Красота в окне

В последние мгновения теплых воронежских  закатов, когда июльское солнце продолжали видеть только жильцы последних этажей, Таня усаживалась у окна и подолгу  рассматривала светлый отдаленный лес. Солнце привычно  втискивалось в узкие створки между деревьями и оттуда, уже снизу, зажигало их сказочные кроны своим вечерним и каким-то аппетитным светом. Слабеющие лучи разбивались о листву на  длинные иголочки, сладко шевелящие сердце и опутывающие разум истомными клубочками тумана. Могучее и  спокойное  чудо природы надёжно оберегало окрестную тишину  километрах в пяти от Таниного дома. Зрительница была благодарной: любовалась своим ласковым  лесом молча, деликатно  и с юношеским  восхищением. Когда окончательно темнело, девушка грустно улыбалась, изнывающе вздыхала и с сожалением задёргивала ночные  шторы. А утром Таня брала монокль, подносила его к глазу и, заняв позицию, убеждалась, что с лесом всё в порядке и что такой шедевр могли написать лишь лучшие художники.

Важнейшей частью Таниного пейзажа был талантливо вписанный людьми и природой между зонтами зелени и поглядывающий голубыми глазами окошек, уютный старинный домик, построенный на склоне просторного  холма. Казалось, что в нём был граммофон, из которого лёгким  дымком стелется музыка. Летом его ладные бревнышки напоминали издали замок из спичек. А зимой купол крыши был заботливо прикрыт пуховым  снегом, как каравай чистым полотенцем. И не было для Тани ничего романтичнее этой улетающей в гору  композиции. Дом был настолько красив, добротен и свеж и так  удачно дополнял роскошную  картину леса, что в нем хотелось жить. Или хотя бы познакомиться с теми, кто в нем находится.

Шли годы. Время ничего из Таниных впечатлений  не меняло. Диковинный  домик по-прежнему радовал девичий  глаз и все больше влек к себе. В тихий денек Таня, окончательно обольстившись,  надела лучшее платье, добралась до природы, нарвала цветов на лугу, прошла по подвесному мостику через чистую речку, перескочила через ручеёк  по брёвнышку, поднялась по земляным ступенькам на холм и оказалась возле дома своей мечты. Наконец-то она здесь и осталось только открыть калитку! Девушкой овладело то же самое чувство, какое захватывает невесту, пришедшую на свидание. Так же, наверное, выглядела Ассоль, дождавшаяся своих алых парусов.

Она бабочкой влетела  во двор и… упёрлась в останки страшной и всевшей по пояс в землю легковушки без мотора, колёс  и руля. Таня метнулась в свободную  сторону и зацепилась подолом за вывернутую  ржавую ручку передней дверцы, которая была неприветливо разинута и, скрежетнув, будто произнесла: «Куда же ты? Не отпущу!». Высвобождая платье, Таня надорвала его и выронила цветы. Они упали в лужу у калитки, рассыпавшись по застоявшейся воде.  Давно сгнившие палки забора безобразными рогатками торчали во все  стороны. Оторванная, вся в дырах, дверь крайне ветхого  домика  держалась  на одной черной петле, как на виселице,  и вздулась от дождей и солнца. Таня испуганно и воровато  глянула внутрь.  Обвалившийся глиняный  потолок рухнул  на ободранный  пол, раскрошившись  и засыпав  вход. Сыроватый ветер холодно и дико звенел грязными  остатками оконных стекол. Пахло чем-то застарелым и дурным. Где-то выла потерявшаяся собака, перекликаясь с настойчиво горлопанящей вороной. Тане стало грустно, неловко и страшно. Осунувшись и сжав губы, она бросила два последних цветка на заросшую крапивой дорожку и лунатически побежала прочь, стараясь не поцарапаться об острые когти замшелого  валежника.  Ураган безжалостно мотал корявые головы деревьев. Мёртвый автомобиль  неморгающими разбитыми глазницами равнодушно  провожал гостью и скрипел трухлявыми рёбрами.
- Уходи, уходи! – надменно прохрипела с дуба свинцовая  ворона и ударила по жёлудю клювом.
- Захочу – Проучу,  – гулко пригрозила  какая-то  другая тёмная птица.
После чего стало до жути тихо.

Выбравшись из объятий заброшенного двора, разочарованная путешественница выдохнула судорожный страх и всмотрелась с высоты холма в коробочки далёких многоэтажек. И где-то там, в облаках приятной городской суеты, она  увидела своё чистое окно, знакомо подмигивающее тёплым солнечным лучиком.

С того дня Таня перестала наслаждаться легендой  избушки вдалеке, как не наслаждаются упавшим сухим  лепестком. А в первые минуты рассветов ей так хотелось полюбоваться с улицы любимым  цветком в горшке, стоящем  в уголке подоконника  её уютной спальни. Танина фиалка была неброска, но поразительно красива.