***

Анохин Пётр Кузьмич в отличие от И.П. Павлова, понимал подкрепление не как эффект действия безусловного раздражителя, а как постоянный поток нервных импульсов органов чувств (афферентный сигнал) от самой реакции, свидетельствующий об ее адекватности или неадекватности (обратная афферентация). Благодаря этому формируется возможность опережающего отражения действительности, частным случаем которого Анохин считал условный рефлекс.

На этой основе им была выдвинута теория функциональных систем. В основе теории лежит представление о функции как достижении организмом приспособительного результата во взаимодействиях со средой.

Функциональная система — это определенная организация активности различных элементов, приводящая к достижению соответствующего полезного результата. Она формируется в процессах проб и ошибок (генетически и в индивидуальном обучении) и подвергается соответственному отбору. Соотношение со средой современных организмов представляет собой иерархию функциональных систем, усложнявшуюся в процессе эволюции.

Согласно теории, в основе поведения — активного отношения организма со средой — лежат качественно специфические системные процессы, и оно целенаправленно.

Соотношения организма со средой носят циклический характер: в интервале между «стимулом» и началом «реакции» выделяются процессы сличения параметров стимула с результатом предыдущего действия, на основе которого осуществляется принятие решения, т.е. выбор цели и программы действия. Начало двигательной активности означает реализацию действия под определяющим влиянием цели. Достигнутые реальные результаты тоже сличаются с ожидаемым, начинается следующий цикл активного соотношения организма со средой.

Трактовка нейро-механизмов поведения как функциональных систем была выдвинута И.М. Сеченовым и развита А.А. Ухтомским. Близкие идеи содержит физиология активности Н.А. Бернштейна [2].

Павловская сессия

На августовской сессии вводный доклад Лысенко назывался «О положении в биологической науке», в действительности же речь шла лишь о мичуринской биологии, поскольку другая биология признавалась лженаучной. На Павловской сессии вводные доклады по названию касались лишь павловской физиологии и патофизиологии, но подразумевалось, что непавловская физиология и патофизиология не должны существовать. В этом было сходство обеих сессий. Вслед за докладами в дискуссии выступили 81 оратор из 209 записавшихся. Работа сессии вылилась в осуждение тех ученых, которые уклонились от павловского пути [..].

Основными мишенями были избраны академики Л.А. Орбели, И.С. Бериташвили, А.Д. Сперанский, профессора — П.К. Анохин, П.С. Купалов, сотрудники Орбели профессора А.Г. Гинецинский, А.В. Лебединский и некоторые другие. Тон был задан вводными докладами и поддержан подавляющим большинством выступавших. В спорах почти не фигурировали научные факты, экспериментальные данные. Выяснялось не значение исследований ученого для понимания физиологических процессов, а отношение его работ к павловскому учению, к диалектическому материализму, а в отдельных выступлениях — и к мичуринской биологии. А для этого важнее была сверка цитат, чем сопоставление научных данных с действительностью.

Особенно резким нападкам подверглись Орбели, Анохин и не присутствовавший на сессии Бериташвили. [..] Тяжелые обвинения пришлось выслушать и Анохину от докладчиков и от выступавших в прениях. Его упрекали в уходе от Павлова, в искажении павловских идей, в тенденции «поправить» классическое учение Павлова теоретическими измышлениями зарубежных ученых (Быков). В действительности же слабым местом Анохина было то, что он занимал соблазнительный пост директора Института физиологии АМН СССР.

Главные обвиняемые вели себя по-разному.

Анохин признал все свои ошибки, которые ему инкриминировались, и еще несколько ошибок, которые его оппоненты просмотрели. Бросил упреки Бериташвили и Орбели, лестно отозвался о Быкове, связал учение Павлова с учением Мичурина-Лысенко и, как и подавляющее большинство выступавших, закончил свою покаянную речь хвалой Сталину.

П.С. Купалов (он заведовал павловским отделом в Институте экспериментальной медицины) отклонил все сделанные в его адрес упреки и позволил себе усомниться: «Я хочу спросить у такой высокой научной аудитории, перед которой я выступаю: неужели наш научный русский советский ум, неужели мы — преемники Павлова, Сеченова — утратили свое право на то, чтобы создавать новые научные термины и систематизировать новые, нами собираемые факты?» (с. 162). Ответа на свой вопрос Купалов не получил.

Особенно драматичными были выступления Орбели. Несомненно наиболее талантливый и активный из учеников И.П. Павлова, заслуженно пользовавшийся огромным научным и моральным авторитетом, глубочайшим уважением за ум и доброту, Л.А. Орбели вдруг оказался в положении обвиняемого в провале развития павловского учения. [..]

Сперанский повинился в том, что мало ссылался на Павлова, признал свою вину за нечеткие формулировки и неудачные термины, упомянул Лысенко, но от общего направления своей работы не отступал и ни Орбели, ни Анохина не лягнул.[..]

Сразу после этой «свободной дискуссии» последовали организационные выводы. [..] Павловская сессия сказалась самым пагубным образом и на развитии физиологических исследований, и на преподавании физиологии в вузах и школах. Физиологии был придан крайне узкий односторонний характер. Вне поля зрения или под запретом оказался ряд важнейших физиологических проблем, в частности подкорковая деятельность, вегетативная нервная система, эволюционная и клеточная физиология, эндокринология и т.д. Был разогнан ряд плодотворно работавших коллективов, осквернено доброе имя великого И.П. Павлова. [..]

В результате трех сессий советская биология почти целиком была «упорядочена» путем создания трех научных направлений, официально признанных, широко поощряемых и жестко охраняемых от инакомыслия. Лысенко, Лепешинская, Быков получили диктаторские полномочия руководить своими методологически «единственно правильными» учениями: мичуринской биологией, учением о живом веществе, павловской физиологией. Монолитность советской биологии подчеркивалась появлением термина «передовая мичуринско-павловская биология». [3].

Автор: Алексей Александрович Морозов

Интересно? Еще можно почитать

1) «Поскольку такая система имеет качественно очерченный приспособительный эффект, поскольку все части системы вступают в динамическое экстренно складывающееся функциональное образование и поскольку именно такая система получает непрерывную обратную информацию о приспособительном результате, мы назвали ее функциональной системой» — так писал П.К. Анохин ещё в 1935 году, задолго до появления кибернетики (и ставшего общепринятым термина «обратная связь» — Прим. И.Л. Викентьева). Основное свойство функциональной системы связано с её способностью удерживать какой-либо процесс в пределах, обеспечивающих нормальную жизнедеятельность. При этом, как мы уже показали, отклонение этого процесса от исходного, нормального значения (рассогласование) становится и причиной возвращения к исходному значению (это — регулирование по отклонению).

Этот https://vikent.ru/enc/2096/ и еще 103 материала VIKENT.RU по теме Психофизиология https://vikent.ru/enc-list/category/203/

2) Видео: ТЕСТИРОВАНИЕ ЗАДАЧНИКА по ФСА

https://youtu.be/B4Qcra5mfOA

3) Видео: ВОПРОСЫ ТВОРЧЕСТВА для: Новичков, Слушателей онлайн-курса VIKENT.RU и наших Докладчиков

https://youtu.be/KuzeMTkQRPA

Источники
Анохин Пётр Кузьмич на портале VIKENT.RU https://vikent.ru/author/881/
Анохин Петр Кузьмич (1898-1974) — академик, советский физиолог. http://www.galactic.org.ua/Prostranstv/anoxin-1.htm
В.Я. Александров. Трудные годы советской биологии: Записки современника. СПб.: Изд. «Наука», 1993 г. Фото:
Пётр Кузьмич Анохин — советский физиолог, создатель теории функциональных систем https://upload.wikimedia.org/wikipedia/ru/d/d0/.jpg

#vikent_ru #Анохин #великиеличности #великиелюди #творческиелюди #творческиеличности #деньрождения