Букварь для цирика. Уно Ильм

Уно Ильм был директором «Батареи» после Соколова. Я познакомился с ним в девяностые года. Тогда работники «Батареи» в очередной раз установили крайний срок сдачи экзамена на знание государственного языка и этот срок прошел. Не подлежали увольнению только те «безъязыкие», которые в это время проходили обучение. Ко мне рванулась целая толпа «учеников». Никто из тех учиться не собирался. Но все были готовы платить за обучение и числиться, именно числиться учениками, как можно дольше. А тюрьма должна была оплачивать их прогулки и прогулы. Меня такое положение не устраивало по целому ряду причин. Основная причина из этого ряда причин состояла в том, что я успел хорошо изучить природу цириков и имел представление об их лени и их таланте строчить кляузы. Рано или поздно цирика уволят, и он начнет строчить кляузу во все инстанции и на всех. Среда цириков далеко не однородна, но я вынужден был в первую очередь учитывать душевные качества и привычки самых негативных цириков. Именно они и составляли большую часть претендентов на обучение. Об Уно Ильме у меня было мало информации, но я знал, что он работает директором тюрьмы достаточно долго. С ним вместе работала его жена и сын. Не смотря на то, что и они работали не первый год, жена Уно так и работала корпусной (дежурной по секции этажа), а сын служил рядовым охранником. Я посчитал (и не ошибся!), что это характеризует Уно, как человека принципиального и честного. Я с ним созвонился и договорился о встрече. Уно предложил встретиться в тюрьме. На встречу я взял с собой Таню-III. Подошли, зашли внутрь Батареи. Таню удивило, что все работники (почти все) улыбаются мне и зовут по имени. Танечка не знала про 91 год, когда я доставал для зеков продукты. 99% работников «Батареи» — это старые работники. В разговоре с Ильмом я сказал всё, что думал. Мы совместно решили, что занятия вести надо, но вести их будем прямо на территории «Батареи». И пусть за посещаемостью и успеваемостью учеников наблюдает и обеспечивает режим сама тюрьма. Уж чего-чего, а режимников нам всегда хватало. Работа шла достаточно успешно. Сын Уно даже уволился с «Батареи», но перешел работать ко мне менеджером.
«Всплыл» Ильм еще раз в середине девяностых, когда он работал проректором по науке в государственной академии обороны. В этой самой академии строил и построил спортивный городок и городок тренировки по рукопашному бою. Об этом я подробно писал в «91 год, Батарея». Видимо, это и напомнило Уно обо мне. Зоновский начальник вызвал меня к себе в кабинет, включил «громкую связь», набрал номер Ильма и дал трубку мне. Уно нужны были консультации. Он писал книгу о преступном мире и очень хотел знать какой фольклор и какие наколки (татуировки) отличают именно преступный мир Эстонии и какие особые песни поют эстонские зеки. Ну и вопрос, ну и подход к делу. Я долго и старательно объяснял Уно, что не существуют преступного мира эстонского, как и русского, и узбекского. Может быть этническая группировка по составу, может быть этническая группировка по названию.  А преступный мир национальности не имеет. Это единственный реальный интернационал в мире. Все остальные интернационалы – полная лажа (фикция). В разговоре Ильм со мной и моими доводами соглашался. Потом видимо нашел других консультантов-сказочников. Держал я в руках этот учебник издания Тартуского универа. Уно не избежал участи остальных авторов подобного рода книг. Большая часть описываемых наколок относилась к периоду до 50 годов! Сижу и читаю, что зеки кололи на сердце (на коже в районе сердца) портрет Сталина. Это чтобы при побеге охрана в грудь не стреляла. Попадет цирик пулькой в портрет Вождя – держи двадцать пять и марш в зону. Да, когда-то так и было, но Сталин умер 50 лет назад. Кому интересно такое колоть. Кому интересно про это слушать. Книгу я не прочитал и вот почему. Открываю раздел «блатные термины» (не ручаюсь за точность названия раздела, но смысл названия обозначил чётко) и читаю на букву «М». Малява – малолетняя подруга зека. А я дурень всю жизнь думал, что «малява» это зековская почта, доставляемая от зека к зеку незаметно для ментов.
Интерес к книге пропал сразу и полностью. При всем уважении к Уно Ильму вспоминаю анекдот по теме:
«Чукча не читатель!
Чукча – писатель!»