Дайте миру шанс Часть1 Поле трансгенной войны 13

Что хотела доказать нашей цивилизации щепетильная природа? Человек выиграл в размере, силе, скорости, но навсегда и безнадежно проиграл в мудрости и красоте.

 В последующем, когда она видела того же громадного гибрида в лохмотьях кожи она вообще не могла понять, как такое могло случиться? Он ее чем-то напоил, наколол или, может, ей приснилось? Но впервые ей не хотелось забыть этот день. Как теперь узнать, стал ли он действительно на время человеком, либо это было обманчивое сходство.

 К мимикрии у некоторых видов гибридов есть способности, но чтоб настолько! Совпали с абсолютной точностью и цвет, и форма, и структура кожи, волос, ногтей. Кроме того, это свойство проявляется автоматически, а здесь что послужило стимулом? В природе этот механизм животные используют не только для маскировки от нападений, а еще и хищники, чтобы подкарауливать добычу.

 Не хотелось думать, что добычей была она, но почему тогда маскировка появилась только сейчас, а потом вдруг пропала? Сколько она не задавала вопросов, естественно, он ничего объяснить не мог. Не сказать, что он не пытался. Но из каких-то странных звуков, показываний пальцем и знаков она не могла составить вразумительные ответы.

 Он выглядел странно отрешенным, а ей хотелось провалиться сквозь землю от своей глупости, никчемности и бессилия. Взять, и кинуться в объятья к первому встречному. Да еще и гибриду. Стыд и позор. В то время, когда Майкл, безумный и больной, находился наверху в клетке. Ее сердце мучилось и не находило себе оправданий.

В этот же вечер профессор протянул ей букет полевых цветов. Маленьких и невзрачных. Она втянула аромат и скривилась:

-Ухажер ты так себе, - усмехнулась она, - воняют они невыносимо.

Но он настойчиво протягивал ей букет. В конце концов он откусил один из цветов, прожевал и проглотил.

- Так ты хочешь, чтоб я их съела?

Она с опаской откусила лепесток и начала жевать. На вкус они оказались неплохи, чем-то на грецкий орех похожи. Профессор уже не скрывал своих странных чувств к ней, он постарался сесть ближе, незаметно притронулся, как будто, и правда,  ухаживал, но Лорейн стало неловко и жалко его. Она дотронулась до его плеча.

- Не нужно.

В ответ он лишь смотрел какими-то детскими, преданными глазами, такими же черными, такими же загадочными.

На другой день и во все последующие он приносил ей один и тот же букет, который ей приходилось съедать под его настойчивым наблюдением. Мало-помалу это стало ей надоедать. Пока наконец ее не стало мутить от них до такой степени, что она чуть не рухнула в обморок.

- Ты, конечно, прости, но больше я твои букеты есть не буду. Может ты и считаешь это романтичным, но не хватало еще от отравления умереть, - сообщила она ему, но он больше и не настаивал.

В один из дней, открыв глаза утром, Лорейн не сразу поняла, почему так светло. Она не могла понять: что ее так смутило. Было уже много времени, а будильник не звонил. Что стало с огромной работоспособностью Фрэдчела? Было тихо. Где он?   

Резвее, чем обычно, она выбралась из-под одеяла, умылась в ведре холодной воды, надела выстиранное и высушенное с вечера платье. Почему он живет на барже? Фрэдчел любит воду, она уже это поняла. Любит жидкости в своих пробирках, любит дождь, любит реку, вдоль течения которой двигается баржа. Как будто это его родная стихия, но он ведь не водоплавающий гибрид.  Она поднялась на палубу.

 Напротив выхода, по левую сторону от клетки с Майклом, рядом с входом в рубку – темная дверь, куда он зашел. Она поняла это, когда увидела ее открытой, эта та самая дверь, которая всегда была заперта на замок. Он что-то прятал там от лишних глаз, может, личные вещи, может, что-то опасное скрывал или скрывался сам. Она не должна входить туда. Потому что пора бы уже ему доверять.  Там, за этой дверью, он хранит свои секреты, и ей там делать нечего.

Размышления прервал знакомый звук будильника. От резкого для слуха звука, она даже вздрогнула, но не решилась подойти. Но он все звонил и звонил. Она не подходила, уставившись на дверь. Но он продолжал звонить, будто тот, кто заводил его, знал, что она здесь и любопытство пересилило.

 Это была самое маленькое помещение, которое она когда – либо видела. Зачем оно ему, если на барже так много места? Если он в нем едва помещается? Лорейн немного трусила, когда пришлось протиснуться вперед в маленькое узкое пространство, оставив гибрида позади себя.

Войдя, она поняла, что разглядывать там особо нечего. К удивлению, в помещении располагался лишь один стол. Она прошла вперед и стала изучать предметы. Ничего лишнего и достойного внимания. И не сказать, что секретная комната. Посередине стол, рядом старый ржавый автомат, на стене на прибитом гвозде – тот самый плащ. По обе стороны на столе – свечи. Зачем тут свечи, если их никто и никогда не зажигал? На полу мягкий темный ковер, контрастирующий со светлым полом, на котором стоял тот самый будильник.

Лорейн обратила внимание, что в помещении нет окон и присутствует спертый запах пыльного склепа. На столе что-то было скрыто грубой темной вуалью. Очертания предмета, лежащего на столе, Лорейн  никак не могла распознать. Она откинула вуаль сбоку, и яркое полуденное солнце осветило мумифицированный скелет в камуфляжной форме.

Она со вскриком сползла на пыльный темный ковер. Фрэдчел лег рядом, свернулся, обнял ее руками и ногами. Она замерла, что это значит? Без слов понятно, что он знает больше, чем поняла она. Набравшись мужества, она встала, внимательно вгляделась в матовое, словно пластмассовое серое лицо. Пугающее, мертвое, уродливое, с острым, впалым носом. Жетон на шее. Брезгливо она взяла его в руки. Джейкоб Бьюит.

К глазам подступили слезы, Лорейн задыхалась, не в силах проглотить подступивший к горлу ком. Он погиб на этой войне. Страшной войне с гибридами и она думала, что никогда больше его не увидит. Никто не выиграл, но мир был навсегда разрушен и тысячи не вернулись.

- Ты знал, что я его дочь? - сдавленно зашипела она, сжимая кулаки.
 
Он наклонился и поднял с пола будильник. Ее трясло, выворачивало.

- Конечно знал! Ты же гибрид! Ты учуял меня еще там, у силовой стены.

Что ты сделал с ним? – она бросилась на него со всей своей ненавистью, со всей яростью, на которую была способна.

Она хваталась за него и даже ухитрилась несколько раз пнуть, не упав при этом. Фрэдчел отворачивался, но отвечал на ее действия глухим низким ревом. Она беспощадно срывала с него лоскуты кожи, чувствуя в своих руках ее еще живую так жутко и противно.

- Ведь тебе не больно, совсем не больно! Ведь так? Ты ничего не чувствуешь, гнусное животное. Как мне жаль, что ты не можешь почувствовать ни грамма боли! А я подумала, что ты – человек! Мне показалось, что я начинаю любить тебя!

В голосе ее слышна была злость и то особое отчаяние, которое бывает у кругом и навсегда виноватого человека. Вокруг все потемнело, перевернулось, исказилось, действительность поплыла мимо, как в отражении кривых зеркал. Она схватилась за стол, пытаясь удержаться и сгнивший скелет опрокинулся на нее, будто извергая проклятье. Ее сознание мигом потухло, как в перегретом электроприборе.