По пыльной дороге

Арча подняла голову, напряженно вслушиваясь в пение, доносящееся из леса, его темной глубины, загадочного нутра. Тонкий, нежный голосок мог принадлежать как пятилетнему ребенку, так и девушке, но звериное чутье странницы безошибочно определило присутствие существа, преследующего людей, изгнанных из родного дома, проклятых бродяг, вынужденных цепляться за жизнь с оголтелой яростью утопающего.

Таких чудовищ называют валиями, особенно опасны женские особи, способные залезать в рассудок и переворачивать все вверх дном, доводя до сумасшествия. Арча умывалась водой из ручья, разглядывая отражение, способное испугать обывателя не хуже, чем злобные монстры.
 
— И в кого такая уродилась? — раздраженно выговаривала мать в промежутках между стиркой и приготовлением обеда. — Увидев вечером гнусное лицо, человек обязательно будет кричать во сне. Да еще и способности! Беду накликаешь на жилище. У соседей дочь тоже чудила, так дом дотла сгорел, а отца разбойники повесили. Говорила, чтобы выгнали отродье проклятое, девку беспутную, но не слушались глупые люди. Вот и доигрались.

Арча слушала родительницу без раздражения, спокойно принимая нелюбовь, полное отсутствие материнской заботы, душевную слепоту и глухоту.Всем известно, что девушек с необычными, сверхъестественными способностями считают выродками, боятся и частенько выгоняют из дома. Их называют воядами. У несчастных нет ни единого шанса выйти замуж, завести детей, вкусить сладостные плоды славы. Изгнание монстров, помощь в борьбе с ними - удел мужчин.
 
В ручье отражалось широкое лицо с мясистыми, неестественно вывернутыми губами, выпуклыми, стеклянными глазами, огромным носом, квадратным подбородком. Спутанные светлые волосы, торчащие из-под красной повязки, походили на свалявшееся сено — грязное, неприятное. Черная рубаха навыпуск и такого же цвета штаны придавали девушке вид разбитного, опасного существа, разбойницы с большой дороги. 

В восемнадцатый день рождения Арче торжественно объявили, что больше не намерены терпеть ее в доме. На прощание отец сильно ударил «позор семьи» по уродливому лицу и внезапно отпрянул, боясь той, кого произвел на свет.

 Посыпались проклятия, но дочь никак не отреагировала, тупо смотря на кровавую лужицу, расплывающуюся под ногами, обутыми в грубые сапоги. Никогда она не видела счастливых лиц, обитатели деревни не улыбались, а скалились, их глаза загорались только при виде еды или выпивки.
 
Изгнанная из семейного гнезда, Арча начала странствие с легким сердцем, шальной головой и абсолютным пренебрежением к моральным нормам. Промышляла грабежами, никогда не попадаясь благодаря способностям. Особенно помогало знание о потаенных лабиринтах человеческих душ, таящих множество мусора, обломков прошлого, надежд на светлое будущее.

Скиталица легко обводила вокруг пальца влиятельных купцов, почтенных матрон с унылыми лицами, вечно страдающих от туманной любви девиц на выданье. Надоесть увлекательное занятие никак не могло, но однажды, шагая по проселочной дороге, задыхаясь от невероятного везения, собираясь устроить грандиозный пир на украденные деньги, Арча встретила невысокого человека, то и дело стреляющего по сторонам маленькими водянистыми глазками.

Юркой змейкой в сознание бродяжки проскользнула мысль о том, что этот человек — тоже вор. Делиться не хотелось, но незнакомец ловко обогнул внушительную фигуру проклятой и встал впереди, раскинув худые руки.

— Подожди, красавица! — заулыбался мужичок, словно сошедший с отвратительных лубочных картинок, изображающих карманников и шалопаев, шныряющих в толпе на крупных ярмарках. — Ты вояда? Подсмотрел, как искры с ладоней срываются. Одна тварь завелась в деревне, можешь помочь?

Незнакомец не испугался способностей Арчи, да еще и щедро заплатил за убийство мерзкого монстра. С тех пор началась новая жизнь девушки. Уничтожать тварей? Легко! 

С трудом отогнав ненужные воспоминания, Арча отошла от ручья и попыталась немного утихомирить сбившееся дыхание. День, пришедший на смену тягучему, муторному утру, ослеплял солнечным светом, трепал волосы порывами дерзкого ветра, внушал чувство уверенности в себе и завтрашнем дне. Правда, жители Беронии не отличались романтизмом и склонностью облекать мысли в красивые слова.

 Население страны, в которой родилась и выросла вояда, прекрасно умело решать житейские проблемы с помощью жестокости, грубости, врожденного цинизма. Низкорослые, коренастые люди зачастую не умели читать и писать. Арча научилась грамоте сама, довольно долго скрывая необычное умение от родителей.
 
Вот и деревня, утопающая в зелени многочисленных кустов астарии — растения, считающегося способным исцелять душевные болезни, отгонять чудовищ, помогать роженицам, младенцам. Ветки по традиции клали под подушки, зашивали в одежду, измельчали, посыпая ароматным, нежно-зеленым порошком еду. Говорили, что такие методы помогают, но никто воочию не видел выздоровевших от умалишенности или чудом выживших при трудных родах. Сумасшедших не становилось меньше, монстры по прежнему изводили население. Изредка, тайно, воровато приходилось прибегать к помощи женщин — вояд, рискуя репутацией и даже жизнью.

В маленьком окне ближайшего дома виднелся чей-то сгорбленный силуэт, совершающий короткие взмахи руками, словно пытающийся успокоить кого-то настойчивого, даже наглого. Арча прислушалась и уловила слабый стон. Странница пожала плечами, принимать участие в семейных разборках совсем не хотелось, навидалась подобного в детстве, нахлебалась грязи. Отвернулась, щуря глаза, поправляя сползшую налобную повязку.

— Нет, ну когда закончится мука?! — резкий, высокий голос прозвучал над самым ухом бродяги. Девушка обернулась и увидела раздраженного до последнего предела мужчину, яростно пинающего трухлявый пень. На помощь ногам пришли костлявые кулаки, лицо незнакомца перекосилось от злости и тяжелой, изнуряющей, жестокой тоски. — Ну кто виноват, что нет детей? Зачем тварей мерзких пускать, на кровать класть, по шерсти гладить? В голове не укладывается! Тьфу!

Капли слюны попали на воротник Арчи, заставив ведьмачку издать хриплый рык и схватить несчастного за шиворот, хорошенько встряхнув.
 
— Чего несешь? Столько астарии и детей нет? Совсем свихнулся?

Ведьмачка смотрела на побелевшего от ужаса мужчину, вращая огромными карими глазами, производившими в сочетании со светлыми волосами и бледной кожей очень странное впечатление. Раздражение постепенно угасало, но расслабляться не стоило. Если позволить всяким ничтожествам смачно харкаться, стоя рядом, да еще воображать себя пупом земли, можно очень быстро потерять желание чего-то добиться, любой ценой выбить право на существование.

Опуститься легко, но потом не встанешь из грязи, в которую по глупости залез. Поэтому Арча сурово произнесла, отпустив рубаху нахала:
 
— Очень советую в будущем плеваться куда угодно, кроме одежды тех, кто ходит на двух ногах. Иначе можно лишиться не только пары конечностей, но и глупой лысой головы.

Человек лихорадочно закивал, не сводя глаз с существа, родившегося женщиной явно по ошибке. Сильные мускулистые руки, широкие плечи, почти полное отсутствие груди, изрядно потрепанная, покрытая заплатами одежда... Оскал, настолько неприятный, что хотелось зажмуриться, отвернуться, убежать, никогда больше не видеть кошмара во плоти. Но крестьянин продолжал стоять на месте, словно вкопанный.

«Болван говорил о каких-то монстрах. Может, удача наконец-то повернется лицом и удастся подзаработать деньжат?» — лениво подумала Арча, размазывая сапогом мелких букашек, снующих под ногами.

— Чего случилось? — произнесла странница. — Орешь на всю деревню. Чудовища по моей части, так что валяй, рассказывай. Спокойно, без воплей.

— Истребительница тварей? — недоверчиво пробормотал плешивый. — Вояда? Неужели?
 
— Так, так. Люблю погонять гадов за приличную плату. Чувствую, что дело пахнет жареным, аппетит разыгрался. Арчей кличут, а тебя?
 
— Найвик, — мужчина уселся на пень, незадолго до этого бывший объектом нешуточной агрессии. — Вообще, мы с женой не местные, прибыли из разрушенной, опустошенной Гренадии, в настоящий момент возглавляемой мятежником, самозванцем Лорисом. Нравы Беронии не совсем понятны нам, занесенным сюда жестокими обстоятельствами, но деваться некуда, надо где-то жить, обустраивать семейное гнездо, состоящее, увы, только из двух людей.

 Да... Детей у нас никогда не будет, даже астария бессильна. Итак, ближе к делу. Однажды, придя с рынка, заметил, что жена Зария смотрит воровато, испуганно, неприязненно. Конечно, пережив страшную войну, чуть не умерев на обломках родного дома, расставшись с милыми сердцу людьми, сложно привыкать к новому месту, начинать жизнь заново. Но холод, проникший в душу, говорил о том, что все не так просто.
 
Арча зевнула, скрестив руки на груди.

— Короче, супруга связалась с вурдалаком или оборотнем?

— Не совсем. Увидев меня, жена бросилась в спальню, заперлась на засов, оставалась глуха к призывам выйти поужинать. Пришлось выбить дверь… То, что предстало перед глазами, не поддавалось никакому разумному обьяснению. Черные, мохнатые, маленькие клубки спокойно располагались на кровати, плечах и коленях Зарии. Любимая гладила существ, называя детьми, родными кровинками, прелестными комочками.

Плакала. Твари исчезли при моем появлении, а несчастная женщина разразилась криками, впала в истерику, придя в себя только после глотка холодной воды. Что это, Арча?

— Да все просто, — вояда погладила мощный подбородок. — Тоской из-за отсутствия детей благоверная приманила существ, питающихся подобными переживаниями. Нельзя мириться с присутствием «милашек». Жена будет слабеть на глазах, иссыхать, а закончится все ранней, мучительной смертью. Хочешь этого?
 
— Ни в коем случае! — в ужасе воскликнул Найвик. — Поможешь?
 
— Ну, попробую. Веди в дом.

Внутри добротного, прекрасно обставленного, не похожего на обычные жилища беронийцев дома царила тишина. Найвик провел Арчу  в небольшую гостиную, где все пространство занимал массивный, явно дорогой стол, покрытый зеленой с белыми полосами, нежной, почти невесомой скатертью. Посреди кружевного великолепия возвышался кувшин, окруженный изящными маленькими чашками.

 Занавески на окнах удивительно гармонировали с тканью, покрывающей стол, но Арча при виде непривычной красоты презрительно прищурилась, чем вызвала испуг и суетливую заботу хозяина, стремительно поднесшего гостье ароматный напиток. Отхлебнув пряную, пахнувшую астарией жидкость, странница развалилась на стуле, вонзила взгляд в Найвика.

Мужчина чувствовал себя ужасно, не знал, куда деть судорожно дергающиеся руки. Вскочил, достал с полки книгу — огромный фолиант.

Желтые, рассыпающиеся страницы загадочно шелестели под пальцами дрожащего человека, пока он не остановился на изображении существ, подходящих под описание, данное Арче. Маленькие мохнатые клубки.

— Вот так выглядят гадкие создания, — произнес хозяин дома. — Читал про них, том от бабушки достался, с трудом получилось его с собой взять. Написано, что эти твари живут по всему миру, но особенно много их в Беронии. Мы не думали о них, когда приехали. Кто бы мог думать, что лично с ними столкнемся?

— Убери, — недовольно ответила Арча.— Знаю все без подсказок. Книги очень часто лгут или умалчивают о главном. Вот и в твоей, скорее всего, описаны сами монстры, но не их прошлое, предыстория. Так?

Мужчина кивнул, немного уняв яростную лихорадку, бурю эмоций. Действительно, в бабушкином наследстве напрочь отсутствовало повествование о том, огкуда берутся «пушистики», привязавшиеся к Зарии.

— Начну с того, что «клубки» — вовсе не чудовища. Найвик, ты прибыл из другой страны. Наши нравы кажутся тебе дикими, а люди — жестокими? Верно. Беронийцы часто выгоняют из дома дочерей со способностями. Бьют, проклинают детей за непослушание. Брачные союзы редко бывают счастливыми, слово «любовь» почти не звучит в разговорах. Ненужные, нежеланные, проклятые дети часто становятся жертвами потусторонних сущностей, а особенно — серых ливов. Слышал о таких?

— Давно... — Найвик начал понимать, к чему клонит Арча. Зрачки расширились от ужаса, напиток выплеснулся из кружки, оставив на скатерти большое малиновое пятно. В глубине дома послышались звуки, похожие на ласковое воркование. — Снова пришли к Зарии! Помоги!

— Не дергайся, — холодно произнесла вояда. — Сейчас бесполезно что-либо предпринимать. Сиди, слушай. Если ненавидимый родителями ребенок увидит человека с длинными, до пояса волосами и серым лицом, то обязательно пойдет за ним, влекомый жестокой, таинственной силой.

Уйдет прямо в лесную чащу, не боясь диких животных, всем существом желая быть принятым, нужным, полезным. Серые ливы живут обособленно, в одиночестве, пока не находят страдающих от родительской нелюбви детей. Убаюкивают их лукавыми колыбельными, кормят сладкими ягодами.

Постепенно пленники теряют человеческий облик, превращаясь в тех самых черных мохнатых существ. Ливы заколдовывают жертв, отныне способных питаться только человеческой печалью, посылают в ближайшие деревни, пристально наблюдают за их действиями. «Пушистики» находят раздавленных злодейкой-судьбой крестьян, наедаются сами и приносят часть душевной тьмы хозяину.

— То есть детей можно расколдовать? — спросил удивленный Найвик. — Расскажи побольше о серых ливах! 

— Лесные создания чрезвычайно быстро бегают, обладают высоким болевым порогом, почти не замечают ран, могут принимать любой облик, но чаще всего появляются в виде серолицых полуюношей-полустариков. Знают слабые места охотников, искусно давят на них, вызывая чувства жалости, отвращения, неуместного гнева.

 Губители женщин, подобных Зарии. Опасные противники, заслуживающие суровой кары. Смотри, что у меня есть!

Арча достала из кармана несколько пузырьков с разным содержимым. Расставила на столе, любуясь растерянным выражением лица собеседника.
 
— Обездвижить гада надо будет вот этим, — палец с желтым ногтем ткнулся в баночку, наполненную алой субстанцией.

— Снизить болевой порог! — Арча указала на пузырек с вязкой черной массой.

— Лишить возможности управлять эмоциями! — вояда торжественно подняла последнюю склянку. — Итак, ты остаешься с Зарией, а я иду ее спасать.

Оказавшись в лесу, Арча долго не могла прогнать мысли о паре чужеземцев. Она вовсе не отличалась сентиментальностью, хотя и научилась красиво говорить под влиянием общения со странниками, прибывшими из других государств.

Но бархатный голос Зарии, возящейся с "мохнатиками", буквально вывернул душу жестокой, эгоистичной бродяги. Арча помотала головой, прислонилась к стволу векового дуба, понимая, что скоро встретится с тем, кого видела в детских ночных кошмарах, напоминающих медленно затягивающую трясину. Тонешь, тонешь, отвратительная муть льется в пересохшее горло. Захлебываешься, давишься, пытаешься закричать. В глазах темнеет, с жалким хрипом уходишь на дно.
 
Заметив шевеление листвы, вояда резко отскочила от дуба, встав в боевую стойку. Тонкие руки, покрытые остатками чего-то, отдаленно напоминающего одежду, обвили дерево, а глубоко посаженные, наполненные холодной мудростью глаза вцепились в девушку так, словно желали разглядеть скелет, внутренности, сосуды.

 Щелкнув зубами, существо закружилось на месте, подняв столб пыли, вобравший в себя несколько ящериц, камней, мелких веток. Арча успела разглядеть лицо, поражающее красотой двадцатилетнего юноши и угрюмостью девяностолетнего старика. Две противоположности соединялись в облике монстра, вынуждая разум опешить, замереть. Но противница не собиралась сдаваться на милость врагу.

Арча стремительно кинулась навстречу ливу, выхватив склянку с алой жидкостью. Содержимое пузырька, предназначенное для обездвиживания, выплеснулось на костлявые, покрытые бурыми пятнами ноги существа, но смогло лишь немного замедлить бешеное кружение. Откуда брались серые ливы? В трясинах часто тонули неосторожные путники. Гадость появлялась на свет в результате смешивания болотных испарений и смрада разлагающихся тел. Тяжело дыша, вояда поняла, что имеет дело с особенной тварью. Этот враг появился на свет в результате проклятия, брошенного утопающим человеком.
 
— Мразь! — закричала странница, откупорив баночку с черной массой и вытащив из-за пояса кинжал. Смазав лезвие снадобьем, Арча прицелилась, сощурив глаза, и нанесла точный удар в сердце противника. Послышался оглушительный крик, раздирающий барабанные перепонки, стая испуганных птиц бешено забила крыльями, но спустя мгновение девушка обнаружила, что вонзила оружие в дерево, а серый лив пляшет где-то вдалеке, обвитый клубами пыли.
 
Арча напряглась, от чего заболели виски и выступил на лбу пот. Вырвала кинжал из дуба, принялась ждать, когда синие нити потянутся из груди, сматываясь в большой клубок. Враг бушевал с каким-то странным наслаждением, распугивая лесную живность, яростно кружась в безумном танце. Сумасшедшее веселье похитителя детей.
 
Немного расслабившись, вояда увидела, что темно-синий клубок, посверкивая серебристыми вкраплениями, лежит у ее ног. Арча приказала субстанции устремиться к серому ливу. Монстр, стянутый синими веревками, издал громкий, жалобный стон.
Арчу отбросило к дереву, голова сильно ударилась об ствол, рука напоролась на острую ветку.
 
— Жива?
 
— Найвик?

Голова Арчи разламывалась от нудной, тупой боли. Перед глазами мелькали разноцветные огоньки, то и дело собирающиеся в фигурки плящущих человечков. Вояда тряхнула волосами, спугнув небольшого паука, опустившегося на судорожно вздрагивающее плечо, чуть ниже которого зияла рваная рана, истекающая кровью и лимфой. Найвик смотрел на женщину, лежащую под деревом, со смешанными чувствами.

Восхищение отвагой Арчи сменилось животным ужасом, заставившим отступить на несколько шагов назад, покрыться мурашками, задрожать, словно глупый трусливый зверек. Странница пугала Найвика похлеще серого лива, связанного синими нитями, завывающего, тщетно пытающегося освободиться. Крестьянин разорвал рубаху, наклонился к пострадавшей, собираясь перевязать рану.

 — Удивительно! Смогла остановить монстра! — накладывая повязку на руку бродяги, Найвик покосился в сторону чудовища. — Помогли жидкости? 

— Нет! — рявкнула Арча, щурясь от боли. — Вылила на него целый пузырек, пыталась кинжалом проткнуть! Все без толку! Вертится, кружится, словно собака, с хвостом играющая. Тьфу! Пришлось использовать запасной метод.
 
— Хорошо... — произнес Найвик, закончив с перевязкой. — Чем связала мерзкое создание? Насколько крепки оковы? Не высвободится?

— Не должен, — вояда бросила взгляд на извивающуюся тварь. — Собой я его связала. Собственной жизненной силой. Ее запасы постоянно пополняются, не позволяя раньше времени отправиться на тот свет. Если бы не скрытые резервы, давно бы валялась в канаве, служа пищей червям, воронам, собакам. А так живу, хоть и сложновато приходится. Эх…

— Но откуда берутся серые ливы? — Найвик помог Арче расположиться поудобнее. — Кто рождает подобных?

— Никто, — пожала плечами наемница. — Появляются сами из болотной вони, трупного смрада. А это существо особенное. Во время битвы я неожиданно узнала, почувствовала историю человека, создавшего лива. В общем, жил пару лет назад влиятельный вельможа, не брезговавший взятками и связями с дамами полусвета. Шептались по углам о нравах запредельно богатого горожанина, но никто не решался высказать правду в глаза, а потом расстаться с головой.

Жена вельможи частенько вытравливала младенцев нежеланных. Дама ненавидела детей, могла камень бросить в мальчишку, играющего на улице, на ногу наступить девочке, восхищающейся ее дорогим платьем со шлейфом. Да и муж с отвращением кривился при виде малышей, предпочитая родительскому счастью буйные гулянки.

Но однажды семейную пару пригласила в гости давняя знакомая. Чета моментально отправилась в путь, но увы, встретила разбойников, затащивших в лес, ограбивших, избивших и утопивших в болоте.

— Проклинаю этот лес, ближайшие деревни! — крикнул перед смертью обезумевший от ужаса человек. — Пусть появится здесь серый лив, утаскивающий детей, ласково обманывающий, а потом заставляющий страдать! Ненавижу маленьких гаденышей! Явись, чудовище!

Так возник монстр. Обычно его собратья подвластны действию эликсиров, но тут другой случай.

Выслушав Арчу, Найвик широко распахнул глаза, приоткрыл рот. Синие нити сильнее опутали существо, крепко стягивая худощавое тело. На мгновение Арча замерла, будучи околдованной полуюношеским лицом, но тут же злобно сплюнула. Нити душили серого лива, врезались в плоть все сильнее, смелее, агрессивнее... Монстр кричал, пытаясь разорвать оковы, но его голос слабел с каждой минутой.

Арча нетерпеливо дернулась, Найвик инстинктивно схватил ее запястье.
 
Чудовище рассыпалось на множество комьев пыли…

Вояда ненадолго задержала дыхание, смотря на то, что совсем недавно было монстром, дышало, кружилось, испытывало злобу, страх, удовольствие. Нет, странница не жалела убитое существо, но что-то ядовитое, опасное вползало в душу, вызывая терпкую печаль.

 Найвику и Зарии больше ничего не угрожает, проклятие снято, дети расколдованы, но самой Арче придется немало потрудиться над приведением в порядок растрепанных чувств. Серый лив сильно отличался от большинства чудовищ. Пыль... С малых лет она являлась неизменным атрибутом жизни Арчи — нелюбимой дочери, изгоя, бродяги, лишенной даже такой мелочи, как внешняя красота.

Ребенком вояда проводила много времени на дороге, ведущей из деревни в город. Наблюдала за телегами, нагруженными провизией, разговаривала с бродягами. Пыль клубилась в воздухе, прилипала к босым ступням девочки, бойко спрашивающей прохожих о смысле жизни, страданиях, радости. Повзрослев, Арча снова и снова скиталась по пыльным дорогам, щурясь от ветра, хрипло кашляя, поправляя налобную повязку.

— Все? — недоверчиво спросил Найвик, подойдя к месту гибели чудовища. — Не возродится? С ним точно покончено?

— Клянусь! — воскликнула женщина. — Серый морок повержен, а Зария проживет долгую жизнь. Теперь дело за наградой. Веди меня обратно, не забудь раскошелиться. Обмана не потерплю.
— Да что ты, Арча! Считаешь настолько пропащим человеком? Конечно, заплачу, и немало.

Вернувшись в дом, странница впервые увидела Зарию — хрупкую женщину, чей облик настолько выбивался из привычной картины мира, что хотелось протереть глаза или ущипнуть себя. Лицо жены Найвика казалось выточенным из мрамора, такие тонкие черты не могли принадлежать обычной крестьянке.

Поприветствовав мужа и Арчу, хозяйка слегка наклонилась вперед, белое платье с вышитыми на нем красными птицами колыхнулось, из изящной прически выбился темный локон, упав на белоснежный, без единой морщины лоб. Полностью обнаженные руки Зарии выглядели чем-то диким в беронийской деревне, где женщине считалось неприличным настолько оголять части тела.

«Странно. Очень непривычно. Одно слово — чужеземка», — подумала вояда.
 
— А мы тут играли, — певучим голосом произнесла супруга Найвика, обернувшись к двери спальни. — Выходите, милые!
 
Дверь широко распахнулась, из комнаты выбежали дети лет пяти-шести — взъерошенные, веснушчатые, вспотевшие от бурного веселья. Мальчик и две девочки. Сестры держали брата за руки, смотря на него снизу вверх, улыбаясь уголками губ. Ничто не напоминало о черных шерстяных клубках, вытягивающих жизненную силу. Монстр рассыпался, несчастные обрели свободу.

— Теперь они расколдованы, — сказала Арча. — Конечно, вряд ли дети захотят вернуться в семьи, где видели только побои, унижения, ненависть. Похоже, ты будешь матерью, Зария.

Малыши вели себя с женой Найвика так, словно знали ее тысячу лет, да и сама женщина лучилась радостью материнства. Хозяин дома выложил на стол перед Арчей обещанное вознаграждение. Глаза вояды загорелись восторгом и желанием моментально отпраздноватьзначимое событие, но не в одиночестве.
 
...Таверна скромной деревни ходила ходуном от плясок, устроенных освобожденными от проклятия детьми, веселых песен, исполняемых Зарией, раскатистого смеха Арчи, чувствовавшей себя удивительно свободно с семьей чужестранцев. Горькое чувство, проникшее в душу после гибели серого лива, затаилось, притихло, почти исчезло. Арча обязательно вытравит осадок, сотрет память о монстре. В конце концов, вояда она или нет?!

— Что будешь делать потом, Арча? — произнес Найвик, придвигая поближе кружку с напитком из астарии и довольно улыбаясь.

— Пойду дальше по пыльной дороге...