Глава 6 Дважды обречённые

Когда затих стук копыт хозяйской повозки, мы вернулись к прерванному занятию – сборам на спецоперацию. Марта тихо скулила сидя на краешке табурета: «Любый, ты уходить, ты бросать бедная Марта. Нас тут всех убивать такие гады как это жирный негр. Не бросать нас, прошу, ты и там никого не спасать, а только сам погибнуть, и тут мы все будем погибать без тебя. Вон, даже полицай и тот от нас уже убежал.

- Ну это нормально. Было бы странно если бы эта гнида Гриця, остался дожидаться, когда ваши сюда заявятся и ему глотку перережут, а оно в пылу боя это элементарно происходит – увидел ни те погоны - сначала палец сам на спусковой крючок нажимает, а потом уж владелец этого пальца спрашивает: «Что это было за недоразумение»? Так что, кончай скулить, лучше залазьте всем своим бабском коллективом в подвал, запасов консервов там хватит и годовую осаду пережить, да наслаждайтесь заслуженным отдыхом.

 Закончив сборы, я попрыгал на месте, проверил весь свой арсенал: ножик за поясом спереди, револьвер за поясом сзади, взял портфель с провизией, и собрался было выходить, но девушка повисла на моей руке и заливаясь горькими слезами пропищала: «Дозволь я тебя хоть немного проводить, любый».

- Ладно, пошли, плакса-вакса, но совсем немного. На окраине города ты бегом вернёшься сюда, и как мышь серая залезешь в подвал, где я, торжественно тебе обещаю навестить тебя лично, всего через пару дней, причём совершенно живым и невредимым, и очень хотелось бы увидеть и вас всех такими же живыми и невредимыми.

- Я тебе очень сильно верить, и тебья любить Дмитрий. Ты меня никогда не обманывать. Пусть Матка Боска тебя хранит, и сам Езус тебе помогать.

— Вот за это спасибо тебе большое человеческое, милая моя детка. Без их помощи у меня точно никаких шансов вернуться – сказал я, поцеловал Марту в лоб, развернул, и шлёпнув ладошкой пониже поясницы, направил девчушку в обратном направлении.

Я быстро шёл по полуразрушенной бомбёжкой улице, на которой не было видно ни души, люди вроде как вымерли все. Только в одном месте попался пожарный расчёт, тщетно пытавшийся потушить, догорающий после попадания зажигательной бомбы, дом.

Память меня не подвела, и я скоро был у контрольно-пропускного пункта концлагеря. Немного переведя дыхание, я глубоко вдохнул воздух и мысленно перекрестившись на всякий случай, громко забарабанил в дверь с криком на немецком: «Откройте немедленно, у меня срочный пакет для начальника лагеря».

Через какое-то время оттуда раздалось недовольное немецкое ворчание, дверь резко распахнулась и на пороге появился огромный заспанный детина, примерно моего роста, но по весу раза в четыре побольше моего, наверное. Он усиленно протирал глаза и что-то ворчал себе род нос, видимо я прервал его лучший сон, а придя в себя окончательно, тот удивлённо стал оглядывался по сторонам, пытаясь увидеть какой-нибудь «опель-адмирал», на котором прибыла сюда столь значительная, руководящая особь.

Я, пребывая в секундном замешательстве, от такой разницы в весовых категориях, не нашёл ничего лучше, кроме как презрительно выдавить из себя: «Швайнэ», и поманить его пальцем, что бы тот спустился ко мне вниз по ступеням. Тот принялся судорожно поправлять свою мятую форму и двинулся по тем ступеням ко мне чуть ли не строевым шагом. За ту секунду что он спускался, у меня уже созрел в голове план, и когда он приблизился ко мне на расстояние вытянутой руки, я показал пальцем куда-то за его спину, а когда здоровяк обернулся, всадил свой здоровенный тесак прямо ему в сердце.

Тот, так и не повернувшись обратно, рухнул прямо здесь же на ступенях, а я, вытащив из его кобуры пистолет, положил его в карман, перешагнул через тело, и вошёл в караулку. Там, за столом сидел заспанный солдат, увидев меня, большущего начальника, он вскочил и вытянулся по стойке смирно. Я его поманил пальцем, тот одним прыжком подскочил ко мне, и я уже проверенным приёмом показал ему пальцем в окно за спиной.

Когда немец испуганно обернулся туда, я понял, что он подошёл слишком близко, чтобы пырнуть его ножом, и держа нож в руке, ударил кулаком ему в челюсть. От неожиданности тот рухнул как подкошенный, и я его тут же дорезал своим тесаком. От сильного удара, я видимо повредил рукояткой ножа фаланги, и пальцы плохо слушались, но это была не столь высокая жертва за блестяще одержанную первую победу. Вернувшись на крыльцо, я кое как затащил внутрь тело здоровяка и спрятал их обоих под стол, что бы со стороны прохода тел не было видно. Предварительно я вытряхнул первого из его формы и напялил её поверх своего мундира. Дальше надо было искать себе помощников.

Как-то я плохо сосчитал и забыл к караулу добавить смену этим двоим, и получалось уже как минимум на двоих больше, и это было чересчур много на одного меня. Заперев дверь на улицу, и перерезав шнур телефонного аппарата, забросив трофейный карабин на плечо, я, сначала нетвёрдым шагом, чувствуя на себе вопросительные взгляды часовых с вышек, а потом уже более уверенно, пошёл к первому бараку с пленными.

Что там делать я себе пока плохо представлял, но надеялся, что умная мысля придёт по дороге. Так оно и получилось, потому что, открыв дверь барака я громко прокричал в пустоту: «Матюхин! На выход!» И затаив дыхание стал ждать, что будет дальше. Секунды растянулись в вечность, и у меня по спине полился холодный пот от страха что я ошибся бараком. Но к моей великой радости, ждать пришлось совсем недолго, из темноты выполз худой как швабра мужик, стал передо мной, сонно протирая глаза и бурча: «Ни днём ни ночью нет покоя от вас, гады».

Я наклонился к его уху и начал бормотать скороговоркой: «Я тоже из Севастополя, как и ты. Там, на КПП я двоих уже замочил, нужна ваша помощь, справиться с остальной охраной. На руках два пистолета и карабин. Если мы с ними не справимся, то в девять утра, сюда прибудет зондеркоманда что бы вас всех прикончить напоследок, как бывших командиров и политработников, такой приказ их фюрер издал на днях. У тебя есть ещё хотя бы один проверенный товарищ на примете?

Тот спросонья, видимо мало что поняв из этого рассказа, посмотрел на меня круглыми глазами, но потом осознав, что это не сон, заикаясь произнёс: «Даа, вроде еесть!»

- Беги за ним быстрее, если сейчас пойдёт смена караула, нам туго придётся всем тут. Порежут на портянки всех до одного.

Тот бодро развернулся и рванул куда-то в темноту. Через минуту чуть ли не на себе приволок такого же худого как сам, но на голову ниже, и счастливо заявил: «Это Григорий, он снайпером у нас в Севастополе был, думаю лучше него с оружием никто не управится. Григорий же этот, выкатив перепуганные глаза из орбит, всё никак не мог врубиться что же здесь происходит, и чем ему это грозит, но на всякий случай быстро одел своё тряпьё и вышел к нам. Я дал Матюхину «вальтер» с запасной обоймой, изъятый мною у первого караульного, а снайперу свою слонобойку. Тот радостно подбросил её на ладошке, и глаза загорелись счастливым блеском, потом посчитал патроны, блеску поубавилось, и задал вопрос: «Есть ещё патроны?»

— Это всё. Старайся одною пулей, минимум по паре фрицев косить, убойной силы сего аппарата и человек на пять хватит, ну не мне тебя учить.

Мы вышли на улицу и двинулись в сторону караулки, опять же под удивлёнными взглядами охранников с вышек, в любой момент готовых открыть огонь, как мне показалось это сначала. Двое наших ребят брели понуро впереди, а я сзади их подпирал карабином и из-под фуражки внимательно следил за часовым на вышке, вскинувшем было карабин и недоумённо смотревшего на нашу странную процессию. Так мы под его прицелом и дошли до мёртвой зоны, где уже им не просматривались, и подошли к помещению, где должен был по идее отдыхать остальной караул.

Остановившись у дверей, мы уже было готовы были ворваться в неё, когда я тормознул ребят, отдал Матюхину карабин, скинул форму рядового и снова стал важным чином. Забрав «вальтер» я тихонько толкнул дверь. На наше несчастье дверь оказалась запертой.

Немного поразмыслив, я негромко постучал, чтобы не вызвать в помещении тревогу. Через какое-то время из помещения раздался сонный голос, задавший вопрос по-немецки. Я беспомощно повертел головой, не представляя, что из своего немецкого лексикона я бы мог ему ответить. Неожиданно Матюхин бодро, похоже на чистом немецком, выдал пару резких фраз, из которых я понял только слово «офицер» и отскочил в сторону, оставив меня в немецкой форме встречать очередного клиента. Это он сделал как раз вовремя, потому что дверь резко распахнулась и оттуда выпало нечто взлохмаченное с запахом перегара, испуганно озираясь. Увидев офицера при высоких чинах, существо потеряло дар речи, и замерло в испуге. Тут уж настало время действовать мне. Я, размахнувшись, наотмашь врезал фрицу ладонью пощёчину со словом «швайне», от которой тот, чуть не упав, отвалился прямо в объятья моих сопровождающих, и те, судя по двум звукам глухих ударов, в две руки приговорили гада на месте.

Осторожно мы зашли в предбанник. Стойкий запах шнапса пропитал тут всё вокруг. Вот где гады расслабились знатненько, на свою голову, и нам на руку.

За столом спал, уронив голову на руки какой-то офицерик в мелких чинах, похоже начальник караула, и как он спал, так и перешёл в той же позе в небытие, после удара по затылку слонобойкой. По моим прикидкам осталось их чуть больше десяти человек в казарме, но входить туда мы не рискнули, а лишь вытащив у офицера ключи, открыли оружейную комнату.

К нашей великой радости, там, кроме пары десятка винтовок притаился ещё и пулемётик, а это уже в корне меняло расстановку сил. Будить остальных фрицев мы не стали, а лишь основательно забаррикадировали дверь к ним в опочивальню, в надежде что через решётки на окнах у них не получится просочиться наружу.

 Всё шло как по писаному, я даже не ожидал такой удачи, только пальцы на руке распухли, и стрелять было бы, наверное, очень проблематично.

- Тебя хоть звать как, Матюхин? А то как-то неправильно по фамилии боевого товарища кликать.

- Алексей я, капитан-лейтенант (бывший им когда-то) - ответил он грустно, протягивая мне руку.

- А я – Дмитрий, рядовой, настоящий, не бывший, а действующий, будем знакомы. Хотя ты это напрасно, капитаны бывшими не бывают, тем более такие героические каким ты когда-то был там, на Малаховом кургане. Весь Севастополь тогда тобою гордился и твоей бессмертной батареей. А здесь раскис как кисейная барышня. Негоже это.

- Кончай Митя пургу эту сентиментальную нести, надо добивать гадов. Я предлагаю по вышкам пройтись из пулемёта и покончить с этим.

- Ну пулемёт от нас теперь точно никуда не денется. А вот шума наделаем много. Тут наверняка мимо идут отступающие фрицы, один танк завернут сюда, и сравняет нас всех с землёй, вместе с тем пулемётом. Надо что-то хитрое придумать, чтобы без шума и пыли сработать нам.

Давай Алексей одевай на себя форму этих двоих покойничков, а то одна на тебе как на вешалке будет. Пойдёшь разводящим, типа часового на вышке будете менять. А ты, Гриша погоди минутку, я тебе форму со второго фрица сюда приволоку, с того, что на КПП лежать остался. Но пойдём мы с Алексеем туда вместе, чтобы не вызвать подозрение у часовых на вышках. Ты тут с пулемётом нас подстрахуй. Если уж совсем нам кишку пускать начнут, так долбанёшь, но старайся держаться до последнего.

 Как-то не складывались наши дальнейшие действия в стройную картину. И затерзали меня смутные сомненья. «Ну оденем мы форму, ну придём менять того часового, но он явно не полный дебил, что бы не понять что пришли его менять какие то посторонние хмыри» – видимо такие мысли посетили не только меня но и Матюхина тоже, потому что мы оба замерли у двери и призадумались.

Наши размышления прервал Григорий: «Как по мне, то сидели бы вы братцы тут, скоро должна быть смена часовых, немцы на вышках уже продрогли как собаки, когда смены не будет, сами сюда заявятся, тут мы их и порешим по-тихому.»

- Да. Похоже этот получше вариант будет. Лишь бы у фрицев терпение кончилось до того, как зондер-команда по наши души прибудет.

И мы засели за шторкой у окна, ожидать фрицев здесь. Порывшись по шкафам, обнаружили кучу жрачки. Ребята с голодухи начали уплетать всё подряд за обе щёки, мне же в глотку ничего не лезло, так болели сломанные пальцы. Когда прошло время смены часовых, фрицы на вышках явно занервничали и начали судорожно приплясывать от утреннего холода, пока у ближнего к нам сдали нервы и он начал нерешительно спускаться вниз.

«Приготовились братцы, главное не спугнуть гада, я открою ему дверь, а вы принимайте, пока не разглядит он что к чему» - произнёс я, сквозь уже нестерпимую боль.

Фриц истерично стал барабанить в дверь и что-то громко кричать. В ответ я открыл ему и повернувшись спиной пошёл обратно в караулку. Немец, яростно стуча зубами, стал бормотать какие-то проклятия, которые закончились глухим звуком удара приклада по его башке, и тот сразу похоже успокоился и согрелся.

Осталось их ещё трое на вышках. Как они себя поведут, неизвестно, а рассвет уже начинал слегка брезжить, мы все были на нервах, не зная, что дальше делать. Шум нам был категорически не нужен. Но у тех троих терпение похоже кончилось раньше нашего, они торопливо начали слезать вниз и поползли на негнущихся от холода ногах прямо к нам в руки.

Когда они спустились так, что уже не могли просматривать вход в караулку, я послал ребят спрятаться в сарае рядом с дверью, дабы зайти к ним с тыла, что они мгновенно и выполнили. Как только фрицы добрели до моей двери, я резко распахнул её у них перед носом и со всей дури гаркнул: «Хенде хох»! От неожиданности, похоже доходяги померли ещё до того, как ребята забили их прикладами.

Это была победа. Пленники кинулись мне на шею и чуть ли не принялись целовать. На что я отреагировал весьма холодно, произнеся: «Рано радуетесь, с минуту на минуту тут будут убийцы профессионалы по ваши души, это вам не замороженным резервистам кишки пускать.

- Гони Матюхин в бараки, поднимай надёжных ребят и давай их сюда, пусть разбирают карабины, у кого есть ещё силы их в руках держать, после голодухи. Остальным приготовить всё что можно использовать как оружие и покинуть свои сараи, по ним, если мы вдруг где то проколемся, будут бить в первую очередь, а рассредоточатся равномерно по всем шхерам в округе, если совсем туго нам придётся пусть с тылу заходят на немцев. А ты, Гриша влезь-ка на чердак с пулемётом и не торопись раскрывать себя, вмешаешься в драку как последний наш аргумент, и ни одной секундой раньше.

-Ну ты Митя и ляпнул на счёт сил. Да ради такого дела они и мёртвыми приползут, столько времени мечтали вырваться отсюда. Хотя как по мне, то навоевался я досыта, где нибудь в подвале пересидели до прихода наших, получше было бы. Наверняка живы остались.

-Сломался ты похоже Алёша, плохо это. А мёртвых нам тут не надо, нам и фрицев хватает. По возможности веди сюда живых, с них наверняка больше толку будет. Да сам не раскисай смотри больше.

Алексей пулей метнулся к ребятам в барак. А я рванул на КПП, надо было срочно всё там привести в порядок и попрятать трупы что бы не спугнуть фашистов заранее, а по возможности бить подпустив поближе, а потом вытрусить у них патроны. Наших двух обойм на винтовку хватит на пять минут боя, от силы.

Я успел навести полный порядок, когда подошла возбуждённая толпа вооружённых карабинами наших. Глянув на их кости, обтянутые синей кожей, у меня засосало под ложечкой. Ну бойцы с них явно никакие, первой же отдачей после выстрела, половина переломится надвое. И от этого стало грустно вдвойне. Но в любой битве побеждает Дух, а этого добра у каждого было похоже с десятикратным запасом, и в крайнем случае они будут грызть глотки тем фрицам своими зубами.

Утро окончательно вступило в свои права, когда мы закончили свои нехитрые приготовления. И как по расписанию, в девять ноль-ноль, за воротами лагеря раздался натужный рёв двигателей и в щёлку над дверью я с ужасом увидел приближающуюся колонну из двух крытых грузовиков с солдатами, и бронетранспортёра, возглавляемую легковым автомобилем, видимо с командованием. Уткнувшись носом в ворота, легковушка истерично засигналила, видимо ей до этого открывали едва лишь заслышав гул мотора.

Один из наших, переодетый в форму охранника, рванулся к воротам, типа открыть поскорее начальству, но комендант лагеря, сидевший рядом с водителем, заподозрив подвох, выхватил пистолет и выстрелил в нашего парня. Водитель легковушки попытался-было сдать назад, но упёрся в бампер сопровождающего их бронетранспортёра и заглох.

Тут же раздалась дикая какафония нашей ружейной стрельбы, а из крытых грузовиков посыпались автоматчики и профессионально залегли на земле, открыв по нам ураганный огонь из автоматов. Больше всего нам досаждал крупнокалиберный пулемёт бронетранспортёра, его очереди прошивали нашу караулку насквозь, выкашивая пачками наших горе-стрелков.

Похоже теперь мы влипли. Я лежал на полу караулки, а вокруг стонали раненые бойцы и поднять голову не было ни малейшей возможности из-за роя пролетающих пуль.

Кровь заливала мне глаза, похоже и мне перепало немного.

«Кто есть живой, уходим ползком», - крикнул я, но либо крик мой заглушил грохот стрельбы, либо живых уже не осталось.

Вывалившись во двор лагеря, я рванул бегом к караульному помещению, которое было сложено из камня, в отличии от деревянной будки КПП, и под яростный свист пуль смог-таки туда проскочить, а вместе со мною ещё пару ребят, в том числе и раненый в руку Матюхин.

 С нашими похоже всё было кончено, потому что транспортёр надсадно гудя мотором медленно двинулся внутрь лагеря, сквозь открытые ворота, а следом за ним вереницей, боязливо озираясь вокруг, пошли автоматчики.

Где же наш пулемёт??? - истерично вскрикнул я.

И как бы в ответ на мой вопль, Григорий ударил по врагам, практически в упор. Видимо первого он взял на прицел стрелка бронетранспортёра, посчитав его самым опасным противником и его крупнокалиберный пулемёт тут-же задрал ствол кверху.

Потом начал кромсать пехоту, которая от неожиданности дрогнула, и полным ходом понеслась на выход. Но не тут-то было. Со всех щелей вылетела, как какая-то стая чёрно-полосатых, полудохлых ворон, орава наших ребят, и с голыми руками кинулись за убегающими. Те даже не пытались отстреливаться, а просто бежали с диким от ужаса глазами при виде несущейся на них с дикими воплями этой страшной тучи. Как наши ни пытались их догнать, несколько человек всё же успели заскочить в кузов успевшего развернуться последнего грузовика, который тут же рванул, что было сил по дороге.

-Очень плохо, что они ушли – с досадой прошептал Алексей.

-Да какая нам теперь разница? Уж столько шума тут было, что похоже и в самом Берлине ихний главный фюрер теперь в курсе нашего восстания. Надо занять оборону и подороже продать свои жизни – весело произнёс я, вроде как нам предстояла увеселительная прогулка.

Мы собрали всё оружие, разделили его между наиболее крепкими ребятами, и принялись лепить подобие оборонительной линии. Уже оборудовали практически всё, что было только возможно, когда вдалеке раздался надсадный рёв танковых моторов и в клубах пыли и гари возник силуэт какого-то монстра, раза в два больше, чем все те танки, которые я видел до той поры.

- Это… это королевский тигр - шёпотом пробормотал Алексей, - Я такие видел на станции когда нас гоняли эшелоны разгружать.

- Ну этот по нам проедет, и не заметит даже – грустно выдавил я из себя.

- Да. Похоже кранты нам братишка, говорил я, надо было пересидеть где то в подвале. Давай земляк хоть обнимемся на прощанье. Славно мы побили этих гадов. И радует, что погибнем как солдаты в бою, а не как преступники на виселице.

- Ну мне, по большому счёту, это скорее всего будет потом без разницы – попытался грустно юморнуть я, напоследок.

Как-то, совсем неожиданно, и поломанные пальцы болеть перестали. Наверное, приятно будет помереть практически здоровым.