Глава 3

   
    Семён Семёныч вошёл в кабинет первого секретаря, пряча глаза в пол. Знал заранее, - будет разгон. Он не справился с порученным заданием,
   -Что замер у порога как статуя, - обратился к нему  строгим голосом  первый  секретарь райкома партии, - Николай Иванович  Демьянов. Мужчина в возврате. С залысиной на голове.   В  очках. На нём ладно сидел френч военного покроя.
   -Докладывай! Как ты мог провалить такое простое дело?
    Семён Семёныч надул щёки. Шумно испустил дух,
   -Вот только не надо мне тут оправдываться! И делать обиженный вид. Докладывай по существу!
   -Но что я мог поделать, Николай Иванович! Народ нашу с вами  кандидатуру не поддержал. Выдвинул свою. И  единогласно за неё проголосовал.
   -И кто жен он?
   -Тракторист. Член правления колхоза. Николай Шевченко.
   -Та-ак, значит у нас всё теперь! - громко  сказал  первый секретарь, и хлопнул ладонью о дубовый стол,- Человек без   образования будет занимать пост председателя сельсовета, а заслуженный агроном, без пяти минут член бюро райкома партии будет сидеть не удел!
   -Но, что я мог поделать. Что мог поделать! - заладил  Семён Семёныч, - Народ так решил.
    -А сколько было народу? И весь ли был на сходе народ?
    -Весь! Весь, Николай Иванович! - поспешил с ответом второй секретарь, - Правда, на сходе сам Николай Шевченко отсутствовал.
   -Как так! Это же не допустимо! И не слыханно, чтобы человека выбрать на такой пост, а он сам не присутствовал.
    Первый секретарь встал из-за стола. Ступая тяжёлым шагом, прошёлся по кабинету,
   -А сколько было рук! Все ли голосовали за!
   -Так все, Николай Иванович. Против было всего трое человек. Но и те потом опустили руки. А воздержавшихся не было совсем.
    Первый секретарь подошёл к своему заму. Встал к нему  лицом к  лицу.
   -Ну, так давай, показывай свой протокол собрания. Хочу своими глазами убедиться в этом.
    Второй секретарь опустил голову ещё ниже. Сказал тихо, выдавливая из себя каждое слово:
   -У-у меня про-отокола нет. Без него было всё.
    Первый секретарь снял очки. Близоруко поглядел в лицо заму. Покрутил пальцем у виска. Повернулся  к нему спиной. Через плечо сердито выпалил:
   -Дурак ты, Семён  Семёныч. Ох  дурак, - каких ещё  свет не видывал. Столько лет на партийной работе, а всё у тебя, как не у людей.
     Подошёл к окну. Отдёрнул рукой в сторону портьеру.  Солнечный свет наполнил кабинет. Встал у окна. Вернул очки на прежнее место. Поглядел  на улицу сквозь толстые стекла. Взгляд выхватил сутулую спину садовника, который обрезал у ограды кустарник большими садовыми ножницами. Точно по линии. Как того и требовал фасад государственного здания. Николай Иванович достал из нагрудного кармана портсигар. Вынул одну папиросу. Постучал мундштуком о крышку портсигара.  Закурил.  Нежданно  по  его  лицу   пробежала   улыбка.
Сказал не оборачиваясь:
   -Хотя, знаешь, Семён Семёныч, я вот тут подумал, - твой глупый поступок нам пойдёт скорей на пользу, чем во вред. Нет протокола, - нет и кворума, И такие выборы можно будет считать недействительными. Так, что есть у тебя ещё шанс всё поправить.
    Утром следующего дня Николай  Шевченко вернулся  домой. На покосе его заменил Иван Сидоренко. Кавалер  двух орденов славы.
    На пороге дома его встретила жена Надежда. Она только что вернулась с утренней дойки. Николай обнял жену. Он на голову был выше её. Поцеловал жену в  лоб.
   -Милая, ты моя! Знаешь ли ты?
    Надежда накрыла его губы своей ладонью.
   -Знаю, милый, знаю. Я всё знаю.
    Жена улыбнулась. Взяла мужа под руку. Повела его в дом. С глаз людских подальше. Не могла она терпеть завистливых глаз одиноких соседок.
     Надежда и Николай были вместе с прошлой осени. Они поженились, но до сих пор не расписались. У Нади была дочь Александра от первого мужа Андрея Тищенко. С той поры, как мать вышла замуж во второй раз, она перебралась в дом деда  Никифора Бондаренко.
     Дом у деда был большой. Деревянный. Стоял на земле. Имел три комнаты. В маминой землянке было тесно. Дед Никифор не раз предлагал дочери вместе с новым мужем поселиться в его доме. Но она наотрез отказалась. Не стала обременять отца своим присутствием. За домом и хозяйством было кому глядеть. Всё ещё не замужем была её сводная сестра Галина Черноиван. Марфа Петровна, мать  Галины, была на пять лет моложе своего мужа. Справлялась с домашними делами без особого труда. Она и дед  Никифор до сих пор жили единолично. Когда-то они были людьми зажиточными.  Имели  большое  хозяйство. Но  так  колхозниками не стали. Доживали свой век на отшибе. В стороне от колхозных дел. 
    В период коллективизации, когда народ правдами и неправдами загоняли в колхозы,  Дед Никифор,  по личным соображениям вступать в колхоз  не пожелал. Хотя, на добровольной  основе,  что  бы избежать  раскулачивания,  ещё задолго до войны передал в пользу колхоза «Рассвет» немалую часть своего имущества: две коровы, коня, телегу, лобогрейку, три десятины пахотной земли, пастбище. Себе оставил огород, козу, несколько курей, лошадь, корову. Но строго настрого наказал падчерице Галине и дочери Надежде записаться в колхозницы. Что те и сделали. В ту пору многие единоличные хозяйства так поступали.
    Теперь вот, ещё внучка Александра поселилась в его доме. Никифор был этому только рад. Она была ему единственной внучкой от единственной дочери.
    Николай  помыл с мылом руки в чашке  с  водой.  Умыл лицо. Надежда ему подала полотенце. Он вытер им до суха лицо. Накинул его коромыслом на шею. Сел за обеденный стол. Надежда не заставила себя долго ждать. Поставила на стол чугунок с варёной в мундире картошкой. Тарелку.  Буханку хлеба. Нож.
    Николай взял  в правую руку нож. Отрезал ломоть  хлеба Поднёс его к лицу. Вздохнул ноздрями пряный запах. Сказал:
   -Вкусный хлеб. Умеешь, ты Надежда кухарничать. Ни кто с тобой не сравниться. Вот за это и люблю!
   -Только за это?
   -Нет, конечно. Ещё за красоту!
   -А была бы я кривая, или косая - полюбил бы так, как говоришь.
   -Но, зачем так однозначно утверждать. Ты лучшая на свете. И мне другой не надо.
   -А станешь начальником, всё ли будет по-прежнему? Не уйдёшь к другой? Ведь столько баб одиноких осталось после проклятой войны. Ждут своего счастья.
   -Не уйду. Мне твои глаза дороже. И нет добрее на свете твоих рук.
    Надежда отошла к печи. Взяла в руки ухват.
   -Но за тобой я не побегу. Тебе, наверное, представят на центральной усадьбе, бывшие сельсоветовские хоромы. И тебе будет сподручнее от туда руководить людьми и колхозными делами. Только знай, мне нужен муж, а не чиновник власти. А пойдёшь за властью, иди! Я за тобой не пойду, останусь жить в своей землянке. И мне без разницы ходить на ферму. Отсюда, или с центральной усадьбы. Расстояние одинаковое.
    Николай сорвал с плеч полотенце. Бросил с досадой на стол, так и не притронувшись к еде.
   -Меня председатель колхоза поддержал, народ выбрал. И, что, теперь мне в кусты?
   -Но, зачем же  в кусты?  Я  тебя люблю.  Ты меня.  Живи как и прежде!
   -Нет, Надежда, я так не могу. Мне  народ, как фронтовику, оказал доверие. Сначала я тоже думал, что это плохая затея. Но посмотри, - сколько ещё вокруг нас твориться несправедливости. И правды нет. И за что мы воевали, стояли насмерть, не щадя своих жизней, выходит, -  надо ещё постоять.
    На этом разговор прервался. У Надежды не было желания дальше вести полемику на данную тему. Она назначения мужа приняла в штыки. Она по бабьи мечтала о другом. О простом счастье. Хотя в душе и гордилась тем, что её муж, был не просто теперь муж, а лицо власти.
    Вечером в постели, когда они легли спать, она приняла  ласки мужа, как подобает. Словно и не было между ними разногласия.