Почему я не сплю с финками

В начале 70-х у меня произошел очень интересный случай, я ужинал в ресторане «Таллинн» при гостинице Таллинн-Интурист. Администратором там был Лёва Бельчиков, а поваром был знаменитый Николай. Сейчас, в память о нем, остался салат «Николай». Коля был роста за метр 80 и очень любил внешние эффекты. Поэтому, когда я приходил ужинать, он надевал на голову колпак см 30 высотой и подходил ко мне. У нас с ним была игра. Если я называл какой-либо способ приготовления чего-либо, который реально существовал, а Коля его не знал, то я свой столик не оплачивал. А вот если я попадался, то я платил вдвойне. Знаете, где0то так на так и получилось, но удовольствия мы оба получали много-много. А вот когда Коле было приятно, он начинал чудить. Начинал чудить он всегда одинаково. Он подъезжал к столу с тележкой, на которой была рыба и мясо, сырые конечно. Оба мы знали, что это ненужное действие, меню моё было однообразно: две порции бефа по-татарски, седло дикой козы, свежедавленный вишневый сок и что-нибудь сладкое. Чтобы подразнить Колю, я иногда делал вид, что я узнал рыбку на тележке. Я начинал горестно кивать головой и говорить: «Ах, здравствуйте рыба, ах вы изменились с прошлого четверга». То есть я при Коле называл его продукты тухлятиной. Коля мстил как мог, а он мог. Вот привожу один случай. У нас был свой столик, за который могли посадить двух девушек без нас, но два наших места всегда оставались свободными.  Вот прихожу я как-то ужинать, а пока я раздевался, появился Коля. А глаза у него чистые-чистые, как поцелуй ребенка. Я понял, что сегодняшняя гадость от Коли будет из ряда вон. Подхожу я к нашему столику, а там сидят две близняшки. А Коля знал, что это моё самое любимое блюдо. А ещё за столиком сидит какой-то цыганище. Меня просто в упор никто не видит. Весь ресторан и близняшки тоже отмечают несуществующий день одного цыгана. А цыганище роста был тоже под метр 80 и весил килограмм 130. Это при том, что брюхо у него не тряслось. Руки у него были как мои ноги, а шея – как две его руки. Одет он был в сапоги, синие шёлковые шаровары и красную шелковую же рубашку на выпуск. Были у него длинные, слегка курчавые, тёмные волосы и кожаный пояс шириной сантиметров 15. В пояс были вделаны две сумочки, в одной сумочке у него был бумажник, а в другой – табак и трубка. И говорил цыганище только по-английски. Тут уж я не купился. Понты! Это какой такой цыган, если он румынского и русского не знает. В том месте, которым я сидел на стуле, у меня всё закипело. Аж глаза коричневые стали, хорошо хоть запах изо рта не пошел. Кто помнит, из большого зала ресторана был проход в маленький бар, потом шел охотничий зал. Затем была маленькая площадка с диваном, двумя креслами и неистребимым фикусом, потом лестница: примерно 20 ступенек ведущих в низ. Ширина лестницы была метров шесть. Сижу я значит на площадке и думаю: «Здоровее он меня раза в три и тяжелее килограмм на пятьдесят. Значит никаких единоборств, да и гостиница всё-таки Интурист. Очаг повышенной опасности для меня и повышенного внимания для них. Значит случайно толкаю его на лестнице (ну захочет же он в туалет, который только внизу). Пока мы будем катиться, я локтем раза три успею. Этого и слону хватит. А со стороны незаметно и непонятно. И вот сижу я на площадке и медитирую. Медитирую я довольно своеобразно: регулирую температуру кипения, сами понимаете чего, оставляя её такой, чтобы и бурлить не перестала и раньше времени не рвануло. Сижу значит сам в себе. И вдруг меня по плечу хлоп-хлоп. Оборачиваюсь, стоит Валерка Спиридон и спрашивает чё я в зал не иду. А Валерка личность известная, ученик Юрия Сергеевича Саакяна, чемпион всего на свете и подраться не дурак. Я и отвечаю: «Подожди, Валерка, сейчас посмотришь, как я этого цыгана делать буду». Валерка посмотрел на меня и говорит: «Случай очень тяжелый. Сашка, я тебя понимаю, но это всё-таки Демис Руссос». Напоминаю, железный занавес, никаких альбомов, никаких пластинок, только самопальные кассеты. Ну не знал я его в лицо, хотя песни нравились. Вот так умел шутить Николай.  А на втором этаже у нас был постоянно оплаченный номер, где можно было поиграть в карты или сыграть в игру по имени «Праздник не кончается». Это почти как у Хэма «Праздник, который всегда с тобой». И как-то Коля вкупе с Лёвкой Бельчиковым посадили мне за столик финскую туристку. Она по-русски знала столько же слов, сколько я по-фински. Очень быстро я сообразил, что слова её меньше всего интересуют и приехала она в Таллинн «не за песнями». И пошли мы с ней туда, где праздник продолжается. Действовал я по системе «Всё пропью, но флот не опозорю». Ни флот, ни государство, рубежи которого охранял этот флот, я не опозорил. Поэтому заснул я поздно-поздно. А проснуться мне всё равно пришлось рано-рано. Уточняю, в середине ночи мы перебрались в её номер. Так вот, проснулся я оттого, что в номере шуршало много-много маленьких мышат. Открываю сначала правый глаз. Затем смотрю в оба и вижу у моей подруги на столе лежит два целлофановых пакета Levis. Эти пакеты в то время вещь очень модная и дорогая. Цена на них доходила до 10 рублей. Это при том, что почтальоны или дворник получал 60. И в эти два пакета моя «Брунгильда» укладывает разные варианты нижнего белья. Нераспакованное белье в один пакет, а немного ношенное в другой пакет. При чем показывая на второй пакет она мне нежно улыбается и изображает енота-полоскуна. Оказалось, девушка в Таллинне бывала часто и всегда перед отъездом домой продавала все кроме плаща и туфель. А я, значит, как отличник этого самого дела подарок сподобился получить. Я себя аж проституткой почувствовал. Не на девушку обиделся, а на жизнь. Хотела она как лучше, а получилось даже хуже, чем всегда. Вот не читала бы моя «Брунгильда» что про нас буржуазные газеты пишут, может жизнь по-другому и сложилась бы.