13. Жизнь Кота Базилио

                1

Когда мой сын подрос и пошел в школу, у нас возник некий дефицит общения. К тому времени мать его ушла жить ко второму мужу, оставив сына у своих родителей, и стала приходящей как я. Для контактов с сыном ей потребовалось свое окно в его времени. Если оно совпадало с моим, то мое отменялось, но чаще всего ужималось до пары часов. Мы по-прежнему гуляли с сыном в парке, но беседы уже не клеились, а ограничиваться только необходимым по обстоятельствам общением, что я не считал полезным.

Как-то мне его давали очень ненадолго, нам было нечем заняться. Пойти было некуда, и я решил ему что-нибудь перессказать из прочитанного в детстве. Почему-то на язык пришел «Владетель Баллантрэ».
 
Я начал, и обнаружил, что почти все забыл. Но я помнил ключевые сцены, сам дух повествования, и стал заполнять пробелы собственным сочинением. Так оказалось, что я вполне могу импровизировать, рассказывая истории. Вышло не намного хуже, чем у Стивенсона, и сыну понравилось.
 
В следующий раз я решил обратить свои проявившиеся способности для воспитания и стал придумывать историю про непослушного мальчика, вечно попадавшего в скверные истории по причине своего дурного поведения. По ходу там появился персонаж - беспризорный, убежавший из дома мальчик, оттенявший героя. Делая хорошее дело, они спасли странное существо, и вдруг история вырвалась на простор и стала развиваться сама по себе, независимо от меня. Воспитательные цели исчезли, если не считать за воспитание то, что эти три героя были добрыми и пытались вести себя достойно в недобрых обстоятельствах. Назовем ее «Путешествие трех друзей».

Эта история потащила за собой другую, ее продолжение, связанную с двумя инфернальными антиподами героев из предыдущей истории, зверями Кифом и Момом. Там был и сверхположительный образ – птица Зум-Зум. Это - «Приключения Димы в стране Снежных Карликов». Я вошел во вкус. Все истории мои были длинные, рассказывались по многу дней. Каждые раз сын с нетерпением ждал продолжения.

И вот, я рассказал ему историю, мысль о которой пришла ко мне когда-то давно. Это – «Золотой Ключик», рассказанный не с позиций артистов кукольного театра, а с позиций Кота Базилио.

В этой истории Кот Базилио был единственным потомком древнего аристократического рода и жил с мамой и служанкой Аннунциатой в приходящем в упадок особняке. В том герцогстве не было других кошек кроме них, вследствие декрета, который следует из предыстории, которую я здесь опущу. Этим же декретом они провозглашались людьми.

Кот Базилио ходил в гимназию. Он видел, что чем-то отличается от остальных детей, но не понимал почему. Из одежды он носил только кружевной воротничок.

Приехал бродячий цирк, и в нем была кошечка-танцовщица.
 
Ах, как она была грациозна! Он впервые увидел подобное себе, крома мамы, существо. Кот Базилио увидел ее на представлении, потом встретил ее на берегу моря, на скалах. Она заговорила с ним первая. Она отдыхала там перед представлением. Они познакомились и он влюбился. Конечно, он этого не понимал. Они стали встречаться у моря. Для этого он прогуливал уроки.

Вот они лежат на плоских теплых камнях, смотрят в воду. Бахрома водорослей то взлетает, то опадает в такт колышущейся воде. Маленькие рыбки собрались в тени. Сливающийся под водой с камнями, краб боком ковыляет от укрытия к укрытию.

У этой кошечки были  вполне взрослые проблемы. С Котом Базилио она от них отдыхала. Что тогда Кот Базилио мог знать о существовании женских проблем вообще? Эти мгновения были лучшими воспоминаниями его жизни. От его блаженного неведения, не в последнюю очередь.

Вдруг, однажды, она не пришла. Цирк исчез из города. Потрясенный Кот Базилио бросился искать концы и случайно выяснил, что цирк был изгнан за угрозу общественной нравственности, причем по просьбе его матери, сохранившей старые связи. Настоящяя же причина была в том, что она считала общение с цирковой артисткой вредным для сына.

Мама, ну как ты могла? Мама была непоколебима в сознании своей правоты. Последовала отвратительная сцена за столом, и он был наказан, удален в свою комнату под крышей. Он стоял у окна. Крыша, листья деревьев блестели в лунном свете. Он ощутил, как манит его крыша. Всю жизнь ему запрещали даже думать о том, чтобы ступить на крышу, залезть на дерево, преследовать что-либо движущееся. Но теперь-то после всего этого, кому он был что должен, с кем он связан, какими договорами? Он раскрыл окно и сорвал с себя кружевной воротничок. Вдруг мышцы его непроизвольно сократились, и он только осознал, каким ловким прыжком метнулся на крутой скат крыши и понесся рывками вверх. Лапы скользили по черепице, но он не боялся, потому что откуда-то знал, что никогда не упадет. Радость от погружения в стихию, где все оказалось таким родным, узнаваемым, логичным, пришла к нему. Он махом взлетел на гребень, помедлил, оглядывая родные места с непривычной точки зрения, и спустился по водосточной трубе. Он поклялся себе никогда больше не возвращаться. (Здесь видно влияние «Барона на дереве»). Лапы несли его через сады, рощи и дворы чужих особняков в горы, в леса.

Та кошечка навсегда осталась частью него, и он не смог ее забыть никогда. Много позже он узнал, что потом ее взял к себе какой-то богач, а вскоре после этого она умерла.

Потом, живя на улице, он попал в компанию уличных мальчишек. Это были воры, рассчитывавшие в конце концов через него обворовать дом его матери («Оливер Твист»). Не способный предположить ничего дурного, он подружился с ними и участвовал в каких-то общих шалостях.
 
Через некоторое время в город приехал кукольный театр. Они устроились в старом пакгаузе на окраине. Кот Базилио пошел на представление, познакомился там с куклами. Когда он пришел к ним в их комнаты, его заметил Карабас Барабас.

Карабас Барабас был по-своему несчастным человеком. Он был простым антепренером, а мечтал стать творцом, обрести бессмертную славу драматурга и постановщика. Его мучили предчувствия прихода нового театра, но это время еще не пришло.

Классические пьесы «Птичка-Полька», «Тридцать три пощечины» полученные им в наследство с театром, пользовались неизменным успехом, но провалились, как только он в них что-нибудь менял. С куклами ему было не о чем разговаривать. В его глазах, да, похоже, и на самом деле, они были глупые, тщеславные создания, нуждавшиеся в железной руке. Разве что один Пьеро выделялся из них.

В Коте Базилио он нашел себе хоть какого-то собеседника, больше в этом городе никого такого не было, а если бы кто и был, то вряд ли стал бы общаться с кукольником. Не того статуса, к тому же еще и иностранец. В том пустующем пакгаузе, который теперь стал задней комнатой театра, куда заходил Кот Базилио, они иногда беседовали.

Вот они сидят там, пустая бочка заменяет стол, на ней - кувшин с пивом, огарок свечи, вставленный в бутылку, или нет, пространство скудно освещается неровным отблеском огня от очага, где догорают принесенные куклами, краденые дрова. Уютно. За пивом посылают Коломбину. Пьеро не пьет. Поначалу он притворно отказался, но Карабас Барабас и не думал его уговаривать. Теперь он дуется на них за это.

У Карабаса Барабаса красная рожа, он уже выпил пару кувшинов, временами забывая подливать собеседнику. Он, входя в раж, говорит:

- Я хочу ввести сцену «Сон Пьеро» в «Тридцать три пощечины». Сцена происходит в тюрьме, она снится Пьеро. С потолка свисает зановес из цепей, за ними - Арлекин, скованный кандалами. Он говорит монолог, кается.

- Иногда цепи в чувствительных местах звенят как аккорды. Для этого их дергают за веревочку, или нет, скорее встряхивают палку, на которой они висят.

Кот Базилио внимает. Он пьет в первый раз. Крохотный его желудок уже переполнен, пиво ищет выхода. Голова плывет. Он кивает.

- Сверху спускается веревка, толстый такой канат. На нем узлы. Он символизирует три вещи: виселицу, о ней напоминают узлы, завязанные особым способом, лестницу на небо, и... вот, дьявол его побери, забыл.

Кот Базилио вздрагивает от икоты.

- ...Судью играет тот же артист, что играл плута в предыдущей сцене. Он только надел парик, а так, все то же самое. Мальвина свидетельствует перед судьей, как она любит Пьеро, а сам судья исподтишка щиплет ее за задницу. Ты понял?

Кот Базилио чувствует, что должен как-то отвечать.

- А как зрители это увидят, ведь оба стоят к публике лицом?

- Вот! Они увидят это по ее лицу. Мальвина, поди-ка сюда! Смотри, как это будет. Мальвина, скажи нам какой-нибудь монолог. Нет, стой лицом к нему - он публика.

Мальвина начинает говорить, Карабас Барабас щиплет ее за зад, Мальвина взвизгивает от неожиданности, краснеет. Алый рот ее искажен гримасой, но как же она при этом красива!

- Вот так оно и будет происходить, только при этом надо не визжать, а хихикать. Сделай вид, что тебе приятно, Мальвина, хихикай, но продолжай, продолжай говорить, говори, не останавливайся. Ну, как тебе?

Кот Базилио снова замирает, теперь у него пучит живот. Краем сознания он отмечает, как рука Карабаса Барабаса вольно гуляет по заду Мальвины. Он еще не понимает, что эти движения – чисто хозяйские, но они отпечатываются в его памяти. Мальвина будто бы и не замечает ничего.

- И вот теперь осужденный Арлекин взбирается вверх по веревке, рыдая слезами черного цвета. На каждом узле остановка, и на каждой он что-то говорит, и звон цепей сопровождает его слова. Понимаешь?

- А что же он говорит?

- Я сейчас над этим работаю. Может, ты поможешь мне? Ты представляешь себе эту сцену?

Кот Базилио кивает. Он силиться представить себе сцену. Представляет себе зал, публика в зале переговаривается, грызет яблоки. Помимо воли он вдруг видит, как огрызки летят на сцену, ударяясь о цепи. Цепи бренчат от ударов.

- Арлекин, рыдая, карабкается наверх, исчезет в облаках. Удар барабана. Трель. Трагическая тишина. Потом вниз, из облаков, падает его одежда. Она повисает на краю сцены. Ну?

Карабас Барабас наклоняеся вперед, мокрые губы его, раскрытым кошельком, блестят, обрамленые волосами, выкаченный глаз прищурен под косматой бровью.
 
- Сильно!- пытаясь подавить икоту, говорит Кот Базилио.

- Вот! Ну, хорошо, что ты меня понимаешь. Все обнимаются и рыдают, громче всех – Пьеро. Они говорят, какой он был славный. Пьеро говорит, что он был добрый и справедливый, Мальвина – что вежливый и учтивый... С судьи спадает парик, Мальвина потирает задницу.

- И что, это конец сцены?

- Ага! Спустя миг, гремит барабан! Арлекин, с хохотом, обрушивается на них с небес! Он прыгает вокруг них и звучно отвешивает всем пощечины, но более всех – Пьеро. Или нет, он бьет одного Пьеро, остальные трусят и пытаются улизнуть. Так будет чище. Но он скачет вокруг, отрезая им путь к бегству.

- А он что, голый? – спрашивает Пьеро.

Карабас Барабас недовольно хмурится, соображая. Ах да, упавшая с небес одежда!

- Нет, он в одном нижнем белье.

- А зрители точно поймут, что это все тот же Арлекин?

Карабас Барабас крутит пльцами.

- Они узнают его по голосу. Но можно оставить ему его колпак. Зрители опознают его по колпаку. Да, в нижнем белье и колпаке.

- А с полицией у вас не будет проблем? – спрашивает Пьеро.

- С этим придется поработать.

Коломбина возвращается из трактира с известием, что пива больше в долг не дают. Кот Базилио уже не может одолеть икоту. В нем все плывет. Он уже перестает понимать, что говорит Карабас Барабас.

-... зрители смеются, апплодируют, а когда все стихает, Арлекин разворачивается и дает пощечину Мальвине. Одну, но сильную!

- Синьор, я прошу вас, не надо, - жалобно вскидывает ручки Мальвина, - это нанесет моему амплуа ущерб. Лучше отдайте эту роль кому-нибудь еще...

Карабас Барабас поворачивается к ней.

- Здесь я все решаю, - говорит он, но задумывается. И тут он начинает сомневаться.

Туман в голове Кота Базилио окончательно окутал его мозги, но зато заработали инстинкты. Одним движением он оказывается за дверью, в пространстве, освещенным луной, с лапами, прижатыми ко рту. Там  его начинает рвать.

- Куда делся кот? – недоуменно спросил Карабас Барабас, возвращаясь к теме.

- Видимо,  синьор, он побежал писать монолог для Арлекина, - говорит Пьеро.

Карабас Барабас смотрит на него мутным взглядом, с угрозой. Пьеро выдерживает его взгляд с невинным видом. Его не угощали пивом. Обычно большинство реприз придумывает он. Карабас Барабас снова уходит в себя. Он разглядывает донышко кружки.

- Остальные сцены придется переделать тоже.

Он прикидывает, обводит кукол глазами, мрачнеет.

- Ну, никому, никому ничего не нужно, но я их всех заставлю принять меня...
       
Когда Кота Базилио перестает рвать, он ощущает легкость в теле и голове.
         
Пакгауз стоит в густой тени, сливаясь с рощей, за ним горы. В темном его силуэте слабо мерцает квадрат окна. В нем мечутся тени. Кот Базилио поворачивается и уходит по светлеющей в темноте дорожке, протоптанной в густой траве, мимо кибиток, где спят куклы. На небе господствует луна, впереди, под горой, угадывается море. Он пьет воду из фонтана. Никогда она еще не была такой вкусной и сладкой, а он таким юным, счастливым, и полным надежд.

Я не очень-то придумал этот диалог и роли. Нисколько не разбираясь в театре, я просто как мог, перекладывал на театральные темы мои многочисленные беседы с моим начальником на работе. Конечно, говорили мы не о театре и не об искусстве. Мы говорили о проектировании промышленных предприятий. Но разве не так поступают переводчики стихов? Внедряя в родной язык чуждые ему образы? Каждый, кто владеет иностранным языком может подтвердить тот факт, что стихотворение в переводе передает только отблеск вложенных в него смыслов. Если вообще что-то передает.

Моему начальнику было тесно в тех рамках, в которых нам было предписано существовать. Мы работали в проектном институте, и я был его заместителем. С Карабасом  Барабасом его роднила роскошная борода.

Да и остальные персонажи были большей частью оттуда же.

        ....

Увы, Карабас Барабас был обречен на неизвестность как творец. Ему не хватало главного – таланта. Он так и не набрался смелости сделать новую постановку.
 
Они бесспорно тяготели друг к другу, но деспотичность и грубость Карабаса Барабаса отталкивала Кота Базилио, а Карабас Барабас в свою очередь не любил никого. Он завидовал Коту, ревновал его ко всему на свете, и сильно переоценивал его образованность, его дар, и боялся, что тот предаст его, со временем.
 
Как предаст – он и сам не знал. Ему было невдомек, что Кот Базилио, сам еще ни в чем не разобрался, не думал о славе, не знал, что ему хочется. Театр его мало интересовал.

Так продолжался мой перевод с обыденного на сказочное.

Куклы путались между ними. Мальвина была из них самой глупой и хорошенькой, а потому вытворяла все, что хотела. Ей вздумалось прибрать к рукам Кота Базилио. Ведь как-никак, он был из хорошей семьи.

Заметим, что никакого Буратино тогда еще не было и в помине. Папа Карло играл на шарманке по дворам, а будущий Буратино лежал в виде бруска дорогого редкого дерева, в сарае у мастера музыкальных инструментов. Джузеппе был его слугой.

Потом мастер умер, дерево так себе и лежало, и его потихоньку растаскивали на дрова. Потом наследники мастера продали остатки в Кремону. Далее с ними связан еще один вставной сюжет, но это позже. Еще в том наследстве были записки этого самого мастера, в блокноте с кожаным переплетом, с которых потом постепенно начала открываться тайна Золотого Ключика. До этого должно было произойти еще много событий.

Разумеется, я не говорил прямо так это все девятилетнему ребенку. Это были только мои идеи, и они раскрывались в диалогах и действиях. Как он все это понимал, я не знаю. Наверно, его увлекало течение самой истории. Как оно увлекало меня, когда я читал «Трех мушкетеров». Тогда мне дела не было до того, кто такая госпожа Бонасье и чем она связана с главным героем. А служанка миледи, чем там она занималась с д’Артаньяном? Ее для меня вообще там не существовало. А что дурного было в том, что королева подарила подвязки герцогу? До этого мне не было дела, да и откуда мне было это знать?
       
Я принимал эти милые детали как раму вокруг главной картины: схваток, погонь и остроумных диалогов. И ведь я-то был тогда постарше моего сына.
         
Дурные мальчишки в нашей истории, между тем, задумали еще сильнее втянуть Кота Базилио в свои преступные дела. То, что они вместе делали до этого, могло трактоваться как озорство: кража рыбы из сетей, угон рыбацких лодок. Теперь планировалось ограбление почты. Участие Кота Базилио заранее подразумевалось, ему придумали роль. Кроме того, они рассчитывали на отмазку, если их поймают вместе. Они попросили его подойти к почте ночью, к указанному часу. Подробных планов ему не сообщали, рассчитывая сразу же вовлечь его в события.

В тот вечер Кот Базилио опять сидел с Карабасом Барабасом, а Мальвина крутилась вокруг них, тряся юбками. Ну, предположим, протирала грязной тряпкой дощатый стол, ворошила угли в очаге под котелком с бобами – ужином всей труппы, носила кружки с пивом из трактира. Кот Базилио собрался уходить. До назначенной встречи с друзьями оставалось уже недолго, как вдруг Мальвина исподтишка подсунула ему записку. На выходе он прочел ее – Мальвина просила его прийти на набережную. Они там встретились. Она начала ему на что-то жаловаться, он ничего не мог понять в ее запутанных обидах.
 
Она расплакалась, потом успокоилась. Кот Базилио никогда не имел дела с женщинами, особенно плачущими, он даже еще и не знал, что так бывает.

Потом они сидели рядом, Мальвина несла всякую чепуху, в которой он пытался найти, изначально отсутствующий в ней, смысл. Мальвина прислонилась к нему, а он млел от доселе незнакомого ощущения. Часы на башне все били и били, назначенный час давно прошел, а он не только не мог оторваться от нее, но даже заикнуться об этом не смел.

Обойдутся без меня, с восторгом подумал он. Мальвина уже почувствовала, что впредь она может делать с ним что захочет, и успокоилась. Нечего торопить события, успеется, решила она. Они расстались, когда уже светало, и  Кот Базилио пошел к себе в сарай, полный совершенно незнакомых, восхитительных ощущений.

У сарая его уже ждал жандарм. В участке бульдог-сыщик его спросил, где он был ночью. Он сказал где, не называя Мальвины по имени. Знает ли он этих людей? – и в комнату ввели его друзей: Кыка, Косяка и Фрау. Кот Базилио сразу понял, что они на чем-то засыпались.

В этом не было его вины, но он почему-то чувствовал вину. У него хватило ума понять, что сказать: я знаю их – значит отвечать и на другие вопросы, а тогда все для всех может стать гораздо хуже для всех.
 
- Нет, я их не знаю, хотя не могу поручиться, что не встречал их на улице.

- Вы точно говорите?

- Точно, - сказал он, - ну подумайте: кто они и кто я.

Он старался на них не смотреть. Он даже не знал, на чем они поймались и что им грозит. Так будет лучше для них самих, пришла ему оправдывающая мысль.

Друзей увели.

- А что случилось? – с трудом спросил он.

- Они задержаны при попытке ограбления почты, - сказал жандарм – и они сказали, что вы их сообщник. Но кто им поверит? Кто они и кто вы? Им место на каторге.

Кот Базилио взглянул на жандарма, и ему показалось, что тот как раз-таки верит им.

- А теперь вам надо срочно явиться в канцелярию губернатора.

- Что случилось?

- Разве вы не знаете? Объявлена война.
 
И только тут Базилио понял, что все это время вдали гремели барабаны.
Выходя из участка, Базилио повел глазами и наткнулся на ненавидящие взгляды своих друзей, взирающих на него из зарешеченного подвального окна. Им уже брили головы. Он еще с ними позже повстречается. Тогда они будут гребцами на галере, прикованне к скамьям.

                2

Барабаны гремели на площади перед канцелярией. Там был вербовочный пункт.

Герцог объявил войну Стране Дураков. Или Страна Дураков объявила войну первой. Таким было начало большой общеевропейской войны. Потом создалась коалиция, с другой стороны вступилась империя.  По своему статуту все коты рода Кота Базилио были обязаны служить в армии в военное время. В канцелярии генерал, старый знакомый семьи, объявил Коту Базилио, что он должен явиться в полк. Полк уже выступил в поход.

Пришлось идти домой, утешая себя тем, что это не считается за настоящее возвращение. Там из шкафов извлекли отцовский мундир с эполетами, офицерскую шляпу, саблю. От мундира, впрочем, была только голубая короткая узкая куртка с серебряным шитьем на рукавах. Предки уже понимали, что кот в штанах выглядит смешно, и выторговали себе эту уступку в форме. Кот Базилио был подчеркнуто холоден с матерью, обнял Аннунциату, служанку, и отбыл, положив, конечно, в карман мундира, принятый от матери кошелек, полный монет. А как без них?
Сабля волочилась по земле, шляпа была великовата.

Он догнал свой полк ночью. Царила полная неразбериха. Командир полка сказался больным. В конце концов, Кота Базилио послали к старшим офицерам. Он нашел их в палатке над картами. Это были два приятеля, капитаны, мечтавшие о военной карьере. Для них это был случай отличиться, тем более, что было очевидно, как все из рук вон плохо организовано. Они считали, что их батальоны стоят на ключевой позиции грядущего сражения, а командование этого не видит. Они просчитывали все возможности действий, и везде им виделся выигрыш, а тут еще явился новый офицер. Они не ождали появления столь нелепого персонажа. Они отправили его на третьестепенный участок, возглавить резервную роту, составленную из неудалых солдат и новобранцев.

Утром стоял туман, поля сражения не было видно. Марширующие части сбивались с направления и заходили в тыл к своим. Грохот сражения шел со всех сторон, было непонятно, где происходят главные события. Кот Базилио увидел в тумане, темную щетинистую полосу и спустя секунду понял, что это враги движутся на его позицию.
 
Рота стояла неровным строем. Унтер-офицер бегал вдоль шегенги, выравнивая ее. Уже были видны зеленые мундиры, вскинутые ружья врагов. Заклубились дымки. Залп! Пули просвистели над головой. Вражеские солдаты взяли неверный прицел.

-Пли! – скомандовал в ответ Кот Базилио и услыхал вместо дружного залпа несколько выстрелов вразнобой. Он оглянулся – от шеренги в строю почти никого не осталось. Убиты? Разбежались? Гренадеры Страны Дураков тем временем примыкали штыки.

Казалось, что он это был не он, а кто-то посторонний, и тому постороннему осталось жить считанные секунды. А он это только наблюдает со стороны.

Живот его свело судорогой, а в голове внезапно стал складываться монолог Арлекина на канате. Слова приходили сами, как будто крупные жемчужины сыпались одна за другой в подставленную ладонь: «О, ненаглядная моя Мальвина, в садах моих фантазий ты была царицей вино...».

Вдруг какой-то рожок заиграл чужую мелодию. Кот Базилио обернулся и увидел в разрывах тумана, что немного сбоку на пригорке, наискосок во фланг к пехоте, развернута какая-то батарея. Артиллеристы действовали быстро, ловко, и по ним сразу было ясно, что они откуда-то не отсюда. Вдали зазвучала резкая команда на незнакомом языке. Туман лопнул залпом, завизжала картечь. Кот Базилио обернулся к полю: движение вперед там прекратилось, ряды смешались. Он все смотрел, пока не грянул новый залп, образовав сквозные бреши в густых шеренгах. Потом там все заклубилось, и он понял, что началось движение вспять, что враг ударился в бегство. Вслед раздался третий залп, спустя некоторое время впереди в тумане бухнули взрывы. Теперь они били гранатами в угон!
 
Снова звуки рожка, батарея снимается так же ловко, как разворачивалась, и исчезает. Какого цвета были их мундиры? Вражеская пехота вся исчезла из виду, на поле было полно трупов – следствие умелой стрельбы. Что делать дальше?

Совсем не понимая, что происходит, и что он делает, Кот Базилио пошел вперед посмотреть. Туман редел. Он разглядывал разбросанные тела, когда услыхал голоса и увидел несколько фигур в зеленых мундирах, бродящих по полю. Вот одна из фигур взмахнула ружьем и вонзила штык в тело, потом наклонилась. Что они там делают? Тело перевернулось с боку на бок, взмахнув рукой.

Это были мародеры из вражеских солдат. Они быстро чистили карманы трупов, добивая раненых. Оставленные трупы застывали в нелепых позах, с оголенным животом, вывернутыми карманами. Вот мародер опять занес штык над телом.

-Что вы делаете? – закричал Кот Базилио – не смейте, там же есть еще живые! Им нужна помощь!

Мародеры увидели его, переглянулись, и двинулись к нему. Дальше все происходило быстро: ближайший мародер сделал выпад. Кот Базилио потащил саблю из ножен, но сабля была длиннее его, и едва ли не тяжелее. Толку от нее не было никакого. Спасти его могла только гибкость тела и ловкось. Он едва успевал уворачиваться от выпадов штыком. На его счастье, гренадеров Страны Дураков и штыковым приемам учили плохо. Другие мародеры уже были близко. Один из них из них делал частые движения шомполом, загоняя в ствол пулю.

Вот мародер занес штык для решающего удара. Кот Базилио ощутил, как быстро истекают его шансы, но вдруг мародер отбросил ружье, и побежал, пригибаясь, прочь, прикрывая голову руками.

Коту Базилио показалось, что почти через него вдруг перемахнул всадник. Ударили копыта, выворачивая песок, взметнулся и осел на седло кожаный зад. Всадник, привстав на стременах, гнался за мародером, вращая саблей. Остальные мародеры тоже бросились бежать.

Еще несколько других всадников вылетело и  помчалось вслед, разворачиваясь веером. Кот Базилио оглянулся, протирая глаза от залетевшего песка: из-за холма выезжала карета. Карета подъехала. Открылась дверца, опустился сапог – там сидел некто в белом мундире, усеянном орденами.

- Базилио, отдай честь маршалу де Кроа, - сказал ему кто-то сзади. Кот Базилио поднес лапу к шляпе, краем сознания отмечая, что узнал голос одноклассника над головой.

Маршал де Кроа сделал жест - Кот Базилио приблизился.

-Что за храброе сердце бьется в этой маленькой груди, - сказал маршал.

-Но, ваше высокопревосходительство... - начал было Кот Базилио.

-Не говори нам ничего, я только что видел как ты храбро, один, дрался с пятерыми врагами, на поле, усеянном вражескими телами. Отважный прапорщик, где твои солдаты?

Кот Базилио посмотрел по сторонам – несколько солдат из его роты нерешительно поднимались с земли, завидев начальство.

-Как мало уцелело героев, - горестно сказал маршал, – Адъютант, перепишите их имена. Это должно быть отмечено в приказе.
 
Одноклассник Кота Базилио, а ныне адъютант главнокомандующего козырнул, дверца кареты закрылась. Всадники возвращались, вкладывая сабли в ножны. Все удалились.

Никто так и не узнал всей правды, а она состояла в том, что к месту битвы подоспел небольшой отряд под командованием генерала Мантейфеля. В войну на стороне Страны Дураков вступила Империя!

Будь отряд генерала Мантейфеля побольше, война бы сразу так и закончилась, и наша история пошла бы по другому руслу. Но это был только пролог к его будущей славе. Отряд генерала Мантейфеля  шел быстрым маршем, и в страхе перед его железной поступью перед ним разбегались свои  и чужие. Они так увлеклись маневрированием, что перестали понимать, где они находятся и путали в тумане союзников и врагов.

Гренадерский полк Страны Дураков заблудился, и по ошибке оказался в том же месте, где он не должен был находиться по плану. Генерал Мантейфель открыл огонь по наступающим шеренгам, приняв их за врагов. Разгромив своих союзников, генерал Мантейфель бросился куда-то по другим срочным делам.

Сражение закончилось ничем, хотя каждая сторона объявила о своей победе. Обе армии отступили, наш полк собрался в одном месте. Выяснилось, что в роте Кота Базилио никто не пострадал. Большинство его солдат просто разбежалось, отсиделось в безопасных местах, и теперь они подтягивались к кухне. Другие роты полка были изрядно потрепаны. Один капитан был ранен, другому грозил полевой суд за неисполнение прказа.
 
Он должен был штурмовать вражескую батарею с фронта, но вместо этого пошел в обход. Вражеские артиллеристы, правда, разбежались, бросив пушки, когда он появился у них в тылу, но это уже ничего не значило. Маршал де Кроа, лично отдавший приказ об атаке и наблюдавший в зрительную трубу ее начало, приказал отстранить его от командования и отдать под суд еще до окончания боя. Теперь шло тяжелое разбирательство.

В этой ситуации Кот Базилио ощутил себя полным дураком, когда на общем построении зачитали приказ, где он сам и его рота были объявлены героями. Солдаты его роты еще до того смекнули, что роль героев для них лучше роли трусов и дезертиров, и вовсю рассказывали небылицы о воображаемом бое и своем участии в нем. Скоро все так перепуталось, что истину уже никто бы не смог установить.

Но что было делать Коту Базилио с этим? Доказывать что? Кому? Армия стала ему противна...как ему хотелось вернуться в театр... Это произошло не скоро. Когда он попытался вспомнить и записать монолог Арлекина, пришедший к нему во время боя, он не смог вспомнить ни одного слова, кроме «О, Мальвина!»...

                3

Такие вот байки я рассказывал моему сыну. Дальше там следовали новые события, предшествовавшие появлению Буратино и борьбе за Золотой Ключик (в которой постаревший Кот Базилио участвовал только опосредованым образом, совсем не в духе повествования Толстого), а вообще-то привели к ситуации, в которой он оказался нищим, смешным, безумным спутником Лисы Алисы.

Я не буду их сейчас излагать, это лучше сделать в другом месте, и то, если мне удастся все вспомнить. Почему-то я уверен, что мой сын не помнит абсолютно ничего.

За этим последовали «Карлик Ганнибал – разрушитель городов», «Похождения Бубнового Валета» и «История Империи Тараканов». На этом все истории у меня закончились.

Кругом все менялось. Шла перестройка. Появлялись видеосалоны с неведомыми фильмами, печатались книги авторов, таких как Толкиен, Желязны. Появилась проектная халтура, принесшая мне дополнительные деньги, возникла атмосфера карнавала, и все - путчем и роспуском Союза.

В каком-то журнале, в начале 80-х, я встретил новое слово – постмодернизм. До этого я даже не слышал о нем. Облик зданий в этом стиле, уже осуществленных, в том числе и в Москве, мне пришелся не очень по душе. В следующий раз я услышал это слово уже по отношению к себе, в Нью Йорке. Мы тогда представили на согласование в городской отдел наш проект, и его отвергли с замечаниями.

В письменных замечаниях это слово повторялось в негативном контексте. «...постмодернисткая архитектура, более присущая торговым центрам... кажется неуместной на этом сегменте реки.. хотелось бы видеть это место более натуралистическим..» - так было сказано в том документе. До этого я и не знал, что мой дизайн – это постмодернизм. Мы потом там все переработали, так что больше таких слов про наши проекты никто не произносил.

И правильно они сделали, что тогда не пропустили тот проект, это я сейчас понимаю. Все же парк - это публичное место. Там надо отдыхать, а не предаваться сомнениями.

Теперь-то мне ясно, что истории, рассказанные мной моему сыну были самые что ни на есть постмодернистские, даром что я и слова тогда такого не знал. Потому что постмодернистской была сама наша жизнь. И все еще остается. Ну, какая жизнь – такие и сказки. И заметки эти мои - тоже постмодернисткие.

Что дали все эти истории моему сыну? Я-то думаю теперь, что ничего хорошего они ему не дали. В лучшем случае мы просто как-то провели время, а в худшем - я заморочил ему голову на всю жизнь.

Заморочил не по умыслу, я сам по жизни был таким. Вот как я его воспитывал.

У второго мужа моей первой жены был сын, старше моего года на четыре. Мой сын к нему тянулся. Однажды, взяв сына, я шел с ним на дачу. Я заметил, что он теребит какую-то бумажку, выглядывавшую из заднего кармана. Я полюбопытсвовал, что это за бумажка. Он недолго запирался. Это оказалась порнографическая карточка в виде игральной карты, кажется, туза. На ней девушка добросовестно разворачивала себя во всей ее женской красе. Карточку ему продал тот пацан.

-Ну, и сколько ты ему заплатил? – спросил я первым делом, намерено не давая никакой моральной оценки находки. Я знал, что сын хорошо считал деньги.

-Сорок копеек.

-И как ты собираешься теперь играть с ней в карты? В колоде ведь сколько карт – ты знаешь?

-Тридцать шесть, - дрогнувшим голосом сказал сын. Он тогда увлекался картами.

-А в некоторых играх и побольше. Так во что тебе обойдется полная колода?

Сын подсчитывал, настроение его ухудшалось.

-Вот, - сказал я, - а теперь посмотри ее на просвет: все масти видно. Ну и как играть такими картами?

Сын понял, что худшее уже произошло: его развели на деньги.

-И что теперь делать? – пробормотал он.

-Ну что здесь теперь поделаешь? Пусть уже будет как есть, только не надо никому показывать. А вот давай, спрячем ее на даче понадежнее.

И мы спрятали ее в щели под подоконником.

Через несколько дней я сидел на даче с другом Борей и его женой за столом. Было весело, как всегда, и я рассказал об этом случае.

-А вот, кстати, и сама карточка, - я достал ее, протянул им.

Борина жена дернулась в отвращении, ее увидев. Я подивился этому тогда. А почему, собственно?

Еще через несколько дней на даче вместе с нами оказалась моя сестра. Она подозвала меня потихоньку, и сказала зловеще:

-Вот, посмотри, что смотрит твой сын!

-А, это? – сказал я, - да я об этом знаю.

-Знаешь? – изумилась сестра, – ну, тогда ты – дурак.

Еще через какое-то время я поинтересовался у сестры куда делась карта. Оказывается, она ее тогда же и выбросила. Сын эту карту больше не искал и не вспоминал.
 
....

Сейчас я уже понимаю, что для ребенка лучше всего, когда оба родителя живут с ним в одном доме. В доме, который он потом будет всю жизнь называть родным.
 
И хорошо, если бы они  при этом еще рассказывали ему самые обычные сказки, а нет, так тоже хорошо.