Дырявая история

По вечерам в парке собирались кучи влюбленных парочек. Они будто светились этим пресловутым счастьем, держались за ручки и украдкой целовались по углам. Девушки из нашей компании придирчиво их оглядывали, наблюдали за их действиями, по-моему, даже с большим интересом, чем за нами, и тем, чем занимались мы, сидя на нашем обычном месте. Что-то в этом для них было такое… важное, что ли. Мне казалось, что они представляют себя на месте влюбленной девушки. И пусть для этого они пока были слишком молоды и вряд ли у кого-то из них уже была вторая половинка, но рано или поздно каждая из них также будет прогуливаться по этому парку под ручку с молодым человеком. А мы… Да, мы также будем сидеть на нашем привычном месте. И, на самом-то деле, особо ничего не изменится.
Сегодня был самый обычный день. Мы сидели на траве в парке, молодые, глупые и чуть скучающие. Нетипичным было, наверное, только то, что сегодня гитару я оставил дома. Слезливый курил, стряхивая пепел в траву, девушки смеялись и громко разговаривали, поправляя волосы, а на соседней лавочке кто-то кому-то делал предложение. Слезливый скривился и смачно сплюнул, когда девушка на лавочке с радостным выкриком «Да!» повисла на шее парня. Люди вокруг улыбались, кто-то даже аплодировал.
- А расскажи что-нибудь интересное, Слезливый, - попросила одна из девчонок нашей компании, когда парочка с соседней лавки скрылась за углом, и смотреть стало, ну, решительно не на что.
- Что, например? – спросил Слезливый и посмотрел своим колким взглядом на девушку.
- А давай, про любовь что-нибудь? – откликнулась вторая и чуть мечтательно глянула на светлое небо.
- Ну, уж нет, - Слезливый отвернулся. – Это у нас по части Алика. Он же любит всякие ванильные песенки сочинять, правда?
Теперь он обращался ко мне. Я фыркнул.
- Не пишу я такие песни. Эта тема слишком избита. Да и вообще, любовь эта ваша – всего лишь химия. А я в химии ни черта не понимаю.
- Все потому что ты бесчувственный чурбан, - зло сказала первая девушка и больно ткнула меня локтем в бок. Слезливый не выдержал и засмеялся, прикрывая рот рукой. Где-то я читал, что так делают стеснительные люди.
Меня постоянно спрашивали, почему Слезливого зовут Слезливым. По правде говоря, я бы и сам не отказался это узнать. Кличка казалась мне абсолютно противоположной сущности самого парня. Он никогда не плакал, не ныл и уж тем более не жаловался. Просто сидел с безразличной миной, курил, и это было его привычным состоянием. Было похоже, будто ему ампутировали все эмоции, кроме равнодушия и ехидного смеха. Правда, смеялся вот так он тоже не часто. Что же касается его историй, то и они тоже не были грустными или слезливыми, не вызывали переживаний. Они были скорее… странными. Бредовыми, как говорили девчонки. Но мы всегда слушали его, затаив дыхание, когда на него вновь находило его странное вдохновение. Слушали и не знали, о чем же он на самом деле рассказывает.
- Ладно уж, - вдруг встрепенулся Слезливый. – Раз Алик сегодня неработоспособен, расскажу я вам историю.
- Про любовь?
Парень снова скривился.
- А это вы уже сами подумайте, - сказал он. – Моя история будет дырявой.
- Дырявой? - переспросил я.
- Ага. Слово «любовь» оттуда будет вырезано большими ржавыми ножницами, потому что оно мне не нравится. А на его месте останутся дырки. Без заплаток. Просто пустые прорехи, через которые гуляет ветер, пробирающий насквозь. Моей истории будет холодно.
Мы переглянулись. Похоже, его странное вдохновение уже пришло. Прислушались. Ветер в ветвях ворошил зеленую листву уходящего лета, все вокруг вдыхали последние капельки свободы и солнечного света перед наступающей осенью, а Слезливый говорил, запрокинув голову к чистому и безоблачному небу.
- Ведь это так просто, - рассказывал он. – Вырезать, вырвать откуда-нибудь то, что тебе не нравится. Словно выдернуть больной зуб – лечить слишком долго и муторно, а оставить слишком больно. Мы все, так или иначе, имеем в себе дырки или трещины: кто-то совсем маленькие и ничтожные, а кто-то бывает и вовсе изрешеченным.
Я расскажу об одной девушке. Я и сам знал ее раньше, но сейчас… Да, сейчас я могу об этом только рассказывать. Она, как, впрочем, и все сначала, умела верить. Нам всем хочется верить во что-то, несмотря на боль, которую приносит эта вера. Она похожа на заплатки на рваном одеяле или на то, чем забивают пробоины в тонущей лодке. Вера нужна, чтобы хоть на короткое время почувствовать себя полностью целым. Это так глупо, наверное – верить.
Еще та девушка любила читать. Закрывалась книгами, словно щитом, и никогда не знала, что значит чувствовать по-настоящему и почему на самом деле из глаз текут слезы. Не знала, как это больно. Будто внутри что-то пожирает тебя, кромсает плоть железными клыками, которых не сломать. А книги, книги созданы для тех, кто уже вырвал из себя этого пожирателя, это скверное чувство. Они созданы для тех, кто хочет заполнить пустоту в душах, чтобы вновь быть целым и зачем-то снова чувствовать. Но девушка любила читать, и мне это нравилось. А потом случилось кое-что, изменившее привычное положение вещей.
- Она влюбилась?
- Не знаю, - Слезливый подкурил очередную сигарету. – В химии я тоже мало, что понимаю. Скажу одно, сначала она начала чаще улыбаться. Это было красиво, не спорю, сначала это и правда кажется красивым. Но я знал, что некое чувство уже живет у нее внутри и вскоре ее ранит. Она это тоже, кажется, знала. Но продолжала улыбаться. Потому что это так прекрасно: чувствовать, верить. Жить.
А потом в один момент это пропало. Она осознала это резко и немного неожиданно. С ее лица исчезла улыбка, хотя причина ее все так же оставалась с ней. Тогда девушка впервые сказала мне, что завидует одиноким людям.
- Но почему?
- Одиноким быть не больно и не страшно. Не страшно потерять что-то важное и не больно вспоминать об этом. «Я живу в постоянном страхе и, господи, как же я хочу от всего этого избавиться. Хочу, чтобы кто-нибудь выдрал из меня это чувство, так же резко и быстро, как я смогла осознать его», - так она говорила. У меня тогда было множество дырок и трещин, а девушка была целой и всегда показывала мне на местечко между ребер. Именно там, по ее словам, жило ее чувство. Резкой, дергающей болью пожирало ее частица за частицей. В местечке между ребер, а не в сердце, как постоянно нам пишут и рассказывают. У девушки было все, в ней жили эмоции, и со стороны казалось, будто она счастлива. Да, счастье можно видеть только со стороны. Та девушка тоже гуляла здесь, в парке, любила обниматься и нежно держать за руку… Ей было невыносимо страшно, каждую минуту, каждый час она до дрожи боялась потерять все это. И что-то внутри постоянно клацало железными клыками.
Многие остаются жить вот так, с болью внутри, и рано или поздно она пожирает их, оставляя окровавленные раны на месте былого чувства. Но есть и другие. Они делают все сами: кто-то вытаскивает саднящие чувства клещами, кто-то аккуратно вырезает маникюрными ножницами, а кто-то и вовсе вырывает руками. Ведь это так просто – вырезать то, что тебе не нравится.
Однажды девушка взяла затупившийся кухонный нож и несколькими ударами пробила местечко между ребер. На месте боли тогда осталась только пустота. Сквозная дырка и гуляющий через нее кусачий, пронизывающий ветер. Девушке было холодно. Как и моей истории.
Слезливый выпустил дым в небо и прикрыл глаза.
- Глупости какие-то, - сказала одна из девчонок нашей компании. – Как обычно ничего путного не дождешься.
Слезливый усмехнулся и глянул на меня.
- Ну, а ты что скажешь, любитель неизбитых тем? – спросил он.
 И я сказал:
- Простыни писанных строк
Забиваем наглухо в души.
Вырежи чувства кусок –
Может быть, станет лучше.
Теперь аплодировали уже мне, а я вдруг подумал, что песней это четверостишие точно не станет, и затянулся сигаретой Слезливого.
- А ты-то что скажешь, Слезливый, - теперь моя очередь спрашивать. – Сам-то любил когда-нибудь?
Парень протянул руку, забирая сигарету обратно, и, когда мои и его пальцы соприкоснулись, он бросил небрежно:
- Не-а.

22.11.2018