Валя о своём папе

Мне стали дороги эти строчки, они тронули меня до слёз искренностью
своей и великой, вечной любовью. Святое, прекрасное, вечно живое!

Прости меня, Валь, я перепишу их к себе в дневник.


"Самое страшное в мире - это быть успокоенным" - мой девиз.

...Весна 1960 года. Никогда не забуду я это время. Была очень тихая, тёплая
погода. Снег постепенно таял. Мы бегали по лужам, смеялись, играли.
Было так весело.

И я не подозревала, что после этой весны будет и осень. Никому из моих друзей
не удалось изведать того, что знаю я.

В то время, когда созрели в садах вишни, а на огородах было много огурцов и
помидоров (а это я точно помню), мы с Танькой вставали рано и пропадали
целый день на улице.

Но однажды папу увезли в больницу, а через несколько дней маму разбодала
корова, и её тоже отправили в больницу.

Какие только трудности мы не переживали с Таней. И всё-таки она молодец.
Ночью нам чудились всякие страшные картины, ох, как было страшно.
Но мы терпели, а потом спали до тех пор, пока нас не разбудит соседка.

И, удивительно, как мы жили. Девчонки нам говорили, вот хорошо, одни
живёте. И никто не знал, как это "жить одним".

Но скоро пришла мама. Ах, как было хорошо. Она напекла нам кучу
пирогов. А Танька, смешная, столько много съела, что потом плакала.
Мама, какая она хорошая у нас.

А папка, он тоже приехал к осени. Я думала, что он очень долго будет
жить, мне казалось, что ему никак нельзя умирать: ведь у него столько дел.
Но время шло, а он уже не мог ходить. Все говорили, что папа умрёт,
а я не верила. И почему-то, когда мне очень хотелось плакать, я пела
песню: "И девушку по имени Татьяна схватили немцы..."
Она меня успокаивала.

А дни шли, я уже ходила в школу, и вот настал день, когда папы не стало.
Я не хочу называть это число, я не хочу думать об этом. Для меня папа жив,
но как много прошло дней, месяцев, лет, и он уже забывается, но то, что я
написала тогда, когда папу унесли из дома, я всё время пишу в любую тетрадь.

Но разве я только этим ограничиваюсь. Я пишу ему письмо. Ах, кому может
это и смешно, а мне нет.

Какой бы он сейчас был - мой отец, милый отец, как бы я сейчас сказала
тебе опять: "Папа, забрось меня высоко-высоко, мне хочется посмотреть,
что там за далёко." Помнишь, пап ты брал меня на руки и говорил:
"Ну и смешная ты у меня и чумазая".

А помнишь, я получила двойку, а ты купил мне лыжи. Я тебя целовала,
целовала и плакала...

Мне было стыдно перед тобой, а потом, помнишь, пап, мы бежим с тобой
на лыжах. Ты большой, сильный, а я совсем маленькая и у меня замёрзли
руки. Я стою и плачу. Ты снял с меня варежки, натёр мои руки снегом, и
стал дышать на них.

Я смотрела на твои весёлые глаза и переставала плакать. Моим рукам
становилось жарко, мы бежали дальше.

А потом школа и первый класс. Помнишь, я стою посреди двора и не знаю,
что делать? С кем играть? Вокруг так много ребят, но все чужие.

Я оглянулась и увидела в щёлку забора твои глаза - они подбадривали
и смеялись. Мне становилось легко, и я бежала к ребятам.

А как ты сажал меня на комбайн (он мне казался страшным, грохочущим),
а я боялась, и как потом любила встречать тебя: ты приносил мне огромные,
красивые яблоки, сажал на колени и так хорошо было с тобой.

А как мы плавали с тобой: ты посадишь меня себе на спину и плывёшь.
Вода тёплая, приятная (я даже и сейчас ощущаю её).

И вот юность, а тебя нет рядом со мной. Я уже не вижу твоих зелёных,
смеющихся глаз. Ты никогда не унывал - я очень гордилась этим.
Я очень часто думаю о тебе.

Как трудно мне без тебя, без твоих глаз, сильных рук, без твоих слов.
Папочка, милый мой, ты самый хороший мой друг был. А теперь тебя нет.

"Жизнь каждый день меняется, и её течение не остановить."