Под колесами судьбы. Жизнь одного немца ч. 8

Часть восьмая
ОДИН ИЗ МНОГИХ
   Автор приносит извинения за то,что формат сайта не позволяет разместить несколько фото.
               
                «Мы вместе ходили, нас вместе поймали, всех               
                вместе повесили». («Mitgegangen, mitgefangen,   
                mitgehangen»).
               
                Немецкая пословица

               
                Лучше угольная пыль, нежели лагерная, в которую,   
                как грозили, могли превратить любого.
               
                Автор
   Главное управление по делам военнопленных и интернированных МВД СССР (ГУПВИ) никогда не вело личный учет военнопленных. На армейских пунктах и в лагерях количество людей считали плохо, а переводы их из лагеря в лагерь еще больше запутывали подсчет. В начале 1942 года число немецких военнопленных – всего около девяти тысяч человек.
   Впервые более 100 000 солдат и офицеров попали в плен в конце Сталинградской битвы. Толпа раздетых, больных, истощенных людей проходила зимой по нескольку десятков километров в день. Ночевки под открытым небом, почти полный голод привели к тому, что к концу войны их осталось около 6 000 человек. По советским официальным данным, в плен были взяты 2 389 560 немецких военнослужащих, из них умерло 356 678 человек. А по немецким источникам в советском плену было не менее трех миллионов немцев, из которых погибла одна треть…
   В двенадцати регионах Советского Союза были созданы сотни лагерей для военнопленных – по принципу ГУЛАГа, а зачем было что-то еще выдумывать? До конца войны и после там были и перебои со снабжением, и нехватка медиков, и недостаток жилых помещений. Вспоминают о холоде, тесноте, грязи… А смертность, как уже упоминалось, достигала 70%!
При передаче пленных войскам НКВД во временных пунктах и на этапах в 1943 году убыло (читай: умерло) 157 460 человек, при том что поступило за год – 176 186 человек. Это – данные ГУПВИ.
На 1 мая 1945 года в СССР и в Европе было более 140 лагерей ГУПВИ, а в 1946 году – уже 240!
 По приказу НКВД СССР на каждого военнопленного полагалось 100 граммов рыбы, 25 граммов мяса и 700 граммов хлеба, на самом деле нормы не соблюдались.Часто более ценные продукты заменяли хлебом. Так, 50 граммов мяса приравнивались к 150 граммам хлеба, 120 граммов крупы – к 200 граммам хлеба. Понятно, что замена неравноценная, а продукты раскрадывались охраной или на кухне с попустительства администрации лагеря.
Зигфрид Эрт (1922 года рождения, горный егерь) свидетельствует:
«В ноябре 1944 года мы пришли в лагерь номер 1050 в Грязовце. Там нам дали большую, около пяти литров консервную банку «Оскар Майер». Больше никаких приборов, ни ложек, ни вилок, у нас не было – нас ведь от всего «освободили». В этой банке нам дали наш первый рыбный суп. Из этой консервной банки на нас смотрело больше рыбьих глаз, чем было наших глаз, смотревших в банку. Рыба была сварена целиком, нечищеной вместе с картошкой или картофельными очистками. Два дня мы держались, не ели, потом съели» («Окопная правда»). Это – не просто недостаток продовольствия…
Герберт Бамберг, немецкий пленный, писал в своих мемуарах о лагере под Ульяновском: «В том лагере заключенных кормили всего раз в день литром супа, половником пшенной каши и четвертинкой хлеба». Да, население Ульяновска в то время тоже голодало, но нельзя сравнивать относительную свободу и возможность заработать с пребыванием в заключении.
Поскольку пленные должны были работать, но были истощены и больны, в лагерях их проверяли особые комиссии. Установлены были пять категорий. Первая – самые тяжелые работы в шахтах или карьерах, на лесоповале. Вторая – строительство дорог. Третья – работы в самом лагере. Четвертая – общая – категория  самых ослабленных, а пятая – все дистрофики,  которых актировали и отправляли домой, но они обычно умирали по дороге.
«Каждые четыре недели мы проходили комиссию, голые. Я поднимал руки, они видели мою татуировку: «А, faschist! Pervaya kategoria» (Динер Манфред , лагерь на южном Урале, «Окопная правда»).
Поэтому Ганс мог рассчитывать только на первую категорию – тяжелый физический труд в шахте или в лесу.
Уже к концу 1944 года труд военнопленных стал массовым, несмотря на общее истощение людей и недостаточное питание.
На фото: пленные немцы в Сибири 1945 г
***
Молотов сказал о том, что ни один германский военнопленный не вернется домой, пока не будет полностью восстановлен Сталинград.
К слову, у тех, кто попал в плен под Сталинградом, было особое положение: они держались особняком и многие из них потом были в управлении лагерями. Но эти немецкие руководители, по признанию военнопленных, были хуже, чем русские, и более жестоки к своим.
Рабочая сила военнопленных использовалась по «Положению о трудовом использовании военнопленных», утвержденном НКВД СССР 29 сентября 1945 года. Положение определяло труд, быт, саму жизнь заключенных  в лагерях ГУПВИ на все время пребывания.
На фото: колонна пленных. Вывод на работу.
 Оно обязывало военнопленных (рядовых и младший начсостав) трудиться для ликвидации ущерба, причиненного войной. Отказ от работы или халатность расценивались как нарушение воинской дисциплины с последующим наказанием: перевод в штрафное подразделение с особо тяжелым режимом работ на срок до трех месяцев или военный трибунал с показательным процессом.
Положение определяло порядок расстановки рабочей силы, режим рабочего времени, организации труда, условия поднятия производительности труда, учету работ и соблюдению техники безопасности. Этот документ заменял трудовой кодекс. Работающим на тяжелых работах выплачивалось в месяц  85 % от суммы заработка сверх 200 рублей, на прочих работах — 70 %, но не свыше 200 и 150 рублей соответственно.
Чтобы заинтересовать охрану, командирам отделений выплачивали 20% надбавку к сумме, причитающейся за выполненные работы. Командирам взводов и рот – 50 и 75 рублей в месяц соответственно. Кроме денег, для выполняющих нормы полагалась бесплатная выдача дополнительного горячего блюда  («премблюда») и табака по нормам НКВД СССР.
Перед  работниками ГУПВИ ставилась главная задача: «Военнопленный обязан своим трудом возместить стоимость своего содержания. Администрация лагеря обязана добиваться максимально продуктивного трудового использования контингента и обеспечить возмещение государству расходов на содержание лагеря». Надо сказать, что цель эта вообще никогда и нигде не была достигнула, включая и ГУЛАГ. Какое бы жалкое содержание не получали заключенные, все доходы съедали нужды охраны. Одеть-обуть-накормить-расселить, обеспечить высокие зарплаты и жирные пайки, пенсии и льготы целой армии конвоиров и их командиров – дело недешевое.
Кроме того, в лагерях повсеместно установилась система приписок («туфта»), при которой невозможно было объективно установить количество и стоимость выполненных работ. Виртуозы составляли такую отчетность, чтобы только кормить зону. Советская статистика – наука интересная, но неточная.
В военное время в народном хозяйстве работали примерно 90 тысяч военнопленных (менее 40%) из лагерей ГУПВИ. Валовая сумма их заработка – 551,6 млн. рублей, что покрыло 29,1 % расходов на содержание. В мае 1945 года в 185 производственных лагерях содержалось 555 тысяч человек. 25 % из них работали на предприятиях угольных шахтах, остальные — на строительстве зданий, восстановлении промышленных объектов, лесоповале… Однако на работу по-прежнему не удавалось вывести более 80% людей.
В начале 1946 года МВД СССР решило прибегнуть к разрешению переписки (!) для повышения производительности труда. К концу года большинство военнопленных установило связь с семьями! Правда, сначала разрешали писать  коротко – 25 слов. С июня 1947 года они смогли даже получать переводы, с января 2948-го – посылки!
Нетрудно понять, почему эти радости не коснулись Ганса Куляса.
Однако он, как и его соотечественники, был охвачен политической заботой советской власти, воспитывавшей в них антифашистов… Был создан Национальный комитет «Свободная Германия», а труд военнопленных объявлен «национальным долгом немцев». По возвращении на родину они должны были вести борьбу за демократию – ясно, что в советском понимании. В антифашистскую организацию в лагере Ганс, скорее всего, не вступил по причине своего двойственного положения. Хотя активистам даже давали полуторные порции еды!

На фото из советского лагеря упитанные немцы улыбаются в объектив… На заднем плане – вышка. Едят из консервных банок, прочая посуда на столе – для антуража. Это правда, что за хорошую работу стали лучше кормить и платить деньги. Но надо учесть и советскую пропаганду, которая немногим уступала геббельсовской – вот, мол, как хорошо живется пленным в СССР! Немцы в войну делали такие же агитационные фото.
Когда же пленные голодали, приводился веский аргумент: среди советских людей тоже голод… И это тоже была правда. Но не Германия была повинна в этом, а бесчеловечное советское государство, во главе со своим бессменным рулевым – КПСС – годами морило голодом своих граждан.
На рабочих местах и в лагерных бараках расцветала наглядная агитация: доски почёта, графики трудовых соревнований…
Но были и библиотечки, и свободное время, работали хоровые и музыкальные кружки. Были лагеря с хорошими условиями!
Генат Альфред, 1923 года рождения, Ваффен СС: «Потом нас перевели в Курск, а оттуда в Чистяково, на угольную шахту. Там меня спросили,  не хочу ли я работать в культурной группе, и я согласился. Мы делали все возможное – писали и играли скетчи.Мы, из культурной группы, должны были поддерживать хорошие отношения с комиссаром. Однажды он пришел ко мне и сказал: «Вас, эсэсовцев, переводят в режимный лагерь, это лучший лагерь во всем районе». Я подумал, что он издевается.Мы пришли в этот лагерь и не поняли, что это лагерь. Он выглядел как нормальный жилой микрорайон, там на окнах висели гардины и стояли горшки с цветами. Там нас принял немецкий комендант лагеря, хауптштурмфюрер СС. Он спросил: «Какая дивизия?» – «Тотенкопф». – «Третий блок, доложитесь там старшине». Мы снова были у нас, в СС! Это был лучший лагерь за все мои более чем четыре года в русском плену. Мы работали в шахте, шахта была в 150 метрах от лагеря, после нашей смены в шахте туда заступала русская смена, у нас не было охраны, мы участвовали во всех социалистических соревнованиях, и ко дню Октябрьской революции, и ко дню рождения Сталина, и «Лучший шахтер», мы их все выигрывали! (…) Мы получали зарплату, столько же, сколько и русские. Я повторяю, мы получали столько же, сколько и русские! И даже больше, потому что мы работали намного старательней, чем они. И деньги приходили к нам на счет. Но все деньги мы снять не могли, мы должны были перечислять с наших счетов 456 рублей за расходы на нас в лагере» («Окопная правда»).
На фото: немецкие пленные получают зарплату.
Но нормальных условий содержания почти нигде не было.  Военнопленные прибывали – и сами обустраивались.
Вот для примера выписка (орфография сохранена) из акта комиссии, осматривавшей жилые помещения зоны лагеря №45 для военнопленных (Иркутская область): «Жилые помеще¬ния, состоящие из 16 квартирных двухэтажных домов построенных в лето и осень 1946 года и не достроенных до конца имеют следующие не¬достатки:
Потолки засыпаны всего на 6 см. вместо предусмотренного проектом 18 см. Утеплителя в зоне не имеется, и засыпать не чем.
Стены кирпичные сложены под пусто-шевку и требуют штукатурки, которая имеется всего в помещении пищеблока. В остальных же помещениях штукатурка не произведена ни стен, ни потолков.
Печи, сложенные по проекту для хороше¬го топлива в основном для дровяного, для то¬плива же которое завозилось в зону с перебоями сырая осина, мелкий уголь/ не пригодны. При чем вместо положенных по проекту 4-х печей на секцию имеются только две, в результате чего на помещение в 144 м3 имеется одна печь для на¬грева такового помещения не достаточно. Топлива зона не имеет ни одного кубоме¬тра дров, а также угля.
Оконные и дверные проемы в результате того, что стены не оштукатурены, имеют сквоз¬ные отверстия.
Здание за зоной для размещения конвой¬ных войск и сотрудников лаготделения стро-ительство не закончено и для эксплуатации не пригодно.
Во всех входных дверях тамбура предус¬мотренные проектом не построены (…)».
Так что не суждено было Гансу попасть в привилегированную зону, а после долгой дороги в числе трехсот  пленных оказался он в Стрелово, Черемховского района Иркутской области, на шахте № 3. С этого времени и всю жизнь Ганс был обречен дышать угольной пылью.
На фото: вид поселка Стрелово. Даже леса не видно поблизости.
Продуваемые насквозь бараки, немного картошки и хлеба – за это надо было работать день и ночь: шахту сначала восстанавливали. Завалы разбирали день и ночь, порой в полутьме, порой наощупь. Ганс не отлынивал от работы, брался за самую тяжелую по своему врожденному и воспитанному трудолюбию. Тяжело переносил холод, но держался.
 Когда на работу водили через поселок, местные жители ругали, обзывали фашистами, а то и камнями кидали. Потом уже стали подкармливать истощенных пленных.
Для многих жителей поселка, потерявших на войне родных и близких, немец Ганс, как и другие пленные, ассоциировался с фашизмом и врагом.
За то время, когда оказался в госпитале, в лагере, на этапах по дороге в Сибирь и снова в лагере, Ганс потерял все зубы. Отчасти, видимо, от цинги, отчасти и в драках. Так и прожил почти всю жизнь. В сибирском захолустье негде было сделать зубные протезы.
Как забойщик Ганс получал свои 200 рублей. Но не все в шахте – откатчики, например – могли выполнять завышенные нормы.
Как будто Гансу на роду было написано спасать человеческие жизни. В шахте (это была уже шахта № 5) случился обвал породы – технику безопасности соблюдали плохо. Вся смена в забое – двадцать семь шахтеров! – должна была погибнуть. Но Ганс не растерялся и удерживал крепи-подпорки, пока все не выбрались на поверхность. Ганс вышел последним. Этот случай не остался без внимания начальства, Ганса премировали месячным окладом и хорошим пайком. С этого времен отношение к нему изменилось. Но не у всех.
С риском сбереженную партизанскую медаль сорвал с груди Ганса пьяный участковый. Могло быть и хуже…Документы не были восстановлены. Очевидно, Ганс считался обычным военнопленным, добровольно изъявившим желание остаться и работать в СССР.
Ганс, похоже, так и не ощутил в полной мере, когда закончилась лагерная и началась «вольная» жизнь… 
Тем временем военнопленных стали возвращать на родину – репатриировать. Ганс как предатель вернуться не мог. И снова не написал родным, не передал весточку через тех, кто возвращался… В 1945 году, по данным ГУПВИ, из лагерей СССР было репатриировано 1 009 589 военнопленных, более 600 тысяч из них — немцы.
В 1946 году на родину уехали более 146 тысяч немецких военнопленных. В 1948 году – более 311 тысяч военнопленных и интернированных немцев. В 1949 году СССР покинули более 120 тысяч бывших военнопленных и около 38 тысяч интернированных немцев. 5 мая 1950 года было официально объявлено, что репатриация немецких военнопленных закончена. Агентство ТАСС заявило, что всего с 1945 года было репатриировано 1 939 063 немецких военнопленных. Еще несколько тысяч человек выехали из СССР в 1951-1953 годах. Последняя партия бывших пленных была передана властям Германии 16 января 1956 года.
Каково было Гансу знать, что многие его знакомые, с кем работал годы на шахте, вернутся домой, увидят родных, а ему это не суждено! Русский человек, получив еще и такой удар судьбы, скорее всего бы запил смертно. Но Ганс держался. Сцепив зубы – фигурально выражаясь, потому что и зубов-то не было – держался, весь ушел в работу.

На фото: немецкие военнопленные возвращаются домой в Германию. На них чистые бушлаты «по первому сроку», некоторые сохранили свои головные уборы.
На фото: бывшие пленные в Мюнстере, 1947 год – земляки Ганса, г.Хамм – рядом...
Бедный шахтерский поселок так и не стал ему второй родиной.
На старых фото – обычные сибирские дома: высокие ворота рядом с низковатым хилым забором и совсем уже хлипким палисадником… Автора долго занимала эта особенность, а потом прояснилось, что ворота были украшением, а входом служила дверь в них… Небольшой двор назывался оградой, сарайчики, хлевушок – стайкой.
Ганс остался в Сибири. Все реже, но снова он возвращался мысленно в свое прошлое. Его судьбу словно перемолола жерновами та самая партизанская мельница.

 На фото: дом в п.Стрелово. Ворота заслоняют фасад дома.


Декабрь 2022 г.               
                г.Гирне, Северный Кипр
Продолжение следует.