Дневник. Октябрь 1969. Новая работа

 2.10.1969 Четверг.

Я не знаю, буду ли я хвалить себя, но я собой весьма довольна. На игре во
вторник я была в ударе, так сногсшибательно играла, что всем понравилось,
даже тренеру Валентину.

Он на меня сначала недовольно смотрел, и ему надоело показывать мне
комбинации забрасывания мяча в сетку. У меня упорно не получается.
Я старалась, но безуспешно, ну что это такое, никак.

И Надя показывает, учит и тренер - ну никак. Он качал головой и говорил:
"Нет, не то..." и начинал объяснять снова. А Надя мне говорила: "Дорогая
моя, несмотря ни на что ты попадаешь"
Я и сама удивлялась: колхозная техника, но в кольцо попадаю. Невольно
подумалось: "Вот бы Машкову сюда!"

-Разделили нас на 4 команды, две сильные - на одну площадку, а нас -  на
другую. Народу в командах мало, ну что это трое на трое, бегать приходится
все время, команды слабые, но ребята все же.

Слабость наша в том заключалась, что у нас отставала техника, а так будь
здоровчик какие длинноногие и сильные (о ребятах, разумеется). Меня
загоняли совсем, с одной стороны приятно, когда мячи подают, но все же
устаешь, не хватает дыхания, сказалось проклятое курево. За две игры я многих
узнала, как зовут: Игорь, Макс, Саша, Женя, Лева, Карабанова Нина, Вера
(девчонки с нами не играют в баскетбол).

Я прорывалась к кольцу противника, забивала голы, держала игрока азартно
так, в общем, разошлась. Во второй половине игры, когда поменяли составы,
Саше поручили меня держать.

На своей половине площадки он неотступно бегал за мной и кричал:
"Наташа, куда ты от меня денешься?" И я действительно не знала, куда от
него улизнуть. Был даже момент, когда я стояла у щитка, мяча даже в руках
не было, а он подбежал ко мне, обхватил руками и крепко стиснул.

Я не успела и глазом моргнуть от неожиданности. Ну и ребята! Я не знаю,
видел кто-нибудь или нет, но что это такое. Это называется: "Мгновенье до
поцелуя". Обнял так, что руки его сошлись сзади на талии, я даже не помню,
оттолкнула я его, или он сам отпустил. Господи, какие нежности.

5.10.1969 Воскресенье.

В пятницу играли в баскетбол, как всегда, с ребятами.  Было бы совсем хорошо,
если б Надя на меня не орала. Я ее держу, она и недовольна, что я мешаю ей голы
в наше кольцо забивать. Я то господи, чуть не заплакала, когда мы возвращались
в раздевалку. Она меня утешала, мол, не надо внимания на нее обращать в игре,
а как тут не обратишь,  если она беспрерывно на меня ругается.

Надя весь день переживала за "Динамо" свое, которое играло в этот день на
двух фронтах. У "Спартака" в футбол выиграло и она была на седьмом небе
от такой великой радости. У меня же было плохое настроение, но я улыбалась,
слушая ее бесконечную болтовню.

Зашли мы в буфет; пить очень хотелось. Воды не было. Я предложила
попросить стаканчики, у метро попьем из автоматов. Попросили. Один
из парней кивнул мне головой на выход и взял несколько стаканчиков
бумажных. Я подошла к нему и протянула руку за стаканами.

Он взял мою руку и легонько сжал ее, посмотрел в мои глаза и,
улыбнувшись, тихо сказал: "Симпатичная..." Я немножко смутилась,
улыбнулась, высвободив руку, взяла стаканы и побежала к Наде. Потом
я всю дорогу думала, как же это получилось, что настроение у меня
поднялось до нормального уровня.

А в субботу нас послали на картошку в Каринское.  В этом же колхозе мы
убирали сено летом. Сейчас послали на прорыв. Погода преотвратительная.
Дождь, град, ветер и холод. Перчатки разорвались, голыми руками выковыривали
из плотной, сырой глины картошку. Пальцы окоченели и еле шевелились, а нам
даже у костра не разрешили погреться.

Марков раскричался и погнал нас, как скот на другие гряды, где
картошка еще не была убрана. Время близилось к четырем, а приказа
кончать не было. Когда град стал сильнее бить по рукам и лицу, и картошку
выковыривать стало труднее, мы бросили корзинки и мешки и медленно
пошли к автобусам.
 
В автобусе мы никак не могли согреться.  У меня посинели губы, стучала
зубами, ругала себя, что  не взяла платок на голову.

В трудном всегда узнаешь человека. Марков произвел на меня настолько
гадкое впечатление, что я писать о нем  не хочу. Я даже не представляю,
с каким презрением я буду смотреть на него в цехе. Как он беспощаден к
людям и как, поняв ошибку, он играет в благородство!

Прямой противоположностью Маркову оказался Аникин, слесарь наш.
Тоже уставший, замерзший, проголодавшийся, он испек на костре
картошку и в корзинке принес нам в автобус.

Работали мы, в основном, с Сашкой. Я ему рассказывала о своем
путешествии и о спорте.

Хороший мальчишка. Пал Иваныч все шутил: "Ах, Саша, Саша. Что
подумают твои жены" Я ведь скажу им, что ты не отходил от Наташи."

Я смеялась: "Саш, а сколько у тебя жен?"

- Весь конвейер, - невозмутимо ответил он.

Обратно ехали романтично. Было тепло, свет в автобусе не зажигали.
Мы курили, пели душевные песни. Здорово получалось. Кстати, мне
понравилось, как Силкина курит, вполне профессионально. Я не курила,
сама не знаю, почему.

Домой дошла с Валей Мещеряковым. Не понимаю, почему я с ним
раньше не здоровалась. Даже живет почти рядом, тоже замечательный
парень, турист и спортсмен. Еще раз убедилась в том, что только
трудное и необычное сближает и знакомит людей.

Вспомнился наш Валерик. Самое трудное - Зекарский перевал. Он раздал
все свои вещи, чтобы согреть, спасти от холода людей. Он стоял над
пропастью, подавая руку, помогая  перебраться в самых опасных местах.
Он недосыпал, недоедал, думая только о нас, он даже защищал нас, если
было нужно.

Несмотря на свою молодость, он много испытал и поэтому был для нас
всем, самым человечным из всех, кого я знала раньше и знаю теперь.
Невольно думаешь, где он теперь, что делает и как живет.

Ужасно хочется написать ему теплое и ласковое письмо. Я не ругаю себя
за то, что целовалась с ним в палатке. Я только жалею, что не отдала ему
все поцелуи, которые так напрасно были розданы мною Славке, Женьке и
Гомали. Злишься на жизнь за то, что первый взгляд на человека создает такое
обманчивое представление о нем.

8.10.1969 Среда.

Никогда не думала, что Надя может быть такой злой. Я не понимаю, зачем
так злиться в игре? Накричит на меня, обидит, а когда домой едем, извиняется,
мол, устает она на работе и не выдерживает, взвинчивается, когда проигрывает.

Я метко кладу в их кольцо, она психует, держу ее, еще хуже кричит. Как только
ухожу от нее, забивает в наше кольцо мячи, довольна. Да ну ее, на фиг, стареет,
наверное.

Машкова сегодня приходила, взяла два билета в театр на субботу и воскресенье.
Она тоже уходит с завода, в институте будет работать.

А я сегодня с мулей  ездила в НИИ. Встретили нормально, разговаривали
с младшим научным сотрудником, видела теплицы. На заводе осталось
работать всего неделю.

Так что буду устраиваться на новое место. Говорили, что работа трудная,
но зато на свежем воздухе.

Да, еще пару слов. Недавно шла домой, окликнул меня Лешка. Такой же,
не изменился. Расспросил, как я теперь живу, что делаю. Впереди шли
супруги Абрамовы, так что мне просто не хотелось распыляться в чувствах.

Лешка сейчас ушел в учебу, спортом почти не занимается, так, сам если
немного. Главное, на Кольку показал и говорит: "И от этого тоже ничего
не добьешься. Семеро по лавкам."

Я засмеялась. Некоторое время шли молча. Потом он сказал: "Я все время
вспоминаю, как мы с тобой смеялись тогда, в лодке. Не часто приходится
мне так смеяться."

12.10.1969 Воскресенье.

Господи! Время позднее, спать хочу, да и ложусь, но что-то мешает.
Серденько мое изнылось, изболелось.  Родненький, соколик мой
ненаглядненький, всю, как есть, ты меня измучил. Ну, скажи мне,
радость и горе мое, что со мной такое деется?

Не думать, не думать, а как забыть глаза твои, покорившие,  руки твои,
обнимавшие, губы твои, мною не  целованные.  Пришел стало быть, и
мой час, и ко мне пришло неведомое  и страшное. Ну, иди же ко мне,
скорее... Вот так, хорошо...

Подожди, не трогай меня, я хочу выпить по капельке эту ночь... Нет, нет,
целуй меня скорее, ведь я могу проснуться, так и не прикоснувшись к
твоим горячим губам... Тебе не первому я отдаю свои губы. Я слишком
долго ждала тебя...

Но я искупила грехи, я сохранила для тебя честь... Ноченька моя, темная,
безлунная, возьми все у меня и отдай милому. Не жалей меня, не кори,
все любимому подари. И любовь возьми, жизнь мне данную брось к ногам
его, счастье дай ему.

Сбереги его, охрани его и люби его, так, как я люблю. Не забудь того, в
чем молю тебя. Бог простит меня, я умру, любя...

Снова схожу с ума. Спать, спать, обо всем надо забыть. Господи, почему
человеку всегда тяжело?

16.10.1969 Четверг.

Увольнялась. Две недели пролетели. Сегодня я увольнялась. На сердце
комок лежит, такое непонятное чувство. Оставила девчонкам на память
некоторые вещи, Надьке, в основном.

А себе оставила инструмент для снятия изоляции с ядовитого провода и
чулочки от своих плоскогубцев.

Не могу представить, что не увижу больше никогда ставших родными за
два года людей. Даже странно: как это я не приду больше на завод, в цех,
жалко и больно.

 27.10.1969

В НИИ Сельского хозяйства.

На сердце тяжело от сознания неясности своего будущего. Кто я на данном
этапе своего умственного и физического развития?

Сама посредственность. Широк круг моих занятий. Да, я даже не знаю,
для чего я живу. С работы я ушла, взяла расчет. Устроилась в НИИ
Сельского хозяйства, в следующий понедельник выходить на работу.

Занимаюсь с репетитором два раза в неделю, заплатила на месяц 24 рубля.

Тетя Клава мне говорит, что, сдав математику, я завалюсь на физике.
"Весьма ободряюще действует..." Единственное удовольствие доставляет
мне в жизни все тот же трижды проклятый и прекрасный спорт.

Вчера снова играли в баскетбол, мы выиграли, опять на моем счету много
заброшенных очков. Это очень приятно после прошлой неудачи. В волейбол
играю вроде бы увереннее, коленки уже не дрожат, мячи беру, пасую,
подачи получаются. Господи, хоть бы не сглазить.

В воскресенье был бассейн первый раз в Лужниках. Понравилось.
Народу мало было, Галина не давала отдыхать. Люська вчера приходила,
помогла решить два примера. Трудно мне решать, я все здорово подзабыла.
Нужно упорно повторять раздел за разделом, время и усидчивость — главное.
Вот такие пока дела.

Что-то давно нет писем от своих, совсем соскучилась.

22.10.1969 Среда.

Немного муторно. Я в ожидании урока по математике и очень волнуюсь.
Последний пример у меня не получился, я даже не знаю, как за него браться.
И вместо того, чтоб сидеть и думать, я взялась за дневник. Мало того,
стараюсь отвлечься и думаю о трепетных любовных ласках. Как всегда,
не могу перестроиться и сосредоточиться.

23.10.1969 Четверг.

Идет снег. Самые настоящие белые мухи летят на землю. Сразу стало
холодно, начинается зима. Снова снег, мороз, снова лыжи, солнышко.

Господи, какая будет, эта, девятнадцатая зима в моей жизни? Конечно,
этот первый снег растает. Он уже тает, упав на землю. Земля не принимает
его, не хочет укрываться белым ковром и застывать в мертвом безмолвии.
И я не ждала сегодня снега, хотелось поиграть завтра в баскетбол.

29.10.1969 Среда.

Приехала только что от Ирины Борисовны. Перед каждым занятием у меня
на сердце камень, после занятий настроение немного улучшается. Вчера
и позавчера сидела до двух часов ночи с алгеброй, с уравнениями измучилась,
такие трудные системы.

Сейчас решила не учить, поздно уже, а вечера в четверг и пятницу у меня
свободные, никуда не поеду, буду лечиться и зубрить. Заболела как всегда
не вовремя.

Первый день на работе сидела с насморком, а сейчас ужасный беспрерывный
кашель. Резкий переход от осени к зиме, который я использовала в корыстных
для себя целях, теперь и расплачивайся. Должна же пройти эта зараза до
воскресенья, а то нахлебаюсь холодного воздуха в бассейне, совсем слягу.

Немножко о работе.
Все пока нравится и люди тоже. Человека нельзя узнать сразу, можно
ошибиться по первому впечатлению о нем. Работаю с женщинами,
молотим гибриды. По соседству Валя лаборанткой работает, дама весьма
интересная по натуре и, по-моему, неплохая.

Ваня-секретарь комсомольской организации тоже понравился. Сегодня
они уехали во Владимир и Суздаль сажать черную рябину.
Если бы не Ирина, я поехала бы, но пока одни хваленые фразы.

Мой начальник в отпуске сейчас, иногда заходит. Мария Сафроновна
предупреждала, что Юрий Александрович - мужик очень лапкий, поэтому
надо в отношениях с ним быть предусмотрительней. И Валька тоже говорит:

 "Ой, Юрий Александрович-такой бабник, обнимет запросто..."
- Кого, женщин? - спросила я.
- Что ты! Зачем ему это бабье?

Я прямо не могу. Конечно, не пугает меня такая его репутация, но и жутковато
малость становится. Он может мне просто надоесть своими выходками.