Крещенские купания

Случилось это где-то в самом начале девяностых. Страна с таким трудом избавившись от коммунистического мракобесия, а в месте с ним от половины территории, промышленности, сельского хозяйства и почётного титула единственного социально-ориентированного государства на земле. Выскользнув как дерьмо из задницы, плюхнулась в очко деревенского сортира, и с энтузиазмом достойным иного применения вверглась в мракобесие религиозное.
Утром восемнадцатого января моя жена поставила меня перед фактом. Сегодня ночью мы всей семьёй должны поехать на Давидов источник совершить обряд купания в Иордане на праздник крещения.

 Хочу пояснить. Человек я вобщем невоцерковленный, но многие молитвы знаю на память и крестик ношу с детства, за что однажды даже получил приличную взбучку от завуча по учебно-воспитательной работе Шамриной Натальи Николаевны. Которая разглядела его в момент, когда я мчался в буфет с урока физкультуры, и половину отведённой на обед школьной перемены настоятельно проводила со мной разъяснительную работу по поводу несознательного отношения к званию пионера СССР.  Много позднее мне довелось побывать на открытии в нашем городе православного храма, построенного отчего-то католической бригадой из Литвы на пожертвования местных бандитов. Причем темпы строительства по срокам превзошли Сталинские. И совершенно случайно встретить там, отчаянно осеняющую себя крестными знамениями и безудержно бьющую поклоны, нашу блюстительницу коммунистической морали. На мой резонный вопрос, как такое вообще может быть. Незамедлительно, обернувшись из короткой овечки в зелёном платочке, в прежнего строгого завуча, Наталья Николаевна выдала мне краткий, но содержательный ответ. — "Не моё это собачье дело – лезть в чужую личную жизнь".

 А я и не лезу. Живу себе понимаешь, как уразумею, а тут хошь не хошь, поднимай свою тощую задницу с тёплого диванчика и в законный выходной в мороз минус двадцать, заводи свою Окушку-развалюшку и вези любимую жену с не менее любимой тёщей к черту на рога. За сто километров под славный город Чехов, на какой-то там источник, да ещё и купаться. Я по началу попытался вежливо так возразить.
- "Вы что?" – говорю, - "офонарели? Какой источник, какой Иордан, там на Иордане сегодня плюс двадцать, а у нас вы на градусник смотрели вообще? Какие могут быть купания? Если совсем невтерпёж налейте себе воды в ванной, можете даже холодной, и купайтесь на здоровье. Хотите я вам снега принесу или курицу, мороженную из морозилки для компании, подкину?"
 Но мои доводы к сведению не приняли , я был незамедлительно пристыжен и задавлен массой и авторитетом любимых оппонентов, которых дружно поддержали обе наши с женой девочки семи и двенадцати лет.  Мне ничего не оставалось, как спустится в гараж, готовить мою ласточку к нелегкому зимнему испытанию, но для себя я твёрдо решил не поддаваться ни на какие уговоры и провокации, и самому ни в коем разе не лезть в эту окаянную прорубь.

 На удивление, моя Ока была полностью  со мной солидарна и никак не желала заводится в такой мороз.  Мне даже пришлось дважды бегать домой, подзаряжать старенький аккумулятор, и каждый раз я скорбно  смотрел на семью в надежде, что они меня пожалеют и передумают. К сожалению все мои охи и вздохи были напрасны, никто мне не посочувствовал, а машина на третью попытку тяжело выдохнула и, слабо застонав ремнем генератора, подкашливая и чихая, нехотя начала набирать обороты.
- "И ты Брут" - вырвалось у меня, что-то из классики, и я продолжил сидеть за рулём удрученно наблюдая, как медленно, но верно растёт температура на датчике не так давно купленной и поменянной за большие деньги приборной панели. Кажется, от шестёрки, с которой моя Окушка-дристушка из салона стала походить на вполне-себе приличный по тем временам автомобиль.
- "Ни делай добра, не получишь зла" - подумал я с укором и обидой на свою ни разу не подводившую меня доселе машину.
- "Вот заправлю тебя на нашей "любимой" заправке на въезде в город, которую шестой дорогой объезжают местные водилы и проверяющие инстанции, и, которая по слухам принадлежит нашему ПАПЕ или главе администрации района. Вот тогда будешь знать, как заводиться в минус двадцать, моя красавица."
 
Посидев еще немного, погоняв акселератором изношеный моторчик. В очередной раз, убедившись, что температура двигателя никак не влияет на температуру  салона, я выключил зажигание и закрыв РАКУШКУ, угнетенно начал подниматься к себе пешком. Лифт отказался третий раз бесплатно доставлять меня на седьмой этаж. Благо я был уже налегке и спешить мне некуда, до вечера оставалось уйма времени.

Дойдя до шестого этажа, повстречал моего соседа снизу Серегу. Он сидел на подоконнике в фуфайке и одних трусах. Подложив под пухлое шептало картонку, и курил. Увидев меня он улыбнулся, протянул руку и спросил:
- "Чё пешком?"
 Я сокрушенно махнул рукой в сторону жадного лифта и ответил вопросом:
- "Чё в трусах? "
- "А, Лидка все треники постирала" - ответил он озорно и, затянувшись сигаретой, продолжил:
- "Ну чё, завёлся?"
- "Видимо, увидал из окна, как я ковырялся в гараже" – подумал я и, кивнув, присел рядом с ним.
Он молча достал пачку сигарет и протянул мне. Достав одну, я прикурил и, запамятовав, облокотился на треснувшее ещё год назад стекло. Стекло хрустнуло, и трещина расползлась по сторонам. Серёга не обратил на это ни малейшего внимания  весело спросил:
- "Слыхал в Москве ещё двух банкиров завалили вместе с охраной прямо возле банка? Скоро евреев совсем не останется, всех укакошат."
-  "Останутся" - задумчиво протянул я, и уже весело добавил:
- " Забыл что ли? Я ведь тоже еврей."
- "Ой, да какой ты еврей! Не смеши, на заводе, простым работягой и на оке ездишь."

Серёга был член РНЕ (была такая в девяностые), и активно агитировал, как только появлялась возможность, сторонников в свою организацию. Он поселился в нашем подъезде лет пять назад, женившись на моей соседке Лиде и поначалу ничем таким себя не проявлял. Мы частенько курили с ним в подъезде, болтая о пустяках, но однажды он вдруг спросил, как я отношусь к РУССКОМУ НАЦИОНАЛЬНОМУ ЕДИНСТВУ? Нужно сказать, я тогда уже был предупреждён другим своим соседом о том, что Серёга занимается вербовкой сторонников, и поэтому я, ничуть не удивившись, просто ответил, что никак не отношусь, потому что по национальности еврей. Серёга чуть дымом не подавился и, еле прокашлявшись, думая, что я так прикалываюсь, начал меня стыдить и упрекать за то, что я так легкомысленно отношусь к этому вопросу. Тогда я рассказал ему прочитанную давно в детстве историю, написанную одной еврейкой, как фашисты в лагере смерти издевались над её новорождённой дочкой и ею самой. У меня от прочитанного волосы шевелились, а его эта история ничуть не задела, и он мне ответил что, как я отношусь к тараканам, так он к евреям. На этом моя вербовка, кажется, и закончилась. Во всяком случае больше, мы к этой теме не возвращались, хотя он иногда в разговорах и цитировал что-то из Майн Кампф, только я ничего так и не запомнил.

- "Ну и что, на заводе, мой старый друг Тимоха, тот вон на фуре дальнобоем работает. Да ты его видел, а как его отчество знаешь, Исаакович". - Продолжил я разговор.
- "Папа у него главбух и мама-главбух, а он простой водила. Вот так, и нас таких много, всех не перебьют кто-то да останется."
 
Мы молча продолжили сидеть на подоконнике, докуривая сигареты, и каждый думал о своём. В подъезде было сильно замусорено, пахло мочой и кошачьим дерьмом.  Из трещины на стекле в помещение протискивал свои ледяные щупальцы двадцатиградусный мороз. Серёга поежился, затушил сигарету и, бросив её на пол, молча протянув мне холодную ладонь, пошёл к себе. Я так же затушил свою и кинул её в банку, выполняющую роль пепельницы. Затем наклонился, чтобы подобрать Серегину, но не отыскал её в куче подобных разбросанных по всему полу.
- "Разруха, мля, как у Булгакова в собачьем сердце" - произнёс я в слух, вспоминая, как раньше за отсутствием уборщицы из каждой квартиры назначали дежурного по этажу.  Как я помогал матери убираться в подъезде и у меня по сию пору одним из запахов детства является запах мокрой ветоши.

Дома меня ждал сюрприз. Жена достала с антресоли мои любимые фирменные пляжные тапочки, купленные в прошлом году в Геленджике, а также приготовила махровое полотенце, такой же халат и плавки и, видя мою унылую поэтому поводу физиономию, лукаво улыбаясь, молча упаковала все в дорожную сумку.

 К вечеру ещё немного похолодало, команда по плаванью в проруби была в сборе. Я вышел пораньше отнести сумку с вещами, термос с чаем и бутербродами, а также прогреть машину. Спустя четверть часа, все моё семейство включая тещу уже сидели в Окушке готовые к ночным приключениям. Прибыв без происшествий на место, мы поняли, что стоянка перед источником не очень рассчитана на возросший интерес бывших строителей коммунизма к верованиям их предков и, несмотря на малые размеры автомобиля, а во многом и благодаря им, парковочное место нашлось только у самого въезда, возле трассы и, забегая вперёд, скажу. Никаких теплых раздевалок тогда ещё не было и в помине, но тёща уже взяла разгон и остановить религиозное рвение бывшего секретаря заместителя председателя горисполкома КПСС было возможно только самим же председателем. Но судя по количеству дорогих машин на стоянке, он и сам был уже здесь в числе новопредставленных верующих.

Наша очередь к деревянному домику с купелью подошла уже далеко за полночь. Жена осталась снаружи с детьми, а мы с тёщей и ещё с одной девушкой зашли внутрь. К тому времени я уже настолько промерз, что мне показалось, я вошёл в баню, от купели шёл самый настоящий пар. Запускали по три человека и пока двое раздевались, третий совершал погружение. Возле поручней на страховке стояли два спасателя, готовые в случае чего вытащить бедолагу из воды, если тот в духовном порыве задумает там остаться. Пока я копошился с одеждой, тапочками и халатом, пытаясь всячески отлынить от аутодафе, сначала девушка, а за нею и тёща, довольно уверенно – девушка даже троекратно – совершили своё погружение и мне стало немного стыдно за моё малодушие. Когда тёща, охнув, выскочила из воды как ошпаренная и завернулась в полотенце, я рискнул и, решительно бросив халат на перила ступенек, шагнув к проруби, начал медленно опускаться в воду.

 Сказать по правде, ног к тому времени я уже почти не чувствовал и на контрасте вода показалась не такой уж холодной. Стоя на ступенях и держась одной рукой за поручень, перекрестившись, ухнулся с головой. Вот это было зря – у меня перехватило дыхание, потерялась способность говорить, и потемнело в глазах. Ноги соскользнули со ступенек, и я потерял в начале один, а когда я попробовал его достать и второй тапок. И потому вместо того, чтобы скорее выскочить из воды, я продолжил раз за разом нырять. Громко фыркая и бессвязно крича от леденящего холода, не в состоянии что-либо объяснить обалдевшим от такого водного шоу окружающим. Безнадежно стараясь отыскать в непроницаемой мгле, свою, довольно недешевую на то время, обувь. Отбиваясь при этом от спасателей, которые с криками "чё понравилось? " и "вылазь на хрен отсюда, придурок" пытались меня вытащить силой. Спустя несколько секунд борьбы за любимое движимое имущество, показавшихся бесконечными, то-ли в источнике было течение, то-ли очень глубоко, я сдался. Так и не отыскав второй тапок и, подчинившись грубому насилию, позволил себя спасти.
 
Растерев окончательно отмороженное тело, особенно ноги,припасенной на всякий случай водкой, и, отпившись горячим чаем. Злой на весь крещенный мир и, особенно, на жену и тещу с их закидонами.  Не проронив ни слова, доставил свежемороженую, но тем не менее, весьма удовлетворенную семью домой. Закрыл гараж и, выбросив ключи в сугроб, на целый час заперся в ванной, наполнив её горяченной водой, погрузив в неё свой обновлённый крещенским бултыханием худосочный организм по самые уши, в тщетной попытке каким-то  чудом не заболеть уже к утру. Но знаете, как-то не свезло, и пусть не к утру, а к вечеру следующего дня ,я лежал на своём любимом диванчике обложенный со всех сторон порошками, настойками и растирками с перемотанным шерстяным шарфом горлом и воспалением всего того, чего только и может воспалятся в хомоорганотрофе. Думая о том, хорошо, что девчонок не уговорили на купание, ещё не известно, чем бы эта затея для них обернулась. В отличии кстати от жены и тёщи, которые прекрасно себя чувствовали и весьма прилежно хлопотали возле меня, с готовностью выполняя мои маленькие капризы. Видимо все-таки вера творит настоящие чудеса, а мой нездоровый скептицизм в данном вопросе и привёл меня в итоге к этому плачевному результату.




Москва январь 2023г.