de omnibus dubitandum 96. 189

ЧАСТЬ ДЕВЯНОСТО ШЕСТАЯ (1857-1859)

Глава 96.189.  ИСПОВЕДЬ…               
       
    Мне было около двенадцати лет, и я, старший ребёнок в семье Бальтацци, прошла только половину пути в процессе развития… Имела полнородную сестру Элизабет (9)(1849—1899) и, единокровных сестёр Эвелину (3)(1855—1901), Шарлотту (2)(1856—1875) и Вирджинию (1)(1857—1929), а также четверых единокровных братьев Александра (8)(1850—1914), Аристидеса (5)(1853—1914), Гектора (4)(1854—1916) и Генриха, который еще не родился  (1858—1940).

    То, что у меня быстро выросли груди, и то, что маленькая подушечка между ног покрылась кудряшками, я приписываю сегодня, пожалуй, обилию половых сношений, которым предавалась с довольно юного возраста, а также сильным физическим раздражениям, которые испытало моё тело. Ведь я всё время, беспрестанно сношалась, и если приблизительно теперь подсчитать, я предалась разврату в общей сложности с двумя дюжинами мужчин.

    К числу тех, кого с полным основанием следовало бы занести в этот перечень, были мои двоюродные братья: Демостен, Эмануэле, Андреа, Евангелино, который в ходе событий в пивном погребке, вероятно, раз пятьдесят закупоривал меня своей затычкой точно пивную бочку, затем Леонидас, также один-единственный раз солдат, разок мальчишка, который тут же после солдата заставил меня подчиниться его желанию. Сюда же можно отнести уйму мальчишек, которых я заманивала в подвал погребка либо они прижимали меня к стене в подъезде какого-нибудь дома, за дощатым забором или в другом месте, и раскрывали мою щелку. И нескольких мужчин, которые ловили меня во время моих разведывательных скитаний по окрестностям Стамбула, реагируя на мои взгляды, сразу хватали меня и пытались огулять, но при этом чаще всего только обрызгивали мне живот. Некоторых из них я позабыла. В памяти у меня сохранился только один пьяный ремесленник, который в открытом поле прямо при свете дня хотел огулять меня, желая почему-то во время акта задушить, но на которого накатило тотчас же, едва лишь член его коснулся моей кожи. Затем был ещё один пожилой мужчина, уличный торговец, который подарил мне пару голубых подвязок и заманил меня в уборную одного из небольших трактиров, каких в ту пору в пригороде Стамбула было много. Там он присел, будто собирался отправлять естественную потребность по-большому, зажал меня между коленями и сзади тёр своей полутвёрдой макарониной между ляжками. Таким образом, две дюжины мужчин в общей сложности, вероятно, и наберётся.

    Мой брат Александр сказал тогда мне:

    – Это наказание божье за ваши грехи, Демостена и твои…

    Я была до глубины души потрясена этими словами и поверила ему.

    По этой причине после этих слов я воздерживалась от всякого блуда. Я дала себе клятву никогда больше не совокупляться, и вид двоюродного брата Леонидаса стал мне невыносим. Впрочем, он был и сам совершенно подавлен, и на восьмой день съехал от нас. Я облегчённо вздохнула, когда он убрался из нашего дома.

    Демостен, с которым мы теперь оставались наедине гораздо чаще, чем раньше, попытался однажды схватить меня за груди, но я залепила ему такую оплеуху, что он оставил меня в покое.

    Эти слова Александра обозначили некий рубеж в моей юной жизни. Я, вероятно, ещё могла бы исправиться, однако судьбе было угодно распорядиться иначе.
Отныне я стала усерднее и прилежнее, чем прежде, в своих занятиях и, два месяца, вела добродетельный образ жизни. Ни члена, ни даже кончика его я в этот период в глаза не видела; а когда у меня в «раковинке» щекотало, и я против воли не могла не думать о совокуплении, я, всё же находила в себе силы, противиться искушению утолить собственными пальцами желание, жгущее меня между ног.

    Тут приближалась очередная обязательная исповедь. Мне хотелось на сей раз очиститься от греха нецеломудрия, и я решила во всём исповедаться. И за смертный грех, который я совершила, умалчивая о своих провинностях во время всех прежних исповедей, я хотела на этот раз вымолить отпущение.

    Дети в возрасте 7-11 лет приходили в церковь, чтобы принять первое причастие и таким образом соединиться с Богом, принимая освященное вино и хлеб, чтобы «приобщиться Телу и Крови Иисуса Христа». В жизни католиков это важнейшая традиция.

    Церковь Святого Антония Падуанского — католическая базилика в городе Стамбул. Расположена в европейской части города, в районе Бейоглу.
   
    Монахи ордена францисканцев появились в Стамбуле ещё в XIII веке. Первая церковь, посвящённая святому Франциску, основателю ордена, была построена в Константинополе в районе Галаты в 1230 году. Церковь святого Франциска была одним из немногих каменных зданий, уцелевших в огне пожара 1696 года; однако, после пожара по велению турецкого султана Мустафы II её отобрали у францисканцев и перестроили в мечеть. К 1724 году итальянская община построила новую церковь, посвящённую святому Антонию Падуанскому. Этой церкви было суждено простоять 180 лет…
 
    Рис. Группа детей после Первого Причастия, худ. Л. Патаки

    Дети приходили на причастие в строго определенной одежде: у мальчиков это костюм с белой рубашкой. А вот девочек одевали, как маленьких невест, в белое платье. Голову украшали венком из цветов с вуалью. Белый цвет символизирует невинность. Во многих семьях платья для девочек шили на заказ.

    После церемонии в семьях устраивались праздники и вечеринки. Часто это был способ продемонстрировать свой достаток. Многие семьи даже соревновались между собой, кто организует более дорогую вечеринку.

    После причастия детям дарили подарки. До сих пор обычай нарядно наряжать детей на первое причастие распространен в Италии, Испании, Германии, Швейцарии и Латинской Америке.

    Раньше, бывая на исповеди у нашего молодого священника, я всегда отвечала «нет», когда по окончании моего излияния он обычно спрашивал:

    – Предавалась ли ты блуду?

    Это был черноволосый, высокий и бледный молодой мужчина со строгим выражением лица, которого я так же сильно боялась, как и его внушительного носа. Однако на этот раз я решила признаться во всём.

    Церковь была заполнена детьми, и исповедь проводилась сразу в трёх местах. Я пошла к пожилому, толстому помощнику священника с большим округлым лицом. Я только с виду знала его, и он казался мне снисходительным, потому что у него всегда было такое приветливое выражение лица.

    Сначала я исповедовалась в мелких грехах. Но он перебил меня:

    – Ты, верно, уже предавалась блуду?

    Я с трепетом произнесла:

    – Да…

    Жёсткими щеками он вплотную прижался к моей голове и спросил:

    – С кем?

    – С Демостеном…

    – Кто это?

    – Мой двоюродный брат…

    – Твой брат? Так-так! А может, ещё с кем-нибудь?

    – Да…

    – Итак?..

    – С господином Андреа…

    – А это кто?

    – Банкир, мой двоюродный брат.

    – С кем ещё?.. – голос его начал дрожать.

    Мне пришлось перечислить всех поимённо.

    Он, не двигался, когда я закончила. Выдержав некоторую паузу, он спросил:

    – Как ты предавалась разврату?

    Я не знала, что и ответить. Тогда он прикрикнул на меня:

    – Итак, как же вы это делали?

    – С тем… ну… – пролепетала я, – с тем, что у меня между ног…

    Он неодобрительно покачал головой:

    – Вы сношались?

    Это слово в его устах показалось мне не очень уместным, однако я сказала:

    – Да…

    – И в рот ты тоже брала?

    – Да.

    – И в попу тоже позволяла себе вставлять?

    – Да.

    Он засопел, вздохнул и сказал:

    – Ах, господи, господи, дитя моё… грехи смертные… грехи смертные…

    Я чуть не умерла от страха.

    Однако он промолвил:

    – В таком случае я должен знать всё, ты слышишь? Всё! – И спустя некоторое время продолжил: – Но это, видимо, будет долгая исповедь… а, остальные ждут… тебе ничего другого не остаётся, как придти и исповедаться отдельно, понятно?

    – Да, ваше преподобие, – запинаясь, пробормотала я.

    – Сегодня, сразу после обеда, приблизительно в два часа… явишься ко мне…

    Я в отчаянии покинула исповедальню.

    – А ты к тому времени, – сказал мне на прощанье помощник священника, – хорошенько обо всём вспомни. Потому что, если ты исповедуешься не во всём, отпущение грехов тебе не поможет…