старые вещи...

старые вещи…
старые, прошедшие предметы и вещи – живые люди; живые, пока мы с ними;
с чем сжился, сдружился, что есть часть тебя самого, - жаль, горько расставаться;
избавляться от лишнего и ненужного, а старые вещи – беречь…

предметы и вещи по мере сосуществования наполняются содержанием, начинают оживать, жить полнокровной жизнью, а потом стареют и переходят в иное; наверное, и частички мироздания, основы, кирпичики вселенной, тоже перетворяются; процесс бесконечный и неостановимый;
в этом потоке вечных изменений доступно человеческому существу остановиться-осознать всю безнадёжность попыток выйти из круга превращений;
верующие лелеют такую надежду, верят в светлое будущее –
тепло им на свете…
а во мне – печаль и нежность к преходящему;
пусть наивны и смешны мои усилия,
но таково моё мирочувствование и воззрение на мир;
никому не мешаю и никуда не зову,
иду своей тропинкой…

большая радость  - горькая печаль…
Высшие Силы допустили лицезреть,
осознавать, проживать вселенную –
единый миг всего лишь…

большая радость – горькая печаль…
на пути, по пути, в пути - добрые прекрасные люди,
да не успеваем друг другу ласковое слово сказать,
да и пожалеть, просто пожалеть, не успеваем…
старые вещи – памятки людей, ушедших и сегодняшних;
вещь, предмет сам по себе – что такое? да ничего;
а вот человек коснётся и просыпается в безликом – человеческое…
вещи следуют естественности;
в них - аромат времени,
горький, как полынь, и медовый, как липовый цвет…

абажур, оранжевый, из плотной шелковистой материи, с кистями, сшит из сегментов, которые скреплялись тёмно-оранжевыми шнурами-дугами;   висел абажур в большой комнате; на праздники, когда гости засиживались, мама закрывала абажур газетами, чтобы не слепил глаза; мы с братом засыпали- дремали на кушетке, а застольная компания почти до утра пела украинские песни…
конечно, как ни бодрись, а кое-где душа обветшала,
сказочности стало меньше;
в детстве так было просто переселиться в тридевятое царство;
я рассматривал абажур, бахрому, шнуры и – мгновение – уже был там, в «абажурном» царстве, где горы и леса, и пути-дороги, и маленькие городки были оранжевыми, а в самом верху – главный сказочный город…
под самым абажуром свет был яркий, тёплого жёлтого оттенка, а за пределами круга свет всё больше набирал оранжевости и умиротворённости;
когда мы всей семьёй собирались после ужина в комнате, мама вышивала, папа читал газеты, Марк доучивал уроки, Галинка укладывала спать куклу, а я пытался рисовать человеков; или же мы все вместе слушали радиопостановку; слушали, словно присутствовали наяву;
от печки тепло, в трубе завывает ветер, слышно, как в морозные узорчатые  оконные стёкла бьются заледенелые снежинки, а от абажура по всей комнате тёплый оранжевый свет…

детская железная кроватка; в ней спит Галинка;
днём, когда никого дома нет, а до школы я ещё не дорос, одним из моих занятий было раскачиваться на кроватке; боковые ножки кроватки были соединены дугами; я на них вставал и качался, представляя, что это мой корабль, а волны его качают…

кроватка у печки, а напротив, меж окон, стоял столик с полкой внизу;
за ним Марк учил уроки; столик был высоковат, и Марк подпилил ножки, чтобы он был покороче и удобнее;
на полке лежали учебники и библиотечные книги, которые я листал с большим удовольствием и мечтал о том, чтобы скорее научиться читать…
ножики мама выкрасила белой краской, столешница из трёх дощечек –строганная; сверху – клеёнка в клеточку;
потом столик убрали, а мы с Марком учили уроки за большим круглым столом; зато у нас появилась этажерка с тремя открытыми полками, с ящичком и дверцей внизу, там были две внутренние полки;
этажерка безраздельно принадлежала нам с Марком;
полки мы распределили по справедливости; на открытых полках поставили учебники, внизу – тетради чистые, библиотечные книги, а выдвижной ящик стал у нас «секретным»: там мы хранили свои песенники,
а я складывал ещё и свои рисунки ; чтобы никто не проник в наши тайны, мы сделали тайный запор: с боку провертели отверстие и гвоздиком стопорили выдвижение ящика – никто не мог проникнуть в наши секретности!

этажерка ручной работы, простенькая, без резьбы, без затей, но добротно сделанная; мастер проморил её морилкой, и она, как и абажур, стала оранжевая;
какова же была её жизнь?
из Миньяра вместе с нами этажерка переехала в Ашу, на Дубовую горку, потом на улицу Толстого, и заключительный переезд – в кооперативную родительскую квартиру;
мама этажерку очень берегла и нахваливала:
какая удобная и вместительная!
этажерка у мамы была на балконе, она её выкрасила в белый цвет, с весны по осень на полках стояли цветы; цвели они пышно, и сама этажерка была как чудное растение;
на полочках у мамы были настелены вышитые салфетки;
этажерка была не этажерка а невеста в самую счастливую пору;
а что же потом?
а потом мамы не стало, и где этажерка, и какая её жизнь была или продолжается, я не знаю…

круглый стол, «праздничный», с точёными ножками, из липы;
дощечки столешницы с двух противоположных сторон можно было опускать, высвобождая дополнительное пространство рабочей поверхности стола, а в праздники – поднимать и претворять в круглый –
«праздничный» стол;
у мамы с папой в квартире он стоял на кухне; папа пропилил в царгах отверстие для ящика, мама туда складывала столовые обиходные приборы,
а боковинки-дощечки я увёз в Точильный;
они в мастерской и я всё думаю, как их приспособить, что сотворить, чтобы память миньярская – осталась…

с дугообразной спинкой, с круглым сиденьем – дубовые круглые стулья с гнутыми ножками, крепчайшие;
они бы и сейчас служили службу, но с постоянными переездами соединения рассохлись; ума ещё не было, что можно подклеить и сберечь, тем более, что я сам стульев и табуреток для дома понаделал, где старые хранить?
на Толстого когда жили, всё приглядывался, что с ними делать?
стояли они у нас на веранде и было там тесно; и как-то не ёкнуло сердце:
ведь стулья – миньярские, сберечь надо;
три стула стояли в комнате, а один – между кушеткой и задней спинкой шифоньера; на этот стул я вешал школьную одежду, а под стул ставил ранец;
наверное, мама, когда я пошёл в первый класс, показывала, как прибирать одежду, какой порядок должен быть в ранце и т. д.; как-то само собой образовалось и пришлось, что в доме везде должен быть порядок, и всё своё надо содержать в аккуратности; не всегда получалось, но старался;
это от мамы – у каждой вещи должно быть  раз и навсегда определённое место; есть у меня большая страсть к систематизации и классификации;
нет, всё по полочкам не разложишь, но выявить структурность явления и мира в целом, своё место определить, в чём премудрость или шутка Небесных сил моего осуществления – увлекательно, но…невозможно;
рассохлись, расклеились - ушли стулья на дрова,
а как бы в Точильном смотрелись…

буфет стоял в углу между окнами; одно окно – на улицу, другое – на веранду;
сам буфет – верхняя половина,  с застеклёнными дверцами, имел две полки, на которых мама расставляла самую «дорогую» посуду: рюмки, ваза с «хрустальным» снежным узором  на тонкой гранёной  ножке; в неё мама насыпала драже –цветные горошинки-конфетки; там же гордо красовался китайский термос, расписной; на салатного цвета фоне – розовые пионы; тарелки с голубой каймой, мама их подарила нам и мы их очень бережём;
папин бокал, который он привез из Москвы, с фотографией Кремля, синего цвета с золотой узорчатой каймой;
в детстве мне он казался необыкновенно красивым:
густой синий, точнее, фиолетовый тон, вверху и внизу – золотая кайма, да ещё фотография; когда брал в руки бокал, всегда внимательно рассматривал фотографию и мне казалось, что среди гуляющих по Красной площади у стен Кремля я находил папу с Марком; казалось? я был уверен!
иначе зачем бы папа привёз бокал с фотографией;
бокал был прекрасен…на донышке клеймо «2 с», знак и название  фабрики непонятные, трещинка; само тулово бокала далеко не цилиндрической формы, фото – чёрно-бело и совсем не вяжется с фоном; вместительный, на 0,5 л, очень большой…
бокал был прекрасен; я на него любовался;
и ещё мне была радость: там, на Красной площади, папа с Марком гуляют;
бокал на кухне у нас в шкафу; в нём мы храним георгиевские ленточки;
труднообъяснимое чувство, в котором так много всего миньярского и вообще всей жизни: папин бокал, который мы так благоговейно храним,  мама когда-то ставила на стол, наливала чай папе,  за столом за всякими иными разговорами вспоминали и папину с Марком поездку в Москву; бокал путешествовал, как и многие вещи из Миньяра в Ашу, на Дубовую горку,
потом на улицу Толстого, потом в кооперативную квартиру; там он стоял в серванте; мама изредка его доставала на самые значимые праздники,
наливала в бокал папе сок или чай; папа рукой уже управлял плохо, и мама напоминала:
-отец, смотри, не разбей!
появилась на донышке бокала трещинка, бокал своё рабочее предназначение исполнил, и стал тихо доживать на верхней полке серванта, как большая семейная ценность, реликвия; папы не стало, мама передала бокал нам;

знаменитая селёдочница;
знаменитая, потому что на каждый праздник мама начинала готовить праздничный стол с селедки;
чистила, разрезала на кусочки, располагала в селёдочнице и обкладывала колечками лука;
красиво получалось, потому что тарелка была в форме рыбы, тёмно-фиолетового цвета; очень в неё селедка красиво вписывалась;
на открытой полке, столешнице буфета, стоял десятитомник Алексея Толстого и «Малая советская энциклопедия»;
«Малая советская энциклопедия» у нас; мама подарила, когда мы с Людмилой начинали педагогическую эпопею;
энциклопедия - остановленное время: так думали, так считали правильным, так писали, творили мифологию, а новое время творит новые мифы;
но и сейчас «Малая…» совсем даже и не памятник ушедшей эпохи,
а хороший помощник; а что оценка многих явлений изменилась,
так это процесс естественный; интересно, что будут говорить и писать завтра? кроме того, там много фактического материала; а дальше – кто и как эти факты будет оценивать…
тома энциклопедии – труженики; многие книги я уже и неоднократно подклеивал, реставрировал;
откроешь что-то нужное найти, найдёшь и дальше листаешь;
много на свете есть удивительного, мой друг Горацио…
в шкафу, в нижней половинке буфета мама складывала постельное бельё и нашу одежду;
буфет и сей час служит верную службу, но уже в Точильном;
он тоже переезжал с места на место, а теперь обрёл постоянное место жительства;
парадокс привыкания: миньярские вещи, которые рядом, становятся обычными и повседневными, «печальное очарование» уходит в глубину;
надо омыть глаза, настроиться, воспользоваться приёмом остранения, чтобы вернуть прежнее ощущение;
летом красил шкаф в Точильном – всё вспомнилось, а в обыденных делах это как-то теряется;
а вот ковёр с оленями совсем иное,
нет к нему никакой привычки и обыденности;
сколько бы раз не заходил в спальню, на ковёр взглянул –
и вот я уже в Миньяре, и чудится мне, что я там, у родника …
так легко и просто выйти на полянку:
шумит-течёт ручей, олени недоверчиво смотрят, но не убегают;
пройти дальше, к лесу, а там – тот же ручей и уютный домик с верандой,
с загнутыми вверх концами крыши и над всем этим густое синее небо…
непреходящее, странное и удивительное чувство…

какие-то вещи ближе, душевнее, какие-то дальше; те, которые дальше,
имея ввиду, что они менее «памятливы», верные, и до сего дня помощники, но того, миньярского аромата, в них меньше;
очень миньярская вещь, очень живительная часть той жизни – в Точильном,
где в старом предбаннике стоит на полке радиола «Исеть»:
горит зелёный огонёк в круглом светлячке-индикаторе,
слушаю сказку наяву;
и как же там в таком маленьком радио существует большая сказочная страна?
ещё я люблю смотреть с обратной стороны радио  через отверстия в картонной стенке на огоньки ламп – там, в стеклянных колбах, огоньках и мерцаниях  непрерывно продолжается необыкновенная жизнь…

в шкафу у нас в Точильном хранится еда и посуда, а на полках буфета  кое-что для повседневных нужд: небольшой инструментарий, зеркальце, бумага для набросков и записей, набор малых саморезов, папка с эскизами…
вспоминательное томительное чувство:
когда-то мама расставляла на полках посуду, убирала бельё в шкаф;
мыла, наряжала буфет на праздник; стелила на полки вышитые салфетки, а на столешницу большое белое полотенце, расшитое крупными цветами, розами и георгинами;
буфет – владычествовал и царствовал вкупе со всем остальным убранством;
мама, мама, какие были праздники…
мама… поговорить бы…

шкаф я в этом году обновил; пришлось донышко и стенки внутри обить дощечками и  выложить фольгой – мыши дыру прогрызли; покрасил в белый цвет; шкаф – как новенький, много уже в нём и точильненского;

диван…белый чехол на праздник, две подушки в белых наволочках, а в углах цветы вышиты, на валиках лежат…
с Дубовой перевезли его на Толстого, потом в кооперативную квартиру;
бабушка на нем три с половиной года сидела-лежала; не стало бабушки, а диван  за ветхостью пришлось отправить в инобытие; так закончилось его существование;
Миньяр: что мы с Марком только не вытворяли с диваном и на диване: устраивали бои на подушках, снимали валики и сооружали из них «пушки» или «пулемёты»; диван превращали в плот и плыли в океан; устраивали прыжки с дивана и на диван;
у наших машинок и других игрушек было одно очень глупое и странное свойство – они любили закатываться под диван,  а доставать их из-под дивана было очень трудно; мы пытались поднять диван при помощи рычагов, пытались просто двигать, чтобы их доставать; сколько было мучений;
…нудный холодный дождь, на улицу не выйдешь; самое лучшее завалиться на диван и читать про пиратов и разбойников, рыцарей и путешественников, читать про дальние страны…Купер, Верн, Беляев, Майн Рид, Стивенсон…

шифоньер… о нём писал в других записках, но как здесь не упомянуть –
такое «богачество»!
зеркало-то почти новёхонькое, одна всего лишь маленькая червоточинка чуть больше горошинки и появилась за пятьдесят семь или восемь лет нашей общей жизни; а сколько в этом зеркале залегло и отразилось! наверное, в будущем научатся читать эти зеркальные слои – какая эпопея предстанет!...
шифоньер – большой путешественник, а теперь он стоит в спальне и по-прежнему хранит в себе наши одежды, а в нижних ящиках – детские игрушки из былых времён…
странно осознавать, что когда-то в Миньяре, дядя Юра сажал меня на самый верх шифоньера, а я «плачил» и просил снять меня;
помню, как я любил рассматривать фанерованные в ёлочку дверки; это тоже было какое-то деревянное царство, как туда пробраться, зайти?
переезжали мы с Толстого в квартиру, а с шифоньером как быть?
из дома его ещё можно вынести, можно и в подъезд занести, только мороки много, но в квартирную дверь он, точно, не пролезет;
осмотрел я его со всех сторон и разобрал на части; оказался он очень даже «разборный» и «сборный» и перевозить его в разобранном виде куда как удобно, а мы в Точильном сколько его ворочали;
в Миньяре на самом верху стояли книги; одна была для меня очень интересная, посвящённая поездкам Никиты Сергеевича Хрущёва по странам мира; я просил маму достать её и листал с увлечением;
мне нравилось, что на фотография много народу и они не похожи на нас;

дорожки-коврики; как мы их называли – «персидские», с длинным мягким ворсом; перед маминым приходом мы их всегда выбивали и чистили, стелили их ворсом к двери, так, как мама их стелила;
всё точь-в-точь,  чтобы мама не заметила, какие у нас у тут днём были битвы;
они поизносились, вытерлись, стали почти «лысые», а мама продолжала их стелить;
-мама, выкинуть дорожки надо, ничего в них уже нет;
-это уже после меня; я с этими дорожками всю жизнь, уж так привыкла…

мамины праздники…
праздники - мамины, так как мама так усердно, старательно готовилась к праздникам загодя: побелка, большая стирка, крахмаление, глажка;
а потом в доме – белые покрывала на диван, на стулья; белая скатерть, тюль, занавески, и везде мамина вышивка – какое это было сказочное нарядное царство и какое же от этого было праздничное великое настроение и воплощённая мечта о чудесной жизни…

швейная машинка «Зингер» старинных ласкательных форм, с ножной педалью и  приводом; моя домашняя техника, которую я в мгновение ока мог преобразовать в какой угодно механизм;
когда я дома оставался один (мама с папой на работе, Марк в школе, Галинка в садике), то подолгу крутил колесо швейной машинки, снимал и одевал ремень-шкиф, качался, представляя, что я лётчик, а чаще всего, что я шофёр; какая же у меня «зыканская» машина; по всей горам я по ней проеду…устройство машинки, не самой, а маховика,  ножной педали, рычага я изучил досконально; особенно меня привлекали литые боковинки, в нижней части которых в центре в узор была вплетена лягушка, больше по моему разумению похожая на дракона, на которого только взглянешь, и он начинает расти и расти;
конечно, это была машинка, но ещё и фантастический зверь, который оживал, когда взрослых не было дома…
любил смотреть, как мама что-то строчит: бегает вверх-вниз иголка, вращается большое колесо ножного привода, из-под лапки, из-под маминой руки двигается шов на ткани…
мама шила много и часто, и вообще всегда была занята каким-нибудь домашним делом; папа по вечерам читал газеты, а у мамы, даже если мы все вместе слушали концерт или театральную постановку, в руках было какое-то заделье; мама или что-то шила, штопала, починяла или вышивала;
когда мама ещё успевала что-то читать, я не знаю…

кушетка стояла у стенки, налево от входной двери;
на ней мы с Марком спали; кушетка самодельная; не знаю, кому её папа заказывал: на четырёх ножках деревянный каркас, на котором укреплены пружины, верх пружины перетянуты и соединены множеством верёвок с торцами кушетки;
сверху мама стелила крапивные мешки, фуфайки, ношенную одёжку, а сверху застилала специально шитым покрывалом из плотной ткани с зелёно-жёлтым геометрическим рисунком; с боков покрывало мама собрала в сборки, а по краю боковинок и верха ещё из этой же ткани пришила сборчатую ленту; нарядная у нас была кушетка, «лесная»;
по вечерам, прежде чем заснуть. я любил «пошептаться» - сочинял самые разные истории и сам себе вполголоса их рассказывал:
-мама, можно я пошепчусь?
-да шепчись…
над кушеткой висела рабочая одежда: наши пальтишки, фуфайки и полушубки; мне особенно нравилось укрыться полушубком и превратить его в пещеру – тепло, так разморит, такая дрёма;
сквозь полусон – вся вечерняя домашняя жизнь…
ещё мне нравился сам мех полушубка; почему-то я не спрашивал, что то за мех ( овчина), а думал, что шкура – медвежья, и медведь где-то здесь, рядом,  и теплом с нами поделился;
ещё я размышлял над вопросом, как папа такой полушубок носит, ведь он такой тяжёлый…

главной в доме была печь с подтопком;
какие у мамы были беляши из русской печи, а какие ватрушки, крендельки…
печь есть домашняя душевность;
мы и сейчас собираемся на кухне, и у нас тепло, и ведём долгие разговоры, но печки – нет;  что-то ушло безвозвратно;
здесь же важен ещё и сам процесс:
дров принести, сложить дрова в подтопок, берёсту подложить, открыть трубу – вьюшку; смотреть, как разгорается огонёк, как начинает гудеть пламя; от плиты тепло пошло, а потом и жар, а потом нагревается она до малинового цвета;
свет выключить и созерцать малиновый свет и смотреть, как бегают тревожные мерцания по стенам кухни и печи;
ещё интересней, когда мама растапливает русскую печь;
как языки пламени норовят улететь трубу, как играют-вьются, пляшут;
а какой жар от неё;
русская печь; сколько торжественных моментов, связанных с нею:
печь протоплена, угла мама сгребла и ставит большой чугун с косточками на холодец, закрывает заслонкой устье; теперь всю ночь косточки будут томиться, утром мама ухватом вытащит чугун из печи, достанет косточки, будет очищать их от мяса, а у нас с братом и сестрёнкой будет пиршество – косточки обгладывать…
мама ставит в печь чугун со щами; утром – аромат и такая вкуснотища, ни один повар и никакая другая печка, кроме русской, так не приготовят…
а про беляши и ни в сказке сказать ни пером описать…

русская печь проста в устройстве,
а всяких хитростей и придумок в ней много:
основание (опечек), горнило (топливник), корпус (массив), устье, шесток, подшесток, подпечье, печурки, под (лещадь), свод (небо), перекрыша, заслонка, чело (щиток), вьюшка ( круг, блин, рамка с закрывашкой блином, круг – крышка);
у нас в обиходе на слуху было подпечье, плита, подтопок, поддувало, труба (вьюшка русской печи, которую закрывали после того, как в печи прогорели угли и устье закрыли заслонкой;  вьюшка представляла собой небольшую дверку вверху печи, а внутри было отверстие – «труба», которое закрывали круглой крышкой), вьюшка, заслонка;
вьюшка – ласковое слово…
сопутствующая утварь:
ухват, чапельник-сковородник, деревянная лопата, кочерга, чугуны, сковорода, горшки, кринки, утятницы, помело;
чугуны были большие и маленькие;
какие у них совершенные формы и пропорции;
мама убирает пару кружков-колец с  плиты, открывается пышущее жаром отверстие, ухватом ловко подхватывает чугун и опускает его в жар;
меня восхищает, как чугун ладно устраивается на плите: нижняя половина его находится в подтопке, а верхняя на плите;
скоро зашумит, закипит вода, мама принесёт из сеней круг-фанерку с замороженными пельменями и будет их бросать в кипящую воду…
подтопок; поддувало, дверцы и полудверцы, задвижка – чугунная решётка и движка, перемещаемая в пазах;
инструмент: молоток-кирочка, кельма, правило;
противень –лист железа с загнутыми краями;
противнями ещё Людмила в дому на Толстого ещё пользовалась;
противни сильно прогорели и стали рассыпаться…
остался небольшой круглый противень с гофрированным краем; в нем мама выпекала заготовки для торта;
ухват, кочерга, чугуны помогают нам в Точильном;
летом, когда девчонки наши были маленькие, Людмила варила суп в чугуне; хотя и не в русской печке, но гораздо вкуснее, чем на плитке приготовить;
а сейчас мы в чугуне печём на костре картошку, а ухватом из костра чугун вытаскиваем;
мечта? мечта есть; вот приехать в Точильном и «ничегонеделаньем» заняться, или  в чугуне «садовый суп» сварить и на весь день только баней и заниматься…

кухонный стол – судновка с ящиком для ножей, вилок и ложек и с дверкой на две створки; внутри  судновки хранили хлеб, соль, сахар, соду, крупы;
маленькое примечание: слово судновка уже у нас не услышишь, а ещё несколько десятков лет назад оно жило полнокровной жизнью;
судновка, как поясняет Владимир Даль, от «сУда, домашняя утварь, столовая, чайная или иная посуда; в говорах рязанских и московских посудница – судновка»;
судновка - кухонный стол;
всё же «кухонный стол» - отчуждённо и официально,
судновка – по-домашнему, роднее…
на столе электроплитка со спиралью, которая часто перегорала, а мы с Марком научились её быстро чинить: вкладывали в спираль, где она перегорела, отрезок алюминиевой проволоки, штепсель в розетку, плитка греется и нагревается почти до бела очень быстро; подогреть что-то на сковородке, сварить картошку, вскипятить чай – скоро и споро; надо только следить, чтобы не подгорело и не выкипело;

тарелочница над судновкой в две полки, на которых стояли тарелки и стаканы; это я сейчас написал– тарелочница, а мы говорили – «на полке»;
стаканы, чайные ложки , какао на верхней полке, а на нижней на ребро ставили тарелки;
на верхней полке – китайский стакан из толстого фаянса с пейзажем: река, плакучая ива, взгорок,  на взгорке хижина с крышей – «журавлиные крылья», по дороге к реке спускаются два китайца за водой с прямыми коромыслами-палками и большими цилиндрическими вёдрами;
общепит-ширпотреб, а мне – чудно;
родной и близкий пейзаж и есть в нём какая-то особенная грусть-печаль…
как и ковёрный пейзаж с оленями, так и пейзаж на кружке –
прекрасная жизнь, которая совсем рядом и так далеко…
когда на кухне никого не было, я брал кружку в руки и подробно и долго рассматривал, что же там происходит, что там за жизнь?
картинка оживала:
плакучая ива плакала ветвями на ветру и в воде, текла речка,
китаец шёл за водой, а я шёл ему навстречу;
там всё дышало воздухом, водой, ветром;
там всё было – туман, там всё было – дымка,
там всё было – глубокая добрая  грусть-печаль,
которая мне очень по сердцу…
ширпотреб, а так дорого, так трогательно…

жалею; о чём жалею?
с Дубовой в Точильный увозили всякую домашность;
бабушкину тарелочницу я погрузил, а на миньярскую посмотрел – вот-вот развалится, да и оставил; жаль, можно было и подправить и место как раз ей у окна очень даже нашлось, а теперь что? – руками развести…
будь рядом эти две-три полки, ещё бы  была живинка…

старые вещи… сегодняшняя жизнь и жизнь вчерашняя …
вещи это то, что обогащает, не даёт душе уснуть или повянуть от всяческих сегодняшних мельканий; помощники, друзья-товарищи…
новые… пока обживёшь да приноровишься, пока поймёшь, что к чему,
а старые – живые, с ними столько прожил…

что ещё на кухне? лавка с маленькой скамейкой для Галинки, железный бак с плотно пригнанной крышкой вёдер на шесть-восемь, чугуны, кастрюли, чтобы варить картошку поросятам, ведро – бадья для пойла коровы, ухваты, кочерга, совок; на кухне же лаз в подпол – две доски в полу, которые можно было свободно вынимать;
здесь интерес был в том, чтобы эти доски обратно правильно положить;
боковинки досок  были состроганы немного на конус и класть их надо было узким концом с широким, иначе они не убирались заподлицо;
положить их правильно с первого раза – вот задача задач;
сначала у меня это не очень получалось, а потом я хорошо запомнил, какие концы досок друг с другом дружат;
положил сразу – ровно…

папин комод…папа с Марком мастерили; я его уже помню в собранном виде;
стоял он на месте, где потом поставили диван;
папа проморил его морилкой и покрыл тонким слоем лака; мама накрыла столешницу большой белой салфеткой-скатертью, а по краям салфетку украсила вязаным узором;
комод состоял из трёх больших ящиков, во всю длину комода и двух ящиков, которые были вполовину меньше и располагались над тремя большими;
комод вместительный, основательный, добротно сделанный;
как папа с одной рукой дощечки строгал, выдалбливал пазы?
Марк, конечно, помогал, но как он мог помочь?
подержать, инструмент подать…
на Дубовой он стоял в сенках, в нём хранили журналы и учебники;
там его я и на дрова разобрал в 1984 году, но одну дощечку, лицевую, на память оставил, а потом и в Точильный увёз…
может его бы и не разобрали, да бабке он стал мешать:
-убери да убери;
убрал…
он весь рассыхался и рассыпался, но всё же я и тогда понимал:
неправильно это, ведь папина работа, надо бы оставить;
не до конца понимал…

вещи – обогащают, обогащают впечатлениями и памятью;
вещи – это общение;
самое главное, самую суть не выскажешь словами,
а если и выскажешь, то это будет монотонно и пусто;
общение в труде, в повседневности, в молчаливости –
внутреннее общение, внутренний диалог, когда взаимопонимание почти абсолютное, почти полное;
память вещей…
возьмёшь в руки – сколько в них мыслей и чувств!
в строчки не уложишь…

на веранде папа нам сделал качели – верёвка, оба конца которых перекинул через верхнюю балку; потом появилась фабричная, с сиденьем, ярко раскрашенная, но мне нравилось качаться на простой и обычной;
закрутишься до невозможности, потом раскрутишься, на пол встанешь, а тебя всего шатает и кружит;
а когда раскручиваешься, то и веранда становится другой, преобразуется во что-то невероятное; остановился – всё вернулось на круги своя, а ощущение другого мира – осталось;

на веранде стоял и стол с «секретом»; между царг под столешницей была полка; вот эта полка и была ещё одним нашим тайным хранилищем, про которое никто из взрослых не знал;
пользоваться мы им могли с весны по осень, когда спали на веранде;
иметь в своём распоряжении целый «секретный» стол было замечательно;
там я хранил свои записи, планы и выписки о Спартаке; специально для этого изготовил общую тетрадь; сшил её из больших линованных листов; это была моя большая тайная и почему-то хотелось, чтобы о ней никто не знал…
столешница была выкрашена в голубую краску, ножки – золотисто-коричневую, столешница накрыта клеёнкой; а над столом висела копия с картины Хруцкого «Цветы и фрукты», сделанные дядей Юрой; одна из лучших его копий; что это всего лишь копия, я тогда не знал, а картина мне очень нравилась, очень вкусно было там всё написано, особенно впечатлял меня виноград и персик;

Галинкина швейная машинка;
мама с папой, естественно, очень любили и холили дочку-«ягодку»; покупали ей и дорогие куклы, и другие игрушки; швейная машинка производства Подольска была очень хороша- на ней можно было кое-что шить и мне этот процесс очень нравился; конечно, было страстное желание её разобрать, но совесть не позволила оставить сестрёнку без такого замечательного механизма;
мне даже захотелось быть портным и я очень много строчил на машинке, «шил» всякую одежонку;

для чего существуют игрушки? чтобы их разбирать;
подарят мне машинку, ну поиграю я с ней несколько деньков, а потом разберу на части, останутся рожки да ножки, соберу обратно, а она уже не заводится, или кузов не поднимается, или ещё что – вот теперь это моя машина…
был ещё деревянный грузовичок, в котором я возил по саду опавшие яблоки;
зелёная машинка, которую я подставил под гравий – ссыпали у Казьмируков на дорогу; машинку мою всю и засыпало, что и не откопаешь;
так было жаль, что до сего времени это чувство помню;
а всего-то и было желание, чтобы машина моя сама «нагрузилась» гравием;
а ещё мы с Марком собрали большой металлический грузовик из «Конструктора», накидали в него сено на сеновале, он весь и погнулся-рассыпался…
был у меня колокольчик небольшой, любил я в него названивать…
была ещё у меня в Миньяре стальная линеечка, стальной брусочек идеально правильной формы, – на загляденье;
я при помощи его и чертил, и что-то строил, и вымерял, хотя никаких делений на нём не было; больше всего меня восхищала его идеальная правильность…
для строительства «крепостей» на веранде набирал на лесопилке всяких чурочек, маленьких дощечек и строил; мама ворчала, но не очень, так как я предварительно их тщательно очищал, мыл и сушил; такие игрушки-деревяшки меня больше восхищали и с ними можно было больше чего напридумывать…

в детстве любой предмет, особенно который не нужен и на выброс, мог стать игрушкой…
мог стать игрушкой; что это значит? что значит сама игровая деятельность?
освоение окружающего мира, его «присвоение», homo ludens родился в детстве; каждый предмет – тайна, в детстве это очень хорошо ощущается,
потому так занимательно общаться с каждой вещью, которую так до конца и не поймёшь; с годами это чувство таинственности, волшебности каждой вещи проходит; вроде бы уже всё и понятно, хотя это не так. далеко не так…

в шашки мы играли, но не очень часто; сама игра нам быстро наскучила; мы примерно уже знали всю последовательность ходов и кто выиграет;
но сначала было интересно: пройти в дамки, запереть шашку в безвыходном положении;
но чаще устраивали из шашек и шахмат «батарею Раевского» и били французов на Бородинском поле;
наверное, когда Марк учил «Бородино», пересказывал параграф вслух по истории, готовясь к школе, запали мне в душу и Бородинская битва, и батарея Раевского; помню на уроке истории в четвёртом классе у Валентины Викторовны рисовали мы эпизод из Бородинского сражения;
запечатлелось…
шахматы… папа принёс ящичек - шахматную доску;
это было после работы, мама позвала ужинать, мы быстро поели и расположились на веранде; на столе – шахматная доска; папа объяснил, как расставляются фигуры, как называются, как ходят; мне показалось это очень сложным; папа нам рассказал и показал всё, что знал сам и на этом наше шахматное образование закончилось;
в шахматы мы может бы и играли, но некому было нас учить…

баян…да,  мой друг, дорогой друг, товарищ и брат…
вот уж не думал, когда впервые взял его в руки, что вместе мы с ним будем по жизни шагать;
кнопочки баянные…
осторожно на нём играю: ты жив? ты дышишь?
старенькие мы с тобой, а души наши молоды…
и музыкальные сборники с тех давних-стародавних времён…
баян, дай бог тебе здоровья…

Маркина гитара…отнёс её в художку в натюрмортный фонд; дома хранить негде, а про Точильный как-то не догадался, пришлось для садового рок-н-рольщика свою гитару изготавливать;
с другой стороны – гитара в художке -  на доброе дело, пусть ребятам послужит: форма сложная, интересная;
гитара, в разных ипостасях предмет, представитель мировой культуры:
самая «горячая», самая лиричная музыка души;
гитара классическая, гитара и романс, гитара в поэзии и прозе, гитара дворовая;
список нескончаем, а сколько ассоциаций с образами мировой живописи…

вещи, с которыми вместе, набираются жизни, а значит  – ветшают;
что-то надо подремонтировать, подклеить, подправить;
и такие: с щербинками, сколами, трещинами, с потерями, уже и не очень ровные и не очень гладкие, они дороже, ближе, душевней…
причём дороже совсем не по цене, а по дружественности и взаимопониманию;

весна, рыхлый снег, по канавам несётся талая вода, я играю на улице у палисадника; у меня маленький осколок зеркальца,  ловлю им солнышко и направляю зайчик на снег, смотрю, как снег будет таять;
снег рыхлый и льдистый, игольчатый, звёздный;
сугроб у дверки уже не сугроб, а переплетение серпантинных дорог, башен и стрельчатых башенок, причудливых замков, арочных мостов;
и я вижу, что там живут солнечные-лунные люди, сколько у них там дел, сколько строительства, мне хочется быть вместе с ними,
освещаю лучиком дорожки…
не больше того волшебного зеркальца…

из деревянного бруска сделал машинку и в сугробе у палисадника прокладываю дороги, большие и маленькие, с мостами, переходами и самыми разными направлениями…

миньярские велосипеды: маленький зелёный «Школьник» и взрослый «Пенза», чёрный;
Марка отправили на год в Киев, а мы с Саней с на велосипедах в лес или на речку;
велосипед – самая лучшая для меня техника; для природы безвреден, очень удобен; когда ты на нём, а в дебри залезешь, можно и на себе нести; правда, всё же не везде по лесу с велосипедом пробраться можно; всё же самое лучшее – пешком…

я не знаю, что такое счастье; не могу сказать, что детство было моё счастливым, но что оно было замечательным, удивительным, необыкновенным и удачливым,  - это так;
оно было – упоительным, а упоение заключалось в том, что были у меня самолучшие друзья на свете, была Речка, Скала, Гора, Лес и был – Дом;
но оно далеко не было безоблачным;
горестей хватало и обид;
и ничего не забылось, стоит только начать перечислять, -
сотни и сотни страниц не хватит;
и эти сотни страниц я оставляю в стороне, а пишу лирический дневник…

чугунная ступка и пестик; в ступе мама растирала-толкла мак для пирожков;
тяпка с наборной цветной ручкой из плексиглаза( так мы называли цветные пластмассовые стёклышки);
небольшая эмалированная чашка; снаружи сине-зелёная, внутри – жёлтая, а на самом донышке грибочки – маслята – нарисованы;
из этой чашки мне очень нравилось есть;
суп ешь, а на донышке грибочки попробуешь; кашу рисовую ешь опять же с грибами маслятами;
и эта чашка на кухне, на шкафу у нас гордо красуется – миньярская,
частичка сегодняшнего бытия…
гранёные стаканы, сито для просеивания муки, эмалированныё кружки…

перебираю старые вещи…

в Точильный из Миньяра после долгих скитаний переехал чан; на хлебозаводе в нем месили тесто; чан с треснул, его списали, а папа привёз домой; использовали мы его под воду на Дубовой горке и на Толстого, а потом перевезли в сад в Точильном; донышко у его было уже так себе да и не было смысла воду в нём копить; донышко я выбил, а чан вкопал в «пруд» «У калины», он очень там даже вписался: стенки не обваливаются и удобно каждую осень его чистить; вода там хотя не питьевая, но очень даже для поливки хорошая; чан вкопал поглубже, вокруг ещё камешками обложил, гравием посыпал; рядом – петушок расписной гуляет, часы идут, орешник растёт;
чинно и благородно несёт свою службу чан-котёл –
миньярская достопримечательность;
добрые вещи медленно уходят в небытие, в иное…

мало что умею, но всё же умею строгать-пилить, смастерить природную мебель, стул, кровать, табуретку, могу плотничать, сруб для сарая или бани вполне могу срубить, колоть дрова – любимое занятие, забор поправить-поставить, стропила выставить, крышу крыть и по мелочи всякое – папа в детстве и юности научил, а самое главное – направление указал;
одна, уже моя, недоработка: в  технике я мало что понимаю, и больше верю в свои руки, чем во всякие технические придумки;
может быть и поэтому больше почитаю ручной труд;
хотя, когда была возможность, я в четвёртой школе у Андрея Александровича, трудовика, точил взахлёб всякие туески, столовые наборы, вазы; очень мне это нравилось;
а «ручные» инструменты очень дороги; некоторые из миньярских и сейчас в работе, в Точильном: колуны, образцовые колуны;
как в таких случаях старики говорят:
-сейчас таких не делают;
клинья для расколки чурбаков, ломики полноценные и весьма весомые;
двуручные  пилы, одна в ходу, одна в запасе; косы, одна в работе, другая про запас, грабли деревянные, молотки; а клещи, кусачки, плоскогубцы – на заслуженном отдыхе; куда их?
вырезал из чурбака «Трудягу-работника»  и дал ему в руки пенсионный инструмент:
-гордись, мужик-работяга!
а ещё есть, сохранился и трудится в Точильном миньярский рубанок;
я его поправил, железку наточил, настроил;
кое-что надо по мелочи строгать – пожалуйста!...

миньярские книги…
немало обветшалые, старенькие, повидавшие всякую жизнь:
трёхтомник «Русские народные сказки» Афанасьева
убрал в коробку, в «Архив»;
а 10-томник «Малая советская энциклопедия» и сейчас в работе;
многое не соответствует сегодняшним представлениям, но завтра сегодняшнее не будет соответствовать новым взглядам;
так что же? легко и просто избавляться от прошлого?
стоит только начать…перекати-поле…
это мамины книги; мама оформила подписку, выдержала с папой целое сражение: это же так дорого! мама отстояла: подписка будет!
я сейчас тем более понимаю, как это было трудно и с папой договориться и деньги на каждый том выкраивать;
я по жизни больше сомневаюсь и мало в чём уверен, даже и в собственном существовании, но для меня безусловно:
пока человек будет мыслить, книга будет жить
( я имею ввиду «натуральный» вариант), то есть
такая книга, которую можно листать и читать страницу за страницей, останавливаться,  отложить в сторону,  вновь возвращаться к прочитанному; если чтение – размышление, то это очень удобно; можно и подчеркнуть, и закладочку сделать, и задуматься…
так что, да здравствуют всяческие библиотеки и обязательно - домашние…
читал, листал и  перелистывал и разрисовывал, очень я с этой книгой дружил:
Наталья Кончаловская «Наша древняя столица», Государственное Издательство Детской литературы Министерства Просвещения РСФСР, Москва, 1962 год;
капитальное. серьёзное издание:
«Консультант – доктор исторических наук В. Т. Пашуто…иллюстрации В. В. Фаворского, М. Фаворской, В. Федяевской и В. Колтунова.»
«Слава нашей стороны!
слава русской старины!
и про эту старину
я рассказывать начну,
чтобы дети знать могли
о делах родной земли.»
Добротное оформление, прекрасные богатые иллюстрации, целостность, стилевое единство…
а самое, другое слово не подберу, трогательное – мамина записка на предпоследней странице:
«Радио вещание политической пропаганды. 19 часов мос. 7 вос. 19-II 63»
Мама или намеревалась слушать, или написать письмо, потому что, как я уже писал в других записках, мыслила она самостоятельно и даже при той скудости свободомыслия рассуждала самостоятельно, не полагаясь на авторитеты, догмы всякие-разные над ней не довлели, такой она оставалась всю жизнь…
добрая хорошая книга и очень поучительная;
листаю, читаю и перечитываю и возвращаюсь…

книги – возвращаются…
в библиотеке на Новостройке на стенде постоянно красовалась книга «Тайна выцветших строк»; мне она казалось очень серьёзной;  мечтал, когда подрасту ещё немного, обязательно её прочитаю; что там за тайна выцветших строк?
в 68 году мы переехали в Ашу и книга моя долго пребывала в неизвестности;
в двухтысячные годы библиотеки стали распродавать кое-какую литературу,
и вот она, удача: «Разрешено к продаже»; на каком-то городском празднике я купил дёшево, но очень дорого для сердца, для памяти, книгу Романа Пересветова «Тайна выцветших строк», Москва, 1963 год;
какая была встреча!...
там же стенде находилась ещё одна серьёзная книга
Н. Петровский, А. Белов «Страна Большого Хапи»;
с распродажи пришла к нам Книга:
рисунки, цветные иллюстрации, иероглифы, цветные таблицы,
прекрасный язык: просто, понятно, логично, системно и последовательно; строго научная фактическая сторона (в соответствии с уровнем тех знаний)– замечательная книга! замечательная радостная встреча;
вернулись, по счастливой случайности теперь в домашней библиотеке
С. Покровский «Охотники на мамонтов. Посёлок на озере» 1964 г., Я. Свет «Последний инка», Москва, 1964 г. и – исключительное приобретение –
К. Нефедьев «Могила Таме-Тунга», Челябинск, 1967 г..

мамина вышивка…
немного у нас маминых работ, но тем они дороже;
сколько же в маме было стремления вести дом-лад,
устроить прекрасную добрую жизнь;
нет, не красивую, как понимается в обыденном смысле,
а прекрасную, как сердечную, ладную, ухоженную, прибранную,
жизнь как лад-гармонию;
та, простая миньярская жизнь, была гораздо мудрее, более раздумчивая,
многосмысленнее, чем сегодняшняя;
наши родители не столько умом, сколько сердцем понимали,
в чём её смысл, что значит жизнь и что значит жить…
а  сегодняшняя? при многом хорошем, что делается, многое – глупость или безумие…

как некоторые природные явления запечатлелись навсегда стали сутью сердца, так и предметы, вещи – тоже суть жизни:
ирисы, сосны-колокольчики, ковёр с оленями, шифоньер, книги, мамина вышивка…

в миньярском доме на комоде у мамы лежала пудреница «Красная Москва», а в ящике комода – чёрный карандаш; мама, если они собирались в гости с папой, иногда ими, пудреницей и карандашом, пользовалась; была, конечно, и губная помада, ею мама пользовалась чаще;
переехали мы в Ашу, мама забросила всяческие «приукрашивания», не знаю, по какой причине; что мама не красится, мне было очень по душе, я не любил и не люблю, когда женщины «наводят красоту», я – за естественность, остальное – фальшь; отказ мамы от всяких приукрашиваний только на пользу пошёл, мама в самые преклонные годы сохранила, нет, не скажу красоту, но, если можно так сказать,  – женственность и благородность облика и манер…

папа пользовался «Тройным одеколоном», одеколоном «Шипр»;
«Тройной одеклон» вообще был в чести; его использовали и как антисептик и как лекарство; тройной – настоенный на трёх травах, им протирали, обеззараживали, прижигали раны, натирали кожно-мышечные воспаления, натирали ноющие, «простынутые» спину, ноги, руки; если надо было прогреться, натирали ступни ног и лезли на печку;
мы уже в постсоветскую эпоху купили флакончик «Тройного» - от того, советского, только название осталось…

бабушка-дедушка…
ворота на дубовых столбах, крыльцо, которое уже на моей памяти сооружал дедушка, просторные сени, кладовка, изба-дом;
а в доме – печь, дедушкина:
подпечье, подтопок, поддувало, шесток, подшесток, русская печь, вьюшка-самоварник для самовара, дымоход, вьюшки для подтопка и для русской печи, печурки, лежанка;
у русской печи – заслонка;
шесток всегда чистый, блестит как полированный;
самое главное ощущение от печи – тёплая да ласковая;
особенно в мороз заберусь на лежанку; в трубе завывает, а мне так хорошо мечтается и дремлется…

махонькая, литая из свинца, машинка, я ей играю на лавке, что стоит у окна на кухне, на сиденье есть углубление; вот моя машинка пробирается по бездорожью и попадает в эту выбоинку, выберется ли? надо помочь;
выбоинка была очень нужна; туда клали орехи и было очень удобно колоть их: никуда не выскакивали;
и очень мне нравился дедушкин маленький молоточек: удобный, лёгкий и по руке; им кололи орешки, а я придумывал с ним всякие игры;

где она, бабушкина-дедушкина мебель и утварь?
«венские» стулья, кровать с никелированными спинками, шифоньер?
комод переехал к Галинке; резной, ручной работы; удобный, вместительный; бабушка в нём хранила полотенца, скатерть, постельное бельё и, как она говорила,  «смертное» (бельё);
на столешнице комода – белая скатерть-накидка; на ней стояли и слоники, и золотая рыбка-погремушка, часы-будильник, гипсовый бюст А. С Пушкина – Юрий Иванович отливал;
где он сейчас, бабушкин комод?
за печкой в маленькой спаленке, отгороженной от комнаты шифоньером, на столе стоял приёмник «Рекорд»; после дедушки бабка его не включала, а мы с Марком из интереса и любознательности разобрали его на части;
в сенках стояла судновка, старенькая, которую, как мы переехали, пустили на дрова, а на место судновки поставили комод, который папа сделал;
судновка из кухни – где она? не знаю;
мама продала бабушкин дом; кое-что мы увезли в Точильный и сохранили:
сундук, громоздкий и вместительный; стул, один из тех, которые подарили  молодожёнам – бабушке и дедушке в день их свадьбы;
ещё одна ценная вещь – дедушкин ящик для инструментов, небольшой, с двумя отделениями; я им пользуюсь; в одном отделении у меняя лежат молотки и клещи, в другом – использованные гвозди, зубило, керн; ящик с удобной ручкой и удобный для ношения инструмента; хороший, наверное потому, что я к нему очень привык, да мне и приятно осознавать, что вот ему скоро сто лет будет, а он всё ещё – помощник и расставаться я с ним не собираюсь;
в сундуке в избушке мы храним всё то, что в городе не понадобится, а в деревне будет в самый раз: старую одежонку, тряпки и ткани, старые крапивные мешки, журналы «Огонёк» несколько штук, немного посуды;
каждый год мы всё в домике и в сундуке перебираем, что-то используем, от чего-то избавляемся;
сундук стоял у бабки в кладовке;
бабушка уйдёт на рынок, мы с Марком полезли по чердаку, сеновалу и в кладовку заглянем в поисках чего-то интересного;
сундук откроем, всё пересмотрим, но ничего значимого для нас там не было;
вот только крышка с внутренней стороны была обклеена старыми деньгами, как сейчас помню большими красными десятками;
мы их пытались отодрать, но ничего не выходило;
интересно и мне удивительно, что миньярские предметы и предметы с Дубовой горки отличаются: в них вкус и аромат иной;
в бабушкиных и дедушкиных больше старины, старинности и традиционности; а в миньярских больше или даже всё – сердечность,
восторг и глубина, «печальное очарование»…
какие дороже? да разве выберешь…

дилемма: и захламляться не хочется, и жаль расставаться со старыми вещами, в которых много памяти прожитой жизни…

стул ручной работы…о нём писал, а ведь можно написать целый роман о жизни стула: как его столяр мастерил-собирал, как дарили и как далее его жизнь пошла; путешествие его было небольшим: с Дубовой горки в Точильный, а жизнь – большая;

и смешно жалеть, а жаль, очень жаль, что сколько многое бы надо было у бабушки расспросить, да ума не хватило;
слушал, записывал, запоминал, а сколько ушло безвозвратно!
а ведь ещё можно было продлить бытие добрых вещей и явлений…
и маму с папой многое бы надо спросить:
папино детство, мамино, и про молодое житье-бытие, и про Миньяр, про дом…
многое бы надо спросить…
восполняю пробелы сколько возможно,
хотя и не знаю и сильно сомневаюсь, что это ещё кому-нибудь нужно,
может быть только мне? мне - нужно, а другим не надоедаю, кто захочет – будет читать,
а на нет, так и суда нет…
чувство такое, что кому-то обещал, что должен испольнить, что кто-то слышит…

много было чаепитий и душевных разговоров, а остаётся так мало…

с Дубовой в Точильный переехали и Юрины живописные копии с васнецовских «Трёх богатырей» и билибинской иллюстрации к сказке Пушкина о золотой рыбке; у мамы с папой над сервантом висела копия картины Брюллова «Полдень»;
дорого мне в них то, как мама берегла память о брате, хотя не сказать, что  Юрий Иванович питал большие братские чувства к сестре; большие чувства он испытывал к выпивке, которая в конце концов его и сгубила;
и жаль мне Юрия Ивановича, что так нескладно он прожил, а если и прямо сказать, пропил свою жизнь;
при таких-то больших природных дарованиях так, в никуда…
душа добрая да разошлась по мелочам…

бабушка, родители и другие старые люди – что мне в них дорого?
с кем ныне общаемся – люди хорошие, но чего нет или находится в очень большой глубине души? – исторической перспективы, взгляда, ощущения прошлого;
нет, не перекати-поле, но вот только – сегодняшнее, и не вчера, и не завтра;
но ведь и старые люди жили обычными тогдашними заботами;
конечно!
вроде бы тоже самое, а разница огромная; в чём же она?
в старых людях ощущалась, чувствовалась связь, родство с прошлым;
это родство, родственность с прошлым пронизало всю жизнь, деяния и поступки старых людей, и само осмысление жизни;
общались с живущими и поминали неоднократно на дню тех, кого с нами не было; приходили гости; обязательно наступало время, когда говорили о тех, кого уже нет;
хорошо поминали; к случаю вспоминали необычности, разные истории, характеры и привычки, какие-то обиходные словечки;
две-три чёрточки – и характер ясно предстаёт перед глазами;
а какие непохожие, какие интересные, какие чудаки, какие труженики!
они – здесь, живые, они среди нас!
и я их видел, внутренним взором видел, ощущал: вот сейчас войдут;
сравнивали с нынешней жизнью: а вот Матрёна Ивановна, а вот Иван Прокофьевич…но сравнение было не столько в том, что вот-де раньше было так, а теперь совсем никудышно, а сравнение – есть на кого равняться, куда стремиться; и была в этом не только душевность, но и высокая духовность, высочайшая духовность;
и был в этом лад и поступенность, мерная поступенность жизни:
сегодня сделаем это, завтра, бог даст, займёмся другим;
старые люди – люди, которые спешили медленно, неторопливые люди, ладные люди, люди, которые ощущали, чувствовали природный ритм как свой собственный жизненный цикл;
это совсем не означает, что работали в час по ложке, что медленно исполняли дела; торопились, а бывало, что и бегом, как, например, на покосе, когда гребли сено; но эта торопкость была в работе, а в душе – созерцательность и умиротворённость; мужики воз нагрузили сеном, гнёт затянули, грабли, вилы на воз закинули, пора ехать?
пора – ехать, а чай попить – обязательно;
расселись у костра, чай пьют, рассуждают, какое нынче сено, какой воз ладный получился, тормоз (жердину) надо приготовить, а то под гору Орлику воз не удержать; всего-то  и пьют чай с четверть часа, а отдохнули все, словно полдня на лес любовались да в небушко смотрели;
романтизирую-идеализирую? может быть…
но ведь всю жизнь я живу этим чувством-мыслью:
очень мудрое, душевное и духовное житие –
миньярские шестидесятые годы… 
я говорю о той жизни, которая была вне всяких постановлений, указов и направлений, решений и руководств;
я говорю о жизни, где люди были как люди, люди были сами по себе:
ведение дома, хозяйство, огород, картошка, дрова, покос, будни и праздники. горести-радости…
я говорю о людях, которые во мне запечатлелись…
и что? вернёмся? нет, никуда не зову и никуда не приглашаю…
было и прошло…

в старых вещах прошедшее продолжает быть…

бабушка, это было в восьмидесятые годы, передала мне некоторые старые памятные, дорогие для нас предметы:
самовар, валёк, часы-ходики, ступку и пестик (о них я уже писал), два глиняных горшка, лапти (а кто их плёл? дедушка?), кочедык дедушкин (наверно, дедушка лапти умел плести); безмен, стиральная доска, домотканые половики очень добротного качества;
самовар небольшой; одно время в Точильном мы его использовали, чай ставили; но так как чаю мы пьём много, то стали большой самовар ставить;
хотел я его домой забрать, да в избушке уж очень он смотрится, очень в «ансамбль» вписался;
о самоварах я уже неоднократно писал, ещё немного об устройстве:
тулово, ручки, валик, кувшин (топка), конфорка (для заварочного чайника),
тушилка, круг (литое кольцо в верхней части тулова), крышка, шишки (хватки на крышке, чтобы снимать) подшишки (металлические подставки под шишками), гвозди (металлические детали со шляпкой и резьбой, крепящие хватки), малинки (металлические гайки, которые фиксируют гвозди), душничок (паровичка, отдушник для выпуска пара), шейка (низ),
поддон (основание), репеёк ( фигурная пластинка, прикрепляемая к стенке самовара, в которую врезался кран), корпусный кран, верток (ручка крана), донышко, колосник, зольник  (лючок, решётка, ветка для удаления золы из под колосника);
самовар – древнее изобретение, а так прижился на Руси, что совсем российским стал: их много разновидностей, но самовар с трубой  -настоящий, «истинный»;
дом, печь старинной выделки, самовар на столе да добрый собеседник –
чудный вечер, доброе житьё, лад и умиление душ…

в Точильном и рубель для глажки половиков,  валёк в предбаннике новой баньки; всё не могу ему место в нашем садовом музее определить;
серп бабушкин на старой баньке красуется, где целая выставка старых предметов;
кочедык дома, когда соберусь лапти сплести?  безмен – на балконе; безмен – дедушкина доля от родительского дома; мать, моя прабабка, так решила: тебе, Ваня, безмен, а Марусе, дочери, родительский дом, потому что она за мной, матерью, ухаживать будет;
а пошло всё не так, и нисколько Маруся за матерью ухаживать не стала, а больше налегала на кислушку;
получается, что безмен дедушке – на вечную память;
стиральную доску я за ветхостью разобрал, зато, получается как бы взамен, купили мы с Людмилой ещё в конце восьмидесятых и на память о старине, и на всякий случай стиральную доску, обрамлённую в деревянную рамку, хоть на стену вещай; Людмила иногда ей пользуется;
щипцы для помешивания и доставания белья при кипячении;
старые не сохранились, но мы уже много лет назад купили «новые», и хотя теперь они без дела, было время – пользовались…

я не против прогресса; технические новшества хороши в разумных руках и отменить мы их не в силах, и было бы совсем глупо призывать вернуться к стародавнему бытию; но и ручное должно быть, и стародавнее, ветхое в нашем бытии должно пребывать; так – теплее;
очуждение и отчуждение от продуктов и предметов деятельности продолжается;
что в нынешних замечательных электронных помощниках ценится?
комфорт и удобство; они быстро устаревают и выбросить их совсем не жалко; или жаль? есть ли в них, начинённых всякой всячиной, живинка?
при том при всём дома даже корочка хлеба с солью гораздо вкуснее, чем ресторанное блюдо;

пишу лирический дневник, всего лишь…

половики домотканые одна из наших самых больших уютностей и памятностей; они у нас и в Точильном и дома;

стоит у нас в буфете маленькая, ещё дореволюционного года выпуска, кружка; бабушка мне подарила;
сколько я её помню, ручки у кружки уже не было, а кружка мне очень нравилась: густого сине-фиолетового тона кисть виноградная, такие же лепестки, и маленькие вьюнки с светло-зелёного цвета листочкам и розовыми небольшими цветами; надпись на донышке: «Фабрики Т-ва М. С. Кузнецова въ г. Рыбинск(с «ятем»)»;
а какова же история этой кружечки, кто из неё пил, и когда пил, о чём думал?
когда купили? по какому случаю? как в дом к бабушке с дедушкой попала?
молчит кружка;
а я не пишу я художественные истории, а пишу то, что есть…

на кухне у нас, в корзинке лежит лапоток, дяди Саша Брылкина мне его подарок; было это в Миньяре; я закончил первый или второй класс, закончил хорошо, дядя Саша пришёл к нам в гости, и пока ждал папу рассказывал, с каким интересом он прочитал исторический роман «Дмитрий Донской», а мне за хорошую учёбу вручил лапоток; я таким подарком, конечно, был разочарован; но лапоток по мере нашего совместного существования набирался ценности, «стоимости»; постепенно такой простой лапоток в моих глазах дорожал и дорожал; опять же жаль, что никто из старших не догадался меня к лапотному плетению меня привести, научить лапти плести; а мне всё как-то недосуг таким душевным делом заняться…

вещи-листья, вещи-время, вещи-люди, добрые помощники и советчики, частички ушедших дней…
Ксюшин стульчик;
вечер в доме на улице Толстого; Людмила пишет конспекты к урокам, Даша учит уроки, а я  - бездельничаю – пишу записки; Ксюша, а ей уже исполнилось годиков пять,  качается на своём любимом стульчике и напевает песенку про любовь;  сумерки,  скоро будем ужинать, а потом на кухне же у печки будем говорить «за жизнь», а Ксюша будем нам напевать про любовь;
стульчик из липовых дощечек, округлых плавных форм, устойчивый и безопасный; я его украсил растительным орнаментом; узор порядком поистёрся, приобрел стульчик очень домашний и обжитой вид:
-Ксюша, смотри, была ты когда-то маленькой…

в доме на Толстого: в комнате полумрак, темнеют стойки книжных полок, стареют шифоньер, буфет, диван (его мы за старостью лет вынесли на веранду, а в комнате поставили собственноручный  – деревянный и резной, на веранде же и круглый миньярский стол…
ноты порядком уже поистрепались, замахрились, истираются кисти, от карандашей остаются маленькие обгрызыши, пустеют баночки из-под гуаши, уже набралась целая груда свинцовых тюбиков из-под масляных красок, ломаются, теряются игрушки…жизнь идёт, не остановишь…
мы – живём, но и всё вокруг нас так же живёт, проживает свою жизнь;
горести и радости, печали и веселье, обиды-огорчения, ссоры-примирения. думы-размышления не проходят бесследно, а впитываются, наслаиваются на вещи-листья…но и вещи-листья истаивают и переходят в иное…
научатся ли когда-нибудь люди читать вселенское бытие, которое было, которое есть, которое будет…

утюг у мамы в Миньяре был литой, чугунный, так называемый наплитный; мама ставила его на плиту и, когда он сильно нагревался, начинала гладить бельё; я и сейчас помню запах горячего проглаженного белья…
а потом появился чудо-утюг – электрический, со съёмным шнуром, но без устройства для регулировки температуры;
мама радовалась: какой удобный;
правда, он часто перегорал, а мы с папой его разбирали, соединяли спираль электрическую, собирали обратно и торжественно проверяли работоспособность…
угольным утюгом, его ещё называют духовым, пустотелым с открывающийся крышкой, мама почти не пользовалась;
воспоминания самых ранних лет: мама машет утюгом, чтобы о углей было больше жару, а в отверстия видно, как там внутри угли пышут;
один такой утюг у нас дома, а несколько – в Точильном, как памятка;
к сожалению, многие предметы и вещи очень молчаливы и разговорить их невозможно;

с 22 мая 1960 года в воскресенье, в  9 часов 15 мин. зазвучала передача «С добрым утром!» Воскресенья были на самом деле добрые.
Мама, как и всегда, вставала раньше нас, доила корову, кормила домашнюю животину, растапливала русскую печь и жарила беляши;
поставит первую сковородку на уголья – нас будит: вставайте, лежебоки, уже «С  добрым утром!»  начинается; ещё бы и понежился в постели, но уже всё, раз мама сказала, надо вставать!
а с Марком мы уже около полудня слушали «Опять двадцать пять»;
на слуху были и «Пионерская зорька», и «Радионяня», и «Клуб знаменитых капитанов», и «КОАПП», и «В стране литературных героев», особенно я любил передачу «Сказка за сказкой»;
так случилось, что сказку Бажова «Синюшкин колодец» я слушал один;
слушал и представлял всё наяву, зримо, это даже было лучше всякого кино;
до сих пор осталось во мне то ощущение сказочности…
а ещё слушали «В рабочий полдень» - концерт по заявкам, «Театр у микрофона»; запомнилась радиопостановка (первый раз слушал-видел) «Грозу» Островского; Катерина, Тихон, а какое там страшное – Кабаниха -«тёмное царство»!
а вот «Музыкальная шкатулка» наводила скуку, и день был пропащий, когда вместо «Сказки за сказкой» звучала «Музыкальная шкатулка»;
подростками мы замирали у радио слушая «Встречу с песней», «Запишите на ваш магнитофоны», «На всех широтах»…

как бы скромно мы ни жили. а мама выписывала газеты и журналы: для папы «Правду», для всех «Стальную искру», ещё в разные годы выписывала журналы «Весёлые картинки», «Мурзилка», «Здоровье», «Знание – сила», «Наука и жизнь», «Огонёк», «Работница», «Советский экран», «Вокруг света», обязательно «Роман-газету»;

любил листать и что-то вычитывать из «Малой советской энциклопедии», любил читать и листать третий том «Детской энциклопедии»; к сожалению, он у нас из десятитомника для детей был только один; мы с мамой никогда об этом не говорили, но я понимал, что мама просто не могла выкупить все тома, а выкупила, как она считала, самый для нас нужный: «Детская энциклопедия. Том третий. Числа и фигуры. Вещество и энергия»;  солидный оранжевый том, подклеенный, отреставрированный;
каждый предмет из того, миньярского бытия, как деления на временной линейке; каждый предмет – метка на шкале: сколько лет, сколько зим;
и возвращение, возвращение той радости-увлечения, которое было когда-то;
листаю третий том «Детской энциклопедии»;
всё мне здесь дорого:
и космическая ракета на обложке, и солидность тома, и рассказы о числах, фигурах, веществе и энергии; интересно, увлекательно «Как люди считали в старину и писали цифры», «О различных геометриях», «Наука о случайном» (первое знакомство с теорией вероятностей), «Летательные машины», «Ядерная энергия»…

в чём-то не повезло, где-то удача прошла мимо, но в чём я благодарен, безмерно благодарен судьбе, что я родился там, где Речка и Скала, что были у меня – Мама и Папа, что в детстве были у меня самые лучшие друзья в мире, что жил почти напротив нашего дома такой Друг – Саня Казьмирук,
что прочитал я в детстве самые лучшие, «мировые» книги из серии «Библиотека приключений и научной фантастики» и «Библиотека приключений»; книги  из «золотого списка»; (конечно, он неполный и неокончательный):
И. Ефремов «Звёздные корабли», С. Лем «Магелланово облако»,
Г. Мартынов «Каллистяне», А. Дюма «Асканио», «Сорок пять»,
Ж. Верн «Таинственный остров», А. Конан-Дойл «Записки о Шерлоке Холмсе», Д. Дефо «Приключения Робинзона Крузо»,
Д. Свифт «Путешествие Гулливера», Р. Стивенсон «Остров сокровищ», «Чёрная стрела», Г. Р. Хаггард «Копи царя Соломона»,
В. Обручев «Плутония», «Земля Санникова», А. Рыбаков «Кортик», «Бронзовая птица», В. Скотт «Квентин Дорвард», Ф. Купер «Последний из могикан», М. Рид «Оцеола, вождь семинолов», А. Дюма «Три мушкетёра»,
А. Казанцев «Пылающий остров», Э. По «Золотой жук. Странные шаги»…
список продолжается…
мне жаль детей и взрослых, которые не прочитали такие книги в нужное время…

о чём записки и рисунки, и сад-огород, пасторали и элегии?
о безграничности, беспредельности мира и человека, об уникальности мира и человека; чудности мироздания и Тайности…
и Вселенная, и Человек так и останутся для нас Тайной,
сколько бы нового мы не узнавали и сколько бы не размышляли…
так что такое жизнь?
перефразируя Лосева, жизнь – непрерывное переживание Чуда;
и в этом переживании Чуда непременные спутники – вещи…

как не избавляйся от вещей, а они имеют свойство постоянно накапливаться;
мама по этому поводу и снохам, и нам с братом, и дочери говорила: не захламляйтесь; вообще мама говорила более грубо и точно, но так в сегодняшнем мире грубости хоть пруд пруди, я эту грубость не буду увеличивать, потому и в смягчённом виде: не захламляйтесь!
по поводу прибранности и чтобы всё на своём месте, у мамы с папой по всей жизни были постоянные несогласия; но мама, хотя и ворчала на папу, всегда принимала во внимание, что папа с одной рукой и что родился в такой семье, где понятие о порядке в доме и во дворе было минимальным;
мы с Людмилой за то, чтобы всё было на своих местах, и нигде, тем более в углах, говоря метафорически, не было хлама; но несогласия по поводу того, где что должно лежать и храниться, у нас случались;
с вещами приходится расставаться;
с некоторыми – легко и просто, с другими – жалко;
которые остаются, которые помощники, с ними забот нет,
а которые есть памятки прошлого и стаж свой выработали, как с ними быть?
прибрать, хранить, общаться…

есть страсть собирать, систематизировать и классифицировать;
с давних пор занялся я такой деятельностью и более-менее привел в порядок мир предметного бытия;
сначала я изготавливал самодельные папки, коробки и ящики;
движемся вперёд – появились цивильные коробки и весь бумажный и фотоматериал, а также часть акварелей, гуашей и карандашных рисунков  я плавно переместил туда; завёл что-то вроде амбарной книги «Каталог-архив», все коробки с находящимся там «богачеством» аккуратно переписал и записал;
и таких коробок набралось вместе с самодельными деревянными набралось больше пятидесяти; а где что лежит, найти удобно и просто;
сложнее с предметами; самое оптимальное, организовать комнатку старых вещей: музей бытия прошедшего и нынешнего, комнату для чаепития и созерцания «очарованных вещей»; но эта мечта – фантастическая и иллюзорная;
надо приноравливаться к существующим условиям;

итак, «Каталог-архив», маленькое путешествие;
что там, в коробках?
конспекты, методички, разработки уроков , наши с Людмилой авторские программы по интегрированному гуманитарному курсу, практические работы учеников выполненные в ходе реализации таких программ ( в этом отношении – благословенные девяностые годы: в школе давали работать, а не писать липовые отчёт; хотя и писали мы много, но это всё было по делу), авторская программы по МХК (Мировая художественная культура) с 5 по 9 класс (она очень толковая, очень практическая, чем я сильно горжусь),
рукописи и печатные экземпляры прозы; несколько томов;
разработки открытых уроков, разработки внеклассных мероприятий, разработки классных часов, работы учащихся в НОУ;
сценарий видеофильма к уроку «Свеча негасимая», статьи по детскому народному творчеству, конспекты докладов и научных сообщений;
Людмила, мы много с тобой сделали…

открытки; несколько сотен штук; было у меня как-то такое поползновение их выбросить; хорошо что ума хватило эту бредовую мысль не привести в исполнение; с одной стороны, они мало информативны, поздравления похоже одно на другое, а с другой…
при всей их непритязательности, однообразия и монотонности, как же они добродушно-трогательны в своей наивности и сердечной простоте;
лицевая сторона открытки-поздравления, оригинальный почерк (сколько характер почерка может рассказать о человеке!), пожелания, расположение поздравления, краткость или обширность – сколько здесь всего много о человеческих взаимоотношениях, о людях!
открытки конца 50-ых - начала 90-ых годов;
фотографии и фотоальбомы 60-2000-ых годов:
в фото меня более всего поражает, как это ни банально звучит,  запечатлённое время, остановленное мгновение:
Миньяр, в саду на скамейке и рядом бабушка с дедушкой, папа с мамой и все-все; дочка с подсолнухом на берегу реки; бабушка у своего дома, папа с мамой, дочки в точильненском саду – маленькие…
коробки-альбомы грамот, дипломов, благодарностей (лучше бы – деньгами);
коробки-тома  – собрания детского творчества:
сборники «Живая вода» (подарили Миньярскому краеведческому музею),  «Авторские считалки», методическое пособие по развитию детского литературного и изобразительного творчества  и практические работы  - «Самоцветное царство», «Игры детей и взрослых» (несколько альбомов),
сборник «Коллекционирование и собирательство», сборник «Сотворение мира. Словесное и изобразительное творчество детей 7-10 лет»;
большая коробка детских считалок «Считалия I. Считалия II. Считалия  III»,
статьи и тезисы выступлений  наши по детскому и народному творчеству;
и вновь – рукописи и акварели…

отдельный том посвящён Юрию Матвеевичу Севостьянову:
графические и акварельные работы (очень даже немного);
альбомы-брошюры, посвящённые выставкам учеников Юрия Матвеевича;
каталог «Родники жизни», статьи о Юрии Матвеевиче;
каталог-альбом, графика Юрия Матвеевича «Во славу Земли»;
методички, наша с Людмилой рукопись и печатный экземпляр
«Русский подвижник. Юрий Матвеевич Севостьянов»;

дневники с 17.7. 79…
они очень личные и ничего для иных в них интересного нет, надо бы их выбросить, а я всё продолжаю вести;
дневниковая запись – вечерняя заря, настроение, прочитанная книга, музыкальный момент, лёгкий снег, шумливый дождь, набросок композиции…

драгоценный том – том семнадцатый:
Иван да Анна. Письма 50-ых – 80-ых годов;

том «Краеведение»:
номера «Стальной искры» и иной краеведческий материал;

том «Письма»: простая жизнь, жизнь как эпос;
романы и романические истории; земные заботы, надежды, радости…
оживают, если вчитаться…

поэзия и проза, стихи-акварели, рукописи, самиздатовские печатные сборники прозы и поэзии; материалы по детскому творчеству;
гуаши 80-90-ых годов –ученические, а выбросить - жалко;

отдельный том рисунков дочек; в художники они не готовились, да и мы их не настраивали, а был у них такой счастливый период –
рисования-восхищения;
придёт время – вернуться они к своим работам как к чему-то чудному и светлому…

учебники 50-ых, 60-ых годов;
календари настольные, тетради, прописи, некоторые альбомы по искусству,
музыкальная литература, учебные пособия институтские по различным лингвистическим дисциплинам, учебные программы…

самодельный том для пластинок на 78 оборотов 50-ых годов;
такая старина;  будь мама с папой живы – сколько было бы воспоминаний;

ещё один «самоценный том», самодельная коробка:
«Записки. Миньяр. Акварель-альбом»;
нашло на меня что-то, так заболело, так заболело сердце, хоть плачь;
Миньяр каждую ночь снится да так подробно,
все улочки-закоулочки, всякая домашность, весь быт и каждый день,
и каждая дощечка, и каждый мосточек, и всякая загогулинка миньярская так наяву и видятся;
зима, до лета-осени далеко, когда ещё в Миньяр соберусь;
а пройду по улочке – ещё сильнее заболит, и боль никак не утишишь;
что же ты так разболелось, сердце моё, сердце?....
весь я образами переполнен, а времени нет – школа, уроки, всякие программы, семинары,  да и по дому полно работы, и с девчонками надо в лес выбираться;
что сделал? сел и написал обширный список миньярских памятностей; отбирал самое-самое, а набралось больше ста набросков;
когда  я это нарисую-напишу? и если рисунки большие делать, работа на годы растянется, а чувство погаснет и уйдёт в неизвестном направлении;
стал я рисовать и писать легко и просто, как бог на душу положит, по наитию, какие работы побольше, а какие и в ладонь размером; причём как-то само собой стало получаться наивно, по-детски, даже примитивно, зато так искренне, трогательно и нежно, редко когда у меня так получалось…
каждый вечер и ночью – одну за другой…
нарисовал – легче стало…

собственно старые вещи;
Дашуньке два годика, дедушка привёз из Кисловодска, с санатория, оранжевую расшитую жилетку, очень нарядную; Дашунька её оденет, а прабабушка, Софья Романовна, всё ей не налюбуется:
-ах, ягодка, ах, яблок написной!
мамина вышивка крестиком на холсте с бахромой; цветы – красное с чёрным;
мамина вышивка: салфетка; мулине, крестиком; в углу цветы: жёлтый, красный, сиреневый, светло-коричневый, голубой, синий, зелёный, тёмно-зелёный;
мамина вышивка: наволочки на подушки-думки крестиком; цветы – ромбы, вся цветовая гамма;
подушка-думка; мама вышила из фартучка;
в центре – Дюймовочка, по краям – оборки;
небольшие вязаные салфеточки под чайник, мамина работа;
мамина вышивка: салфетки; цветы на синем фоне;
от Марии Матвеевны осталась вязанная крючком накидка на подушки;
Дашина работа: рисунок фломастером «Девица-красавица с радугой в руках»;

особенно дорога накидка-полотенце на небольшой столик или комод; я не помню, где она у нас в доме висела или лежала, а сейчас – на этажерке-столике, самодельном, у окна; но полках – рабочие бумаги и папки с набросками, а на столе – мамина накидка-полотенце: анютины глазки, очень живые, разноцветные, живописные, листья-стебелёчки вписаны в ромб, воздушный и лёгкий как и вся вышивка; и всякий день мамина работа у меня перед глазами; мама, мама… здесь твоё дарование, твоё умение, здесь и частичка твоего сердца…

бытовые приборы и посуда:
чайнички, кассетный магнитофон, чайнички, кружки, перечницы, кофеварка, столовый набор, фильмоскоп и диафильмы;

работяги старый этюдник и набор «Юный техник»…

кассетный магнитофон…в начале девяностых пригласили нас всей семьёй в ДК на «Счастливый случай», соперник у нас был серьёзный, мы выиграли с небольшим преимуществом; по счастливой случайности я вечером заглянул в энциклопедию, на глаза попалась статья о Джамбуле Джабаеве; один из вопросов на «Счастливом случае» и был, кто написал песню «Ленинградцы, дети мои»? кто написал? Джамбул Джабаев! Так, благодаря случайности, мы выиграли, да не просто выиграли, а нас ещё и наградили путёвкой в профилакторий; но отдыхать нам было некогда и недосуг; от путёвки мы отказались, зато взамен получили на руки кассетник;
он нам очень помог;
в Биянке мы сделали много записей «биёвского» говора, песен, рассказов старинных жителей; Дашунька, обучаясь в институте, написала толковую работу по материалам, который мы собрали в Биянке;
да и мы кое-что выбрали и «смастерили» книгу о Биянке «Тах-то живём»;
но самое ценное то, что мы записали на несколько кассет песни, которые пели мама с папой; не все записи получились качественные; но некоторые – отлично звучат: папа с мамой поют…сейчас, при сегодняшних чудесах техники, кого этим удивишь?
для нас записи – драгоценные, может быть и потому, что немного этих записей, что они уже такие далёкие и такие живые,
а слушать – не могу, так болит…

ещё в начальной школе увлёкся я фантастикой, пробовал рисовать космические путешествия? а где взять наглядный материал? в библиотеке взял несколько книг про космос, которые стали для меня настольными; я их читал, срисовывал космические станции и пейзажи планет,  приносил, сдавал в библиотеку, а через некоторое время брал снова срисовывать и читать; прошло много лет, книги переиздали,  и какая же была радость, когда в книжном магазине я увидел их: К. Клушанцев «О чём рассказывает телескоп», Н. Курбатов «Я хочу в космос»;
планеты, космические корабли, звёзды - как всё этокогда-то было близко!

какое оно было, время? осталось в том числе и в «Лениниане»:
в энциклопедии «Великая Октябрьская социалистическая революция», в книгах, посвящённых непосредственно жизни и деятельности Ленина;

собирали детские книги в мягкой обложки, такие – копеечные;
многие – хорошо изданы; иллюстрировали выдающиеся мастера графики; лучшие выбрали собрал в несколько томов: «Люблю Отчизну я. Русские поэты»; «Книга за книгой», «Поступь веков», «Книжная мозаика»; в трёх томах-коробках «Русские народные сказки и сказки народов мира»;
серия «Жизнь и творчество. Выставка в школе»,

«дорогая» бытовая техника – стереопроигрыватель «Аккорд»; сейчас он на заслуженном отдыхе; сберегли; он в приличном виде и хорошем состоянии;
вот только иголка – одна; тщательно её упаковал и положил на хранение, а для прослушивания виниловых дисков Дашунька привезла нам из Москвы проигрыватель современный;
дорогой наш «Аккорд»: песни и танцы. грусть-размышление, вечерние зори, вечерние элегии, Шаляпин и «Цумайлэ», Русланова и Высоцкий…
-девчонки, какую пластинку поставить?
-весёлую!!!

кому на сохранение детские рисунки? как убедить, что это – сокровище, драгоценность? часть унёс в художку; несколько томов-альбомов в музейно-выставочный центр; дома и в кладовке ещё более десятка альбомов-собраний; хорошо, что они формата школьного, а4; удобно хранить, а то и девать их было бы некуда: «Разноцветье солнц», «Игры», «Сами сочинили», «Цветные имена», «Я открываю мир»…
кому на сохранение детские рисунки…

новогодние ёлочные игрушки;
ах, новогодние игрушки!
у всех по этому поводу ностальгия;
Новый год…
он в детстве – Новый год, праздник,
а во взрослом состоянии ни чуда, ни сказки уже нет,
хотя и весело, весело встретили Новый год, а всё равно  - не то…
два шара, звезда, домик, рыбка, снежинки, Дед Мороз, Снегурочка, самолёт, клоун, сосульки, грустный Пьеро, зайчик, ватные апельсин, яблоко, лимон, пряник…
был праздник Новый год…

кринки старинные; бабушкины, мамины;

школьные принадлежности:
букварь, прописи, тетради, дневник, тетради в клеточку, на обратной стороне таблица умножения, единицы длины, площади, объёма и массы;
тетради в линейку, промокашка, ластик;
в комиссионном магазине, в Аше, купили мы с Людмилой несколько перочисток, две чернильницы-непроливашки; одну из пластмассы, а другую – стеклянную; несколько перьевых ручек и несколько коробок стальных перьев; я ими одно время много рисовал тушью; появились гелевые ручки,  я тушь и перо оставил в стороне;
краски для рисования «Школьно-оформительские сухие»; это, конечно, были не краски, а глина, и рисовать ими было невозможно; надолго они у меня отбили охоту писать акварелью;

вещи, которые были…
Ванька-встанька (кукла-неваляшка); сколько раз я пытался её уронить, нет, никак роняться не хочет!
электробритва папина; мама подарила папе на День рождения; это было такое событие в нашей миньярской жизни! папа был рад, а мама, мне думается, ещё больше;
бритвенные лезвия; аккуратно упакованы; приятно было доставать, разворачивать обёртку и с великим тщанием затачивать карандаш;
октябрятский значок; галстук носить совсем не хотелось, а значок мне нравился: красный мерцающий, красивый;
билет в кино большей частью был счастливым: интересное кино посмотрели;
иногда он был недоступен – билеты все проданы;
на «зыканское» кино приобретёшь билет – такая драгоценность; а всего лишь – синий клочок бумаги; ряд, место, контроль;
катушечный магнитофон, нить-катушка, штопор, металлический конструктор, коньки «Снегурки», электросковорода «Чудо-печка» (мама всё восхищалась: лучше её ничего нету!);
зубной порошок «Мятный»; чёрная копировальная бумага;
чеканка – подкова; мама нам вручила за ненадобностью, а у нас прижилась;
одно время все были увлечены чеканкой и какой только не было! чеканили всё: и профессиональные мастера, и самоучки; а потом как-то волна интереса спала и сошла на нет; к слову сказать такое сильное увлечение было и макраме; тоже плели все; а потом так же тихо и постепенно перестали плести;
складной стаканчик…
складной стаканчик был у Сани; удобство неописуемое:
бутылку портвейна купили, стакан искать не надо; Саня из нагрудного кармана достал складной, раздвинул: наливай! распили; Саня стаканчик сложил; чрезвычайно удобная вещь!
авоська –сетка; у нас редко называли сетку авоськой; сетка. она и есть сетка;
у каждого в детстве был фонарик: чёрный, призматической плоской формы, и батарейка для него была плоская; вся эта драгоценность стоила копейки; батарейки быстро разряжались и мы покупали новые; самое интересное было проверить, сильно ли заряжена батарейка: лизнуть языком оба контакта –щиплет, кислит, можно вставлять в фонарик;
в 80-ые годы в кинотеатре «Космос» установили игровой автомат «Морской бой» - это было что-то невероятное! 15 копеек опустил и сражение началось! первое время даже кино было менее интересно, чем игровой автомат;
пластилин детский; в Миньяре мама постоянно покупала коробки с пластилином и лепил я много; особенно мне нравилось из «брёвнышек» строить-собирать избушки, башни и крепости; построю, полюбуюсь на свою работу и все построенное превращаю в большой серый ком, и опять начинаю строить;
лепил не только я, все ребята увлекались лепкой, и вообще мы много находили интересных занятий: строить плоты, строить в лесу шалаши, рисовать на камнях, из камней скалыванием и тонкой обработкой изготовлять монетки, мастерить клюшки, деревянные ружья, строить в снегу лабиринты, а потом многих потянуло на «подвиги» - выпивку, курение…
почему? кружки в школе были какие-то, но настолько было всё заорганизовано, особенно пионерия – загубили такое благородное дело;
в школу шли только учиться, а жизнь. настоящая жизнь, была на улице;
чего только мы ни придумывали! какие мы игры изобретали, как мы все были талантливы! жаль, что не нашлось рядом с нами человека постарше, который бы наши увлечения поддержал, расширил что ли; о чём я? вот хотя бы занятия резьбой по дереву, или игрой на гитаре; конечно, человек сам выстраивает свой жизненный путь, но показать, что жизнь – многообразно и удивительна – необходимо; ну не в пьянке же на самом деле смысл, и не в куреве, и не в бестолковых тусовках…
пистолетов с пистонами у меня было несколько; я любил «охотиться» и играть «в войнушку» в нашем саду-огороде, а на улице, среди ребят такие пистолеты успехом не пользовались; на улице в почёте – пугачи и поджиги, марганцевые бомбочки, карбид и вообще всё, что может гореть и взрываться;

бидон трёхлитровый, эмалированный, зелёный или фиолетово-синий;
несколько бидонов в художке, в натюрмортном фонде;
и у нас в Точильном один существует, эмаль кое-где побита;
щипцы для колки сахара; у бабушки с дедушкой были такие; как же мне их хотелось заполучить! как дедушка ловко колол ими кусковой сахар;
никелированные, блестящие, фантастические…

к слову сказать о натюрмортном фонде в художке;
что рисуем? начинают ребята с предметов простых геометрических форм;
идеальные в этом отношении предметы старины: горшки, кринки, коробочки; анализируем форму, строим – какое совершенство, какие пропорции, как всё выверено; идём дальше – опять ребята продолжают учиться анализировать форму, строить, моделировать при помощи света и тени – на старых предметах: чайниках, кумганах, самоварах, вазах простых очертаний, старинных утюгах…
сотни раз объяснял и показывал. как строить форму кринки, объёмную,
на плоском листе бумаги, как моделировать; никогда не было скучно;
кринка, обыкновенная кринка; какое совершенство, какая поэзия!
простые традиционные бытовые предметы они очень близки и почти – природны…

земляничное мыло, как бабушка говорила «дорогое»; мы как-то купили современное «Земляничное» - всё, что угодно, но только не «Земляничное»;

оттуда, из детства: печёная картошка; корочка хлебе, натёртая чесноком и салом; печенье с маслом; кусочек хлеба. намазанный маргарином и посыпанный сверху сахаром; пирожки; кисель в брикетах (мы его с Марком всухую поедали);
гудрон у нас был вместо жвачки;
в круглой расписной жестяной коробочке – леденцы монпансье;
чай в жестяной коробочке «Чай грузинский экстра»; нашел на мусорке коробочку, отчистил, отмыл; перья и перочистки там храню;
коробочка, коробочка-сундучок, открываешь в предвкушении чуда;
и хотя чуда не происходит, сказка остаётся…
коробочка из под грузинского чаю;
когда-то я в неё на речке вечером пескариков, как мне казалось, больших и жирных, складывал…
а ещё: сухие сливки; молоко концентрированное; гематоген вместо шоколада; мороженое пломбир; маргарин сливочный; какао порошок «Золотой ярлык»; соки с мякотью; подсолнечная халва; вафельный торт (всего-то 1 рубль стоил; мы, когда на Толстого жили. иногда его покупали);
сливочная помадка; конфета «Гулливер»; ириска «Золотой ключик»;
газировка; шоколад «Алёнка»; конфеты, роскошные конфеты «Мишка на севере»; чай грузинский, индийский. цейлонский;
кукурузные хлопья; стоили они копейки; когда только появились, мы покупали коробку и пока шли со школы домой, съедали; необыкновенно были они для нас вкусными; дома мама насыпала их в чашку, наливала молоко, и вся вкуснота совершенно пропадала;
сгущенное молоко; конфеты ирисы «Кис-кис», «Тузик», «Золотой ключик»;
трюфели,  конфеты «Белочка», батончик «Рот фронт», карамель «Раковые шейки», карамель «Дюшес», коробка шоколадных конфет с нежной начинкой
«Птичье молоко»,  шоколадные  конфеты «Красный мак», «Кара-кум»; конфеты с белой начинкой, которую мы сильно не уважали и не любили: «Весна», «Буревестник»;

значки;
мой друган детства Володя миньярский часто вспоминает, сколько он по своей безалаберности собственноручных коллекций и старых вещей растерял: гармошку разобрал на запчасти, огромный том вырезок, фото из журналов, статей о ливерпульской четвёрке «Биттлз» пропал, большой альбом репродукций живописи на фантастическую тему исчез, очень много фотографий (сам фотографировал) растерял, звукозаписывающей техники сколько выбросил (одно время в ДК Миньяра проводил тематические и танцевальные вечера) и обычно добавляет: сколько на этом можно сейчас заработать! но это он шутит; человек он очень не жадный, очень не завистливый, пенсия у него очень хорошая, есть на что жить и никому ничего не должен; просто жаль, что не сохранил; и мне жаль, я помню, как Володя начинал собирать фантастическую живопись и материалы по зарубежной современной музыке;
вот и значки войдут со временем в цену, материальную; но разве в этом их ценность?  о них тоже можно написать романическую историю, но даже, рассыпав их по столу, перебрать из рук в руки – увлекательно и интересно:
значки стала собирать Людмила, а потом мы стали это делать вместе;
специально коллекционировать, такой целью не задавались, а собирали то, что перед глазами – жаль выбрасывать, надо прибрать;
когда их было немного, Людмила прикрепляла на бархатный настенный коврик, а когда места на ткани им не стало хватать, смастерил я для них том-коробку деревянную, и мы их туда ссыпали;
выберем время, рассыплем по столу, смотри какие!
«Дружинник» (по Миньяру помню, как ходили по нашей улице дружинники); таких значков у нас несколько; я вырезал двух деревянных добровольных помощников милиции и «наградил» их значками дружинников; они исправно выполняют свой общественный долг;
значки на партийную тему, среди них и «X Ашинская городская конференция», и «XI Ашинская партийная конференция», это значки папины; значки, посвящённые Ленину и Великой Октябрьской социалистической революции»: «Ленин 1870-1970», «Ленин. 100.»,»А. Ульянов», октябрятские звёздочки, значки на пионерскую тематику: «Творчество юных», «Всегда готов!»;
в советское время организовывались всякие общества; платишь какие-то копейки, вручают членский билет, вручают значок и благополучно забываешь об обществе, а оно также благополучно забывает о тебе:
«Всероссийское хоровое общество» - кто же из нас в нём состоял?
ещё общества: «РСФСР. Общество охраны памятников истории и культуры»;
«Общество охраны природы»;
по поводу «Общества охраны природы» мама над надо мной и папой шутила;
мы с папой кусты вырубаем и «лишние» деревья, чтобы поле под картошку добавить, а мама смеётся: вот так охранники природы!

от других обществ сохранились только членские билеты; какой активный образ жизни вели все советские люди!  «Педагогическое общество», «Общество книголюбов», «Добровольное спортивное общество «Труд», профсоюзные билеты, комсомольские билеты, читательские билеты…
очень значимый и дорогой значок, в четвёртой школе вручали,
«Общество борьбы за трезвость»; по случаю вручения собрались тёплой компанией и хорошо выпили, и хорошо закусили, чтоб общество всегда на ногах стояло и не падало, и не рушилось: смело мы в бой пойдём…
славная Советская Армия: значок «Гвардия» (служил я в ГСВГ в Галле в гвардейском полку), значок классности – «1», «Воин-спортсмен. 2 разряд»,
значок «Отличник Советской Армии», комсомольский значок (обычный дембельский набор);
значки городов: «Аша», «Челябинск», «Свердловск», «Владимир», «Юрьев Польской», «Суздаль», «Полтава», «Нижний Тагил», «Коломенское», «Магнитогорск», «Крестцы», «Каменск Шахтинский», «Златоуст», «Киев», «Подольск», «Москва», «Смоленск», «Касли», «Боголюбово», «Плёс», «Ковров»,»Муром», «Барнаул», «Нерль», «Ленинград», «Севастополоь», «Новгород», «Серпухов», «Херсон»…
значки с изображением животных: лягушка, бабочка, собачки, рыбки, петушок, жираф…
значки, посвящённые истории: «Крейсер «Аврора», «Луковая башня», «Оружейная палата», «Спасская башня», «Ендова», «Оружейная палата», «Москва. Кремль.», «Бородино», «Царь-колокол», «Пятницкая башня»,
«Соловецкая крепость», «Тарас Бульба»…
значки на уральскую тему: «Уральские сказы», «Каменный цветок», «Сказ об Урале», «Урал»…
выдающиеся деятели культуры: «И. С. Тургенев», «Н. Гоголь», «Ф, Достоевский», «М. Врубель», «Ф. Шаляпин», «А. Н. Скрябин»,
значки-шутки и другие: «Ну погоди!», «Гитарист», «Карандашики», «Карпаты», «8 марта», «1 мая», «Ту-154», «Счастливого плавания!», «Луна-9», «Слава труду!»…

марки…
специально мы марки не собирали, а то, что есть, храним; рыночная их стоимость никакая, и храним мы их потому, что это тоже частица нашей жизни; марки на историческую тему, марки на тему русской и зарубежной живописи; деятели культуры; спортивная тематика, животный мир;
Людмила специально договаривалась с тёткой, Верой Матвеевной, чтобы она ей передавала конверты с интересными марками; Вера Матвеевна выписывала книги по искусству, присылали книги в больших конвертах-пакетах; Людмила отклеивала, держа над паром, марки, а потом сушила, вкладывая между страниц книги; каждая такая марочка была для Людмилы в пору собирательства как драгоценность;

домовые и лешие;
многим уже по многу лет, старенькие;
помню, как подбирал чурбачок, как рождался образ, как вырезал;
они интересно смотря кучно, купно; между ними – диалог, свои особенные отношения, своя особенная жизнь; со стороны посмотрю – вроде даже они и не совсем мои, словно ещё кто-то лапу приложил; у Людмилы есть свои любимые лесовички-домовички;
странно, или ничего странного – мои и Людмилины отличаются, разнятся; это интересно, занимательно и таинственно;
особенно дороги ранние работы: как начинал, искал, пробовал;
восторг души: что-то получается;
работы недавние ещё только обживаются, а старенькие – прижились, ума-разума набрались; на подоконнике – три лесовика-мыслителя в глубокой задумчивости и удивлении; они – грубоватые и неуклюжие, и само выполнение грубоватое; порывался сделать более совершенными, да не хочется стареньких обижать, вроде как бы им замену сделал; ладно, какие есть, - мои, родненькие, с ними – душевно, с ними – сердечно;

разбирал папки со стародавними гуашами, времён институтских; часть выбросил, а часть, - вовремя остановился – оставил; да, они очень ученические, очень неуклюжие, но в них то время, то чувство;
ведь в конце концов, сама суть записок этих и всяких иных лишь в том, чтобы сказать, запечатлеть человеческое; а старые вещи – одна из сторон этого человеческого;
а ещё в доме стол, кровать, стулья деревянные ручной работы; им уже больше трёх десятков лет; подклеил, укрепил – добрые помощники;
есть кое-какая электронная техника, но больше – вещи старинного жития; даже книги, новые, у нас редки; 
как закрыли в Аше книжный магазин, так мы их и почти перестали покупать; выбрались однажды в каком-то предыдущем году в Уфу, купили несколько хороших изданий; иногда случайно где-то удаётся приобрести…
стареем мы – стареют вещи, появляется и преумножается новое,  процесс естественный и философический; здесь и печаль и радость…

в Точильном, в саду за три десятка лет мы почти всё преобразили, и немного жаль той дикости и первозданности, которая была когда-то…
и всё-таки жаль…жаль то чувство, то время, когда начинали: копали, сажали, выкорчёвывали; высаживали саженцы, растили молоденькие посадки;
Людмила облегчённо вздыхает: прополки меньше стало, меньше стало сорняков; я вздыхаю по-иному: от большого луга осталось совсем немного;
а радость – саженцы, когда-то такие махонькие, уже превратились в большие деревья, и за лугом у нас – садовый лес, а не заросли дикости, и уже надо не столько сажать, сколько следить, чтобы не зарастало в дремучесть, да выпиливать лишнее;

старенькая избушка, старенькая банька…
сколько трудов положено, чтобы они – были;
сколько в них памяти; в каждом брёвнышке, венце, дощечке, в закопчённой плите, в каменке, хотя камни я уже несколько раз менял и доски в бане менял и в домике;
новую баньку мы тоже обжили, но старенькая –дороже дорого:
когда-то… когда это было? мылись в ней мама с папой…

вселенские превращения, вселенские обновления, бесконечный процесс изменений, чтобы там ни говорили о конце света физики и философы…
вечные изменения…всё-таки жаль…

старые вещи
старые книги
старые люди

вещи могут служить долго, вещи могут служить верно;
менять, обновлять их - не всегда это выглядит разумным;
они, вещи, могут и подавить, стать всевластными, стоит только увлечься их внешней привлекательностью и новизной, а потом придёт пресыщенность и скука; вещи – работники и собеседники,  а если нет – зачем они? только место будут занимать;

так что для меня жизнь?
возвращение…
возвращение к тому, что может быть и никогда не было, а являлось только возможностью, намёком…
возвращение к тому, что всегда рядом…

у вещей есть память…
бытие прошедших вещей есть и сегодняшнее бытие,
потому и печаль и очарование того, что так мимолётно…
скромность, простота, умиротворение и –
как всё в этом мире – чувство одиночества…

в Миньяр…
там всё иное
там всё прежнее

дополнения;
«наше кино»(про кино – отдельная история, здесь только киношная аура того времени); фильмы 60-ых ( не все; иные, снятые в 60-ые годы, я увидел значительно позже, некоторые из перечисленных в 70-ые годы):
«Алёшкина любовь», «Когда деревья были большими»,  «За двумя зайцами»,
«Полосатый рейс», «Девчата», «Полосатый рейс», «Самогонщики», «Приходите завтра», «Человек-амфибия», «Оптимистическая трагедия»,
«Пропало лето»,  «Королева бензоколонки», «Королевство кривых зеркал»,
«Добро пожаловать или Посторонним вход запрещён», «Отец солдата»,
«Сказка о Мальчише-Кибальчише», «Гамлет», «Сказка о потерянном времени», «Шайбу, шайбу!», «Живые и мёртвые», «Живёт такой парень»,
«Морозко», «Гиперболоид инженера Гарина», «Операция «Ы», «Жаворонок», «Ко мне, Мухтар!» ,«Каникулы Бонифация», «Дайте жалобную книгу»,  «Женитьба Бальзаминова», «Республика ШКиД»,
«Вертикаль», «12 стульев», «Никто не хотел умирать», «Два билета на дневной сеанс», «Берегись автомобиля», «Неуловимые мстители»,
«Волшебная лампа Аладдина», «Айболит-66», «Кавказская пленница»,
«Три толстяка», «Операция «Трест», «Туманность Андромеды»,
«Женя, Женечка и «Катюша», «Свадьба в Малиновке», «Вий», «Золотой телёнок», «Фильм, фильм, фильм», «Освобождение. Огненная дуга»,
«На войне как на войне», «Бриллиантовая рука», «Огонь, вода и медные трубы», «Хроника пикирующего бомбардировщика», «Щит и меч»,
«Старая, старая сказка», «Новые приключения неуловимых», «Проверено – мин нет», «Деревенский детектив», «Доживём до понедельника»,
«Мёртвый сезон», «Бег»,«Белое солнце пустыни», «Бременские музыканты», «Король-олень», «Угрюм-река», «Последняя реликвия», «Я, Франциск Скорина», «Посол Советского Союза», «Зигзаг удачи»,  «У озера», «Варвара-краса длинная коса», «Преступление и наказание», «Судьба резидента», «Адъютант его превосходительства», «Каждый вечер в одиннадцать»…

зарубежные фильмы 60-ых годов:
«Спартак», «Как украсть миллион», «Великолепная семёрка», «Хороший, плохой, злой», «Ромео и Джульетта», «Большие гонки», «Фантомас», «Фантомас разбушевался», «Фантомас против Скотланд-ярда», «Красная палатка», «Разиня», «Они шли на восток», «Этот безумный, безумный, безумный, безумный мир», «Золото Маккены», «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?», «Гений дзюдо», «300 спартанцев», «Призрак замка Моррисвиль», «Три мушкетёра», «Подсолнухи», «Чингачгук – Большой змей», «Воздушные приключения», …

советские фильмы 70-80 годов: «Джентльмены удачи», «В бой одни идут «старики», «Иван Васильевич меняет профессию», «Служебный роман»,
«А зори здесь тихие», «Вечный зов», «12 стульев», «Ирония судьбы, или С лёгким паром!», «Афоня», «Зеркало», «Белорусский вокзал», «Звезда пленительного счастья», «Пять вечеров», «Отпуск в сентябре», «Печки-лавочки», «В моей смерти прошу винить Клаву К.», «Москва слезам не верит», «Сладкая женщина», «Большая перемена», «Монолог», «Место встречи изменить нельзя», «Всадник без головы», «Свой среди чужих, чужой среди своих», «Аты-баты шли солдаты…», «Экипаж», «Гараж», «Осенний марафон», «Тени исчезают в полдень», «Калина красная», «Дерсу Узала»,
«Король Лир», «Сказ про то, как царь арапа женил», «Табор уходит в небо»
«Легенда о Тиле»…

копейки и рубли (60-70-ые годы);
копейка рубль бережёт:
1 коп. коробка спичек, стакан газированной воды без сиропа, газета «Пионерская правда», карандаш, кусочек хлеба; конверт;
2 коп. разговор по телефону автомату; электроэнергия за 1 квт/час,
комсомольские взносы, газета, тетрадь 12 листов, ластик;
3 коп. газированная вода с сиропом, стакан кваса из бочки, стакан чая в кафе, карандаш с ластиком, булочка;
4 коп. проезд в троллейбусе, электроэнергия кВт/час, зелёнка
пирожки с ливером;
5 коп. проезд в автобусе, метро, детская книжка, бублик, пирожок с повидлом,
зубной порошок «Мятный»;
5-10 коп. соль, стакан семечек подсолнуха;
6 коп. кружка кваса из бочки, почтовая открытка, котлета, булочка-рогалик,
бублик с маком, зубной порошок «Особый», витамин С;
7 коп. мороженое фруктовое, стрижка «под ноль», капуста, свёкла, булка;
8 коп. стакан берёзового сока, блокнот;
9 коп. пирожки с картошкой, линейка, мороженое «Молочное», треугольник школьный;
10 коп. мороженое «Ягодное», стакан томатного сока, билет в кино на детский сеанс, проезд в такси 1 км, плитка гематогена, горчичники, картофель 1 кг;
11 коп. беляш с мясом, «Литературная газета», сантиметр хозяйственный, тетрадь для нот, мороженое «Эскимо», сок томатный;
12 коп. мыло детское, пустая бутылка 0,5 л, полстакана сметаны в столовой, расчёска гребешок, дневник;
13 коп. яйцо, батон белого хлеба, сок яблочный 200 г;
14 коп. коктейль «Молочный, сигареты «Прима»;
15 коп. мороженое «Сливочное», арбуз за 1 кг, сыр плавленый «Дружба», бутылка из-под кефира, стакан виноградного сока; журнал «Крокодил»;
16 коп. мука 1 кг, треугольный пакет молока, сигареты «Астра», чебурек, кекс с изюмом в столовой, хлеб ржаной;
17 коп. батарейка, бутылка из-под вина;
18 коп. батон белого хлеба;
20 коп. пломбир в стаканчике, проезд в такси с 1973 года, школьный завтрак без первого, прищепка, мухобойка, сигареты «Дымок», бутылка из-под шампанского, хлеб «серый» 1 кг;
22 коп. мороженое «Ленинградское», бутылка пива «Жигулёвское», кружка пива, папиросы «Беломорканал»;
23 коп. сыр плавленый «Дружба»;
24 коп. бутылка уксуса;
25 коп. стакан сметаны в столовой, сигареты «Астра»;
25-50 коп. билет в кино взрослый;
26 коп. пачка маргарина, набор швейных иголок, перловка 1 кг;
27 коп. лимонад;
28 коп. мороженое «Лакомка», хлеб пшеничный 1 кг;
30 коп. 0,5 л молока в бутылке, 1 л бензина А-76,
мороженое «Молочное», лотерейный билет, мыльница, краски школьно-оформительские сухие, пачка сигарет «Ява»;
31 коп. лампочка;
33 коп. килька в томатном соусе;
35 коп. кружка пива 0,5, фотоплёнка, журналы «Наука и жизнь», «Техника – молодёжи», «Знание –сила», «Смена», «Юный техник», «Работница»,
«Здоровье»;
36 коп. бидон кваса, карандаши цветные 6 шт.;
46 коп. 1 л молока в бутылке, гречка 1 кг, колбаса ливерная;
48 коп.  мороженое «Пломбир»;
50 коп. комплексный обед в столовой, пластилин детский 12 цветов, кисточка для рисования, колбаса кровяная;
51 коп. альбом для рисования;
55 коп. банка сгущёнки, галстук, манка;
56 коп. треска, камбала, нарвал, хек серебристый, мойва, сельдь;
60-65 коп. ножницы;
70 коп. пачка сигарет «Космос», ножницы металлические, диафильмы, обед в студенческой столовой, журнал «Юность»;
72 коп. сок яблочный 3 л;
80 коп. записная книжка, сковорода чугунная, сигареты «Ява-100»;
88 коп. рис;
90 коп. шоколад «Алёнка, носки мужские, полотенце махровое для рук, сахар-песок, яйцо куриное, десяток; логарифмическая линейка;
93 коп. сок персиковый 3 л;
94 коп. сахар-песок, кофе растворимый;
96 коп. чай 100гр индийский;
99 коп. домино;
1 рубль обед в столовой (борщ, гуляш, картофельное пюре, стакан сметаны, два компота, ватрушка); миска эмалированная (малая), губная помада, конфеты драже;
1 р. 02 коп. вино «Каберне»;
1р. о4 коп. сахар-рафинад в пачке;
1 р. 05 коп бутылка красного десертного вина;
1 р. 10 коп. бутылка белого столового вина;
1 р. 20 коп. журнал «Новый мир»;
1 р. 50 коп. бутылка белого вермута, плоскогубцы, дырокол металлический;
1 р. 65 коп. масло подсолнечное
1 р. 65 коп. – 2 р. 65 коп. том БВЛ
1 р. 70 коп. колбаса «Чайная», масло растительное;
1 р. 75 коп. -  2 р. 65 коп. куры;
2 р. миска эмалированная большая; мясо, говядина;
2 р. 10 коп. свинина;
2 р. 20 коп. колбаса варёная
2 р. 60 коп. сыр «Пошехонский»;
2 р. 87 коп. водка «Московская»
2 р. 90 коп. колбаса любительская, ситцевое платье;
3 р. говядина 1 кг, сыр «Российский», «Голландский», обед в ресторане, хорошая книга, кукла, кеды китайские, импортные куры;
3-7 р. за кг конфеты
3 р. 12 коп. водка «Столичная»;
3 р. 40 коп. бутылка белого портвейна «777»; ркацители, киндзмараули, хванчкара, каберне, алиготе, «Старый замок», кагор;
3 р. 59 коп. сливочное масло;
3 р. 62 коп. водка «Пшеничная»;
4 р. 12 коп. коньяк «Три звёздочки»;
4 р. 40 коп. секатор;
4. р. 62 коп. водка
5 р. утюг;
6 р. 50 коп. подушка перьевая;
8. р. 50 коп. термос китайский;
9 р. 70 коп. пододеяльник;
10 р. шоколадные конфеты «Трюфели»;
10-20 руб. плата за детсад;
11 р.  70 коп. халат байковый;
12 р. 50 коп. настольная лампа;
13.р. 50 коп. раскладушка;
15 руб. велосипед детский;
16. 50 коп. сорочка мужская;
18 р. полка для книг;
25 р. туфли женские импортные;
26 р. 20 коп. радиоприёмник «Маяк»
27 р. детское зимнее пальто 1 годик;
30-40 р.туфли мужские и женские;
35 р. небольшое золотое колечко;
39 р. велосипед «Орлёнок»;
45 р. повышенная стипендия в институте, радиола «Серенада»;
50 р. кроссовки;
52 р. велосипед «Урал»;
53 р. плащ
60-80 р. костюм;
65 р. кирпич 1000 штук;
90 р. сапоги женские импортные;
96 р. ковер 220 на 137;
100 р. велосипед «Кама»
120 р. пенсия во второй половине 70-ых годов;
127 р. шкаф 3-ёх дверной, полированный;
140 р. фотоаппарат «Зенит –ЕМ»;
150 р. средняя зарплата инженера;
180 р. сервант, катушечный магнитофон «Соната-308»;
460 р. холодильник «Бирюса»;
480 р. кассетный магнитофон «Вега»;
*данные взяты из Интернета;

1988г., 2023г.

*на фото - работа автора