Аля Арабатская

               
Рассказ из сборника "Девичье горе" Жизнь у Али не сложилась. Быстрое  студенческое замужество не переросло в крепкий союз двух любящих сердец. Скорее, оно  отвечало смыслу второго, менее приятного, значения слова брак. Муж ушёл из семьи, когда их общий ребёнок был ещё совсем маленьким. Аля осталась одна с малышом. Бывший супруг помогал, но этого не хватало. Подходили девяностые годы, жизнь дорожала каждый день.
Но Аля — женщина с практической сметкой и руками, привыкшими к труду. Сразу после университета она начала обшивать себя и подруг по факультету, других у бывшей иногородней студентки не имелось. Это оказалось не таким уж неподъёмным делом — в конце восьмидесятых в магазинах трудно было купить что — нибудь приемлемое, а у Али получались неплохие вещи, она шла на два шага впереди всей советской швейной промышленности. Она понимала вкус своих сверстниц и женщин постарше, знала, кому надо пришить волан, а кому пришпандорить рюшечку. Потом всё появилось в широкой продаже, но внезапно оказалось не по карману большинству граждан бывшей великой державы. Аля быстро сделала выводы из сложившейся ситуации, поставила своё производство на поток и по одним лекалам шила десяток — другой — третий изделий, это позволяло ей конкурировать с импортными образцами, и многочисленные в то время ларьки охотно брали Алину продукцию.  Она выходила дешевле. Тут бы Але развиться, взять пару швей, арендовать небольшенькое помещение, тем более, что со временем количество ларьков сократилось в разы, а магазины не очень любили иметь дело с абсолютно «чёрным» товаром.  Но всё это подразумевало дополнительные расходы, лишние хлопоты и какие — никакие, но платежи государству, а делиться с ним Аля не желала.
Нет, она всё — таки попробовала, и не один раз, ей даже лет через двадцать с лишним после начала деятельности удалось объединить под своим руководством нескольких таких, как она индивидуалок, и они все шили под её заказчиков. Однако, даже имея совсем маленькое предприятие, нужно обладать способностью видеть на два шага вперёд, рисковать, но именно это Але было не по душе. А тут рубль в очередной раз рухнул. Ткань подорожала, опять ей государство подсуропило со своим Крымом. «Крым наш, Крым наш!» — ворчала Аля. Налаженная с таким трудом система стала давать сбои. Але почему — то было невдомёк, что импортная материя подорожала для всех, а не только для неё одной. Но о таких вещах она не задумывалась — куда проще для её натуры самой сесть за машинку и строчить, строчить, как из пулемёта, под включённый на всю катушку телевизор с очередной «Санта — Барбарой» или политическим словоблудием.
На себя и на сына всегда хватало, и слава Богу!  Даже когда отец ребёнка помогать больше не смог, а сыну ещё предстояло доучиваться.  Бывший муж попал в неприятную историю и, как результат, оказался в тюрьме. Он сделал быструю карьеру в одной госструктуре и, похоже, загордился, задрал нос, стал считать себя выше других. Классическая история, совсем как по Достоевскому: «Тварь я дрожащая или право имею?» Все знакомые были в шоке, когда узнали, что он попытался нанять наёмного убийцу, чтобы убрать с дороги официального мужа своей сожительницы. Совсем другим помнили Гошу — тихого, скромного, интеллигентного мальчика, большого почитателя футбола. Жизнь порой жёстко обходится с такими тихонями, курочит каждого на свой манер. Так и Гоша быстро изменился. Многим пришлось в этом убедиться ещё до истории с киллером. Бывало позвонишь Гоше по старой памяти, ну однокашники всё же, а он говорить даже не хочет. Весь разговор продлится, дай Бог, минуты три. Гоша, ставший большим человеком в своём собственном понимании, даёт понять, что ты ему не ровня, даже по телефону общаться с тобой не желает. А вдруг ты попросишь что — нибудь у начальника районного масштаба, поэтому отвечает односложно: «да», «нет». А ведь ещё не так давно, взбираясь на гребень карьеры, не стеснялся поглощать за твой счёт «Балтику» в изрядных количествах.
Можно только представить, каково было разочарование Али в своём муже. Он, должно быть, менялся у неё на глазах. Трансформация мягкого ленинградского юноши в этакого Акулу — Додсона, не останавливающегося ни перед чем. Потом она тяжело переживала его уход, который восприняла как предательство. Ей бы следовало наладить личную жизнь, она вполне симпатичная женщина с хорошей фигурой и даже спустя годы, когда стукнуло пятьдесят, она притягивала взгляды особ противоположного пола. Но больше никто в её жизни не появился, отношения с мужчинами не сложились. Она слишком любила обобщать и переносила образ Гоши на других. Каждый раз получалась не очень приятная картинка. «Хлам, быдло, моральные и физические импотенты да подонки!» — только таких эпитетов заслуживали у Али потенциальные кавалеры.
И предательства ещё неоднократно вторгались в её жизнь, то клиент не заплатит, то подружка, уставшая слушать от Али разговоры про то, что правильно, а что нет, отвернётся, а обиженная Аля опять отнесёт всё насчёт того, что такие вот люди вокруг. Ведь Але даже не с кем было поговорить дома, некому рассказать про свои беды, некого обнять и положить уставшую от трудов и проблем голову на плечо, никого не было рядом, чтобы просто накрыть своей ладонью её прошитые синими венами руки и посидеть вместе у телевизора.  А она очень любила общаться, но, кроме как на новоселье, когда к ней пришло пять — шесть однокурсниц, собирать людей не удавалось.
Поэтому наевшись сериалами, Аля стала читать и открыла для себя новый мир. Только в её мире всегда было лишь белое и черное, никаких оттенков серого, никаких полутонов. Зёрна знаний должны падать на подготовленную почву, удобренную разносторонним опытом, увлажнённую критическим восприятием материала. Алин же опыт сводился к неудачному замужеству и лишь немногим более успешным сиденьем за швейной машинкой «Singer». Жизнь менялась: на рынок приходили новые бренды, новые массовые товары, сетевые магазины, безжалостно пожирающие конкурентов, а Аля так же строчила по своим выкройкам. Продавать становилось всё труднее. Хорошо, сын выучился и стал помогать матери по работе, а потом и сам начал зарабатывать, иначе бы давно пришлось Але идти в наёмные работницы. С сериалов Аля переключилась на интернет и искала там только то, что соответствовало её собственному восприятию мира. Тут как раз лондонская мешкуха активизировалась в сети. Аля читала и мысленно кивала головой: «Да, да, именно так, вот ведь люди правду — матку режут, ведь в этой стране, с этим народом ничего не сделаешь! Их ещё учить и учить!» Так и привыкла Аля, почитывая критиков «кровавого режима», потихоньку воспринимать свои трудности как вину нашего далеко не самого совершенного государства.
Она почти тридцать лет шила на продажу, но не заплатила ни копейки налогов, при этом считала, что её обокрали упыри, пробравшиеся к власти. Она выдёргивала из интернета близкие её восприятию мира вещи и рассылала их направо и налево, активно пытаясь учить всех уму — разуму. Ведь только те, кто ругают власть самыми последними словами, говорят правду. Уж Аля — то знает, жизненный опыт подсказывал. Ничего хорошего не случается, мужья уходят, бизнесы рушатся, все мы стареем, а виноваты власть имущие и этот забитый народ. Когда ей говорили, что среди активных критиков режима могут быть такие же упыри, которые лишь и мечтают о том, как бы присосаться к сладкой кормушке, Аля гневно отсылала к какой — нибудь умной книге о демократии. Вот, мол, почитайте, если вы ещё способны что — то воспринимать, кроме геббельсовско — кремлёвской пропаганды!
Так она через всемирную сеть поругалась со всеми подружками, дерзнувшими обсуждать с ней политические вопросы, и даже с некоторыми родственниками. Поругалась раз и навсегда, такой уж непримиримый характер у Али.  Потому что правду могут говорить только Навальный с Ходорковским да Каспаров с Чичваркиным! Вот они, настоящие мужики, осмелившиеся из далёкой Англии бросить вызов власти. Эти могут! Как? Вы им не верите? Других Аля даже слышать не желала. Когда ей осторожно намекали на то, что у её кумиров рыльца слегка в пушку, а у некоторых так вовсе сплошное запыление морды — личика, она писала: «Почитайте лекцию Умберто Эко о демократии и вы поймёте, как страна, победившая фашизм, сама к нему пришла!»
Правда, Алина короткая, но злая,  по сути, приписка «только для умных» сразу убивала всякое желание знакомиться с мыслями даже самых достойных людей. Она — таки не понимала, что автоматически переводит несогласных с ней в разряд дураков. Хотя нет, понимала, но так искренне и считала.  Аля вместо того, чтобы привлекать к себе людей, лишь отталкивала их. Она видела это всеобщее погружение в идиото — патриотизм, крымизм — нашизм, мостизм, сочизм с его великими стройками и раздражалась ещё больше. Со временем ей стало действовать на нервы всё, что она видела вокруг. Становилось очень одиноко, сын вообще не интересовался политикой и был равнодушен к Алиным постам. Чем меньше она общалась с другими, тем больше погружалась в вязкое болото под названием интернет. Виртуальный мир стал заменять ей реальный, общение с несколькими оставшимися клиентами сводилось к формальным обменам вымученными фразами.
И Аля часами сидела во всемирной паутине, выискивая очередные новости, порочащие ненавистное государство. Это превратилось в навязчивую идею, показать им, всем, кто её не понимает, то, в какой гнилой выгребной яме они сидят, чтобы эти самые они, наконец, осознали, лайкнули под её постом и (чего не бывает?) пришли бы на очередную акцию Навального. Но откликов было мало, отвечали лишь те, кто и без Алиной кипучей деятельности брезгливо зажимал нос, выходя на улицу («Ой какой сплошной путинизм, даже новый, хороший асфальт положили специально, чтобы деньги украсть»). По большей части её игнорировали, кто — то про себя посмеивался, кто — то вступал с ней в бесполезные длительные перепалки.
Аля каждый раз выходила из себя — ну как можно быть такими слепыми! Она становилась всё более раздражительной, нервной и несдержанной. И часто задавала себе вопрос: «Как можно жить в этой стране, среди этого отравленного советским воспитанием скотского народа? — и отвечала. — Нельзя!» Прав был Акунин, когда, уезжая в Англию, сказал, что невозможно быть трезвым в обществе пьяных. Сказал и уехал, он может, ведь пьяные в своём перманентном угаре продолжают покупать его книги для алкашей, на сытую жизнь за Ла Маншем хватает, а ей это не светит. Её ждёт лишь переход в наёмные работницы. Смена статуса, но хоть с какой — то деньгой в кармане. От буржуя и вора, который ворует у неё и ещё делится с этим продажным государством. За что? Почему? «Да, жизнь — это свинство, — констатировала Аля и снова поворачивалась в сторону светящегося экрана, — ну, расскажи мне  ещё что — нибудь про эту поганую страну».
Рассказ из сборника "Девичье горе". Его можно найти на платформе "Литрес".