Идущие за солнцем

 Весна этим утром взошла ярким солнцем на безоблачное душанбинское небо, и сразу заиграла всеми, присущими только ей красками – светло, весело и торжественно. По календарю она имела право ещё месяц тому назад вот так объявиться, но март выдался необычно дождливым и про-хладным для этих мест. Поэтому, этот внезапно-солнечный день воспринялся народом как дар за долгие пасмурные, дождливые и холодные мартовские дни. Поднялся жизненный тонус даже у патологических пессимистов и у людей, временно обременённых бытовыми проблемами…
 К временно обременённым индивидуумам относился, на данный момент, и наш герой. Ему, молодому мужчине, двадцати пяти лет, выпало родиться и вырасти в только-только восстанавливающую свою экономику стране, после всех катаклизмов конца двадцатого и начала двадцать первого веков. И на кой черт ему нужен этот диплом инженера-строителя, который не гарантирует его обладателю достойную работу и достойной заработной платы в родных краях? Родители, которые на свои мизерные доходы еле обеспечивают семью в шесть человек едой, одеждой и другими атрибутами быта, ещё горят желанием женить его… Ну, разве это нормально?! Их, видите ли, волнует народная молва – что скажут соседи, что скажет родня?.. Мрак, одним словом. Он представил себе на минуту свою будущую женатую жизнь… Жена беременная, или нет, уже с новорождённым ребёнком, в детской комнате трехкомнатной квартиры, советского образца, которую родители выделили им, молодожёнам, для проживания. В остальных двух комнатах ютятся родители и младшая сестра-студентка восемнадцати лет отроду и, которой, тоже не мешало бы выйти замуж и пере-ехать жить к родителям мужа…Благо, две другие его сестры уехали, одна в Россию, на учебу, другая в Малайзию, где живет и работает ныне на птичьих правах… Так вот, жена, с вечно ревущим ребенком в тесной комнате, суетливая мама, которая пытается вырвать ребенка из рук невестки… их нескончаемый спор и защита своих вечных амбиций. Его зарплаты, в этом государстве, не будет хватать на достойную жизнь, ещё лет сто…
Надо бежать отсюда, непременно – в Европу, в Америку, куда угодно, даже в Россию, если не получатся другие варианты… Он очень любил это весеннее солнце, этот город, эту природу, но, увы! Бедному человеку в любом райском уголке плохо. Без денег нет свободы, сказал когда-то какой-то мудрый человек. Одним словом, решено, надо заняться сбором необходимых документов и сдать их в посольство США, как говорится, чем черт не шутит, когда Бог спит! Да и перед Богом он, вроде бы, чист. Попытка не пытка – по-ехали!
 Бежан, а именно так звали нашего героя, окрыленный твердым решением, пошел по инстанциям и уже в течение двух недель, собрал солидную папку документов. Он работал, на это время, на первом канале ТВ Таджикистана, помощником режиссера и заразившийся еще в Иране киношным делом, успел наснимать несколько рекламных клипов, которые демонстрировались по местным каналам. Также в его арсенале было несколько сертификатов об окончании различных курсов, связанных с операторской и режиссерской профессией. На главный вопрос в посольстве США, зачем он стремится попасть в Штаты, у него был уже готовый ответ: научиться делать кино и, вернувшись на родину, служить своему народу. Ему поверили… Один из его одноклассников в свое время обосновался в Штатах и оттуда посылал через социальные сети интернета необходимые советы Бежану и даже выступил гарантом на первоначальное устройство его в Америке. Одним словом, дело сдвинулось с мертвой точки.

* * *
 Бежан с малых лет был любознательным, пытливого ума мальчиком, очень любил американские фильмы с Арнольдом Шварценеггером, Сильвестром Сталлоне и с Вандамом в главных ролях. Ещё до того, как отец принес в дом первый кассетный видеомагнитофон, он много времени проводил в различных интернет-салонах за просмотром фильмов с участием этих актеров-атлетов. У него не было своей от-дельной комнаты в детстве, но вся стена угла, где стояла его кровать, была облеплена фотографиями его героев, любимым из которых был для него Арнольд Шварценеггер. Даже отец заметил эту любовь сына к знаменитой звезде и с некоторым чувством ревности иронично называл Бежана сыном Шварценеггера – бачаи Шварценеггер. Бежан, как и Жан Клод Вандам, рос хилым мальчиком и очень комплексовал по этому поводу и, наверняка, зная историю преображения одного из своих кумиров, он стал усиленно заниматься спортом.
Профессиональным спортсменом не стал, хотя пробовал себя во многих видах, но своей основной цели достиг – из хилого мальчонка к двадцати годам он превратился в стройного атлета с кубиками на животе и с солидными бицепсами. Бежан действительно стал похож лицом на молодого Шварценеггера и многие отмечали это, особенно ревнивый отец. И всё же отцу было приятно, когда его сын, особенно в родовой деревне, в благодатном Муминабаде, куда они приезжали на несколько дней три-четыре раза в году, демонстрировал перед сверстниками, простыми сельскими парнями, свои спортивные достижения. Например, ходил на руках, как некоторые не ходят на ногах. И, когда звучали восторженные аплодисменты и возгласы одобрения, он краем глаз наблюдал, как гордо расправляет плечи отец, и как загораются его глаза...
 Ну, с отцом у него всегда были натянутые отношения, ему казалось, что отец вечно недоволен им и ждет от него каких-то немедленных успехов, а обрести достойное место в бедной стране бедному человеку, неимоверно трудно… Это коробило самолюбие Бежана… И это было, наверное, самой важной причиной для того чтобы уехать как можно скорее, в страну безграничных возможностей, в далёкую и такую желанную Америку. Он был увлечен и, можно сказать, завлечен западной жизнью по фильмам, где продвину-тая молодежь живет припеваючи – тусуется по барам и куражится на шикарных трассах до пляжей фантастического океана на крутых кабриолетах. Под влиянием таких фильмов Бежан, как и сверстники его круга – обрусевшая или вернее, обзападневшая молодежь, старались ходить в порванных на коленках джинсах и в грязных майках с непонятными словами и слоганами на английском языке. Самые продвинутые, делали на теле тату и пирсинг на лице.
Однажды Бежан под воздействием пива, или другой ка-кой дури, сделал себе проколы на брови и в мочке уха… Страх перед отцом сдерживал его от нанесения татуировки на тело, но вот от пирсинга не удержался, да и, видимо, не захотел отставать от друзей. Папа в это время был в очередной командировке, а дома встретили его мама и сестры. Они заметили неадекватность парня, и мама подошла к его кровати, когда он был уже во власти глубокого сна. Она заметила ниточки в местах проколов и позвала дочерей. Те, увидев лицо брата, только прыскали в ладошки, чтобы громко не рассмеяться. Мама, с молчаливого согласия дочерей, срезала узелки и вытащила все ниточки из бровей и мочки уха. На следующее утро, как рассказывала потом одна из сестер Бежана, он, после туалета, прежде чем войти в ванную комнату, долго стоял у зеркала в прихожей и с недоумением разглядывал свое лицо. Он таки и не понял, кто с него снял ниточки, друзья ли вчера или ночью домашние…
 Надо сказать, что Бежан хоть и родился в Таджикистане, чистокровным таджиком не был – мама метиска, по отцу татарка, по матери русская, а отец, таджик, как говорится, самый махровый – кулябский. Вот такой смеси была кровь Бежана, как ровно и трёх его сестер. Жили они, первоначально, в районе Медгородка, рядом со стеной Ботанического сада, в своем доме. Там, в стене была пробита дыра, и детвора с улиц Толстого и Студенческой проводили время за различными играми на территории сада. Соседи, через одного были русскими и представителями других народов общего Союза. Для местных таджиков все нетаджики, кроме узбеков, были русскими. Как в том анекдоте от армянского радио, что в СССР проживает всего три народа – армяне, русские и нерусские.
Мама имела высшее педагогическое образование и до рождения первого ребёнка работала в школе, потом сидела в декретном отпуске, потом родила Бежана и ещё два года не работала. Через перерыв в семь лет, родила одну за другой ещё двух дочерей… Потом привыкла заниматься домашним хозяйством, благо, муж, по тем временам, хорошо зарабатывал, семью обеспечивал всем необходимым и особых проблем не было в быту. Мама научилась быть хорошей домохозяйкой, идти работать её уже не тянуло, но иногда, в порыве приступа гнева, от каких-то несправедливых упреков и неуместных возмущений домочадцев, грозилась устроиться на работу и отдохнуть там ото всех и, в первую очередь, от нудных домашних дел. В такие минуты она торжественно заявляла:
 – Всё, с завтрашнего дня иду искать работу в школе, и тогда, когда вы все засыпаетесь грязью, а квартира обрастет бардаком, и будете готовить сами себе еду, как можете, тогда вы упадёте мне в ножки и попросите снова заняться домашними делами… Но я не соглашусь, ни за что не соглашусь!
 Потом наступало завтра, и всё продолжалось по-прежнему, всех такой расклад устраивал, и маме никто не напоминал о ее вчерашнем громком заявлении. Дома дети между собой разговаривали на таджикском языке, так как учились в таджикских школах, а родители говорили между собой на русском, постепенно так получилось, само собой, что все стали двуязычными и легко вливались как в таджикские компании, так и в русскоязычные.
Жизнь в дальнейшем показала, что это был наилучшим вариантом воспитания. Много раз по жизни их выручало безупречное владение как таджикским языком, так и русским. Особенно значение таджикского языка Бежан понял, будучи в Иране.
* * *
 Жасмин, старшая на полтора года, сестра Бежана, от-училась на журналиста радио и телевидения, здесь же, в Душанбе. По паспорту она была Ёсуман Зафарова, но с детства все звали её на русский манер – Жасмин, и она привыкла к этому имени. Благодаря отличному знанию русско-го языка, и умению складно излагать мысли на бумаге, она, ещё будучи на четвертом курсе университета, была принята журналистом на республиканское телевидение, в русский отдел. Ходила по мероприятиям, делала интервью с местными и приезжими знаменитостями, готовила новостные сводки и, конечно же, мечтала попасть на экран. Ждать пришлось ей не долго, её заметили, и дали возможность подготовить несколько передач в записи для эфира. Потом она поучаствовала в прямом эфире и прочно заняла место диктора новостей в русском отделе. Позже она стала читать новости и в «Ахборе», на таджикском языке. Домашний билингвизм очень помог Жасмин для работы на любимом поприще. Её стали узнавать на улицах родного Душанбе, приглашали на различные мероприятия, как государственные, так и корпоративные. Домой она часто приезжала с цветами, подарками и с гонорарами в конвертах. Отец, к тому времени уже не очень хорошо зарабатывал, так что, помощь старшей дочери пришлась кстати. А потом случилось так, что в Душанбе приехали иранские кинематографисты и, увидев случайно на экране телевизора Жасмин, отменили все кастинги и объявили, после очной встречи с ней, что свою героиню они нашли. Их пленил хороший персидский язык девушки и, конечно же, её фотогеничность и отсутствие страха перед камерами. Так, заключив официальный контракт с одним из государственных телевизионных каналов Республики Иран, Жасмин улетела на съемки сериала в Тегеран.
 Вот тогда-то, в свете таких нежданных событий, и Бежан загорелся мечтой поехать к сестре в Тегеран. А возможность была реальной, по исламским законам Ирана, любая особа женского пола могла выходить на улицы города только в сопровождении кого-то из родственников. На первых порах, пару месяцев с ней был папа, ради этого он оставил работу, благо Жасмин платили хорошие деньги за главную женскую роль в фильме, и она посылала часть денег домой. Папа не мог долго быть вдали от семьи, а мама тем более – две другие дочки были подростками и за ними нужен был уход и надзор. Вот тут-то и взошла звезда честолюбивого Бежана, ему срочно сделали загранпаспорт, а с визой подсуетились продюсеры киносериала.
И вот Бежан уже в Иране. Здесь он с первых дней понял, что языкового барьера нет между иранцами и таджиками, и ещё понял, что его имя не такое редкое здесь, как в Таджикистане, только произносится не Бежан, а Бижан. Для Жас-мин, как исполнительницы главной женской роли, администрация сняла хорошие апартаменты со всеми бытовыми условиями в три комнаты с двумя санузлами, двумя душевыми и ванной комнатой, рядом с площадью Хафтир, в самом центре иранской столицы. Бежану и во сне не снилось, что скоро он будет жить в таких роскошных условиях и, при этом, ничего не делать, кроме как сопровождать сестру на съёмках и быть при ней на прогулках по городу, в свободные от съёмок дни. Постепенно Бежан освоился в Тегеране и даже стал бегать ранними утрами по тротуарам кварталов ещё не проснувшегося города. Как мы говорили, он был очень спортивным, и старался соблюдать однажды установленный режим, везде и всегда. Однажды, в день рождения сестры, он вышел на пробежку затемно и настриг кучу роз, из днем облюбованного им сквера… Жасмин, конечно, обрадовалась подарку, но представив себе, что он мог попасться полицейскому патрулю, и стать объектом международного скандала, задала ему взбучку. На что дерзкий Бежан ответил:
 – Не паникуй, я ничем не рисковал, я несколько дней наблюдал за этими розами и этим местом, прежде чем со-рвать их…
На его счастье, в те времена не были все улицы оснащены видеокамерами, как теперь.
* * *
 До Тегерана Бежан ни в каком большом городе, кроме Душанбе, не бывал, и столица Ирана ему показалась огром-ным, безграничным мегаполисом, эдаким пчелиным ульем с огромным роем народа на улицах и площадях. Так оно и было, в то время здесь проживало до двенадцати миллионов человек. Нескончаемый поток людей стремился переходить площади и шоссе напрямую, не тратя времени и сил на подземные и надземные переходы. Пешеходы буквально оттесняли руками машины в автомобильных пробках, пробиваясь на противоположную сторону площади. Особенно было много на шоссе двухколесной моторной техники, они сновали между машинами, как профессиональные каскадеры. И, хорошо что, больше сорока километров в час, невозможно было разогнаться на центральных тегеранских проспектах, из-за вечных пробок, которые здесь называли – «тарофик»*. Еще, кроме того, что все женщины здесь ходили завернутые в покрывала и платки, его поразило отсутствие музыки, нудный людской гам периодически рассекал сигналы и гудки различных машин. Громкая музыка здесь была запрещена, и люди слушали ее только через персональные наушники или в салоне автомобиля с плотно закрытыми окнами.
Потом он понял очень много чего о своеобразии жизни иранцев, но это потом, когда прожил в Иране больше двух лет, до завершения съемок Жасмин в фильме. А вначале его удивляло многое, например наличие отдельных женских вагонов в составе электрички в метро, или вагонов, где на одной половине размещались женщины, а на другой муж-чины и промежуток между ними был не менее полуметра. Так, по исламским законам, соблюдалось табу на соприкосновение тел мужчин и женщин, не связанных между собой узами брака или родственными отношениями. Он вспомнил, как набивался народ на остановках в салон автобуса или троллейбуса в Душанбе…
В Иране существовала, да и наверное и теперь существует, полиция нравов. Так что, к любой парочке в общественном месте мог подойти полицейский и потребовать доку-менты, доказывающие их родство или семейные отношения. Нарушителей закона наказывали. Чаще это были удары палками за разные провинности, разное количество ударов.
Один известный таджикский актер, снимавшийся в том же сериале, что и Жасмин, рассказал Бежану одну занятную
историю.
Таджикский актер, каким-то способом, перевез с собой из Душанбе полную резиновую грелку спирта. И, иногда, для поднятия настроения перед тем как приехать на съёмочную площадку, опрокидывал рюмку-другую разбавленного с водой спирта… Это его хорошее настроение заметили двое молодых иранских актера и решили выпытать у него, как это ему удается быть всегда в таком приподнятом тонусе. Наш земляк признался им, что у него есть спирт и для приличия пригласил их после съёмок к себе в номер, иранцы с радостью ухватились за это предложение… Поз-же, рассказывая эту историю, звезда таджикского кинематографа всегда подчеркивал, что он предупреждал парней не злоупотреблять угощением, но гости заверили его, что всё под контролем… И вот, приехав на съёмочную площадку на следующий день, он не обнаружил своих вчерашних гостей до конца дня, не пришли они и на другой день… Чтобы не возбудить подозрение к себе, он ни разу не поинтересовался, почему их не видно на работе. Ровно через неделю, изнеможённые, с темными кругами под глазами и впалыми щеками, будто, только что прошли пешком через долгую и безводную пустыню, явились бедолаги на свои рабочие места. Все меж собой шептались, споря, сколько палочных ударов вынесли нарушители закона. Сами пострадавшие еще долго не рассказывали о подробностях экзекуции. Они какое-то время старались не контактировать с виновником их мучений, но не оттого, что обиделись на него, а из опасения, что власти узнают об источнике, и у уважаемого таджикского аги будут проблемы из-за них. Это высказал ему один из пострадавших, со словами – «мы вас не выдали, ага»… Вот такие необычные законы были в исламском государстве… и, наверняка, и поныне существуют.
 * * *
 Но Бежан теперь в Америке и очень счастлив… Вспомнил сегодня, как полетел однажды из Душанбе в Москву, с надеждой найти хорошо оплачиваемую работу в России. В аэропорту Домодедово его встретил друг детства Эдик, полу-грузин полу-еврей, он был того же менталитета, что и Бежан, то есть русскоязычным. В Душанбе они жили в од-ном доме, только в разных подъездах. Теперь у Эдика был российский паспорт, у него имелась постоянная работа, и они с мамой снимали квартиру на окраине Москвы. Встреча старых друзей была очень радостной, и они поспешили отметить ее в одном из предложенных Эдиком кафе. Бежан не отличался одеждой, внешностью и манерами от местного народа, так же, как и его друг Эдик, и полицейские патрули, которые жили за счет трудовых мигрантов, не обращали на них внимания… Но где-то на третий или четвертый день, один из патрулей потребовал показать паспорт… Увидев синий таджикский загранпаспорт, лицо полицейского брезгливо сморщилось…
 – Хм, таджик, значит? – и тут же вежливый полицейский превратился в злого хама.
Смелый и своенравный Бежан еле сдерживал себя, чтобы не врезать по этой наглой роже. Полицейский ждал, когда мигрант всучит ему купюру, как обычно поступали другие таджики в таких случаях, но этот оказался неуступчивым, да и на русском говорил безупречно… Тут подоспел Эдик, показал свою московскую прописку в паспорте, что-то сказал о школьной дружбе и попросил отпустить его гостя... Какое-то время они шли молча, Эдик понимал состояние своего гордого и отважного друга… Вдруг Бежан вытащил из кармана свой загранпаспорт и, в приступе гнева, разорвал его в клочья на глазах друга и бросил то, что осталось, в первую попавшую на дороге урну…
 – Пусть буду я совсем беспаспортным, чем с таким пас-портом, на который охотятся все полицейские России. Пусть меня посадят, но я, выйдя из тюрьмы, обязательно получу российский паспорт! – и потом добавил: – И назло себе и всем окружающим, также порву его и уеду на Запад! Россия отныне не моя страна!
 Они долго молча шли пешком, погруженный каждый в свои мысли. Тишину нарушил Бежан, нервное возбуждение после задержания полицейскими и дурацкого поступка с паспортом, улеглись.
 – Вот ты, Эдуард, в чем видишь смысл жизни? Вопрос, понимаю банальный, но все же? Вот, как ты воспринимаешь эту свою жизнь, и какова твоя заветная цель? Ну, устроиться комфортнее в этом городе, в этой стране, заиметь свою жилплощадь, иметь хорошо оплачиваемую работу, иметь жену и детей… и всё? Ты будешь удовлетворен, достигнув всех этих своих целей?
 – Ну, как сказать! – ответил Эдик, после небольшой паузы. – Вот я, на половину грузин, на половину еврей, а чувствую себя русским, хотя моя кавказская внешность настораживает русских при первой встрече, но я ведь ни грузинского языка не знаю, ни, тем более, еврейского. Зато, я знаю русский и таджикский языки. Таджикский я выучил во дворе, в играх с соседскими детьми, и теперь, когда слышу знакомую речь, в моей памяти оживает наш Душанбе и наш родной микрорайон. Я бы ни за что оттуда не уехал, но все русскоязычные потянулись, кто куда, и мы решили уехать за всеми…
 – И что, про смысл-то?
 – Я смысл своей жизни ищу, пока ещё… Мне в Душанбе комфортнее было называться грузином, там, как-то, специфически относились к евреям. Нет, не осуждали, но и не сближались, а вот грузин уважали и всех кавказцев уважали. Здесь же, в Москве, я чувствую, какой-то, подспудный интерес с долей зависти к евреям. А что тут удивительного? Здесь столько крутых евреев во всех сферах жизни – стоит включить телевизор и станет ясно, кто правит балом. Ты правильно заметил, я вижу смысл своего существования в создании комфортной жизни для себя... А сам-то ты, в чем видишь смысл жизни, Бежан?
 – Я хочу уехать в Америку и только в Америку. Однажды в раннем детстве я спросил своего всезнающего отца, какая страна самая сильная в этом мире и в какой стране люди живут лучше всех? Он мне ответил, что эта страна называется Соединенные Штаты Америки, но для него, лично, лучшего края, чем его родной Таджикистан нет на земле. Потом он говорил о том, что родину и мать не выбирают и что надо строить достойную жизнь на своей земле, и так далее и тому подобное… Рассказал еще раз свой любимый анекдот о двух червяках, где один из них жил в навозе, а другой в яблоке… Но я запомнил только одно, самая бога-тая страна в мире – это США и я, когда вырасту, буду жить там!
 С паспортом у него, разумеется, получился перебор. Хорошо, что верный друг Эдик, вытащил из урны разорванные листы паспорта и на основании этих листов в посольстве Таджикистана в Москве, Бежану выдали новый загранпаспорт. Повезло ему ещё и в том, что один хороший папин приятель работал в то время в посольстве и помог облегчить этот процесс. Не бескорыстно, разумеется.

* * *
 Потом, живя в благополучной Америке, он часто вспоминал тот день, и рассказывал своим друзьям, которые жили в России и в Таджикистане, сначала по скайпу, а потом и по другим средствам связи интернета, как приятно удивила его Америка, и как он влюбился, уже сознательно и навсегда, в страну под названием Соединенные Штаты Америки. И во многом из-за ее отношения к мигрантам, в том числе, и к нелегальным. Здесь нет ненависти и презрения к вынужденным переселенцам, говорил он, ни на бытовом, ни на государственном уровне. Здесь стараются сохранить шанс для всех желающих на жизнь в этой, воистину великолепной стране, невзирая на расовую, религиозную и другую принадлежность человека. Бежан, будучи нелегалом и уже, будучи семейным человеком, много лет колесил за рулем по всем дорогам Штатов на своем автомобиле и, так как соблюдал правила дорожного движения, ни разу не был наказан дорожными патрулями. И это удивляло его больше всего, ведь на дорогах Таджикистана и России машины останавливают просто так, без какой-либо причины. Инспектора очень рьяно ищут ошибки в документах или в состоянии машины и даже в наглую говорят:
 – Ты думаешь, я не найду, за что тебе придётся заплатить штраф?
И находят…
 В конце концов, так получилось, что на Бежана, который присутствовал на всех съемках, связанных с ролью Жасмин, обратил внимание главный режиссёр, огои Джузани, и решил задействовать его в эпизоде, в роли русского чекиста. Для этого перекрасили его каштановые волосы в рыжий цвет и изуродовали его красоту гримом и круглыми допотопными очками – русский чекист не мог быть с лицом симпатичного Бежана. Это известие было принято Бежаном с огромной радостью, ведь он, наблюдая за игрой актеров, часто прикидывал мужские роли на себя, и уверовал в душе, что смог бы сыграть их не хуже других… Но радость свою он публично не показывал.
Его небольшая роль вписалась гармонично в семидесяти серийный фильм. Он получил свою порцию аплодисментов от создателей кино и самым приятным сюрпризом для него был гонорар за сыгранную роль. После этого Иран всё больше и больше стал нравиться таджику Бежану. И надо сказать, что симпатия к иранцам и чувство родства с ними, сохранились в его сознании на все времена.

* * *
 Так случилась, что долгое проживание в шикарных условиях в Иране, сыграло судьбоносную роль в дальней-шей жизни, как Бежана, так и Жасмин. Вернувшись в Таджикистан, они осознали всю серость и обыденность своего существования на исторической родине. Они, конечно, понимали, что не все в Иране живут так хорошо, как жили они и их режиссеры и продюсеры, что и там есть бедные, с жизнью которых, в силу субъективных обстоятельств, им не пришлось соприкоснуться, хотя временами ловили недобрые и завистливые взгляды, каких-то гримеров и осветителей на себе…
 Жасмин попробовала начать преподавательскую деятельность в одном из университетов города Душанбе и, надо сказать, что её правильная литературная речь с легким иранским акцентом, завораживала студентов. Но зарплата учителя была маленькой и особого оптимизма не придавала для дальнейшей деятельности на этом поприще… Потом она устроилась на работу в международную организацию, где получала заработную плату в американских долларах, до шестисот долларов в месяц. Это было огромной суммой для страны, где среднемесячная зарплата составляла пятьдесят долларов США. Но и эти деньги не удовлетворяли мечты и желания видавшей роскошную жизнь девушки. Она задалась целю, выбраться в какую-нибудь богатую за-границу, чем заразила еще больше уже зараженного этой мечтой своего брата Бежана.
Когда их фильм вышел на экраны ТВ Ирана, зрители по-любили героиню Жасмин, она там играла девушку, родившуюся в таджикской семье, бежавшую в Иран от ига большевиков в тридцатые годы, и обретшую здесь свою вторую родину. Через весь фильм проходит красной нитью любовь иранского юноши Порсо и таджикской девушки Ситаре. Действия исторического сериала происходят, начиная с времен гражданской войны на севере Ирана, потом, во вре-мена второй мировой войны, и уже их сын участвует в ирано-иракской войне, а любимый муж, по сериалу, волей судьбы оказывается в Америке, уверенный в том, что его жена Ситаре, которая стала невольной участницей войны, погибла...
Сюжет получился очень закрученным и драматичным, успех фильма был предсказуемым. Ожидаемо, главные герои сериала, и не только они, получили, как всенародную известность и любовь иранцев, так и всевозможные призы и награды. Жасмин несколько раз ездила на иранские кино-фестивали, участвовала в различных телешоу, которые про-ходили в студиях крупнейших городов Ирана Тегеране и Исфахане, получила кучу подарков и денежных призов. В дебютный год  фильма она была признана актрисой года и испытала радость прохождения по красной дорожке для по-лучения приза.  Но на родине никто об ее успехе за грани-цей не знал, да и призовые деньги таяли очень быстро. По-чему-то, современная таджикская элита, не очень ценит успехи своих земляков за границей…
  Она, конечно, могла закрепиться на постоянной основе в Иране, такие предложения были, и стать профессиональной иранской актрисой, но ее пугал существующий там режим… и, конечно, стремление ее знакомых знаменитостей этой страны бежать в западный мир и, особенно, в Штаты.
* * *
 С детских лет Жасмин и Бежан ходили на различные курсы по изучению английского языка. Отец и мать всячески поощряли это их стремление к обретению знаний и выкраивали из скудного домашнего бюджета необходимые деньги на образование детей. Подспудно, оба готовили себя к заграничной жизни в англоязычном мире, и первой шанс уехать выпал Жасмин. Один друг их средней сестры – Софии, которая училась в театральном институте в Москве, пригласил её в Малайзию. Учёба в институте и съемка в первой главной роли, в первом своем сериале в России, не давали Софии возможности уехать куда-либо надолго. Она предложила другу встретить ее старшую сестру и помочь ей закрепиться там. Друга звали Андреем, он имел рабочую визу и занимался размещением и опекой русских и русско-язычных туристов. Жил в Малайзии уже шесть лет и чувствовал себя здесь как рыба в воде. Жасмин здесь только поняла, как плохо владеет английским языком, и стала усиленно пополнять свой словарный запас. Потихоньку она, звезда иранского кино, стала внедряться в обычную жизнь трудовой эмигрантки, получила разрешение на работу и стала помогать Андрею… А работа была не пыльная, по интернету приходил запрос от клиентов, преимущественно из России и бывших стран социалистического лагеря, желающих отдохнуть в Малайзии. Язык общения с ними был русский, и у Жасмин проблем никаких не было в этой сфере. Местный климат, надо сказать, вначале очень напугал девушку. Она буквально задыхалась от влажного и душного воздуха, и старалась побыстрее забежать вовнутрь ближайшего супермаркета или другого общественного заведения с кондиционером. Благо, здесь все салоны и маркетинги были оснащены мощными кондиционерами.
Куала-Лумпур поразил ее воображение не только площадью со зданиями близнецами, но и своими малайско-китайско-индийскими заповедными святынями, местами паломничества для туристов из всего мира. И еще, обилием различных наглых, избалованных и самоуверенных обезьянок, которые так и норовили вырвать из рук туриста то пакет с едой, то бутылку с водой. Они ловко откручивали зубами крышки минералок и, запрокинув голову, прямо как маленькие человечки, пили содержимое бутылки из горлышка, под восторженные аплодисменты туристов со всего мира. Пышная растительность и экваториальные леса во-круг, а также шикарные скверы и парки внутри города, по-чти каждый вечер омывались обязательным теплым дожди-ком, и с восходом солнца, с щебетом и свистом птичек, переливались на солнце яркой изумрудной листвой.
Жасмин прожила в Малайзии почти пять лет и никуда бы отсюда не ухала, если бы законы этой страны позволяли получить гражданство или, хотя бы вид на жительство иностранцам. Поэтому она, вместе со своим тогдашним другом – сербом Стефаном, переехала в Австралию, где у них был шанс получить гражданство. Так Жасмин стала австралийкой навсегда, она приобрела здесь «землю обетованную». Только инстаграм и тысячи иранских и таджикских подписчиков напоминают ей о былой славе, и об её первой, и, она надеется, все еще, не последней роли в кино…
О Жасмин прослышали выходцы из Ирана, проживающие в Австралии, оказывается, все смотрели сериал с ее участием, и им было приятно общаться с известной в их стране актрисой. Но Жасмин всячески сторонилась землячеств и других объединений на национальной почве и сделала себе карьеру, опираясь исключительно на свои возможности.
Она еще в Малайзии заразилась предпринимательской деятельностью через интернет, и легко нашла свою нишу на австралийской земле, тем более, кое-какой начальный капитал у неё уже имелся. Прожив положенный по законам Австралии, срок в пять лет, Жасмин получила паспорт и вместе с ним все льготы и привилегии гражданина Австралии.
 – Программа минимум, – как тогда сказал папа, – выполнена! Дерзай дальше, всё в твоих руках и в твоей голове!

* * *
 Жасмин с детских лет не любила играть в куклы, ей больше нравились машинки и другие игрушки, предназначенные, по чьей-то взрослой прихоти только для мальчишек. Однажды, когда папа приехал из очередной командировки, он привез Бежану настоящий колесный самокат, а ей огромную куклу, ненавистную куклу, которая сводила с ума всех ее подружек, но только не её… было тогда ей лет семь. Она ревновала отца к Бежану, ей казалось, что все надежды на безбедную жизнь в старости связаны у него с будущими успехами Бежана. Папа часто восторженно говорил:
–« Як бача!» –  То есть, один сын, и закатывал в восторге глаза. А про девочек, как-то сказал, что они «моли мардум», то есть чужая вещь. Мол, выйдут замуж и обретут другую семью, а сын будет всегда опорой для родителей... Это бы-ли, конечно, не его слова, так говорили все в Таджикистане, хотя жизнь не раз доказывала, что и женщины, в современном мире, даже в исламских государствах, могут стать добытчиками, не хуже мужчин. В такие минуты Жасмин было неприятно, что её, девочку, ставят, ниже брата и она решила доказать своим родителям и всему миру, что есть некоторые девочки, которым в подмётки не годятся некоторые мальчики.
Что касается самоката, на котором маленький Бежан ни-кому не давал кататься, даже родной сестре Жасмин, он по-терялся или, вернее, его украли… Потом он узнал колеса своего самоката на неизвестно откуда взявшейся самодельной тележке в руках одинокой старушки-соседки, бабе Ани, которая стала возить на ней из котельной Медгородка, где работала ночным сторожем, уголь для своей печки. Бежан рассказал об этом отцу, но вместо того, чтобы пойти разобраться с воровкой, папа сказал:
 – Бедной старушке они нужнее, сколько может ведрами таскать уголь, старенькая она уже… Ничего не говори ей, я тебе велосипед куплю.

* * *
 Бежан влюбился в свою будущую супругу, как говорит-ся, с первой встречи. Молодая американка, со светлыми волосами и немного пышноватой фигурой, приходила в гим-настический зал, где работал тренером атлет Бежан. Под его началом они работали над сгоном лишнего веса и, слово за слово, день за днем так сблизились, что решили стать па-рой. Нелегал Бежан выложил американке Джейн всю свою подноготную; надежды на то, что она, узнав о его положе-нии, согласится и дальше развивать отношения, у него не было. Он рассказал, с какого третьего мира оказался в этой стране и в их городе, как работал почти круглые сутки на различных работах, чтобы вовремя платить за семестры обучения в колледже. Как перебивался с хлеба на воду, когда лишился студенческой визы, и как, не имея средств на снятие комнаты, ютился в приютах для бездомных... И, что он и теперь не может работать на постоянной основе по специальности, так как с началом каждого нового года ему приходится ждать до трех месяцев разрешения на работу… Но каково было его удивление, когда она сказала:
 – Это неважно, Бежан. Важно то, что мы друг другу нравимся. Ты честно рассказал о себе, думаю, ничего не утаил, и я верю тебе.
 Джейн оказалась из семьи потомственных американцев, ее предки по материнской линии прибыли на эту землю, ещё в числе первых переселенцев из Ирландии. Отец их был инженером-строителем и участвовал в молодости в строительстве фортификационных сооружений ещё во Вьетнаме, во времена американо-вьетнамской войны. В настоящее время имел строительную фирму среднего ранга и строил жилые дома. Все его домочадцы в основном были связаны с фирмой, каждый из его взрослых детей, а было их у него трое – две дочери и один сын имели свои дома и жили в достатке. В отличие от старших брата и сестры, которые были семейными и имели детей, Джейн только предстояло выйти замуж, и она выбрала себе в спутники эмигранта Бежана. И забегая наперед скажу, ни разу не пожалела об этом. Бежан, имея диплом инженера-строителя, легко влился в компанию и, спустя пару лет, стал членом совета директоров. У них с Джейн в это время было уже два сына, и они мечтали о дочке. Бежан планировал вывезти мать с отцом из Таджикистана в Штаты, на постоянное место жительства, но Жасмин опередив его, увезла их в Сидней. Теперь там Зафаровых четверо – Жасмин, мама с папой и их младшая Аниса, кото-рая поступила в местный колледж и теперь имеет студенческую визу. София в Москве, ей Москва очень нравится, много друзей и знакомых, да и привыкла она за десять лет к суматошной актерской жизни в этом городе. Она стала до-вольно узнаваемой актрисой, как в России, так и во всем постсоветском пространстве. За границу она не планировала переезжать, но вот в свете последних событий, связанных с войной на Украине и конфронтацией России со всем западным миром, мысль о воссоединении с семьей в Австралии все чаще посещает её…

* * *
 Глава семейства Зафаровых, Сами Сахиевич, был глубо-ко консервативным индивидуумом, по глубокому убеждению его сына Бежана. Особенно в вопросах миропорядка и глобальной политики. Выросший в коммунистическую эпоху, он навсегда остался сторонником, как сейчас любят говорить, и не только на Западе, ценностей того казарменного строя, что существовал семьдесят лет в стране под названием Советский Союз. В свои шестьдесят лет, он выглядит на пятьдесят, одевается всегда по моде и пристально следит за своим здоровьем и внешним видом. В детстве он был усыновлен, при живых родителях, своим родным дядей по матери, Зафаровым Имамом, который перенес в свои молодые годы вторую мировую войну и два концлагеря – германский, во время войны, а после окончания войны, советский. Он освободился из своего последнего лагеря, который находился в степях Казахстана, в конце 50-х годов прошлого, двадцатого века. Было тогда ему уже около сорока лет и, видимо, по причине того, что он много лет выживал в нечеловеческих условиях, что-то сбилось в его организме, и ему-таки не получилось стать отцом своих детей, хотя женился он несколько раз. Вот поэтому Имам решил усыновить сына одной из своих сестер, которые жили в Таджикистане, на родине предков. Для этой цели он приехал на родину, где не бывал больше двадцати лет, со дня призыва в Красную Армию. Все считали Имама погибшим, в том числе и его отец, знаменитый в этих местах народный лекарь Зафаралибай, который, не дождался при жизни своего единственного сына, умер за пару месяцев до приезда Имама на родину. Имам успел три года, после освобождения из лагеря, поработать на шахте забойщиком, то есть, на самой опасной и самой хорошо оплачиваемой подземной работе. Так что, приехал он на родину весь в крутом прикиде того времени – в английском костюме тёмно-серого цвета, в черных лакированных ботинках, с белой шляпой на голове и, самое главное, с пачками сталинских купюр в чемодане.
В то время даже наркомы* в Таджикистане так не одевались, и изумленные земляки с восторгом глядели на вер-нувшегося с того света Имама. Особенно его ровесники, которые были простыми колхозниками, носили усы и бороды, ходили в рваных национальных халатах, в потертых армейских галифе и в тряпичных сапогах. Имам справил поминки отцу на широкую ногу – купил для жертвенного угощения быка, рис, масло и всего остального столько, чтобы накормить на поминках не только всю свою деревню, но и бесчисленных гостей со всей округи. В послевоенном Таджикистане, как и по всему Союзу, народ жил очень бедно и бесплатные угощения в то время воспринимались, как манна с небес. Две недели своего отпуска Имам провел в родных краях и попутно искал ребенка для усыновления. Выбор его пал на шестилетнего Сами, первенца его средней сестры Бибиханум и зятя Сахи. Сахи категорически отказался от такого предложения, он души не чаял в своем первенце и ни за какие подарки не хотел отдавать его, да ещё и в такую даль. Надо сказать, что мать Сами, молодая Бибиханум, болела туберкулёзом, а тогда эта болезнь считалось очень опасной и трудноизлечимой. Долгое время она проводила по больницам и санаториям. Вот на это и давил ее богатый брат.
Одним словом, Имам уговорил сестру и зятя, чтобы они отдали ему на временное проживание ребенка. Так маленький Сами, будущий Сами Сахиевич, попал в русскую среду. Жена дяди была русская по национальности, звали ее Любовью, коротко, мама Люба, и дочь была у неё от другого мужа, которую звали Людмилой. За короткое время Сами, или как его звали друзья и родные Самик – научился довольно сносно говорить по-русски и пошел в сентябре в первый класс. Он привык к своим новым родителям и называл их папой и мамой, они тоже души не чаяли в нем и никуда возвращать его не собирались. Особенно его полюбили мама Люба и сестра Люда. Вот Люда, которая была на шесть лет старше Самика, и занялась его воспитанием. Сами оказался на редкость способным ребёнком, и охотно открывал для себя новый мир, совершенно противоположный его прежнему. Люда пристрастила мальца к чтению художественной литературы, это занятие ему полюбилось на всю жизнь и, до сих пор, он не проводит и дня без чтения хотя бы пары страниц из книги или, теперь уже, с экрана монитора компьютера. Сами Сахиевич вырос вдали от родной среды, и впитал в себя культуру тех людей, в среде которых он варился. То есть он стал неправильным таджиком и не всегда его взгляды совпадали с пониманиями его единокровных земляков. В течение десяти лет, он полностью забыл родную речь и, даже с дядей, которого называл па-пой, общался исключительно на русском. Все было хорошо в жизни Самика до того года, когда сестра Люда вышла за-муж и забрала маму Любу к себе в город Никольский, кото-рый теперь в независимом Казахстане называется Сатпае-вым. Её мужу, уроженцу западной Украины, Виктору, пере-довому шахтеру, выдали просторную квартиру в новом до-ме. После развала СССР они всей семьёй, а было у них три сына, уехали на родину отца, в Львовскую область. И, наверняка, кто-то из их сыновей воюет ныне против росси-ян… Мама Люба умерла за два года до переезда семьи, и похоронена она в казахстанском Сатпаеве… Распад единой страны, переезд Сами и Раисы в Таджикистан, а Люды с Виктором в западную Украину в девяностые годы, когда каждый выживал, как мог, разлучил их семьи навсегда… Хотя, Сами надеется, что найдет возможность заняться по-иском своей сводной сестры Люды…
 Сами было, на период развода мамы Любы и папы Имама, тринадцать лет… Папа Имам окончательно женился че-рез два года после развода с мамой Любой, а на протяжении двух лет он был в процессе поиска… Что только не при-шлось пережить за эти два года подростку Сами. Ему приходилось самому стирать и гладить свою одежду, стиральных машин тогда не было у простого народа, научиться са-мому готовить себе еду, кроме этого, из прошлой жизни остались на его плечах куры и голуби и два огорода за го-родом, в степи.
И в школе никто не должен был знать о его беспризорности… Он рассыпал во дворе корм определенной нормы, и птицы дружно склевывали всё до последнего зернышка, и так каждый день. Чистил загаженный курятник. Куры носи-ли яйца и собрав за несколько дней ведёрко, он относил их на базар и сдавал там продавцам - перекупщикам, а лишних голубей можно было отправлять на суп в зимнее время или продать на рынке. Отцу до этого не было дела, и всеми до-ходами с птиц Сами распоряжался по собственному усмотрению; что-то тратил на приобретение корма, что-то тратил на себя. Эти два года сформировали независимый характер и уверенность в собственные возможности у юноши.
Потом пришла новая хозяйка в дом, и своенравный, самостоятельный подросток оказался лишним в этой семье. Было решено отправить Сами к родным родителям, в Таджикистан. За десять лет он окончательно обрусел, и на всю жизнь остался с таким своеобразным менталитетом в среде традиционных сородичей. В последующем, когда он служил и работал в разных регионах обширного СССР, на стройках, в шахтах и даже старателем-золотодобытчиком в специализированной артели. Его заветной мечтой было купить дом в Душанбе.
Этот пёстрый, многонациональный и такой солнечный город, влюбил в себя романтика Сами. Собрав необходимую сумму для осуществления своей цели, он приехал в столицу родной республики и, после непродолжительных поисков, купил дом с небольшим двориком на улице, параллельной с центральным проспектом города. Он пытался стать правильным таджиком в компании друзей таджиков, но его русскость всегда высвечивалась, и он, таки остался Сами-урусом, в глазах соплеменников… И в жены он себе выбрал полу-русскую и полу-татарку, девушку из того же города Джезказгана в Казахстане, где прошло его детство. И школу они с женой окончили одну и ту же, только с разницей в девять лет… Воспитатели Сами и родители невесты были соседями и хорошо знали друг друга. Звали его избранницу Раисой, она была стройной и красивой девушкой. Как это ни звучит парадоксально, но Сами и Раиса ни разу не встречались как влюблённая пара до свадьбы. Все их совместные друзья знали об их чувствах друг к другу, но понимали, что они оба хотят начать интимную жизнь по традициям, только после свадьбы.
Так и случилось в реальности, как бы там ни было, они соединились раз и навсегда. Как было описано в предыдущих главах, Рая окончила педагогический институт в городе Караганде и имела высшее педагогическое образование, а муж, на то время, имел только диплом строительного техникума. Но был очень начитанным и часто заставлял краснеть молодую учительницу, которая не сразу научилась отличать Бабеля от Бебеля и Врангеля от Врунгеля…
В дальнейшем эрудированность Сами Сахиевича стала примером для его детей, и они, стараясь подражать отцу, много времени проводили за чтением книг и хорошо учились в школе. Сами, особенно в девяностые годы, понимал, что жизнь потекла по другому руслу, после развала СССР и, такой стабильной и предсказуемой жизни, какая была при старом режиме, в новом Таджикистане уже не будет никогда. Не будет она и такой, как в развитых странах, ещё долго… Да и вечно проблемный Афганистан здесь близкий сосед…Поэтому он поощрял стремления своих детей на учебу и проживание в других частях света. Он не думал, что все четверо выберут жизнь за границей, но что случилось, то и случилось.
В настоящее время, живя в доме своей дочери Жасмин, на берегу залива в престижном квартале Менли города Сиднея, он иногда ностальгирует по родным краям. Ему часто видится Душанбе с живописными окрестными ущельями и, конечно, родной Муминабад, где он так и не жил досыта с самого детства, когда его увезли в далекие края. Всю жизнь он приезжал погостить на два-три дня… и снова уезжал в комфортный город. Их трехкомнатная квартира, в настоящее время, стоит пустая, в том же доме, на том же этаже… Раз в год, а то и в два, чета Зафаровых, а иногда и в сопровождении кого-то из детей, чаще всего Анисы, младшей их дочери, прилетают из Австралии через Дубай в родной Душанбе. Мудрый Сами Сахиевич, ещё когда жил, в старые добрые времена, в этом городе, говорил:
– В Таджикистан хорошо приезжать с деньгами, зарабо-танными в чужих краях, ведь здесь никогда много не заработаешь. Можно поехать на землю предков и сделать богатое угощение для земляков, погулять на славу в злачных местах города или в живописных ущельях Варзоба и Рамита, и не пожалеть о тратах, потому что, когда переведешь все потраченные сомони на доллары, окажется, что не так-то много и потратил. В богатых странах за такое же удовольствие пришлось бы выложить много больше денег. И это бодрит, тем более, когда уверен, что без средств на су-ществование ты не останешься никогда. Австралийская конституция не позволит.

* * *
У Бежана сегодня с утра зачинался самый счастливый день в его жизни. Вчера на его электронную почту поступило письмо с известием о том, что он получил американское гражданство. И такого-то числа, в назначенный час ему надо будет присутствовать на церемонии по вручению долгожданного документа. Ура! Свершилось! Бежан двенадцать лет ждал этого известия.
Вся его американская семья – родители Джейн, брат и сестра с детьми, а также и они с двумя сыновьями и с трех-месячной дочкой в животе Джейн решили организовать праздничные барбекю в новом, недавно построенном доме Бежана и Джейн. Можно было в один день обмыть новоселье и гражданство. Как было бы здорово, если бы и его родители были в этот день здесь, в Америке! Он знал, что Жасмин сделала родителям визу, и скоро они будут в Австралии. А пока он слетает в Таджикистан. Больше двенадцати лет Бежан не был на родине, боялся, что однажды по-кинув США, уже никогда не сможет вернуться. А теперь можно. Он гражданин Америки. «Мечты сбываются, ребята!» – хотелось крикнуть ему во весь голос.
Душанбе не мог не удивить Бежана. За последние, 10-15 лет, город кардинально изменился. Новый проспект Айни поразил его особенно, ведь отсюда начинался город, после аэропорта. Высокие и разноликие здания в 15-20 этажей выстроились в ряд по обе стороны широкого шоссе, и только оставшиеся с прошлых времен здания музея и гостиницы Душанбе напоминали о былом городе. Всё другое – город не узнать. Он много слышал от родных и друзей о новых парках, площадях и новом облике Душанбе, но чтобы настолько, – не ожидал. На другой день после приезда, он взял машину отца и поехал искать, как он сам сказал – свою юность. Вернулся Бежан поздно вечером. И только тут он обратил внимание на своих, постаревших за эти годы, родителей…
 – Пап, мам! Давайте поедем завтра в Муминабад! Я хочу встретиться со всеми нашими родичами, как они там живут? Я хочу сходить на могилы дедушки и бабушки…
Отцу было приятно, что его сын за годы разлуки не за-был обычаи предков и хочет устроить поминки покойным дедушке и бабушке на их родине...
 Бежан очень изменился, теперь это был рослый, красивый и импозантный мужчина, которому через год будет со-рок лет. Все в нем выдавало иностранца, и местные люди очень удивлялись, когда он начинал говорить на таджикском или на русском языке. Так выпало, что в это время гостила у родителей и его средняя сестра, российская актриса и просто красавица, София Зафари. Брат и сестра беседовали на различные темы и находили в характерах и пониманиях друг друга много неожиданных изменений. Те подростковые трения, что были между ними двенадцать лет назад, теперь казались им очень дурашливыми, наивными и забавными. Они вдруг поняли, насколько их изменило время и среда обитания за годы разлуки, и с интересом прислушивались к ходу мыслей друг друга.
 – Я надеюсь, сестричка, у тебя найдётся приличное оде-яние для глаз правоверных? Не в этом же наряде ты собираешься поехать в деревню?
– Можно подумать, братик, что это я двенадцать лет не бывала в Таджикистане и забыла все обычаи и нравы предков. В отличие от тебя, я в прошлом году была с родителя-ми там и, что говорить, и как вести себя среди тамошнего народа, я хорошо знаю. Вот бы бабушка с дедушкой обрадовались нашему приезду, если были бы живы…
 – Да, они нас очень любили и гордились нами, своими русскими внуками. Помнишь, как мы с Жасмин фильм сня-ли про дедушку-фронтовика, и как он стал знаменитым, по-сле показа нашего фильма на первом государственном теле-канале? Ну, ты и Аниса тогда были маленькими ещё и вряд ли что помните.
 – Ваш фильм до сих пор живет в интернете и в любое время его можно посмотреть, так что, рукописи не горят, Фелини!
 – В этом плане ты не изменилась, София, любишь прикалывать…
– Бежан, а почему ты приехал без Джейн и сыночков своих? Деньги сэкономил, что ли? Вот было бы здорово, если бы они увидели страну, откуда пошёл род их отца. Я слышала, что твой старший сын считает тебя мексиканцем?..
 – Джейн было бы тяжело перенести такое расстояние в ее положении, да ещё и с двумя маленькими и непоседливыми мальчиками. В другой раз мы приедем уже впятером, когда родится наша дочь.
 – Если бы знал дедушка Сахи, что его внуки будут американцами, австралийцами и…
 – И россиянами, хочешь сказать?
 – Не знаю, вот выбираю между Россией и Францией…
 – У меня так же, как у тебя и у всех наших, плюс к таджикским корням, есть и российские корни, но ко всему моему уважению к предкам, я тебе советую выбрать Францию. Мне кажется, что ещё очень долго Россия будет доказывать себе и всему остальному миру, что она самая лучшая страна в мире. А хорошо жить люди будут в других странах…
 – Зануда американская! Напоминаю еще раз: при мне о России и о Таджикистане, только хорошее, или ничего!
 Потом они перешли на английский язык… Мама и папа, молча переглянувшись, улыбнулись и, гордые в душе за своих чад, чуть прослезились.

* * *
 Машину ведет до Муминобада Бежан, у Софии тоже есть права с собой, но ей боле комфортнее ехать пассажи-ром. Живописный пейзаж радует глаза. Вот они уже на пути к перевалу Чормагзак, вот въезжают в первый пятикилометровый тоннель, вот подъезжают к мосту через голубой и широкий Вахш, впереди ещё один грандиозный тоннель под перевалом Шар-Шар, и там, по выезду из тоннеля, открывается вид на фантастическое море, обрамленное величественными горами... Бежан паркуется на смотровой площадке. Он явно взволнован.
– Лепота! Я часто вспоминал дорогу на Муминабад, ко-леся по трассам бескрайней Америки, конечно, там тоже есть много чудес от природы, но те красоты общеизвестные, а наши еще не открыты для массового туризма… Может, ку-пить мне землю здесь и построить, для начала, небольшой кемпинг для туристов?
 – Ох, как было бы здорово, Бежан! А давай, все скинем-ся, и построим что-нибудь стоящее на родине предков! Анису назначим директором, она специалист по туризму, я буду коллег своих, актеров и музыкантов со всего мира, приглашать на отдых в наши края…
Мама с папой молча наблюдали за ходом возбужденной беседы между ними и, переглядываясь, улыбались…
 – Дай Бог, чтобы все их мечты сбылись! – сказал Сами Сахиевич, и незаметно сделал традиционный омин. Раиса смахнула счастливую слезу…
Теперь можно было до Муминобада проехать через Хавалинг и Чилдухтарон, там недавно открылась новая современная трасса, и от Чилдухтарона до Муминобада, тоже была построена асфальтированная дорога, и это было сюрпризом для молодых Зафаровых, они, в этих сказочной красоты местах, никогда не бывали. До строительства новой дороги, до Муминобада можно было проехать только через город Куляб.

* * *
 Не так давно Сами Сахиевич с супругой Раисой прибыли по настоянию Жасмин из Сиднея в Голд Кост – Золотой берег Австралии. В Сиднее в эти июньские дни (первый месяц зимы), было прохладно по австралийским меркам (плюс 17-20 градусов), а Голд Кост располагался ближе к экватору, и купаться здесь можно было круглый год. Поселились они в отеле-небоскребе в люксовом номере на сорок седьмом этаже, а для обязательного завтрака – брекфэста, поднимались каждое утро на скоростном лифте, аж, на восемьдесят восьмой этаж. Фантастической красоты вид с такой огромной высоты, завораживал туристов. С одной стороны огромная синь безбрежного океана, с другой, – заставленный высотными зданиями различных форм и конфигураций центр курортного сити и многочисленные заливы, проливы и каналы на весь простор, докуда охватывал человеческий взор.
Ничего красивее не видели в своей жизни наши неискушенные туристы. В течение суток пожилая супружеская пара пенсионного возраста, почти ни на какие особые развлечения не ходили, и дни напролёт они проводили на пляжах золотого австралийского берега Тихого океана. Наслаждались в обед морепродуктами и другими деликатесами, которые в их краях, далеких от моря, стоят, не то что дорого, а баснословно дорого... Да и не пользуются они там особым спросом у местного населения. Интересуются рыбой и морепродуктами преимущественно китайцы, которых стало заметно больше в Душанбе за последние годы. Ну, китайцев и здесь, в Австралии, тоже довольно много, много их было и в Малайзии, куда Сами приезжал по приглашению своей старшей дочери Жасмин, да и в российской Сибири и в Приморье их немало. В эти края Сами Сахиевич летал по вопросам размещения таджикских студентов в российские вузы, когда работал в одном из университетов города Душанбе.
Очень серьёзный и деятельный народ эти китайцы, не зря все остальные народы опасаются, что будущая гегемония в мире будет за ними. Хотя, какая разница, чья будет гегемония, лишь бы была работа у людей и не было бы войны. Еще никогда, как известно из истории, ни один, отдельно взятый народ, и ни одна империя, не завоевывали весь мир, целиком. Очень близки к этому были в конце двадцатого века американцы, после развала СССР, но они упустили из своего поля зрения относительно слабые тогда Китай и Россию. Теперь, в совместной мощи, как экономической, так и военной, эти две амбициозные страны местами превосходят весь единый Западный мир, куда входит и Австралия с такими развитыми восточными странами, как Япония и Южная Корея. И каким будет этот мир в будущем, и произойдет ли мирно новый передел старого мира, неизвестно…
Вот идет полномасштабная война в центре Европы. Наивные украинцы были уже одной ногой в Европе, но за вторую их ногу крепко ухватились русские, ближайшие братья по крови… И никто не знает, какими будут последствия этой войны не только для русских и украинцев, но и для их близких и дальних соседей, да и для всего остального мира… Сами вспомнил, как во времена советского застоя спокойно и скучно текло время и, как молодежь того времени, завидовала героическим судьбам молодежи прошлых поколений, которые пережили становление нового мира на одной шестой части земли и Вторую мировую войну… Но вот наступили девяностые годы, СССР развалился, в Таджикистане началась гражданская война, появились границы между бывшими братскими республиками. Народ явно столкнулся с такой проблемой, как безработица, наркотики, беспредел, как бандитов, так и чиновников от власти. При прежней власти об этих пороках знали только по иностранным фильмам. Безработица погнала некогда самый патриотичный и усидчивый народ с насиженных мест на поиск лучшей доли в различные края земли и, в первую очередь, в Россию. Теперь скучать было некогда. Богатым нужно было думать, как не потерять своё богатство в одночасье, а среднему и бедному человеку, как не остаться без куска хлеба. Вдруг, откуда ни возьмись, появилось много бездушных и жестоких людей. В советские времена был лозунг: – «Чело-век человеку – друг и брат», теперь в моде изречение: – «Человек человеку – конкурент», а местами, и волк…
Здесь, в Австралии, Сами Сахиевичу импонировала подчеркнутая вежливость каждого к каждому и, особенно, за-бота государства о своих гражданах… Вот бы соединить всё лучшее из этого мира с тем, что есть хорошего на родной земле… Тогда можно было бы жить припеваючи и на родине, и удержать детей при себе…

* * *
 Так размышлял, загорая под австралийским солнцем в темных очках, на песчаном пляже золотого берега Голд Ко-ста простой таджик Сами Сахиевич, из малоизвестной маленькой страны в горах Памира, оказавшись волей судьбы в этих сказочных и таких далеких от его родины краях… Его верная подруга Раиса, мать их четверых креативных детей, сидела рядом на песочке по пояс в морской воде и просто наслаждалась жизнью. Набегающие, одна за другой, теплые волны океана, обтекали ее дородное тело, и обдавали его белой соленой пеной. Периодически, большая волна отрывала её от песчаного дна и бросала, как щепку на берег. Она визжала от восторга в такие минуты и, поднявшись, шла за откатившейся волной снова на прежнее место… Счастье смеялось во всём её виде. Умную голову Раисы, такие не-нужные мысли, какими была обременена голова мужа, об-ходили стороной... Она думала о том, что даст Бог, её сын Бежан организует им переезд в Штаты, и они скоро увидят своих американских внуков и что жизнь прожита не зря…
2022г