Пафос. (Ну да, так и называется! :))) ) В какую-то несусветную рань – пять часов утра, чтоб успеть до восхода солнца и наступающей вслед за тем жары.
    Сижу на переднем сиденье (ага, почетное место! :) ), глаза слипаются, время от времени носом клюю… Не привыкла я тогда еще вставать так рано!
    – Бухта Афродиты! – торжественно объявляет мой дедуля и показывает в сторону моря.
    Я нехотя покосилась… Серый берег, серое море… Свойственен все-таки грекам ПАФОС! :)))
    Едем обратно, где-то в полдень.
    Выворачиваем из-за холма…
    Столбы света бьют из-под воды прямо навстречу высоко стоящему солнцу! Сплошное сверкание и сияние! В самом деле – достойное место, чтобы богиня красоты выбралась тут на берег!!!
    А – в чем дело-то… Я попросила остановить машину и поскакала вниз, к кромке прибоя.
    Дно этой бухты выложено белой мраморной галькой! Не, ну – и серая попадается, но и белого тоже много… А солнце-то там бешеное… Зрачки всегда – как точки, с непривычки болят даже… И без очень темных очков на улицу – ни-ни! :)


    ПОЛЁТЫ

    Кипр – бывшая английская колония, и наряду с греческим по-английски говорят все. А если не говорят, то однозначно понимают. Движение левостороннее (первое время то и дело из-под колес выскакивала, пока не научилась смотреть вначале не налево, а направо), и до сих пор английские военные базы на острове...
    Одна была буквально рядом, и её существование было обнаружено на следующее утро после приезда, когда я поднялась на крышу дома, представлявшую собой летнюю кухню, террасу, склад инвентаря, зимний сад, – все вместе. Я даже сначала не поняла, что же я на самом деле вижу: почудилось, что над морем летит... решетчатая металлическая дверь. Мои меня не предупредили... И я добрую минуту таращила глаза, пытаясь найти объяснение этому феномену, пока «дверь» не приблизилась и не распалась в воздухе на составные части. Тогда стало ясно, что это – истребители, выполняющие сложный маневр все вместе.
    Слётанность была изумляющая! Они казались просто единым целым, какой-то сложной металлической конструкцией, которая по окончании задачи обнаруживала самостоятельность каждой детали. Таща за собой длинный шлейф, они проносились иногда так близко, что я видела лицо летчика! Мне даже казалось, они мне улыбались (если я видела их, надо думать, и они – меня?), и я даже представляла себе, как они, вернувшись на землю, выгружаются из кабины, снимают респиратор, темные очки – и оказываются обыкновенными ребятами, вроде это и не они только что изображали из себя бога воздушных пространств... Идут потом по улице (отпускают же их иногда в город?), и никто не знает, что они на самом деле могут такое...
    Маневры начинались каждый день около десяти утра. В это время я уже заканчивала свои дела и, если мы не уезжали, обязательно была на крыше. Что вытворяли эти парни в воздухе! У меня замирало сердце... Но они, похоже, относились к делу играючи. Мне всегда казалось, что они веселятся, пронизывая воздух над самым морем. Такие же чайки, только металлические... А в остальном никакой разницы. Кроме одной: быть чайкой мне не дано, а вот сесть в кабину могла бы! И это приближало меня к ним.
    Хозяева никогда не смотрели на них. Это не входило в их мир, хотя проносилось совсем близко... Они даже не обсуждали то, что я по утрам всегда торчала на крыше. Раз навсегда: отрезано, не существует...
    Вечером на всех окнах, даже в тех комнатах, где никто не жил, опускались тяжелые жалюзи: вдруг пробьется свет, соседи будут судачить... И включался телевизор. Смотрели либо – богослужения, либо – благопристойный фильм, а более всего они обожали ток-шоу, где ведущий стравливал друг с другом людей, бывших в конфликте, и доводил их иногда и до драки...
    Шоу могло длиться несколько часов, беспрерывная греческая ругань была мне непонятна, и я уходила к себе.


    БОЛЬШАЯ СТИРКА

    Добрая милая хозяйка все время готовила, иногда я ей немного помогала, но основная моя работа была – наводить чистоту. Ей, и правда, это было трудновато, дом был обширный и почти пустой – кроме нас троих, никого, – и я возила по комнатам большущий агрегат «Хувер», который собирал пыль и заодно мыл полы. Невелик труд! :)
    Еще я стирала. Загружала бельё в машину-автомат и нажимала кнопки.
Вот с автоматом происходила заминка. Ему давно уже пора было в музей или на кладбище стиральных машин, но хозяин упорно его воскрешал. А я, загружая бак, никогда не знала, чем эта стирка кончится...
    Кончилась, однако, не стирка, а машина. В один из дней вода закачалась в прозрачном окошке, не думая выливаться... И мастер сказал, что ремонт будет равносилен покупке новой машины.
    Ай-ай, ах-ах... Все греческие междометия были испробованы, и стало понятно, что в этот раз соблюсти экономию не удастся.
    Однажды хозяйка в порыве откровенности (в отсутствие мужа – посплетничать и о нем!) рассказала мне, что у них около восьми миллионов.
    При этом свято экономился каждый цент, и маслины покупались не греческие (более крупные и вкусные), а местные, кипрские, поменьше и кислее, но зато НА  ТРИ ЦЕНТА дешевле.
    А тут...
    Предприятие вылилось в такие обсуждения, и лица выражали такую тревогу, что я сочла нужным их утешить:
    – Зачем беспокоиться! Можно и в море постирать! Там воды много, и все бесплатно!
    – Мариа! – закричал хозяин. – Ты не понимаешь! Все вещи будут соленые!
    – Постираем еще раз. Вручную. В доме.
    – А сколько уйдет стирального порошка?!
    – Машина стоит дороже.
    – Я уже решил. Покупаем завтра! Ты еще будешь спать. Но я буду экономить на грузчиках. Я принесу ее в дом сам!
    – На второй этаж?! (Первый был жилым, а на втором была кухня и мои апартаменты.)
    – Я занимался штангой! – гордо сказал он.
У меня чесался язык спросить: «И в каком же году это было?», но я воздержалась. Мне какое дело, ; платят, а я тут еще и подсмеиваюсь... :)))
    Вставали они фантастически рано – часа в четыре уже начиналось движение по дому. (Зато после полудня они спали, как везде в жарких странах, – сиеста! Независимо – что летом, что зимой.)
    Так что, когда я встала, здоровенная коробка со стиральной машиной уже стояла возле входной двери. Хозяин носился по дому, напевая, и на лице у него изображалось сияние.
    Увы, оно быстро погасло. Не то что весеннее солнышко, которое в этот день впервые пригрело по-настоящему. Да как пригрело! Термометр показал двадцать восемь градусов, и это – в начале марта! Что же летом-то будет?!
    Хозяин тем временем пыхтел возле машины. Ее и двоим-то перенести непросто... Как говорится, «миссия невыполнима»!
    – Давайте я помогу, – гордо сказала я. – Бесплатно!
    – Мариа! Будем делать экономию! Все равно дешевле, чем рабочие в магазине. Поедем покупать раба!
    Так и сказал, другого перевода не существует: «Let`s go to buy а slave!»
    – А что, здесь есть рынок рабов?!
    Он уже собрался.
    – Едем! Поехали!
    – А позавтракать?!
    – Едем! Потом! Раба надо покупать рано утром, потом их разберут!
    Ага. Значит, это все же не настоящее рабство... :)))


    ВСТРЕЧА

    И, пока мы едем, выясняется такая картина. В самом центре Лимассола епископский дворец – очень нарядный, обложенный разноцветной плиткой. Так вот у ограды этого дворца с самого утра собираются те, кто ищет подённую работу. Стоят и ждут, кто их наймет. Согласны работать за сущие гроши. И, таким образом, это очень выгодно, экономия будет соблюдена, но приезжать туда нужно очень рано: часам к пяти, шести... Потом уже никого там нет, многие склонны пользоваться дешевой рабочей силой.
    Он никуда не отпускал меня. Но, видимо, понимал, что мне нужны все-таки развлечения, и обязательно брал с собой, если ехал куда-нибудь на машине. Особенно если хозяйка оставалась дома, – чтоб со мной покрасоваться... :)
    Я рыжая, яркая, издалека сверкала! А в этот день, обрадовавшись весне, теплу, еще и оделась по-летнему: белая короткая юбочка, коленки видны, ярко-розовая блузка без рукавов... Кому с такой женщиной не прокатиться!!!
    Подъезжаем – точно, стоят мужички. В основном – явно арабского происхождения. Разные: кто покрепче на вид, кто – послабее. Последних отметаю сразу. А вот этот точно подойдет: такого запрячь – он заглохший грузовик потащит! Бывший борец, наверное...
    И только я вознамерилась сказать: «вот этого возьмем!» – взгляд мой помимо воли уплывает на паренька, стоящего чуть дальше. И застывает на нем…
Что притянуло меня – вот так сразу? Может быть – среди этих угрюмых мужиков – беспечная непринужденность его позы? Какая-то нездешняя задумчивость, явная отрешенность от проблем дня, тяжелого поиска хлеба насущного? Все насторожились при появлении нашего автомобиля, он же даже не повернул головы в кепочке-бейсболке, низко надвинутой на лоб. Был небрит, одеждой от других не отличался, – но все равно выглядел точно чайка, ненароком присевшая среди стаи гусей. :)
    Возле него-то – к моему удивлению – и затормозил хозяин свой «Хюндай».
    – Ну – куда?! – недовольно сказала я. – Вот этого возьмем, он сильнее!
    Борец сразу ушки навострил, но – не двигается с места, ждет, когда позовут...
    – Мариа! Ты не понимаешь! Надо брать молодого, это дешевле!
    – Грохнете вашу машину, будете покупать новую! Он не понесет!
    – Ай, Мариа! Ай, Мариа! Мы будем осторожны! – (Прикрыв рот рукой): –  Очень дешево!!!
    Я только рукой махнула – делай как знаешь!
    А взгляд помимо моей воли смещается, и я не могу его удержать...
    И – хотите верьте, хотите нет – чувствую, у него то же самое, его тянет повернуться, и он с удивлением этому сопротивляется...
    Ощущение мелькнуло – и исчезло. Опять все на своих местах, и хозяин опускает стекло машины, делает знак рукой... Борец сразу подбегает, а этот друг и не думает двигаться с места. Приходится проехать еще полметра и дать легкий сигнал, чтобы он наконец соизволил повернуть голову, – будто пришел сюда и не в поисках работы вовсе, а просто так стоял... Конкурент на всякий случай делает два шага вслед за машиной, но раздраженный хозяин машет на него рукой:
    – Пошел, пошел!.. Эй, ты! Да! Ты!!!
    Ну, заело... Уже бы отъехал, разозленный таким нахальством, – самолюбие мешает... Или – еще что?..
    – Иди сюда! Можешь ящик отнести? – тут же выясняется, что парень греческого не понимает, и в дело идет английский.
    Прелестно. Хозяин чуть в окно не выскакивает, а тот стоит, едва наклонив голову, и отвечает нехотя:
    – Да... Можно... Конечно... Не знаю, – сколько дадите...
    При этом смотрит куда-то в сторону, и видно, что вовсе не цену себе набивает – просто его от размышлений оторвали, и он надеется в них вернуться, а все прочее его не очень-то интересует.
    Зато меня интересует все больше с каждой секундой. И притом это не просто разгоревшееся любопытство. Какие-то глубинные слои личности приходят в движение, сталкиваются, распрямляются, и этот водоворот грозится уже выйти на поверхность – и изменить действительность...
    Может, и он прислушивается к чему-то подобному, не в силах выяснить причины...
    А хозяин уже уговаривает его! Вот упрямая личность!
    – Работа совсем небольшая! Взять – отнести – поставить!
    Борец, со своей стороны, смотрит на все это с недоумением...
    И тут парень от своих мыслей, кажется, отрешился. Сбил свою бейсболку на затылок, улыбнулся – то ли своей задумчивости, а может, сияющему утру – и полез в машину, на заднее сиденье. А я оборачиваюсь к нему с переднего, вся освещенная солнцем:
    – Доброе утро! Так долго думаете – вам что, работа не нужна?!
    И в упор встречаю его взгляд.
    Очень почтительный, очень учтивый... но уже полный какого-то внутреннего света, хотя есть в нем и определенная жесткость, или привычка к самообладанию...
    И гораздо позже до меня доходит, как он неброско красив. Тонкое, узкое лицо, прямые черные волосы, длинные ресницы, зелено-голубые глаза на смуглом лице... Нужно было много сотен лет отбирать самых красивых женщин со всего мира в гаремы, чтобы в конце концов получился такой результат! :)))
    А мне весело. Солнышко впервые по-весеннему сияет, на мне короткая юбочка, неплохо подразнить этого арабского смиренника своими загорелыми коленками, это для них – хуже конфетки, да и потрепаться стоит, вставить шпильку хозяину... Пусть знает – здесь ему не гарем, и я в нем не рабыня, а всего лишь домработница!
    – Сегодня прекрасный день, правда?
    Молчание служит мне ответом. Видно, не ожидал. Я рассыпаю искры, что твоё солнце! :)))
    Так. Выводить из ступора нужно стандартным вопросом.
    – Do you speak English?
    Подействовало. Отверз наконец уста.
    – Простите, кирия, я встал очень рано...
    Какая-то тайная насмешка в этих словах – и смысл, известный только ему.
    Слова простые, но – многозначность подтекста... И так будет почти всегда.
    Греческого он не знает, но слово «кирия» ему откуда-то известно...
    – Вы приезжий?
    – Да. Я недавно на острове.
    И опять эти слова не сказаны просто так, – в них много неуловимых значений.
    – Вам удобно говорить на английском? Может быть, какой-нибудь другой язык?
    – Лучше на французском, если можно, – легко говорит он – и опять заставляет меня трудиться над разгадкой: зачем ему это понадобилось... Нюхом чувствую – рассчитано, и бросил он этот мячик, что-то имея в виду...
    – Ого! Вы из Франции? – перехожу на французский, который я знаю, а мой хозяин – нет. Прекрасный повод посадить его в лужу!
    – Почему? В Алжире, Марокко говорят по-французски...
    – А вы откуда?
    Он улыбается с явной иронией.
    – Сейчас я – раб. Там, возле церкви, все – рабы! Мне уже рассказали.
    – Это – не церковь, а дворец епископа!
    – Всё равно. Предпочитаю свободу.
    – Недешевая штука. Хотите купить? – здесь ирония уже моя.
    – Наверно, не сегодня. Но вообще – хотел бы... Хватило бы денег...
    И опять какой-то смысл он вкладывает в свои слова, мне непонятный. 
    – Да, – серьезно говорю я, – деньги – проблема во многих странах мира.
    А невидимый челнок в пространстве между нами совершает свою работу, снуёт все быстрее – в шуме мотора, потоке солнечных лучей... Стремительно сшивает свою ткань, в которой слова уже не имеют значения – все равно какие, лишь бы они были!
    – А вы – не киприотка?
    – Я тоже здесь работаю.
– Мариа, – вмешивается возмущенный хозяин (ага! достала!), – на каком языке вы говорите? Я ничего не понимаю!
    – Как, – лицемерно удивляюсь я, – вы не знаете французский? Вы же такой образованный человек...
    После этого ему ничего не остается, кроме как заглохнуть.
    – Рад познакомиться, Мариа, – весело говорит за спиной раб, уже по-английски. – А я – Айман Шахин, но лучше говорить мне – Сафи.
    – О чем вы уже беседуете?! – голосит хозяин. – Зачем ему твое имя?!
    – Чтобы при обращении не говорить мне «ты», а называть по имени, соблюдая правила хорошего тона! – весело говорю я. – Вы же сами ему мое имя сказали!
    – Мариа! Подумай! Может, он бандит!
    – Чего мне бояться?! Я из страны, где мафия на каждом шагу!
    И опять ему ответить нечего. Я повторяю его собственные слова...
    Тут мы и приехали.
    Сафи вылез из машины не спеша, одним взглядом обозрел окрестность, и затем его глаза с выражением комического ужаса остановились на коробке, оставленной у двери…


    ВТОРЖЕНИЕ

    Как они тащили эту коробку – рассказывать не буду. Три раза они чуть не сверзили ее с лестницы. Там были ругань, капли пота на ступеньках, оттоптанные ноги и раздавленные пальцы. И мне кажется, хозяин впервые в жизни пожалел, что мама вбила в его голову железные понятия об экономии... :)))
    Но, слава Богу, все кончается. Вот уже и деньги бережно отсчитаны, и не менее старательно пересчитаны (видимо, имеет представление о кипрской бережливости...)
    – Мариа! Иди наконец кушать! – взывает хозяин со второго этажа. – Мариа! Суп остыл! Иди наконец!
    А мы стоим на винтовой лестнице, я – повыше, он – немного ниже,  лицо у него разгорелось от переноски тяжестей, он просто поразительно красив, и глаза сияют, уже не скрываясь... У меня тоже лицо горит, кажется, хоть я ничего и не таскала...
    – Кирия, – говорит он почтительно, – ты имеешь власть над хозяином. Я в первый раз на Кипре, я никого здесь не знаю, мне некуда идти. Может быть, в доме есть еще какая-то работа для меня? Мне можно мало платить, но мне нужно где-то переночевать. Всего несколько дней! Можете быть спокойны насчет имущества и прочего... Я знаю, тебе достаточно только сказать...
    Интересно – откуда такая уверенность?
    – Хозяин сейчас будет кричать: мафия! – усмехаюсь я, чтоб ему легкой победы не давать.
    – Что ж, – дерзко прищуривается мой собеседник, – если все время звать: мафия, – в конце концов она сама в дом придет!
    И опять он вкладывает какой-то смысл в свои слова, – но не зловещий, а скорее лукавый, загадочный для меня. Смелый, однако, парень, – не боится так шутить!
    – Думаешь – я испугаюсь? – фыркаю я.
    – Ты? Нет.
    Тут на лестнице появляется хозяин, и я, не давая ему опомниться, врезаю:
    – Двор убирать нужно?!
    Откуда я взяла – не знаю. Ничего такого он мне не говорил! Но оказалось –нужно, именно! И в гараже убрать... И из подсобки мусор вынести... И сухие ветки в саду подпилить... И забор покрасить... Он и сам об этом думал, хорошо, что я напомнила!
    И, пока я с некоторым удивлением воспринимала поразительный эффект своих слов, Сафи с быстрой улыбкой обогнул меня и проследовал наверх...


    ПРОТИВ ВОРА НЕТ ЗАПОРА

    Дневной распорядок нерушим, и в полдень мои греки улеглись спать. За все время пребывания на Кипре я эту премудрость не освоила: днем заснуть не удавалось.
    Сафи, пообедав, возился в гараже. Воровства там нет, и оно бесполезно: это – остров. Поэтому меры предосторожности – минимальные. Он там разгребал то, что указал ему хозяин, а я смотрела сверху, с галереи.
    Напрасно они, между прочим, так спокойно улеглись спать, закрыв входную дверь на два замка... Ключ в виде меры предосторожности хранится в гараже, – мало ли что, вдруг потеряется, или дверь захлопнется... Хозяин однажды его оттуда взял, а я видела... И, само собою, сделала дубликаты, – не только этого замка... Можно подумать, я тут сижу дома, когда они спят! Я позволяла себе прогулки... Не пользоваться глупо... И уже знала город вдоль и поперек, возвращаться только надо было загодя.
    Может, ему что-нибудь нужно, – надо спросить... И к чему, собственно, мне сидеть тут наверху, когда можно приятно пообщаться... Вот он как раз вылез из гаража, таща какой-то хлам...
    Но я не позвала его. Он сам поднял голову и меня увидел.
    – Кирия! Такая тяжелая штука – рабство!
    Он стоит там внизу, весь в пыли, в отрепьях с хозяйского плеча, и смеется, глядя на меня:
    – Может – дашь мне чашку чаю? На чай я уже заработал?!
    – Надо посмотреть! – весело кричу я. – Чай, знаешь, штука дорогая! Твоей зарплаты может не хватить!
    – А воды можно бесплатно?!
    – Можно! Но ведь это спуститься надо!
    – А что мне сделать, чтобы ты спустилась?
    – Не говорить хозяину, что у меня есть ключи! Он мне их не давал!
    – Считай, что я ничего не знаю! Будет мне чай?!
    – Сегодня до захода солнца!
    – Тогда я погибну от жажды и навсегда останусь здесь!
    Наши голоса порхают над гулким двором, в солнечном зное, как птицы. Если я войду туда когда-нибудь еще один раз, наверное, я их услышу...

    Это все – пока есть свет. А как только раннее зимнее солнце укатывается за горизонт, в действие вступают совсем другие законы... В дом его хозяин не пустил, разрешил ночевать в подсобке. Это такой себе ломоть, вырезанный из пространства дома на первом этаже, со стороны сада. Там ещё барахла много осталось, можно устроить себе теплое местечко...
    Однако к вечеру спускается мороз. Неверная мартовская погода щедра на сюрпризы! Тут, в доме, отменно тепло. А там...
    Ну, не могу я этого перенести. Это зверство какое-то! На улице можно просто замерзнуть, ниже нуля... У меня есть ключи от входной двери, от двери на галерею... А из прихожей туда можно попасть по винтовой лестнице. Все двери заперты, хозяева на первом этаже – и уверены, что мимо них в дом никто не заберется. А шиш вам... ;)
    К моему удивлению, он не спал. Сидел на ступеньках, завернувшись в какое-то драное одеяло, и смотрел на звезды. А их высыпало – немерено! Мороз очистил воздух до алмазной ясности, – просто хоть собирай их горстью!
    Оглянулся на звук шагов…
    – Ты не замерзнешь здесь?
    – Посмотри, Мариа, – сказал он с увлечением, – сегодня и я, и небо одеты одинаково! Неизвестно, у кого больше дыр!
    – Я думала, ты бездельничаешь. А у тебя есть занятие!
    – Считать дырки – или звезды? – улыбнулся он.
    – Им хорошо, они сами себя греют. А сквозь твои пробирается мороз!
    – Мне редко выпадает спокойный день. Часто смотрю на звезды, а их не вижу...
    – У тебя есть бизнес?
    – Ага. Мотаюсь по свету...
    – Что-то продаешь?
    – Когда – продаю, когда – покупаю...
    – Когда – убегаю от конкурентов...
    Он как расхохочется!
    – Ох, Мариа, ты – опасная женщина!
    – А что же ты делал там у церкви?! От хорошей жизни там не стоят!
    – Сегодня мне повезло! Утром я не знал, что буду делать дальше! А теперь все есть: дом, работа...
    Он повернул ко мне смеющееся лицо, но больше ничего не добавил.
    – Если хочешь, можешь переночевать в доме. Там почти никого нет.
    – В таком большом доме?! Отчего?!
    – Были, – разъехались. Хозяева не хотят комнаты сдавать, они не бедные люди.
    – А у тебя, конечно, есть все ключи?!
    – Я тоже предпочитаю свободу... Надоест любоваться небом – иди в дом, я оставляю дверь открытой. Извини, холодно...
    – Я уже все увидел. До утра не посчитаю...
    – Увидишь их во сне...
    – Мне никогда ничего не снится.


    СУДЬБА

    Ну, кто же может выдержать такую пытку... Инквизиция – и та бы побледнела... Всего один шаг до этой двери!
    Наверное, спит... В тепле...
    Сам говорил – не до сна...
Но он не решится ни за что. Я таких знаю... Будет молчать там до самого утра... Завтра будет другой день. Но этот мы упустим. А кто знает, сколько их дано!
    Поток между нами стоит стеной, я знаю, что он чувствует то же, что и я, но... дает мне свободу выбора.
    Так тоже будет всегда.
    Я тихо нажимаю дверную ручку... и мы сталкиваемся в проеме.
    Не возникает никаких сложностей, не надо слов. Только – прикосновение к его раскаленной, как уголь, коже, и – волна накрывает нас с головой...
    Только один раз – его жаркий шепот во тьме:
    — Кирия, я никогда не забуду, что ты пришла. Ты никогда не будешь жалеть об этом. Если будет нужно, я тоже сделаю для тебя все. Даже если для этого понадобится моя жизнь. Не забудь это...
    Мне кажется, у него, даже с его внешностью, не очень много было женщин. Столько было в его ласках порывистой, мальчишеской нежности... И, кажется, его не покидало удивление оттого, что все это с ним случилось...


    НАВАЖДЕНИЕ

    Прошло некоторое время – и я начала обращать внимание на кое-что странное. А именно: у хозяина отсутствует реакция на Сафи. Точнее, обычная его, нормальная реакция, как положено: недоверчивость, подозрительность... Нет, ничего подобного! Тот нагло влезает в дом, садится с нами за обеденный стол, позволяет себе своеобычные шуточки на хозяйский счет, – этот только рассеянно кивает... «А что, надо сделать то, сделать это?» – «Да,» – роняет отвлеченно – и уходит к себе... Что за оказия!
    Притом надо знать его нрав. Несмотря на годы, активность в нем бушевала сверх меры! А тут – будто отстранился от всего, или – его ОТСТРАНИЛИ... Бродит весь задумчивый, на нас почти внимания не обращает... И не то что в обиде или в депрессии – просто сонный какой-то.
    Сафи поглядывал на это с усмешкой и даже, как ни странно, с каким-то одобрением. Будто  это было именно то, что он ожидал!
    Впрочем, все это проходило как-то по краю сознания. Слишком мы были заняты тем, что происходило между нами. И еще – было ясно, что все это ненадолго, скоро кончится, он исчезнет в бурных волнах своего непонятного бизнеса, а вернется или нет... И – когда...
    Каждую ночь он воспринимал как потрясение, его ласки становились все тоньше, искреннее, он начинал приобретать все большую уверенность в себе, даже отвлекался на рассказы о своей жизни... Мы почти не спали, – можно будет сделать это потом, сейчас не то что день – каждая минута дорога... Но говорить о будущем не хотелось – лучше о прошлом. Как-то друг друга понять!
    – Меня нашли два раза. Первый – как ты говорила? – в капусте?! Детям не надо знать правду, понимаю… Второй же – в крови.
    – Ну, это так всегда бывает, когда ребенок рождается… Это не стерильный процесс.
    Целует меня…
    – Ты много знаешь о жизни… Но это была кровь моих близких. Они были мертвы…
    – То-есть как?!
    – В шестьдесят восьмом… Лагерь Шатила возле ливанской границы… Мы уже не имели права жить на земле, которая была нашей две тысячи лет. Но этого было мало. Нас убивали и там. Хотели убить всех. Ночью… А мне было две недели. Я думаю, моя мама дала мне какой-то отвар, чтобы я спал крепко, потому что я шумный был… А потом успела накрыть покрывалом… Поэтому меня не нашли. Мне этого не любили рассказывать, я сам потом разобрался… Груды мертвых тел разбирали три дня. А потом меня нашли. Как я сказал – в крови… Понимаю, это слишком страшно. Но ты должна знать, с кем имеешь дело. И – почему… Это важно для меня. Почему ты молчишь, Мариа? Если хочешь, я сейчас уйду…
    – Ты с ума сошел…
    Наклоняется надо мной:
    – Сейчас – да!

-----------------------

    А когда Тьма встречается с Тьмой, от этого могут произойти самые непредсказуемые последствия. ;)


    ПРИЗВАНИЕ

    – Отчего ж тебе было мирно не заниматься торговлей?! Дядя во всем помогал, жена была любимая, как я понимаю… Ты мог бы подумать и о детях!
    Делает рукой легкомысленный жест:
    – Им нужен другой отец… Меня нельзя было удержать дома. Я их почти не видел… Когда появились деньги – стал мотаться туда-сюда, меня все время что-то гнало! Я потерял покой…
    – И – нашел?..
    – Да. Там, где другие не находят… Я же был мирный торговец фруктами, не забывай… Мой дядя сделал все, чтобы я вырос в спокойствии… Не брал в руки оружия, даже не видел… Я считал себе деньги и мотался по свету. Искал сам не знаю чего…
В Иерусалиме мы с друзьями сидели в кафе. Девушка принесла нам поднос и стала снимать с него тарелки… Я даже не понял сначала, что случилось, — просто витрина рассыпалась на осколки и стала оседать на нее… Она упала без звука. Мы бросились в глубь кафе… Тогда я понял, что это был взрыв, но звука не услышал. Оглох на несколько секунд…
А потом они заскочили в кафе и стали отстреливаться от полицейских. Мы все прыгнули под столы… Это продолжалось недолго. Одному парню пуля попала в голову, он упал возле меня, автомат был прямо возле моей руки… Какая сила подняла меня – не знаю! А только я встал во весь рост и дал очередь по тем, кто стрелял снаружи… Они не ожидали этого, думали – все уже убиты… Второй боевик дернул меня снизу за ногу и крикнул: «Всё, уходим!» И мы бросились в заднюю дверь… Вот я и нашел свой дом… С тех пор больше искать не надо. А только – делать свою работу…
    – Не боишься?..
    Он улыбнулся и притянул меня к себе.
    – Ты тоже стараешься найти свою судьбу, Мариа… Но твое место – не за столом в кухне! Неужели ты думаешь, я этого не вижу!
    – Неправда, я люблю готовить!
    – Конечно, как положено женщине! Стирать, убирать, иметь детей, заботиться о них…
    – Тогда к чему…
    – Потому что тебе всегда нужно ЧТО-НИБУДЬ ЕЩЕ…
    – Ты хочешь…
    – К чему сейчас разговоры… Я не буду здесь долго.
    – И где тебя потом искать?!
    – Зачем?! Мир велик, но дорог в нем – мало…


    БЕЙРУТ

    – Мне сейчас страшно подумать, — мы в тот день поехали бы к храму, и тебя там не было…
    – Вполне могло такое быть! Если бы не выдержал канат…
    – Какой канат?!
    – На котором я болтался в бейрутском порту… А еще раньше – если бы не прыгнул под машину, которая приперла меня бампером к стенке… А еще немного раньше…
    – Переделки сами тебя ищут, или – ты их?!
    – Я бы очень хотел, чтобы НИЧЕГО ЭТОГО не было… Но, видишь, если жизнь пошла в эту сторону, надо принимать ее вместе со всем, что в ней есть.
    – Ничего этого не было?! И меня тоже?!
    – Мы там сидели в одном месте, в подвале дома… Уже почти договорились, решили, кто куда и с чем идет… Только я вижу – свет фар мазнул по оконцу,  машина тихо подъехала, остановилась. А такого не должно быть… О движении на улице в такой поздний час должен дать знак тот, кто там сверху. Если нет – надо скорее оттуда! Я стукнул рукой по столу:
    – Чей транспорт?!
    Секунда тишины… А этого достаточно. Я ногой бросил стол и – в эту самую дверь!
    – Туда, где машина?! А какой-то запасной выход должен быть?!
    – Это еще хуже… Там ждут, тут – нет!!! А место плохое, тупик… Я туда как раз и бросился, думал – можно перебраться через стену. А они дали с места задний ход, машина большая, пикап, и приперли меня к стенке. Я в последнюю секунду и нырнул прямо вниз, между колесами, быстро – вперед, проскочил – и как рванул из этого места! Вдогонку очередь получил, но не попали… Я не прямо бежал, вертелся… Чтоб ты знала, первое правило в таких случаях – уходить не в глубь страны, а – из нее. Особенно если страна небольшая… Я и помчался прямо в порт. Дорогу знал хорошо, люблю гулять по городам, смотреть всякие места…
    – Вот представь, я точно так же! Всегда блуждаю по задним дворам, переходам всяким… Хочу все знать!
    – А тебе это зачем?!
    – Слабость… Просто интересно.
    – Не просто, — улыбнулся он. – Это у тебя от рождения…
    – А дальше что было?! Где канат?!
    – На яхте висел… Она первая на пирсе стояла, я решил не искать, все равно куда… Главное – отсюда скорее! Очень не люблю такие непонятные ситуации, тут чьи-то личные интересы или ты попал под наблюдение… Яхта старая, грязная, канат тоже ветхий, весь растрепанный, и на середине потрескивать стал… А понимаешь, падать в воду – шумно, могут обратить внимание, я попал в холодный пот… Но все равно добрался до палубы, там тишина, никого, а расположение люков я знаю очень хорошо, суда многие однотипны. Скатился вниз и упал на мешки… Ночью – то спал, то не спал, прислушивался… Ходили по пирсу, между прочим, чего-то спрашивали, я слышал… Потом заснул все-таки, утомился. А проснулся от покачивания на волнах… Ну, думаю, далеко такая малышка не плавает, скорее всего – Израиль, Кипр, Турция… В Лимассоле вечером бросили якорь, я не стал ждать утра, поплыл, выбрался на берег, переночевал там на камнях, как раз высох… – Смеется. – А утром пошел на экскурсию в город… Там очень рано встают, я поел у лотка, деньги были… Спросил, где можно найти работу.
    – А почему ты не двинулся дальше?
    – Не надо… Раз такое получилось, дня три-четыре не надо появляться в порту, тут всё рядом, часто сообщают друг другу, — таких, как я, им любить не за что…
    – Совсем-совсем?!..


    ПРИКРЫТИЕ

    – Никос, я хочу посмотреть мир!
    – Мариа, я на Рождество поеду к друзьям в Израиль. Возьму тебя с собой…
    – Мне нужно туда раньше. Хочу поцеловать след стопы Христа…
    Хозяин сражён. Возразить нечего… Он делает слабую попытку:
    – Я не замечал в тебе раньше такого стремления к Христу!
    Я горячо возражаю:
    – Тут люди такие набожные! И на меня подействовало! Хочу исповедоваться!
    – Пойди в церковь в нашем квартале!
    – Я хочу исповедоваться русскому священнику! На горе Афон! Там настоящая святость, много веков!
    – А как же… твоя работа здесь?! – широким жестом обводит кухню, где мы сидим.
    – Очень просто. Я буду работать без выходных! И – больше, чем раньше! А потом возьму неделю свободную и поплыву к горе Афон! (Вкрадчиво) По морю ведь дешевле…
    О-о-о-о-о… Мариа наконец восприняла понятие об экономии! Педагогические усилия имели успех! Надо поощрить…
    – Мариа, я помогу тебе в экономии! Тебе не надо будет платить за визу!
    Я прям вся превратилась в слух… Неужели…
    – Моя дочь никуда не может ездить, у нее трое детей… А паспорт у нее есть, они раньше с мужем ездили много! Я попрошу его для тебя… Ты же знаешь, паспорт киприота (о, с какой гордостью он  это сказал!) – это все равно что Шенгенская виза! Ты сможешь везде поехать и нигде не платить!
    – Никос, а – фото?!
    Подмигивает:
    – Сделаем – твое! Так будет дешевле… и удобней для тебя.
    А поскольку он – председатель коллегии адвокатов Лимассола, я ему возражать и не думаю… :)))


    Айн Аль-Хильвэ


    ПЕРЕВАЛ

    Ладно. Расскажу еще кое-что о тех временах, хоть мне и не очень хочется… Но когда заденут, напомнят, — в памяти всплывает… А почему бы и нет…

    После палестинской катастрофы 1968 года множество людей были вынуждены покинуть землю, которую они две тысячи лет считали своей. Надо было как-то их размещать, — появились лагеря: в секторе Газа, Иордании, Египте, Ливане… А там, в обстановке тесноты и смертельной ненависти, неизбежно возникали очаги организованного сопротивления. Поддерживаемые – и гасимые извне… О них мир практически ничего не знает: те и другие молчат. Ладно, я выскажусь…

    1994 год. Южный Ливан, граница с Сирией.

    Айн аль-Хильвэ – это «Бесплодный склон». Ага, пустили переселенцев на плодородную землю, как же… она тут на вес золота… Обживайте КАМЕНЬ! И радуйтесь, когда на него выпадает РОСА…
    — Еще долго? – еле шевеля пересохшими губами, спрашиваю я.
Сафи один из всей команды сохраняет ясность взора и живость движений. Остальные – хоть и привычны к жаре – осунулись, размякли… А этому мальчишке хоть бы что!
    Блеснул на меня своими удивительно голубыми глазами из-под черных ресниц, мгновенно нагнулся к поясу, отстегнул флягу:
    — Немного пей… Скоро конец.
    Я делаю всего два глотка – теплой и отдающей железом воды. Довольный, он закручивает колпачок и как бы между делом роняет:
    — Там воды тоже нет…
    Наши взгляды снова скрещиваются, и в точке пересечения жарко вспыхивает: «А ты – есть!»
    Дряхлый автобус с выбитыми стеклами весьма перегружен: мы размещаемся как попало между деревянных и железных, наглухо закрытых ящиков, разнокалиберных канистр с бензином и драгоценной водой. Натужно завывая, он тянется по едва заметной тропе – наверх, в горы… А в моей перегретой башке лениво бродят интересные мысли: кто их моих спутников еще встретится мне где-нибудь в толпе, после того как мы все покинем лагерь… узнаем ли мы друг друга или нет, можно будет при встрече подать какой-то знак – или придется пройти мимо, не узнавая…
    А мысли о том, суждено ли им будет прожить хотя бы десяток лет, я отгоняю.
    Слегка закладывает уши – вот и перевал… Двое вооруженных людей возникают на дороге ниоткуда – вышли бы из-за камней, но таковых нет… гладкие скалы, неплохо…
    А зоркий мой взгляд замечает наверху едва заметные черные зазубринки: все под прицелом…
    Сафи соскакивает по ступенькам из двери автобуса. Короткий приглушенный разговор… Один из подошедших закидывает свой «ствол» за спину, белозубо улыбается, машет рукой: поехали!
    Почему-то мне делается не по себе и хочется выйти из машины. Причем так сильно, что, если бы это было возможно…
    Но мотор уже снова взвыл, мы тяжело трогаемся с места и, покачиваясь, преодолеваем последние метры до узкого прохода в скалах. Солнце неистово сияет, раскаленный известняк пахнет сухой пылью, а мне отчего-то вспоминаются Грозовые ворота…


    ДОРОГА К ДОМУ

Ну – не было у нас другой возможности побыть подольше рядом! Настоящего дома у него не было, жил где придется, прежняя семья была далеко – и, похоже, его не признавала… Я не замечала, чтоб он тужил о ней – и вообще по женщинам, хотя природа его внешностью не обделила… Для меня он делал исключение. Уверена: поступи я хоть в чем-нибудь не так – он бы и меня стряхнул бы со своей дороги, в одно мгновение… Но мне не надо было стараться: делала все как считала нужным, невзирая ни на что. И это его всякий раз сражало наповал… :)))
    А горы уже расступились, открывая широкую каменистую долину, вдали за которой слегка голубел горный хребет. Машина, еще натужнее воя, медленно ползла вниз по крутому склону. Стали попадаться люди, группами и поодиночке. Все они были вооружены. И никто не обращал на нас особого внимания.
    Сафи что-то сказал водителю, и тот резко нажал на сигнал. О-о, вот теперь заметили… Один из идущих по дороге приветственно помахал рукой, мы притормозили…
    — Тебе отдых полагается первой, — улыбается Сафи, — пойдем!
    И мы выходим прямо этому другу навстречу.
    — Салям! Это мой брат Али.
    — Почти брат, — улыбаясь, уточняет тот.
    — Все равно! Я не смогу быть с тобой все время, ты знаешь… Он тебе поможет – все сделает. Ничего бояться не надо!
    Я бегло взглядываю на этого Али, киваю, что-то вежливое говорю ему, — по правде говоря, кроме моего Сафи, никто и ничто меня здесь не интересует.

    Бедность, нищета, глинобитные хижины… Но в то же время в поведении людей сквозит какое-то высокое достоинство и отрешенность от дел земных. Вопрос высоты над уровнем моря… :)

    Мы идем с Али по пыльной улице. С трудом подбирая английские слова, он произносит:
 — Айман говорил мне – ты можешь заставить человека пожелать то, чего он не хочет?
    — В большей степени – то, о чем он думал, но себе не признаётся, — улыбаюсь я.
    Он проходит несколько шагов молча, потом неожиданно спрашивает:
    — Тогда о чем я думаю?
    Я рассмеиваюсь:
    — Этого я тебе не скажу…


БЕЗВОДЬЕ

Напоминаю: 1994 год, лагерь Айн аль-Хильвэ на высоте 1200 м над уровнем моря, мы с Али идем по дороге к дому, и я – как обычно – подсмеиваюсь над ним… :)
Автобус догоняет нас минут через пятнадцать. Он наполовину пуст: группа Джамаля высадилась вместе со своими манатками метрах в ста выше, на той же улице. Не полагается – всем вместе… Техника безопасности.
Поселению уже около двадцати пяти лет, но до сих пор налицо все следы поспешного обустройства: кое-как слепленные дома – хотя иногда и в два этажа, как наш, – криво расположенные улицы, глинобитные заборы, чахлые деревья… И над всем этим – огнедышащий шар полуденного солнца. Воды здесь нет. Только – привозная… :(
Я стою и наблюдаю, как мои ребята быстро-быстро разгружают весь привезенный скарб, растраскивают ящики и канистры по нашему и двум соседним домам. В маленьком дворике хозяйничают куры и бегают с полдюжины ребятишек. Демографическая ситуация тут взрывоопасная… :)))
Хозяин дома Надир встречает нас на пороге, его жена Ранья, закутанная в черный платок-хиджаб до самых глаз, только на мгновение показывается в дверях кухни. Ого! Она беременна, и уже на немалом месяце…
Сафи подводит меня к маленькому умывальнику, прикрепленному к стене. Я останавливаюсь в нерешительности:
— Но это же сокровище…
— Давай-давай! Ты – гость, тебе – вода… а нам – тайаммум! – со смехом заканчивает он.
Я требую объяснений – и тут же получаю: он ведет меня во двор, к большому закрытому ящику с чистым песком. И для полной наглядности протирает им лицо и руки… Я застываю в изумлении: только жители пустыни могли до такого додуматься!!!
Али обитает внизу, в большом помещении вместе с детьми и хозяевами, а мы поднимаемся по крутой лестнице вверх, под самую крышу. Сафи останавливается посреди крохотной комнатки и широко раскидывает руки:
— Ну вот, посмотри! Хороший дом?!
Я подхожу к нему ближе, глядя прямо в глаза:
— Мой дом там, где ты!
— Но ты же знаешь, я не…
— Я ни о чем и не просила…


ПОЛОСА  ПРЕПЯТСТВИЙ

Сафи где-то бегает по целым дням, и уже на третий я заявляю свой протест, на что он коротко отвечает:
— Учить надо!
— А – меня?!
— А тебе – зачем?..
Я мгновенно впадаю в ярость. Придвигаюсь ближе, бросая ему пристальный взгляд в самые зрачки, нет – еще дальше, в темные глубины мозга:
— Неужели ты думаешь, я где-то в чем-то подведу тебя…
Он не отводит глаз – в них происходит какое-то движение, мелькают искры неизвестных мне соображений… и милостиво роняет:
— Посмотрим…
И на другой день я, к удивлению своему, попадаю под начало Джамаля.
Ранним утром мы всей командой поднимаемся в горы. Совсем недалеко. Но контраст – разительный. Убогие глинобитные хижины – и отлично оборудованный тренировочный лагерь… Чувствуется, что тут приложена какая-то совсем иная рука! ;)
А полоса препятствий – вот она. Но тоже на свой манер: выложена из огромных глыб песчаника, между которых – узкий извилистый проход… Попробуй пробежать по нему на время!
Джамаль занимает позицию на выходе из лабиринта, щелкает секундомером, отмашка рукой и – пошли!!!
Бросаемся все вместе, так что даже небольшая давка возникает на входе…
Они не знают, что за моей спиной – десять лет балета, четыре года каратэ, потом еще – три года интенсивных съемок в кино…  И потому я мелькаю среди всех этих искусственных препятствий, как вихрь! На ходу сдираю готовую слететь кепку-бейсболку, длинный хвост рыжих волос треплется по спине – подбирать некогда… Ага, вот и первого – Ахмада – обошла!!!
Проскакиваю последний каменный закоулок, бросаю торжествующий взгляд на Джамаля, делаю несколько взмахов руками, чтобы восстановить дыхание… и тут, вдруг резко повернувшись, встречаю изумленный взгляд Али, стоящего со своим неразлучным плоским чемоданчиком…
Стрельбище занимает обширную площадь перед довольно крутым склоном, вдоль него как раз и расставлены мишени. Но вовсе не обычные концентрические разноцветные круги, а – символы, силуэты… ;) И народу там на стрелковых местах весьма много, даже становятся в очередь…
Тут происходит перестановка: Джамаль утрачивает свою лидирующую позицию и ложится на землю вместе со всеми, а инструктировать начинает Али. Все явились со своим оружием – кто с каким хотел, он же раскрывает чемоданчик – ого, вот это настоящая охотничья снасть! Там на черном бархате размещаются детали винтовки, которая – как только он ее собирает – становится ровно в мой рост!
Мне достается какой-то старый автомат, и начинается пальба – только одиночными. От наших недолгих усилий все мишени скоро падают в ряд: немудрено, расстояние всего пятьдесят метров… А вот подалее – не хотите ли?!
Тут успехи гораздо хуже… Али подходит к каждому, становится рядом, показывает, объясняет… В конце концов получается у всех, и в награду мишени ставятся еще дальше…
Расстояние в полкилометра никто преодолеть не смог. Силуэты как поставили – так и стоят… Рассердившись, Али кладет на опору свою «М-21» – как  ни странно, без оптического прицела – и прижимается щекой к прикладу…
— Ну, ты Охотник! – вырывается у меня, когда падает последняя мишень.
Али разбирает свою винтовку, аккуратно складывает ее в футляр и, взглянув на меня, впервые широко улыбается:
— Если хочешь, научу тебя всему…



СТРЕЛЬБА ПО МИШЕНЯМ

И вот наступает ТО УТРО…
— Может, тебе не стоит сегодня идти с нами… Али сегодня будет занят. Сможешь побыть полдня сама?
— Я тебе уже сказала: где ты – там и я! До сих пор со мной трудностей не было!
Он вздыхает:
— Я не могу изменить порядок… Каждый должен через это пройти. Но у тебя ведь случай особый… ты совсем другая… и тебе не обязательно… Ладно. Я буду рядом…
На стрельбище сегодня убраны все мишени. Голый крутой склон… А внизу, на поле, что-то многовато народу – пришли поглядеть… Ребята ложатся на землю, занимая свои стрелковые места, Сафи – последнее с краю. Я становлюсь метрах в пяти позади него, в первом ряду толпы, и сейчас же из нее выныривает и становится рядом Али со своим чемоданчиком. Я улыбаюсь ему:
— Сегодня не твоя охота?
— Я давно это прошел, и не так, как здесь. – Он немного обдумывает и роняет небрежно: – Театр!
Зная его трудности с английским, я больше не дергаю его.
Сбоку появляется еще группа людей, их ведет Джафар Талабани, полевой командир. Он становится в центре и начинает бурную речь, размахивая руками. И я чувствую, как разрозненная энергия толпы начинает скручиваться в тугой клубок: куда направишь – туда и полетит! Сейчас с этими людьми можно сделать все что угодно!
… кроме меня …
Все эти импульсы проходят сквозь меня, как через стекло: не задерживаясь. Если я чего-то не желаю – ничего со мной не сделаешь!
… а могу и развернуть в свою пользу …
Хочу попросить перевести мне, но почему-то передумываю.
Джафар с несколькими вооруженными охранниками уходит в сторону, и шесть-семь человек остаются на линии огня.
— Их отпустили, – говорит Али неожиданно. – Каждому за преступление полагается смертная казнь. Но Аллах милостив, – если Он пожелает, все они уйдут через хребет… Только те, кто промахнулись, потом займут их место. А милости Аллаха может на всех и не хватить… Ты не боишься, Мариа?
Я секунду раздумываю и отрезаю:
— Если я с вами – то до конца!
Джафар рявкает что-то, и один из его охранников дает очередь над головами осужденных. Наверное – пошли!!!
Они еще немного медлят, а потом вразнобой начинают карабкаться по склону… Кто-то лезет прямо вверх, кто-то мечется хитроумными зигзагами. А двое так и остаются на месте – и падают первыми.
— Хорошо. Этим повезло! – говорит Али невозмутимо.
Я взглядываю на него:
— А ты боролся бы за жизнь?
Он медленно отвечает:
— Меня бы не поймали.
Я никогда не думала, что зрелище близкой смерти может вызвать такой неистовый азарт. Весь лагерь, кажется, собрался здесь, и они орут, как на футбольном матче! Только ставки здесь повыше: сама жизнь…
Вот один уже свалился вниз, другой, третий… А двое самых упорных все еще карабкаются наверх, уже недалеко от верхнего края склона! Один лезет по прямой – видно, как из-под ног его осыпаются камни, – а второй ловко мечется зигзагами, видно, что обучен уходить от пули!
Всё. Перестали осыпаться камни… Первый вздрагивает, замирает, в последнем усилии вцепившись в склон… А второй вот-вот перемахнет его!
Рядом звучат короткие металлические щелчки, я оглядываюсь… Присев над раскрытым чемоданчиком, Али мгновенными движениями собирает свою винтовку. На это у него уходит буквально несколько секунд…
Перевожу взгляд наверх, на склон – ого, тот уже прямо на вершине, четко рисуется на фоне неба, и там его уже не очень-то достанешь! Поднял руки кверху победным жестом…
Возле меня оглушительно грохает выстрел: Али стреляет из этой здоровенной дуры без точки опоры, прямо с плеча…
И я вижу, как человек там, на вершине хребта, на мгновение замирает, а потом начинает безудержно катиться вниз… почти до линии стрелков…
Еще секунда, и вся котловина взрывается победным ревом…
Али опускает винтовку и говорит равнодушно:
— Легкая смерть…


ЗАКАТНЫЙ СВЕТ

Меня отсылают домой – на полигоне начинается что-то такое, чего мне видеть не положено. Али сопровождает меня до самой калитки и сразу же убегает назад…
Вхожу во двор, быстро пересекаю его, мгновенно открываю входную дверь… и моим глазам предстает картина.
Конечно, они не ожидали, что кто-нибудь появится, и притом – так бесшумно… :)
Надир вертится в кухне, где хозяйничает Ранья, а она – по случаю отсутствия в доме чужих – сбросила свой хиджаб, и я впервые вижу, насколько она молода и красива… Надир тоже оставил свою мрачноватую сосредоточенность, они валяют дурака, как дети, Надир лезет без спросу с ложкой к Ранье в кастрюлю, она шлепает его мокрой тряпкой…
Тогда он обнимает ее, его руки скользят все ниже, ниже… и вдруг он падает перед ней на колени, обнимая ее вместе с будущим ребенком, а она, как завороженная, нагибается к его лицу…
Эту секунду я запоминаю на всю жизнь.
Я тихонько притворяю за собой дверь, топаю ногами по крыльцу, выжидаю немного, стучу…

Часа через два что-то подталкивает меня, и я стремглав слетаю вниз по  лестнице…
Точно. Идут мои ребятки… Шестерка Джамаля сворачивает в свой двор, выше по улице, а мои приближаются, так сильно освещенные закатным светом, что, кажется, они сейчас растворятся в нем…


ИНТИФАДА

— …У нас вечером гости. Очень важные люди… Ты сможешь побыть немного одна?
— Конечно! У меня всегда есть занятие, – я помахиваю в воздухе учебником английского.
Сафи с нежностью смотрит на меня, и в этом взгляде отчетливо читается обещание жаркой ночи…

Немного погодя хлопает дверь – приходят Джамаль и Эмин, Али – я вижу – тоже там присутствует. Я тихонько удаляюсь в свою комнатку…

Совещание настолько затягивается, что я в удивлении (и нетерпении, скажем прямо!) несколько раз выхожу к лестнице… Последний из них – удачный: вижу, как эти люди покидают дом. Один из них – невысокий, черноволосый, с бородкой – прежде чем уйти, долго обнимается с Сафи, они хлопают друг друга по плечам и все не могут расстаться… Говорят что-то между собой, причем я улавливаю отличия в речи – говор у гостя более мягкий и плавный, но они, похоже, отлично понимают друг друга. Али стоит рядом, слушает и все время улыбается…

Потом, когда мы уже проваливаемся в сон, я вспоминаю этот удививший меня момент и спрашиваю:
— А на каком языке вы говорили?
— На персидском! – ухмыляется он. – И больше ни слова об этом! Хорошо?!
------------------------------------

Лучшее время тут, безусловно, – когда занимается заря и накрывает розовым блюдцем отдаленные холмы! Воздух чист и свеж, даже какие-то птицы чирикают…
Я стою у окна, впитываю всю эту красоту – и раздумываю, будить мне Сафи или нет: бросать его одного, уходя с Али, не совсем удобно. Но до секретов его стрелкового мастерства я таки доберусь! Оно сродни мистике какой-то, а ведь наверняка ничего такого в нем нет… но что-то все-таки есть!
Тут он и стучит в дверь – осторожно… Сафи мгновенно подхватывается и бросает что-то на арабском языке: забыл… Али весело отвечает, и он оборачивается ко мне:
— Хотите идти на полигон? Так рано?.. Ну, тогда я тоже пойду! Правда, очень хорошо: никто не мешает… и мы никому не мешаем…
— Ты тоже будешь лучше всех! Потом… – обещаю я.
Али ждет нас тоже не один: рядом с ним – заспанный и взъерошенный сынок хозяев Фатхи.
— Если человек так рано встает, ему полагается награда за усердие! – весело говорит Али. – Лучше взять с собой, а то он сам как-нибудь доберется до моей винтовки и будет стрелять во дворе… по курам…

Умывшись обычным образом: я – по-королевски водой, они – возле ящика с песком, – мы направляемся вверх по улице. Солнце уже золотит верхушки холмов…
Звук. Еще неясный, но уже тревожащий… И сейчас же там, в сияющем пламени рассвета, возникают над горами черные точки – и резко падают вниз, на котловину… Там, где они пронеслись, возникают фонтаны земли и камней, немного погодя доносится рев и грохот разрывов…
Второе звено бомбардировщиков сваливается прямо на нас, я даже успеваю заметить голубые шестиконечные звезды на крыльях. И сейчас же – ноющий, невыносимый свист… Совсем близко, там, откуда мы идем, встает целая гора черного дыма и пламени… мы мгновенно скорчиваемся под глинобитным забором, зажимая руками уши… ударяет так, что сносит деревья и верхний ряд заборных камней, которые сыплются прямо нам на головы…
Мы боимся подняться. Потому что боимся увидеть то, что должны… Потом, откашливаясь и отряхиваясь, поднимаемся все-таки…
На месте не только нашего дома, но и всего квартала зияет огромная воронка, и в ней все еще кружатся, завиваясь, какие-то дымные смерчи…
— Оставайся с ней! Никуда ни шагу! – бешено орет Сафи и пускается бежать куда-то вверх по уцелевшей улице.
Снова – рев сверху, и мы бросаемся под спасительный забор…

А дальше – все смешалось в моей памяти: свист, вой, грохот врезающихся в землю бомб; снопы пыли и осколков; пролетевший прямо над нами огненный клубок; ужасные, нечеловеческие вопли где-то неподалеку; дымный след ракеты «земля-воздух», полоснувшей небо из какого-то близкого двора; Али, который, зверски оскалив зубы, бьет из своей винтовки по низко пикирующим самолетам…
И во всем этом кромешном аду – почему-то одна очень спокойная мысль: «Они отсюда никуда не уйдут.»


ОТБЫВАЕМ…

— Тут больше нечего делать, – хмуро заявляет Сафи, вернувшись с совещания. – Возвращаемся в Иерусалим!
О нет, конечно же, он этого названия не произносит. Ерушалаим – слово в арабском языке запретное. Этот город для них был и остается Аль-Кудс, от древнеримского Cudus. А когда я говорю Иерусалим – это для ВАС… ;)

Над Айн Аль-Хильвэ стеной висит пыль, и в кои веки раз здесь становится полутемно и прохладно. Но лучше бы этого не видеть: разбор завалов, стоны раненых, плач и крики женщин…

Нам нечего разбирать. И увозить с собой – тоже... За спиной – только ПАМЯТЬ, которую с такой бережностью и любовью я постаралась перед вами развернуть.

Итак, возвращаемся в Аль-Кудс...


НЕХОРОШАЯ КВАРТИРА  ;)

… Дом, видимо, построен человеком состоятельным и с выдумкой: козырек над входом, похожий на перепончатую когтистую лапу гигантской птицы, цветные витражи в конце коридора первого этажа: арабески, райские птички и сверху – благочестивое изречение. :) Днем и ночью (от уличного фонаря) они весело горят и переливаются разноцветными огоньками, а иногда сквозь них столбами пробивается пыльный, синий и бордовый свет.
Квартира наша, об одну комнату, надо сказать, сильно перенаселена: кроме Джамаля, его жены и маленького сына, в ней обитает его мать, мы с Сафи, а также заходят и остаются ночевать разные улыбчивые и приветливые личности. Причем являются и во время комендантского часа: стук в дверь может раздаться когда угодно.
Сафи какие-то дела задерживают в Иерусалиме, у меня же все еще длится отпуск. Что ж, каждый проводит его по своему усмотрению... ;)
Ночью вся эта пестрая компания вполне комфортно устраивается прямо на полу, среди множества потертых подушек, вышитых и с кисточками. Окна плотно закрыты ставнями, маленький абажур с цветными стеклами (ну любят это дело здесь!) бросает на стены вырезанный фестонами свет. Все как будто и во сне соблюдают правила нерушимой арабской вежливости: никто не всхрапнет, не кашлянет... Сафи тихо дышит рядом, уткнувшись в подушку.
Вот это миг я хотела бы остановить...


БАШНЯ ДАВИДА

Понятно, бегать по Иерусалиму в одиночку никто мне не разрешит. :) Но и времени, чтоб сопровождать меня постоянно, тоже ни у кого нет. Так что получается – передают меня друг другу, как по эстафете. У кого свободный час случится – прибегает, сменяя другого…
Сафи все только обещает, что погуляет со мной как следует, все мне покажет, – и сразу убегает, назначив очередного дежурного… :))) Кажется, все уже отбыли «экскурсионную повинность», кроме неразлучных Ахмада и Бешеви. Они как-то менее всех мне симпатичны, и, когда оказывается, что отрядить со мной больше некого, я делаю попытку взбунтоваться:
— А ты не боишься отпускать меня в такой компании?! Многовато на одну девушку – два таких бойца…
Сафи лукаво улыбается:
— Ты ни с кем не будешь тут в большей безопасности.
И отправляется куда-то, как всегда – без всяких объяснений…
Мы втроем – уже в который раз! – обходим вокруг громады церкви Гроба Господня, выходим к Яффским воротам, огибаем цитадель и заходим в маленькое кафе прямо напротив библейской башни Давида. С крыши открытой террасы свешиваются вниз какие-то светло-лиловые цветы типа глициний, как раз их время – сейчас апрель… Ребята никуда не спешат – прихлебывают из маленьких чашечек кофе, затягиваются сигаретами, которые прикуривают вместе от одной зажигалки… Я в этом обществе слегка скучаю, и когда внезапно появляется Али, чуть не подпрыгиваю на месте. Может, удастся  хоть этого куда-нибудь утащить…
Он сейчас же садится за наш столик и с блеском в глазах – ну, понятно, все понятно! – начинает рассказывать мне, что в этом пыльном городе так же трудно отыскать еврейскую историю, как и арабскую, потому что эпоха римского владычества стерла и ту, и другую…
— Но следы какие-то остались?!  – весело говорю я. – Этот каменный сундук, что у меня перед глазами, я уже изучила в малейших подробностях, а их не стронешь с места…
— Мариа, они просто стесняются женщин!
— Почему?!
— Не знают, что с ними делать!!!
— Так ты бы научил, что ли! – фыркаю я. – Не мне же открывать тут школу!!!
Он серьезно смотрит на меня и осторожно роняет:
— Я сам пошел бы туда учеником…
— Тогда расскажи мне план занятий! А я составлю расписание, – смеюсь я.
— Не сейчас, – вдруг хмурится он. – Побудь пока здесь, если не очень скучно с ними! А я, наверно, скоро вернусь…
И с тем выходит из-за стола, прихватывая свой неразлучный плоский чемоданчик. Тогда в этой стране не было таких мер безопасности, как сейчас… И никто его не остановил.
Мне очень хочется продолжить заинтересовавший меня разговор, несколько неожиданный для Али, которого я считала более примитивным и необразованным. А эта его изящная эскапада насчет римского владычества меня просто поразила… Поэтому я сижу смирно, поглядываю на озабоченных туристов, в изобилии несущихся перед моим взором, созерцаю закатные краски и весело думаю, что нигде более ярко, чем в этом городе, не проявляется существование закона постоянных изменений… И вот еще одно его проявление! На площадку цитадели, прямо перед башней Давида, выходит израильский патруль – два солдата в беретах, с тяжелыми «пушками» за спиной, и останавливаются полюбоваться затихающим городом… Туристы наперебой кидаются их фотографировать, и даже мощный, только что включенный прожектор, освещающий башню Давида, меняет свое направление и услужливо подсвечивает это подобие съемочной площадки… Все силы на рекламу любимого города! :)))
Я даже не сразу понимаю, что происходит потом… Вижу только в ослепительном свете прожектора, что один солдат как-то странно покачнулся, повернулся и рухнул набок, а второй вскинул руки и грохнулся плашмя. Треска выстрелов я в гомоне толпы не услышала… Наступила вязкая тишина, которую тут же разрезали пронзительные крики женщин… Люди шарахнулись и начали разбегаться, тесня и толкая друг друга. Немного погодя раздался вой полицейской сирены…
Я смотрю на происходящее, непроизвольно сжимая ушко кофейной чашечки, и вот – оно вдруг отламывается. Чашка летит прямо в блюдце передо мной, и оба разбиваются в мелкие осколки. (С тех пор не могу пить черный кофе. Как отрезало…)
— Ну что ты посуду бьешь, Мариа! – лениво  замечает Ахмад. – Это Аль-Кудс. Пограничная территория… Тут время от времени стреляют – ты не слышала?!
— Кто это мог сделать?!
— Тот, кто затеял эту войну. Всего лишь – продолжение следует…
— А нам не опасно оставаться здесь? Может быть, пора домой?
— По нам стрелять никто не будет. Сиди! Кто спешит, тот проигрывает, – невозмутимо отвечает Бешеви.
Проходит еще несколько минут, и на террасу, перепрыгнув боковые перила, является Али. Наш столик стоит в самом углу, и он мгновенно занимает свое место, как будто все время тут и был.
И сразу же по острому и злому взгляду, заострившимся чертам лица, резким движениям я догадываюсь обо всем. И – невольно слегка отшатываюсь от него…
Уловив мое движение, он наклоняется и тихо говорит мне:
— Мои руки не пахнут кровью. Я всего лишь отдаю долги!

----------------------------------

Тут вклинивается сам Али Неджефи, собственной персоной (поскольку сидит рядом со мной), и тоже требует себе слова:
— Ну вот видишь… Я этими выстрелами поразил тебя в самое сердце?! Это я тогда хотел тебе понравиться… Каждый изыскивает свои средства! И посуда разбилась – все правильно, к счастью! :)))


ПРОТИВОСТОЯНИЕ

Сафи твердо обещал, что в последний день моего пребывания он пройдется со мной по Иерусалиму. Но – не с утра, а так, ближе к обеду... Вот я и являюсь – и уже в коридоре слышу изрядный гам и содом, пробивающийся даже сквозь закрытую дверь. Орут мужики друг на друга, явно не стесняясь в выражениях. И затем – начинают понемногу выходить: по двое, по трое... Причем на лицах уже ни следа произошедшего скандала. Последним появляется Али, лукаво мне подмигивает и кивает на дверь квартиры: он там...
Сафи стоит неподвижно спиной ко мне, у окна, и уже по этой спине я вижу, что он весь кипит и подходить к нему не нужно.
Но и нам находчивости не занимать стать... Я тихонько захожу в загородку, называемую кухней, включаю плитку, нагреваю в джезве немного воды – и с чашечкой заваренного чая подхожу к нему. Молча ставлю ее на подоконник, звякнув блюдечком, и удаляюсь в глубь комнаты.
Немного обождав, он берет чашку вместе с блюдечком и поворачивается ко мне. Оказывается, его всего трясет, и чашка начинает выбивать неровную дробь...
— Осторожно, кипяток! – улыбаюсь я – и тем самым привожу в действие механизм спускового крючка.
Сафи взрывается прямо с места и орет, смешивая английские, арабские и французские слова:
— Общие интересы! Каждый заботится об общих интересах! Всё получается хорошо – только на словах!
— Выпей чаю, а? Полегчает... Только не спеши – он горячий! – и не могу удержаться от шутки: – Совсем как ты! Только что кипел...
— Они не слышат друг друга. Интересы Палестины – ничто перед личными интересами каждого. Ничего не получается...
— Прости меня, что я влезаю... Я старше тебя, я много видела, очень много читала... Они не захотят понять и признать тебя, пока ты – такой же, как все. Придумай что-то новое! Такое, чего никто никогда не делал! Успех положит всех к твоим ногам, можешь мне поверить...
— Мне нужен не успех, а единство. И никого – к моим ногам. – Он вдруг улыбается: – Я тебя понял. И даже кое-что придумал... Если ты поможешь мне... Или тебе лучше оставаться домохозяйкой там, на Кипре? Ты знаешь, что тут есть риск для жизни...
— Я тебе уже сказала и могу повторить: моё место там, где ты!!!
— Ой, не надо так кричать, я сегодня уже наслушался! Честно скажу: так устал от них...
— Не пора подавать обед? Что-то все задержались... Хотя, наверно, скоро придут...
— Не скоро. У нас есть два часа... И сегодня – последний день...
— Никогда не говори так.
— Хорошо, не буду! А всё остальное – можно?!..


ВЕЧНЫЙ ГОРОД

Сафи всегда держит слово – по крайней мере, со мной. И под вечер мы все же отправляемся в старый Иерусалим. Еще и не темнеет даже...
Я сама не ожидала, что, ошеломленная, буду шагать, вцепившись в руку моего спутника и забыв обо всем. Передо мной была история человечества…
…Рим в этот раз подождет. Он еще барахтался в пеленках, когда на этой седой земле в очередной раз поднимались стены на обломках исчезнувших цивилизаций…
Пирамиды тоже могут помолчать. Потому что для них специально обтесывались новые глыбы, а этот город воссоздавался из имеющихся в изобилии старых…
Вот и вылезают в фундаментах и низах стен эти по-разному отесанные камни, заставляя заглянуть в бездну веков…
Евреи, в сущности, всего лишь одно из позднейших племен, прошагавших по этим плитам… :)
Чтобы сократить путь к знаменитым мечетям Аль-Акса и Куббат Ас-Сахра, мы проходим через маленький рынок в старом еврейском квартале, где бойкие женщины кричат Сафи вслед:
— Эй, красавчик, купи что-нибудь! Девушке подари!
Он не менее бойко отшучивается:
— Все деньги дома оставил! Вернусь – куплю!  – и мы, выйдя из торговых рядов, идем по улице.
 Тут впереди и по сторонам возникает какое-то движение, кто-то пробежал, крикнул... И мы видим – из одной подворотни, из другой появились и мгновенно оцепили улицу израильские солдаты, а вдали в просвете домов четверо замкнули кольцо.
Облава! Ну, влипли... Озираемся... И ведь никуда не уйдешь: все выходы в их поле зрения. А у Сафи, как всегда, с собой...
— Давай пистолет!
— Тебя тоже проверят.
— Я спрячу. Давай! Ничего не будет.
В его зелено-голубых глазах (совсем близко!) вспыхивает какой-то огонек и сразу гаснет. Ловко выуживает свой «глок» из-под полы курточки и, держа пониже, передает его мне. Игрушка невелика и компактна, но, если найдут...
Я прихватываю матовую теплую сталь в руку и мгновенно закидываю за пазуху застегнутой ветровки. Она у меня туго перетянута поясом, – только слегка втянуть живот и пальцами, сквозь карман, запихнуть дуло за пояс джинсов... Вот и ладно. Ничего не видно, не чувствуется даже... А держать живот втянутым я могу очень долго – помогает высокая техника йоги.
По бокам и ногам, до самой щиколотки, обхлопают обязательно. Но живот, если ничего подозрительного не выпячивается, трогать не станут. На том и мой расчет...
— Иди вперед, – тихо говорит Сафи, – если будет нужно, я отвлеку внимание на себя. А ты тогда сразу беги!!!
Он отпускает мою руку и тотчас же теряется в испуганной толпе, которая стремится поскорее покинуть оцепленный район. Но выход только один: через «узкое горлышко» настороженных, внимательных и до зубов вооруженных израильских солдат. Один держит на поводке овчарку, трое стоят с автоматами наготове, а две весьма полноватые девицы, тоже в военной форме, проворно шмонают народ. Вот одного задержали, отводят в сторону. Так. Сейчас очередь моя...
Но я совсем не об этом думаю. На губах мечтательная улыбка, взгляд тоже рассеянный, счастливый, чуть углубленный в себя... Ближе всех ко мне – молодой солдат в лихо заломленном черном беретике. Наши глаза вдруг встречаются, задерживаются, проникают друг в друга...
Я вся чиста и открыта настежь. И это мое настроение передается еврею. Он вдруг слегка улыбается, отводит в сторону автомат:
— Прошу, мадемуазель!
Я одариваю его нежной улыбкой и спокойно прохожу. Девицы – видимо, более низкие по званию, – увидев это, меня тоже не трогают. Огромная собака дружелюбно виляет хвостом...
Я не спеша удаляюсь среди спешащей и взволнованно галдящей толпы людей – но только до ближайшего поворота. А там – мгновенно сворачиваю в него и замираю.
Вот теперь уже начинает колотиться сердце: а что там с ним...
И, когда взглядом выцеливаю среди уже поредевшей толпы тонкую фигурку Сафи – как всегда, руки в карманах, кепочка-бейсболка низко надвинута на лоб, – вдруг неизвестно почему меня простреливает: «Участь всего прекрасного – гибель.»
Я выхожу ему наперерез – и с удивлением вижу, что он в глубокой задумчивости ничего не замечает, пока не наталкивается на меня. Тут только поднимает глаза, неожиданно улыбается и выдает:
— Мариа, я правда придумал. Ты можешь задержаться на неделю?!..


СЕКТОР ГАЗА

На следующее утро, еще на рассвете, мы покидаем Иерусалим. Дорога наша лежит через вполне бесплодные земли. А направление – на сектор Газа. Отрезок морского берега с древнейшим поселением, принадлежавшим еще библейским филистимлянам… Достался он палестинцам еще в 1948 году, после раздела территории, и с тех пор служит источником вечного беспокойства и самых отчаянных экстремистских настроений в регионе.
Старый «седан» вполне успешно преодолевает пространство, юнец Хамадани крутит руль и все время поглядывает на меня, потому как я рядом сижу: желаю все видеть, хоть и место опасное… И я отлично эти взгляды понимаю: солнце бьет с моей стороны в боковое стекло, и в снопе его лучей я со своей рыжей гривой сияю, как начищенная медная копейка! Видно, суждено мне в солнечную погоду сражать арабов просто наповал!!! :)))
Никогда не знаю, что меня ждет впереди. Сафи помалкивает об этом, как всегда, а я ни о чем и не спрашиваю… Слышать его голос позади, ощущать его недолгое присутствие – разве этого не достаточно для полного счастья?! Хоть и треплются они там с Фавазом о чем–то своем, временами разражаясь взрывами хохота… Ну, пускай. Еще наплакаться все успеем…
Подумала – и сама удивилась этой мысли, пришедшей так некстати в сиянии раннего утра… Но, памятуя Айн Аль-Хильвэ, – не означает ли смертельную угрозу именно эта пронизанная светом безмятежность?!
И с этим ощущением я невольно оглядываюсь.
— Что, Мариа? Может, хочешь спать? Тогда перебирайся сюда, поменяемся! – мгновенно переходит на английский Сафи. – Или тебя что-то беспокоит?!
— Там охраняемая граница? Легко будет перейти?
— А-а… Нет, не всех пускают! Особенно на этой стороне, где еще висит белый саван для всех евреев! Но их никто не заставлял брать себе такой флаг, –  жестко шутит он.
— Ты, главное, на переходе этого никому не говори, – улыбаюсь я. – А то моего влияния может на всех и не хватить!
— Ой, Мариа, ты лучше не думай об этом, а то неудачу притянут плохие мысли. – Точно помню: так и сказал!
— Рассчитать всё заранее еще никому не удавалось…
— Не волнуйся. Будет всё, как нужно. Если,конечно, нам не сядет на хвост Моссад;!, – беспечно улыбается Сафи.


ОРУЖИЕ ОСОБОГО РОДА  ;)

Пограничное укрепление Нахаль Оз – самое тихое и спокойное, потому что лежит в стороне от главного шоссе. Всего-навсего: заграждение из бетонных блоков, мешки с песком, вагончик пограничников, уже упоминавшийся израильский флаг – и это всё. Неподалеку есть еще два –  Эрец и Кисуфим, но туда лучше не соваться: вытрясут всю душу, не считая документов. А зачем эти разговоры и лишнее внимание…
Я слушаю из уст Сафи все это, согласно киваю и не свожу взгляда с парочки ленивых, но старательных таможенников, которые суют нос во все закоулки предыдущего автомобиля. Вот и наша очередь…
После нескольких попыток понять друг друга звучит «международный английский», и я получаю возможность вникнуть в смысл разговора.
— Свободного прохода здесь нет!
— Куда едете? В гости, к себе домой?! – вступает второй пограничник.
— Мы туристы, – вежливо говорит Хамадани, при этом не доставая документов.
Офицер прищуривается и презрительно, через губу, переспрашивает:
— Ту-уристы?!
Так. Вот и очередь моя… ;)
Плавно нажимаю ручку, открывающую дверь, и не спеша, выпрямив по-балетному спину, являюсь на свет божий в пожаре огненных своих волос…
И написано на мне большими буквами: «Если не мы – туристы, то кто же еще?!»
Хамадани, пользуясь моментом, пускает машину вперед, а я, помахав доблестным работникам таможни кончиками пальцев, не спеша отправляюсь вслед за ним. И совершенно ясно, что догонять и тревожить нас вопросами не имеет никакого смысла.
А уж на той стороне – все свои, мелькнул вагончик палестинских стражей порядка, при нем яркий флаг на покосившейся жердине, и нас здесь, похоже, даже не заметили… :)))


СВАДЕБНЫЙ ПЕРЕПОЛОХ - 1

Дорога петляет среди безжизненных, покрытых сухими колючками дюн. Время от времени появляются полуразвалившиеся хижины местных крестьян, иногда между ними – пасущиеся ослы. Никакой тебе техники, автомобилей, междугородных автобусов… Забытая Богом страна. Власти, что ли, здесь нет…
Я задаю этот самый вопрос Сафи – и он приходит в такое возбуждение, в каком я редко его видела.
— Это территория смерти! По крайней мере, Израиль хотел бы, чтоб так получилось… Для нас, разумеется! Их поселения здесь есть, скоро одно увидишь… А сделали они как?! Правильно, это как будто бы Палестина, по всем соглашениям – так! А на самом деле: лучшие земли принадлежат поселенцам, все водные ресурсы, электростанции – им же, воздушное пространство и порт контролируют тоже они… Власть?! Здесь власти нет!!! Умереть и то не дают… без разрешения! – и он неожиданно смеется.
А в небольшой ложбине справа от нас вдруг возникает… рай земной. Будто бы выкроили ножницами небольшой ломтик Швейцарии или Австрии и перенесли сюда, в эти пески. Радостные небольшие коттеджики в зелени высоких пальм, вышка для прыжков – должно быть, над бассейном, сияющий купол местной синагоги… Правда, все это огорожено многометровой стеной колючей проволоки, да еще в два ряда, и вышки через каждые метров сто, на них – солдаты с автоматами, и танки тоже по всему периметру стоят…
— Вот – это Кфар-Даром, остров американских евреев… Невесело им здесь живется – как ты думаешь?! Но не хотят уезжать… эта земля им дороже!
— А помириться никак не получается?!
— Это Палестина, – отрезает он. И на этом разговор заканчивается.
Еще несколько километров – и мы въезжаем в Газу. Огромный город, напоминающий одну запущенную стройку. Корявые одно- и двухэтажные домишки, пыль, разбитая дорога, все те же пасущиеся ишаки и – огромные портреты Ясира Арафата в неизменном клетчатом платке, ныне известном всему миру под его именем. :)
Хамадани лихо выруливает по закоулкам к вполне современной пятиэтажке, дает один громкий сигнал – и с места начинается катавасия. Из многих окон выглядывают головы, причем как мужские, так и женские – к моему удивлению, ведь дамы здесь без платка на улицу явиться не смеют, здесь не демократичный Иерусалим… А тут – без всяких платков зависли в окнах по трое-пятеро! Последствия демографического взрыва, что и говорить… Я знаю, что европейцы очень много помогают обездоленным жителям сектора Газа, и каждый вновь родившийся ребенок вмиг получает пособие… Поэтому матери в количестве их никоим образом себя не ограничивают. Что мы и видим немедленно, потому что из всех дверей горохом сыплются детишки, а за ними и взрослые. И все радостно вопят, размахивают руками и тарахтят на совсем непонятном для меня языке, – Иерусалим предпочитает английский, и я до сих пор себя изучением арабского не утруждала… :(
Ребята выходят из машины – и сразу попадают в тесные дружеские объятия. Их тискают, тянут каждый к себе, и все стараются завладеть их вниманием – как мужчины, так и женщины… Поэтому я предусмотрительно остаюсь на своем месте: не совершить бы опрометчивого шага в новых условиях…
Но меня оставляют одну ненадолго. Фаваз распахивает дверцу машины и возбужденно говорит по-английски:
— Мариа, тебе повезло. Увидишь много интересного! Завтра тут будет свадьба!!!


СВАДЕБНЫЙ ПЕРЕПОЛОХ - 2

И сразу же я попадаю в круговерть арабского веселья. Деятельность вокруг меня так и кипит, и я с удовольствием к ней присоединяюсь. Любая квартира в мусульманском мире обязательно состоит из двух половин: мужской и женской, причем без всяких разговоров! Или же, вот как сейчас, перед торжественным событием, мужчины из дома просто изгоняются, и территория предоставляется женщинам: им есть чем заняться!
Но в этом случае без переводчика я не остаюсь. Вафа Камаль, студентка местного университета, тарахтит по-английски с той же точно скоростью, что и на родном арабском, и весело смотрит на меня разными глазами: один – прямо, а другой немного косенький. И с тою же скоростью, что и говорит, лепит руками крохотные какие-то пирожки, кидает их на блюдо, и кто-то их мгновенно утаскивает, а она начинает лепить новые…
— Мариа, ты такая красивая, это твои собственные волосы – такой цвет?!.. Тебе без платка на улицу нельзя!
Но тут же оказывается – не она одна об этом подумала! Сафи стучится в дверь (проблемы у них тут со звонками!) и вызывает меня на лестницу:
— Мариа, тебе понадобится платок!
— А длинное платье?! – ехидничаю я.
— Нет. Это не обязательно, – и, к удивлению моему, протягивает мне сверток: – Вот, белого я не нашел. Только – черный!
— Так я же не невеста, – улыбаюсь я и, взяв подарок, возвращаюсь в веселый свадебный бедлам. Женщины носятся вокруг меня с подносами, источающими сладкие запахи, все они без платков, и я наконец получаю возможность взглянуть им в лица… До сих пор я их, можно сказать, не видела, кроме матери и жены Джамаля, у которого мы жили на квартире в Иерусалиме, да еще покойной Раньи из Айн Аль-Хильвэ с ее так и не родившимся ребенком… Из всей семьи тогда – вместе с нами – случайно уцелел только один Фатхи. Но сейчас, под опекой такого громилы, как Али Неджефи, думаю, ему ничто не угрожает. Кстати – интересно, где это он? С нами не поехал… и мы тогда так и не договорили…
Но мне не дают додумать эту мысль. Вафа ревниво оберегает свое первенство в общении со мной – тогда, в 1994-м, русские здесь еще были немалой экзотикой! – и буквально засыпает меня вопросами:
— А ты не видела никогда нашей свадьбы, Мариа? О, тебе будет на что посмотреть! Фотоаппарат есть у тебя?!
— Конечно, с собой… как всегда… А давай я сделаю тоже что-нибудь полезное?! Отнести, принести, подержать?!
— Завтра будешь это кушать, а сейчас смотри! Много надо сделать, ты так не умеешь! – ее руки так и летают. – У нас празднует не одна квартира, а вся махалля, это можно сказать – один квартал! Видишь, сколько людей нужно угостить!
— А невеста… она тоже здесь или нет? – мне хочется на нее посмотреть.
— Ой, что ты! Ей не полагается готовить! Еще всю жизнь будет – успеет! Они сегодня празднуют в Хан-Юнисе, это рядом город такой, а уже завтра – здесь! Ее муж оттуда, а она учится вместе со мной! Завтра утром они приедут сюда, вся свадьба на нескольких машинах! Она сестра Хамадани!
Вот хитрец… Знал, конечно же, и не сказал!!! Пусть будет для нас сюрпризом… ;)
Я поглядываю вокруг и поражаюсь общей организованности: кажется, что вокруг одна суета и всеобщий содом, но, приглядевшись, замечаю, как ловко и слаженно дело идет, что-то беспрерывно шкворчит на плите, мука исчезает из большого деревянного бочонка, тают груды ярких фруктов на столах, зато растут ряды подносов с нестерпимо привлекательными сладостями… Как бы дожить до  завтра и все это попробовать?! Вот повезло… и что еще меня ждет!!!
Улыбающиеся женщины снуют вокруг меня, иногда просто вьюном изгибаются, чтобы меня не зацепить, лукаво и приветливо поглядывают… Детишки помладше вертятся под ногами, и тоже никаких бесчинств и попыток стянуть что-то сладкое со стола – наоборот, из всех сил помогают!!! Этот приветливый мир начинает нравиться мне все больше и больше… они знают, что они защищают…
— Ой, еще сегодня на занятия попасть хочу – надо уже бежать! Встретимся завтра! – она лукаво блеснула своими косенькими глазами, вдруг обняла меня, поцеловала и выскочила вон.

-------------------------------------

Я больше никогда не видела ее.
Вафа Камаль подорвала себя на КПП Рафиах 28 июля 1996 года, забрав на тот свет пятерых израильских солдат и ранив еще около десятка.


ЛЕТЯЩЕЕ

… А нам с Сафи в эту ночь достается в собственность ЧЕРДАК. При здешней перенаселенности, это просто – счастье! И даже плитка есть с едва теплящейся спиралью, и старый помятый чайник раздобыт… При нашей бездомности, хозяйство налаживается быстро. Вкусностей снизу притащено немало, вот только чайник никак не желает вскипеть…
— Будет мне чай?! – вопрошает Сафи уже в который раз, сидя на полу у моих ног, потому что табуретка только одна.
— После окончания интифады, – смеюсь я, – раньше жизнь не наладится, и энергии не будет!!!
— Может, я не доживу… А ты будешь вспоминать обо мне?
— Ты мешаешь мне думать… я отвлекаюсь от женских обязанностей!
— Все равно я знаю, что будешь… И чай будешь готовить кому-то другому… мужу… а все равно меня будешь вспоминать!
— Ребята счастливые завтра приедут… Я всю жизнь хотела посмотреть арабскую свадьбу! Наверно, это очень красиво!
— Еще бы! Вот, ты хной волосы красишь – ведь правда?! – а у нас не только волосы, но и руки невесты, рисуют красивые узоры, это так полагается по шариату… Это удивительно для тебя, правда?! Потом на голову ей надевают самые богатые украшения, шелковые покрывала, а смотреть нужно в зеркало, оно потом остается в семье для удачи в супружеской жизни… У моей жены тоже такое было.
— И что потом случилось?
— Разбил… Не будем об этом.
— Но ведь у вас разводов почти нет?!
— Я не разведен… Хуже. Я для них почти что покойник… никто не вспоминает, даже дети… Смертник должен забыть обо всем, думать только о своей задаче… Но у меня не очень получается, ты со мной, а это – жизнь…
— Я тебе ни в чем не мешаю.
— Ты такая же, как я, говори что угодно, – он улыбается и притягивает меня к себе…
Чайник возмущенно задребезжал крышкой. Сафи вскочил:
— Проклятый! – и мигом снял его на пол. Чайник выпустил огромное облако пара и утих. Мы молча смотрели, как из-под его крышки сочатся умирающие струйки пара…
— Ты знаешь, – он поднял меня с табурета, обнял и, приблизив свое лицо к моему, докончил: – мне совсем не хочется чаю!
— Мне тоже, – тихо говорю я.
И мы уходим туда, где сегодня еще не включали свет.
Лихорадочные, неистовые порывы страсти, когда вся жизнь, кажется, сосредотачивается в крохотной звездочке меркнущего сознания; удивленное, не верящее, что проснулось, ощущение незыблемости окружающего мира, который, оказывается, и не девался никуда; мимолетные шутки, смех, нежность; и опять - неодолимое влечение, дикая работа страсти… Зачем искушать детей, упоминая подробности! Мы-то помним, а окружающим нет доступа в эту лабораторию, где в фаянсовом тигле творения, в первобытном жару и пламени осуществляется это чудо: создание из двух существ – одного. Пожалуй, это не под силу и Богу! Любовь, как видно, превыше него… ;)


СВАДЬБА

На следующий день, где-то к полудню, мы – очень веселые и счастливые, как, впрочем, и все вокруг, – выходим на улицу и вливаемся в праздничную толпу, которая уже начинает собираться возле дома и по всему кварталу. Ого! Да они все утро, небось, проработали… Потому что вереницы столов уже расставлены прямо на земле, и на них женщины, спеша, водружают подносы со всякими разукрашенными вкусностями, а в промежутках дымятся здоровенные котлы с пловом…
Молодые уже звонили из Хан-Юниса, что они выехали, так что к часу дня ждать их нужно. Милой моей переводчицы Вафы что-то не видно, и я спрашиваю Сафи, где она.
— Ой, у них сейчас занятия идут, а кроме того, автомобили еще заедут в университет, там их все поздравить должны! Потом только – сюда, к нам!
— Тогда не отрывайся,– полушутя говорю я.
Он молча сжимает мою руку.
А дело вот в чем: мужчины с женщинами, по шариату, смешиваться на празднествах не должны!!! И вот, так они и стоят – группами: мужики своей компанией, дамы – тоже своей… Обычно молодежь поголовно щеголяет в джинсах, но по этому случаю все девушки пришли в длинных закрытых платьях и хиджабах – белых, черных; я успокаиваюсь – мой платок совсем не одинок! Тут, видимо, цвет не играет решающей роли,– у нас бы на свадьбу в черном покрывале прийти никто не решился…
Фаваз где-то затерялся, но Хамадани все время отирается неподалеку, бросая на меня завлекательные взгляды... На всякий случай Сафи держит меня за руку и разливается в рассказах... Чего только я не узнаю!
Оказывается, невесту на улице никто не увидит! Она выйдет из машины с закрытым лицом и в сопровождении родни проследует в свою будущую квартиру, где и будет находиться весь день! И только самые близкие родственники и друзья смогут прийти к ней, поздравить, поднести свои подарки и полюбоваться на те, которые там уже выставлены!
Второй момент, который меня чуть не подкосил:
— Я стою тут с тобою незаконно, – смеется Сафи, – мне придется уйти, когда Вафа появится... Вы все будете праздновать одни! Только женщины, до самого вечера! Мужчины все уйдут... А потом вы все – по домам, и будет мужская часть застолья...
— Так я невесту не увижу?!
— Увидишь... из окна! Для нее вечером растянут шатер, она придет и сядет под ним – показать себя. Ненадолго! И опять – домой!
— А танцы?!
— Само собой... Только женщины – отдельно, а мы – потом тоже отдельно! Но танцовщицы приглашены...
Я от этого всего так угораю, что теряю дар речи и не знаю, что мне спросить еще. Потанцевать вместе так и не придется, эхх... жаль!!!
Солнце уже высоко стоит в небе, близится время третьего намаза (молитвы), мужчины и женщины отдельными группами неспешно бродят по улице, иногда ласково останавливая не в меру расшалившихся ребятишек... И этот ясный апрельский день весь пронизан какой-то светлой радостью ожидания...
Только похоже, что оно как-то слишком затягивается. Уже час дня давно миновал, и молитва прошла, а свадебного кортежа все не видно... Но приглашенный народ держится стойко, сохраняя улыбки и приветливость на лице, только кое-кто начинает заботливо прикрывать прозрачной пленкой яства на столе, стоившие накануне таких больших трудов...
Но уже ясно, что задержка чрезмерна и не случайна. Может быть, в универе с поздравлениями застряли, а скорее всего, где-то в степи машина поломалась. (И не позвонить никак... О, безмобильная эпоха!)
О-о, слава Богу (или здесь лучше – Аллаху?!) В конце улицы кто-то из детей бежит и громко кричит, размахивая руками... Едут, едут!!!
Только машина эта летит как-то слишком быстро, за ней – микроавтобус с зеленой полосой арабской надписи вдоль борта, а больше – никого...
— Я узнаю! – быстро говорит Хамадани, все время вертевшийся неподалеку, и бросается в толпу, которая уже собирается возле остановившихся машин...
А мы стоим, цепенея от нехороших предчувствий, и совсем уж некстати мне вспоминается мелькнувшее по дороге сюда: «Еще наплакаться все успеем...»
Мне даже кажется, что солнечный свет как-то тускнеет, и на все происходящее набрасывается какая-то пепельная дымка...
Хамадани вырывается из толпы людей и быстро говорит что-то Сафи, а тот с потемневшим лицом сразу мне переводит.
Свадебный кортеж, несущийся на большой скорости по дороге, с радостными криками и, вероятно, праздничной пальбой (в Секторе полно оружия), вызвал подозрения у пограничной стражи Кфар-Даром, и они накрыли его огнем из танковых стволов.


ПРАВО НА ЖИЗНЬ

На следующий день вся Газа выходит на улицы. Как будто прорвало плотину, и разом кончилось терпение и привычка приспосабливаться к обстоятельствам... Улицы и площади просто переполняются народом, откуда-то возникают цветные палестинские флаги и плывут над толпой... Израильские полицейские, патрулирующие город, куда-то попрятались, не видно ни одного, и кажется, что впервые за много лет Газа предоставлена самой себе.
Впрочем – откуда-то (я их впервые вижу) появляются другие силы правопорядка – парни в черных вязаных масках, вооруженные не хуже, чем их израильские противники (это был период оккупации Газы), и вполне организованно занимающие позиции возле всех жизненно важных точек: магазинов, рынков, площадей...
Боль, ярость и гнев переполняют всех, и рев митинга на центральной площади Газы слышен на весь город... Но мы туда не попадаем: в толпе Фаваз наталкивается на каких-то своих друзей, с которыми непременно желает познакомить Сафи. И потому мы, к тайной моей радости, замедляем ход и не попадаем в зону «горячей точки»: замешаться в скопище разъяренных арабов, выкрикивающих какие-то экстремистские лозунги и для пущей убедительности вонзающих в небо автоматные очереди, мне не очень-то улыбается,  это развлечение скорее для СВОИХ...
А ребята обсуждают что-то до такой степени интересующее их всех, что вообще останавливаются и создают затор движению. Нас всех заметно поталивают в спину... Туда – или сюда?! Кажется, Сафи решает изменить направление... И мы все ныряем в переулок, а там находится и автомобиль...
— Ты все-таки хотела попасть на площадь, Мариа? Как теперь? У нас получается разговор, как раз удачно – собрались все вместе... Но если ты хочешь туда – поговорим в другой раз!
— Я за тобой, ты знаешь...
— Поедем на берег моря, ты еще не видела его! И там сейчас – никого...
Точно, пляж совершенно пустынен, на сером песке немного следов... Порты сектора Газа закрыты, ни одна лодка не причаливает к пирсам: израильские катера перекрывают вход в гавань, предотвращая доставку оружия. И всех прочих грузов заодно... Только через их контрольно-пропускные пункты!
У компании из наших широт, уж непременно, появились бы в руках бутылочки пива, какая-нибудь соленая рыбка на закуску, а то и что покрепче... Но арабы не пьют: Коран запрещает это напрочь! И потому они просто садятся на чуть влажный песок, подогнув колени...
Свежий морской ветер порывисто бьет мне в лицо. Я брожу по кромке прибоя и, временами оборачиваясь, вижу, как они горячо спорят, чертят что-то прутиком на  песке, иногда фыркают друг на друга – и тут же примирительно поглаживают по плечу...
Мне и невдомек тогда было, что прямо на моих глазах завязывается новый узел мировой политики... Эхье Айаш и Валид Акель станут основателями нового грозного движения за освобождение Палестины – «Бригады Изеддина Аль-Касама», названные по имени погибшего товарища.
Айман Шахин (мой Сафи), личный представитель президента Ирана по Ближнему Востоку, поможет с финансированием.
А Аднан Аль-Гюль, который сейчас щурится в сторону горизонта, создаст из подручных материалов ракеты «Касам», наводящие ужас на израильских поселенцев и в конечном итоге приведшие к войне начала 2009 года...
И я в январе этого же года буду стоять в Киеве на демонстрации палестинцев в защиту сектора Газа, поглядывая на о-о-очень знакомый флаг.
Вот так переплелось всё... Масир! (араб. Судьба!)


«ЛЕЧУ И ПОРАЖАЮ»

Сейчас прервусь и загляну не в 1994 год, а – на пару лет позже, когда мы в эти места еще раз залетели... ;)
Сектор Газа, в сущности, – один огромный город. Нет там места, чтоб «разгуляться где на воле», потому как вмещает это квазигосударственное образование многие десятки, а то и сотни тысяч людей, согнанных со своей земли… Поэтому, если пустить по сектору снаряд, он обязательно по кому-то попадет. Но на этот случай здесь тоже существует СОПРОТИВЛЕНИЕ…
— Не получится пока что разговора, какой мне нужно, – весело говорит Сафи, вернувшись после своей отлучки в соседний город Джабалия. – Но зато мы приехали вовремя, чтобы увидеть кое-что интересное! Я возьму тебя с собой, посмотришь… Нельзя воевать, если нет вооружений?! Можно! Израильские танки видела?! Возле поселений… Они уверены в себе, ничего не боятся… Кроме винтовок, здесь – ничего! Ладно, посмотрим…
— Голь на выдумки хитра?! – говорю я по-русски и потом трачу немало усилий,  объясняя, что я имела в виду.
Поняв меня наконец, он долго смеется…
— Была бы возможность, таскали вооружение через границу! Но этого не хотят ни Египет, ни Израиль… Всё. Больше ничего не скажу… Где мой ужин?!
Время как будто остановилось, и двух лет не прошло, – Хамадани за рулем все того же древнего «седана» и все так же поглядывает на меня, только без прежнего сияния глаз и улыбки, – с тех пор, как погибла сестра, никто еще не видел, чтобы он улыбался... Мы загружаемся в машину все четверо и летим неизвестно куда по шоссейке, петляющей среди песчаных пространств сектора Газа, причем я, все время поглядывая в боковое зеркальце, вдруг обнаруживаю, что на хвосте у нас сидит еще одна запыленная машина, потом невесть откуда выныривает и пристраивается вторая...
Но у моих спутников ни тени беспокойства, и значит, все идет как полагается. К жизни среди постоянно меняющихся неизвестных я уже начинаю привыкать. А тут явно меня ожидает какой-то сюрприз...
Мы сворачиваем с шоссе прямо в пески, под прикрытие невысокого холма. И – я только и успеваю следить за отлично слаженными действиями своих спутников. Это откуда же такая отработка приемов – долго, что ли, где-то занимались?!
Бегом из одной машины выгружаются какие-то зеленые металлические планки, из другой – быстро, с натугой тащат двухметровые корпуса ракет с маленькими стабилизаторами понизу... Старые мои знакомцы Валид Акель и Аднан Аль-Гюль суетятся позади своих помощников, подсказывая и направляя... А Айаш и мой Сафи взбираются вверх до самого гребня холма – наблюдать собираются, что ли?! Так и есть – в руках бинокли...
Ракеты мигом установлены на направляющие. А зажигание – похоже, от обыкновенного бикфордова шнура... Все отбегают от них подальше, зажимая руками уши... И тут только до меня доходит, что я вижу перед собой: похоже, «наш ответ Чемберлену» сейчас покажет свое действие! Самопальные неуправляемые снаряды... не разорвало бы тут эти сморкалки, неровен час...
Одна из ракет – которая поближе к нам – вдруг начинает отчаянно дымиться, и я невольно озираюсь в поисках убежища, но вокруг только ровный песок. Дым становится все гуще, и наконец сквозь него прорезается сноп пламени, выносящий зеленый цилиндр «Касама» на север, в сторону израильских поселений... Только дымный след остается в воздухе, – ну молодцы, таки не разорвало!!!
Вторая ракета все-таки взрывается в воздухе...
Но их еще, похоже, в микроавтобусе изрядный запас, потому что тут же появляется следующая пара...
Стоявший все время рядом со мной Хамадани вдруг срывается с места и, размахивая руками, подбегает к этим доморощенным артиллеристам. Я вижу, что он уговаривает их положить одну ракету на землю и, наклонившись, начинает на ней мелом что-то писать... Подхожу поближе, но мне видна только арабская вязь...
— Что это значит?
— «Лечу и поражаю!» – вдруг на английском отвечает один из стрелков и одобрительно хлопает Хамадани по плечу: – Хорошо сказал, брат!
Не отвечая, тот выпрямляется и неожиданно поднимает вверх обе руки со сжатыми кулаками. Глаза закрыты, и кажется – он достиг предела своих желаний... Мне даже на минуту становится страшно – таким я его не знала... воплощение гнева и мести...
На этот раз обе ракеты благополучно уходят за гребень холма и теряются вдали, видимые только тем, кто стоит на вершине. Сафи оглядывается на меня – все ли в порядке, – и сейчас он очень похож на своего братишку Али –  тогда, после оглушительного теракта в самом центре Иерусалима: все черты лица заострились, глаза горят бешеным огнем... Я смотрю на него – и помню, что подумала: «Да, мальчик-смерть, не хотела бы я стоять на твоем пути...»


РАЗГРОМ


…Нас убивают,
но мы выживаем,
и снова в атаку
себя мы бросаем…

Давай – за жизнь,
будь проклята война,
давай – за тех,
кто с нами был тогда…

«Спецназ»

Поворот, все кругом – и три автомобиля мгновенно разлетаются в разные стороны. Хамадани жмет на педаль газа до упора, тормоза визжат на поворотах, и я понимаю – главное, быстро и подальше уйти! И опять – жизнь среди постоянно меняющихся неизвестных: куда, зачем, и – что дальше?!
Но в этот раз я уже вопросы свои задаю.
— Там сейчас разгром, – недобро улыбается Сафи, – они такого не ожидали! А главное – непонятно, кого искать! Они же нас не видели... только ракеты! Но все дело в том, что у меня тут... есть еще одно дело! Очень важное! Надо договориться... – он не кончает фразы, и я так никогда и не узнаю, о чем и с кем. – Поэтому придется переночевать тут, недалеко. Я думаю, это безопасно. Машина у нас такая, что никто внимания не обратит. Хамадани молодец, что не покупает новую...
— Всегда темнее под фонарем! – выдает тот неожиданно. – Мы есть пыль, и теряемся среди песка и пыли... – он пригибается к рулю и заканчивает тихо, явно чтобы только я услышала: – Одна только Мариа тут как цветок...
— Цветы и растут всегда из грязи! – смеюсь я, припоминая Ахматову. Но им перевести бы трудно было... – Так что место самое подходящее!
— Какие цветы, вы о чем?! – удивляется Сафи. Ага... Очень хорошо! Значит, не расслышал, и знать ему лишнего незачем...
— Когда ракета взлетает, она снизу похожа на огненный цветок! – уверенно говорю я. – Это он точно заметил!
— Ну хорошо, что не на праздничный салют! – замечает сзади Фаваз.
— Нет, отчего, салют на месте приземления! Только вряд ли там от этого праздник, – возбужденно говорит Сафи. – А самое главное – они ничего не могут понять! Небесный гром и никаких следов!!!
— Всё это хорошо, а где будем обедать? – невинно говорю я.
— Не беспокойся, Мариа! Аллах пошлет каждому, что ему положено: огонь на головы израильтян, тарелку супа нам на стол! – весело говорит Фаваз.
И мы въезжаем в город.
Полно тут таких вот городишек, это я уже заметила: несколько домов в центре, грубо сложенных из бетонных плит, россыпью мелкие домики вокруг, какие-то развалины на месте боевых действий, кое-как натянутые палатки... Нет мира на земле Палестины. И мы тоже несем не мир, а войну... :(
Кафешки в этой арабской глубинке не похожи на те, которые знакомы приезжим туристам: нет здесь ни высоких столиков, ни привычных стульев... ни даже обеденных приборов! На небольшой террасе, застеленной вполне чистым полосатым ковром, разбросаны низкие столики примерно мне по колено, возле них – много подушек, обычных квадратных и валиком, с кистями по бокам, вот тут и извольте располагаться! Руки чисто вымыты еще на входе, ими-то и придется есть, помогая себе кусочками тут же разломанной лепешки. И не забыть бы еще произнести обязательное в начале трапезы: «Бисмилляхи авваллаху ва-ахирах! – С именем Аллаха в начале и конце ее!»
Что же касается упомянутого супа, то и его приходится прихлебывать из небольших пиал, а остатки гущи на дне – добывать с помощью той же лепешки. :)
Но разве после таких событий может получиться спокойный обед... Очень скоро, попросив у меня извинения, ребята переходят на арабский язык и начинают что-то бурно обсуждать и спорить. А я, доев заказанное, в ожидании десерта подхожу к ограде террасы, чтобы поглазеть на городок, пока есть время... Вечно меня терзающая, ненасытная жажда нового! :)))
Мило протрусил мимо меня ишачок, груженный двумя вьюками сена и подгоняемый пацаном с хворостинкой... Прошли неспешной походкой две женщины в черных покрывалах – таких же, как и у меня, потому внимания никто не обращает: попробовала бы я здесь своей рыжей гривой посверкать!!!
...И тут в просвете меж двух высоких домов я вижу летящий над городом вертолет и – отрывающуюся от него огненную стрелу...
В следующую секунду и то, и другое исчезает из моего поля зрения, так что даже не верится: померещилось, может быть...
Если бы тут же не раскатился громовой удар и прямо за этими домами не встали бы стеной облака бурого клубящегося дыма. Но если настоящие облака несут с собой дождь и освежение земли, то из этих не летит ничего хорошего: град обломков бетона,  какие-то крутящиеся доски...
— Ну что, видел? – кричу я Сафи. – Вот это твое «не найдут, не догонят»?!
— Скорее отсюда, – быстро говорит он. – Я не знаю, как такое могло получиться!
— Мариа, никто не мог... – встревает Фаваз – и обрывает свою речь на полуслове, потому что вместо милого ослика и женщин мы видим грузно ползущий по улице танк. Башня повернута прямо вперед, и она вот так, без всякого прицела, вдруг изрыгает пучок огня...
Грохот разрыва настигает нас уже в помещении кафе. Мы с другими испуганными посетителями выбегаем в заднюю дверь, чтобы тут же с ходу натолкнуться на другой лязгающий гусеницами танк, проносящийся совсем близко...
— Назад, в подвал, никуда ни шагу! – командует Сафи, и мы ныряем обратно в ту же  дверь – очень вовремя, потому что удар снаружи сотрясает весь дом, с потолка на головы сыплется штукатурка... Еще взрыв, еще и еще... И тут до меня доходит: да они просто разносят этот город! Они уничтожают его – в отместку за наш обстрел! И средства у них для этого, конечно, НЕ ТАКИЕ...
...Наверно, это опять была ракета с вертолета, потому что небо у нас над головами раскалывается, а земля становится дыбом, швыряя меня с Сафи куда-то в угол подвала, между падающих сверху досок, каких-то острых обломков и комьев земли...
...Странно – тишина?.. А что, в этом мире ЕЩЕ ТАКОЕ СУЩЕСТВУЕТ?.. И – синее небо далеко в высоте, – правда, затянутое какой-то туманной дымкой?..
— Мариа! Ты слышишь меня?! Мариа! Давай выбираться отсюда! Они не остановятся, будут ходить тут и всех стрелять! Вставай, Мариа!
— Ребята где?..
— Кто куда побежал... А может, и нет никого, выстрел был прямой! Вставай!
— Надо найти машину. Хамадани, если жив, к ней придет...
— Мне понести тебя?..
Тут он мгновенно замолкает и, прижавшись ко мне, затаивается под упавшими досками.
Израильский солдат, похожий на инопланетянина в своей защитной амуниции и шлеме, заглядывает в наше разбитое убежище. Но так, мельком, – ясно, что живых тут не может быть...
— Пересидим, может?..
— Другой заглянет, может пулю пустить на всякий случай... Они кого-то ищут, это ясно. А я попасть им в руки не могу!!!
И только я собираюсь подняться и броситься опять в глубь квартала, как вижу – в полной тишине здание напротив прорезает извилистая черная трещина, и оно, кренясь, начинает оседать прямо на нас...
— Беги за мной! След в след! – орет Сафи мне в самое ухо и, вскочив, ныряет в облака пыли и известки, уворачиваясь от летящих обломков. Я кидаюсь за ним вслед – и тут глыба, отколовшаяся от рухнувшей стены, с грохотом падает прямо передо мной. Путь закрыт.
Ничего, поищем другой… Главное – направление не потерять! Я бросаюсь в обход разбитых стен, впрыгиваю в пролом – и даже не сразу понимаю, что вижу перед собой…
Как снаряд может размазать человека – вы представляете?! Вот, это самое передо мной. Откровенное чудо в том, что Хамадани еще жив – и, похоже, умирать не собирается. Его трясет мелкой дрожью, он облизывает пересохшие губы, а в глазах…
Я нагибаюсь, поднимаю его отлетевший пистолет. Наши взгляды встречаются, и мы понимаем друг друга без слов. Почему-то колени у меня сами сгибаются, я опускаюсь возле него, нежно целую в губы, приставляю пистолет к виску и нажимаю курок.
Смерть – избавление от мук, не более…
Отшвыриваю ненужную мне «игрушку» и бросаюсь в пролом, откуда слышен уже голос Сафи.


РАЗБИТЫЕ ВИТРАЖИ

Всего через два дня мы возвращаемся в Иерусалим... Машина уцелела, и Фаваз тоже. Только получил сильный удар обломком по голове и приволакивает ногу, но все это, похоже, только прибавляет в нем ярости. О загадочном исчезновении Хамадани я молчу.
Мне уже совсем пора возвращаться домой, в свою семью, на Кипр, но Сафи просит задержаться еще хотя бы на день, и после телефонных звонков, выговоров и увещеваний все улаживается. Но с того дня в разгромленном городишке, названия которого я не знаю и по сей день, что-то изменилось между нами: как будто страшно поглядеть друг другу в глаза, после того как тень смерти прошла так близко... А может, его терзает сознание непростительной ошибки, беспечности, которая могла так дорого обойтись... Во всяком случае, мы как-то отдалились друг от друга, – надеюсь, это пройдет!
— У тебя все равно голова болит, незачем ей напрягаться! – ласково говорит Сафи сумрачному и недовольному Фавазу. – Мне сейчас все в комнате нужны, полный состав! И Мариа также! Кто-то должен охранять коридор?! Я тебе одному только доверяю...
Мне, конечно, совсем не место на этом совещании, но мы уже давно заметили – если я занимаю позицию в конце комнаты, напротив Сафи, люди между нами как будто притихают. От них легко добиться согласия, примирить враждующих, заставить сделать все, как нам нужно... И вот, волей-неволей приходится идти на то, чтобы я присутствовала там, где мне бы совершенно нечего делать... ;)
Тут уж подстраиваться под меня никто не будет – арабский царствует в комнате, так что я догадываюсь о происходящем только по интонациям. И, хотя разговор идет иногда на явно повышенных тонах, мне хорошо и спокойно. Не знаю почему. Вроде бы ничего непредвиденного не произойдет...
Но между тем что-то начинает царапать меня как бы снаружи. Я пробегаю вниманием комнату – все нормально. Ровная такая волна... Но, кажется, там в коридоре что-нибудь НЕ ТО!
И с каждой секундой это ощущение явственней, так что я непроизвольно поднимаюсь – хотя права голоса мне никто не давал.
Но я ничего и не произношу. Сафи взглядывает мне прямо в глаза – и ему передается это ощущение.
Он с места, огибая сидящих, бросается в коридор, где только что прозвучал топот убегающих ног.
Фаваз лежит возле двери в луже крови, льющейся из перерезанного горла… А Сафи уже в конце коридора. Мы вылетаем за ним следом – и только успеваем увидеть, как он, сильно перегнувшись через перила лестницы, дает несколько выстрелов – туда, вниз… Но я слышу лишь, как тонко пропели стекла разбитого витража…

---------------------------------------------

Моим друзьям, участникам Сопротивления –

«… мальчишкам, что ушли, не долюбив,
не докурив последней сигареты…»



СТРАТЕГИЯ УСПЕХА

1994 год

В отделение таможни в маленьком югославском порту входит девушка в широкополой шляпе, свободных развевающихся одеждах… Все это в бледных элегантных тонах, и сумка у нее дорогая, – в общем, выглядит как настоящая леди, которых почти не бывает в этих местах…
При виде ее соскучившихся и изнывающих от жары таможенников как будто подменяют: все наперебой пытаются предложить ей услуги. Отстранив их слабым движением руки, дама садится на поданный ей стул и начинает рыться в обширной сумке. Она нервным жестом извлекает то одну бумагу, то другую, сует их обратно, покачивает головой… В общем, тридцать три несчастья! И обязанность всякого джентльмена – оказать ей всю возможную помощь!
Но тут в это состояние всеобщей заботы и участия вклинивается один диссонанс. Дама не одна. Ее спутник остается у дверей, скрестив на груди руки, и смотрит на ее страдания, даже не пытаясь помочь. Дама приходит в тихое отчаяние, что все перепутано, а нужных бумаг все нету… Она взывает к помощи, — боже, тут такие грубые мужчины…
; Я хочу возделывать землю… У меня участок есть на Кипре…
О-о-о-о-о… Лица делаются еще сочувственнее, к желанию помочь присоединяется хитрый расчет: с богатеньких киприотов всегда можно чего-то лишнего скачать!
В полном отчаянии дама оборачивается к своему помощнику:
; Ну, что же вы стоите?! – слабым голосом вопрошает она. – Посмотрите наконец, тут должно быть все нужное, мы же ставили все визы!
; А мне что?! – грубо отвечает помощник. – Вам надо, вы и ищите! Мое дело – погрузить и доставить!
Видно, она уже довела его своей беспомощностью до остервенения.
Она горько поникает головой… И у таможенников мигом зарождаются интересные мысли: что-то уж слишком она страдает, нет ли тут чего-то еще, помимо деловых отношений! Это их занимает, они осторожно пытаются выяснить: кем приходится женщине наглый субъект…
Она устремляет на них мученические глаза и прикладывает руки к груди:
; Можно мне погрузить мой трактор?!
Таможенники забавляются…  Вот же бестолковая баба…
; А вы уже были в пакгаузе, в порту?! Есть там ваш груз?!
; Я не знаю… ; Она нервным жестом протягивает пачку растрепанных листков. – Помогите мне, пожалуйста, мне больше неоткуда ждать помощи…
Так, ясен день… Надоела она ему хуже горькой редьки! И мы тебя, парень, кругом понимаем! Такая до чего хочешь доведет! Веселые переглядывания, еле заметные ухмылочки…
Тем не менее в бумагах все в порядке (ну, еще бы!!!) И в нужные места шлепаются печати и ставятся все необходимые подписи.
Дама просит воды. Пьет ее, закашливается, махает руками… В общем, всячески затягивает время пребывания в этом помещении.
Атмосфера в нем тем временем становится какой-то сонной, вязкой… Веселые таможенники как-то приуныли. Им не хочется выходить, заниматься грузом, досмотром… Чего там возиться, все явно в порядке, беспомощное существо не способно ни на какие противоправные действия…
Для проформы один из них сопровождает даму на пирс. Ого! Помощник-то свое дело знает! Уже и ящики сложены у причала, возле которого покачивается полугрузовая яхта…
Неохота возиться, честное слово… Ну их, этих бестолковых дамочек с хамоватыми прислужниками! Все оформлено как следует, ну и катитесь себе…
Он постукивает костяшками пальцев по ящикам – неизвестно зачем, — берет под козырек, машет рукой: прочь, чтоб я вас тут больше не видел!..
Шустрые ребята в одно мгновение перекидывают ящики на палубу. Кто-то из них бежит за разрешением покинуть порт…
Только один заход. Только в один порт. Только одной страны.
Потому что несколько позже таможенники очухаются. Им будет неловко говорить о своей непонятной халатности, но яхту и ее хозяйку они крепко запомнят…
А нам что! Вышли – поминай как звали! Международные воды, да хоть кто проверяй – все документы в порядке!
…Только не заглядывайте в ящики…
Энергия, которой владели мы оба, имеет свойство собираться в «клубки». Но – только в закрытом помещении! И – надо время, чтоб она его заполнила… А тогда можно делать с людьми, что хочешь… На ограниченное время.
Мы становились всегда так, чтобы перекрыть все помещение, — подальше друг от друга. И с наслаждением разыгрывали этот водевиль… Сначала, конечно, тряслись оба… Но потом, когда поняли – да! действует! мы в состоянии накрыть нашим ПОЛЕМ любое количество народу! – практически страха уже не было.
Острое чувство РИСКА – острое чувство УДАЧИ…

А для чего это нужно было нам?..
Гораздо лучше, если любой груз имеет легалайз.
Всегда темнее под фонарем… ;)



ДЕЛЁЖ

Это – намного раньше было, но ничего, тут ему самое место… :)
Бегаю я по городку в сопровождении Али, пытаюсь все запечатлеть, все запомнить, захлебываюсь ароматом красно-белых цветов, снизу доверху обвивающих стволы пальм…
А это входило в программу. Я поставила условие: возможность выхода в город. Как хотите…
Странно, но почему-то естественно сверкающие дома из стекла и стальной арматуры соседствуют с глинобитными хижинами вида прям средневекового. Зато порт сохранил весь свой вид из тех времен, когда сюда заходили только парусные суда… Домишки без окон (обращены вовнутрь, во двор), желто-белые грязные стены, висящая в воздухе пыль, резкий запах гнилой рыбы…
Я чувствую, что Али недоумевает: что мне надо в таком притоне… А я хочу ПОНЯТЬ. Не парадную сторону жизни, а ее подлинный вкус… И для этого мы заходим в какую-то местную забегаловку с деревянными столами и скамейками, где я отъедаюсь жареной султанкой.
На полпути к пирсу нас перехватывает Джамаль. Выскакивает на середину улочки, растопырив руки:
; Ни с места, предъявить документы!!!
Али, плохо понимающий шутки, из-за моей спины грозит ему кулаком.
; Пойдем, хорошие новости есть!
; Для вас или для меня?
; Одинаково… ; кивает в сторону моего сопровождения: ; Он хорошо вел себя? Сегодня на кухне некому дежурить…
; Давайте я подежурю, если нужно, — мягко улыбаюсь я. Али стряпни-жарки-варки просто переносить не может…
; Мариа! Ты, как царица Савская, можешь только украшать собой ковры…
; Если бы они были! – смеюсь я.
; Теперь, наверно, купим!
Ага… Интересно. Намечается какой-то розыгрыш, точно… Надо быть начеку!
Сафи сидит за столом в задней комнате другой забегаловки, причем на столе ничего нет, только смятая газета. А глаза у него так и искрятся… Хотя нет. Каким бы у него настроение ни было, они никогда не утрачивали некоторой прицельной сосредоточенности, которую я про себя называла «точка контроля». Вот и сейчас: смех смехом…
Рукой мне – на стул. Глазами ребятам: на выход!
Подождал, пока закроется дверь…
Небрежно снимает газету. Под ней изрядная пачка…
Легонько одним пальцем подбрасывает ее ко мне.
Так, значит… Ладно.
Не давая ей остановиться, одним пальцем откидываю обратно…
Он этого ждал, конечно. Немного меня зная… Но все же опускает глаза, чтобы я не прочитала в них слишком много…


ВЕСЁЛОЕ

Женщина на корабле – к несчастью. Да еще сверкающая РЫЖАЯ… :))) Поэтому, дабы сохранить равновесие, она не должна принадлежать НИКОМУ. Быть просто товарищем… Сафи строго следил за этим. Хотя, думаю, ему приходилось нелегко… :)))
Яхта всегда полна звуков и шорохов. Делать бывает совершенно нечего. Сознание развлекает себя тем, что классифицирует шаги, голоса, звуки хлопнувших дверей… Кто куда пошел – и зачем?.. А это кто с кем – приглушив голос?..
Ой-ей-ей… Ничего не скроешь!!!
Вставала я в разное время. В основном, конечно, довольно рано. Но иногда позволяла себе с утра полежать с книжкой… Сафи в мою каютку (два квадратных метра) не заходил. Если, в крайнем случае, бывало нужно – стучал в дверь, вызывал на палубу…
То-есть знать время, когда я туда выйду, было попросту невозможно.
Так вот.
Когда бы я в начале дня ни появилась, на маленьком откидном столике меня ждала чашка чая. (Кофе я не пью, а то бы, конечно, расстарались…) И притом – свежезаваренного! Но и – не так, чтоб впопыхах кинутый пакетик плавал там в коричневых разводах… Размешанного добротно, готового к употреблению, и – без всякой там пленочки на поверхности, которая появляется, едва чай чуть остынет… Ни-ни. Просто – сию секунду!..
Никого. Ни звука… Рулевой индифферентно пялится в горизонт. Все прочие затаились… Посмеиваются себе по углам… Сегодня опять все получилось! Мариа в озадаченности изучает явление…
Терпеть ненавижу с самого утра хлебать пустой чай! Но и не удовлетворить это виртуальное обожание, конечно, не могу… :)))


СЫН ОСЛИЦЫ

Из них один Исмаил имел представление о судоходстве. Остальные только повиновались – но не ему, а Сафи, который держал команду в строгом подчинении. Внешне это никак не проявлялось, — он относился к ним даже более мягко, чем они – друг к другу. Помню только один случай, когда он вышел из себя и заорал по-настоящему. В сильный ветер, когда надо было убрать рифы на парусе (это такие кольца понизу, их присобирают друг к другу, чтобы уменьшить площадь и силу ветра, а то и перевернуть может!), Бешеви по своей всегдашней склонности обдумывать происходящее, а уж потом действовать замер на несколько секунд, и сильным боковым порывом ветра парус занесло к корме, яхта резко черпнула бортом… Сафи заорал на него так, что я в каюте слышала каждое слово – не понимала только, но догадывалась, что это туча самой зверской ругани с поминанием всех предков до десятого колена. И почему-то он обзывал его не Бешеви, а Беэр-Шева…
Парус мгновенно перекинули на другой борт, присобрали («зарифили»), поставили кораблик носом к волне… Я совершенно не боюсь качки, морская болезнь не цепляется за меня, поэтому мне было даже весело.
А – что же это он ему такое сказал…
Долго выбирала я момент спросить – и даже не в этот раз, а на третий таки изловчилась. Сафи был в лучезарном настроении, мы возвращались…
; Мне кажется, он не большое сокровище, толку от него мало, зачем вы таскаете его с собой?
Мы сидели на низкой корме, где с шумом вырывающаяся из-под днища вода заглушает разговоры. Это было как бы место для бесед… В остальных прослушивалось ВСЁ.
Сафи взглянул на меня с любопытством:
; Ты видишь только поверхность…
; Хорошо! Что под ней?!
; У него тонкий еврейский ум, — отшутился он.
Я так и замерла с открытым ртом…
; Подожди… Я не поняла!..
Он расхохотался. Я редко видела его таким веселым.
; Он, конечно, сын ослицы, но в трудной ситуации не побежит, ты мне поверь…
; Подожди, ты его называл…
; Ага. Именно. Беэр-Шева, это красивое еврейское имя… Он взял себе похожее, чтобы не иметь ничего общего с евреями.
; Почему?!
; Потому что ему тоже, как и нам, не нравится, что делают евреи в Палестине, ; жестко сказал он.


ДУША МОРЯ

День был ветренный, и ветер – как раз нужный.
Наша «Ас-сунуну» ; а это означает, между прочим, «Ласточка» – идет на полном ходу, какие-то в ней досочки слегка поскрипывают, а вода, летящая под бортом, издает даже не шорох, а тугой слитный шелест: сссс-шшшш… Паруса прочно держат ветер, даже качки почти нет. И значит, нет и особых хлопот…
Мы сидим ближе к носу, под тентом, не слишком близко друг к другу. Та, — еще полдня пути, и все, а уж на берегу можно будет оторваться… Ветер туго скользит по лицу… И тут он вдруг говорит мне, вглядываясь в сияющий простор:
; Я думаю, что море имеет душу… Я ее чувствую иногда, особенно когда смотрю рассвет. Или – так, как сейчас… Понимаешь, облака не просто идут своим путем, и ветер не дует как ему угодно, а море – оно живое… оно руководит всем, и говорит с тобой, надо только попытаться понять его голос…
Я прямо вся превратилась в слух. От этого международного бродяги подобных изысков никак нельзя было ожидать!
Он улыбнулся и докончил:
; Иногда мне кажется, что оно меня зовет. Хочет со мной соединиться… Только не знаю, зачем ему я нужен! – и захохотал.


ПУСТЫНЯ

Взяли джип, понеслись по Сахаре…
Я такой машины еще не видела. Непонятно, как держалось вместе это сборище облезлых дребезжащих частей… Впрочем, бежала она вполне исправно. Невзирая на явный перегруз: под выгоревшим тентом – канистры с бензином, несколько продолговатых ящиков невыясненного назначения, сверху на них – две мрачноватые личности, крепко вцепившиеся в борта, водила в чалме и мы с Сафи на одном сиденье…
Хотел показать мне Сахару. Времени у нас было маловато, чтоб побыть вместе…
Я не догадывалась, что была и другая цель. Просто я не знала, что такое джирга, и во что ее может превратить суммарный арабский темперамент… :)
Сахара, собственно, вовсе не пустыня. Где-то в ней есть и песчаные дюны… А тут – обыкновенная степь с разбросанными везде камнями и острыми изогнутыми хребтами холмов. И люди живут, — кое-где мелькают навесы в красно-синих колерах,  доносится запах дыма… Воздух чист, небо сияет… Хорошо жить тут!
Нет… Местами – не очень… Я отворачиваюсь от груды полусгнивших костей под холмом…
Водила гонит во весь мах по бездорожью, каким-то звериным чутьем угадывая направление. Трясет нас, конечно, немилосердно…
Через два часа – намаз. Ничего не поделаешь… Все слезают с машины и утыкаются лбом в каменистую землю. И Сафи в том числе. Дома бы он был таким богомольным… :)))
Впрочем – местный колорит соблюден вполне. Я тоже замотана белым платком-хиджабом так, что видны только очень темные очки. Но это – необходимость. Со здешним солнцем шутить не приходится…
Отмолились. Поднимаются. Все по местам…
И вот тут – НАЧИНАЕТСЯ…
Поворот ключа – и тишина. Никакого зажигания…
Чириканье птиц на близлежащем холме – вот и все звуки. От это да. Приехали…
Две мрачноватых личности мигом слетают с ящиков и разбегаются, занимая позицию метров за десять от машины. А водила, кряхтя, залезает под капот… Вместе с Сафи они возятся чуть ли не час. Один копается в моторе, другой раз за разом поворачивает ключ…
Хоть бы чмыхнуло…
А мне-то уходить от него далеко неохота. Я на своем месте и сижу. В двух шагах… И тут меня осеняет…
; Айман, ; говорю, ; а дай-ка я отойду…
А просто эти штучки мне знакомы. Если ПОЛЕ перехлестывает через край… А мы-то всю дорогу чуть не в объятиях друг друга, да ещё голодные… :)))
Вылезаю, отхожу от машины. Дальше, дальше… Уже метров шесть… Водила, оставив мотор, наблюдает за мной. А Сафи точным движением тонких пальцев поворачивает ключ…
О господи. Затарахтело… Выхлопная труба принялась плеваться синим дымком…
И происходит пляска с размахиванием в воздухе содранной чалмой, кепочками и белым хиджабом… :)))

-----------------------------------

История, между прочим, в самом деле хороша.
Едва я допечатала последний знак – ВЫРУБАЕТСЯ СВЕТ!!!


КОСТЁР

Навидались по дороге всего. И высохших речек, и барханов… Нигде больше не останавливались подолгу. Я на всякий случай уже держалась подальше от машины… То ли наш путь сознательно пролегал по безлюдным местам, то ли тут никто не жил, — поселков мы больше не увидели. Аж до самого вечера…
Темнеет в Сахаре офигенно. Никакой тебе живописности красок. А просто – солнце сваливается за горизонт, воздух становится сразу свежим и прозрачным, и – хлоп! Мгновенно – тьма…
А у нас уже – несколько веточек саксаула в костёрчике потрескивают, и ловко пристроенный котелок сверху кипит, и варится в нем – ну совсем как у нас – какой-то густой суп из ячневой крупы и банки тушенки… Только уж не свиной, конечно!!! :))) Никакого хлеба с собой не оказалось, зато нарезается на куски длинный балык, оказалось – копченая верблюжатина! Перемигнулись мужики между собой, из какого-то загашничка в машине появляется бутылка, и – что нам запреты Корана… Ну, всё как у нас!!! :)))
А я лежу на одеяле и смотрю на звезды…
Вот когда я поняла мифы про Одиссея, и все древние сказания, и образы богов, спускавшихся с небес… Потому что небо буквально исчерчено звездными дорожками, как ни переведи глаза – они складываются в символы, и совсем запросто увидеть в них и Арахну, и Водолея, и Близнецов… Теперь я понимаю, отчего древние читали эту книгу без конца!
А нам свою прочесть никак не удается… Отходить от машины нельзя. Пустынный простор «весь насквозь простреливается»,  даже виден еще один такой же огонек – наверно, за пару миль… Бродят гиены, время от времени разражаясь пронзительным воем и хохотом: ай-ай-ай-ай-ау-у-у-у-у-у-у…
И поэтому положено всю ночь поддерживать огонь, кто-то один не спит.
Вот когда я поняла настоящее название любви.
ЖАЖДА…


ДЖИРГА

А это – совещание просто… :))) Но обставлено со всей средневековой пышностью. Подъезжают – кто на лошадях, кто на верблюдах… И на центральной площади поселка устанавливается высокий шатёр с помостом.
Я верчу головой и проклинаю запрет на съемку. «Минольта» ; вот, в руках, под складками хиджаба, да – как ее применить… Боюсь влопаться! А не снять ТАКОЕ, конечно, невозможно!
Пышные тюрбаны… Бахрома и золоченые шнуры, перехватывающие просторные одежды… Откинутые на спину капюшоны с золотыми кистями, сморщенные на ноге сапожки из тонкой кожи, красные и зеленые, с загнутым носком… Изогнутые мечи в разукрашенных ножнах на поясах, перевитых разноцветными шнурами… Рай для модельера! :)))
Занимают приготовленные места под шатром, причем некоторые остаются свободными… И Сафи, к моему удивлению, там же садится, ; в своей выгоревшей защитной курточке и потертых джинсах, выглядит он совсем неубедительно среди этой восточной роскоши… Но ; улыбается и на меня лукаво косится из-под нависающих на глаза черных волос. А я невзначай занимаю место как раз напротив него, по диагонали через всю площадь, на бампере нашего джипа. Один охранник в нем на ящиках сидит, второй прохаживается неподалеку. Ничем не вооружены, — не полагается… Народ местный тоже толпится, все вылезли поглядеть на такое зрелище…
Чинно и благолепно начинается все с общего намаза. Мужчины и женщины. И я, между прочим… :) Но молюсь-то я о своём… :)))

Не прошло и получаса, как роскошные вельможи с Сафи сцепились, как последние базарные торговки. Повскакали со своих мест, размахались руками, поднялся такой крик и вопль, что я прямо диву далась… Но главное – никто уже не обращал внимание на пустяки, и я снимала, что хотела. Эх-х-х-х, где теперь та пленка… :(((
А разобраться-то я не могу, об чем базар! Только по жестикуляции смутно соображаю, что они от него что-то категорически требуют, а он как бы и соглашается, да – не совсем…
Я выложилась, как никогда, но чувствую – не срабатывает… Переломить ситуацию не удается. Работа с энергетикой в помещении и на открытом воздухе – разные вещи. Ну, теперь-то я этими техниками владею в совершенстве, а тогда, конечно, нет… ;)
А они уже чуть ли не кинулись на него, грозя вцепиться! Даже и кривые мечи кое-где проблеснули… И приходится ему соскочить с возвышения на площадь, инстинктивно – поближе ко мне… Стоит спиной, кулаки в карманы засунул, башку  книзу пригнул, ; воплощение непокорства…
Джирга ; понятие священное. Обнажать на ней оружие, как и оспаривать ее решения, испокон веков не полагается. Но я-то  этого, конечно, не знала!!! :)))
Зато помнила, какой на дворе век…
Мгновенно сую «Минольту» между радиатором м бампером, на котором сижу, тенью лечу к заднему сиденью, спихиваю с ящиков охранника, щелкаю задвижками и хватаю автомат. Точно помню, что один был заряжен – на всякий случай… Потому что переломить ситуацию больше нечем, а остановить надо сию же секунду, я это чувствую.
В отличие от Сафи (когда-то), машинка ложится в привычные руки… А что – учили! :))) Сбрасываю предохранитель, чуть поднимаю дуло и прохожусь очередью прямо по пышным, хотя изрядно потрепанным фиолетовым складкам балдахина. С древнего бархата пыль сыплется, машинка хищно подрагивает в крепких руках и нагревается прямо мгновенно, воняя порохом и заводской смазкой… Я безжалостно выпускаю всю обойму – и вместе с веером пуль срезаю всякую способность к сопротивлению!
Сафи даже не оглянулся. («Я не сомневался в тебе…») Но вытащил руки из карманов и хребет расправил. Можно работать дальше…
И – прыгнул обратно на помост. :)
…А поздно вечером примчались опоздавшие. Те, кого он весь день ждал… Топот коней, резкий конский храп… Соскочили с лошадей, крепко обнялись. Огонь костра, у которого мы сидели, бросал резкие тени, в небе стояла ущербная луна… Лошадей после скачки сразу останавливать нельзя, вот они и вываживали их, а старший тем временем вел с Сафи неспешные переговоры.
Получив в руки оружие, бедуин не смог сдержать своих чувств. Негромко вскрикнув, взлетел на коня и с поднятой рукой бешено понесся в степь.
Так и стоит у меня перед глазами этот средневековый всадник в развевающихся одеждах, потрясающий в воздухе АКМ! :)))
Сафи смотрел ему вслед, и я видела, как глаза его полыхнули диким торжествующим огнем…


СОЗЕРЦАНИЕ

Наутро мы на том самом джипе поехали в степь – полюбоваться природой. Мотор почихал-почихал с переменным успехом, потом ровно затарахтел. Я с определенной долей сомнения косилась на эту технику, но другой здесь не было.
Неподалеку было целое поле цветов, которое он хотел мне показать, чтобы я не думала о Сахаре слишком плохо. Сокращая путь, он свернул и по наезженной тропинке спустился в русло давно высохшей реки. Воды тут не было уже так давно, что все дно покрылось глубокими ячеистыми трещинами. А высоко поднятые берега скрыли горизонт…
Вот здесь было самое место, чтоб предаться созерцанию. И мы углубились в него настолько далеко, что мир перестал существовать… :)
; Кажется, в моторе что-то тарахтит…
; Точно – нет, он выключен…
; Какой-то далекий шум или рокот…
; Чепуха, тут сто лет не было воды. И дождей – с начала сухого сезона…
; Нет, ты послушай…
Это уже не просто рокот – это рёв! И растресканное дно слегка подрагивает…
Мы вскакиваем на заднем сиденье во весь рост, вглядываемся вдаль… Мутный бурый поток катится прямо на нас, захлестывая соты на пересохшем дне! И до него уже метров двести, не больше!
Вот-те и информация Гидрометцентра…
Сафи мгновенно перемахивает на переднее сиденье, к рулю… А меня бросает одновременно в холод и в жар. Я ведь помню, что там за двигатель!!!
Точным движением тонких пальцев он поворачивает ключ…

Мне показалось, что прошла вечность, прежде чем мотор выдал ровную трель.
Но Сафи направил машину не в сторону берега, а вдоль по руслу. Мы немилосердно запрыгали по трещинам… Гул позади нарастал, я даже боялась повернуть голову…
Он сильно нажал на газ, мотор взвыл, и машина как птица взлетела наискось по волне пологого склона.
Через несколько секунд на этом месте была вода. Она мчалась упругими, целенаправленными струями, давала буруны, несла камни и обломки деревьев…
; Поживём еще раз! – сказал Сафи беззаботно, улыбнулся и протянул ко мне руки…


------------------------------------------


РАССКАЖУ... ;)

Из миража, из ничего,
из безрассудства моего
вдруг возникает чей-то лик
и обретает в тот же миг
и плоть, и кровь...
«Обыкновенное чудо»

Ладно. Так и быть... :)
«По горячим просьбам трудящихся» – еще несколько СОВЕРШЕННО ЗАГАДОЧНЫХ историй, случившихся в мою бытность на Ближнем Востоке.
Получите, просто, представление о спутанном клубке взаимодействий и влияний мировой политики в этом регионе. Нам случайно довелось вытянуть из него несколько нитей...
Куда они вели, где потерялись – никому не известно. Расскажу... ;)
Что-то я расхрабрилась тут! Ну, когда-то, где-то рассказать же можно! Не дают мне покоя  эти

ХРУСТАЛЬНЫЕ ШАРИКИ...

Время действия – 1994 год, середина осени.

А находимся мы: Палестина, западная окраина пустыни Негев.
...И занимаюсь я стирочкой во дворе. Трусики-футболочки, джинсы-носки-носовые платочки... А как же! Хочу, чтоб мой мальчик чистенький ходил, пока я здесь присутствую! Не знаю, кто ему стирает в другое время – может быть, и сам, – но, пока я здесь, обязанность свою сполнять желаю. Солнышко плещется в наполовину налитом тазу (воду здесь всюду приходится экономить), а вместо мыла я отщипываю понемногу от комка голубой глины, это еще лучше – чистый натюрель! ;-)
Дворик огорожен высокой каменной стеной, здесь везде так: окна во двор, и никакого входа – только через дом.
А в остальном – все похоже, как и у нас: сарайчик в глубине двора, виноградик полудохлый возле дома растет, карабкается по подпоркам решетчатого навеса, а под ним коврик лежит с обязательными здесь подушками – может, кто захочет выйти, посидеть здесь в тени и прохладе...
Вообще-то я именно там все утро и пребывала, вон подносик стоит с пустыми стаканами из-под чая, печеньем и всякими сладостями: надоело бездельничать, ломанулась  что-то полезное сделать, хоть белье постирать... :-)
Надо еще веревки натянуть, развешаю – через два часа все и поспеет, солнце-то здесь бешеное...
И тут вдруг слышу – Сафи меня из дверей дома зовет:
— Мариа! Ты можешь сейчас ко мне подойти?! Очень важное!
Хе, – да я и так бы поняла, что уже что-то стряслось: он, со своей всегдашней чуткостью и тактом, никогда бы меня по пустякам от дела не оторвал, тем более – стираю-то я для него, да еще по своей инициативе!
... Так мирно, почти по-домашнему начался этот день... Знали бы мы, чем он кончится! Впрочем – не удивительно. При нашем образе жизни, неожиданности сыплются как из драного мешка... И особенно – когда не ждешь!
Вытираю мыльную пену с рук, в комнату захожу...
Сафи сидит на застланной постели, живописно завернувшись в какой-то старый халат (ну, я же все с него сняла!), и они вдвоем с каким-то другом что-то пристально на этой самой постели рассматривают.
В арабских домах нет почти никакой мебели – ну, не любят они... :) Только плоское возвышение для сна, которое и кроватью назвать трудно, небольшие резные полочки на стенах, где может помещаться хорошая старинная посуда, а все прочее убранство – ковры, которыми затянуты стены и пол. Могут там еще лежать с десяток разных подушек, а на стене – быть прицеплены какой-то древний разукрашенный шпалер, пара изогнутых клинков и кинжал. Боевое и кочевое прошлое дают о себе знать до сих пор... :)
Сидят они почти всегда тоже на ковре, которым обязательно застлан пол, а для того, чтобы он всегда оставался чистым, обувь непременно оставляют снаружи. Что я тут же и делаю...
Лежит возле ребят на полу какой-то – судя по его виду – боевой трофей: полевая сумка, расстегнутая и отброшенная в сторону, причем видны на ней какие-то дыры и бурые потеки. М-да...
Содержимое вывалено на покрывале перед ними, и вот его они вдумчиво изучают. Когда же это чувак с сумкой появился? Вроде шума подъехавшей машины я не слышала – неужели пешком?!
— Вот посмотри, – Сафи взмахивает рукой, приглашая меня подойти поближе, – кажется, это русские буквы, я их не знаю!
На пачке растрепанных бумаг те же бурые потеки и рваный след от пули – ну, ничего себе... Что ж тут прочитать можно, половины текста нет!
Еще на постели лежит мешочек с какими-то выпирающими сквозь полотняные стенки шариками величиной с крупную вишню, раскрытый продолговатый футляр, в котором находится что-то вроде телефонной трубки с нумерованными кнопками и короткой антенной (о, безмобильная эпоха!), какая-то прозрачная толстая ручка с несколькими разноцветными стержнями внутри – тогда были модны такие, складной нож, какие-то тюбики и таблетки...
Спрашивать ни о чем не полагается, но взглядом – можно, ведь должна же я, в конце концов, иметь какую-то информацию для зацепки!
Сафи вздыхает и отвечает неохотно:
— Не мы, не думай! – кивает на оборванца в грязной чалме: – Они в пустыне нашли!
— А у тебя везде друзья?!
— Друзья тех, кто нас тут принял. Там стояла разбитая машина... – Он задает несколько вопросов пришедшему и уточняет: – К сожалению, несколько убитых: в машине и возле нее. Солдаты... и гражданские... Оружие они забрали, конечно. А вот это принесли! Пожалуйста, посмотри!
Я киваю, забираю растерзанные листки и к себе под виноградный навес удаляюсь. В комнате все же полутемно...
Заканчиваю стирку, развешиваю белье и устраиваюсь среди подушек.
Ну что ж, начнем...


ХРУСТАЛЬНЫЕ ШАРИКИ - 2

Несколько листков, самых измятых и заношенных – похоже, самых старых, – действительно, мелким шрифтом на русском. А все прочие – на иврите, причем написаны от руки и разным почерком. Сафи вырос далеко от Палестины, в Алжире, и иврита он почти не знает. Ну, разберемся... Такие крохотные буквы для моих дальнозорких глаз непосильны – достаю очки.
И вот, по мере того как я читаю, в своем воображении дополняя попорченные и исчезнувшие строки, я чувствую, как волосы начинают шевелиться у меня на голове, и даже в такой жаркий день меня окатывает морозом...
Окончив расшифровку (солнце уже заметно продвинулось к зениту, и белье, наверно, высохло, но меня никто не беспокоит), яростно сминаю листки в кулаке и смотрю перед собой невидящим взглядом...
Ничего сделать нельзя. Они знают о существовании этих записей. И рано или поздно найдут специалиста по ивриту... И до всего сами докопаются... Поздно.
Сафи, все в том же обширном халате, тихонько присаживается рядом со мной – вот черт, даже не слышала, как он подошел.
— Можно мне одеть штаны? Я думаю, высохли уже... Там ничего прочесть нельзя?..
— Сейчас сниму, одевай, конечно... Ну и ветер тут у вас в пустыне! Всё колом стоит, – ради удовольствия добавляю я по-русски. Скоро совсем язык забуду...
— Давай-давай, скоро ребята приедут... Я ничего так и не понял. Думали-думали... – улыбается он. – Не хочется никому отдавать, пока сами не разобрались!
— Сафи. Послушай меня, – я пристально смотрю ему в самые зрачки зелено-голубых глаз. – Хочешь, я дам хороший совет? Отошли этого парня назад. Спасибо ему скажи... Выкопай яму в песке и это все там похорони. Ничего не было.
— Не понимаю?! Радиоактивные материалы, да?! Запалы к атомной бомбе?!
— Гораздо хуже. Мы вляпались в скверную историю... Это – какая-то новая русская военная разработка. Сперли, видать, гадюки из Моссада;! – говорю я опять по-русски и тут же объясняю, что сказано. – А у них пытался украсть кто-то еще... Там в Негеве есть секретные военные институты, туда, наверно, и везли... Это страшная штука, Сафи. Насколько я тут разобралась, – киваю на разбросанные меж подушек записи.
И по тому, как хищно блеснули у него глаза и сжались губы, с остановившимся сердцем понимаю – поздно!
А по рычанию мотора за стеной, визгу тормозов и оживленным голосам догадываюсь окончательно: поздно, поздно, поздно!!!
Сафи наконец влезает в свои выстиранные, жесткие от воды и солнца джинсы, и мы идем в дом.
Али стоит, прислонившись к косяку двери, ведущей на улицу, а Джамаль и Эмин, оживленно галдя, кидают по постели шарики из наполовину высыпанного полотняного мешочка, расспрашивают посланца и вытряхивают уже пустую сумку. Эмин бойко хватает продолговатый предмет с кнопками и антенной и нацеливается уже кнопочку нажать...
Я бросаюсь вперед, вырываю у него из рук дистанционку и ору не своим голосом:
— НЕ СМЕТЬ!!!


ХРУСТАЛЬНЫЕ ШАРИКИ – 3

В первый и последний раз за всю мою бытность здесь «военный совет» проходит не на арабском, а на английском языке. И единственный докладчик на нем – я. Конечно, для палестинцев иврит тайны не составляет, но всегда надежней переводить прямо с оригинала. Да и русский текст сохранился лучше всего – в середине пачки был.
И вот, по мере того как я раскрываю им значение мутных стеклянных шариков, рассыпанных по постели, происходят две вещи: они опасливо отодвигаются, и в то же время у них загораются глаза. Али, стоя поодаль у двери, внимательно слушает.
— Хорошо. Будем думать, – Сафи складывает все найденные предметы обратно в сумку и обводит нас острым взглядом: – Никому ни слова!
Потому что вскоре появляются радушные хозяева, приходят из медресе (местной школы) дети, и начинается нескончаемый арабский обряд гостеприимства: полыхает очаг, вскипает громадный медный чайник, ведутся церемонные и учтивые разговоры с дымящейся чашечкой в руке, а там поспевает и скромное угощение – фалафель, кушанья из растертой фасоли...
И мне, невзирая на драматичность момента, смешливо вспоминается «Двенадцать стульев», Воронья слободка и вегетарианская столовая с безапелляционным призывом: «Мясо – вредно!»
А момент был суров потому, что нам попало в руки оружие еще не наступившего XXI века: миниатюрная вакуумная бомба.
Легко проносимая в своем безобидном, похожем на стеклянный, корпусе сквозь любые проверки груза и полицейские посты.
Невинно оставляемая в: чужом кармане, носке туфельки обувного магазина, измятой салфетке в кафе, бутылке из-под выпитого пива; под: скамейкой на стадионе, креслом в самолете, ковром в офисе, моторе любой машины...
Внутри мутноватого шарика – блестящая точка взрывателя, снаружи –  отпечатанный черной краской номер, видимо, соответствует набору цифр на дистанционном устройстве.
Расстояние от заряда до подрывника при активации, правда, небольшое. Но мощность взрыва такая, что рискнуть привести эту штучку в действие можно только из надежного укрытия. Опытная пока что, видать, разработка... И вот она в руках людей, готовых на все во имя освобождения Палестины! Ничему помешать я не в силах. Но свободно могу представить последствия... «Мешочек со смертью»... И угораздило же нас именно сегодня сюда привалить!!!
— Знаю, что ты дома не останешься, – мягко говорит Сафи, – но я хотел бы... Ты много сделала для нас! И может быть, сможешь еще больше! Зачем рисковать, я потом тебе все расскажу! – Улыбается: – Ну что, нет?! Ладно, поехали...
— А что, прямо сейчас?!
— Ты же знаешь: кто теряет время – теряет всё!!!
И, выбрав один шарик из мешочка, подбрасывает его на ладони.
— Правильно. Хорошо, что не все! Остальные оставить нужно. Вдруг – детонация, или я там что-то неправильно прочитала...
— Я тоже поеду, – вдруг говорит Али, – не надо рассчитывать, что я буду тут стеречь эти штуки! Тоже хочу посмотреть!
— Оставлять просто так тоже нельзя. Вот, пускай этот парень посторожит, – встревает Джамаль. – Дать ему немного денег...
Но тот машет рукой и от всего отказывается. Готов помогать и так...
Почему-то меня охватывает острая тревога, и одновременно – чувство радости и успокоенности. Непонятные какие-то ощущения, и я никому о них не говорю.
Али отводит парня в сарайчик во дворе и, вернувшись, улыбается: ну, его и сморило, сразу улегся спать, всю дорогу сюда ведь по солнцу бежал...
— А сумка где?!
— Под ним лежит, он ее к груди прижал, как любимую женщину! Никуда он не уйдет с ней, если бы хотел, просто сюда не пришел... Нашел бы другого покупателя на эти штуки!


ХРУСТАЛЬНЫЕ ШАРИКИ - 4

Раскаленная земля несется под колесами нашего старого «джипа», горизонт плывет и колышется в знойном мареве, вокруг – только песок и разбросанные камни, имеющие такой вид, будто лежат здесь с самого сотворения мира... Изредка мелькнут какие-то бурые колючки, пустынная змея свернет белесые кольца, потянутся по ветру бесцветные нити полыни – и снова все течет и плавится в сиянии беспощадного солнца... А вот и холмы вырастают над горизонтом – то, что нам нужно! Если за шесть-семь метров от тебя шандарахнет сотня килограммов в тротиловом эквиваленте, то без хорошего укрытия не обойтись...
— Я думаю, прятать или закапывать его не нужно, тут другой принцип действия. Просто на землю положить... А вот самим уйти под землю!!!
— Что ты говоришь, Мариа, зачем спешить туда?!
— Душу свою спасать! И тело!!! Другой мир (хотела сказать «тот свет», но не нашла нужных слов) пока подождет!
— Ты так думаешь? – светло улыбается Сафи. 
— Если что-то плохое, я сразу говорю! Нет, все кончится хорошо!
И тут происходит удивительное: я вижу такую же улыбку и на лице у Али... А  это не так часто бывает!
Побегав по холмам и как следует вспотев от жары, наконец находим и глубокую расщелину. Как раз вплотную все пятеро и помещаемся! Ну вот, ребята, побываете хоть раз у меня все вместе в объятиях... никто не придерется!!! :)))
— Что там на этой штучке?
— Четыре-семь-восемь... Давай!
— Мариа, голову между нами спрячь! Прикройте ее!!! Всё, уши зажали, набираю код!!!
Я такого звука никогда не слышала. Пробирает до костей, грудная клетка дрожит, в глазах мутится, а он все нарастает и нарастает! Нет, сама земля включается в эту неистовую дрожь и рев, он заполняет все пространство, вытягивается куда-то в длину, вверх, и уже оттуда обрушивается на нас всех градом камней и удушливой пылью... Да когда же это кончится, неужели пошла реакция и это – не совсем то, что написано в инструкции?! Может, их там перепутали?!
Уф, стихает, кажется... Неужели все вмещалось в этом крохотном шарике?!
Но подлинный масштаб явления мы смогли оценить, только когда выбрались из полузасыпанной расщелины. Над холмами висел столб пыли высотой с десятиэтажный дом, а воронка получилась метров шесть, не меньше!
— Да-а, – выразил общее мнение Сафи, – с этой штукой мы прямо джинны! Никто не сможет устоять... Прощай, Израиль!!!
— Прощай, Америка! – исподтишка добавляет Джамаль.
— А там – прощай и Россия! – дерзко ухмыляется Эмин. – Не надо было нас двадцать лет назад предавать!!!
И тут посыпались такие высказывания, что приводить их я не буду. :(
Однако солнце уже склонялось к закату, короткий осенний день подходил к концу, а надо было еще проделать обратный путь. Мы въехали в поселок почти в темноте, и прежде всего Сафи позаботился о том, чтобы проверить целость посланца и сумки.
В сарае он закричал так, что мы все мигом примчались туда.
В плече и груди парня, как иглы дикобраза, торчали цветные стержни из той самой прозрачной шариковой ручки. Не совсем для письма она оказалась, скорее для бесшумной стрельбы... :(((
Он лежал лицом вверх, а руки как будто пытались удержать вырываемую из них сумку. Ее нигде не было, хотя тут же перевернули всё.
Али, не принимая участия в поисках, стоял у двери на стреме, как обычно, и на лице у него видна была искренняя печаль...



--------------------------------------------

ЯФФО

1995 год. Начало ноября

— Мариа, Мариа… Ну, что тебя так несёт из дому?! Конечно, я понимаю, он человек хороший… К плохому бы так часто не ездила! Но подумай: может, он водит тебя за нос?! Столько времени, а он все еще на тебе не женился!
Этот текст мне периодически выдает мой хозяин на Кипре, а я только улыбаюсь в ответ. И, должно быть, он видит в этой улыбке всё, что ему нужно, потому что замолкает.
Как бы я ни была связана контрактом, отменить мою личную жизнь он не в силах. У меня в комнате, прямо на туалетном столике, среди кремов и флаконов, красуется в нарядной рамочке портрет благообразного пожилого еврея с бородкой (разумеется, чистый блеф!). Время от времени я получаю «от него» звонки по телефону и тогда разговариваю на русском языке, потому что мой жених, хотя и живет в Израиле, но – эмигрант из России, и, стало быть, с этой стороны за мной всё чисто.
Настоящие же сообщения я получаю иным путем (ибо телефон есть ПРОСЛУШКА!)
В соседнем доме, где квартиры сдаются внаем, среди прочих живет одна арабская семья. Мы в очень хороших отношениях, я иногда заглядываю к ним в гости, хотя в наш дом и сад вход им заказан.
По утрам, когда я мелькаю на плоской крыше нашего дома, а мои соседи возятся в своем дворе, они обязательно приветствуют меня, кланяясь и помахивая рукой. Если же мне надо кое-что передать, этой же рукой слегка указывают в глубь нашего сада.
Они никогда не вмешиваются в наши дела. Другой человек подходит с их стороны к невысокому каменному забору, разделяющему наши владения. Он может передать мне письмо, пакет, а иногда – как в этот раз – всего несколько слов. Месяц и число. Израиль. Пристань в городе Яффо. Стоянка машин слева от выхода. И – номер машины. Писать тут нечего – просто запомнить.
И через неделю я высаживаюсь с катера как раз в этих местах.
Но в машине – вовсе не Али, как я ожидала. Пожилой неприветливый араб сразу с места выруливает в плотный поток несущихся по автостраде легковушек, фургонов, мотоциклов… Делать мне пока нечего, и я начинаю прикидывать в уме историю того места, куда меня занесла «хромая судьба».
Яффо – один из древнейших городов на Земле, основанный еще библейскими филистимлянами. Позднее, уже в начале ХХ века, через эту гавань хлынули из Европы волны еврейских переселенцев. Расселить их в старом городе было невозможно, и прямо рядом с ним стремительно начал расти Тель-Авив (Холм Весны или Надежды), город целиком и сугубо современный. Старый Яффо стал всего лишь одним из его районов, но никак не утратил своеобразия, напротив – обрел статус креативной столицы страны. Его населили люди творческих профессий, художники и ремесленники, беспутная богема и развеселые личности без правил.
Хотя одно из них в еврейской столице не может быть утрачено никогда: всё должно приносить доход! Потому здесь заботливо устроены вдоль набережной десятки гей-кафе и секс-шопов, в любое время можно встретить трансвеститов в невероятных одеждах и вызывающе раскрашенных девиц, готовых к любым услугам.
Понятно теперь, почему мой водила так спешит покинуть это место: праведному арабу здесь находиться невмоготу! ;))
Вырвавшись же наконец к окраине Тель-Авива, куда вытеснено исконное арабское население, он постепенно смягчается, поглядывает на меня с улыбкой и двже делает попытку пригласить на чашечку кофе.
— В другой раз…
Разумеется, останавливаемся мы не возле гостиницы, а – хорошенького частного домика с садом за решеткой. Али, конечно, не торчит в нетерпении около нее, но – как будто стрела пронзает меня насквозь: он тут, за подстриженными кустами букса, на скамейке… и ждет уже давно! Такой тяжелый сгусток энергии образовался около него! ;
Но – так и не показывается, пока я звоню в дом и меня поспешно встречают выбежавшие навстречу молодые люди. Мой водила дает длинный прощальный сигнал, в которм чувствуется призыв к будущим встречам, и уносится прочь, а я иду в дом, не успев подхватить свою поклажу, которую тут же ухватывают проворные руки и несут за мной.
Никаких расслаблений! Пружина действия разворачивается без передышки, и вскоре мы с Али покидаем дом, чтобы пройтись по улочкам старого города и подробно обсудить наши дела. Легенда влюбленной парочки действует безотказно везде! ;)
А серьезные разговоры ведутся с самым легкомысленным видом и беспечным тоном, вперемежку с легким флиртом и случайными поцелуями.
— Ты слышала что-нибудь о соглашениях в Осло, это в Норвегии?
— Конечно, в прошлом году, я же читаю газеты! Вам позволили создание собственного государства, а сделал это премьер Ицхак Рабин! Палестинцы довольны, а евреи, кажется, не очень…
— Это слабо сказано. У них забрали часть земель, многие из них кипят и готовы дейстовать, а ты знаешь, недостатка в террористах среди них нет!
У меня зачесался язык отрезать «а среди вас – тем более!», но я скрыла свое мнение за учтивой улыбкой. Он продолжил:
— Я предлагаю тебе неожиданную миссию: мы должны постараться сохранить жизнь еврейского премьер-министра! Мариа, меня всегда восхищало твое самообладание… Думаю, ты не на шутку удивилась… В этот раз наши интересы совпадают. Послезавтра, 4 ноября, Рабин будет выступать на площади Царей Израиля, чтобы его сторонники выразили ему свою поддержку. Он сильно рискует… Недовольные его политикой есть и среди «Саерет Маткаль», Службы безопасности Израиля! Сами они ничего не будут предпринимать, это уж через край, но просто могут кое-кому не слишком помешать…
«Неплохо, – думаю я, – а это тебе, дорогой мой, откуда известно?! Воевать – воюете, а секретами, получается, тоже обмениваетесь…»
И сейчас же получаю подтверждение своей догадке:
— Студенты университета Яффо даже создали свою ячейку для физического устранения Ицхака Рабина. Ты знаешь, в Израиле все мужчины и женщины проходят службу в армии, так что с военной подготовкой нет проблем. Среди них есть бывшие спецназовцы.
«Хорошо налажено взаимодействие!» – думаю я. Мне тогда невдомек было, что осведомленность Али имеет своим источником вовсе не Армию обороны Израиля… ;)
— Мы установили место, где они имеют глупость собираться, – усмехается Али. – Это было нетрудно. Они даже не скрываются. Я подозреваю, что им нечего бояться!
Он с удовольствием опускается на каменную скамейку возле ограды парка Яркон и закуривает. Помедлив, я мягко кладу руку ему на плечо:
— Али, дорогой мой, но скажи мне – почему именно я?! Тут больше некому поработать с тобой?
Он резко стряхивает мою руку.
— Шумные и бестолковые! Нет организации, нет дисциплины! Никогда не знаю, что напарник сделает в следующую секунду, какая дурь ему в голову взбредет! Я должен быть уверен.
— То-есть во мне ты уверен? – с удивлением произношу я.
— Вполне.
— Ну, спасибо. Не ожидала... Ты не пожалеешь.
Он снизу вверх жестко смотрит на меня:
— Я знаю.
Ни малейшего оттенка нежности, – но она вдруг охватывает меня горячей волной.
Чтобы он не заподозрил меня в импульсивности и неуправляемости, так свойственной его соотечественникам, я делаю каменное лицо и молчу.
Не сомневаюсь – он всё понял. ;))
Мы не спеша бродим по старому городу Яффо, заходя по пути в магазинчики и кафешки, где перекусываем слоеными пирожками бурекас, чаем с корицей и воздушными сладостями. Так незаметно проходим и место, где вечером нам предстоит работать – набережную речки Яркон и длинный дом, протянувшийся вдоль нее. На другом берегу всё подготовят без нас.
Хорошо устроен Старый город! Где ты спрячешься в Новом, если у стоэтажного небоскреба всего один подъезд?! А тут – задние ходы, балкончики, башенки, лесенки, садики и лавочки… Одно нехорошо: так же непринужденно, как ты скрываешься среди них, могут скрываться и те, кто следит за тобой… и за порядком вообще! Если даже Служба безопасности не совсем довольна действиями главы государства, накануне его завтрашнего «хождения в народ» все сотрудники стоят на ушах. Филеры безусловно наводнили город, а что их почти не видно, отнесем к старанию и профессионализму. Кстати, на этот случай у нас тоже меры приняты… ;)
Влюбленная парочка останавливается неподалеку от почасовой гостиницы, видно, как парень уговаривает застенчивую девушку, заглядывает ей в глаза и нежно гладит по спинке… Кажется, уговорил! Эти опасности явно не представляют, но нужно ВСЕХ ЗАПОМНИТЬ, этих тоже – парень тощий и долговязый, девушка пониже, рыжая… Ну, идите уж себе с Богом, не мешайте наблюдению! Вам – в теплую постель, а нам тут всю ночь куковать… хорошо, если сменят и поужинать дадут!
Мы действительно входим в этот захолустный «дом терпимости», но не задерживаемся в нем ни на минуту. При молчаливом попустительстве портье проходим холл и через дверь черного хода оказываемся в саду. Другая дверь, тоже не запертая – и мы напротив нужного нам окна через речку.
Тут для нас тоже всё готово: стекла из закрытой рамы вынуты, мебель убрана от окна, в углу стоят две большие сумки. Приборы ПНВ, автоматы и винтовки, коробки с патронами, черные халаты с капюшоном – чтоб ни малейшего светлого пятна! Но это – в одной сумке. Вторая понадобится нам только завтра.
Опускаем капюшоны на лицо, прорези ложатся точно на глаза. Сверху прилаживаем ПНВ* и начинаем настройку. Уже сильно темнеет, так что ярко-зеленые силуэты не слепят глаза, как при дневном свете. Я про себя хихикаю: хорошо спрятались, ребята, вам кажется – никто вас не увидит под скамейкой, за полуоткрытой дверью подъезда, в верхнем окне дома напротив! Ну, несите службу… кто предупреждён – тот вооружён!
Мы точно знаем, как выглядят те, кто должен войти и выйти, но… не уйти дальше. Нам известны их размеры и силуэты: один плотный и коренастый, второй приволакивает ногу, у третьего петушиная панк-грива, ну и так далее…
Можно было бы, конечно, встретить их у подъезда и накрыть автоматным огнем, но в таких случаях израильская полиция срабатывает просто молниеносно: хоть днем, хоть ночью. Опыт огромный у них накоплен… Поэтому выбран не автомат, а винтовка: чуть меньше шансов на попадание, чуть больше шансов невредимо уйти.
Времени у нас будет очень мало: продуманная система наблюдения даст оповещение постам, и лететь мы будем отсюда как птички божии! Но об этом – пока не думать… всё внимание на окна нижнего этажа точно напротив нас!
А – засветились, запросто, вызвав резкую боль в глазах, накрытых сверхчувствительным ПНВ! Ну, можно его пока и отключить… Сейчас наше оружие – только выдержка, внимание и терпение!
Винтовки тоже подготовлены: обмотаны черным тряпьем до самой мушки. Али никогда не пользуется лазерным целеуказателем, и меня приучил.
Да – легкая работа! Дом напротив – на расстоянии 50 метров, магазин полон – стреляй не хочу! Зато потом трудности будут, когда придется убираться отсюда!
Окна ярко светятся, не давая нам пользоваться ПНВ. Но они настороже над глазами, чуть что…
Погасли. Второй час ночи. Уже и филеры разбрелись, только один маячит зеленоватым пятном под скамейкой – заснул, видать?! ;))
Вот он, выплывает, ярко-зеленый силуэт, коренастый, за ним – незнакомый, вроде бы… женщина?! А – не лезь в такие дела!!!
Но они, не зная того, оказывают нам помощь: видимо, в порыве патриотических чувств становятся в кружок, кладут друг другу руки на плечи и начинают притоптывать на месте. Вроде бы даже долетает мотив израильского гимна…
Тут мы и начинаем пальбу. Революционная романтика – признак слабости в нашем жестоком мире! А кто теряет время – теряет всё!!!
Они просто как на ладони, курок ходит как по маслу, отстреливая ярко-зеленые силуэты, которые мечутся вдоль здания напротив. Наша задача – не подпустить их к парапету, куда некоторые из них стремятся уйти! Там они в безопасности, но еще достигнуть нужно… А мы не дадим!
Вдруг один из них невероятным рывком издалека перелетает парапет и ныряет в воду. Ах, чтоб тебе… это и есть тот спецназовец, наверно, такие рефлексы! Наши пули вспарывают поверхность реки Яркон, но неизвестно – попали или ушел?! Нет времени дожидаться, всплывет или нет. Угостив на прощанье наблюдателя, все это время сидевшего под скамейкой, мгновенно складываем свое оружие в сумку, хватаем их обе и, не сбрасывая халатов и не снимая ПНВ, покидаем квартиру. Очень вовремя! Вдали уже слышен вой полицейских сирен… Ждите нагоняя, ребята! Прошляпили!!! ;))
Осталось только уйти. Но – не теперь. Только – утром.
Потому что сейчас поднимут на ноги не только этот квартал, но и пол-города.
Немного времени еще есть, чтобы покинуть помещение и задворками, в сопровождении проводника, залезть в одну из подземных палестинских нор и там как ни в чем не бывало завалиться спать.

Наутро мы выползаем на свет божий не рано, этак часов около двенадцати. За это время все должно поуспокоиться, и пыл остыть…
Нам предстоит покинуть жестко оцепленный квартал. Вне всяких сомнений, это оцепление не снимут до окончания речи Рабина на площади завтра. А нам на этой площади тоже предстоит быть. Как говорится, «без нас не начинайте!»
План наш построен на разрушении стереотипа.
Если стреляли по евреям, то это арабы-палестинцы, строгие мусульмане.
Фанатичные сторонники интифады, да и приверженцы Корана вообще, НИКОГДА не согласятся принять образ двух еврейских шлюх. Это невозможно и даже не обсуждается.
Тем не менее нас тут видел кое-кто из наблюдателей – тех, что остались в живых. Они нас не рассматривали, но вполне могли учесть: парочка вошла в отель, но из него не вышла. А отель весь осмотрен. Где?..
Приметы: мужчина высокий, худой; девушка пониже, тоненькая и рыжая. Не евреи, но и явно не мусульмане.
Стало быть, таких и будут искать. Ну, или высматривать, во всяком случае!
Поэтому мы добрых три часа потратили на грим и переодевание.
И вот на улицу вываливаются два персонажа, вполне обычных на улицах Яффо, с его свободой самовыражения.
Разумеется, мы появляемся максимально подальше от опасных мест. Задворки и закоулки – лабиринт только для непосвященных!
Вылезаем мы на свет дня, пошатываясь и поддерживая друг друга. Радость от возвращения в этот чудесный мир бьет через край! Мы приветствуем его, распростирая руки и желая всех в нем обнять.
И уж само собой разумеется, эти две девки – поджарая и высокая, маленькая и пухлая – ничего сном-духом не знают о происходивших вчера здесь событиях. Какой там стреляли, – в жаркой постели ничего не слышно!!!
Высокая (явный трансвестит!) – в кое-как напяленной черной кружевной кофточке и короткой юбочке из черного же лака, на ногах – ярко-зеленые колготы сеточкой, сумасшедшей высоты черные лаковые босоножки. Из-за них походка у нее становится вообще какой-то вихляющейся, непонятно, как она не упадет! Длинный хвост черных вьющихся волос торчит высокой «пальмой», губы вымазаны черной помадой, аккуратно подрисованной на месте, где вчерашнияя размазалась. Зеленые тени и вязаная зеленая сумка довершают наряд, которому нельзя отказать в известном единстве стиля.
Маленькая блондинка ковыляет за своей подружкой на высоченных фиолетовых шпильках, сумка на длинном ремне волочится за ней по пыльному тротуару. Волосы у нее торчат во все стороны неприбранной копной, короткое фиолетовое платьице застегнуто не та те пуговицы, подушечки жира распирают его со всех сторон, а макияжа нет вовсе: слизало бурное времяпрепровождение!
Это дивное явление, само собой, вызывает улыбки у израильских патрулей. Глаза у них загораются даже: если бы не служба…
А уж у девиц близость настоящих мужчин, с оружием и в военной форме, вызывает просто безумный восторг! Они, пошатываясь и излучая благожелательность, ковыляют прямо к ним, хватаются за поручни военного «джипа», похлопывают сидящих в нем по щечкам и даже делают попытку залезть в машину, устроиться на колени сидящих в ней солдат!
Сержант со смехом дает команду, незваных гостей вежливо высаживают и, слегка поддав под зад, указывают путь на набережную: туда, к своим, пора уже похмелиться!
Высокая, скривив накрашенные черным губки, обиженно машет руками; малышка, сияя, посылает всем воздушный поцелуй…
И мы неверной походкой скрываемся за углом. Что и требовалось доказать.
                ; ; ; ; ; ; ; ;

Самое трудное – это скрыть рост. Внешность может быть какой угодно, а себя не укоротишь!
Но у нас в сумке заготовлены и костюмы номер два.
Переодевшись и отмывшись у друзей (обе сумки уже доставлены сюда!), начинаем сложную и ответственную работу. Смешного в ней нет: от нее зависит не только успех дела, но и сама жизнь.
И вот на улицу, семеня, выходит сгорбленный старичок-раввин, в просторной черной одежде и полосатом платке на плечах, высокой шляпе с загнутыми полями и свисающими из-под нее длиннейшими завитыми пейсами. За ним, зевая по сторонам и поминутно догоняя дедульку, мальчик-служка несет мешочек с книгами и свиток Торы.
Опять же для мусульманина принять образ еврея-раввина – буквально потрясение основ. На том и наш расчет: святого старца не осмелится остановить НИКТО!!!
Мы неспешно шествуем по улицам Яффо и в нужный момент скрываемся в парадном высокого дома на площади Царей Израиля. Напротив уже устанавливают ограждение и решетчатую трибуну, а возле двери внутри стоит парочка израильских полисменов. Завидев уважаемого равви, они почтительно подходят к нему за благословением…
Развернув потрепанный (видно, что заслуженный!) свиток Торы, дедок принимается гнусаво читать нараспев, и вскоре начинает так мешать несению караульной службы, что полицейские едва ли не насильно сажают его в лифт.
Мы из предосторожности выходим на третьем этаже. Отсюда придется потрудиться ножками, чтобы забраться на чердак!
Там и предстоит дожидаться «своего выхода». Разумеется, дверь заперта на ключ, но нам нельзя отказать в тщательности подготовки: не только ключ легко входит в замочную скважину, но и дверь бесшумно поворачивается на своих петлях!
Но и нашим израильским хозяевам не откажешь в серьезном отношении к  работе: завтра весь дом будет еще раз тщательно осмотрен с собаками.
А пока… пожалуй, можно полюбоваться панорамой Тель-Авива и осторожно осмотреть с высоты площадь! Кстати – превосходный сектор обзора и обстрела!!!
Распрямившись, Али сбрасывает свой черный халат и снимает с шеи полную сумку оружия, невидимую, пока он шел со сгорбленной спиной.
— Не надо спрашивать, где я научился читать Тору, – смешливо говорит он, – ты же сама видела, что им понравилось!

Использовать нестыковки между спецслужбами – наша святая обязанность.
Квартиры в доме обойдут одни, но по чердакам с собаками пройдут ДРУГИЕ.
Разве так уж трудно одолжить у кого-то из друзей обычную овчарку и добыть, вместе с военной формой, красные береты армейских кинологов из подразделения «Окец»?!
В доме слышны шаги, голоса, хлопают двери… У нас бы просто выселили на фиг всех жильцов на время мероприятия, но здесь такие штучки не проходят: европейская толерантность и еврейская независимость! ;))
Мы не знаем, что делается вблизи дома на площади, но не сомневаемся –  картина выглядит так: завидев коллег с собакой, настоящие кинологи, весьма обрадованные тем, что не надо обходить скучный огромный дом, радостно сворачивают по другим объектам. А наши друзья с важностью гуляют с симпатичной собакой по всем лестничным площадкам, поднимаются и к двери нашего чердака, потом так же благополучно спускаются отсюда на лифте! Осмотр окончен, ничего подозрительного не обнаружено! Доклад по рации в присутствии полицейских, дежурящих внизу. И – привет всем!
А мы занимаем свои стрелковые места возле окон на чердаке. Стекло тут вынуть невозможно. Али достает из сумки стеклорез на шнурке, прилепляет присоску к стеклу и мигом вырезает удобный круг для себя – в одном окошке, потом для меня – на другом.
— У тебя хорошее зрение, Мариа, следи за толпой внизу, я возьму себе окна и крыши домов. Увидишь постороннего стрелка – сразу снимай его!
— У нас под контролем только половина площади…
— Вот и следи за своей половиной! За второй есть кому присмотреть, не беспокойся!
Ах да, я забыла, с кем имею дело… ;
Снизу уже доносится гул собирающейся толпы, которая понемногу просачивается сквозь ограждение после проверки документов.
Мы облачаемся в свои черные маскхалаты и приступаем к внимательному наблюдению…
Там, внизу, медленно проходит митинг. Я слышу горячую речь премьера, усиленную динамиками, восторженный рев и аплодисменты. Конечно, все одобряют, оппозиция сюда не допущена! Телекамеры шуруют в толпе и возле трибуны, ради их видеокартинки все и затеяно: убедить сомневающихся в прямом эфире!
Я спокойно взираю сверху на происходящее: отчего-то мне ясно, что все закончится хорошо. Однако центр моего внимания все больше смещается куда-то за пределы площади, меня притягивает туда… И с каждой минутой это ощущение становится все более паническим!
Вдруг меня словно подталкивает что-то изнутри, и я лихорадочно начинаю собираться. Натягиваю одежду мальчика-служки, разбираю свою винтовку…
Али, оторвав взгляд от прицела, с удивлением следит за мной:
— Ты что? Куда?
— Идем, нужно спешить!
— Зачем?!
— Сейчас будет несчастье. Скорее!
— Ты с ума сошла. Оставайся на месте!
— Беги за мной! – так бешено ору я, что он, пожав плечами, в несколько секунд собирается и идет к двери.
Я лечу вниз по лестнице как сумасшедшая, спотыкаясь на узких ступеньках. Али скачет вслед за мной в обличье раввина и почему-то молчит. Понял, молодец!
Лифт, парадное, удивленные взгляды полисменов – не тех, других, эти не знают нас… Ударяюсь всем телом во входную дверь, мгновенно вышибаю ее, вываливаюсь на улицу…
И сейчас же отчетливо, сквозь гомон толпы, слышу неподалеку три выстрела – один за другим, почти без промежутков…
Я не могу объяснить, отчего мне сразу становится ясно – все кончено, премьер убит!
И я, вместо того чтобы бежать дальше, без сил плюхаюсь тут же на ступеньки…
----------------------------------

Игаэль Амир, тот самый студент, уцелевший после разгрома ячейки, все же завершил свое дело. Единственно что – они хотели в назидание грохнуть Ицхака Рабина прямо на площади, во время выступления, открыв огонь из нескольких пистолетов, пронесенных под одеждой (тогда такие номера еще вполне проходили!). Но это не удалось: нам – плюс!
Рассудив, что у него одного шансов на успех мало, Амир решил действовать после митинга, когда бдительность охраны немного ослабеет.
И опять израильские спецслужбы дали прокол.
Они поставили лимузины премьера и эскорта на обычной стоянке неподалеку от площади Царей Израиля. С одной стороны стояли их машины, а с другой – автомобили обычных граждан.
Амир воспользовался этим. Он спокойно подошел к стоянке и хотел зайти, объясняя, что просто идет к своей машине. Охрана его не пустила, и он вступил с ней в пререкания.
Момент был выбран точно. Вскоре показался Рабин с сопровождающими его лицами – веселый, улыбающийся, окрыленный удачей… Возможно, вскоре благодаря соглашениям в Осло наконец наступит мир на земле Палестины!
Игаэль Амир вынул из подмышечной кобуры пистолет и в упор сделал три выстрела.

Поднялась такая паника, что никто не помешал нам покинуть площадь.

Как всем известно, мир в Палестине не наступил и до сих пор.


-----------------------------------------








КАСАБЛАНКА

ПЕРЕГРУЗКА

1996 год. Середина января

Я просыпаюсь очень ранним утром от скрипа талей на левом борту. Над морем – белесый рассвет, а перегрузка идет уже полным ходом. Моторный катер стоит с «Ласточкой» борт о борт, и все идет слаженно и четко: отмашка рукой здесь – отмашка рукой там – и тёмный предмет проплывает над палубой…
Сафи сидит в сторонке, обхватив руками плечи, и ни во что не вмешивается, а руководит всем Джамаль, и это редкий случай, когда он серьёзен.
А расчетов никаких нет. Подняли руку одновременно там и здесь – и слышу, в утробе катера что-то гулко рокотнуло, раз, другой… и, всё убыстряясь, заработал движок.
Наша гордая красавица заводится не так. Английские моторы почти одновременно издают басовитый шмелиный гул, ребята на левом борту отдают концы, и я знаю, что сейчас Исмаил плавно повел реостат наверх по приборной доске, потому что гул переходит в рев, сзади вспениваются два буруна, и нас резко бросает вперед. Парус – это, конечно, вещь, но…
Сафи проходит на корму мимо окошка моей каюты и, увидев, что я стою, протягивает руку и с улыбкой постукивает кончиками пальцев по стеклу.
Ну, всё. Можно поспать до Касабланки…


КАСАБЛАНКА – 1

А Сафи точно захворал. И – так некстати… Я знала, что у него бывают приступы этой непонятной болезни – то ли малярия, то ли какая-то нервная лихорадка, — когда его знобит, трясёт, и он держится только усилием воли…
А – ведь пришли в новый, очень отдалённый порт. И я разрываюсь между вниманием к другу и горячим любопытством ко всему, что вокруг…
Африка. Палит солнце, — даже зимой, даже таким ранним утром. Перепады температур что надо… Прошлой ночью, когда мы проходили Гибралтарский пролив и я попросила меня разбудить, — пришлось сбегать в каюту за курткой, еще и застегнуться… Дул легкий пассат, тянул парус, моторы бархатно работали на пониженных оборотах, и я вертела полусонной головой, стараясь обозреть с обеих сторон ворота Европы… Но видны были только яркие огни маяков и неясная россыпь огоньков во тьме. Ну, и ладно… Не экскурсию же мне заказывать… :))) Может, обратно поплывём – увижу…
Я ожидала, что океан встретит мощным ветром, тяжелыми волнами, — какое там… Ветер вовсе упал. Незадача… Моторы прибавили мощность, и я, полюбовавшись расстилавшейся во все стороны, смутно поблескивающей Атлантикой, ушла в каюту досыпать.
А тут – едва спустившись со сходней, попадаем в пестрый, яркий, приветливый мир. Но я едва обращаю на него внимание. Сафи плетётся, как тень, ничего вокруг не замечая. Джамаль, напрягаясь, тащит обе сумки, я же гордо везу свою, купленную недавно в Италии. Теперь-то этих сумок на колесиках полным-полно, а тогда они только появились, и моя, ярко блестящая серебряными молниями и окантовками, привлекает всеобщее внимание. Совершенно нежелательное… Потому что толпой налетают дети-попрошайки и торговцы. Али из-за моей спины рявкает на них по-арабски…
; Не давай им ничего, Мариа, ; тихо говорит Сафи, не поворачивая головы, ; иначе сбежится весь порт, и мы не попадём в город.
И что-то такое есть в его голосе, что я, приготовившись вспыхнуть и бунтовать, сразу же затихаю.
Таможню проходим очень быстро, ; помогает вложенная в каждый паспорт зеленая бумажка. Тут все решают деньги, и стесняться с ними не надо, это я уже поняла…
В гостинице Сафи, прямо как был, в курточке и джинсах, сбросив только обувь, ложится в постель и укрывается одеялом до самого подбородка. Его знобит, и бледен чуть ли не до прозрачности.
; Не трогайте меня. Идите все… Мариа, пойди посмотри город. К обеду приходи…
Ладно. Может, так и лучше, ; отогреется, придёт в себя…
Али, как обычно, идет сопровождать меня. Бешеви и Джамаль уходят куда-то в противоположную сторону.
Поесть бы для начала нужно… Я знаю, что единственный способ вызвать улыбку на лице у Али – это сказать ему:
; Ну что, Охотник, есть хочу, добудь мне хороший завтрак!
Тут он широко улыбается, и глаза засвечиваются изнутри. Стреляет он без промаха – снайпер, и любит, чтоб кто-то это оценил. А как он стреляет, я видела… И он это помнит тоже.
Касабланка – тот еще притон, похуже Танжера. Там еще как-то чувствуется близость Европы, Испании, мелькают привычные белые лица… А тут – вонь, нищета, нестерпимая настойчивость местных торговцев и хастлеров, гостиничных агентов, шипение со всех сторон: «Хашиш, хашиш! – Хайд, хайд! - это к девкам, значит, а на любителя – и к мальчикам. — Хотел, хотел!..» Хорошо, что мрачная рожа Али их отпугивает, а то не знаю, что бы я стала делать… Похитили бы на фиг! :)))
Но посмотреть есть что, правда. Высокая мечеть Хасана, знаменитая на весь арабский мир, просто плывет над городом, видна с каждой его точки. И вдоль набережной здания красивые… Мы перекусываем и углубляемся в узкие улочки с трехэтажными домами, причем ширина такова, что можно спокойно передавать что-либо из окна с одной стороны на другую… Мостовая из круглых булыжников, вымощенная еще, небось, каким-нибудь халифом из рода Гарун-аль-Рашида… Тут поспокойнее, торговцы не досаждают, их много именно в районе порта.
Возвращаемся к обеду в гостиницу – Сафи в номере не оказывается. Вот те  раз… Странно. Неужто лихорадка отпустила?..
Ну, впрочем, он не в первый раз меняет свои планы. И – ладно… До вечера можно столько еще посмотреть!


КАСАБЛАНКА – 2

Внизу, у входа в гостиницу, нас перехватывает Джамаль. Он один, Бешеви куда-то делся.
; Шторм на море! Через час отплываем!
; Да ты что!!!
; Откуда знаешь? – подозрительно роняет Али.
Джамаль пристально смотрит на меня и неожиданно произносит по-русски:
; Говорят все радиостанции Советского Союза!
; Да он сгорел давно, твой Союз! – смеюсь я. – Опять шуточки твои?!
И, видя непонимание в его глазах, перехожу на английский:
; Айман где? Куда нам идти?
; Сейчас не надо. К вечеру… В шесть часов я вас тут встречу. А пока – отбой! – и  последнее слово опять по-русски. Точно, учился у нас! Или…
Ну, от сердца у меня отлегло. Нажрался таблеток каких-то, — наверное, ребята за ними и ходили…
Бродим опять по улочкам всяким, я снимаю… Вечереет… Окна в домишках плотно занавешены, но в освещенные залы ресторанов и кафе заглянуть можно.
И тут вдруг… Я замираю, не веря глазам своим… В глубине зала, за подсвеченным столиком, между стоящих на полу растений, я вижу Сафи с какой-то расфуфыренной и не в меру декольтированной мулаткой! Причем разговор у них идет вполне свободный, он ей что-то оживленно рассказывает, она смеется, показывая сверкающие белые зубки…
Меня как обожгло. Мгновенно отвожу глаза, чтоб Али ничего не заподозрил…
Так вот что за болезнь! Ладно, сейчас получишь у меня.  Ударом – на удар!!!
И нежно, мягко беру Али под руку:
; Я думаю, нам уже пора идти в гостиницу…
Он локтем крепко прижимает мою руку к себе. Дождался наконец…
Я вам устрою… Я вам всем устрою настоящий праздник… Цыганочка с выходом!!!..
Иду – и буквально излучаю разряд, как высоковольтная линия…
Не рассчитывала времени, но мы приходим точно вовремя. Джамаль, размахивая руками, что-то такое рассказывает Бешеви, что тот ухмыляется и отводит глаза.
; Мариа, ты точна, как будто закончила высшую мусульманскую школу для жён!
; Дайте мне в мужья автомат, больше мне ничего не надо, ; отшучиваюсь я.
Мне и невдомёк, что этой шутке так скоро суждено будет воплотиться…
; Айман просил тебя помочь… Сможешь?
; Конечно! Как всегда! Мы же для этого и приехали – помогать друг другу!
Мой тон ему что-то не нравится, он вглядывается в меня…
; Пойдём, Али, ; говорю я как ни в чем не бывало и прижимаю к себе его руку еще крепче. И уже чувствую, как между нами побежали какие-то тонкие, будоражащие течения…
Получите у меня все… Я вам устрою тут праздник жизни на корабле… Бояться мне нечего. В случае чего – деньги есть, возьму билет на самолет… Ты свободен выбирать – я тоже свободна!!!
Входим в тот самый ресторан. Я знаю, что ему нужно. Пощады не будет!
Те же растения, тот же подсвеченный прозрачный столик в глубине зала… Но за ним уже – не только Сафи с давешней мулаткой (опять невыносимый ожог в середине груди), но и еще каких-то два пожилых мужика.
Я подхожу (шаги Али остановились за мной), стою неподвижно, без улыбки…
Они – за столиком – сразу понимают: что-то не так, не должно быть…
Я смотрю на них несколько секунд (жжёт в груди, как будто погружается раскаленный нож). Говорю тихо, но четко:
; Сегодня – без меня!
Резко поворачиваюсь и ухожу. С удовольствием опять слышу за собой шаги Али… Видя моё лицо, Джамаль поспешно убирается с дороги. Я ухожу. Уже за дверью хватаю Али за руку:
; Не пойдём сейчас в гостиницу. К морю хочу…
; Далеко идти. Пойдем, посидим в кафе!
Всё слишком на виду. Он не хочет терять друзей – но не хочет терять и меня. Да и удаляться от своих не слишком желательно в этом городе… Поэтому он переходит улицу наискось и загружается вместе со мной в забегаловку, возле большого окна – чтоб на всякий случай все было видно. Ни о чем не спрашивает – пока. Не ожидала от него подобной тонкости…


КАСАБЛАНКА – 3

Нам подают какой-то местный кус-кус и два больших стакана холодной воды. Всё это так и остается на столе… Я почти не отрываю взгляда от улицы. Вижу, как Джамаль порыскал туда-сюда вдоль тротуара и вернулся обратно в ресторан. Ладно, посидим пока… Иногда выигрывает именно бездействие.
Не в моем характере – долго оставаться на одном месте и ничего не делать, но тут что-то удерживает меня. Али, тоже не притронувшийся к еде, выпивает уже четвертую чашечку кофе, величиной с наперсток, запивая каждый глоток, как здесь принято, холодной водой из стакана. Мы ждем, сами не зная чего, но почему-то в полной уверенности, что ждать нужно.
Неведомо откуда и почему появляется Бешеви и занимает позицию у дверей ресторана, оглядываясь во все стороны.
Увидев его, Али мягко говорит мне:
; Ты устала, Мариа… Не ходи никуда. Я скоро вернусь. Хорошо?
Я вижу, как он подходит к Бешеви, что-то говорит ему, тот согласно кивает, после чего оба почему-то исчезают.
Ничего не понимаю. Но жду, что из всего этого получится.
Редкий случай, когда не могу размышлять. А только вижу перед собой эту смуглую девку и Сафи рядом с ней, — как же они молоды, как хороши, как подходят друг другу…
Полный стакан передо мной, но я не пью. Никакая вода не утолит этот огонь…
И тут я вижу их. Эту самую девку и… нет, вовсе не Сафи, а одного из тех мужиков, с которыми он сидел. Они премило выходят под ручку, шофер тут же подгоняет матово блестящий широкозадый «Кадиллак», они садятся в него и проезжают мимо меня, так что я даже вижу их лица.
Это что же…
Я чувствую себя так, как будто этот стакан с размаха выплеснули мне прямо в лицо. И наконец включившиеся мысли начинают обратный отсчет…
А дверь ресторана раскрывается, пропуская наконец Сафи с тем мужиком, вторым… И они несколько минут о чем-то весьма увлеченно разговаривают, прохаживаясь вдоль по тротуару.
Ладно. Может, и не так уж я его подвела, — чуваки вполне веселые вышли… Сейчас все наладится. Я вижу, что и ребята наконец возвращаются. Вот сейчас все вместе и пойдем… а там уж я как-нибудь заглажу, объясню…
Ситуация меняется мгновенно. Из двух ничем не примечательных машин, стоящих по обеим сторонам ресторана, выскакивают несколько вооруженных людей. О боже, куда это они…
А никуда больше, как к этой прогуливающейся парочке. Несколько ударов, заломленные за спину руки – и вот их уже порознь ведут к разным машинам…
Я бросаю на столик десять долларов (такие уж тут смешные цены) и вылетаю из кафешки. Ребята в обалдении созерцают происходящее…
; За ними, быстро! – говорю я и тут же выпускаю их из виду: свое дело они знают. Меня больше заботит, где же Джамаль… Зная законы облавы, я предполагаю, что задний выход тоже перекрыт. Куда же он денется…
С обеих сторон ресторана – темные улочки, ничем не примечательные домишки, и вот обострившееся чутье ведет меня к правому из них, с открытой подворотней. Так и есть, он вырвался, похоже… Потому что оттуда слышен тяжелый топот нескольких ног. Джамаль вылетает из подворотни прямо на меня. Тренировки ему точно не хватит, чтоб убежать…
Я толкаю его к стене и обнимаю, изображая целующуюся парочку. Лучший вариант… Никто никогда…
И тут я чувствую, что – нет, никакого изображения не будет, он целует по-настоящему, и мы на несколько минут забываем обо всем…
Какие-то шаги, крики, — нам нет до этого никакого дела, ПОЛЕ окружает нас, и – подите вы все…
Даже не знаю, сколько времени прошло. Давно сдерживаемые чувства вырвались из-под контроля… А у них – свое время, свое пространство…
Но тут что-то встряхивает меня. Я нетерпеливо выкручиваюсь из его объятий и бросаю ему прямо в лицо:
; Уводи «Ласточку» из порта. Мы свяжемся с вами по радио.
Несколько секунд он смотрит на меня, и в его глазах – я вижу – сменяются неутолённая жажда, ненависть, сожаление… и они наконец проясняются, даже искорка юмора проглядывает:
; Ты была бы мне хорошей женой, Мариа!
; И в приданое – ящик с патронами! – смеюсь я. – Я не гожусь для семейной жизни, Джами…
; Я знаю, — грустно говорит он. – Наши желания… ОН для тебя – как раз то, что нужно.
И он поворачивается и уходит в толпу, сбежавшуюся к месту происшествия.


КАСАБЛАНКА – 4


Али является в гостиницу где-то к одиннадцати ночи. И – один.
; Это – полицейская операция. Не «гангста»… Бешеви остался там. Утром пойдем. Сейчас ничего нельзя было сделать.
; А в чем дело? Что-нибудь узнали?
Мне не до сна. Сознание ясное, как стекло.
; Они тоже спать хотят. Я деньги дал… Сказали – завтра… Ложись спать, Мариа. Несколько часов есть…
Я внимательно смотрю на него и роняю:
; Побудь со мной…
Али замирает. И тут я чувствую, как нас обоих охватывает ПОЛЕ. И – все можно, все просто…
Я поднимаюсь ему навстречу:
; Только одна ночь… Несколько часов… Никто не узнает!..


КАСАБЛАНКА – 5

О нет, это вам не утонченная нежность Сафи! В скромном парне с тихим голосом будто вращается стодвадцатисильный мотор от «Мерседеса». Нас швыряет по постели, разбрасывает в стороны и вновь собирает вместе… Он и не думает уставать, сменяя нежность мощной работой машины… Но и у меня школа что надо, не тебе, мальчик, меня загонять, я и тут к делу отношусь изобретательно и творчески, забрасывая его к таким высотам блаженства, что он просто отплывает, покидая этот берег…
И, когда после ЧЕТВЕРТОГО раза я, едва раскрыв глаза, выдыхаю ему прямо в лицо:
; ЕЩЕ! – он смеется и говорит:
; Я этого не забуду…
; Ну, можно не сейчас, — спохватываюсь я, — можно немного позже…
; Позже только утро, Мариа…

-------------------------------------------

Город еще спит, когда мы топаем по улицам чуть ли не в  другой его конец.
Можно было бы взять машину, но… пройтись лучше. Немного прийти в себя от впечатлений, остыть, собраться с мыслями, еще раз все продумать…
Бешеви сидит прямо на земле напротив полицейского участка, небольшого дома с арабской табличкой, зарешеченными воротами и флагом, лениво свисающим со стены. Во работнички… Даже поста при входе нет! Думаю, договориться будет несложно…
Али останавливается прямо над ним и вопрошает:
; Не спал?!
; Нет, — хрипло отвечает Бешеви и поднимается. – Все время – здесь… Я отойду?..
; Отдыхай два часа. Мы будем здесь.
При мне они никогда по-арабски не разговаривают, это – верх невежливости: говорить на языке, которого собеседник не знает, — поэтому я понимаю каждое слово.
Я – в своём парадном прикиде: итальянском желто-розовом брючном костюме, пелерине-накидке, с дорогой сумкой в руках, в шляпе с широкими свисающими полями… Чиста и невинна, как цветок полевой… :)))
Али облокачивается на стену и смотрит куда-то в сторону. Чувствую, что не может собраться с мыслями… Ну, и ладно. Действовать буду я…
К восьми являются одновременно полицейское начальство и Бешеви. Одни подъезжают на стареньком «Рено», второй – само собой, пешком.
; Покушал? – улыбаюсь я. – Теперь так. На тебя вся надежда. Найди хорошую машину. Вон там поставишь…
И я иду к дверям, не заботясь, последует за мной Али или нет.
Шаги за спиной – как всегда…


КАСАБЛАНКА – 6

Переговоры в самом деле недолги. Похоже, облава была незапланированной, случайной, и Сафи так же случайно под нее попал. Их интересовал гораздо больше его спутник, кто он сам, никто тут не знал…
И вот тут впервые в дело идет мой французский, поскольку на нём в Марокко бегло говорят все.
Я – в своей роли истеричной туристки:
; Прошу вас, разрешите свидание с мужем! В этой комнате… несколько минут… в вашем присутствии… Я хочу увидеть, что с ним! Прошу… умоляю… я всю ночь не спала… это недоразумение!
И сую ему на стол свой убойный кипрский паспорт. А Али небрежно прикладывает к нему увесистую пачку денег в мятой газете…
Там это – не только норма, но даже и обязательно. Иначе никто и разговаривать не будет…
Начальничек сидит за столом, взятым из какого-то мебельного архива, но с набором вполне современных (по тем временам) телефонных аппаратов. С двух сторон от стола – загородки, в одной листает газету его помощник, такая же ленивая и продажная скотина, а вторая пуста. И за ней – дверь…
Приняв пачку и сунув в ящик стола, он для проформы вопрошает:
; Цель прибытия?
; Медовый месяц!!! – мгновенно выпаливаю я. И внутренне улыбаюсь… :)
А он не может удержать покровительственной улыбки на самом деле.
; Где вы остановились?
; В «Шератоне»! Номера люкс… Свадьба, сами понимаете…
; Ваш муж задержан вместе с…
; Ваша честь, у них не может быть ничего общего! Они просто оказались за одним столиком! Я пошла по магазинам с секьюрити, а он отправился обедать… И познакомился там…
; Но вы ручаетесь…
; Конечно! Безусловно! Ах, если бы вы знали, как мне тяжело…
; Мадам, я даю вам минуту свидания…
; Конечно, конечно! В вашем присутствии…
Дайте мне только его сюда, дайте! И вы посмотрите, что из этого выйдет…
А точнее – мы-то и выйдем отсюда. А ты, дурень, тут и останешься… И долго будешь недоумевать по поводу… :)
Начальник поднимает одну из трубок и говорит несколько слов по-арабски. И через пару минут еще один полисмен в черной форме, открыв дверь, приводит во вторую загородку Сафи и остается у него за спиной.
Он в наручниках. Плохо…
Чувствую, что никаких шагов и сцен делать не надо. Начальничек желает играть роль бога. Ну, вот мы ему и подыграем… :)
Он тоже имеет арабское воспитание и не смеет в моем присутствии говорить на языке, которого я не знаю.
; Ваша жена имеет утверждение, что вы ни в чем не имеете вины. Это правда, что вы не знаете Файяда Аль-Субизи, этого прохвоста?
Сафи улыбается и вполне владеет собой. Он отвечает непринужденно:
; Вы не имеете представления, сколько людей усаживается со мной за столик ресторана во всех странах мира.
; Но я не могу просто так…
; Зачем же… Мы готовы дать залог. Какой угодно…
; Но это не я решаю…
; Можно сейчас позвонить тому, кто все решит?
Начальник пробует тоже пошутить:
; Аллах не имеет пока со мной телефонной связи…
Все мы дружно смеемся. И дело, похоже, на мази. Еще немного усилий… Мы даже слегка расслабляемся. Али расстегивает молнию на куртке. Жарко…
Тут мы слышим шум подъехавшей машины, и через полминуты в двери возникают…
Нет уж, это не податливый и легко внушаемый полицейский начальник, с которым мы уже почти договорились. Крутой мужик с золотыми погонами и плетением над козырьком кепи, а за ним – два здоровых автоматчика, но оружие у них висит на плече, дулом вниз…
Али мгновенно выхватывает из-под куртки «Узи» (причем Сафи успевает рухнуть на пол) и дает длинную очередь навскидку, не целясь.
 Выждав немного, он меняет магазин и, подойдя к каждому, добивает точным выстрелом в голову.
Ну, вот. Мамаево побоище… А что делать! Иного выхода не было.
; Где «Ласточка»? – коротко спрашивает Сафи.
; В море.
; Возьми у него ключ, открой, — кивает на лежащего позади него.
Али шарит по карманам, стараясь не запачкаться, быстро находит ключ и поворачивает в замке наручников.
Не говоря больше ни слова, Сафи переступает через трупы и идет к выходу, а мы – за ним.
В коридоре навстречу нам бежит еще один полисмен с автоматом наизготовку, — видно, оставался в машине…
Сафи мгновенно прижимается к стене.
Али из-за моей спины стреляет только один раз…
Перед участком стоит «Рено» и темно-серая машина военной прокуратуры, а метрах в двадцати на улице – здоровенный белый «Мерседес», из тех, что ходят между городами, и Бешеви наготове уже держит открытую переднюю дверь. Сафи пожимает ему руку и очень быстро говорит что-то по-арабски, нарушая все приличия… Потом открывает заднюю дверцу и садится вместе со мной.  А ребята уходят в другую сторону по малолюдной, в этот ранний час, улице.
Ну, и правильно. Незачем – вместе…
; Куда мы теперь?
; В Сеуту. Это возле самого Пролива…
; Зачем?! Достаточно – в Танжер!
; В Сеуте почти нет закона. И там у меня друзья, — слегка улыбается он, берёт мою руку и крепко стискивает. И сразу все, что было, исчезает позади в клубах пыли, поднятых нашей машиной…
Мы еще раз заходили туда, через два года. Но уже – без всяких эксцессов. И я «ворота Европы» таки посмотрела… :)
То ли от пережитого потрясения, то ли от моего энергетического удара, но болезнь Сафи прошла навсегда. По крайней мере, последующие три года больше себя не проявляла…
С покаянным чувством вспоминаю Касабланку.
Летящий над городом силуэт мечети Хасана… красавица мулатка в низко вырезанном золотистом платье… стремительный силуэт Али с тяжелым пистолетом-автоматом в руках… душный запах крови и пороха… зеленовато-голубые, как морская вода, глаза Сафи из-под вечно сползающих на лоб черных волос…


ВЕРБЛЮЖЬЯ КОЛЮЧКА


1996 год. Ливия. Пустыня Сахара.

Ну да, вот такое чудо пустыни, ощетинившееся во все стороны острыми иглами по пять сантиметров длиной! И растет где попало – там, где и мысли об этом не может быть: на солончаках, безводных песках и барханах… Но все дело здесь в том, что она не обращает внимания на поверхность: берет воду из глубины, иногда и по 45 метров! А там, даже в любой пустыне, проходит водоносный слой. И, стало быть, ощетиненная колючка никогда не сдается и не теряет своих корней.
Занесенная песками, она упрямо пробивается к свету и зеленеет как ни в чем не бывало.
Спасти от жажды и накормить она никого не может. Но остается при этом символом НАДЕЖДЫ.
Так думала я, сидя в тени под барханом, где наш маленький отряд пережидал день. Спешить нам было некуда, – важно выбраться ВООБЩЕ.
Образ раскаленной сковородки, на которой поджаривают грешников в аду, безусловно пришел в голову человеку, вдоволь погулявшему по пустыне в дневной зной. А так как корней верблюжьей колючки, берущей воду с любой глубины, у нас нет, остается только облизывать пересохшие губы и погружаться в мечты о местах, наделенных большим количеством ВОДЫ. Аквапарках, например! ;))
Но еще важнее, чем спастись от зноя, – сохранить в порядке оружие. Потому что никто не тешит себя иллюзиями: оно понадобится, когда нас НАЙДУТ!
Сафи как будто страдает от жары меньше всех: в то время как остальные дрыхнут, накрывшись чем попало и заботливо обернув автоматы и винтовки кусками тряпья, он заботится обо всех: то и дело пересекает нашу стоянку вдоль и поперек! Присматривается к движению кромки тени, вовремя расталкивая и уводя от нестерпимого зноя задремавших; время от времени взбирается на гребень бархана, чтобы обозреть пустынный пейзаж; и наконец, обессилев, с неизменным изяществом опускается неподалеку от меня на песок.
Одежда бедуинов – изобретение гениальное. Все эти полотнища материи, свободно намотанные на тело, изобилуют воздушными прослойками, как слоеный пирог, и спасают от жары, как ничто другое. А их светлые тона дают отдохновение глазам.
Мы эти одежки не спросясь отдолжили, прямо – тюками, вместе с грузовой машиной! :))) И, разобравшись, что там у нас в кузове, подивились предусмотрительности Аллаха. В нашем армейском камуфляжном прикиде делать в пустыне нечего! Он хорош только в местах, имеющих хоть какие-то признаки цивилизации: окопы, командные пункты, казармы и вообще какое-то укрытие над головой. А в песках – пожалуйте, примите тысячелетний опыт! Без него не выжить, а конец в таких условиях может наступить очень быстро!
Причем мумий после этого тоже не найдут! Пустыня является таковой только днем! Едва спадет жара – песок оживает: все, что спало до поры до времени, является на поверхность! Выползают песчаные удавчики, рогатые гадюки и белесые пустынные кобры; просыпаются шакалы, лисицы, гиены…
И все это, прошу прощения, ЖРЕТ!
Причем – так, что никто и следов не найдет! А если еще явятся на пир зоркие грифы, обозревающие с высоты сотни  километров пустыни…
Кстати – вот один из них прошел по краю горизонта. Немного погодя доносится рокот мотора…
В этот раз – не дошел до нас.
В маскировке мы тоже применили тысячелетний опыт жителей пустыни. Цепочки следов – желанная цель для тех, кто читает сейчас книгу песков, идя вслед за нами. Но если свободно привязать к щиколоткам сзади куски пенопласта, то эти цепочки практически не заметны с высоты. Так пустынная лиса тащит за собой свой знаменитый хвост! :)))
Сафи, устало подняв голову, провожает взглядом пролетевший вертолет. Мы все не в лучшем виде, и он, всегда такой щеголеватый и опрятный, – тоже: грязная чалма размоталась и сползла на лоб, засохшие струйки пота оставили следы в глазницах и на щеках… Смыть их нечем. Вода у нас есть, но она – на вес золота!
Потом он сверкает своими ярко-голубыми глазами на меня и выдает:
— Не желаешь рассказать мне сказку, Шахразада?! Мне очень нравится одна – про водяной дворец! Расскажи!
И, передвинувшись по пескам на заду, ложится головой ко мне на колени.
Но я знаю лучшую сказку, которая ему нужна… Поцелуй жарких губ, пусть и пересохших, вливает в жилы огонь, которому позавидует полуденное солнце!
Пока остальные спят…


А теперь на два месяца назад – вернемся…

В один из дней середины апреля я, как обычно, утром присутствую на плоской крыше своего дома на Кипре. И между всяких домашних дел бросаю взгляд во двор своих соседей: нет ли какой-то весточки для меня?!
Есть! И не только сообщение – но и лично Сафи, в полосатой рубашке, сидя за садовым столиком спиной ко мне, азартно гоняет нарды со своим другом, чернобородым Ахмедом, и не оборачивается даже в мою сторону.
У нас на крыше растут деревца и цветы, так что мне удобно выцарапать из почвы мелкий камешек и резким движением запустить его прямо в центр полосатой рубашки. Мог бы и лицом ко мне ожидать, между прочим!
А так как я всегда попадаю, куда целюсь, то он слегка подпрыгивает на месте, но игры при этом не прекращает…

Однако через полчаса мы встречаемся на скамейке в глубине нашего обширного сада. И разговор скоро становится вполне серьезным:
— В лагерь Хильвэ ты попросилась сама – со мной, понимаю! Потом Яффо и Касабланка – тебе зачет, отлично показала себя! Пора двигаться дальше. У нас хорошие связи и Ливией, помогают много. Полковник Каддафи поставил своей целью удалить европейцев и американцев из Магриба*, в перспективе – создать Соединенные Штаты Африки… Но это большая политика, – улыбается он. – Нам хватит маленького места в одном из его лагерей подготовки! Пойдешь? Там – серьезные инструкторы, кстати – много русских… Никаких лишних вопросов тебе не будет, не беспокойся. А потом тебе откроются более широкие возможности, я во многом смогу опереться на тебя… Согласна?
— Еще бы! А Кипр придется оставить?!
— Ни в коем случае! Это – удачное место. Наш метод – нанесение точечных ударов, мгновенный отход. И потом надо, чтоб никто не смог найти. Вот как раз здесь тебя точно никто не найдет! У тебя отличные способности, Мариа. Придет время – будешь командиром! – со смехом добавляет он.
— Ислам не допустит! – ответно смеюсь я.
— Если помнишь – жена пророка Мухаммеда, Айша, командовала битвой за  Басру, уже после его кончины! – как всегда, вывертывается Сафи. – А его первая супруга Хадиджа была ему верным другом и помощником до самой своей смерти! Она ушла вместе с ним в пустыню, когда курайшиты** изгнали их из Мекки в пустыню – помнишь историю?! Они погибали там в шатрах без еды и воды, но не предали свою веру. Можешь смело напоминать об этом тем, кто будет возражать против тебя!
— Я уже возражаю. Против слишком долгих разговоров! – и я сближаюсь с ним лицом к лицу…

Через месяц, в условленный день, я в 8 часов вечера сажусь в моем Лимассоле на катер, и уже в 6 утра он входит в обширный, закрытый, с несколькими причалами  ливийский порт Бенгази.
Надо сказать, что в те времена Ливия была самым цветущим государством Северной Африки и буквально лопалась от богатства. Достаточно сказать, что бензин тогда был вообще БЕСПЛАТНЫМ!!!
Я не знаю, зачем им нужна была революция 2011 года и разорение страны. Может быть, именно уже взбесились от жира: все у нас есть, только войны нет, так нам ее подавай!
Но скорее, тут имеет место иностранное вмешательство и американские деньги, за которые они перекраивают карту мира в свою пользу.
Во всяком случае, я выхожу на причал города Бенгази, обдуваемая теплым влажным ветром, так как в этом городе – самый приятный климат на всем ливийском побережье.
На мне пышная короткая белая юбочка и черная атласная кофточка без рукавов, с глубоким вырезом, на ногах – серебряные босоножки, и большая удобная сумка тоже серебряная. С собой еще одна – дорожная.
В это время прибывают довольно много кораблей и катеров, ночной маршрут по Средиземке – самый популярный! Поэтому к небольшому зданию КПП на причале, замыкающему выход в город, выстраивается приличная очередь. Хорошо, что до наступления жары еще далеко!
Все идет своим чередом: офицер в стеклянной будке проверяет паспорта, таможенник роется в чемоданах… И вдруг – что такое?! Впереди поднимается шум и скандал, кого-то отводят в сторону… Я оборачиваюсь к соседям по очереди – это как понимать?!
— Израильская виза, – охотно объясняет по-английски толстый лысый араб, заодно бросая на меня завлекательные взгляды. – Израиль – враг Каддафи! Если ты побывал в Израиле, ты тоже враг! Не пустят на берег! И спиртное тоже нельзя, отберут: сухой закон!
В очереди слышны смешки.
Я внутренне бледнею: у меня в паспорте дочери моего хозяина, Марии Панайотидес, не одна, а целых три израильские визы! В сумке же, замотанная шмотками, лежит бутылка коньяку: вдруг понадобится сделать подарок, без этого нельзя! Что же делать… Может, показать свой настоящий паспорт на имя Марии Звонцовой?! Но так неохота светиться…
Решаю рискнуть и подаю все же свой кипрский паспорт с переклеенной фотографией (тогда такие номера еще вполне проходили!). Замученный проверками офицер вперяет взгляд на первую страницу темно-зеленой книжечки, устало протягивает руку и вроде бы нажимает сбоку стола на кнопку… ну все, Мариа, сейчас пролистает странички и наткнется на запрещенные визы… не видать тебе ни Сафи, ни лагеря, как своих ушей!
Какая-то женщина в легком деловом костюме, стуча каблучками, входит мимо будочки на причал.
— Мария? – произносит она на чистейшем русском. – Салам алейкум! Приветствую вас на ливийской земле! Меня зовут Юлия. Я буду сопровождать вас. Пройдите.
И я с весьма гордым видом, минуя таможню и пасс-контроль, выхожу на набережную Бенгази. Получается, я тут гость почетный! Бутылка коньяку мирно едет у меня в дорожной сумке, а израильские визы никто даже не увидел…
Мы заходим в небольшую комнатку, в том же помещении КПП возле причала. Есть окна, я вижу, как швартуются к пирсу новые корабли, и очередь на паспортный контроль все увеличивается. Вот еще кого-то с шумом и бранью выводят из нее – к компании бедолаг, сидящих с потерянным видом на краю причала: так и не пропустили!!!
Раз за разом звучит негромкий сигнал вызова, и Юлия приводит еще трех молодых женщин. Они все разные: помоложе, постарше, светлые, темные… Но в выражении лиц у них есть нечто общее, что я для себя определяю как РЕШИТЕЛЬНОСТЬ.
У каждой – свой путь, который привел ее в экстремистское крыло Организации освобождения Палестины. Но мы об этом никогда не говорим.
Позже я узнала, что в Ливии приезжие, начиная с четырех человек, могут передвигаться по стране только в сопровождении сотрудника безопасности – каковым, без сомнения, и была наша милая Юлия. ;)
— Автобус отходит от здания морского вокзала, пойдем скорее, – говорит она. – Я вас очень хорошо понимаю: хотелось бы выйти, посмотреть город! Но вы сможете это сделать на обратном пути. Возьмите мой номер телефона! Я вообще-то сотрудник экскурсбюро, – улыбается она, – мой муж тоже русский, работаем здесь! Так что в свободное время – милости просим, всегда пожалуйста! А сейчас бегом!!!
Потому что никакой спецтранспорт для нас не предусмотрен: обычный рейсовый автобус, забитый до краев!
— Я с вами не поеду, – дает последние наставления Юлия, – тут ничего сложного: едете до самого конца, поселок Неджмет, остановка – кафе «Захир»! Там тоже искать не надо – прямо напротив ворота базы! Пробудете там три недели, потом тем же автобусом и уедете!
И вдруг у меня перед глазами возникает картинка: автобус – сначала черный, потом – отодвигается, серый, бесплотный, несуществующий… Это что же – не уедем?!..

Стекла в автобусе тонированы, но все равно слепящий свет режет глаза. Мы летим по отличному шоссе, водитель объявляет остановки: город Адждабия, Джалу, Нафура! Мы выходим, перекусываем и проведываем удобства: к сожалению, они здесь находятся в самом первобытном состоянии! ;
Пальмы сменяются полупустынными кустарниками, и они все реже, пастухи гонят стада овец… Слежавшийся песок, усыпанный мелкими камешками, подступает к самому дорожному полотну! Никаких песчаных дюн и близко не видно. Полоса желтой земли – полоса серого неба, выгоревшего от жары…
Без кондиционера в Ливии жизнь невозможна, и он в автобусе работает вовсю: иначе до конечного пункта доедет разве что ЖЕЛЕ! ; Прохладный ветерок струится по салону, извилистая арабская мелодия тихо плывет над головами, занавески задернуты, и люди погрузились в сон…
Но только не я!  Пропустить въезд в Великую Сахару?!
Вечно меня терзающая, ненасытная жажда нового! :)))
И я была вознаграждена за свою терпеливость. Совсем близко от окна поднялся песчаный столб, завился винтом, потянулся к серому небу… Вот это да – смерч! Не предвестник ли песчаной бури?!
Но силенок у этого порождения разницы температур немного, и он вскоре рассыпается волной песка, которую ветер бросает в окна автобуса…
Оказалось – это тут не редкое явление, воронки кружатся то поближе, то – в отдалении… Меня сморило тоже, погрузилась в сон и дюн Сахары так и не увидела…

Вечереет, солнце садится, окрашивая песок пустыни в розовый цвет, а нашего пункта конечного назначения так и не видать! Вот занесло, так занесло! Если все это так далеко от цивилизации, то как же потом в самоволку сходить?!
А, нет, слава Богу (или тут лучше – Аллаху?!), замелькали по сторонам обочины выбеленные домики, и наш водила лихо развернул свою машину на маленькой площади:
 — Неджмет!*
Мы все выходим, и первое, что бросается мне в глаза – большое, на два крыла, освещенное кафе под арабской вывеской, а чуть ниже – надпись «ZAHIR».
На улице имеется еще и полосатый тент, а под ним – столики, но за ними – только мужчины… Женщин, кроме нашей четверки, не видно вообще!
Но зато на другой стороне площади – монументальные серые ворота в кирпичной стене, и на них – никаких опознавательных знаков. Небольшая, тоже глухая калитка присутствует рядом – нам точно туда!
Я стою и прислушиваюсь к своим ощущениям: не грозит ли мне опасность со стороны базы, может быть, вообще не стоит переступать ее порог?! Но там все чисто, а ощущение угрозы приходит совсем с другой стороны: от кафе «Захир» и далее, с той дороги, которая пронизывает поселок и уходит дальше в пустыню! Странно, мы вроде бы не собираемся туда…
В это время ворота начинают раздвигаться, и мы обрадованно заглядываем вовнутрь, ожидая увидеть…
Но мы ничего не увидели.
НИЧЕГО.
Кроме здоровенного выезжающего грузовика, крытого желто-серым пустынным тентом, и за ним, метрах в десяти, – еще одних таких же ворот, но ЗАКРЫТЫХ.
Мы молча переглядываемся. Ого, второй контур! Это серьезно.
И, подхватив свои чемоданы и сумки, одна за другой подходим к неизбежному КПП…
Пропускают быстро, а на втором – вообще никаких проверок, ленивый толстый араб, в камуфляже без знаков различия, читает себе Коран и даже не смотрит в нашу сторону. Но мне это пренебрежение не нравится, я резко стучу в стекло и произношу всего два слова:
— Айман Шахин!
Дядька подскакивает как ужаленный и хватает трубку внутреннего телефона, а мы спокойно проходим мимо него в обширный двор, или скорее плац, заполненный народом в камуфляже: желтом, сероватом, светло-зеленом – короче, какой завалялся на складе! И через пять минут, расталкивая толпу, нам навстречу вылетает Сафи, а за ним – Джамаль, Эмин, Бешеви и еще кто-то, сразу не вспомню…
Мы с ним чаще встречаемся с глазу на глаз, и я к его внешности как-то привыкла, перестала особо замечать… Но тут, на фоне безликой толпы, он просто сверкает: неистовый блеск голубых глаз из-под длинного козырька, тонкое удлиненное лицо, прямой нос, маленький узкий рот с неизменной мягкой улыбкой в уголках… 
— Салам, Мариа, дорогая! Рад тебя видеть здесь! Женщины учатся отдельно от мужчин – ничего не поделаешь! – он задушевно улыбается. – Но вечером здесь, на площадь, вход свободный, – приходи, увидимся!
Ну, что ж, обняться не получится, но и глазами можно иногда сказать слишком многое… ;)

В пустыне всегда посвистывает ветер и постоянно летит песок. Мелкая пыль просачивается под давлением воздуха даже в, казалось бы, герметично заделанные окна и тонкой россыпью покрывает подоконник. Вот я и смотрю в это окно –вижу безжалостное солнце и безрадостные строения…
Грустно все вышло, между прочим… Я приехала сюда, чтобы иметь возможность целых три недели общаться с моим умным, нежным, очаровательным другом, а вместо этого с утра до вечера зубрю ненужные мне предметы: действия по захвату населенного пункта, минирование зданий и местности, изготовление взрывных устройств из подручных материалов – и их обезвреживание, шифрование и кодирование, психология вербовки… Ну, раз это нужно ЕМУ – буду учить!..

— Ну, вот и все! Завтра утром – домой! – весело говорит мне Сафи, выходя из «конторы». Уже вечер, во внутреннем периметре зажигаются огни. Мы с ним проходим мимо ворот, в которые один за другим въезжают шесть здоровенных грузовиков, крытых желто-серым пустынным тентом. Останавливаются на стоянке, но из них никто не выходит, кроме водителей и охранников. Стало быть, это – груз!
Сафи, прищурившись, провожает их глазами, а когда поворачивается ко мне, в них искрится острый азарт:
 — А ну, Мариа! Как ты думаешь – что под тентом?!
— Сразу скажу: не живое!
— Я тоже думаю – людей там нет! Зачем грузовики приперлись на закрытую базу?!
— Транзит. А нам зачем?!
— Не говори. Отсюда мы уедем, а жизнь продолжается! И наша работа – тоже! А без оружия нам делать нечего!
— Ты же говорил – Каддафи нам много помогает!
— Теперь ему будет намного сложнее это делать. Месяц назад ООН ввела эмбарго на поставки в Ливию оружия и запчастей, в отместку за теракты по всему миру. Сами они мало что производят… Может быть, это последний караван! И гонят его не в Палестину, а в Нигерию или Судан…
— Это твои фантазии. Мы же не знаем, что там в грузовиках!
— У всех шоферов есть язык, – улыбается Сафи.
— А женщин они давно не видали, – доканчиваю я. – Давай я попробую их пособлазнять!
— Ты что! В этих делах не место женщинам – ты похожа на мальчика, оставайся им!
— Я могу сыграть и мальчика, – лукаво прищуриваюсь я, но ответный блеск в глазах Сафи еще ярче и лукавей:
— У меня это выйдет лучше!
Я мигом отстраняюсь: ему и карты в руки. В самом деле, он гораздо красивей и моложе меня, знает арабский, а не английский, а мужеложество в странах ислама, с их строгими запретами для женщин, является почти что нормой… В конце концов, зачем совать свою руку в пасть льву, когда это охотно сделают другие!
— Тогда разделимся, – мягко говорит Сафи. – Тебе не нужно в столовую идти. Я потом тебе сам принесу… ужин и информацию!
И через час доставляет мне не только еду и подтверждение наших предположений, но и, смеясь, сообщает о том, что начальник автоколонны прямо осатанел при виде красивого, но недоступного (здесь на базе) мальчика, и завтра, в нарушение всех правил, готов встретиться с ним утром в кафе «Захир»!
— Они не стесняются в средствах, и мы тоже не будем! – неожиданно жестко заканчивает он.
— Думаю, нам понадобится оружие. И кое-что еще!
— Достанем. Я не последний человек на этой базе…
— Так договорись, чтобы им приказали взять нас с собой!
— Они никому не подконтрольны. Тут нужен другой подход… Надо же – везут братскую помощь повстанцам в Анголу! Можно найти друзей гораздо ближе… А ты давай-ка переселяйся в кафе «Захир», там на втором этаже сдаются номера, я видел! Вечером зайдет Джамаль, поговорите обо всем… А мне, скорее всего, спать сегодня не придется!
То, что мы собираемся сделать, конечно, неслыханно с точки зрения законов гостеприимства. Но еще пророк Мухаммед изрек: если гость уже не в воротах твоего дома, а на соседнем поле, то можешь делать с ним все, что считаешь нужным. Ну, примерно так… ;

Мы и сном-духом не подозревали о том, что не у нас одних вереница грузовиков вызывает такой интерес. Американский спутник, наверное, засек колонну еще на выходе из Бенгази. Подкрепленные агентурными данными, эти сведения мгновенно легли в основу некой операции «перехват». И в то самое время, когда мы пытались выведать, что за груз везет колонна, американские спецназовцы уже примеряли на себя пестрые одежды бедуинов…
Я сужу по тому, что скоро нам пришлось встретиться с ними лицом к лицу!
Конечно, могли бы они нанять и настоящих бедуинов. Но, видимо, им на самом деле не доверяют – те вполне готовы наплевать на интересы своих американских нанимателей, спереть оружие и выгодно продать его любым зачинщикам беспорядков на африканском континенте.
Американцам же нужно все контролировать и направлять в угодную себе сторону. Против России и против Палестины.
Так что скоро мышеловка должна была захлопнуться. Но на беду, в ней оказались сразу две мыши!!!

Арабские кафе не похожи на наши. Тут вам охотно подадут блюда из мяса и риса, предложат кальян и шербет, но – никаких спиртных напитков: пророк Мухаммед запретил, а его наместник на земле, полковник Каддафи, запрет утвердил! Женщинам же, само собой, вход в такие заведения закрыт навсегда!
Вся шоферская братия автоколонны с утра собралась здесь: отмечают свой отъезд и прощание с цивилизацией, дальше – только пустыня…
Толстый начальник колонны, в военной форме, перетянутой ремнем по дряблому животу, уединился с Сафи за отдельным столиком. О чем они говорят – неизвестно, видно только, как красивый парень завлекательно смеется, закидывая голову и показывая мелкие белые зубки, а начальник смотрит на него, как голодный хищник – на добычу… Немного позже они удаляются в глубь помещения – туда, где находится лестница на второй этаж…
Видя, что начальство отбыло по своим любовным делам, подчиненные сразу расслабляются. Оглядываются по сторонам, ища и себе развлечений…
Тут на сцене появляюсь я.
Рыжеволосая европейка с томным видом заходит в кафе, и все взоры сразу обращаются в ее сторону. На ней – пышная белая юбочка и черная атласная кофточка без рукавов, с глубоким вырезом, на ногах – серебряные босоножки, и  большая удобная сумка тоже серебряная…
А что делать, если я с собой только это и взяла! ;
Официант принимает мой скромный заказ, но внимательные глаза из зала скоро замечают, что девушка вовсе не пьет апельсиновый сок из большого стакана, а прихлебывает что-то из бутылки, пряча ее под столиком… А этого душа араба уже не может снести!!!
Первый кавалер деликатно подсаживается ко мне… А через десять минут они все уже здесь, притащили с собой стулья, расселись целой толпой!
Я украдкой пускаю бутылку «в круг»…
Наш план прост. Никаких схваток и эксцессов, вообще никакого шума.
Они просто должны уснуть за рулем.
Здесь, в пустыне, жесткие правила перестают действовать, люди расслабляются и не прочь попользоваться своей свободой. На этом и сыграем!
Начальник колонны возвращается в зал какой-то совершенно одуревший, хотя тщательно скрывает это. За ним появляется Сафи, как всегда – чистенький и причесанный, с неизменной мягкой улыбкой на лице.
Из начальника теперь веревки вей, – на все согласен! Похоже, он вообще забыл, на каком он свете!
Подвезти ребят с базы в город Эль-Джауф?! Аллах акбар, сами в ту сторону и едем!
Девушку с собой взять?! Нет проблем!
Я капризничаю и требую себе места на переднем сиденье первой машины: здесь самый лучший обзор! (Хорошо знаю, что начальник колонны в первой машине никогда не едет!) Деликатный кавалер немедленно просится ехать рядом со мной, на что я даю милостивое согласие.
И через полчаса крытые машины одна за другой выползают из ворот базы. Их груз увеличился на десять человек.
Начальник колонны вполне спокоен за них: это же свои, братья… А самое главное – возлюбленный Сафи теперь вместе с ним… чем черт не шутит – может быть, и до конца жизни?!..

Никакая дорожная полиция, и даже контрразведка, не имеют права остановить ливийскую военную автоколонну: те сразу начнут стрелять!
Но веселые и забавные бедуины такую привилегию имеют. Завидев приближающиеся грузовики (полдень, самое пекло, на шоссе все пустынно!), они мигом вылезают из своих ярко разукрашенных полотняных шатров, машут руками, выбегают на дорогу, не давая проехать автомобилям, приплясывают на земле, лезут на подножки, протягивая руки к стеклам…
Удивляться тут нечему: бедуины – всем известные попрошайки (да простит меня Аллах за правду, не хотела никого обидеть!)
Лица у них наполовину закрыты платками, но вроде бы не такие смуглые, как обычно, и глаза светлые – что за оказия?!
Колонна немного сбавляет ход, но останавливаться даже не думает.
Тогда позади бедуинов вдруг появляются здоровенные молодцы в зелено-коричневом камуфляже, звучит первая очередь – пока что в воздух…
Мой водила с перепугу жмет на тормоз.
Я мгновенно левым локтем бью в кадык нежного воздыхателя, задираю пышную белую юбочку и выдергиваю из трусов пистолет. (Приклеенный скотчем к животу, он мирно дожидался своего часа.) Открываю огонь прямо через ветровое стекло, пятная его сквозными дырками от пуль.
Пять выстрелов – пять попаданий!
И сейчас же скорчиваюсь комочком и падаю вниз, прямо под ноги сидящим.
Ответная очередь идет уже не в воздух, а прямо по кабине, прошивая шофера и моего бывшего ухажера насквозь. Но сигнал уже дан, за спиной у меня все приведено в боевую готовность. От меня ничего больше не требуется – продолжаю себе лежать там, внизу, и только слушаю грохот очередей, крики, стоны…
Немного погодя дверца распахивается – неудачливый кавалер сразу вываливается наружу.
— Боже, что с тобой?! – вскрикиваю я.
Лицо Сафи буквально серого цвета, ни кровинки, в руках автомат…
— Да жива я, жива! – сердито говорю я, вылезая на сиденье. – Стреляла я, а потом по мне! Но ты же хорошо меня учил?!..

Пробитые пулями ветровые стекла сразу накрываем кусками брезента, чтоб не встревожить водителей какого-нибудь встречного транспорта.
Но на шоссе пока что пустынно. Тяжкий зной пригибает к земле, но возбуждение от боя и удачи сильнее. Наша группа суетится в лагере бедуинов, разглядывая трофеи и поверженную живую силу противника.
Всех нас больше всего интересует один момент: кто же это так дерзко напал на военную автоколонну посреди ее собственного государства?!
Поэтому разматываем платки и чалмы на бедуинах – видим вполне европейские лица. А на тех, что в камуфляжной форме – знаки различия армии США!
Ну, вконец обнаглели янки!!!
Трупы американцев стаскиваем в бедуинский шатер. Живых нет. Сориентировались мы быстро, а оружия как у нас, так и под тентами грузовиков –  достаточно.
Наши потери: простреленная рука, вывих, разбитое колено, ссадины и царапины. Выходит, на базе и впрямь хорошо учили! ;)
Водители и охранники, оставшиеся в живых, смирно сидят у обочины шоссе и ждут решения своей участи. Увидев среди них начальника колонны, Сафи с размаху бьет его каблуком в подбородок, плюет, и судорога проходит по его лицу.
— Этих тоже загнать в шатер! – приказывает он.
Хоть мы и очень спешим, надо обождать, пока подействует снотворное, огромную дозу которого я зарядила в бутылку с коньяком (сама-то я, разумеется, не пила, только прижимала горлышко бутылки к плотно сжатым губам!).
Ребята тем временем копаются в шатрах. Находят много полезный вещей: какие-то приборы, всякое военное снаряжение… Под одним из тентов стоит даже небольшой грузовик, а в нем (о радость!) бочки с бензином, и еще целые тюки белых и цветных тканей для бедуинских костюмов. Уж не умыкнули ли их американцы вместе с машиной, как и мы, для своих нужд?! :)))
Самый маленький шатер, похоже, служил командным пунктом. Там в числе прочего находим какой-то приборчик с серым экраном, на котором видны смутные очертания Африки и яркая точка нашего местоположения: примитивный аналог нынешнего GPS! При ближайшем рассмотрении оказывается, что он может включаться и дистанционно, от коробочки с кнопками.
— Полезная штука! – весело говорит Сафи и безошибочно ударяет пальцем по  тумблеру на приборчике. Экран гаснет.
Но мы только что прошли обучение на базе, потому ищем дублирующие схемы и отключаем их, а также на всякий случай вынимаем батареи.
Все найденное заматываем в большие узлы из бедуинской ткани: разберемся после!
В это время из соседнего шатра, куда согнали наших пленников, доносятся веселые возгласы и смех: должно быть, начали засыпать!
 Сафи достает свой пистолет и передергивает затвор. Судорога снова искажает его лицо.
— Ждать меня здесь! – говорит он и выходит.
Немного погодя доносятся выстрелы… Свидетелей оставаться не должно!

Теперь мы свободны и можем двигаться дальше. Но прежде Сафи проводит короткое совещание:
— У нас очень мало времени. Я знаю, связь Центра с колонной – раз в сутки! Так что скоро нам сядут на хвост не эти уроды, а ливийские вооруженные силы! А эти шутить не любят и не станут! У нас в запасе не больше двух дней. За это время мы должны уйти на юг, насколько сможем, а потом предлагаю разбежаться! Три грузовика пойдут направо, в Касабланку, три – налево, в Египет! Я точно знаю, здесь немного южнее проходит транссахарское шоссе. Но не одно из этих, с асфальтом, что идут из Алжира в Нигерию, и из Туниса – в Судан! Нам нужна дорога по песку, по которой ходят такие же, как мы, – из Марокко поперек всей Сахары в Египет. Просто двинемся на юг, и мы ее пересечем! Дорога любит смелых! Я верю, что нам повезет!
— Эту машину, что мы здесь взяли, тоже берем с собой! – говорит Джамаль.
— Лишнее! Нас и так немного! Бочки с бензином разделим пополам – там в кузовах место найдется! Только передвинуть ящики…
— Одежду я бы тоже взял с собой – в пути пригодится, – меланхолично роняет Эмин.
— Потратим на маскировку! Чтоб с воздуха не засекли! – веселится Саид.
— Надо будет следить за отпечатками шин на песке – они подскажут нам, куда ехать, – глубокомысленно замечает Бешеви.
— Правильно. Главное тогда – направления не потерять: точно на запад и точно на восток! – ехидно говорит Сафи. – Ну ты, стратег, садись в первую машину, будешь указывать дорогу! У тебя получится лучше всех!!!

Мы на полной скорости уходим по шоссе все дальше на юг. Тяжелая жара придавила колонну, к металлическим деталям кабин нельзя даже притронуться… Мокрые куски ткани, которыми мы обкладываем себя, спасают ненадолго: слишком быстро высыхают! К счастью, канистр с водой в кузовах под тентом оказалось вполне достаточно…
Вокруг – только песчаные дюны, сглаженные под напором ветра, кое-где –  высохшие кусты верблюжьей колючки на склонах, серое выцветшее небо и – ни одной живой души, кроме нас!
К вечеру местность становится ровнее, это уже не песчаная пустыня, а просто желтый каменистый грунт. И вдруг на всем протяжении от горизонта – до горизонта, поперек нашего пути, раскатывается рубчатый след от шин! Один, другой, третий, потом они сливаются в накатанное пустынное шоссе…
Приехали. Станция «Разлука»…
— Джамаль, Бешеви – направо! Кто еще желает туда – выбирайте сами, не хочу никому указывать… Мариа, прошу тебя – с ними, там спокойнее, есть связь, их на полдороге встретят, примут машины и тебя… Мы поедем в самое пекло, граница с Египтом вдобавок заминирована, еще со времен войны…
— Вот со мной как раз пройдете и мины, и все, что может помешать… Ты же знаешь, что я могу увидеть!..
— Не хочу приказывать тебе…
— Ты и не можешь мне приказывать… Со мной удача почти всегда, она и вам пригодится… Я предсказываю всем ровный путь… Нелегкий, это правда, но доберутся все… Я, конечно, не Хадиджа и в пустыне не помру, но пойду с тобой до конца!

Любое шоссе является таковым, если на нем есть заправочные станции. И тайные стежки-дорожки, по которым гонят свои  машины контрабандисты, – не исключение! Норму прибыли еще никто не отменял, и такие станции, несомненно, есть! Это могут быть зарытые в песок бензовозы, при которых треплется на ветру убогий шатерчик охранника, а то и просто штабеля бочек или канистр под тентом… Никуда не денешься: выгодно всем! Причем самые отчаянные головы не рискнут покушаться на содержимое этих примитивных бензохранилищ! Их держит самая серьезная мафия в Сахаре, с которой никто не вздумает портить отношений: везде найдут и строго накажут, чтоб другим неповадно было!
Так что авантюра, которую задумал Сафи, на самом деле такой не была: слишком хорошо он был осведомлен о некоторых особенностях жизни Сахары! ;)
Вот только мы никаких заправок пока не видим, и это здорово напрягает…
И следы шин, по которым мы идем, вдруг уходят куда-то в сторону, на север, а наш путь – точно на восток! ;
Гораздо позже мы узнали, что просто ошиблись. До так называемого «транссахарского шоссе», обычной грунтовки, проходящей по плотному песку и каменистому грунту, оставалось к югу еще триста километров. Это просто какие-то левые перевозчики прочертили свой недолгий путь по пустыне…
Карты не было, и никто не мог подсказать!
Мы на последних каплях бензина подгоняем машины под крутую осыпь встречного бархана, влезаем на гребень и обрушиваем на них волны песка. Он мягко и охотно поддается нашим усилиям, сползает вниз, и вскоре грузовики надежно похоронены под ним… В кабине одного из них оставлен прибор GPS, настроенный на включение от дистанционки… ;)
А мы по совету бывалого Эмина меняем нашу одежду на местную, привязываем к ногам пенопласт, взятый из ящиков, и неуклонно движемся на восток.
Запасы воды в флягах тают вместе с надеждой. Мы становимся сухими и поджарыми, как степные волки, и глаза делаются какие-то пустые и дикие… У нас нет никакого выбора, кроме того, что идти и идти, пока силы еще есть. Никто их не тратит на пустую болтовню и выяснение отношений. А цепочки следов шакалов и гиен каждую ночь становятся все ближе…
Мы пережидаем дневной зной в тени бархана, пока ливийские вертолеты кружат над пустыней… Если даже нас покидает надежда, то все еще остается любовь!

Мы не знаем, что всего через пару часов нам удастся подстрелить низко пролетевший над нами вертолет. И мы найдем в нем практически не поврежденную рацию (взрыва не было, потому что керосин был на исходе). И сумеем связаться со своими. И через три дня подойдут за нами пара песчаных вездеходов…
Мы не знаем, что будет потом. И – не желаем знать! Над нами – нестерпимый полуденный зной, кромка которого опасно приближается к телам спящих ребят; наши губы сомкнуты, и мир перестал существовать…


----------------------------------------


Собралась наконец со временем и силами, чтобы вспомнить и записать самую загадочную историю из всех, случившихся в мою бытность на Ближнем Востоке. Все тут вроде совершеннолетние, но на всякий случай делаю пометку: 18+. Итак,


ФИОЛЕТОВЫЕ МОЛНИИ


1997 год. Ливан, Бейрут. Начало марта

…Он возник как будто ниоткуда – то ли из придорожной канавы, то ли из стоящих поодаль чахлых зарослей, за которыми синело море. Ощерил в улыбке зубы, среди которых многих не хватало, учтиво поклонился, помахал рукой… На голове у него была полосатая чалма, сбитая на бок, халат весь изодран…
– Брось ему пару монет! – сказал мне Сафи, притормаживая.
Но нищий денег не взял. Осклабился еще сильнее и, пятясь, стал отступать туда же, откуда пришел.
– Спятил он, что ли! – пожал плечами мой спутник и плавно нажал на газ, так что наша неприметная поношенная «тойота» мгновенно оставила происшествие за спиной. Нищий исчез навсегда… но не из моей памяти. Почему-то его оскаленная улыбка встала первой в ряду странных событий, которые только начинались…
В этот раз я прибыла самостоятельно, небольшим катером, которые стабильно ходят между Лимассолом на Кипре – и Ливаном. Повинуясь приглашению Сафи, который позвонил, как всегда, ничего не объясняя:
– Я перевел тебе деньги на карту, возьми билет, жду тебя в Бейруте! Сейчас немного времени есть увидеться! Завтра еще буду звонить, скажи мне, когда можешь быть! Думаю, будет весело!
– Когда же с тобой бывало скучно?! Скажешь тоже…
– В этот раз скучать не придется, уверяю тебя! Просто я устал… И ты мне нужна!
– Ой, не хитри! Ты чем-то очень озадачен…
– Ну ты, как всегда, – смеется он. – Целую!
И вот – мелькают по сторонам серые глинобитные деревни, пестрые лотки придорожных торговцев, оазисы пальм, шумящих под морским ветром, полуразрушенные постройки, разбитая мечеть с лазурным щербатым куполом… Через полчаса мы въезжаем в Бейрут.
Попетляв по узким улочкам, мы натыкаемся на Али, который дежурит у ворот в сплошной глинобитной стене. Мусульманская жизнь строго отгорожена от улицы: никто не должен знать, что в ней происходит!
С недавних пор я всегда поёживаюсь, когда вижу их вдвоём – и со мной… Но Али молчит о происшедшем в Касабланке, и я тоже не напоминаю… Ходили, ходили друг возле друга, вокруг да около – и вдруг прорвалось!
Как будто сбросила руку с борта яхты, и вода струится сквозь нее, можно перебирать ее пальцами, ласкать, ощущать ее упругость и нежность, но она проходит бесследно, и не удержать, и не насытиться ее постоянным движением…
Они быстро перебрасываются несколькими словами, Али проворно отворяет ворота, и мы въезжаем во двор.
Там стоит еще несколько машин, по сторонам вдоль стены растут деревья, а большой двухэтажный особняк, выложенный граненым камнем, находится в стадии ремонта: возле фасада вытянулись леса, и некая личность в измазанной спецовке поспешно докрашивает выщербленный коричневый карниз.
Али помахивает в воздухе вытянутой рукой и кричит:
– Хэй, Альказар! Они прибыли!!!
Тот поспешно оборачивается, причем я вижу его искаженное волнением и страхом лицо – ну так старался успеть, и не получилось, – делает шаг по доскам и внезапно опрокидывает ведро. Краска широким веером вылетает из него, забрызгивая и мостки, и вымощенную камнем дорожку перед нами. Неистовое солнце здешних мест заставляет коричневый цвет загореться алым, и только запах масляной краски напоминает о том, что это вовсе не кровь…
– Сейчас я быстро все уберу! – кричит сверху хозяин. – Не надо входить, подождите пока там, в беседке! Проводи, Али!
Но Сафи молча смотрит на меня, ожидая, что я скажу. Прислушавшись к своим ощущениям, я улыбаюсь:
– Ничего, мой дорогой. Просто краска упала! Для жизни это ничем не грозит!
– Он так старался – для почетных гостей! – подключается Али. – Не надо огорчаться, я думаю… Идем лучше в тень, Мариа! Я сейчас сделаю чай…
Ну вот… Как будто бы важнее для меня, а не для брата! Ну ладно, сделаем вид, что я тут гость почетный… ;)
Внутри дома несколько апартаментов, один из которых достается нам: просторная гостиная, спальня, ванная, много полированного дерева, изящных решеточек где надо и где не надо… Я сразу же оккупирую ванну, а двоюродные братишки остаются в гостиной обсуждать, как всегда, какие-то свои дела.
Чай, конечно, меня ждет, а вместе с ним – и решение:
– Мне надо пока повидаться кое с кем, а вы идите погуляйте по городу. После обеда, Али, позвонишь сюда! Я скажу, что делаем дальше.
Неизбежность такого поворота событий я ожидала, но не очень-то хотела. Что-то во мне все время восставало против близости с этим человеком, а что-то, наоборот, притягивало к нему. Впрочем, я надеялась, что он проявит такт и не нарушит молчания. Сафи все-таки был для меня ВСЕМ, и вносить какую-то смуту в устоявшиеся отношения я никак не желала.
И он это угадал, почувствовал. Весело вышагивал рядом со мной, наслаждаясь мягким ветерком сквозь листья пальм (мы шли по набережной), рассказывал, где и что можно посмотреть в этом великолепном городе, какая в нем бурная и красочная ночная жизнь – «мы после зайдем в клуб «Ханума», там лучшие танцы – оценишь!»
Но не предлагал мне руки, хотя во взгляде и в голосе порой проскальзывали нотки нежности, необычные для него. Ладно, все понял, молодец!
Но звонить нам не пришлось. Приятная прогулка вдоль морских волн была прервана легким автомобильным сигналом: Сафи ждал нас, стоя возле машины на ближайшем повороте. Вид у него был довольный, но при этом какой-то смятенный.
– Вы успели позавтракать? Нет? Ну потом, ладно! Пока все получается, поедем!
Я всегда поражалась, как он водит машину, причем любую: он просто сливался с ней, легко вписывался в повороты на большой скорости, лихо и точно обходил всех, кто мешал ему на дороге… Мы неслись в вихре пыли по каким-то проселкам, при это мне казалось, что мы не удаляемся от города, просто стремимся в дальний его район.
Я не сомневалась, что Сафи отлично знает Бейрут, он и на голову мне свалился когда-то именно отсюда, попав в какую-то переделку в своих темных делах… И я, плотно закрыв окно, терпеливо ждала, когда же эта пылевая буря кончится.
–  Всё! Ждите меня тут!
– Не обязательно ждать голодной, – ворчит Али. – Тут в термосе есть кофе, тебе налить, Мариа?
Тут меня, как всегда, обжигает воспоминание, и я отрезаю со своего заднего сиденья:
–  От твоего кофе меня тошнит!!!
Он сразу отворачивается и устремляется взглядом в переднее стекло. Вот так вот. Знай свое место!!!
А куда же это мы приехали, интересно?! Никогда он и близко не допускал меня к своим делам, если в этот раз приглашает – значит, точно что-то экстраординарное случилось! Меж тем за окном я вижу самые обычные, весьма бедноватые строения из-за, как водится, высокой облупленной стены. На что в этот раз наткнулся мой Сафи, из-за чего у него такой тихий переполох?
А, вот и он, зовет…
За стеной самый обычный бедный домишко, хозяин учтиво приветствует нас, сложив ладони. Но далее вместо гостиной и неизбежного угощения мы спускаемся в подвал.
Ого! Ого-о! Это не подземный закуток какой-нибудь, а целый полигон, метров двадцати в длину, не меньше! Скупо освещенный голыми лампочками и с нагромождениями каких-то предметов, укрытых запыленным брезентом. А пахнет в нем, как – я помню – когда-то переходили дорогу под высоковольтной линией, и сухой свежий запах озона… Ну не электростанция же у них тут запрятана, в самом деле?!
Между тем к нам с шуршанием и поскрипыванием приближается не совсем понятный предмет на двух боковых колесах, сразу и не понять, что такое, потому что странный сгусток в нем никак нельзя назвать человеком… Крупная седая голова развернута в сторону и набок, два каких-то мосластых обрубка вместо рук вращают колеса, а ног, похоже, нет вовсе, и все это вдобавок как-то вывернуто и сплющено, будто индивидуума собирали по частям после адского взрыва (так и окажется, впоследствии…)
Хриплый и как будто сорванный голос произносит что-то, но на арабском языке, так что мне требуется переводчик – это не то, что мои ребята, которые тарахтят по-английски так, будто с этим языком родились…
 – Благодарю за смелость, Мариа! – переводит Сафи, – вот интересно, и имя мое уже успел сообщить! – Можете дать мне вашу руку?
Без единой секунды промедления я протягиваю ему ладонь, и она оказывается в шершавых и твердых остатках рук. Старик тянет ее к лицу, но не целует, как я уже ожидала, а прикладывает к щеке и на полминуты замирает.
– Хорошо! Теперь идите вон туда и будете смотреть!
– Ты бы сам не разобрался? – вполголоса спрашиваю я Сафи. – Мне это всё зачем?!
– Видишь ли, я плохо учился в школе, – как всегда, отшучивается он. – Ты же знаешь, в медресе главное – знать основы Корана, а физике там не учат вообще! У тебя же хорошее советское образование…
– Так что, больше не у кого…
– Нет. Тебе я верю. Почти как себе…
Меж тем откуда-то взявшиеся помощники быстро снимают брезент с неизвестных сооружений в обоих концах подвала. С нашей стороны оказывается какая-то темная штука с двумя здоровенными металлическими шарами на высоких ножках, за ними еще высокие выступы вроде кусков рельсов. А на противоположном конце появляется, очевидно, мишень – дощатый квадрат с концентрическими кругами, немалых размеров.
Старик тыкает остатками своих рук в освещенный пульт у себя на коленях, а его молодцы проворно бегут к нам с дальнего края помещения. За нашими спинами раздается визг, вой, как будто закрутилась плохо смазанная машина… Вой быстро повышается и наконец исчезает – видимо, перешел в ультразвук. Я вижу, что металлические шары заискрились, раздался сухой треск, и в воздухе отчетливо запахло озоном. Старик обернулся к нам и торжествующе сказал:
– Вот! Никто не укроется от гнева Аллаха!
И тыкнул пальцем в красную светящуюся кнопку на своем пульте.
Грохнуло так, как будто начиналась гроза. Фиолетовый разряд сорвался с одного шара и ушел в направлении мишени. Сейчас же запахло гарью и паленым деревом. Близко к середине центрального круга появилось темное отверстие.
Бабах! Еще одна молния, с другого шара, ушла в том же направлении, и снова дымящаяся дыра возникла почти в середине красного круга.
По указанию старика его парни быстро приволокли манекен и поставили у основания мишени.
Я внимательно смотрела, как в этот раз создавался разряд. Сначала задымились оба шара, потом между ними возникла искрящаяся и дрожащая вольтова дуга. Вдруг она резко выгнулась кверху, и сейчас же там установилось свечение, которое тоже приняло форму шара. Оторвавшись от основания, светящийся и потрескивающий шарик поплыл над нашими головами через весь подвал, достиг манекена и тут же как будто обволок его нестерпимо сияющей пленкой огня… И сразу же все ичезло. И свечение, и шарик… и сам манекен.  Только невесомые горящие клочки тихо поплыли в воздухе…
Нас так трясло, что никто не мог промолвить ни слова. Меня и сейчас колотит, когда рассказываю об этом…
Довольный старик посмотрел на нас и махнул рукой. Через минуту появился поднос со сладостями и чашечками кофе, только мне подали чай. Ничего себе!
Низенький столик с дастарханом был, что называется, самое то. Мы присели возле него на расстеленный коврик и стали приходить в себя, прихлебывая напитки. Дедульке тоже подали здоровенную чашку кофе, и он стал попивать ее, время от времени лукаво поглядывая на нас.
– С именем Аллаха в начале и конце ее! – запоздало выкрикнул Сафи ритуальную формулу окончания трапезы. – И что же вы хотите за эту вещь?!
– Сначала подумайте – она точно вам нужна?!
(А я слушаю почти синхронный перевод, потому что моя роль консультанта становится с каждой минутой все убедительней.)
– Но вам она ведь точно не пригодится?!
– Я отдал ей всю жизнь. Ту, которая осталась, когда на мне не сработал пояс шахида… Я сорвал с себя мины и стал подрывать их по одной, пока не случилось детонации, и я достиг своих желаний! Никто не ушел живым, но и мне Аллах подарил еще кусочек жизни! Мне надо, чтобы мои молнии попали в цель. Мы обговорим детали…
– Сафи, – я тихонько дергаю его за рукав, – все это для тебя не имеет смысла. Установку перенести нельзя! Чтобы создать такой разряд, нужна целая электростанция, – не знаю, где он тут берет энергию, но точно не в чемодане!
Старик слушает перевод и внезапно начинает хохотать, просто взахлеб! Он трясется всем телом на своем кустарном постаменте, давится, хрипит, всхлипывает и снова гогочет, стуча друг о друга своими обрубленными руками. Мы огорошенно наблюдаем приступ этого, признаться, страшноватого веселья…
– Мариа, небесная дева! – кричит сквозь приступы смеха старик. – Я сразу понял, чья воля привела тебя в этот подвал! Ты ведь из небожителей, гурия, скажи?!
– Я работаю в семье посудомойкой, – скромно говорю я.
– Но по ночам беседуешь с ангелами! Оставим этот вопрос, мы встретились ради денег… Сахиб, принеси сюда источник божественной энергии! Отсоединяй осторожно…
И я в полном ошеломлении вижу, как его помощник с натугой тащит… обыкновенный, приличных размеров фибровый чемодан…
Открывает. Путаница проводов, реле, контакты… Далее мои знания по физике не простираются, но того, что я вижу, вполне достаточно. Недобитый гений создал сверхаккумулятор из подручных деталей, что не удивительно, учитывая историю физики как науки, возникшей из отходов производства на заднем дворе. :)
– Надо проверить! – говорю я. – Он не врет, конечно, но все это слишком невероятно! И что ты с этим будешь делать?!
Сафи смотрит на меня лукавым голубым глазом и роняет:
– Найдем что…

Замечательный аппарат вместе со своей системой питания, плотно замотанный брезентом, стоял в углу гостиной, занимая четверть комнаты. Али отправился по какому-то поручению, а Сафи предпочел любовным приключениям более, по его мнению, важные: посвящал меня в тайные стежки-дорожки этого затейливого дома.
– Я сделал так, чтобы рядом с нами поселились одни люди… Я не знаю, кто они, но слышал, что они тоже спрашивали, интересовались фиолетовыми молниями. Только они не знают, что джегеннем (в арабской мифологии – карающий меч Пророка) уже стоит у нас… Мои друзья уловили, что некоторые слова они говорили по-русски. Наверное, будут говорить еще, этот язык тут никто не знает, и никто их не слышит… Это не совсем так. Я тебе сейчас покажу…
– А тебе не кажется, что я слишком много буду знать, и от меня пора будет избавиться? – со смехом спрашиваю я.
– Путь знаний по душе Всевышнему, за это не наказывают, – вывертывается Сафи. – А твои знания приносят так много пользы нашему делу!
– И еще больше пользы моя забывчивость. Вот, спроси меня, что было сегодня утром – ничего не помню!
– У меня найдется чем освежить твою память, – смеется он. – Вот, смотри! Это, конечно, простой шкаф… Но если надо, превратится в дверь! Нет-нет, входить не надо… Просто смотри. Снимаешь заднюю стенку, и опля! Попадаешь в небольшой коридор. Я туда не пролезу, сделали так, чтобы не было слишком заметна разница в размерах комнат. И дальше – смотри… Снимаешь кусок доски, с той стороны не будет заметно, потому что тут много красивых решеток. Большая польза в них!!!
О да. Теперь я поняла, к чему их тут столько натыкано… Вроде бы стильная арабская деталь интерьера, а на самом деле…
– Там сейчас никого нет. Али пошел по делу, и я тоже, к сожалению, должен уйти… Только на два часа! Тут бар, телевизор, можешь выйти в сад, только в город, пожалуйста, одна не ходи! Я вернусь, у нас будет много времени для всего!
– А с пеньюарами тут как?!
– С чем-с чем?!
– Ну, я же должна встретить тебя достойно! Это красивая ночная одежда!
– Одежды совсем не надо… Мариа, я все-таки должен идти… Ожидание – самая сладкая штука на свете!
И с тем он отрывается от меня, быстро шагает к двери, не удержавшись – оборачивается, посылает мне воздушный поцелуй… Всё, ушёл!
Верная своим привычкам, я сую нос в бар, под кровать, заглядываю в шкаф, без труда протискиваюсь в потайной коридорчик, открываю окошко в чужую жизнь через деревянную решетку… Ничего интересного не нахожу и решаю выйти в сад.
Но мне не суждено было полюбоваться цветами и послушать журчание фонтана, сидя в тени беседки. Потому что, подходя к двери, я слышу голоса – и с изумлением узнаю слова родного языка! И о чем же они говорят без всякого стеснения, Боже мой!
– Драть этих сволочей надо, я тебе скажу. А этого ленивца замочить первого… Куш такой жирный, а мы про…ли начало сделки! Шарахнет теперь, ищи…
Дальше голоса замирают, щелкает ключ в замке.
– И кадру своему скажи! – рявкает первый голос, и наступает тишина.
Но не для меня. Потому что через несколько секунд я оказываюсь в самых удобных условиях для того, чтобы, замерев, выслушать полный отчет о действиях и намерениях неизвестных субъектов.
– Этот чувак сказал, что проводит и покажет, вот только где он?! Еще не звонил… Тут двадцать кило, хватит для детонации, в подвале побольше запас! А где Якуб и Рахман?! Сумку закрой, нечего шарить, взрывчатка света не любит!
Слышится стук в дверь, и второй, угодливый мужичок восточного типа, впускает еще двоих.
– Что, явились? – гаркает первый. – Переведи! Гадость этот ваш персидский, еще противнее арабского! Скажи им, чтоб не лезли в это дело, я их близко не подпущу! У меня тут есть серьезные ребята, о-очень серьезные, так что пусть проваливают подобру-поздорову! Что?! Плевать я хотел на ихнюю вежливость, у нас свои понятия супротив ихних законов! И стволы тоже найдутся!!!
Я едва успеваю присесть и втиснуться в ширину коридора насколько возможно, потому что в руках у пришедших мгновенно возникают автоматы «Узи», и очередь приходится прямо по тому месту, где я только что стояла. Но главным образом, разумеется, не по стенке с решеточкой, а по моим единоверцам…
Я слышу стоны, хрипы, удары об пол… Потом еще одна короткая очередь, еще… Добили. Техника безопасности…
Вот этот разговор я уже совсем не понимаю, только вспоминаю приятные, сладкие, знакомые мне звуки персидского языка. И что же тут, интересно, делают эти граждане Ирана, как просочилась информация? Сафи, как я догадываюсь, тоже связан с иранскими структурами, но они явно с этими не пересекаются…
Я уже вытягиваюсь вверх, чтобы в безопасности проследить, чем эти граждане занимаются в чужих апартаментах, но поспешно приседаю вновь… В этот раз очередь слышна со стороны окна, так что я нахожусь в мертвой зоне, и не лишне взглянуть на новых стрелявших.
 Ага. Вот что за дела… Потому что за разбитым вдребезги окном на какой-то садовой мебели или подставке стоит Али и, держа руку на курке точно такого же «Узи», ждет, не вздумает ли кто ненароком пошевельнуться.
А в комнате все залито кровью, четверо покойников, кровавые ошметки на стенах, на телевизоре… Большая спортивная сумка стоит между телами моих соотечественников, и в ней, как я поняла, находится то, что мгновенно поставит точку в этом опасном деле. Обождем… Может, поставит ее Али?
Но каков… Следил, вычислял, успел… Какова его роль в этих событиях – и вообще в этой жизни? Нужно будет поразмыслить на досуге…
За окном пусто. Исчез… Наверное, сейчас появится в двери?
Тишина… Ни звука, ни шороха… Выжидаю.
Жду долго. При моей непоседливости, каменное упрямство свойственно мне тоже. Али не дает о себе знать. И через полчаса я осторожно начинаю выбираться…
Нужно зайти туда. Дверь, как я поняла, открыта. В задачу Али не входит разбираться в этом деле, он должен только ликвидировать. И своего брата, как я полагаю, тоже, он в пути к цели не остановится ни перед чем.
Значит, должна исчезнуть ЦЕЛЬ.
И мне плевать на интересы Родины, которой бы очень хотелось подобраться к такому оружию. У меня есть Сафи. И это превыше всего.
Ради него я пойду по трупам. Как и делаю это сейчас.
Раздергиваю молнию на сумке. Ну да, стандартный взрыватель на обычном будильнике. Только он не запущен…
Недаром меня учили в лагере Айн Аль-Хильвэ и еще одном, о котором я в своих записках не упоминала, но он был куда посерьезней… Знаю и о дублирующих схемах, которые надо отключить, прежде чем затикает взрыватель, поставленный всего лишь на десять минут – чтоб ничего нового приключиться не успело!
И – мигом вылетаю из комнаты. Маленький рюкзачок с документами у меня на плечах, все прочее пусть пропадает.
Бегу изо всех сил. Ужас, как далеко может умчаться человек за десять минут – на несколько кварталов!!!
На часы, между прочим, поглядываю… И на последней минуте, чтоб не рисковать, встаю под высокую стену, плотно зажимаю ладонями уши…
Грохот такой, как будто обрушилось небо на землю или дьяволы затеяли сражение! И после мига передышки – второй, да такой, что у меня темнеет в глазах, и я сползаю на землю… Но еще успеваю уловить сухой треск электрического разряда – это шарахнул аккумулятор. Ну, вот и порядок…

Звуки возбужденных голосов, вой сирены, топот, шум мчащегося мимо транспорта… Открываю глаза.
Лежу на краю тротуара, так что все эти бегущие ноги оказываются на уровне лица. Нет, так не годится…
Отталкиваюсь локтем от земли и сажусь тут же на поребрик. Трогаю – рюкзак здесь, не сняли… Ну, и незачем делать что-либо еще. Найдут – подберут!
Так и сижу в оцепенении, довольно долго, с полчаса, когда прямо возле меня слышится отчаянный визг тормозов, и я вижу бегущих ко мне обоих братишек.
– Мариа, ты можешь говорить?! Что случилось?!
– Там стреляли… Я убежала… Что-то взорвалось…
– Побудь с ней! Никуда не уходи! – командует Сафи, бросается к машине и мчится вперед.
Я поднимаю взгляд на Али и звериным чутьем угадываю то единственное, что нужно сказать:
– Али. Мне от этого так плохо…
И тут же свет его вспыхнувших глаз подтверждает – есть, угадала, простил, мы снова вместе… и, возможно, уже до конца!

-------------------------------------------------

Я давно уже запечатала это в глубинах памяти.
Но, может быть, стоит всё же нарушить молчание и рассказать вам кое-что о


ВАДИ АЛ-УАРД  (ДОЛИНЕ РОЗ)…


1997 год, начало мая.

…Раннее утро. Я стою и смотрю в окно моего дома на Кипре, откуда видны цветущие апельсиновые деревья. Это так по-русски – мысленно, хотя бы, присесть перед дальней дорогой… А она мне как раз предстоит.
Отбросить всё, сосредоточиться на главном…
– Ты этого хотела? – Я не могу иначе.
Ну, и всё. Неделя отпуска – моя, вполне можно всё успеть. И вернуться…
Небольшую дорожную сумку – в руки, рюкзачок – за плечо. Пошли.
Спускаюсь по боковой винтовой лестнице, чтобы избежать общения с хозяевами. Всё уже сказано, попрощались. Долгие проводы и лишние сантименты я ненавижу. Всегда ухожу мгновенно и беззвучно, и как правило – не прощаясь. С детства такая. ;
А ожидает меня, как водится, «дорога дальняя». Всего несколько слов в письме, доставленном не по почте, а – посыльным. Он же принёс и деньги, – изрядный запас! И всё не спешил уходить, пялился на меня, старался завязать ненужный разговор – ну понятно, всё понятно… Я не нарушала правил незыблемой арабской вежливости, но внутренне улыбалась – я, мальчик, не для тебя…
В этот раз «Ласточка» не ждала меня у причала – у неё работа другая. А я отправляюсь на обычном катере в Сирию. Средиземное море иногда представляется мне просто очень большой рекой – такое множество различных судов пересекают его во всех направлениях! Движняк, как на Арбате в часы пик! ;
Виза никуда мне не требуется: увидев кипрский паспорт, все таможенники уважительно его развертывают и штампуют не глядя. Кипр – это богатство и почёт. И не важно, что паспорт поддельный! ;))
Собственно говоря, выхожу я на набережную Бейрута. Но в то время Сирия и Ливан практически составляли одно государство, а из моего Лимассола сюда мне ближе всего: часа четыре!
Однако Али не ждет меня на причале, я сама должна найти его в каком-то из кафе, сплошной линией идущих вдоль великолепной дуги бейрутского залива.
Не раздумываю долго: неясное, но настойчивое чувство тянет меня в определенном направлении, и должно быть, именно НУЖНОМ!
Так и есть, издалека вижу его за столиком под легким тентом, раздуваемым морским ветром. Он сидит в обычной своей независимой позе, с сигаретой, тощий, в темных очках – парень  как парень, свой среди своих!
Но – ох, все не так просто! Увидев его, я понимаю, что ради него готова на всё. Ну, как мне иначе было устроиться, чтобы видеть его и иметь свободу действий?! Женщина ради любви может пойти на смерть… только не свою! ;))
Бросаю возле него сумку и говорю с усмешкой:
— Ты сегодня хоть поспал?
Он снимает свои очки, поднимает на меня глаза и отвечает медленно:
— Сейчас тоже сон.
— А кофе?
— Тоже часть моего сна… Вместе с тобой!
Тогда я молча кладу руку ему на шею, между концами жестких волос и воротником рубашки. Он умеет иногда сказать так, что проникает до костей!
Дальше идет разговор ни о чем, пока он допивает свой кофе, а я наслаждаюсь морским ветерком после духоты катера. Это только в кино активные люди обсуждают свои дела за столиком кафе, в людных местах и закрытых помещениях… там, где так удобно расположить прослушку! ;
На деле все разговоры происходят при ходьбе по малолюдным улочкам, в парках и вобще на открытых пространствах. Куда мы вскоре и выдвигаемся. Хоть инструкции и получены мной, их надо подтвердить и уточнить.
— Наша цель – Северный Ирак. Там хорошо устроился один человек, достать его нельзя. Только дальним выстрелом, на пределе возможностей винтовки… Приговорен за предательство интифады: сдал многих людей американцам. Получил дом, охрану, один не выходит, предполагаем, что работает и дальше в том направлении: к нему много гостей подозрительных ходит. Есть и другие причины убрать его, достаточно много…
— Я слушаю.
— Поедем по югу Сирии, через пустыню. Машина готова. Если хочешь, можешь спать… На пути – оазис Пальмира, потом река Евфрат, город Дейр эз-Зор, самые древние очаги цивилизации, – можно посмотреть! Ты это любишь…
— Ради этого я с вами и дружу! – усмехаюсь я. – Можно всё посмотреть бесплатно!
Алешка смеется (я мысленно всегда называю его так):
— Имеет ценность только то, что не имеет цены!
— Нет, дружок. Всё имеет свою цену… Главное, чтоб было чем платить!
Он внимательно смотрит на меня и роняет:
— Ну и что, ЗАПЛАТИМ… Времени мало, едем прямо сейчас. Передохнем в Дамаске!
И отпирает дверцу скромной серой «Хонды». Я бросаю сумку на заднее сиденье и устраиваюсь рядом с ним.
Лучше б я сделала наоборот… Несмотря на включенный кондиционер, нас вскоре опаляет жаром, руль в твердых Алешкиных руках начинает делать неверные движения, нас сносит к обочине дороги и помимо воли притягивает друг к другу…
 
… Украли эти десять минут у человека, которого мы оба глубоко любим и почитаем. Но разбираться во всем этом не нужно и невозможно, – просто отодвигаем спутанный клубок противоречий. Туда, где теснятся демоны раскаяния и угрызения совести… Есть только одно: бурлящая в жилах кровь и полная невозможность противостоять притяжению друг друга. Ну, и не будем!!!

Час у нас все же есть, чтобы посмотреть Дамаск. Самое интересное, конечно – старый город с золотым куполом мечети Омейядов, подобным иерусалимскому, древними арками торговых рядов, которые соседствуют с уже совсем древнючими римскими колоннами… Но мы бродим и почти ничего не видим. Все, что у нас на уме – это гостиница. Только бы не слишком оторваться, чтобы остались силы на что-нибудь еще! :)))

На окраине Дамаска мы меняем машину, а я переодеваюсь в арабское платье. Вид у нас – точно рассчитан так, чтобы не привлекать внимание. Так, сирийская семья средней руки… Слегка запыленный и поношенный просторный джип, какие любят в сельской местности; средних лет худой, сильно загорелый мужчина в темных очках и молодая женщина в длинном, просторном платье до пят и головном платке – хвала Аллаху, есть еще молодёжь, которая соблюдает законы шариата!
Но на самом деле всё не так. И мужчина не мирный араб, а головорез, каких мало, и женщина ему под стать, и в машине под сиденьями и в дверцах спрятан целый арсенал, который извлекается оттуда мгновенно, одним нажатием пальца в условном месте. Иногда одна секунда может стоить жизни! ;)
Дорога вначале идет по цветущей равнине, среди бесконечных ухоженных ферм и участков земли с фруктовыми деревьями, затем становится пустыннее, пастухи гонят по засушливым лугам стада овец, а потом постепенно чахлые кустики зелени исчезают с каменных склонов, и под колесами на асфальте хрустит песок… Жара не чувствуется в машине, великолепное четырехрядное шоссе дает возможность не снижать скорость, и Алешка гонит по-полной, а вокруг уже настоящая пустыня: раскаленно-красные пески и вздымающиеся кое-где, обтесанные ветром массивы скал.
От Дамаска до Пальмиры, если не изменяет память, всего лишь три часа полного хода, уже слегка вечереет, но вполне еще можно побродить по занесенным песками улицам и площадям древнеримского города с прекрасными мраморными колоннами…
Мы спешим. Неизвесно, сколько времени займет работа! Все, конечно, там подготовлено, но запас времени никогда не мешает. Поэтому Алешка намеревается гнать всю ночь, а я откидываю спинку переднего сиденья и позволяю себе «уйти в сновиденья», в которых он, конечно же, и присутствует… ;
Просыпаюсь за ночь пару раз, пока машина стоит на заправке, и потому древнего русла Евфрата так никогда и не увижу: повсюду сплошная тьма, и когда мы снова трогаемся в путь, кажется, что летим на самолете, прорезающем ночь одиноким светом фар!
Вероятно, от тряски мне под утро снится кошмарный сон: черные деревья с гибкими ветвями, вроде спрутов, шевелятся вдоль шоссе, по которому летит наша машина, и, сплетая их, останавливают ее…
Но тут же глаза мне ласкает жемчужно-розовый рассвет, который плавно сдвигается с переднего на боковое стекло машины, потому что после города Дейр эз-Зор дорога круто сворачивает на север. Мы все еще на территории Сирии, хотя ее граница с Ираком весьма условна. Красные пески сменяются серыми, затем из них начинают вырастать сначала отдельные камни, а после целые горные хребты.
Минуем высохшее русло реки и, когда проезжаем ее, Али указывает на ущелье:
— Вот это Долина Роз. Бывшая! Во время войны все разрушили и сожгли. Теперь пустыня… голые скалы, жара, не дай бог попасть туда!
И я, повернув голову, отмечаю взглядом характерные скалы на входе в Вади ал-Уард.

До сих пор ехали спокойно. Но тут атмосфера начинает меняться. Тревога будто трогает кожу липкими пальцами, хотя отчего она – непонятно! Такие же пыльные, занесенные песками деревеньки обочь дороги (в одной из них мы наконец перекусываем), ослики с вязанками хвороста, неторопливые местные жители, все до одного в национальной одежде – длинных до земли рубахах и пестрых головных платках… Наконец обращаю внимание, что автомобилей вокруг, кроме нашего, не видно! Это как же понимать?!
Но Алешка понимает быстрее и лучше меня, потому что мигом сворачивает с дорожного полотна куда-то в объезд.
Не получилось. Эту песчаную колею тоже перегораживают несколько каменных глыб, возле которых при виде нас сразу возникает четверка вооруженных мужчин. Причем одеты они совсем не так, как давешние селяне: рубахи до колен, широкие штаны, заправленные в короткие сапожки, на голове не платки, а широко намотанные чалмы…
— Ни звука, – спокойно говорит Али, – оставайся в машине! Я разберусь…
— Ты давно здесь был?
— Года два назад… ничего еще не было!
Я всегда поражалась его умению вписываться в обстановку: только что был шустрый парень, быстрый в словах и движениях… но, открыв дверцу и выйдя из машины, он словно слился со стилем поведения окруживших его: такой же самоуверенный, чуть наглый, произносящий слова врастяжку, уверенно и весомо…
Ясное дело, не найти общий язык они просто не могли!
— Нас пропускают. Но предупредили: дальше еще стоят, вести себя уважительно! Хорошо, что ты в исламском платье!
— А кто они такие?
— Ваххабиты. Защитники веры, что-то такое…
— Али, я чувствую, нам нужно повернуть!
— Аллах дает дорогу и средства к ее преодолению, – улыбается он. – Разве были пути, которые ты не прошла?!
Я тоже улыбаюсь – воспоминаниям, – а он трогает машину дальше.
Мы проезжаем еще две или три деревни, в них почти никого нет на улицах, а те, кто есть, выглядят испуганными, и это только мужчины. Я вижу, что Али начинает задумываться. Но скорости пока что не снижает.
Проходим благополучно еще одно заграждение – тогда еще не было слова «блокпост» – и въезжаем в очередное поселение, которое выглядит совсем уж вымершим. И мне в нем совсем уже нехорошо, но командую здесь не я…
Наконец нам попадается еще одна машина, такой же здоровенный джип, как наш, но совершенно пустой, с открытыми дверцами – ясно, здесь его пассажирам некого бояться! Он стоит почти поперек дороги, упираясь радиатором в забор у небольшого дома, ворота в нем открыты, и недобрую тишину поселка вдруг прорезает автоматная очередь и ужасный женский вопль. Затем внутри слышны еще одинокие выстрелы, какие-то крики, стоны, топот и возня… Крик повторяется снова, и в воротах появляется здоровенный мужик, одетый так же, как и те, у блокпоста. Он без усилий тащит в одной руке за шиворот женщину в черном, в другой у него автомат. Швыряет ее почти на середину улицы и бешено орет что-то, не обращая никакого внимания на нас – может, принимает за своих?!
Наверно, он запрещает ей возвращаться в дом, но она тут же вскакивает, с разметанными седыми волосами, и бросается к воротам. Бандит оборачивается и небрежно дает в нее короткую очередь. Уходит обратно в дом, а она начинает корчиться в пыли на дороге…
Какая-то другая женщина или девушка начинает кричать в доме, словно бы умолять со слезами в голосе, и теперь ясно, куда и зачем вернулся боевик.
Али все это время двигается на малой скорости, не думая снижать ее, но тут я мгновенно просовываю ногу к педалям и плавно, но решительно давлю на тормоз.
Он секунду смотрит на меня с сомнением. Стоит ли ввязываться, у нас же задание…
Я отвечаю жестким взглядом: этого я так не оставлю. НИ ЗА ЧТО.
И, как всегда, ломаю его волю, подчиняю себе…
Он одним движением отщелкивает внутреннюю стенку дверцы, где в надежных зажимах прикреплены автомат и несколько рожков с патронами. Я делаю то же с другой стороны. Вообще говоря, это далеко не единственное оружие в этой машине, просто надо, чтобы кое-что было под рукой. Остальное припрятано подальше… ;)
Девушка изнутри кричит уже непрерывно, всхлипывая, умоляя. Но это значит, что страшного еще не случилось, – тогда умолкают…
Я иду к дверям дома, а Али – в сад. Там всегда найдется возможность, взобравшись по дереву, перемахнуть во внутренний дворик, куда выходят, как здесь везде, окна дома.
Ворвавшись туда  с двух сторон, застаем картину, которую и ожидали увидеть. Комната полна бандитов, у порога лежат тела пожилого мужчины и мальчика, а девушку как раз привязывают за руки и ноги к кровати…
Никто не успевает ничего понять, когда в грохоте автоматных пуль вся эта банда дружно укладывается на пол, чтобы никогда с него не встать.
Мы бросаемся к девушке, она тоже в длинном черном одеянии, голова запрокинута на сторону – лишилась чувств. Но красива – пожалуй, просто прекрасна! И сегодня этой красоте очень повезло!!!
Али выносит ее из дома на руках и укладывает на заднее сиденье, я присаживаюсь рядом и начинаю трепать ее по щекам. Она хлопает длинными ресницами и живо приходит в себя.
После разговора он переводит мне:
— У нее отец и два брата в сирийской армии, оказывается, здесь это преступление! Пришли наказать тех, кто остался, – в его голосе звучит неприкрытая ненависть. – Они говорят, создают свое государство! Сирии теперь конец, вот так! А ее надо отвезти в другой поселок, к родне…
Он еще не насытил свою ярость. Тронув машину с места, высовывает дуло автомата из окна и прошивает бандитский джип полосой пуль. Попадает в бензобак, автомобиль взрывается и горит.
Мы сразу набираем скорость и не видим, как выбежавший из другого дома ваххабит начинает говорить по рации с длинной антенной, и сейчас же две машины, стоявшие в переулках поодаль, трогаются вслед за нами…

— Не доедем, – озабоченно бросает мне Али и после короткого разговора с девушкой объявляет: — Вон там за поворотом сразу выходите!
— Никогда! – отрезаю я – Второй номер, у меня приказ!
— Здесь приказываю я!
— А я за тебя отвечаю!
Несмотря на напряженную ситуацию, он фыркает от смеха:
— Ладно! Спорить с женщиной – гневать Аллаха… Мы и так много успели сегодня, спасибо тебе!
Он притормаживает, и ловкая девчонка, как кошка, выпрыгивает из машины и мигом скрывается за изгородью. У нее нет больше проблем, а наши, похоже, только начинаются… ;
Боевики плотно сидят у нас на хвосте и гонят в горы, обстреливая и нападая с разных сторон. Мы несемся не зная куда. Выходим на какой-то заброшенный серпантин и петляем среди каменных громад. И я вдруг вижу с высоты два характерных силуэта скал и понимаю: мы именно в Долине Роз, в этом Богом проклятом месте, только въехали туда с другой стороны!!!
— Тебе здесь опасно, – кричит Али, – выходи! Не спорить! Оружие возьми! Нет, автомат не надо, «глок» будет достаточно. Тебе воевать не придется, – на всякий случай…
Перед очередным крутым поворотом он слегка притормаживает:
— Прыгай здесь. Иди за камни. Ни шагу. Я приду.
В ту же секунду я рывком открываю дверь и вываливаюсь наружу, ибо «кто теряет время – теряет всё!» Не говоря уже о самой жизни…
Али уходит за поворот, а я отбегаю за камни, но спрятаться не успеваю: слышу грохот, выстрелы, крики, скрежет… В одно мгновение оказываюсь на обочине дороги – чтобы увидеть, как машина Али, сокрушая дорожное ограждение и вызывая каменный дождь, начинает валиться в пропасть… на шоссе еще два автомобиля, стоящие вкривь и вкось, из них высыпали боевики, некоторые стреляют… В последний миг Али всё-таки выбивает дверцу джипа, вываливается наружу и, как паук, вцепляется в каменистый склон… ого, и автомат не забыл – вот почему он так медлил!.. а машина его, прыгая с уступа на уступ и все больше превращаясь в груду железа, начинает долгое падение на дно Долины Роз…
Развитие ситуации отменяет приказ Али ждать его, и теперь я буду действовать по обстоятельствам. Он снизу, я сверху – успех обеспечен! Если надо, поддержу!
Эта светлая мысль посещает меня как раз вовремя, чтобы я успела убраться с дороги всё-таки за камни. Потому что грузовик, набитый бандитами, пролетает мимо меня и со скрежетом тормозов вписывается в поворот, а там… страшный грохот и крики людей подтверждают, что моя догадка верна. Только бы Алешка успел отползти подальше, чтобы этот винегрет не рухнул ему на голову!!!
Как это часто бывает, после резких действий напряжение отнюдь не падает, но нарастает. Наступившая тишина полна угрозы. Я слышу (видеть не могу из-за скалы на повороте и из укрытия), как кто-то внизу распоряжается, и по коротким фразам догадываюсь, что началась охота. Кого-то он посылает вниз за НИМ, ну, а кого-то, возможно, и за МНОЙ! Им неизвестно, осталась я в машине или нет. Они будут осматривать окрестности. Ждем гостей!
И я решительно передергиваю затвор. Самое время…
Нет меня здесь, нет. Пусто, тихо и так прозрачно, как бывает только в отсутствие человека. И правда, к чему шарить здесь, когда совсем рядом присутствует звериный азарт ОХОТЫ?!
Два бандита не спеша заходят за поворот, но дальше не идут: останавливаются за скалой, невидимые снизу, закуривают… Солдат спит, служба идет! Искать они не хотят, – им интересно не это…
Но я, тем не менее, не могу из-за них сдвинуться с места. А там Алешка один на склоне – готовая мишень!
Нет. Была бы мишень – они бы стреляли!
Неужели пытаются взять живым?!
Тогда бы ОН СТРЕЛЯЛ!
Черт возьми, что же там происходит?!
Я с ума тут сойду, в своем укрытии!
… А вот и нет. Потому что внезапно сверху на склоне раздается шорох, на спину мне стекает струйка пыли и камешков, и я, обернувшись, вижу, как прямо мне на голову ловко спускаются двое обвешанных оружием боевиков!
Они еще не видели меня…
И не увидят. «Кто теряет время – теряет всё!»
Я медленно поднимаю пистолет и аккуратно прицеливаюсь. Два патрона, не больше, – они мне еще понадобятся!
А теперь вжаться в камни, буквально уйти между ними, чтобы, когда сюда доберутся двое бездельников-курильщиков от поворота дороги, ничто даже не намекало на моё присутствие…
Двое упавших сверху рухнули почти возле меня, один из них выкатился на дорогу… Парочка новоприбывших медлит около моего укрытия, пытаясь понять, отчего они упали, и кто стрелял – они или по ним?
Эти несколько секунд углублённых раздумий и стоят им жизни. Еще два патрона… У меня строгий лимит и контроль.
И, освободившись наконец от них, стрелой перемахиваю дорогу.
На шоссе осталась только искореженная машина, – уцелевшая мелькает уже за вторым поворотом, грузовик свалился в пропасть, оставив извилистую колею, а боевики рассыпались, спускаясь вниз по склону. Али нигде не видно…
Чего я не сделаю ради тебя?! Пусть мы и воры, но предателей ищите в другом месте!!!
Сбрасываю с себя платок и длинное арабское платье, остаюсь в ветровке и джинсах. На ходу, нагнувшись, одним движением срываю с убитого боевика чалму защитного цвета, нахлобучиваю себе на голову. И – налегке пускаюсь вслед за Алешкой по склону, держа пистолет в руке. Я не потеряюсь, – я почувствую, где он!!!

Гоняют нас по горам до позднего вечера, когда солнце уже примеряется, где бы осесть за вершины холмов. Как я и угадала, погоня идет в двух плоскостях: я всё время иду выше, Али – где-то ниже меня, и нам не удается найти точку пересечения. Я только слышу, как он – то там, то тут – стреляет, иногда и сама даю выстрелы – коротко, точно и экономно. Оружие у бандитов не подбираю: тяжелый автомат мешал бы мне бежать, скрываться, ползти!
Моя работа – другая: не огневая поддержка, а обеспечение безопасности. Дать по чужим рукам в нужный момент!
Так же, как Лешку, я чувствую в пространстве и врагов. (Да и он, вероятно, делает то же самое.) Но их, даже с учетом потерь, много, слишком много! Даже для двоих… ;
В скором времени упадет ночь.
Скроет не только от боевиков, но и друг от друга.
Перестрелка идет где-то совсем рядом, но перемещается, и эхо окончательно сбивает с толку.
Надо бы осмотреться, рискну, заберусь повыше – вот как раз невысокий утес над долиной, на него и поднимусь!
… Да что это, – мысли они угадывают, что ли?! Слышу сзади звериный торжествующий вопль, мгновенно оборачиваюсь и ОПЕРЕЖАЮ… Здоровенный бандит в пятнистом камуфляже, опоясанный патронными лентами, теряет равновесие от моей пули, делает несколько неверных шагов и обрушивается вниз, в ущелье…
А я мигом вылетаю наверх, на утес, – оп-па!
Как это он меня обошел – по тропинке какой-то вскарабкался?! Нет времени об этом думать, в руках у него автомат, а на бородатой роже – торжествующая похабная ухмылка. Если я выстрелю один раз – он меня прошьет сразу десятком пуль!
А Али стреляет прямо там, внизу…
Меня мгновенной волной окатывает ярость, я смотрю ему прямо в сощуренные глаза – в зрачки – и дальше, в темные глубины мозга. Мой взгляд – или ощущение его – свободно блуждает там, пока не натыкается на то, что мне нужно: отсюда начинается СТРАХ… И вот туда-то Я ВСЯ погружаюсь, а это маленькое нечто в его мозге – СТРАХ – вдруг расширяется, затопляет его сознание темной волной, рвется наружу через уши, через зрачки, запирает дыхание… Он издает сдавленный, квакающий звук и начинает пятиться от меня… как раз туда, куда мне нужно!!!
И бесшумно исчезает за кромкой утеса – будто улетел. Со своим автоматом – прямо в руки Али!
Я бросаюсь к краю каменной площадки, мгновенно распластываюсь на ней, осторожно свешиваю голову…
Тиу! Тиу! Тиу! Ток-тррахх…
Снизу меня осыпают выстрелами – счастлив мой Бог, ни один не попал! Но я успеваю увидеть главное, от чего у меня на миг останавливается сердце.
Ваххабит рухнул вниз, но вовсе не в руки Али, принося тому огневую поддержку. Немного ниже утес имеет широкий косой уступ, по нему-то и вскарабкался бандит, чтобы пересечь мне путь.
И на нем-то теперь он и лежит.
Автомат – отдельно: видно, в полете с его шеи ремень слетел.
Ваххабит не стрелял, – обойма должна быть полна.
Алешка внизу изредка отбивается одиночными выстрелами – тоже экономит патроны. Как кстати был бы ему этот автомат!!!
Мне с утеса путь теперь свободен: уходи! И в магазине «глока» еще кое-что осталось… один или два, кажется… в пути пригодится!
Но я об этом даже не думаю: все мысли там, внизу…
Сунуться на каменную тропу, чтобы сбросить оружие вниз, я не могу: пока до него доберусь, буду как на ладони, а стрелки могут оказаться и пометче…
Высунуться, чтобы угостить их парой последних зарядов? Опасно и бесполезно.
Времени у меня мало: кто-то другой может забраться сзади на утес и шлепнуть меня за милую душу! Что же делать…
И тут вдруг я замечаю, что там, внизу, с Алешкиной стороны – тишина.
Кончились патроны.
Ваххабиты тоже вникают в ситуацию, начинают наперебой орать что-то издевательское, бросают по его укрытию длинную победную очередь…
В ответ – ни звука.
Может, и приберег что-то для себя: последний патрон… Но для них – БОЛЬШЕ НЕТ!
А с той стороны – настоящий праздник! Они, уже не таясь, вылезают из-за камней, пляшут с поднятыми вверх автоматами и даже делают неприличные жесты… Хмель победы опьянил всех: наконец загнали такого противника! Теперь расправляться с ним можно медленно и методично. А там и девушка не уйдет: куда она денется одна в такой пустыне?!
Меня уже просто трясет от бешенства: заряженный автомат в десяти шагах от меня, но ВНИЗ!!!
Попробовать всё же спуститься?! Да нет, вмиг пристрелят, видно еще вполне хорошо! Пляшут они не все: пара стрелков держит всё под прицелом, такой порядок у них в крови!
Дождаться темноты? Но они ее, скорее всего, дожидаться не будут…
Может, скинуть сверху камень побольше, чтобы свалить как-то этот автомат?!
Трудно попасть. А в меня будет – легко!
Я схожу с ума от бессилия и недосягаемости оружия, которое вмиг спасло бы нас обоих. Одна, даже не очень большая, очередь по этим танцующим фигурам – и всё!
Я буквально пожираю автомат глазами: только слегка толкнуть его, протащить двадцать сантиметров до края карниза… я уже почти чувствую его!!! Еще одно усилие… автомат уже близко… автомат…
… Что-то случилось, Вселенная перекувырнулась в одно мгновение, мелькнуло перед глазами горящее вечернее небо, скомканные и смятые серо-желтые скалы…
… Сухой пыльный запах камней, почему-то упирающихся мне в щеки и рот…
… Скорее выглянуть – что там?!
… Автомата на тропинке внизу уже нет!!!
… Зато у подножия утеса, с моей стороны, немедленно раздается короткая автоматная очередь.
Длинной не надо, – все до единой пули ушли в цель. Я его знаю…


-----------------------------------------------





МЕССИНА

1997 год. Конец  декабря.

…Мы стоим, притулившись в самом конце переполненного причала, одного из трех в этом порту. И – кого тут только нет на новогодние праздники, Боже мой! Облезлые, доживающие свой век лайбы с проржавевшим корпусом – и гордые красавицы с высоким килем, деревянные посудинки на полтора человека – и чуть ли не океанские, с торчащими антеннами дальней связи (о, безмобильная эпоха!)
Утром побросало снежной крупой пополам с дождем, а сейчас, к полудню, солнце жарит почти по-летнему, и мы собираемся в город. Не для прогулки, разумеется…
Мы стоим уже третий день, и при выходе из порта с нами здороваются. Две наши туго набитые сумки ни у кого интереса не вызывают – ребята тащат их позади, а мы с Сафи идем первые, держась за руки и излучая во все стороны такое сияние счастья, что ни у кого не поворачивается язык что-нибудь спросить…
Да – никакого колдовства на этот раз. Просто – побыть самими собой, трудно, что ли… :)
Но, пройдя половину набережной, мы этот медовый месяц прекращаем. Здесь наши пути расходятся. Поцеловав меня и заглянув в глаза, Сафи хватает одну сумку, и они с Исмаилом уходят в какой-то переулок. На мою долю, как всегда, остается Али – и полдня на город.
Мессину помню хорошо. Все мои вещи и пленки на Кипре пропали, но попробую еще раз пройти по этим улочкам…

--------------------------------

В четыре часа дня, после обеда, Али прямо с барной стойки звонит в порт, как мы договаривались, минуты две тарахтит что-то по-арабски и возвращается улыбаясь:
; Мы до самого вечера свободны, Мариа! Что ты еще хочешь делать?
; Нас точно не будут искать?
; Не думаю…
Мне очень хочется еще побегать по Мессине, но что-то удерживает меня. И так настойчиво, что я буквально не могу раскрыть рта!
Я как будто чувствовала, что мы еще раз сможем побыть вместе только через целых десять лет…

--------------------------------

А мы таки засиделись. Али еще раз, часов в девять вечера, звонит в порт – указаний никаких не было, ну и все. Завтра отходим, можно и отметить немножко…
Тут мы бываем поражены явлением Исмаила.
Нет, он вошел, колокольчик звякнул как положено. Но… что-то было не так. Во всей его повадке сквозило напряжение и неуверенность. Он приземлился за столик у самого выхода, беглым взглядом окинул ресторанчик, но нас как бы не заметил.
Хлоп. Вошла опасность и отрезала нас. Никаких взглядов, ни одного движения. Но внутренне мы уже объединились.
И не зря.
Из-за барной стойки, от черного хода, как-то незаметно входит мужичок в желтой кожаной куртке и прислоняется сбоку к этому самому бару. Не заказывает себе ничего. И у него никто не спрашивает. А мы сидим от него на расстоянии не больше метра. Вот черт…
Местная полиция, карабиниери, заходит тоже как бы выпить, а заодно и присмотреть за порядком. Один нехотя задерживается у входа, в двух шагах от Исмаила, но на него даже не смотрит. А двое подходят и становятся с нами совсем рядом.
Али поднимается одним движением, гибко, как кошка. Уловив мое намерение, легонько стукает ногтями по столу:
; Ждать здесь!
; С тобой.
; Опасно.
; Нет.
Расстановка сил отличная. Он наотмашь ребром ладони бьет под ухо агента в желтой куртке, двое полицейских мигом оборачиваются на нас, в это время Исмаил со всего размаха толкает полисмена у двери и прыгает в нее. Али хватает меня за руку, и мы, сшибая по пути стулья и посетителей, летим за ним к выходу по ступенькам.
Оп-па. Не тут-то было. За дверью чуть поодаль стоит темная машина с зарешеченными окнами, а на мостовой, преграждая нам путь в гавань, — еще трое в накидках с пелеринами и кепи. Многовато…
Исмаил прыгает им прямо под ноги. Но сбить не получается. Или хорошие профессионалы попались… Связываться с ними бесполезно – за спиной еще четверо. Стрелять – себе дороже. И мы пролетаем мимо на набережную, а с нее – на ближайший причал. Бежим со всех ног. Это – не тот, где стоит «Ласточка», но так даже лучше. На нее не наведем, а добраться сумеем!
Исмаил, судя по всему, не вырвался. Они заняты им одним. Кто мы, им не известно. Зачем ловить журавля в небе… За нами никто не гонится. И мы прыгаем в одну из лодок, стоящих у маленького причала.
Выждав несколько секунд, осторожно выпрямляемся. В глубокой тени рядом стоящего катера нас почти не видно. Зато силуэт Исмаила и темная форма солдат рисуются четко на фоне светло-рыжей стены. Они тоже замерли. Прислушиваются, выжидают… Начальник торопливо говорит с кем-то по рации.
Али достает из-под куртки ТТ и медленно поднимает на уровень глаз. Оглушительно, один за другим, ударяют три выстрела.
Свидетелей оставаться не должно.
Ну, а теперь – палите, палите… В белый свет, как в копеечку! Сюда не сунетесь ни за что, за повреждения катера ответите – и вы сами это знаете, а пускать боезапас над его мачтами никто вам не запретит.
Каждый знает, за чем он идет. В этот раз не повезло Исмаилу. Кто знает, может, когда-то не повезет и нам…
Как и следовало ожидать, ставить на уши гавань посреди ночи они не решились. Меткость стрельбы их явно впечатлила. Да и – будь Али один… Но две тени в лодке – это, что хотите, совсем другой расклад!
Выждав около часа, мы тихо отцепили лодку и, держась в тени стоящих судов, поплыли к «Ласточке».






СВОДЫ АЛЬ-АКСЫ;

1998 год. Начало января

А женщинам вход воспреще-е-е-ен… Но Сафи однажды затащил меня туда. Если волосы плотно собрать под шапочку, то – по фигуре я от мальчишки не очень отличаюсь… :)
Обувь – на входе. Дальше – низкая каменная ограда и высокий вход, замыкающийся вверху стрельчатой аркой. Побитые сине-белые изразцы, затейливая арабская надпись золотом… Оспины от пуль и глубокие выемки от чего-то покрупнее…
То ли – воображение, то ли – острота восприятия… Но я на несколько секунд ухожу туда, где – скоропечать автоматов, неразборчивые выкрики, шумные удары о стены, от которых с шорохом осыпается штукатурка…
Уф. Мотнула головой. Исчезло… Ребята на меня не оглядываются, но – ждут, растянулись: двое впереди на входе, двое – ненавязчиво по сторонам, Сафи чуть позади, еще двое – на улице…
А внутри – прохладно, своды уходят далеко ввысь, и под ними почему-то с криками летают ласточки, рассекая столбы пыльного света из продолговатых, заостренных сверху окон. В середине – огороженное шнурами на тонких столбиках место для намаза. Но мы пришли в неурочное время, — никого нет.
Я ступаю по выщербленным плитам пола, остро ощущая запретность своего нахождения здесь. Ребята так и остались там, у входа, только Сафи, как всегда, следует за мной по пятам – и, точно уловив момент, продолжительно целует за угловой колонной.
Мне и невдомек, какое мы совершили святотатство… Но нет сил уйти, и мы кружим и кружим вдоль прохладных стен, задерживаясь в укромных местах… Никто не торопит меня, но я вдруг чувствую, что пора уходить.
У входа я впрыгиваю в свои кроссовки и, шнуруя их, поглядываю, что делается на улице.
Толстенький Джамаль, как всегда, размахивает руками и трещит, пытаясь рассмешить вечно мрачного Ясина, тот нехотя улыбается одним углом рта…
Новичок Рашид внимательно прислушивается, ему любопытно всё…
Али стоит чуть поодаль, искоса озирая улицу…
Бешеви и Ахмад тоже затягивают шнурки, присев за моей спиной, вот – закончили, быстрым шагом выходят, прикуривают от одной зажигалки…
Сафи, как тень, стоит позади меня. Улица безбожно щедро залита солнцем… А я стою у ограды и медлю сделать следующий шаг…


ОТЧАЯННОЕ

…А все-таки он никогда не спешил. Хоть и удавалось заселиться всего на несколько часов в наш дом на Кипре, в безвестную портовую гостиницу, к друзьям… Никогда. Хоть я и чувствовала, что в нем все уже трепетало на грани… Выдержка не изменяла. Всегда – как будто с удивлением, с робостью, как будто – в первый раз… Ты – есть?.. Такая, как есть?.. И ты – здесь, со мной?.. И эту минуту мы проживаем так, как будто жизни до и после больше нет?..
Лёгкие шаги... И – он ныряет ко мне под одеяло, обнимает лёгкими руками, утыкается пушистой головой в плечо. И мы мгновенно начинаем сходить с ума. Но – не спеша, терпение... В безумии должна быть своя мера!
Приникнув ко мне, он впитывает мою близость, моё тепло... Потом медленно протягивает руку и включает свет.
А чёрта с два вам – в темноте! Потерять хотя бы оттенок близости...
И наши руки начинают не спеша скользить по телу друг друга. Какая-то одежда незаметно куда-то улетает... Прикосновения, как я уже сказала, на грани неслышимого, — передать друг другу не просто нежность, но ВСЮ нежность, всю как есть, сколько её ни есть в душе...
Он боготворил женщину, снизошедшую до него! И давал почувствовать это в каждой секунде! Нас уже колотит от возбуждения, дыхание частое-частое, но мы укрощаем страсть, ласки медленны, всё под контролем, ещё не время... Ещё – вот это... И ещё – вот так... И – вот тут... И ещё – вот там!..
И тут вдруг мы ловим момент, когда нужно взглянуть в глаза, — погрузить взгляд в душу друг друга... Глаза у него сияют, он так красив сейчас!..
И с этой минуты – всё! Отброшена сдержанность, отброшено поклонение женщине! Одна неистовая страсть – до последнего предела! Но и тут – без суеты, без спешки: мощное, равномерное биение двух тел, до конца понимающих друг друга во всём!..
И даже тут он умеет иногда остановиться!.. Припасть снова к моему плечу, чтобы не было видно лица, прошептать, задыхаясь:
; Сделай мне ужас!
И я делаю... Сумасшедший последний миг – и всё...
Если это происходит, я не остаюсь без награды: немного придя в себя, он делает это и мне...
А самое лучшее ещё впереди! Передохнуть немного, — и ласки, ласки без конца, и благодарная нежность, и – можно ВСЁ... и – только ты... ты весь, шелковистая нежность кожи, суховатых твёрдых мускулов... волшебная нежность рук, я целую каждый палец, вначале он этого пугался, я заставила...
; Это же – ты! Ну, что такого? Это всё – твоё! Что хочу, то и делаю!
; Я тоже – что хочу!
И он сейчас же это и делает... Что хочет... Нет пределов. Полный разгул! Всё можно!
А оторваться друг от друга так трудно... Но надо... Уже совсем ночь, и спать хочется. Он напоследок целует меня куда-нибудь в грудь, и мы идем в ванную...
Забыть тебя?!
Всё равно что умереть!!!

Прожила жизнь.  Потеряла счёт любовникам. А помню – ТЕБЯ ОДНОГО!

И, если бы нужно было заплатить жизнью за еще одну такую ночь, —

3 А П Л А Т И Л А !!!










ПОРТ

1998 год. Конец мая

Есть такой порт – Митилена, на юго-западе Греции. Мы туда еле-еле дотащились, на одном моторе… И тот уже на рейде зачихал и замолк. Я думаю, что это было подстроено. А ветра не было, паруса свернуты…
Бросили якорь, связались с портом…
Я слышала, как ребята ходят по палубе, переговариваются друг с другом, чиркают зажигалками… Отчего-то все долго не могли угомониться, хотя завтра предстояла тяжелая работа, а спокойная погода и отдых совпадают далеко не всегда.
Я и сама все вертелась. Сна мне нет…
Потом уже просто лежала, ждала рассвета…
Средиземка зеленая, особенно у берега. Просто такой цвет воды… И вот, когда на потолке потихоньку заиграли светло-зеленые блики, я сразу же откинула одеяло.
Ну, что еще делать на палубе! Смотреть рассвет! Мы как раз так и стояли – к нему правым бортом…
Почти сразу же внизу хлопнула вторая дверь. Сафи, как всегда, следовал за моим передвижением.
Как раз жаркий краешек солнца показался над водой…
И немедленно в той же стороне, в светло-зеленой, ослепительно прозрачной дали появились две вертикальные черточки. Они росли просто на глазах. Чуть изменили направление… Стало видно, что это какие-то незнакомые нам катера – тонкие, длинные, злые, как осы… И звон их моторов издали тоже напомнил осиное гудение.
Они шли точно на нас. В какой-то миг неуловимым маневром разошлись – просвет между ними стал шире…
Я поняла. Это – по наши души…
А мы прикованы к месту. Ни ветра, ни моторов, еще ничего не чинили! Мы так и застыли у правого борта…
; Хотел бы я знать, кто, — пробормотал Сафи. – Ну, время придет – разберемся…
; Может, успеем разбудить?..
; Ни в коем случае. Пусть будет так, как им надо. Неожиданность…
Он выхватил из кармана свой неразлучный маленький блокнот с пристроенной к нему ручкой, крутнул её, из одной половинки вытряхнул свернутый кольцом листочек бумаги. Уже схватил его пальцами, чтобы разорвать и бросить кусочки в море – и вдруг блеснул глазами на меня…
Быстро развернул и расправил крохотный листок, покрытый длинными рядами неразличимых для моих дальнозорких глаз значков, и стал лихорадочно переносить их в блокнот, взглядывая то туда, то сюда, то – в сторону катеров.
Выдернул исписанный листок, поднес мне в самые глаза:
; Запоминай!
Отстраняюсь:
; Я не могу так, с одного раза!
; Сейчас напишешь мне все тут, — он легонько ударил по чистому следующему листку. – Все точно… Все детали…
Я погрузилась… Взяла ручку, принялась копировать с листка… Отдала ему листок. Стала писать по памяти… Звон уже превратился в гулкий рокот, они шли прямо на нас, — боже, как уже близко!!!
; Вот ошибка… вот… еще одна… Плохо!
; Я не могу так, с одного раза!
; Счас ударю!!!
Я изумленно вскинула на него глаза… Такого я еще не слышала! Тут же накатила ярость… Но это помогло. Он, как всегда, рассчитал все точно. Меня надо только разозлить…
С третьего раза я сделала все правильно. Он чуть улыбнулся, обнял меня, взял листки из моих рук, присоединил к ним свой и стал мелко рвать под прикрытием борта. Точным движением выбросил все в воду… Собрать это вместе невозможно! Никогда, никому!!!
В этой голове, где крутился компьютер пятого поколения, все уже было просчитано. Я ловила короткие, точные фразы – что мне делать дальше…
А борта катеров уже заслоняли от нас горизонт… Мотор одного коротко скрежетнул и затих. Тут же – мотор другого… Они тихо закачались на волнах, как чайки, настигшие добычу.
Но пока никто не спешил появляться на палубах. Присматривались, как мы поведем себя…
; Stay in shadow, — торопливо говорил он, — live paсific… Remember this moment…
При это неподвижно смотрел в сторону тех, что подошли.
И вдруг – не поворачивая голову – только один долгий взгляд на меня из-под опущенных длинных ресниц, который я до смерти не забуду…


«ЛАСТОЧКА»

Яхта уже стояла у пирса, а я – у борта этой самой яхты, неподалеку от переброшенных сходней – легкой пружинящей досочки с редкими поперечными перекладинами. Возле нее, лениво опираясь на тот же борт, дремал полисмен с автоматом. На меня он не обращал никакого внимания. Греки вообще безалаберны и плохо организованы…
Еще двое таких же вооруженных тунеядцев слонялись по палубе, изредка перебрасываясь парой слов.
Вид у меня был сонный и недовольный. Ничего не подозревающую случайную пассажирку подвергли допросам и издевательствам, вдобавок отобрали подлинный кипрский паспорт… Ну, погодите, только доберемся до полицейского участка, покажу я вам…
Все это было большими буквами написано у меня на лице и просматривалось в позе. Поэтому греки изредка поглядывали на меня, подмигивали и разводили руками – ничего, мол, не поделаешь, служба! Я надменно отводила взгляд…
О том, что происходило сейчас там, внизу, я старалась не думать.
Мой настоящий паспорт был зашит в дно рюкзачка, между двумя слоями картона, и никоим образом не мог быть здесь обнаружен. Но это – только при предварительном досмотре…
Оба катера стояли неподалеку, со стороны того же правого борта, и американцы точно так же слонялись по палубам и поглядывали с высоты на нашу…
Никакой речи не могло быть, чтобы прорваться каким-то образом сквозь эту блокаду!!!
Снизу, за рубкой нашей «Ласточки», я слышу разговор на повышенных тонах… Да они просто орут друг на друга! Первым из-за рубки появляется греческий полисмен, затем – сразу трое американцев и толстый офицер, на него-то Сафи и орет, размахивая руками и показывая в мою сторону… Но тот и близко не поддается, покачивая головой и на лице изображая непреклонность… Сафи со злости толкает в плечо рядом стоящего грека, тот размахивается, чтобы ударить, Сафи мгновенно уклоняется…
Равновесие нарушено, они все начинают горланить друг на друга, на катерах тоже радуются, что наконец что-то происходит, и к борту сбегаются любопытные. Обиженный грек, который и так оттеснен от главенствующей роли в своей родной стране, поднимает руку и визгливо подзывает к себе на помощь двух торчащих на нашей палубе полицейских. Потом отстегивает от пояса рацию и начинает говорить по ней.
На этом, или чем-то подобном, и был построен наш расчет. Отсутствии взаимодействия и извечном греческом расплохе…
Меня он видеть не мог, но знал, чувствовал – я слежу за каждым его движением и вся, как сжатая пружина… Осталось совсем немного, чтобы путь был свободен! Я уловила от него как бы последний толчок…
Он вдруг рванулся вперед, сшиб одного американца, увильнул от другого, в два прыжка достиг борта, взметнулся над ним – и прыгнул в море между нашей яхтой и катерами. Я услышала тяжелый всплеск…
На несколько секунд возникла неразбериха. Все метались по палубе и кричали, каждый что-то своё… Но это очень быстро кончилось. Оба полицейских стали у борта и открыли огонь короткими, точными очередями. Выстрелы послышались и с борта катеров…
Извечное греческое любопытство и жажда славы сработали и в этот раз. Полисмен у сходен, забыв обо мне, сделал два шага вперед, оглянулся на меня – я пялилась на происходящее с явным презрением, — шагнул назад, поправляя на груди автомат… на секунду запнулся… махнул рукой и ринулся в гущу схватки добывать себе почестей за самый меткий выстрел!
Точный расчет Сафи сработал и на этот раз.
Я бесшумно метнулась по тонким, пружинящим сходням, стараясь попадать на перекладинки, не соскользнуть… Каменный парапет набережной…
Мгновенное перевоплощение. Давно идущая по набережной туристка недовольно оглянулась на продолжающийся за спиной шум, гам и пальбу. Нельзя в этой Греции отдохнуть спокойно…
В эту самую секунду из подворотни выбежали двое полицейских, — видимо, те, кого вызвал тот грек… Один помчался вдоль набережной, на ходу готовя к стрельбе автомат, второй ринулся к тем самым сходням, еще, казалось, вздрагивавшим от моих шагов… споткнулся, задел меня локтем и дулом автомата… даже не извинился, раскачиваясь, поскакал вниз, на палубу…
Я потерла ушибленную руку, поправила на плече рюкзачок и ровным шагом направилась прочь от этого беспокойного места.
Я не видела перед собой ничего. Вся была там, где с плеском вонзались в воду холодные злые шмели… А тонкая нить, уже столько лет связывавшая нас, все слабела, и я уловила момент, когда за спиной установилась пустота…
И вместе с ней все мои чувства исчезли. Я вдруг увидела перед собой ряды каменных плит, веселые домики слева, а по другую сторону – холодное неласковое море, все это было ненастоящее, как декорации, антураж, и все было не нужно. Идти тоже было не нужно – зачем, куда? – тупо приземлиться возле парапета, застыть и ни о чем больше не думать…
Как я не остановилась – и по сей день не знаю.
Мне оставалось пройти какой-то десяток шагов. Слева – высокий старый платан с гладким пятнистым стволом , в тени его – маленькая парикмахерская с сине-белыми полосатыми тентами выше окон. Проход через нее – сквозной.
Дверь открыта настежь, в зале на два кресла никого нет. И дверь с другой стороны тоже как будто ждет меня, нарочно отворена…
Внутренний дворик, какая-то женщина развешивает белье, даже не оглянулась на легкий звук моих шагов… Широкая низкая подворотня с закругленным верхом…
Совсем другая улица. Обычная туристка с маленьким рюкзачком через плечо, посматривающая вокруг с характерной смесью любопытства и пресыщенности…
Покружив по лабиринту улочек, ошибившись в ориентации раза два, попадаю прямо к отворенным настежь дверям забегаловки с круглыми окнами и раскрывшим тебе настречу руки здоровенным моряком в тельняшке – над входом. Приди, мол, в мои морские объятия…
За ранним утром – почти никого нет, может, человека два-три. Круглые столбы ослепительного света в иллюминаторы… За стойкой – здоровенный грек с целой гривой волнистых волос на голове, – похоже, с него моряка лепили…
Останавливаюсь, едва войдя, тоже в столбе солнечного света. Не представляю, как сказать, как его ударить…
Но это оказалось не нужно. Он настороженно выпрямляется, выходит ко мне из-за стойки – и замирает.
Так и стоим, я – в ослепительном свете, он – в полутьме. И во всей моей неподвижной фигуре, в окаменевшем лице, в руке, мертво вцепившейся в лямку рюкзачка на плече, он мгновенно прочитывает:
«Конец… конец… конец… конец… конец…»


ПРОЩАЛЬНОЕ

Вот ты стоишь опять у изголовья моей кровати, мальчик в черной футболке, и срываешь её с себя снова, а на мне уже ничего нет… И мы, задыхаясь от нежности, но изо всех сил сдерживая себя, тихонько, едва ощутимо, прерывисто касаемся ладонями кожи друг друга… Всё еще впереди, мы бессовестно продлеваем этот миг, внутри единого поля, в круге света…

И – сделайте с нами что-нибудь! Всё в вашей власти. А я, пока жива, буду помнить.
И после смерти – тоже…


РАДУГА

       Ну, раз уж меня понесло по нарезке... В другой раз не расскажу!
       Упомянула как-то, что мы на судне заходили в Южную Италию, ; и вот, не могу успокоиться, навеяло... Хотела просто написать письмо, а потом подумала - это ведь тоже моя жизнь, о которой я здесь кое-что рассказываю...
      Знаешь, есть такое суденышко ; глиссер, плоскодонка со здоровенным вентилятором, установленным на стойках сверху. На ней никто реально не ходит по морю, это ; чисто прогулочный предмет. На том и построен был расчет: ЭТО никто не остановит... Потому что вся береговая линия Страны, Где Ничего Нет, на тот момент была перекрыта катерами пограничной охраны. А задерживаться там тоже было нельзя.
      Отойти от берега на пару миль, а там нас должен был подобрать рыбацкий катер.
      Ну, и ; просто всё... Оторвались от берега и пошли. По струночке, прямо в море... И ; смотрю я на этот сияющий простор, мотор поет, отроги бухты остаются позади, впереди ; по идее, свобода... а мне тоскно на душе, сил нет, и ничто меня почему-то не радует...
      Видимость на море ; около десяти миль, и нас, конечно, скоро заметили. Лениво идет пузатый старый пограничник... не такой, как те, что позавчера нас закрыли на рейде Митилены...
      Ну, я ; в открытом купальнике ; смеясь, встала во весь рост, помахала им ручкой, свесилась с борта, брызнула в них морской водой ; капли заиграли на солнце... невинная картина счастья и радости жизни... Ребята развлекаются, что с них взять...
      Они должны были нас остановить.
      Но они ПОЧЕМУ-ТО этого не сделали. Как, помнишь, инспектор с радаром, на который ты прямешенько выскочил, и который тоже ПОЧЕМУ-ТО этого не сделал...
      А колотить-то начинает гораздо позже. Когда понимаешь, чего на самом-то деле могло быть...
      Но, видишь ли, ; мы, когда кораблик этот брали, у хозяев не спросили... Засвечиваться было невозможно. И он нам ни на что не нужен был. Отойти от берега ; и бросить... И потому мы в спешке даже на уровень бензина особого внимания не обратили. Вроде хватит...
      Вышли в условленное место. Солнце палит нещадно. Стали...
     Даже чайки не летают. Сияющее пекло. Внизу ; глубина, немыслимая для такого легкого суденышка. И ; никого...
     Законы всякой торговли (а морской в особенности) требуют точности. Кто не успел ; тот опоздал, тут все быстро... Нужно твердо выполнять поставленные условия и договоренности, иначе ; никто долго разбираться не будет. Концы – в воду...
      И потому отсутствие катера, после трех часов ожидания, начинает нас крепко напрягать. Устраиваем какой-то тент из веревок и тряпок, найденных под задним сиденьем, поливаем его морской водой из черпака, найденного там же... В активе ; двухлитровая бутылка воды "Калипсо", маленькая связка какой-то воблы и пачка твердокаменных галет. Спасибо хозяевам...
     Тишина. Волночки легонько поплескивают под бортом... Дерево раскалилось, ни к чему притронуться нельзя. Кожа горит, смотреть трудно даже сквозь очень темные очки... Воды пока хватает, слава Богу... Но уже закрадываются нехорошие мысли... И он угадывает их.
     ; Мы не уйдем далеко, ; говорит на смеси английского и греческого, такой себе портовый сленг. ; Скоро ночь, я буду следить по звездам. Тут, на море, далеко видно... Ребята придут, я их давно знаю. Ты можешь поспать. Для вас все будет сделано.
     ; Высплюсь сейчас, что тогда ночью буду делать?
     ;  Смотреть на небо, ; улыбается он. – Ты таких звезд нигде не увидишь!
      А под нами ; многокилометровая глубина. И ; полная неизвестность. Ветер в три-четыре балла пошлет плоскодонку на дно.
     Я молчу. Полагаюсь вполне на этого неизвестного мне моряка. В общем, он прав... Но мне отчего-то тошно, и я, свернувшись в тени между сиденьями, долго не могу уснуть.
      Они не пришли.
      Ни на другой день.
      Ни на третий.
      Ни на четвертый.
      Спасение было в том, чтобы разговаривать. Хоть шепотом. Хоть как. Еле шевеля пересохшим языком... Нести все что попало, лишь бы не молчать. Об «Одиссее» Гомера и о снегах России. («Я когда-нибудь приеду к вам! Если русские девушки такие, как ты, я хочу жениться на русской!») Потом слов перестает хватать, и мы пускаемся в лингвистику, сравнивая языковые обороты всей той речи, что звучит в портовых кабаках...
      За борт спущены три крючка из английских булавок, найденных у меня в рюкзачке, с наживкой из сухих рыбешек. В середине второго дня на одну из них неожиданно попадается морской черт, такая жадная рыба с огромной пастью, которой она хватает что ни попадя. Режем её на куски, подвяливаем на солнце, это поддерживает силы...
      Но не веру. Сколько ни говори о чем угодно, все равно к концу четвертого дня понимаешь – это ВООБЩЕ конец. Ничто уже спасти не может. Ты – затерянная точка в океанах планеты, и, когда тебя вдруг не станет, ничего не изменится. Так же будет светить беспощадное солнце и покачиваться вода... для всех, кроме ТЕБЯ...
      Я вылезла из-под тента на нос и посмотрела в этот сияющий купол, который мог принести смерть, затуманившись облаками и пронизавшись ветром, — но мог убить и просто так, не изменяясь... И тут меня оставили силы. Господи, если это еще не конец, дай какой-то знак!!!
      Ничего, конечно. Плеск волн. Солнце. Обожженная тишина...
      И вдруг я вижу ; где-то очень далеко, над Турцией ; обрывок радуги, стоящий возле самой земли! Именно там, куда ; если я каким-то чудом в него попаду ; должен лететь мой самолет! И она стоит долго-долго, не гаснет, как обрывок яркого сна...
      А на рассвете, в белесом тумане, мы услышали звук моторов. Они вышли в море еще за полночь, как только истек запрет покидать порты, действовавший в течение четырех суток не только в Греции, но и на Адриатике и по всему южному берегу Средиземки. Бурная деятельность Сафи в этом бассейне, вероятно, очень сильно уже кому-то стала поперек горла...


ПРОЩАЛЬНОЕ – 2

И, чтобы уже больше НИКОГДА к этому не возвращаться… Те слова, которые он сказал мне в последние минуты жизни на борту «Ласточки»:
; Теперь слушай меня внимательно, Мариа… Мне конец. Это не имеет значения. Я мертв уже тридцать лет, и для моей семьи – тоже… Все, что у меня было в жизни – это ты. А раз я должен тебя потерять, то жизнь больше не нужна. Я втравил тебя в эти дела, я тебя из них и выведу… Пожалуйста, не думай больше обо мне. Я присоединюсь к моим родным, только и всего… Выходи замуж как можно скорее. Держись в тени, живи тихо. И – запомни эту минуту…

---------------------------------------------



БЛОГ.

2008 год.  Середина февраля.

Ты знаешь, когда я все это написала, ОН мне приснился. И я сказала:
; Ну, я всё сделала, отпусти меня!
Он ответил:
; Нет, не отпущу!..

---------------------------------------------

Аэропорт. Сидим ждем вылета, и вдруг в памяти всплывает…
Прилетаю я в первый раз на Кипр, 2 февраля 1993 года, садится наш «Боинг», разворачивается на стоянку, я спускаюсь по трапу, поворачиваю голову – и первое, что вижу, небольшой самолетик с надписью вдоль борта: «Iranian Airlines».
Ну, думаю, вот это экзотика, — эти линии здесь местные, на них «АНы» летают! А для нас Иран… :)
Так ярко почему-то вспомнилось, аж ветром горячим в лицо повеяло…


МИРАЖ

Пока не погонишься за ним – он так и стоит перед тобой. Осязаемость, запахи и звуки…
Только открыть дверь – и войти в это пространство, в котором ничего не изменилось.
Но мираж – тот же горизонт: сколько к нему ни иди, он всегда перед тобой. Добраться – нельзя, а без него тоже невозможно! Чтоб было куда двигаться дальше…

…А над Шарм Аль-Шейхом беспрерывно идут самолеты. Одни чуть левее – в Западную Европу, другин чуть правее – в Восточную… Прямо какой-то «зеленый конвейер», осыпающий баксами эту бесплодную землю, чтоб и на ней заводилась какая-то зелень! :)
Я смотрю снизу на эти «боинги», из которых ни один не отклоняется от раз навсегда заданного курса, и мне так хочется переместить его ЕЩЕ ЧУТЬ-ЧУТЬ ПРАВЕЕ…


НААМА-БЕЙ

Вначале, как полагается, повсюду – нестыковочки... Мобилка глюкнулась еще в аэропорту. Флэшка в фотике – чуть позже... Сейф в номере захлопнулся и не открывался. С карточками, призванными открывать этот самый номер, вообще происходило что-то непонятное: одна открывала, после неё другая не срабатывала...
     Пришлось идти сражаться на ресепшен, где нам, не моргнув глазом, закатили цену за новую исправную карточку десять долларов. На что я, прямо глядя на них чистым змеиным взором, нежно ответила, что это – бесплатно.
    И карточка была выдана бесплатно. Наконец не нужно было гоняться друг за другом по территории, потому что моя мобилка сдохла, а подруга забыла зарядник. :)))
    Предварительно расспросив, что положено, на другой день решаем закатиться в Наама-Бей, это тут центр покупок и развлечений. Туда в семь вечера ходит дешевый гостиничный автобус.
    Оп-па. А туда надо записываться заранее. А у нас с завтрашнего дня начинаются гонки и поездки по достопримечательностям.
    Нагло влезаем в автобус и решаем притвориться лопатой.
    Нас с бесконечными извинениями высаживают, потому как мы не значимся в протоколе.
    Едва выходим на магистраль – нам нежно предлагают "мерседес". Всего за сто долларов. :)))
    Не без колебаний отринув сие, проходим еще десять метров и подвергаемся свирепому нападению чувака из таксомоторной мафии. Такси стоят чуть поодаль, а он в них народ загоняет и стережёт от пограничных нападений.
    Одно из который сию секунду и происходит. Подлетает мчащаяся мимо маршрутка, и водила с чуваком вступают в такой ожесточенный спор, что дело едва не кончается дракой. Чувак отгоняет конкурента и даже решительно задвигает скользящую дверцу его машины.
    Тут вмешиваюсь я, потому что водила через окошко показывает мне – пять долларов, вместо десяти. И я мгновенно вклиниваю руку между закрывающейся дверцей и стенкой машины. Мафиозный чувак в крайней озадаченности обнаруживает, что ему что-то мешает, и оборачивается на меня. Я той же рукой резко отбрасываю назад дверцу и впрыгиваю на сиденье, вызвав целый поток воплей.
    Водила смеется и показывает мне большой палец. Подруга с дочкой, огибая растерянного мафиози, уже беспрепятственно влезают на заднее сиденье.
    И мы летим по шоссе, по пути подсаживая и выпуская всякий арабский народ.
    Надюха (как выяснилось) сидит с переляку ни жива ни мертва, я же треплюсь с соседями, рассказываю всякие байки шоферу, командую, где остановиться, чтобы сделать снимок, и вообще чувствую себя совершенно как рыба в воде. :)))
    А вот этого – не надо... Потому что моя попытка заснять ночной аэропорт вызывает резкое неприятие со стороны местной власти. Полисмен в черной форме размахивает рукой в ответ на яркую вспышку из окна маршрутки, прыгает в машину и пытается за нами гнаться!!!
    Но тут, оказывается, тоже своя мафия. Водила весело орет мне, что у него в полиции есть друзья, тут же звонит по мобилке, и через пару минут полицейская машина отстает.
    И уже без всякой моей просьбы маршрутка останавливается то у освещенного торгового центра, то у мечети, то у скульптурки возле дороги, чтоб я все это снимала в свое полное удовольствие... :)))


ШОССЕ  ВО ТЬМЕ

Дорога!
Ты – мой беспредельный вздох!
Ты – моя обнажённая тайна!
Там, где ты исчезаешь, —
именно там
источник нашей тоски,
развилка наших желаний,
магнит наших странствий…

Хён-Жон Чонг

Ниточка-двухполоска, шириной десять метров. Освещения – никакого, кроме фар. Только и вспыхивают по обочине белые люминофорные значки, указывая направление, изгибы и повороты. Петляет безбожно между отрогов, прям как в Альпах каких-нибудь.
И вот по этой шоссейке на полном ходу плавно валит наш автобус, не обращая никакого внимания на разделительную черту, и по большей части даже – по встречной полосе! И арабы-водители, похоже, испытывают высший кайф от этой ночной гонки через весь Синай, потому что всю дорогу треплются веселыми голосами.
Я сижу прямо у водителя за спиной, занавески никакой нету, и ничто не мешает мне взглядом поглощать пространство…
Жизнь – это скорость.



ПАСС-КОНТРОЛЬ

Пропускной пункт Taba border – въезд в Израиль.
; Оружие с собой имеете?! Есть у вас запрещенные предметы?! Кто-нибудь просил вас передать что-нибудь в Израиль?!
Я вылупливаю глаза:
; Девушка, вы что?! Мы же едем по святым местам!!!
И в награду за находчивость попадаю на территорию Израиля без таможенного досмотра – КАК ВСЕГДА… :)))


СТАРЫЙ ИЕРУСАЛИМ

Начинается от Яффских ворот, через которые, между прочим, и ввалился в священный город высокочтимый проповедник на белом осле… :)
Мне повезло, что – не через какие-нибудь другие. Потому что мой путь начинается именно здесь, отсюда я точно знаю дорогу.
Так и быть, посетим основные святыни христианства (Аль-Акса в этот раз подождет, далековато) – а там у меня, как и у чтящих Новый завет иудеев, СВОЯ ДОРОГА. Может, и удастся замкнуть кольцо, примирить вечно враждующие (как в моей душе) заповеди церкви и ислама…


ГЕФСИМАНСКИЙ САД

Вот бы присесть тут ; и задуматься... Но экскурсия гонит, надо все успеть! И потому мы только обходим место, по которому, уж точно, ступала Его нога...
         Место, породившее большинство поэтических легенд христианского мира, потрясающих глубиной и точностью обобщения страстей человеческих...
        Любовь, вера, возвышенность ; корысть, низость и предательство... Всего один образ: Иуда, целующий Христа, — и этого достаточно на все времена...
Не исключено, что именно эти оливы видели всё, возраст у них явно изумляющий... И я с придирчивостью неверующего Фомы приглядываюсь к полуразвалившимся стволам: не пробиваются ли изнутри них ветви вновь посаженных деревьев...

        Так вот. Прошу мне верить. Ни фига. Те самые оливы. На них и произрастают настоящие живые ветки. Вечнозеленое древо христианства... :)


ЗОЛОТАЯ ЛАВКА

...Куда мы попадаем прямо из Гефсиманского сада. Цепочки ; крестики ; брелоки ; иконы в золотых и серебряных окладах...
        А цены!!! Ровно в три раза выше, чем в Египте!
        Но и крестики хороши. Особенно ; точеные деревянные... Однако ; за четыре доллара штучка... Хай застрелятся!
      Но ведь и сувениров доставить нужно... А баксов ; ну, никак недостает!
      Я хладнокровно загребаю с блюда крестиков, сколько в руке поместится, и аккуратно кладу в карман. Аллах милостив, все простит... :))) Вокруг меня такой ажиотаж, что заметить ничего невозможно. Баксы так и летят: иконы по 350 долларов, золотые крестики ; по сотне...
     Прикидываю, что совсем ничего не купить ; подозрительно будет, и выбираю себе перламутровый крестик за три доллара и еще картинку с видом Храмовой горы ; за два. И с небесной улыбкой обращаюсь к продавцу:
    ; Three dollars!
      Он делает свирепую рожу и машет рукой: ни под каким видом!
      Погуляв по магазину, я возвращаюсь и вновь выпеваю свое магическое:
      ; Three dollars!
      Не в силах противостоять, он расплывается в улыбке и соглашается.
      Три пишем, тридцать ; в уме... :)))
      Идем по Старому городу и на каждом шагу видим те же самые иконы... по сто долларов и дешевле!!!
      Что думали по этому поводу мои спутники, я себе даже представить боюсь... :)))


СВЯТОЕ

:))) Нечего было воды напиваться в автобусе! Вот на подступах к главной святыне христианского мира меня и прихватило по-настоящему... Еще пока скакали по узким каменным лесенкам церкви Гроба Господня и влезали для поклонения во всякие ужасно узкие пещерки, то ; было ничего. А тут...
Очередь паломников стоит с серьезными лицами, проникается откровением и соприкосновением, гид им старательно что-то вещает и напутствует, а я бегаю вокруг, выискивая уже какую попало укромную дверцу... И ничто святое меня уже не интересует, кроме собственной взбесившейся физиологии... Не видать мне частицы Гроба Господня, и неизвестно, что вообще сейчас будет... :)))
Подойти к гиду и нарушить святость минуты невозможно. Монахов, призванных напутствовать заблудшие души, что-то не видно. А паломники знают так же, как я...
        Но, видно, Господь меня не оставил. И к себе допустил. Потому что гид на мою беготню обратила внимание, прервала свою проповедь и указала мне (и еще нескольким) путь к спасению. И мы сбегали. И следующая экскурсия почему-то подзадержалась. И я поснимала всё, что хотела. И свечку поставила... за себя и за вас за всех! Долго перечисляла, аж в спину начали толкать... :)))
      А потом я удираю. И ныряю в узкие улочки Старого города. Потому что тут у меня и свои дела есть...


ЗАУЛКИ

Так. От Яффских ворот – первый поворот налево (а значит, мне сейчас от церкви Гроба Господня – направо), и — по диагонали через арабский христианский квартал. Из бесконечной череды лавочек свешиваются на улицу разноцветные шмотки, кожаные сумки, опять – те же иконы в подозрительно дешевых драгоценных окладах…
Двадцать минут до отправления автобуса. Успеть, успеть, успеть!..
Который поворот?! Налево?! Направо?! Который?! За десять лет… Все что угодно могло быть!!! Беспокойная страна…
Нет, не такая дверь, ничего похожего… И эта тоже не та…
Вверх по каменной лестнице, мимо развешанных по стене одежек…
Спасибо, очень хорошо, в другое время…
Вниз, заглядывая во все закоулки и ненавязчиво расталкивая всё снимающих туристов…
Очень прекрасно, очень нравится, я спешу, я вернусь – куплю…
Который поворот?! Туда?! Сюда?! Который?!..
Я же никогда не бывала тут одна! Мне и в голову не приходило ничего запоминать!!!
Не похоже… Нет. Не этот…
Восемь минут!!!
И тут вдруг, между пестрыми навесами, — вот!!!
Ошибиться нельзя. Полукруглый перепончатый козырек над входом, три такие же полукруглые ступеньки, нижняя сильно осела набок… Вросшая в пол, никогда не закрываемая входная дверь…
Вихрем – в темное парадное, где успевают блеснуть с той стороны цветные стекла полуразбитого витража… Синие, бордовые горящие огоньки – мгновенная вспышка памяти – нет, сейчас не время, мимо!!!
А тут уж без ошибки, не надо думать, ноги сами принесут… Вверх по скрипучей лестнице, третий этаж, налево пятая дверь…
Что меня ждет за ней?..
А она как будто подрагивает мне навстречу, готовая раскрыться…
Медлю еще секунду. Не так просто совершить шаг с крыши… Взлет – или падение?.. Начало – или конец?!
За десять лет к ней так и не удосужились приделать звонка… :)
Стучу. Просто так, костяшками пальцев… по крытой облупленной коричневой краской двери… В неизвестность?.. В никуда?..
Нет. Звякает засов… И открывает мне пожилая полная женщина в свободном черном платье и платке, низко срезающем лоб. Мне кажется, я даже смутно ее помню… Но, может быть, и не она… Столько лет!..
Здороваюсь по-арабски. Пробую объясняться по-английски…
Повернув голову, зовет. Появляется пацан лет четырнадцати, веселый, улыбчивый, толстенький…
Излагаю.
Блестит плутовскими глазками, вздергивает плечи. Ничего не могу сказать… Да, давно здесь живем… Соседи? Конечно, тоже можно спросить, но мы все друг друга знаем…
Так точно – ничего?..
Разводит руками. И старушка тоже – с покаянным лицом… Ничего не известно…
Даю пацану доллар, он на радостях провожает меня до самого входа.
; Послушай. Видишь десять баксов? Можешь взять себе. Не-ет, вначале скажи… Мне нужно знать…
Ну, ответа нет – денег тоже нет! А я вижу, ты что-то знаешь… Не знаешь? Точно – нет? – испытующе заглядываю в глаза. – Не веришь мне? Ладно. Тогда – так, — выуживаю из бумажника визитную карточку. – Знаешь, что это? – утвердительно кивает головой. – Я сказала тебе, кому передать… Возьми деньги. Всё! Good luck!
Он убегает в глубь дома, а я – на улицу. Еще на секунду задерживаюсь, касаясь пальцами старой входной двери, оглядываюсь назад на цветные огоньки разбитых витражей…
Я смогла еще раз переступить этот порог. Еще раз коснуться…
Спасибо.


КАК УВЕРНУТЬСЯ ОТ СУДЬБЫ

Пограничный пункт Таба, переход между Израилем и Египтом. Стоит громаднейшая очередь – в ту и в другую сторону, – в которой смешались автомобили, евреи, арабы, абсолютно черные толстые негры и наши туристы в обнимку с белыми гостиничными подушками – чтоб комфортней спать в автобусе… :)))
Стоять долго. Пропускают и туда, и сюда по одному. Народ нервически озирается, чтоб и успеть, и своих не потерять. А в пустом пространстве между той и другой очередью непринужденно прохаживается такой себе хлопчик в обычной курточке и джинсах, но с та-акой стрелялкой в одной руке… Причем он хоть и держит ее дулом вниз, но – в полной боевой готовности.
Я на нее и поглядываю искоса… Хороша машинка! С подствольником, с оптическим прицелом…
А это что? Магазин у нее какой-то не такой…
Ага. Вот оно что. К нему изолентой сбоку примотан второй, запасной, чтоб в случае необходимости не потерять на перезарядку и лишней секунды… Ловко, ничего не скажешь! Я такого не знала…
С той стороны, из противоположной очереди, доносится взрыв смеха. Многие оборачиваются… Кто это в таком месте народ веселит?
Толстенький мужичок возле неказистой машины, характерно размахивая руками, что-то рассказывает своим спутникам, а те просто погибают со смеху… Ну ничего себе! Хоть кого-то мандраж в этом месте не берет… Бойкий чувак, однако…
И вдруг – прикипаю к месту… Не может быть!
Да нет же, точно – он!
И я, перекрывая шум на КПП, ору во всю мощь и звонкость своего голоса:

; ДЖА – МА – А – А – А – АЛЬ!!!

Оборачиваются чуть ли не все, обрадовавшись неожиданному развлечению…
Смех на той стороне мгновенно смолкает. Мужичок протискивается к краю очереди…
Оброс бородой. Поправился. Постарел…
Но – кто бы ошибся!!!
И патрульный со своей пушкой тоже, посуровев, подходит: в чем дело…
Я мгновенно выхватываю из бумажника визитную карточку и улыбаюсь чистой детской улыбкой:
; Передайте, пожалуйста, брату! У меня новый телефон!
И в доказательство предъявляю отключенную глючную мобилку.
Он оборачивается на брата…
Брат беспечно улыбается и разводит руками: ну, вот такая у меня бестолковая сестренка, забыла дать свой новый номер!
А между нами уже начинается знакомое мне течение энергии, и возникает ПОЛЕ…
И патрульный без всяких лишних расспросов, как в замедленной съемке, подходит ко мне, берет визитку и, сделав десяток шагов, вкладывает её в протянутую руку Джамаля.
Быстренько сунув её в карман куртки, он поднимает согнутую в локте руку – как тогда на «Ласточке» – и держит несколько секунд. Затем поворачивается и идет к машине. А я срочно включаю телефон. Вдруг возьмет и заработает…
Через пять секунд он будто взрывается. Я в жизни не слышала еще такого громкого звонка!!!
; Мариа, салям! Рад видеть тебя снова!
; Путешествуешь, бродяга?! Как всегда?!
; Ну, и ты как всегда – тоже! – смеется он.
; Я искала тебя в Иерусалиме. Никто ничего не сказал…
; Я знаю. Мне уже позвонили. Но я боялся поверить, что это ты… Извини, что сразу не перезвонил… Ты еще долго будешь в наших краях?
; Только три дня. И из них один – в Каире.
; А остальные – где?
; В Шарм Аль-Шейхе!
; А-а… Отдыхаешь? – слышу, что Джамаль улыбается. – Я завтра приеду, скажи твой отель!
Такое впечатление, что мы позавчера расстались!!!
; Позвонишь мне, я тебя встречу.
; На дороге из Таба?
; Там нет никакой другой.
; Да, у нас одна дорога, это верно, — мгновенно реагирует он. – Ты больше ничего не хочешь спросить, Мариа?
; Очень многое.
; Ждешь до завтра или сейчас?
; Если догадался, тогда отвечай!
; Сафи не сможет со мной приехать. Он перебрался в Тегеран. Если хочешь, можем завтра ему позвонить…
; Ты врёшь, — вдруг севшим голосом еле выговариваю я. – Этого не может быть…
; Я тебе отошлю его номер, можешь позвонить сейчас! – смеётся он. – Я так рад тебя слышать! А завтра – увидеть!
Он еще что-то весело трещит в трубку, но я уже не воспринимаю. Перебиваю его:
; Всё, до завтра! – и отключаю связь.


ЗВЕЗДЫ НЕ ГАСНУТ

Ну, и нечего на меня так смотреть… Мало ли отчего человек, стоя в очереди ожидания, может потихоньку утирать слезы!
А они бегут все чаще и уже ручейками стекают по щекам… Что угодно я ожидала, но только не это!!!
У меня такое чувство, что на меня обрушилась стена и теперь я нахожусь под обломками, не зная, что делать, как жить дальше… Переход Таба уже означает для меня не только возвращение в Египет! Жизнь дает новую крутую развилку, и кто знает, куда меня теперь занесет…
Через пять минут, чуть успокоившись, я уже сожалею, что прервала разговор. Где-то там записался же его телефон… Сейчас перезвоню и скажу, чтобы он дал мне номер!..
Но я не успеваю. Телефон звонит сам. И я знаю, кто… Хотя на дисплее ; незнакомый номер неизвестной мне компании и страны.
Но я медлю. Держу его на руке, как птичку, и слушаю, как он выводит свою песенку… Всё слишком быстро. Я ждала десять лет… Подожду еще десять секунд!
Ну, вот. Кнопка нажата… И в трубке – его милый, звонкий, мальчишеский голос:
; Хеллоу, Мариа! Ты в Израиле сейчас?!
Соединенная с прошлым река настоящего властно подхватывает меня…
; Уже почти уезжаю! Пограничный пункт!
; Ты хочешь уехать?!
; Всё, чего я хочу, ; это видеть тебя!!!
; Я закажу тебе билет в Тегеран! Со свободной датой! Ты сможешь прилететь?!
; Как ты закажешь?! У меня денег нет! И визы тоже!
; Какая виза?! – смеется он. – Приходишь в любой аэропорт и показываешь паспорт! Я сделаю тебе всё, не заботься! У меня теперь несколько другие возможности… Джамаль завтра приедет к тебе, вы поговорите обо всем. И – звони мне! Я сделаю тебе бесплатный канал! Я так рад, что ты нашлась, Мариа! Я не мог искать тебя, не было возможности! Чуть не умер… Полгода в госпитале, потом – по тюрьмам, восемь лет… Теперь тоже очень большие проблемы со здоровьем… Ты увидишь… Я тебе все расскажу! Бай!
Как в старые времена…
Я не сплю? Редкие огни фонарей, полутьма, какая-то очередь ожидания… А моя, в которой я стою уже десять лет, кажется, окончилась?!
Завтра – Шарм Аль-Шейх. Послезавтра – Каир. Еще через день – Тегеран…
Возвращаюсь к своим.
Звезды никогда не покидают своих орбит, несмотря на временные затмения, ; пусть и на десятилетия… :)


КОМПАШКА

Звонок раздается около семи утра, когда я в полнейшем одиночестве и кайфе прыгаю на песочке у самого моря, делая зарядку. Но мобильный с собой, потому что я хорошо знаю все эти приколы. В любой момент – все что угодно!!!
; Хелло! Ты не спишь?!
; Кто же спит в такое утро?!
; А где ты?!
; Уже возле моря!
; Послушай, я не могу успеть раньше чем к вечеру. Ты будешь в отеле или Наама-Бей?
; Я найду время для тебя, обещаю… Здесь или там…
; Когда заканчивается прием в вашем офисе, бизнес-леди?!
; Когда заканчиваются силы у моих сотрудников! Офис на главной улице, не забывай!
Он смеётся еще пуще:
; Тогда мне придется взять в моем гараже лучшую машину… Бай!

…Но, когда я увидела пылящий по дороге, здоровенный, как танк, серебристый джип, я поняла, что шутки в сторону. Конечно, такая машина плохо сочеталась с облупленной дверью в арабском квартале Иерусалима… Потом выяснилось, что ту квартиру он просто оставил своей матери, а его сын как раз к ней зашел, когда я появилась, и расклад вышел самый удачный, будто кто-то все расписал заранее.
Гонит и резко останавливается возле меня, так что скрипнули тормоза. Протягивает руку и отщелкивает дверцу изнутри. Я впрыгиваю на сиденье рядом с ним. Вот и все. Так просто…
Несколько секунд мы молча смотрим друг на друга. Надо все-таки привыкнуть к мысли, что встреча состоялась… Его лукавые глаза-щелочки светятся, как всегда, сдерживаемым смехом:
; Не привез с собой ковров, царица Савская. Извини…
С такими вот словами встречаются люди после расстрела, через десять лет! Как будто ничего и не было…
Он перегибается назад через спинку и трясет кого-то на заднем сиденье, выпаливая не по-арабски, а по-английски, как для меня:
; Обыск! Предъявить документы! Руки на капот машины!!!
Спящий мгновенно вскидывается, и я вижу прямо перед собой еще сонные, но уже обретающие привычную жесткость темные глаза Али…


ИСКУШЕНИЕ

Джамаль резко трогает с места, так что меня слегка отбрасывает назад, и я почти соприкасаюсь лицом с Али. Вот это наш весельчак промашку дал… Потому что – глаза в глаза – и между нами сразу же возникает ПОЛЕ. И в ту же секунду все ясно, и решения приняты. Но мир не должен знать об этом…
Все ответы – в точке пересечения наших взглядов. И сразу же тянет друг к другу. Но до этого еще далеко…
; Ты знаешь хороший отель в Наама-Бей? – спрашивает Джамаль, не отрывая взгляда от дороги.
Ага. Игра обещает быть интересной… Я внутренне улыбаюсь и отвечаю не спеша:
; Я там была всего один раз. Думаю, мы увидим…
; Надо его там оставить, — кивает назад. – Он будет сопровождать тебя в Иран. Ты же не можешь лететь одна!
; Ну конечно! Кто же будет мои чемоданы тащить?!
Хотя сумка у меня всего одна, на колесиках и сама прекрасно передвигается.
; Не только это… Охотник! Ты там проснулся?!
Фонари так и летят в глаза, Джамаль управляется на дороге с какой-то привычной властностью, обходя всех, кого только можно.
; Что тебе нужно? – зевая, ворчит Али. – Мог разбудить не так брутально!
; А что, есть другой способ тебя поднять?!
; Ты ведешь плохо. Меня трясло. Почти не спал…
; Полюбуйтесь на него! Я у тебя личный шофер?!
; Я бы тебя уволил.
; Шесть часов за рулем!
; Прошлые сутки я был четырнадцать и ничего не говорю!
; Прошлые не считаются, — невозмутимо отрезает Джамаль. – В гостинице отоспишься! Можно подумать, ты не хочешь поздороваться с Мариа! Вы что, недавно виделись?!
; Конечно, – выдает Али. – Во сне. Только не сейчас! Когда так трясет, может присниться только дорога, усыпанная костями неверных!
Я сдерживаюсь изо всех сил, чтоб не рассмеяться. Пошли показывать себя друг перед другом… а в первую очередь передо мной! Ну, мальчишки!
И говорю примирительно:
; Я так рада вас видеть!
; Я не думал, что ты когда-нибудь вернешься! – оживленно говорит Джамаль. – Тот паспорт…
; У меня был другой.
; Ты звонила Сафи?
; Зачем? Поговорим при встрече.
; Бросим его в номере, – он еще раз, не оборачиваясь, кивает назад, – пусть спит, а мы с тобой посидим где-нибудь.
; Только не очень долго, — улыбаюсь я. – Завтра уезжаю к пирамидам, так что нужно отоспаться…
В лице у Джамаля что-то неуловимо меняется. Но так, — мелькнуло и исчезло. И снова – все внимание на шоссе…

Поздно вечером он подвозит меня прямо к выходу из моего отеля и, мигнув на прощанье фарами, уезжает вниз по длинному спуску к дороге. А я предъявляю охраннику желтый браслетик с надписью «Mirabel Beach Resort» и, получив ответную улыбку, захожу в ресепшен.
Но ухожу я недалеко. Устроившись с удобствами в кресле, вылавливаю в сумке мобильный и вызываю из телефонной книги номер Али. В микрофон врывается шум улицы и его смеющийся голос:
; Привет! Как провели вечер?
; А где это ты?!
; Стою на балконе, смотрю, как народ гуляет, — отвечает он.
; А-а… А я думала, ты спишь, боялась потревожить…
; Кто же спит в такую ночь?! – смеётся он, а я поражаюсь: те же самые слова, что я утром сказала Джамалю по телефону… Вот чертовы «зеленки»! Надо же быть до такой степени друг на друга похожим…
И сразу все легко, просто и ясно, будто бы и не было всех этих лет…
; Ты один там?
; Пока – да.
; Ну, тогда можешь постоять и посмотреть еще полчаса, — весело говорю я. – А потом спустишься вниз и меня встретишь. Я возвращаюсь в Наама-Бей!
И тут же по другому номеру вызываю такси.


Для Али Неджефи.  ТЫ ЗНАЕШЬ…

; Это у тебя уже которая ночь без сна?
; Не имеет значения. Слишком мало времени… А завтра ты опять уезжаешь!
; Так на сутки всего!
; Поеду с тобой. Там места свободные есть в автобусе?
; И зачем тебе?! Ты же будешь спать всю дорогу!
; Могу не смотреть пирамиды. Я их видел много раз…
; Туристы будут много удивляться, видя в автобусе спящего палестинца… А потом эта информация может пойти дальше. Я не хочу! – смеюсь я, блуждая пальцами в его коротко стриженных жестких волосах. – Еще будет много времени в Иране!
; Ты не понимаешь, Мариа. Там у тебя не будет времени для меня, не надейся, — серьезно говорит он. – Там совсем другой мир. Сафи очень хочет видеть тебя, и я думаю, это нужно сделать. У вас есть дружба и есть счеты, я думаю. Тогда все случилось слишком быстро… Я думаю, ты захочешь нам помочь немного.
; Не стоит сейчас об этом…
; Я не буду вам мешать. Никто ничего не узнает. Но ты помни, я не останавливаюсь ни перед чем.
; Уж это я знаю, — говорю я по-русски со вздохом. К моему удивлению, он понимает и отвечает на своем ломаном английском:
; Тогда я спокоен, — и снова тянется ко мне.
Сна нет, и до утра так далеко… Нас властно притягивает друг к другу, и незачем рассуждать – имеем ли мы право или нет, и как это отзовется в судьбе кого-то другого. Пусть будет все как есть, ночь и тьма скрывают и не такие тайны… Мы не вспоминаем о трудном и страшном, что нас ожидает.  И я не спрашиваю его ни о чем, как и он меня. К чему слова, если наша короткая близость – всего лишь растянутое тире между двумя точками, которые никому не соединить.


РЕЙС

Дорога в Иран начинается – как для кого.
Мы с Али просто заявляемся в аэропорт Шарм Аль-Шейха, и он засовывает наши паспорта в окошечко кассы.
Ого, как они засуетились… Какие источают улыбки… Египтяне вообще без меры услужливы, а уж турист для них – поистине царь и бог, со своими деньгами, но чтоб они так приседали, я еще не видела.
А следующий рейс на Тегеран – послезавтра в одиннадцать утра.
Моя виза заканчивается завтра.
; Спроси их, есть ли рейс как-то поближе!
; Есть. Сегодня. Но не прямой. Через Саудовскую Аравию, Эр-Рияд.
; А мы можем…
; Всё можем!
; Тогда бери! – распоряжаюсь я, в душе восхваляя предусмотрительность Сафи, снабдившего меня надежным спутником.
И тут же – в душе – тяжелый вздох… Но я отбрасываю эти мысли.


СЛЕТАЛИ… :)))

Египет, господа, — это почти что Европа. Даже на дензнаках с одной стороны – всё по-арабски, с другой же – английский! И никто не вопит о нарушениях национального приоритета…
Но с первых шагов не по накатанной дорожке я поняла, что сейчас мы окажемся в совершенно ином и незнакомом мире.
Девушка у стойки регистрации авиакомпании МЕА долго разглядывала мой паспорт, а потом принялась, шевеля губами, загибать пальчики – один, два, три… Нет – сначала один, два, а потом сразу – пять… На ее лице ясно читалось, что с задачей она не справится ни с третьей попытки, ни  с четвертой. Ничего не понимая, я терпеливо дожидалась решения нашей участи, недоумевая – что за проблемы могут быть…
А оказывается, что либеральный Египет, проставляющий даты на визах по европейскому летосчислению, не попадает в такт настоящему восточному календарю, принятому также и в Саудовской Аравии, где все даты исчисляются с Хиджры, времени переселения пророка Мухаммеда из Мекки в Медину, кое имело место в 622 году нашей эры.
И вот девушка пыталась совместить визу в моем паспорте – с  датой на билетах по Хиджре…
Али, подождав, решил проблему просто. Развернул свой паспорт с самого начала и повел пальцем по сплошной россыпи виз, которые просто переполняли страницы… Мол, поглядите на мою лояльность… Потом мне признался, что и у него эта виза – первая, как-то не приходилось забираться в эти края…
Убедило. Бросив напрасные попытки, барышня повесила бирку на ручку моей сумки, мило улыбнулась и сказала, что их компания счастлива иметь таких пассажиров, как мы. И протянула, вынув из вазочки, мне какой-то местный цветочек в знак компенсации морального ущерба… :)))


ЭР-РИЯД. АЭРОПОРТ

Чувство, что я пересекаю границу иного мира, продолжилось и в самолете. Ну, как вам понравится то, что красотки-стюардессы носят юбки длиной чуть ли не до щиколотки! И, когда они пошли развозить столики с напитками и всякой снедью, спиртное наливали только европейцам, нескольким же мужикам с восточной внешностью было вежливо, но непреклонно отказано! Паспорта же при этом никто не проверял!
Но это были еще цветочки. Лететь два с половиной часа. И вот где-то к концу второго я замечаю в салоне определенную деятельность. А именно: девушки и женщины, опять же восточной внешности, заметно поскучнев лицом, достают из сумочек косметички, стирают весь макияж, а затем облачаются в глухие черные платья до полу и белые платки-хиджабы. А так как их в самолете большинство, то он сразу становится похож на черно-белую шахматную доску… Ну ничего себе! Утешает то, что европейки как сидели, так и сидят себе, так что и мне для беспокойства причин нет.
Саудовская Аравия – строго мусульманская страна. И местные женщины иначе, чем в шариатской одежде, появляться на улице не могут. За это просто-напросто сажают в тюрьму!
Когда же под крылом показался великолепный аэропорт (имени короля Халеда, как пояснила стюардесса), я поняла, что нищий, хотя и гордый Египет остался за спиной…
А так как продержали нас в нем достаточно долго (в этот час садились десятки самолетов), то в город мы попали лишь к вечеру. У нас было всего три часа и – ночной рейс на Тегеран.


КАК МЫ ПОТЕРЯЛИСЬ

...Но прямо на въезде в город, увидев для начала «Иглу Рияда», мы с Али оба офонарели. По крайней мере, я сужу по тому, что камера в его телефоне срабатывала не реже, чем затвор моего фотоаппарата!
А вот и громадный универсам. Тут Али вспомнил, что сигареты кончились, и, оставив меня на минутку в машине, ринулся в сверкающие двери. Но почти сразу вернулся, давясь от смеха:
; Мариа, кто кого тут сопровождает?!
; Ясное дело, ты – меня!
; Так вот, сейчас будет все наоборот! Без тебя мне сигарет не купить!
; Не поняла…
; Я слышал о чем-то подобном, но не верил…
И, фыркая от смеха, объясняет мне все.
Оказывается, в Саудовской Аравии принят закон, с любой точки зрения невероятный. Тем не менее – факт: мужчинам, начиная с 16 лет, вход в крупные универсамы БЕЗ ЖЕНЩИН воспрещен! И его вежливо завернули при входе…
Минут пять мы покатываемся оба. Водитель терпеливо ждет, опираясь на руль.
; Ну, ничего не поделаешь, надо мне выходить! – отсмеявшись, говорю я. – Меня нельзя пускать в такие места, я человек, нестойкий к соблазнам…
И вот, как я сказала, так и получилось… :)))
Через три часа, спохватившись, мы оба зыркаем на часы, а потом – друг на друга… Упустили наш рейс. Реально – ОСТАЛИСЬ!
; Давай быстрее, — потерянно говорю я, — может, они задержались…
Он смеется:
; Мариа! Это же хорошо! Купим другой билет, улетим завтра!
Я смотрю на него с сомнением и тут только начинаю кое-что подозревать… :)))
-----------------------------------

Утренняя реальность открывается нам из аэропортовской гостиницы. Такое впечатление, что красные пески Саудовской Аравии просто пронзили разномастные иглы небоскребов!
Жизнь, любовь и взгляд над миром – что еще нужно человеку, смотрящему с двадцать восьмого этажа на сверкающий высотками оазис, раскинувшийся в пустыне?!
На минутку остановиться… Потому что мне трудно приступать к стране под названием Иран…


ВОРОТА ИРАНА

Мелькнули чьи-то лица,
чьи-то выкрики ушли,
и мир несется линией назад…
Есть повод веселиться,
оторвавшись от земли,
и право – поглядеть судьбе в глаза!

Юрий Визбор

Наш самолет отрывается от земли Саудовской Аравии и берет курс точно в ту сторону, куда я все время смотрела из Шарм Аль-Шейха. Вот все и случилось так, как я хотела… Но мне невесело от этого отчего-то.
Али сразу откидывает спинку своего кресла, нежно гладит меня по руке:
; Захочешь пообщаться – подними меня! – и мгновенно отключается.
Ужина пока что не видно. Лететь три часа. Я восклицаю про себя: «Вот идеальные условия для творчества!» ; добываю из сумки неразлучный блокнот и принимаюсь строчить свои египетско-израильско-саудовские впечатления. Вот все то, что вы читали в блоге, написано именно в этом самолете «Иран Эйр»!
В Мехрабаде, международном аэропорту Тегерана, мы приземляемся около часу ночи. И, как я уже сказала, с этими авиалиниями  не соскучишься! Дискриминация по половому признаку проявилась прямо при входе в аэропорт!
Так оказалось два входа: женский и мужской. Я, конечно, презрев эти условности, вскочила в в дверь вместе с Али, и охране деваться было некуда: двери автоматически блокируются, перекрывая выход обратно на летное поле.
Но не тут-то было. Они засуетились, живо добыли где-то ключ, дверь отворили и выставили меня наружу, строго показав на соседнюю дверь.
А за ней – та же самая рамка, только рядом с нею стоят две по уши закутанные дамы в черных хиджабах и траурных накидках до пола! В любом нашем аэропорту при виде такой службы безопасности пассажиров кондрашка бы хватил!!! :)))
Внутри тихо и пустынно, нет и намека на всю ту роскошь, зелень, бьющие фонтаны и прочую притягательную пошлость, к которой мы уже успели привыкнуть в Saudi. Но обслуживают между тем отлично, не приходится ничего ждать, чемоданы уже кружатся на лотках…
Тут нас и перехватывают. Али забирает с лотка мою сумку, здоровается с встречающим за руку, и мы все вместе по «зеленому коридору» идем к выходу.
Машина, вообще, могла бы быть и поскромнее. Не люблю я обращать на себя внимание и ездить в таких вот «мерседесах»…
; Поезжай. Созвонимся! – тихо говорит Али, пока шофер укладывает в багажник мою сумку.
; А ты куда?!
; Поеду дальше спать, ; широко улыбается он. – Я только тут и отдыхаю…


ВОТ И ВСТРЕТИЛИСЬ…

Промчавшись по ночному Техрану, постояв даже среди ночи в пробках, мы подъезжаем к правительственному госпиталю на улице Мешхед, где сейчас обитает Сафи. Короткая проверка документов на входе, и – никаких никуда, прямо к нему…
Пуля не выбирает, куда попадать. Но когда я увидела это повернутое ко мне лицо, со шрамами от пластических операций и одним-единственным глазом, светящим мне навстречу, – клянусь, у меня подкосились колени.
И опять – не понадобилось слов. А просто я позволяю коленям согнуться, падаю на них возле его постели и утыкаюсь лицом в подушку. Всё. Меня прошивает длинной ледяной иглой отчаяния…
Но откуда-то из глубин сознания тут же поднимается жесткая область противодействия. Ты ехала – стремилась – знала – была готова?.. Надо выдержать!!!
И я с усилием поднимаю глаза, чтобы встретить так близко его взгляд. И улыбаюсь…
; Сколько лет прошло, Мариа, – тихо говорит он. – А ты опять возле меня… Ты будешь смеяться, но я знал – это обязательно случится! Когда-нибудь…
; Я могу что-то сделать для тебя? Чем-то помочь?
; Я тебя вижу, этого достаточно… А мне помогают очень хорошо! Зохре! - зовет он, и медсестра в голубом форменном халате с белым воротничком подходит, спрятав за спину руки. – Позови своего мужа!.. Это мои друзья: Зохре, Барзани. Я им доверяю во всем. И ты доверяй тоже…
Я здороваюсь за руку с Барзани. И тут же включаются вспышки подсознания.
Голубой, синий, белый.
Переплетение красного и черного. Ой-ой… Вот от этого – подальше!
А что вообще будет?!
Красный. Синий. Зеленый. Черный. И опять – белый и синий, но как-то далеко…
; Я ни о чем не спрашиваю тебя, – с усилием продолжает он, и его рука мягко ложится мне на голову. – Мне ничего от тебя не нужно… Ты, конечно, ничего не помнишь, прошло столько лет, я сам виноват…
Если бы не эта черно-красная картинка, я бы тут же выпалила… Но подсознание призывает к осторожности. А уж если я доверяю кому на свете, то – только ему…
; Барзани будет всюду сопровождать тебя, – ты,  конечно, хочешь посмотреть город… Знаю-знаю! – впервые смеется он. – Всё же посмотри… Потом поедешь, сможешь увидеть страну: Персеполис, Исфахан, Шираз, ты мечтала побывать на могиле Саади, у тебя будет такая возможность… Я все же смогу доставить тебе много удовольствий, чтоб ты не жалела, проделав такой путь ради этого полутрупа, – хлопает себя рукой по неподвижному бедру.
; Ты с ума сошел, зачем так говорить!
; Говорю, как есть! Реально оцениваю ситуацию…
Так. Нужно переводить разговор…
; А кто будет водить машину? – осторожно задаю я вопрос.
; Кто-нибудь… Шофер! – удивляется он.
; Извини, я не доверяю шоферам… Я давно знаю Али, он может ненадолго задержаться в Иране? Он знает страну?
; Конечно, он часто бывает здесь…
; Помощь твоих друзей тебе понадобится постоянно. А я когда-то привыкла, чтоб он сопровождал меня везде, – осторожно улыбаюсь я, не сомневаясь, что все получится, как я хочу. Расставаться с Али у меня нет никаких сил! :)
; Конечно, я попрошу его… Что он сейчас делает?
; Спит! – рассмеиваюсь я.
; Башку оторву, – совсем по-старому бурчит Сафи. – У этого бездельника любимое занятие… Отдыхай, Зохре покажет твою комнату! – и он хватает зазвонивший мобильный телефон, один из доброго десятка лежащих на столике возле постели, рядом с раскрытым ноутбуком.
Ну, вот… Этого я и ожидала: никакой самодеятельности, все под контролем. И разговор еще впереди…
Я все же целую его, и он на мгновение прикрывает свой единственный глаз длинными ресницами, которые я когда-то так любила… Но сейчас – другая игра, и я давно преодолела развилку пути…
Прямо передо мной – мое прошлое, а за спиной – Али, которого все всегда считали шестеркой и мелочевкой, гоняли без устали по всем возможным делам… но его неброская преданность в моих глазах давно поставила его не только наравне, но и выше их.
Никто не сможет сделать мой выбор за меня. И если он должен быть жестоким, то он таким и будет.


СУКА-ЛЮБОВЬ

Синими цветами Тегерана
Я лечу их нынче в чайхане… 

С. Есенин

Сафи звонит мне около десяти часов утра, когда я доканчиваю завтрак в своей комнате для гостей в этом же госпитале:
; Мариа, как ты спала? Все хорошо?
; Лучше всех! – как обычно, отвечаю я.
; Да?.. Ну, ты… ; усмехается он. – Рад за тебя! Я сегодня очень занят. Можно попросить тебя сразу поехать смотреть город? Я вечером позвоню! Али тебя встретит, он в машине ждет возле входа! До вечера! – и отключается.
Ну, спешить некуда, – судя по всему, я здесь еще задержусь, — а занятость, конечно, может быть… Он свой хлеб тут тоже не даром зарабатывает…
Во всяком случае, оторваться нам не помешает ничто. Хотя, конечно, — предельная осторожность… :)
Али ждет меня в скромной «тойоте» неподалеку от поста охраны на улице, и, когда я подхожу, его глаза, снизу вверх, излучают такой свет, что никаких слов уже не нужно. Но не в моих правилах отводить взгляд, хоть бы от него и плавился металл…
Молча сажусь рядом с ним, и – понеслись…
Мелькают всякие достопримечательности и просто прикольные места, возле которых Али чутко притормаживает, как будто ему передается мой взгляд. Я выскакиваю куда попало – на середину загруженной машинами мостовой, кромку тротуара, навесной мостик через Заендеруд – и снимаю, снимаю, снимаю… Он счастливо улыбается мне из окна машины… Я впрыгиваю обратно, целую его, и – дальше понеслись…
Всё происходящее настолько безумно и должно закончиться настолько очевидно, что мы забываем одновременно о прошлом и о будущем. Полный ступор энергии в обе стороны. А есть только этот бесконечный миг, который почему-то длится, и в нем каждый поворот руля и каждый скрип тормозов имеет непреходящее значение.
Солнце все время висит над крышами домов, не в силах спуститься, и мы с удивлением отмечаем своеобразное смещение времени – все движение вокруг, со своими обгонами и выхлопами, осуществляется в прежнем темпе, а мы плывем отстраненно и в то же время всё успеваем…
Вот уже и темнеет. Звонков меж тем никаких нет, а стало быть, и возвращаться пока незачем…
И вот, пока мы стоим в очередной пробке, я и решаюсь:
; А вечер – наш?!
; Возьмем, сколько получится!
; А что мы можем?! – в очередной раз вопрошаю я.
; Все можем! – улыбается он, поигрывая рулем в разные стороны.
; Эх, разлюли-малина! – говорю я по-русски. – Давай, Алешка, на Разгуляй!


РАЗГУЛЯЙ

А в ресторане,
а в ресторане, —
а там гитара,
а там цыгане…   

Люба Успенская

Али просто нельзя узнать. Я его никогда таким не видела, – даже в Рияде. Он просто излучает свободу и счастье. А тут ему еще из-за какого-то столика машут руками – приветствуют, значит. И он на минутку отходит. Приятно, знают его здесь…
Как раз самое время и мне отойти, пока он с ними там разговаривает… :)
Я ему показываю одной рукой на себя, другой – на широкий выход в коридор. Он, с разгоревшимся лицом, светящимися глазами, прикладывает руку к груди, чуть кланяется – понял, значит…
Ну, и – усё…
Выхожу в коридор. Огромные окна, резная деревянная облицовка стен, роскошные кресла, цветущие растения… Каждый служащий ресторана учтиво кланяется, проходя мимо… Расслабляет, ничего не поделаешь… :)
А возле окна, задумавшись или кого-то ожидая, стоит и смотрит на ночной Техран какой-то парень в светлом костюме. Оборачивается на звук моих шагов, слегка улыбается…
Вот это да. От него просто глаз невозможно оторвать! Восточная сказка…
Я невольно снижаю скорость. Потом и вовсе останавливаюсь.
Женщина не может противостоять такому соблазну.
Она не может этого, И ВСЁ!!!
; Вам нравится Техран? – небрежно говорит он.
Ка-а-к-кая работа! Как точно рассчитано: легкость, необязательность, веселость… Вот просто так: взял и спросил, можешь отвечать или нет – как угодно, это жест вежливости – или как ты захочешь, все зависит от тебя…
; Самые лучшие впечатления, — осторожно отвечаю я.
; Вы первый раз в Иране?
Я отвечаю что-то столь же легковесное, а мое насторожившееся подсознание тем временем включается в работу.
Первый слой: напряжение и настороженность.
Второй… Ого-го: сплошной красный цвет!!!
Дальше. Яркая зеленая вспышка. И картинка, похожая на паука с разной длины ножками, и на конце каждой – какие-то живые точки, это люди… Связь. СЕТЬ!
Хлоп. Сбрасываю всю свою расслабленность и веселость, сталкиваю в канал, она уходит. И я – уже не я, а беспощадная, хорошо отлаженная машина для действия. И убийства, если понадобится…
; Это – не лучший ресторан, я редко бываю здесь, — улыбается он. – Может, поедем поищем лучший?
; Я не одна.
; Ваш шофер подождет в машине…
; У меня вечером важные дела, я не могу…
; Мы успеем до вечера… Не спешите, Мариа… Техран – город, в котором многое становится известно… Мы могли бы очень хорошо заплатить за информацию, которой вы владеете… Очень хорошо… Вы даже не представляете, сколько…
; Мне деньги не нужны.
; Есть еще и безопасность. Вы много передвигаетесь по городу…
; Надеюсь делать это и впредь! И без вашего совета!
Так. Давай, Мариа. Чему-то же тебя учили…
Я не могу здесь рассказать, что и как я с ним сделала. Это относится к области абсолютно секретных энергетических технологий. Хотя кое-кто меня поймет… ;)
Сбрасываю. Отрезаю. Всё.
Вон пошел!!!
А я почти бегом – обратно в зал.
С перепугу меня трясет, и по мне это, конечно, сразу видно.
Разнежившийся Али сидит за столиком с легкой мечтательной улыбкой. И вот, по мере моего приближения она гаснет…
; Тут нами интересуются, — коротко говорю я, падая на свой стул.
В его глазах сразу пробиваются острые иглы прежнего Али. Веселого и счастливого арабского мальчишку, позволившего себе на минуту забыться, мгновенно сменяет так хорошо знакомый мне киллер…
; Кто?! – он обводит бешеным взглядом зал, затем чуть вздыхает, и на лицо ложится усталость и легкая тень какой-то обреченности. Хватает меня за руку:
; Пошли, Мариа. И больше от меня – ни на шаг!!!


ОБРЕЧЕННОЕ

Мы молча стоим в пробке, которыми и днем, и ночью полон весь Техран. Али осторожно курит, высунув сигарету в щель окна…
И вдруг нас обоих одновременно встряхивает, простреливает изнутри, все предосторожности и размышления летят к черту, а сигарета – в окошко, и мы, как два сумасшедших идиота, целуемся прямо на переднем сиденье, вызывая у всех окружающих восторг, выражаемый разноголосым воем клаксонов.
; Ты – моя жизнь…
; Ты – лучшее, что у меня было в этой жизни…


ТИШИНА

Глубокая ночь.
Машина Али медленно отчаливает от тротуара, а я вхожу в вестибюль, прикладываю карточку к турникету, преодолеваю два марша массивной лестницы и сворачиваю в нужный мне коридор… оп-па, не так-то просто! Два здоровенных охранника прогуливаются по роскошным коврам, у двери Сафи стоит еще и третий…
Они преграждают мне путь еще на повороте от лестницы, строго выспрашивают – вначале на фарси, а потом на английском – кто я, куда и зачем, после чего один звонит по мобилке.
И сразу же все меняется. Он теряет свою настороженность, расплывается в широчайшей улыбке и почтительно указывает мне рукой – но не в сторону моей комнаты, а к двери апартаментов Сафи. А потом еще и сопровождает меня вплотную к ней, и даже открывает…
Сафи не один. Возле его постели спиной ко мне сидит небольшой мужичок в просторной светлой куртке, который сразу оборачивается на звук моих шагов…
Всему миру известное лицо с близко посаженными глазами, окаймленное небольшой черной бородкой; свободно распахнутый воротник рубашки, – единственный из мировых лидеров, кто терпеть не может галстука…
Ну и что. Я подхожу себе как ни в чем не бывало, подумаешь…
Сафи весело говорит ему что-то на арабском, тот подхватывается, делает два шага мне навстречу и с улыбкой протягивает руку.
Я дерзко хватаю ее и крепко, по-русски жму нежную узкую ладонь. Знай наших! :)))
; Nice to meet you, Maria, — весело говорит он. – I’m glad to see you in Tehran! It’s all right?!
; I have a best impressions!
; You are my guest. Тo be free in our country…
Он гладит по плечу Сафи, что-то ему говорит, указывая на раскрытый, светящий не в нашу сторону ноутбук, делает нам обоим легкий прощальный жест и  идет к дверям.
; Он знает о тебе, я рассказывал, – с ноткой не то усталости, не то сожаления говорит Сафи. – Мы с Махмудом старые друзья, еще с тех времен, вместе начинали… Это он меня вытащил, когда стал президентом… наверно, ты слышала про тюрьму на Гуантанамо…
Он испытующе смотрит на меня, плотно прикрывает крышку ноутбука и медленно отключает все мобильные телефоны – один за другим…


СХВАТКА

Наутро я спускаюсь по лестнице, лавируя среди медицинского персонала в одинаковых голубых халатах с белыми воротничками, прохожу вестибюль и тут, возле самых входных дверей, замечаю Зохре, которая стоит у большого окна, искоса поглядывая на проходящих мимо.
Опять – черный, красный…
Миновать ее нет никакой возможности! Ну, и чего тебе от меня нужно…
; Две минуты, Мариа!
Так и знала – не разминемся…
Шум пролетающих мимо окна машин, негромкий говор людей в зале, – наши голоса почти сливаются с ним, но мне не нравится стоять возле стекла, хотя она не двигается с места. Я учтиво улыбаюсь и указываю на кресла в самой глубине зала:
; Мы можем поговорить там…
В ее лице ничто не меняется, но я чувствую, что это ей совсем не по душе… Но пока что веду я. А ты, девочка, потащишься за мной…
; Как понравился вам город, Мариа?
; Я еще мало видела, но – очень древняя культура…
; Вы немного знаете Иран?
; Впервые попала.
; У тех, кто плохо знает эту страну, бывает много проблем… Я знаю, зачем вы приехали, Мариа. Разные люди имеют разные интересы… Жизнь вашего друга вам, без сомнения, очень дорога, если вы имели риск приехать сюда…
; Если вы охраняете его жизнь и здоровье, то у меня нет никаких сомнений…
; Его жизнь немного зависит и от вас.
; Он когда-то рисковал ею ради меня, так что я имею долг…
; Вы можете вернуть его мне.
; Вы мне ничего не должны, – дерзко усмехаюсь я.
; От моей работы зависит многое…
; Чтоб заменить вас, достаточно одной секунды и одного моего слова…
; Всего одно мое неверное движение у аппарата…
; Вы можете не успеть.
; Будет кто-то другой на моем месте… Вы не сможете иметь контроль, вы здесь одна, Техран – город большой, случается всякое и очень быстро, никто не успевает заметить… Вы можете оставить коды на столе в вашей комнате, вот и всё. Никаких проблем больше не будет, никто ничего не узнает. Через несколько часов они будут опять на месте. Поедете приятно отдыхать, вам всюду будут очень рады, помогать во всем…
; Рада была побеседовать, – я встаю и вежливо наклоняю голову.
; Умные люди должны помогать друг другу, – она тоже встает и стоит передо мной, совсем как ангел в своем небесно-голубом халатике…


ДОРОГА К ХРАМУ

Я вылетаю из тяжелых дверей госпиталя почти в невменяемом состоянии.  Чувствую, что меня уже скручивает по-настоящему! Но ведь тут же не рухнешь на пол и не завоешь по-бабьи, как следует… А без конкретного отчаянного СБРОСА – чувствую, упаду прямо на улице… Одно спасение – Али и его машина!!!
Он прогуливается в нескольких шагах от нее, сунув руки в карманы.
И тут же разбуженное подсознание мне выдает: синий, зеленый, белый. Ну, хоть с этой стороны – никакого подвоха…
Едва завидев меня, он угадывает мое состояние и бросается к машине, так что дверцы мы отбрасываем почти разом.
И тут, вместе с их щелчком, меня вдруг осеняет. Вот. Нашла решение…
; Знаешь тут православный храм?!
; Конечно. Тут все есть, – он с сочувствием смотрит на меня. – Только очень далеко! И неудобно ехать! А у нас сегодня…
; Поехали, – рычу я, уже почти не сдерживаясь. И он мгновенно заводит мотор.
Перегруженные транспортом центральные улицы сменяются жуткими задворками с глинобитными хижинами, вонь проникает даже в закрытое окно, из-под колес расплескиваются помои, шарахаются женщины в черном и оборванная ребятня, а он, к удивлению моему, уверенно крутит руль, выворачиваясь к какой-то только ему видимой цели…
Нет, тут не так, как у нас – настежь распахнутые двери в храм… После коротких переговоров на английском и фарси нам открывают вначале железную калитку в высокой каменной стене, а там уже и боковую дверь церквушки. Рядом - маленькое православное кладбище, видны кресты…
И вот тут уже, затеплив свечку перед иконостасом и вдохнув знакомый запах горящего воска, я наконец чувствую, что силы оставляют меня. Слезы горячими ручейками текут по щекам, капают на каменный пол, а потом и я сама опускаюсь на него, чтобы прижаться к земле, отдать и получить… И чувствую, как мрачный поток моей энергии столбом уходит в землю…
Не знаю, сколько это продолжалось! И не слышала шагов. Добродушный старческий голос вырвал меня из тьмы:
; Кто тебя огорчил так сильно, дочь моя? Встань, негоже гневить Господа своей гордыней! Ты молишь его слишком долго!
Старенький священник в поношенной ряске, улыбаясь, стоит возле меня, сунув руки в широкие рукава.
Сразу же – защита… Посягают на мою независимость!
Я с непокорством гляжу на него снизу, с пола:
; Христос не ограничил время общения с ним!..  – И добавляю: –  Есть у вас платок какой-нибудь?!
И тут же слышу от двери громкий смех и очень знакомый голос:
; Да-а, православной христианки из тебя никогда не получится, Мариа! Нет в тебе страха Господня!
; Сама разберусь! – фыркаю я… и тут только до меня доходит…
Я мигом вскакиваю на ноги. Никакого платка уже не нужно, слезы высыхают сами собой…
Оторопев, смотрю на него. Наверное, в памяти должны мелькнуть многие цепочки событий… Но вспыхивает почему-то только одно: полицейский участок в Касабланке, его силуэт в резком повороте, стрекот УЗИ совсем рядом со мной, душный запах крови и пороха…
; Я очень удивился, что мы с тобой так сразу сюда попали, и притом – по твоему желанию! – весело и на чистейшем, природном русском с едва уловимым акцентом говорит Али, подходя ко мне. – Видно, и впрямь Господь нас сюда привел!.. Трапезная там открыта, отец Георгий? Поставьте нам что-нибудь на стол, а то этот ребенок всех нас сожрет! Пойдем, Мариа. Тут свободно говорить можно…
Я смотрю ему прямо в глаза и роняю:
; А как это все в тебе сочетается?!
Он разводит руками и отвечает коротко:
; Работа!


СДЕЛКА

…Мы трудную службу
сегодня несем
вдали от России,
вдали от России…
«Мировой парень»

Я рассказываю Али всё, – а кое-что, как всегда, приберегаю для себя... :) После чего он без всяких раздумий изрекает:
; Мариа, существует только одна возможность вытянуть тебя из всей этой муры. Ты отдаешь коды мне и им всем смело это сообщаешь. И ты никому больше не нужна. Можешь ехать дальше. А обо мне не беспокойся.
; Мне нечего тебе отдать. Кодов не существует.
Он внимательно смотрит на меня:
; Тогда бы ты не приехала в Иран.
Я забавляюсь ситуацией. Вываживаю его, как рыбку на крючке… Он не знает, чем все окончится. А я уже знаю…
; Почему. Повидаться… На шару посмотреть еще одну страну, — и прямо в лицо ему бросаю: – Сыграть, в конце концов!!!
; Не боишься заиграться?!
; А я ничем не рискую. Кодов не существует в природе. Можете искать, – я хлопаю себя по одежде и развожу руками в стороны, охватывая прилегающее пространство. – Неужели ты думаешь, я бы десять лет таскала эти штуки с собой…
; Тогда ты им всем так и скажи.
; Я так и сказала.
; Похоже, тебе не поверили.
; Я могу повторить сколько угодно раз… Поверят! – улыбаюсь я и наконец решаюсь: – Но если хочешь, тебе расскажу еще кое-что… Я слишком хорошо тебя знаю, чтоб не доверять тебе. Так вот: стресс многократно усиливает зрительную память. И я помню всё. До мелочей. До самой последней черточки… Ключ здесь, — я легонько постукиваю кончиками длинных ногтей по голове. – Я только не знаю, куда его вставить… Ты знаешь, моя позиция везде – посредник. И я хотела бы передать их не воюющим сторонам, а тем, кто является уравновешивающим началом. То-есть тем, на кого ты работаешь. Извини, у меня тоже аналитика имеется, — смеюсь я. – Ты же с самого начала сел мне на хвост именно по этой причине…
; Ну, не только!!!
; Я тогда еще в гостинице в Наама-Бей догадалась, когда ты чуть не помчался со мной к пирамидам и потом с места схавал чисто русскую идиому… Не выспался, наверное, — улыбаюсь я и перехожу к делу. – Листочек бумаги мне, пожалуйста…
Я опять лукавила, конечно. За десять лет можно забыть все, что угодно! И потому я время от времени тренировалась, покрывая бумагу длинными рядами рисунков и абстрактных значков… Точно как сейчас.
Еще раз все придирчиво проверяю. Как меня саму когда-то Сафи на «Ласточке»… Фиг вам. Ни одной ошибки!
; Вот, — опять ногтем толкаю листочек к нему по столу. – Они мне не нужны… Но я боюсь, что все это выбьет тебя из игры. Мне бы не хотелось…
; А я коды верну, — ухмыляется он. – При соответствующей легенде… Но не раньше, чем ты приземлишься там, в своем Борисполе. Нам, девочка моя, важны не деньги, а доступ и контроль. Мне тут слишком верят, давно уже… Думаю, все уладится.
; Ты посетишь когда-нибудь Россию?
; Вряд ли. Боюсь, не будет времени… Тут сейчас такой узел завязывается! А я же, ты знаешь, все время на связи, мотаюсь туда-сюда, ловлю информацию… Мне будет сложно даже письмо тебе написать. Лучше всего забудь. Или нет. Вот так: это было не со мной! – он пристально смотрит на меня темными глазами, и чувствую – пытается пробить защиту. Но моя форсированная энергетика легко отражает этот луч… И я вижу, что в его глазах настороженность сменяется теплотой, а потом – прямо-таки обожанием… :)))

Коммент скрыт

«Хочешь все и сразу?.. :) Ладно. Куда перечисляются деньги, и как их можно
получить с помощью банковских кодов?
А память у меня идеальная, и Сафи это отлично знал... Ему было – сто процентов не вырваться. А у меня шансы были...
      Ну, наплевать, скажу и больше. Ты слыхал что-то про пейнт-коды (paint-codes)? Скорее всего – нет. Это – коды высшей степени защиты, они состоят не из цифр-букв-значков, а из рисунков. Скопировать, раскрыть, подделать их невозможно, потому как неизвестно, что пришло в голову рисовальщику...»


ПЕРСЕПОЛИС

Никто не знает, как он назывался в древности. Александр Македонский, очарованный пьяным капризом гетеры Таис, возжелавшей яркого освещения, взял да и сжег этот город. По крайней мере, так повествуют легенды…
Все зыбко, все условно, – но эти колонны будто не стоят, а произрастают на земле, породившей их. Как стебли лилий… И протекающие над ними тысячелетия не в силах поколебать их…
Именно тут лежат истоки цивилизации.
Междуречье – Месопотамия – Аль-Джазира – «Остров»…


МЕЧТЫ, МЕЧТЫ…

Барзани выходит к завтраку со смущенным лицом. Но выдерживает тон и только, когда убирают посуду, глядя в сторону, сообщает:
; Мне не хотелось бы тебя огорчать, Мариа… Дальше мы не можем ехать. Твоя виза закрыта. Тебе надо в самое близкое время покинуть страну… Возвращаемся в Техран.
Я сейчас же хватаю телефон и пытаюсь соединиться с Сафи.
Линия заблокирована.


ПРОЩАЛЬНОЕ – 3

Персия! Тебя ль я покидаю!
Навсегда ль с тобою расстаюсь!
Из любви к родимому мне краю
Мне пора обратно ехать в Русь…   

С. Есенин

Я сижу с моим сопровождающим в международном аэропорту Тегерана, смотрю вниз на ярко освещенное летное поле, а в голове крутится неотступно фраза Жана Рено в «Васаби»:
; Здесь все началось, здесь все и закончится…


СВОДКА

Сектор Газа обстреливает Израиль ракетами типа «Град», полученными от Ирана через Египет.

Официальное сообщение Euronews. 03.03.08 г.


БЛОГ

****** 24.03.08 12.43  Коммент скрыт

…Примчался из Ирана на два дня в Москву, по своим делам, привез мне пригоршню золота… ну, и себя в первую очередь… :))) Выкрутился там из всего, как я и ожидала… Вот так. Старая любовь не ржавеет… А «зеленки», как всегда, —  мучительная жажда общения, и всегда – на расстоянии…

****** 28.03.08 23.46  Коммент скрыт

Мариа, если бы в моих силах было зайти сюда и тут остаться, я бы это сделал. Но, ТЫ ЗНАЕШЬ…


БЛОГ  АЛИ  НЕДЖЕФИ


ТАК НАЧИНАЛОСЬ

      Когда в 1989 году я вернулся в Палестину, встретился с моими друзьями, я хотел посчитаться за отца и был готов убивать. И я убивал, да. Много лет ; и без жалости.
      А потом, через 5 лет, появилась Мариа. Когда мы приходили в какой-нибудь порт, она хотела сходить на берег посмотреть новые места. Конечно, нужно было сопровождать. Я считался надежный, назначили меня. Так я стал ее тенью. Но разве кто замечает свою тень?!
      Оказалось ; Мариа так благородна, что замечала. Мы готовили еду на кухне все по очереди. А я ни готовить, ни есть вообще не люблю, оттого такой худой. :) И для меня это дежурство на кухне всегда было такое, что лучше утопиться. Еще и ребята знали эту мою слабость и всегда устраивали разные приколы, так что я не знал куда деваться. А есть дисциплина, убежать нельзя!
      Однажды у нас вышел большой шум, и на кухню явилась Мариа. А ей не полагалось готовить, она была гость и Царица Савская. :)))
      Она с одного взгляда все поняла, забрала у меня из рук большой нож, поглядела мне прямо в глаза, толкнула двумя пальчиками в грудь и сказала нежно: «Come away from the kitchen! You're free!»;
      И спокойно принялась резать мясо.
      Я пошел на корму, сел там, обхватил голову руками и понял, что погибаю от любви.


МИРАХМАД

      Он часто приезжал к нам в Москву, хотя дела вовсе этого не требовали – вся его торговля велась на Ближнем Востоке. А ключ от квартиры у него был свой, так что он являлся когда хотел. И без предупреждения. :)
      Угадать время тоже было невозможно. И поэтому мы ждали его всегда, в любой момент.
      Щелкал ключ в замке – три оборота, быстро-быстро... Мама дома. Значит...
      Кто первый успеет?!
      И мы неслись из разных мест квартиры, сшибая по пути стулья. Обнимали его в два яруса: мама сверху, а я снизу, за колени!
      Поцеловав ее, он нетерпеливо спускался вниз, ко мне, и говорил на арабском:
      ; Ну, свет моих глаз, куда сегодня поедем?!
      И я помню, как у меня замирало сердце, потому что меня ждал волшебный мир: мягкие сиденья машины, апельсины, игрушки, фонтан в центре ГУМА, вечером – обязательно театр... И так каждый день, пока он был в Москве.
      У отца была еще одна семья в Аlgeria, Алжире, это нам не мешало. Мусульманин по шариату имеет право на четырех жен. :)
      Моя сестра Лейли такая же быстрая, как и я, косички летали за ней! Сафи тоже жил в этой семье, отец взял его совсем маленьким, когда его родители погибли при резне в лагере Шатила. И мы все вместе отлично проводили время! Бегали по гулким каменным плитам галереи, окружавшей дом, там всегда было прохладно. А как наши матери ладили между собой, я не знаю. Кажется, неплохо!
      Потом это было темой для наших бесед с отцом. Когда я женился в первый раз, на русской, он сказал мне:
      ; Али, ты уже взрослый, делай, что хочешь. Но запомни: должна быть женщина для души, и должна быть женщина для сердца. Это разные вещи. Русская сможет насытить твои высшие духовные потребности, но она не возьмет тебя всего. Все равно потом себе на Востоке другую найдешь! Мир стоит на равновесии.
      И вот, как он сказал – так и получилось. С первой женой я разошелся. А мой младший сын теперь живет в Иране. :)
      А Лейли, когда подросла, смертельно влюбилась в своего сводного брата. Ничего нельзя было поделать… Мне кажется, он женился на ней из благодарности, ему все равно было… Он немного странный был, метался по жизни, как будто тени застреленных родителей не давали ему покоя, хотя что он помнить мог – ему было две недели от роду. Потом появилась Мариа, и он окончательно ушел, наконец нашел и повод, и возможность с ее помощью воплотить свои идеи…
      А я ходил за ней по пятам и сходил с ума. Кажется, она это замечала, но ничего нельзя было сделать, у нас такое не водится. Темная вода все время протекала под нашими отношениями, настал момент – всё прорвалось… :)


     ПО ТУ СТОРОНУ ПРИЦЕЛА
      
Мне приходилось встречаться со снайперами, наблюдать за их работой. И самому стрелять.
      Точный прицел – это дар. Но не глаз, а свойство характера. Умение себя полностью сосредоточить и подчинить поиску цели, разгадыванию ее характера и привычек. Забыть о себе. Уметь ждать.
      Хороший снайпер владеет не тактикой, а стратегией. Всех остальных быстро выбивают.
      Лазерный прицел, конечно, лучше всего. Но и выдает тебя тоже лучше. :))) Обыкновенный оптический всем хорош, но бликует. А с той стороны тоже не дураки ведь сидят. Поэтому я предпочитаю обычный, с прорезью и мушкой. Кстати – удивлялся, когда видел, что и другие его не забыли!
      Но тут нужно свойства оптического прицела перенести себе в голову. Каждая винтовка обладает своим характером. Обязательно нужна только одна, к которой ты привык. И из нее пострелять тоже нужно немало.
      Еще. Когда занимаешь позицию и оружие уже собрано, нужно убрать эмоции. Не думать. Решать простую задачу, как на шахматной доске с разными фигурами. 
      Они – всего только дерево. Твоя задача: одну убрать. И всё.
      Когда долго этим занимаешься, с тобой начинают происходить странные вещи. Как будто иногда кто-то работает за тебя! Я помню, однажды объект даже не был в поле прицела, а рука вдруг сама нажала на курок. И сам на себя рассердился: точно, послал «за молоком»!
      Нет. В следующую секунду он двинулся, повернулся... Работа получилась просто отличная!
      Но я же не мог знать... До сих пор объяснения не придумал.
      Бываю еще странные вещи. Все обосновано, расчитано, продумано – а ноги сами не идут, что-то все время тормозит, как будто назад поворачивает! Я не задумывался – если надо, значит надо, – пока однажды чуть живой выскочил... И тогда стал обращать внимание на эти подсказки. Работа – это всего только секунда. Но к ней – как к мгновению оргазма – ведет длинный путь, его нужно уметь пройти.
      А когда долго работы нет – так даже скучать за ней приходится... :)


ВОЗВРАЩЕНИЕ

…Проснулся – первым делом посмотрел на небо, потому что дождь в этой проклятой африканской пустыне означает для меня катастрофу. Вместо этого увидел веселенький потолок, оклеенный голубыми обоями в золотую звездочку… и клянусь вам, добрую минуту никак не мог понять, где я нахожусь… :)))
А потом, как полагается, целый день просидел на компе, потому что дел накопилось немало… Предвкушал, как спущусь в гараж, выведу свой «Хюндай» и стрелой полечу по улицам Техрана.
Так все и случилось. Полетел… :))) Только сразу же пришлось снизить скорость, потому что совсем забыл, что такое – движение в городе…
Добрался до парка Азади, бросил мотоцикл на стоянке и как был, во весь рост упал в зеленую траву.
ЗЕЛЕ-Е-Е-Е-ЕНУЮ… Да понимаете вы… После того, как весь предыдущий день, на разбитом джипе, и по некоторым обстоятельствам – один, гнал машину по растресканной африканской пустыне, оставляя за собой шлейф пыли, наверно видимый с орбитального  спутника… а в уме  сочинял  этот пост,  вы понимаете…  :)))
И вспугивал только ленивых буйволов, валявшихся в грязи в какой-то ложбине, мечтавшей о дожде…
Нет вопроса. Вот вам и дождь… Лезет невесть откуда черное облако, клубится и закрывает солнце… Ой, только не сюда, пожалуйста!!!
Какое там. Оно останавливается точно надо мной и начинает бомбить зарядами воды величиной с огромный кувшин. И ехать уже никуда невозможно, потому что трещины в земле и сами засохшие ее ячейки мигом переполняются мутной водой… А это же – глина. И машина останавливается. Приехали. Финита ля комедиа. Рушится вся транспортная цепочка, которая в итоге должна привести меня на условленный самолет…
Ну, что делать. Никакого тента нет. Сижу под потоками воды, которая льется с козырька бейсболки, как водопад… А за шиворот вместе с водой лезет какая-то африканская гнусь, спасаясь от дождя. И слышу, как машина, чвякая и покачиваясь, потихоньку погружается в наступающее болото… Приехали, Али!
И тут совсем близко вижу над землей многоцветный отросток. Он забрасывается все выше в небо и рисует огромнейшую радугу.
А я понимаю – радуга, это же Мариа… Все будет хорошо, хотя еще не знаю – как! Связи здесь нет, мобилка бесполезна, а мощная рация, увы, осталась ТАМ…
Оказалось – буйволы ушли у какого-то богатого здешнего фермера, который послал на их поиски легкий вертолет. Дальше все просто…
По работе от меня таких слов не ждут. Кому же рассказать – только вам?!
Я лежу на зеленой траве парка Азади и вижу в небе огромную радугу.
Трава настоящая. А радуга внутри меня.
Скоро увидимся…


НАЕМНИК 

…Во-от он стоит, наш груз, за которым мне пришлось прочесать половину Черного континента… А вы думали, собаки, мы так просто вам его подарили… Остальных я не знал, а Рашида – больше десяти лет, он еще ребенком к нам пришел, тоже отомстить за отца… Я не знаю, как он умер. Но как умрете ВЫ, мне точно известно. Одного выстрела каждому хватит. И второй – для контроля. Я об этом никогда не забываю. Техника безопасности.
Постойте с моими ребятами за хижиной, пока я здесь разберусь…
Открыли ящики. Ну, живо… А меня не интересует, есть у вас чем или нет. Может, вы давно всё украли, и они пустые стоят… Тогда будьте готовы СРАЗУ ВСЕ… нет, если всё в порядке – тогда через одного… ты и ты… Пошутил.
Ну, вот и мотыги местные несут… Со скрипом выдираются гвозди, и я вижу в полном порядке ИГРУШКИ, залитые заводской смазкой. Правда, тараканы в промежутках лазиют, и как они туда попали, они же дерево не грызут – кто-то другой, гад, прогрыз. Но от них вреда никакого – не то что от ЭТИХ…
Чего стал – размечтался – тебе б такое? А зачем? Уток над деревней стрелять? Больше тут ничего и не летает… Возьми его, Халед… К остальным… Я скоро подойду.
Так. А ты на ящик садись. И отвечай…
Рация звонит. Черт… Так невовремя…
; Минут через десять давай, я все закончу… Что?! Видно со спутника – шлейф пыли над деревней справа?! Ага. Успеем, мне минут десять надо еще… Совсем близко?! Ну, еще одно хорошее дело сделаем… Тут есть чем… Всё в порядке, всё на месте… Конец связи.
И только успеваю кнопку нажать – ветхие пальмовые стропила крыши со страшным грохотом оседают нам прямо на голову. Моего черного визави сносит совсем, ящики безжалостно плющит, а я застреваю в досках, щепках и сухих пальмовых листьях. И – ни рукой, ни ногой не пошевельнуть, башка в трещине застряла, рот какой-то пылью забит, горло сдавлено… И тишина…
За хижиной что… Где ребята… Это что же вы палите по нам, гады, — чтоб ни вашим ни нашим?! А кто вы такие?! Чья это работа – чтоб сразу все концы в воду?! Откуда такая точная и оперативная информация?!
Это все проносится в моей шарахнутой бревном башке за долю секунды. А потом начинаю всем телом биться, выворачиваясь из-под обломков и невольно кашляя от пыли…
Второй снаряд ложится неподалеку, взметнув веером пыли и осколков. Вжик – над головой пронеслись, ударив волной жара. И сразу же рядом, за хижиной – третий… Да так, что меня подбрасывает вместе с досками и полом, и в этот раз я теряю сознание.
Не имею права рассказывать дальше, чтоб не вызвать международных осложнений. Это – уже не для блога… :) Кому надо – отчитался уже во всех малейших подробностях. Пусть думают, это их работа…
А я, честно и до конца выполнив свою, поздно вечером под роскошными африканскими звездами шагал вместе с проводником по звонкой, как камень, намертво высохшей земле. В спину нам дышало жаром и гарью, среди развалин дымились три сгоревших до остова «хамада» – ИГРУШКА пробивает такой насквозь, как будто брони на нем и нету… :)))
Наверно, деревни тоже не было, я в это не вникал, это в мою работу не входит. Моя задача – выполнить и уйти. И это я сделал.
Только шаги по отзванивающей земле, тяжелый «ствол» за спиной да мурлыканье и приплясыванье проводника-мальчишки – этим черным всё нипочем, они у чертей на сковородке будут пританцовывать и веселиться… Собственно говоря, ситуация ничем не отличается. А когда солнце взойдет, она станет идентичной… Где бы машину взять…


ОЖИДАНИЕ

Я прохожу – вот прямо сейчас – по улицам Техрана, в пестроте заполняющей их толпы. Наконец наступила настоящая жара, город просто изнывает от зноя. Но мне в привычку, случается бывать и где погорячее… :)
Лучше всего, между прочим, возле фонтанов, там все на бортике сидят, и я пристраиваюсь, закуриваю – ничем не отличаюсь от них: такой же студент в футболке и джинсах, только очень тощий, и загар гораздо потемнее обычного… ;)
Потом они все разойдутся по домам, и я точно так же.
Но в какой-то другой день я сяду на самолет или поезд, а может, в автомобиль или морское судно, и прибуду в такие места, где им бывать не приходится. Там мне выдадут подходящую одежду или обмундирование (если понадобится), необходимое количество стреляющей техники (которую я выбираю сам), и я отправлюсь дальше. Выполнять то, что не сделает никто другой. И попытаться, кроме того, вернуться.
Иногда я думаю: что за черт, вот – странная судьба такая… Родился и вырос с Москве – теперь  мотаюсь по всему Ближнему Востоку. Обе жены твердо и последовательно послали куда подальше, дети растут по чужим семьям… Единственная женщина, от которой я всю жизнь схожу с ума, живет за тысячи километров отсюда, и ей появляться здесь небезопасно. Это – у меня такая линия судьбы, и я следую по ней, но иногда возникает удивление: почему сложилось именно так?..
Бросаю сигарету. Поднимаюсь. Иду…
Пора брать такси и ехать в аэропорт. Потому что через час приземлится ее самолет.

ТАНДЕМ

…А может, и не надо тебе больше ничего, Али… Волосы любимой, в которые ты погружаешь руки… Ее губы, жаждущие твоих… Веселые солнечные зайчики в ее зеленых глазах – когда она открывает их, чтобы посмотреть на тебя…
Может, пора уже завершить этот долгий бег с препятствиями… Выходить в домашних тапочках на улицу, чтобы купить сигарет… Отправляться за продуктами в магазин, когда ОНА пошлет… Неспешно болтать с друзьями на скамеечке в парке… Закончить наконец образование, поступить в аспирантуру, тебе же только 37 лет, не поздно еще… На темы международной политики ты сможешь рассказать – ох, как много… :)))
Нет, правда… Может, как раз пришла та минута, когда можно ИЗМЕНИТЬ ВСЁ…

----------------------------------------------

Показал этот пост ЕЙ. Она засмеялась и сказала:
; Мы не созданы для семейной жизни, Али. Не стоит и пытаться, — это проверено множество раз… Энергетика вытеснит друг друга, и останется только боль и сожаление. Ты так живешь не оттого, что сильно хочешь, а потому, что не можешь иначе. Точно так же и я. У нас в этом мире работа другая…
И ласково опустила руку мне на голову.
А нам лучше не прикасаться друг к другу. Потому что сразу – ПРОБИВАЕТ… Наверное, та самая энергетика, о которой она говорила…

----------------------------------------------
Maria

Спишь, мой ласковый и нежный зверь… умеющий убивать и посылать на смерть других во имя великой идеи, которую я не разделяю :)… но не привыкший, что кто-то решает за тебя… Нам обоим нестерпимо ограничение горизонта, и если один по долгу службы за него уйдет, то другой вслед за ним не замедлит… Кто-то в семье должен быть слабее. Но что делать, если оба – РАВНЫЕ?!
То-то и оно… Досмотрели счастливый сон. Пусть он для тебя продлится немного дольше… А я уже вступаю в РЕАЛЬНОСТЬ…


СВЕТОВЫЕ ПЯТНА

Я двигаюсь всегда в кругу отражений.
В современном городе полным-полно отражающих поверхностей. До них никому нет дела, – ну и пусть себе сверкает и бликует… Но, если хочешь видеть, что у тебя по бокам и позади, натренированность очень помогает. Нужно еще иметь развитое боковое зрение. То-есть видеть все вокруг, не дергая лишний раз глазами. И тогда… окно проезжающей мимо машины, стекло витрины, полированная каменная облицовка дома, даже лаковая сумка в руке модницы – все становится источником информации.
А если посмотреть дальше – я все время блуждаю в окружении каких-то отражений, которые то дальше, то ближе, перемещаются вокруг меня, перемигиваются световыми зайчиками…
…пока один из них не сверкнет тебе прямо в глаза…


НА ТЕМНЫХ УЛИЦАХ

Как долго тянется этот день…
Сумерки в Техране не серые, а какие-то лиловые. Может, оттого, что на вершинах гор, окружающих город, отблески заката горят еще долго после того, как внизу наступила полная тьма.
Существует множество разных способов связи. Шифров, кодов и всякого прочего, позволяющего безнаказанно и беспрепятственно связываться с кем угодно и получать любую информацию, не рискуя решительно ничем.
Но есть вещи слишком важные, чтоб я доверял рядам всех этих значков. Мне нужно поглядеть в глаза, услышать интонации… Почувствовать общее настроение человека… Чтоб я рискнул поверить, надо, вообще-то, очень много…
И потому в этот достаточно поздний час я выхожу из дому и начинаю лениво блуждать по темным переулкам. В карманах немного денег, удостоверение личности, сигареты, спички, — ничего лишнего, если остановит патруль. Легкие кроссовки на мягкой подошве, так что шаги практически не слышны.
Темные улицы, тишина, обостренное восприятие позволили бы заметить любую попытку слежки. Скоро будет большой пустырь, а на дальнем краю его – светлое пятно. Это – белый пакет. Человек, который держит его, должен не спеша пойти мне навстречу.
Если он появится, но пакета не будет, я пройду мимо и так же не спеша, пересчитав еще с десяток переулков, вернусь домой. Никому отчитываться не обязан, чего я делал там… В общем-то, ничего совершенно! :)))
Сколько я на своем веку видел городов, в которых вот так же шла невидимая война. И всегда меня охватывал вовсе не страх, а пьянящее ощущение близкой опасности.
На месте мой белый пакет, плывет навстречу…
Едва повернув голову, задаю ему небрежный вопрос, он отвечает. И дальше мы идем уже вместе. Еще один переулок, пустое парадное, достаю ключ, щелкает замок…
Разговор у нас долгий. Записывать ничего нельзя, громко говорить тоже не следует. Я включаю два приемника, настроенные на разные каналы. Нас никто не может подслушать, это исключено, но береженого Бог бережёт. Как бы ни старались дешифровщики, выделить в записи два негромких голоса на фоне разноголосицы в эфире – невозможно!
Имена, факты, цифры, тайные связи событий. Политика в исламской республике коварна, жестока и кровава. Обман здесь не просто средство борьбы, а ее основа. Мой собеседник говорит, и я слышу не только его торопливый полушепот, но и грохот взрывов, автоматные очереди, змеиные шорохи многослойной интриги, стоны обманутых и замученных…
Когда-то он предал тех, кто ему верил. Не выдержал пыток в тюрьме… И вот – совесть покоя не дает, сам пришел к нам – то ли отомстить, то ли тайно возвыситься над теми, кто теперь руководит страной… Мне, собственно, нет дела до его мотивов, а вот проверить сказанное и установить подлинность событий я обязан. Он говорит, а мне рисуется конструкция в пространстве – там все должно быть связано и устойчиво. Если допущена погрешность – здание в моем воображении рухнет.
Но вроде бы – нет, стоит! И, стало быть, время потрачено не зря…
Уходим мы тоже вместе, но по пути разбредаемся в разные стороны – как-то незаметно… Ночные улицы щедро оснащены темными зеркалами, в которых отразится все что угодно – если хочешь увидеть… Проверяюсь около часа еще – никого за мной нет.
Но вернуться спокойно не удается. Грохает взрыв, и через пару минут с воем проносится машина «скорой помощи», за ней – несколько ревущих мотоциклов. Где-то кого-то убили… Техранская повседневность… Будем надеяться, что это был не мой друг. И на очереди – не я…
Я продолжаю свой путь по темным улицам, некстати вспоминая где-то недавно прочитанное:
«…и ад следовал за ним…»


НАСТОРОЖЕННОСТЬ

Неясное чувство опасности не оставляет меня и во время полета. Казалось бы, нет никаких причин… Я всегда при случае стараюсь впрок отоспаться, но сейчас сна нет, хотя вся команда дремлет, моторы ровно гудят и все вроде бы уютно и спокойно, — насколько это слово применимо к нашей веселой работе… :)))
Что, где, когда, с кем? Какая связь событий тревожит мой измученный мозг? Хаотичные вспышки скачут, как солнечные зайчики, выделяя некстати…
…осторожный взгляд откуда-то из-за дальнего столика в норвежском кафе – на меня, когда я мирно пробираюсь с дополнительной чашечкой кофе к приятелям в глубине зала, а за окнами – серая призрачная изморось, прозрачное северное небо…
…долгое ожидание в поселке народности йорубу в глубине Африки, среди конусообразных хижин и стай бойких детишек, не дающих шагу ступить, вопящих и гримасничающих, как обезьянки, — один из них оказывает мне крупную услугу, когда за пачку дешевой жвачки настойчиво тащит за пределы деревни, и я вижу следы шин, затушенный костер, отпечаток на песке силуэта с вмятинами от локтей – такой получается от долгого наблюдения с биноклем в руках…
…недолгая остановка тоже в глубине Африки, в стране с преимущественно черным как смоль населением, так что светлые лица сразу бросаются в глаза, – а то бы я и не приметил скользнувшего по краю нашей колонны, такого же, как все, в камуфляже, неосторожно обернувшего ко мне на секунду лицо: а ты что здесь делаешь так близко, но – не из наших?!
Эта сеть из впечатлений слишком тонка, чтобы я сумел выделить главное и оттолкнуться от него в своих поисках; но я и не забочусь – все прояснится, все стыкуется в нужный момент, интуиция еще не подводила… все отдыхают перед броском, всё спокойно, но мне отчетливо не по себе…


ДОРОГА

Ну, что вам рассказать о дороге… Могу сказать только, что она непроста и длинна, полна тревог и неожиданностей… А могу просто показать её.
Ведем машины по двое: один за рулем, другой спит… Останавливаемся только глубокой ночью. Когда как получается: то вблизи деревень, а то и вдали…
Бешеви и Ахмад со мной рядом уже много лет, неразлучные друзья, и ни один еще не женился, так что у меня есть определенные подозрения на их счет, но я молчу.
Азиз и Эмин вечно ссорятся, но как только я заявляю, что разгоню к шайтану их компанию – тут же начинают ныть и мириться. Наверное, без этого было бы скучно, тем более что раздоры у них всегда происходят по пустякам, а в деле ни один еще не подводил. :)
Все мирно, все путем… Чужого никакого мелькания возле нас не видно. Никто лишнего не спрашивает… В назначенных точках подходят нужные люди… Откуда же это незатихающее чувство близкой угрозы?..
Останавливаемся на ночлег в чистом поле. Ночь падает как всегда здесь – сразу… Отужинав, пускаюсь побродить вокруг нашего лагеря. Тишина и покой, но все равно что-то тревожит меня, и я пытаюсь отыскать кончик нити. Но ничто путное не приходит на ум.
Огонек костра возле палатки… Но мне не хочется идти к ним. В конце концов подхожу все-таки… Фатхи, мальчишка, смотрит влюбленными глазами:
 ; Мы вам мешаем, командир?
Я отворачиваюсь:
 ; Пойду посижу в кабине. Мне надо подумать…

--------------------------------------

О чем может думать одинокий мужчина в пустыне под африканскими звездами? Надо многое проанализировать, конечно, а как же, но меня неудержимо сносит в мысли, о которых я вам не скажу… :)))
А устав от них, я сворачиваюсь клубком на сиденье, как собака, и засыпаю таким же чутким сном.


КАТАСТРОФА

…Змеиное жало, шипенье, чуть дрожащий язычок – прямо перед глазами… Фу ты… Подхватываюсь. Едва светает… Какого черта – в такую рань! Что за адские мистерии тревожат тебя, Али? Вон ребята у костра сидят, дымок еле вьется, все спокойно…
Нет. Раз уж проснулся – так тому и быть. Нечего медлить, еще обратно путь предстоит, а груз у нас в «студебеккерах», сами понимаете, рискованный… И охотников до него много. Нас же мало. Только маневр и может выручить, спасти… Путем змеи – недаром же сон!..
Эх, не понял я тогда, не понял… :(
Выбираюсь из кабины, соскальзываю на землю, как та же змея – мгновенно и бесшумно. Сонная моя стража удивленно таращит глаза, но вопросов никаких не задает – после Аллаха я тут первый, кто всё решает, а при необходимости и вершит суд! Доверяют моим предчувствиям, – раз начинаю гнать еще до света, лучше повиноваться без разговоров,  дольше шкурку без дырок удастся сохранить…
Вскоре тяжко урчат моторы машин, и мы трогаемся в путь. Колеса оставляют развороченный след по мягкому травяному покрову, Фатхи напряженно смотрит вперед, чтобы не заснуть, а я изучаю карту на предмет поиска более легкой дороги. Небольшой поселок впереди – можно бы и перекусить чем-то получше надоевших консервов, да и воды залить… Вокруг ни одного ручья, а селятся люди преимущественно там, где они есть.
Не следует всей нашей колонной в селение влезать, – правило: не привлекать к себе внимание. Но и совсем от людских дорог отбиваться невозможно – одичать не хочется… Какие ни целеустремленные, а мы люди все-таки… :)
И потому мы с Фатхи вдвоем идем первые на разведку – что и как… Обычный безалаберный поселок с приветливыми и крикливыми жителями, курами, гуляющими где попало, бегущими нам навстречу, всё выпрашивающими черными детишками… И мы разнеживаемся, чувствуем себя туристами, а никак не людьми, выполняющими особое задание. Настолько всё мирно и по-домашнему…
Перекусываем какой-то мешаниной из кукурузы и овощей в местной забегаловке, никто и не думает обращать внимание на наше вооружение, которое мы всюду таскаем с собой. Мой верный напарник стреляет глазами по сторонам, и я понимаю, что местные красотки…
Автоматная очередь в одно мгновение кладет нас на пол. 
Недаром нас гоняли в свое время на полигоне в лагере Айн Аль-Хильвэ, недаром… Несколько местных, в панике вопя, вылетают в открытую дверь, никому они не нужны, это – по наши души…
Вторая длинная очередь выбивает пыль и щепки из пальмовых стволов, на столы сыплется труха, а мне там, внизу, становится душно не от этих осколков бедствия, а – как же я мог допустить, не понять, расслабиться… Добываю из кармана мобилку – так и думал, не берет, связи нет, совсем плохо. Обложили со всех сторон, это ясно… И – какие же твои действия будут, Али… И как ты сможешь ребятам в глаза смотреть… Поймали за шкирку, как слепого котенка!!!
Шанс только один: прорываться отсюда порознь. Кому-то повезет, рванет к ребятам на выручку, – цель этого захвата, разумеется, не мы!
Прихватываю со стола миску, надеваю на кончик дула, чуть приподнимаю на уровень подоконника…
Бабах. Отлетает к стенке в лучшем виде…
Издаю стон, да погромче, заканчиваю хрипом – это вам, задумайтесь… Фатхи, изрыгая проклятия на арабском, принимается палить из другого окна, подняв только автомат, но тщательно скрываясь внизу.
Пару выстрелов с издевкой в ответ: мы напрягаться не намерены, сами выйдете – один или два, сколько вас осталось… Никто из нас умирать не спешит…
Уверены в себе, ну и славно. Теперь ждите. Немного бдительности в вас поубавится, а тогда и начнем!
И как бы в ответ доносятся далекие выстрелы оттуда, где остались грузовики. Значит – врасплох не застали, приняли бой, как и мы!!!
Как бы ни были мы расслаблены, без пары запасных обойм никогда от машин не отходим. Я отдаю Фатхи все, оставляя себе только то, что в стволе, и он принимается вести беспокоящий огонь – один, нам выгоднее, чтоб так думали. Проходит около часа… Нам периодически отвечают, я слышу такие же разрозненные выстрелы вдалеке. Острое чувство времени… Не знаю, откуда это, но прислушиваюсь к нему, а оно как бы отсчитывает секунды… Пошел!!!
Вырываемся одновременно – я в ту дверь, где опаснее, он – туда, с дальнего конца. Никого нет на площади, она совсем маленькая, противник укрылся за домами, в палисадниках… И тут же открывает по нам огонь такой густоты, что остается только вертеться, сбивая с толку их прицелы, и лететь очертя голову сквозь грохочущую пыль, пронизанную вспышками и посвистом. Дура ты, пуля, — обману, прорвусь… И Малыш тоже…
Не останавливаясь, со всего размаха бью по обнаружившейся в палисаднике курчавой башке, сразу оседающей на приклад автомата, и лечу куда попало в чисто поле. Главное – оторваться, а там мы уже выход найдем!
Слышу позади яростные крики, выстрелы и топот. Ну вот, теперь соревнования по бегу: кто кого!!!


РАЗГРОМ 

Задыхаясь, взбегаю на гребень холма и обозреваю взглядом окрестность.
Скрыться некуда. Слева – жидкие кусты, которые, конечно, располосуют вместе со мной одной очередью. Впереди – глинистый мокрый склон, на котором я распластаюсь, как готовая мишень. А внизу – мутное, и даже на вид мелкое озерцо.
Но выхода нет. И следов не должно быть.
Плотно прижимаю к себе автомат и скатываюсь прямо в эти непрозрачные воды, из который только кое-где камышинки торчат.
О, ужас… Оно еще мельче, чем я думал!!! Вода еле покрывает мне спину!!! А ведь они не минуют его вниманием, будут искать…
«Калашу» все нипочем, испытанная штучка, в грязь его закопай, из грязи вытащи – будет стрелять. И значит, я вооружен… и очень опасен!!! :)))
Сдерживаю дыхание и разгребаю под собой пальцами скользкую жижу на дне. Извиваюсь всем телом, как змея, и ухожу вглубь, так что африканское солнце, которое жарит мне спину даже через слой воды, понемногу перестает обжигать. Минуту, а то и две – сколько удастся – надо выдержать, чтобы не колыхнулась поверхность воды, а там перевернусь, высуну один только нос, воздуха глотну…
Легкие немедленно начинает печь, и судороги дергают ребра, но я слишком хорошо знаю, что меня ждет, навидался в алжирской тюрьме, где хозяйничали американцы… Лучше уж тут тихо концы отдать… И задыхаюсь, и смешно мне: сам себе напоминаю утку в глиняной «рубашке», которую осталось только испечь и подать на стол…
А легкие разрывает просто… Пора уже их хоть чуть-чуть проветрить, а то уже и сознание мутиться начинает. Переворачиваюсь осторожно на бок и высовываю нос возле самых камышей. Может, не заметят…
Целый океан воздуха, и все это – мое!!! Когда бегаешь в нем, не замечаешь, – а тут…
Но я позволяю себе только один глоток. За роскошь свободы дыхания можно заплатить слишком дорого!
Немного погодя всплываю снова и тут уже предельно осторожно высовываю один глаз.
Ну, не подвело чутье… Потому что с остановившимся сердцем вижу себя прямо у ног здоровенного африканца в камуфляже и с оружием наготове! Однако – смотрит не на меня, а по сторонам! Выжидает, где появлюсь… А про эту лужу им, видимо, хорошо известно, что здесь не может спрятаться человек… Разве что такой тощий и злобный, как я!!! :)))
И поскольку он не видит меня, то в такой позиции я и остаюсь. Трясет, между прочим, от бессилия и ненависти, а – что поделаешь…
Ну, не простоишь же ты так долго, тебя же солнце жарит, оно почти в зените, а я тут – в прохладе, в камышах… Если бы какие-то гады не ползали и не впивались в разные части тела, вполне можно было бы жить – комфортно и удобно… Вот только – с ребятами что, жив ли хоть один?!
Ответ на этот вопрос я вскоре получаю. Потому что я их вижу. Над крутой стенкой обрыва, избитых и ободранных… Похоже, как раз тут и собрались их похоронить! А мой африканец зацепляет оружие за спину и карабкается туда, наверх, чтоб не оказаться с ними в общей могиле. Слышу там наверху хриплые крики, похожие на слова команды, и щелканье затворов…
Давай, Али, вставай из своей временной могилы, чтоб она не стала – настоящей!!!
Передергиваю затвор и кладу его в спину одним точным выстрелом. Патронов маловато, но мы свое вооружение сейчас пополним! Только бы успеть…
Взлетевшее из оврага глиняное чучело кажется им чем-то вроде посланца преисподней. На мгновение вся эта черная команда замирает, а мне этого достаточно!!! Поднимаю оба ствола и палю до последнего патрона, не сдерживаясь – еще у них подберем, — чтоб дать выход своей накопившейся ярости. За мое бессилие, за всю эту африканскую глину, за предательство, за отца…
А теперь – этим всем…
; Чего вылупились, бездельники?! Быстро по машинам!!! Взяли по «пушке», — киваю на лежащих, — за мной!!!
Ну, слава Аллаху, все целы… Сейчас свое достояние отобьем… А местным – чтоб неповадно было – устроим показательный пожар. Или – не надо… Такое мое поведение огорчило бы Мариа! :)))


ОПЕРАЦИЯ

Теперь наш путь лежит в один из городов Норвегии.
Потому что при допросе один из противников наших назвал одно имя, которое упоминал и мой техранский друг… А такое совпадение не может быть простой случайностью. Найти все пересечения и связки – не составит труда, только дать запрос – и все данные на стол… ;)
Вот опять – цифры, факты, события… Основная составляющая нашей работы. Кропотливый сухой анализ… Здесь, именно здесь решается все, — а вовсе не тогда, когда у меня в руках автомат!!!
Вот. Нашел наконец «точку отсчета»… И тут мгновенным витком все разрозненные впечатления связываются воедино, и кровь вскипает у меня в жилах…
Я Охотник. И ты от меня не уйдешь!!!

-----------------------

Прибываем не вместе и не одним рейсом. Но всей командой, потому что дел хватит каждому.
Нашего брата-мусульманина тут, между прочим, полным-полно, так что затеряться среди них ничего не стоит. И также не следует заблуждаться – Норвегия, мол, находится в стороне от мировых торговых и информационных путей… :) Многие так думают. И потому знающие люди охотно используют эту страну как БАЗУ…
Мы рассеиваемся по городу и начинаем розыск. А так как мусульмане, особенно живущие в чужой стране, – люди дружные и всё друг о друге знают, то вскоре и обнаруживается нужный СЛЕД… А потом и тот, кто его оставил…
Он не должен ничего знать. И в малейшей степени подозревать даже… Поэтому мы все время кружимся где-то в отдалении, не теряя его из виду, но не обнаруживая и себя. За ним стоят слишком влиятельные силы, и потому действовать открыто – небезопасно и не нужно. Это должна быть дурацкая и непредсказуемая случайность. Чтоб все было непонятно и никаких концов… ;)
Тут и обнаруживается, что он заказал билет. (Разумеется, его интернет-связи тоже под контролем, нам каждый день присылают расшифровку. Это уж дело не наше…) День известен, час – тоже… И тогда я прошу Мариа поставить метку ему на пути. Чтоб все вышло так, как мне нужно…
К его прибытию в аэропорт все готово. Мы побывали здесь уже не раз и разметили всё точно. Кто-то занимает позицию на втором этаже над входом, кто-то с другом сидит в кафе, двое в форменной одежде то и дело целеустремленно проходят по залу ожидания… Видеонаблюдение учтено, и нас нельзя узнать ни при каком раскладе. Паутина слежки наброшена на зал, и только остается дождаться нашей птички… :)
Он не должен спешить и вбегать сюда перед самым вылетом. У него должно остаться время, чтобы выпить чашечку кофе…
Вот и сработало. Есть. Выцеливаю его взглядом в потоке людей у входа… Сигнал. Время пошло.
Что там происходит в кафе – мне не видно, но я знаю, что он подходит к стойке, и тут сидящие возле нее единоверцы (что сразу явствует из их внешнего вида) обращаются к нему с пустяковым вопросом, потом приглашают за свой столик… Отказываться не принято. А там уж дело техники: на долю секунды отвлечь внимание, чтобы рука неуловимым жестом бросила ему в кофе крохотную крупинку вещества.
Не подумайте плохо. Отправлять его в рейс с отравлением – значит оставить легко читаемые следы. Запросто выяснить – кто, когда, где, как… А должно выглядеть иначе: как возмездие и притом невидимой рукой. Ясно, кто и за что, и в то же время – ищи ветра в поле…
Вот уже и объявляют регистрацию. И он выходит из кафе, на ходу вздергивая на плечо свою сумку.
Но целенаправленность его пути к определенной стойке в середине неожиданно меняется. Он чуть приседает, хватает рукой живот и разворачивается в нужную мне сторону.
Там всегда кто-то есть. И тут наступает самый трудный момент для всей команды: обеспечить мне поле действия. И притом без малейшего шума.
Только удача может меня спасти. Только везение. Только Мариа…
Я иду вслед за ним, не рискуя быть замеченным: ему не до меня. Бешеви и Ахмад входят в туалет сразу же за ним, их задача – при необходимости занять пустующие рядом кабинки. А Фатхи и Эмин в форменной одежде служащих аэропорта стоят неподалеку от двери, они должны останавливать пассажиров сообщением, что там идет небольшой ремонт. Времени в обрез, никто не успеет разобраться…
Никогда не перекладываю важные дела на других. Мне нужно самому выполнить. И убедиться…
Бесшумно, как тень, проскальзываю в дверь и встречаю кивок Ахмада: все в порядке, он там.
Выходят еще какие-то мужчины, они не обращают на нас никакого внимания, спеша на рейс, переговариваются о номере нужного им выхода. Ну, вот и всё, вперед…
Закрыта только одна дверь кабинки. Если вдруг объявится кто-то нам ненужный – ну, что ж, кто не спрятался, я не виноват! ;)
Ставлю ногу на ручку, легко подхватываюсь наверх и – полный вид... Он в позиции, исключающей всякое сопротивление.
Привычным неуловимым движением выхватываю верный мой, хотя и старомодный ТТ с навинченным глушителем, патрон уже дослан и предохранитель снят – тут решают доли секунды, — и посылаю шипящие три выстрела прямо ему в голову, поскольку она передо мной. 
Любимая моя игрушка хороша тем, что пули обладают большой начальной скоростью, за счет этого уходят далеко вглубь и не разбрызгивают то, что нам не нужно… Позорная смерть на сиденье унитаза в неслитом собственном дерьме – получи, собака!!! Это тебе за мои африканские приключения в жидкой грязи… и за отца!!!
Но теперь придется игрушку оставить, поскольку мой рейс тот же самый, а в самолет оружие, само собой, не возьмешь. Обязательно всплывет где-нибудь, зачем это мне… Достану другой.
Перегибаюсь вниз и аккуратно кладу пистолет на сливной бачок в этой же самой кабинке. На руках у меня тонкие перчатки под цвет кожи, так что отпечатки пальцев исключаются.
И выхожу, подавая тем самым знак всем к завершению операции. Трое летят со мной, двое остаются – им надо еще форму сдать нашим друзьям, присоединятся ко мне потом.
Я тогда даже не знал, какую обрубаю цепочку, кого лишаю ценного агента и сколько наших жизней тем самым вывожу из-под удара…
А просто сидел на скверном дешевом месте в самом конце самолета, далеко от друзей (билеты брали все порознь), чувствовал хорошую добрую усталость от проделанной работы… и прикидывал, как бы рассказать кое-что Мариа, которая, как все женщины, желает знать то, что не положено… :)


ПАЛЕСТИНА.ИНФО 

Здравствуйте, любимые мои друзья и женщины! Знаю, что ждали, потому что – вот я… А в ином случае – кто знает, мог бы и не вернуться из тех краев, куда судьба и долг посылали. Ну, вот ваш бродяга Али, и хотя жив и вполне здоров, но с изрядным стрессом… и, как всегда, со своими фотографиями – прямо с натуры… Может, качество не очень – это район боевых действий, – но зато побываете как бы вместе со мной…
Адрес нужно указывать? ;)
СЕКТОР ГАЗА.


СТРЕЛЬБА ПО МИШЕНЯМ

…И, пока наш джип, по некоторым причинам, стоит посреди ливийской пустыни, я позволяю себе одно развлечение.
Беру с собой охранника и отправляюсь в сторону ближайших холмов, захватив с собой все необходимое.
Там в некоторых местах обнаруживаются обрывистые склоны, вот и ладно…
По моему указанию примолкший после известных событий дружок и напарник Фатхи старательно рисует на сухом песчанике символы и силуэты, обмакивая губку в ведерко с черной краской.
Я в это время нахожу себе позицию и раскладываю инвентарь.
И вот, как только я это делаю, какая-то туго сжатая пружина распрямляется внутри меня. Исчезает усталость после трех почти бессонных, под взрывами, ночей, стихает головная боль, перестает трясти от бессилия и бешенства… Тусклый блеск металлических частей оружия возвращает мне веру в себя.
А теперь, как положено, — на время…
Щелк, щелк, щелк, — за несколько секунд собираю свою любимую винтовку М-21. Старая, без оптического прицела, — не люблю, ибо бликует. Мне своего глаза вполне достаточно…
Приклад удобно ложится в плечо, — но не правое, а левое, я ведь левша, это часто дает мне дополнительные преимущества. Досылаю патрон, в одну секунду привычно отмечаю направление ветра и жар, исходящий от земли, ибо все это влияет на качество работы. Задерживаю дыхание, отпускаю все чувства и нажимаю курок.
Почти не замечаю мощной отдачи, потому что взглядом внимательно слежу за качеством выстрела – и с дикой радостью отмечаю, что точно в нужном месте от камня откололся кусок… Но в силуэте еще много жизненно важных точек, и все они должны быть поражены.
Щелчок – вылетает пустая гильза, воняя порохом и гарью. Мгновенно вбрасываю второй патрон, на секунду задерживаю дыхание, опять посылаю точно в цель…
Нет сейчас возможности упражняться на живых мишенях, миссия у меня другая, и достаточно важная, чтоб я не смел куролесить… Но прошлое отбросить не могу: слишком часто долгая подготовка и точный выстрел давали успокоение, а мне сейчас это необходимо – после всего, что я видел в секторе Газа, не имел права помочь, не мог вмешаться и изменить…
Щелчок – гильза – затвор – патрон – отлетают осколки камня от скалы…
Щелчок – гильза – затвор…
…Колючая проволока-«афганка» кольцами поверх стены – вышка с охранником и прицельным прожектором, полосующим двор во всех направлениях (алжирская тюрьма Эль-Харраш, где я провел целых пять лет) – щелчок – осколки камня – гильза – затвор…
Об остальных образах умолчу. Негоже даже тут, в блоге, заходить слишком далеко… хоть вы меня и любите, и я вас люблю… ;)
Насторожившись, вдруг поворачиваю голову – и встречаю горящий бешеным блеском взгляд Фатхи.
Мы улыбаемся друг другу.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

05.05.11г.
Мариночка, похоже, Майл на сегодня приказал долго жить. А я уже половину письма написала. Поэтому я его сохраняю уже здесь, а пришлю при первом удобном случае. :)

< Маш, написала уже полписьма. Майл взял и вырубился. :(( Ладно, пишу снова.:)))
По поводу дальнейшей книги – однозначно надо. Но... следует учитывать следующее: не навредить бы себе и другим. Нам не дано предугадать, сама понимаешь.И то, что хорошо для блога, для книги никак. Как для русского и немца :)(
А конкретнее:
    1. Тема не закрыта полностью. Что случилось с Сафи? Как добралась до Кипра и до дома? Понятно, да? И что такое АЛИ? Шпиен русских али как? :) МНЕ НЕПОНЯТНО.  Просвети уж меня, глупую. Я правда, не понимаю. Из комментов кое-что поняла (про жемчужины). И все же.. Зачем ему надо было скрывать от своих (или не своих) двойную жизнь?
    2. Твоя роль в этом ужасе мне понятна. Религией ты не страдаешь (или я ошибаюсь?) Сподвигнуть на безрассудство может только Любовь. Даже авантюрный характер не в счет. А там уж... как стая заставит. Или ты, или тебя. Это понятно и без комментов.
И все же я сопоставляю себя с тобой. Как можно было ПОТОМ не рехнуться от тех событий?
    3.Книга читается легко, что не говорит о легкости событий. Изложение ясное, четкое, с элементами интриг и юмора.
    Молодец! Это интересно. :))) >

Ага. :) У меня тоже Майл уже два раза сегодня вырубался. Правда, как раз я не писала в это время, а читала.
Знаешь, фишка вся в том, что я и сама не знаю, что мне с этой книгой делать. У меня еще творения имеются, совершенно безопасные для себя и других. Одно (если заглядываешь ко мне в бложик, то видела!) взялся и напечатал один мой друг из Германии, правда, в экземпляре лишь одном. Мария Каменцова, "Бастион". Наверное, реализацией этого романа я и займусь, им интересуются. А "В поисках грозы" скорее всего так и останется – для себя и друзей. :)(
1. Сафи тогда, в Греции, где нас накрыли, ухитрился как-то выжить. Скорее всего, американцы все же его выловили... Далее путь понятен: секретная тюрьма Гуантанамо, пытки, допросы, потеря здоровья... :((( Я недаром упомянула в рассказе об Айн Аль-Хильвэ о посещении неких личностей, после которого и случился налет израильской авиации. Один из гостей и был будущий президент Ирана Ахмадинеджад. Кто-то из нашего окружения об этом очень оперативно "стукнул", израильтяне среагировали мгновенно. Правда, наши гости ночевать не остались, да и мы по изумительной случайности успели оттуда до рассвета уйти. Остальная часть группы погибла. Также и семья, нас приютившая. Чудом остался один только Фатхи, который с тех пор следует за Алешкой, как тень.
Влияние Ирана в этом регионе является тайным, но несомненным. Об этом редко где упоминается. Мне хотелось акцентировать этот секретный уровень. Без него многое  непонятно.
Далее – уцелевшие части диверсионно-террористической группы слились в одно подразделение. Командование все же принял на себя Сафи, Али постоянно был при нем, а Джамаль стал как бы первым заместителем. Так все и оставалось, пока мы были вместе.
Отец Али был завязан с русской разведкой еще с 50-х годов, как я понимаю. В результате какого-то провала он погиб в израильской тюрьме, под пытками. Жен у него было несколько, одна как раз мать Али. А он преспокойно учился в это время в институте, в Москве, и даже успел рано жениться.
На Востоке очень большую роль играют кланы. Если ты не относишься к определенному роду, многие двери не откроются тебе НИКОГДА. Род, к которому принадлежат Сафи и Али, очень древний, примерно 800 лет, он ведет начало от одного из полководцев знаменитого Саладина (12 век). Чтобы поддержать связи отца, нужен его сын, и не кто-нибудь, а воспитанный в России и разделяющий ее устремления. Али был идеальной кандидатурой. Внедрить такого агента в самое сердце палестинской интифады – это просто мечта! И это было сделано, умелые вербовщики в КГБ есть, заморочили ему голову местью за убийство отца израильскими спецслужбами – он и повелся на то.
А что меня притягивало и к одному, и к другому – так в каждом было что-то СВОЁ, но безусловно сводящее с ума. :)
Али сюда явился вслед за мной, для общения, да так и пустил корни, понравилось ему в блоге писать, вот так и существуем – уже не один год!
Сейчас он в Ливии, так что прорывается сюда лишь иногда. Сама понимаешь… ;)
Сафи тогда выдернул меня прямо из турпоездки в Шарм, в смешанных чувствах – и до утерянных банковских кодов добраться хотелось, и вспомнить нежные отношения… Но тут нежданно оказалось, что информация просочилась, и этими же кодами интересуются другие… Мне точно неизвестно, как все получилось, точит одна мыслишка, что это может быть тонкая игра Али, которому тоже смерть как хотелось добраться до тайных счетов Аль-Каиды и посмотреть, что и кому оттуда платится. Но могло и иначе получиться, я с тех пор не затрагиваю эту тему. Помог мне выбраться оттуда – ну и спасибо на том.
А как я сама выбралась из Греции и с Кипра?
Идея Сафи была в том, чтобы транспортировать нужное оружие на судах, отводя глаза портовой таможне. (Сухопутные пути доставки наглухо Израилем перекрыты и по сей день.) Поэтому у него завазались обширные связи со всякими контрабандистами по всей Средиземке. Шикарную яхту давал палестинцам бесплатно один саудовский шейх, сочувствовавший делу. :) И другие подсобляли по мере возможности, палестинцы хорошо платили. Вот, когда катастрофа в порту Митилена случилась, он успел мне выдать все нужные инструкции. С ума сойти, как много информации можно вместить в десять минут! :(((
Я и отправилась по указанному им адресу. Проскочила всюду благополучно, никто даже не заметил… Стали держать совет, что мне делать. Стефанос (тот самый грек, хозяин таверны «У веселого моряка») предлагал немедленно вылететь из местного аэропорта, и дело с концом. Паспорт-то у меня был ДРУГОЙ, никому не известный! Но я остереглась – и правильно сделала, как показали события. Операция по нашей поимке была сделана с американским размахом и тщательностью, если уж перекрыли порты по всей Средиземке и запретили выход в море мелкотоннажного транспорта, то и аэропорты, я думаю, тоже поставили под пристальное наблюдение!
Поэтому он предоставил мне в помощь опытного моряка, мы с ним стырили в бухточке глиссер и отправились в открытое море. Я хотела перебраться к себе, на Кипр, забрать всё же вещи, уничтожить фотографии и оттуда уже (ну не успеть им все аэропорты охватить!) вылететь к себе домой.
Вместо этого мы четверо суток болтались в море, потому что договоренный катер за мной не пришел… :((( Ну, ужасу натерпелась! Это же доска с мотором, без киля, малейшее волнение моря – и всё, привет, на дно!!!
До сих пор вспоминаю, как горело от солнца лицо и пересохшее горло. Воды-то мы не запасли, что в бардачке нашли – тем и перебивались… Рыбу еще ловили на английские булавки, и самое удивительное, что еще приличная рыбина попалась, мы ее на солнце подсушили и так и съели, без хлеба и соли!
А на четвертые сутки, прямо с раннего утра, слышим – тарахтит в тумане мотор, и звук как-то «плавает»: значит, кто-то не идет просто так, а нас ищет!
Мы давай орать, уже терпеть невозможно было, все равно кто, лишь бы подобрал!!!
И – медленно в тумане борт вырастает, воняет соляркой и грязными какими-то водорослями, и с борта орут нам тоже на греческом (языка не знаю, не разобрала, но что за милый звук был у этой речи!)
Мой Андреас отвечает, и с борта лесенку спускают, веревочную с перекладинами, конец плеснул о воду… Вот так выглядит СПАСЕНИЕ.
Глиссер мы так и бросили, перебрались на борт… И вот помню: подносят мне стакан с водой, и что за дивный вкус у этого простейшего напитка! Медленно, по каплям, – неправда, что от жажды хлебают не глядя, этим счастьем насладиться нужно!
Договоренность, оказывается, предварительная уже была, тут Стефанос подсобил: доставить меня на Кипр, высадить на весельной лодке на берег, а там уж я сама доберусь по прибрежному шоссе. Деньги были… там же, где и паспорт, зашиты, – привычка предусмотрительности!
Конечно, береговая линия там всюду охраняется, но и у этих ребят тоже везде концы, как я понимаю, рука руку моет… ;)
А вспоминать недавние события не хочу, отгоняю, – надо собраться, быть в форме, не раскиснуть, за мной долг, и я обязана его сохранить. Дома ждет ребенок. Никаких сантиментов.
Море тихое, после двух суток пути высадили меня прямо на берег, на прибрежные камни, поцеловал на прощанье Андреас – кончено… больше – никогда не увидимся… И вот стою я одна-одинешенька возле шоссе, только светает, никакого движения на нем не замечается. Стою и решаю самый главный вопрос: ехать домой или все же сразу в аэропорт.
Стою, а движение-то там левостороннее, т.е. надо мне перейти шоссе, чтобы в аэропорт ехать, либо оставаться на месте, и тогда уже – домой.
Идет машина, и – в сторону Ларнаки. По звуку слышно…
Ну, значит, это – судьба. Подумаешь, можно будет потом с хозяином связаться, они ко мне всегда идеально относились, попрошу выслать вещи, деньги из банка переведу…
Ох, правильным было мое решение. Потому что вычислили меня бы-ы-ыстро, и дома меня уже полиция несколько дней ждала. Приперлась бы я к ним прямешенько в руки…
И вот, сижу я в предбаннике, жду приглашения на посадку в самолет, и тут только начинает меня понемногу отпускать: похоже, вывернулась и на сей раз, вылета никто уже не отменит…
Звоню уже после прилета сюда на Кипр, Никосу, – и получаю в ответ яростный рев: опозорила на весь город, у них в доме полиция дежурит несколько суток, все соседи судачат, у него репутация адвоката, куда он с ней теперь, и – чтоб я больше не звонила сюда!!!!!
Звонила. Не раз. Получила в ответ то же самое… :((((((((
К счастью, мою настоящую фамилию он все же не выдал, а то бы пришлось держать ответ за утерю и подделку поспорта его дочери. А это, конечно, ему невыгодно было.
Деньги свои я из банка таки сюда вытащила, но всё остальное пропало. Особенно я волновалась за фотографии, но, как ни странно, ничего не случилось: в Украину руки кипрской полиции не дотянулись.
У обоих потомков семьи Аль-Банна – и у Сафи, и у Али – была одна замечательная способность: мгновенно находить в любой ситуации единственно верное решение. Это было уже столько раз проверено, что их советам я следовала слепо: вот как сказал тот или другой, так поступать и надо.
Поэтому я месяца через три после возвращения подала документы в брачное бюро, и так случилось, что вскоре вышла замуж, как мне и советовал Сафи. Но ничего хорошего из этого не получилось. Всё, построенное на старой платформе, давало трещину, как будто требовало к ней вернуться.
И я вернулась. Через десять лет…
А что случилось далее с Сафи? Ну, что ж могло случиться… Подключенные к аппаратуре гемодиализа долго не живут… В один день он просто не проснулся. Но это было уже тогда, когда я навсегда покинула Иран.
2. Что сподвигнуло меня на участие во всех этих событиях? Ну, разумеется, не религия, детскими болезнями я не страдаю. :) Хотя вообще изучаю всякие мировые религии, потому что без них культуру не понять.
И даже не любовь. Я просто так вжилась в Сафи, что уже не могла разделить, где заканчиваюсь я и начинается он. Я просто жила им. Принимала в себя всё, чем жил он. И потому участие в интифаде (сопротивлении) оказалось абсолютно естественным. Никакого другого решения быть не могло.
Кстати – об этом имени. Его дядя, отец Али, взял его в семью и сохранил фамилию брата, но дал какое ему понравилось имя. И только через много лет, когда Айман Шахин изучал свои корни и в результате докопался до всякого, он выяснил, что его погибшая в лагере беженцев мать называла его Сафи (Благословенный, Богоданный). Изменить официальное имя он не мог, но очень любил, когда его называли именно Сафи. Но не все подряд, а только самые близкие. И не в уличных ситуациях, а скорее в задушевной беседе. А я всегда в мыслях называла его только так. И в книге тоже.
Эх, Майла… Ну не дает она мне сегодня пообщаться с друзьями! Не тот у нее день! Ну ладно, надеюсь, завтра уж… ;)

06.05.11г.
Собственно говоря, когда я писала «В поисках грозы», передо мной стояла очень трудная задача: сделать так, чтобы книга, направленная, по сути, против Израиля, не оказалась ни антисемитской, ни пропагандирующей терроризм. Поэтому все эти направления оказались максимально затушеванными. Вдобавок и издательство, куда я обратилась, оказалось полностью еврейским :))), и они мою книгу с энтузиазмом восприняли и поддержали. Так что, считаю, с задачей я справилась.
А вот в двух словах – история Палестины, наши дни. Ну, почти… :)
Среди евреев испокон веков существовало желание вернуться в «землю обетованную», создать собственное государство. И вот, в начале ХХ века проповедник Теодор Герцль счел, что время настало.  По его призыву евреи со всего мира стали съезжаться в Палестину, арендовать и выкупать земли, создавать там кооперативы (киббуцы).
Особенно много приехало во время второй мировой войны, спасаясь от погромов.
Местное население, по мусульманским обычаям, приняло их с огромным сочувствием, помогало во всем.
Увы, когда дитя, принятое в эту колыбельку, подросло и набралось сил, оно повело себя крайне недостойно.
Всего через 20 лет после создания в 1947 году Израиль (что означает, между прочим, Богоборец!), получив от американцев мощную поддержку деньгами и военной техникой, решил вышвырнуть арабов из Палестины и превратить ее в чисто еврейское государство.
Противостоять ему было нереально.
Миллионы палестинцев были согнаны со своей земли, которую они любовно возделывали в течение двух тысяч лет. Не верь тем, кто утверждает, что там была пустыня! Пальмовые массивы, бесконечные фруктовые сады и плантации овощей были уничтожены во время боевых действий, и с тех пор израильтяне утверждают, что их никогда там и не было! Но семья Аль-Банна как раз была из этих «фруктовых королей», экспортировавших свою продукцию во многие страны мира. Кстати – если хочешь узнать о них больше, набери в Гугле «Сабри Аль-Банна, Абу-Нидаль» и познакомишься с двоюродным дядей моих ребят. Вот так.
Как раз в одном из таких лагерей, где пришлось поселиться беженцам в 1968 году, и лежит начало всей этой истории.

--------------------------------

Прочитала и подумала, что послесловие является настолько необходимым, что я сейчас добавлю его в конце книги. Спасибо! *Сердечко*