Маша

     Когда Маша родилась, ей повезло. У неё сразу были Мама и Саша. Их она любила, сильно, сразу. И радовалась, что Бог их ей послал.

     А вот с телом повезло меньше. Тело не слушалось. Она смотрела, как Саша легко берет игрушки и тянет их в рот, и ей хотелось сказать «и я хочу, и мне дай», но говорить она еще не умела. А с ногами история была еще хуже.
Кто-то перепутал ноги, и они ее совсем не слушались… Приходили врачи, качали головами, трогали, давили, заставляли что-то делать. Маша бы с удовольствием, но никак не получалось. МЫШЦЫ как-будто заскорузли или засохли, пальцы были совсем неудобными.
А иногда приходила Людмила Ивановна, разминать те самые мышцы, и было нестерпимо больно, до слёз и до "невозможно терпеть".
Людмилу Ивановну Маша не ждала… Позже научилась плакать ещё до её прихода.

Головой то Маша понимала, что и как…  а сделать  —— ну никак.

Мама была такой теплой, такой вкусной, что хотелось ее обнять. Она напоминала булочку с корицей. Только часто плакала и сердилась. Она очень красиво играла на пианино, пальцы бегали по клавишам, ударяя то по белым, то по черным, и от этого происходили звуки и мелодия. Мама пела, и звук её голоса был очень знакомым и успокаивающим.

     Однажды привезли кресло на колесах, и Маша поняла, что это для неё. Все остальные справлялись со своими  руками и ногами намного лучше, без кресла, и ясно стало, что не для кошки же.
 Потом пришли какие-то дядьки, разломали и унесли двери из квартиры. И от этого стало только лучше и просторнее. Теперь Маше можно было и на кухню, и в ванную и даже в неизведанный коридор, а там ещё много чего можно было рассмотреть.

     Глазами своими Маша была довольна. Они видели и замечали много чего, что обычные люди не видят. Как луч света пронзил штору насквозь, а та будто просит - оставь меня, не жги. Но терпит. Молчит. Ждёт.

Как бабочка прозрачными крыльями садится на цветок, и цвет ее крыльев переливается и смешивается с лепестками.

Много чего можно было рассмотреть... Времени у Маши было больше, чем у всех окружающих, которые постоянно торопились и убегали.

     Поэтому, когда в ее жизнь пришла учительница Ирина  и поставила рядом большой мольберт, а в руку вложила большую пушистую кисть, Маша обрадовалась. Наконец-то не просто разглядывать давным давно наизусть выученные обои и полки с книгами. А что-то новенькое.
Она махнула кистью налево-направо. Ирина обрадовалась. Они смешали гуашь в стаканчике. И на холсте появилась та самая картина - Машина - рыбка.

И стало весело и радостно. Ирина хвалила Машу за взмахи кисти, рассказывала интересные истории и куда-то убегала с листами.

Бабушка качала головой. Как бы говоря, что художники все «чуть-чуть того». Маша с бабушкой спорить не любила. А то блинчиков не дождёшься.

А потом наступил тот самый момент. Маша хотела махнуть кистью летящую птицу. Но та все не летела.  Маша плакала, не умея объяснить - отчего не все птицы могут летать. Плакала за птицу и за себя.

 И только Ирина понимала все машины мысли сквозь гуашь. Ведь все художники немного «того» - бабушка была права…

#galamazina #галамазина

апрель 20022