Всё косы твои, всё бантики... ,3с

       Первый раз я тебя увидел, когда мне было семь лет. А тебе девять. Несмотря на то, что два года в таком возрасте—разница ощутимая, общаться с тобой было очень легко. А сначала… Не поверишь, сначала я принял тебя за куклу — большую красивую куклу. Мама читала мне книжку про трех толстяков, где у наследника Тутти была кукла, копия живой девочки. И мне казалось, что такие куклы бывают на самом деле.
       Родители привезли меня на лето к бабушке. Бабушка жила в другом городе (а теперь уже в другой стране) в частном доме, а точнее — в половине частного дома. В тот год у нее появились новые соседи, одинокая женщина с дочкой. Этой дочкой была ты. Бабушка подружилась с новой соседкой, а тебя она всей душой полюбила, словно ты ее родная внучка. Твоя мама много работала, рано уходила и поздно возвращалась, зато бабушка уделяла тебе все свободное время, и, пока твоя мама была на работе, ты постоянно находилась на бабушкиной половине.
       Бабушка встретила нас на вокзале. По дороге она шепнула мне, что теперь я не буду скучать, и меня ждет сюрприз. И вот, когда мы вошли в дом, я принял тебя за куклу, большую куклу, ростом выше меня. Видимо, ты растерялась, увидев такую компанию — меня, бабушку и моих родителей, поэтому застыла около стены и не шевелилась, раскрыв огромные синие глаза. На тебе было коротенькое розовое платье, а золотистые волосы заплетены в две косички и украшены громадными белыми бантами.
       Я подумал: так значит вот какой сюрприз моей бабушки — она купила мне куклу как у наследника Тутти. Но зачем она мне? Лучше бы она подарила мне пожарную машину или паровоз. Я же не девчонка, чтобы играть в куклы.
       — Вот, познакомьтесь, — сказала бабушка. — Это Эля, дочь Лизы, моей новой соседки.
       «Так это живая девочка?» — дошло, наконец, до меня.
       — Какая красавица! — восхищенно сказала мама и поцеловала тебя в лобик.
       — Да, уж… — согласился папа и погладил тебя по голове.
       — А ты, Вова? Подойди к Эле, поздоровайся!
       Я протянул тебе руку и, почему-то заробел. Ты тоже застеснялась и ушла на свою половину.
       Вечером бабушка испекла пирог и, когда пришла тетя Лиза, пригласила тебя и ее на чай. Взрослые кроме чая выпили еще и вина, и завели свои «взрослые» разговоры. Нам стало скучно.
       — Пойдем пускать мыльные пузыри, — предложила ты.
       Мы вышли во двор, взяв с собой в крышке от мыльницы размоченный в воде обмылок, скрутили трубочки из бумаги и соревновались, у кого пузырь получится больше и дольше пролетит, пока не лопнет. Потом совсем стемнело, мы сидели в саду на лавочке, смотрели в южное небо и пытались разглядеть спутник.
      
       На следующий день мои родители уехали отдыхать на курорт, а я остался с бабушкой. И с тобой. Ты, как старшая, взяла на себя роль заводилы в наших играх. Мы бегали наперегонки, лазали по деревьям, играли в мяч, в прятки, прыгали через скакалку. И твои косы как две золотистые змейки то подскакивали на плечах, то убегали за спину, а белые банты, словно две огромные бабочки, махали крыльями на твоей голове. Меня все время удивляло, как они не развязываются и постоянно остаются белыми.
       Еще у бабушки во дворе стояла старая чугунная ванна. В нее наливалась вода, и в жаркий день можно было туда окунуться. В тот день как раз было жарко, в день, когда я сделал для себя очень важное открытие. Все утро мы бегали в одних трусиках, а когда решили залезть в ванну, сняли и их.
       — Ты что так смотришь? — удивилась ты.
       Я в ступоре уставился на то, что было у тебя между ножками. Я не мог пошевелиться и отвести взгляд, поскольку видел это впервые. У меня пересохло во рту, и я хриплым голосом прошептал:
       — А почему у тебя нет… этой… такой… — и я пальцем показал на свой мочеиспускательный орган, стесняясь вслух назвать его каким-либо словом.
       Ты залилась громким смехом:
       — Потому что я девочка. Что, никогда не видел?
       Я помотал головой:
       — И что, у всех девочек так? Такие?
       — Конечно.
       — И у тётенек?
       — Ну да.
       — А как же вы… писаете?
       — Смешной ты. Очень просто. Хочешь, покажу?
       — Ага.
       И ты расставила ноги, выпятила вперед живот, поднатужилась, и оттуда, из щелки побежал золотистый ручеек. Струйка то брызгала вперед, то вдруг загибалась и стекала прямо по ножкам. Под конец ты шире развела ноги в стороны, чуть поприседала, чтобы стряхнуть последние капельки, и уселась в ванну. Завороженный зрелищем, я все еще не мог прийти в себя. Ты опять засмеялась:
       — Понравилось?
       Я прохрипел:
       — Да…
       Мы сидели в ванне друг напротив друга, играли с какими-то игрушками, а мой взгляд все еще был прикован туда, к той части тела, что так поразила меня, и в голове вертелись всякие мысли.
       — А почему?
       — Что почему?
       — Ну почему у вас… не такие?
       Ты рассмеялась.
       — Всё тебе расскажи. Вырастешь — узнаешь.
      
       Следующим летом я не был у бабушки. И на другой год тоже. После второго класса меня отправили в пионерский лагерь. Там-то от ребят я и получил сведения, которые меня волновали. Я вспоминал тебя, как мы играли в ванне, как ты показала мне мочеиспускание, а после этого я еще несколько раз просил тебя показать мне «отличие девочки от мальчика». Теперь я понимал, почему меня так тянуло любоваться на это. Оказывается, эти органы предназначены не только для выведения мочи. В восемь лет я уже испытывал состояние эрекции, и теперь понял, с чем это связано.
       Видимо, в результате полученной информации мне приснился эротический сон. Мне снилась ты, снилась обнаженной, снилось, как я снова любуюсь тобой, но мне было этого мало. Мне вдруг захотелось лизнуть ТАМ у тебя языком. И я лизал, лизал, ощущая буквально физически прикосновение. После этого сна я долго был сам не свой. Вожатая даже отвела меня к доктору, подумав, что я заболел.
      
       Второй раз я тебя увидел, когда мне было десять, а тебе двенадцать. Предвкушая встречу с тобой, я мечтал, что снова увижу твою наготу и, быть может, мне удастся воплотить в жизни свой сон — потрогать «то самое» заветное местечко языком, лизнуть, ощутить его вкус... Но мечта моя не сбылась. Возможно, мне самому не хватало решительности. Ты стала взрослее и больше стеснялась меня. Несмотря на то, что мы вместе проводили время, играли в шашки и в бадминтон, ходили в лес, гуляли по улицам, между нами возник барьер стыдливости: в ванне мы голышом не купались и трусиков не снимали. Мне бы и самому было уже неловко просить тебя показать, что там у тебя в них спрятано. Однако мне доставляло немалое удовольствие просто любоваться тобой, твоим милым личиком, синими глазами, золотистыми косичками с огромными белыми бантами. Мне было приятно коснуться твоей руки, как бы случайно обнять. Один раз во время игры ты неловко упала, разбив коленку. Ссадина закровоточила, и я зализывал тебе эту ранку, останавливая кровь, что привело меня даже в состояние эрекции. А когда я уезжал, то на прощание поцеловал тебя в губы. А ты обняла меня и несколько секунд мы целовались совсем как взрослые.
      
       Множество раз в моем сознании возникали эротические фантазии. И почему-то все они были связаны с тобой. Вокруг меня было много девчонок, и одноклассниц, и живущих по соседству, но никто из них меня не интересовал, даже очень симпатичные. Ты была для меня идеалом красоты, твои глаза, нос, губы, золотистые косы и огромные белые банты…
      
       Третья встреча произошла нескоро. Я стал заниматься спортом, сборы, соревнования занимали все школьные каникулы, навестить бабушку (и тебя) не было времени. Встреча произошла, когда мне было четырнадцать, а тебе шестнадцать. Причиной послужило скорбное событие — умерла бабушка. Она и тебе была как родная. Твои золотые косы украшали черные банты. По случаю траура.
       Ты стала совсем сформировавшейся девушкой, очень взрослой, а я еще пацан, совсем мелюзга. Хоть мы и обнялись при встрече, это было по-родственному, по-братски, совсем не сексуально. Я по-прежнему любовался тобой, ты вызывала во мне море желания и эротических чувств, но, в то же время, я ощущал некую дистанцию и некоторый страх приближаться к тебе. Ты почти взрослая, скоро станешь женщиной. И не моей…
       После похорон бабушки мне надо было ехать домой, меня ждали школа и спорт. И я понимал, что ты останешься для меня только мечтой. Ведь у меня теперь даже не будет повода приехать сюда. И у меня останутся только воспоминания о первой любви. Розовое платьице, синие глаза, золотистые косы и два огромных белых банта…