Моя Марина Влади

из цикла: Мой Владимир Высоцкий. 5

Машенька родилась 25 июля.
Впервые я смог взять её на руки 25 января.

Повесть о моей Марине Влади надо начинать с лета 1961 года.
С дядей Мишей я был отправлен из Свердловска самолётом Ил-18 в Краснодар, где работала по распределению моя мама. Краснодар произвёл на меня грандиозное впечатление. В моём сердце навсегда поселились два чёрных лебедя на пруду в городском парке отдыха. Потом была Варениковская. Потом были самолет Ли-2 и перелёт на нём в Адлер. Пионерский лагерь на высоком склоне горы над шоссе и железной дорогой. Поход в пещеру, где прятались когда-то восставшие рабы. Но Краснодар! Он полюбился мне сразу. Весь. Без остатка.  В нём мама в литературном объединении тогда же познакомилась с Геннадием Александровичем Супрунюком и они подружились! Мне встреча с ним не запомнилась. А спустя девять лет…
В 1969 году я завершил своё пребывание в стенах второй английской школы Свердловска, и был устроен тётей Нелей (между прочим, фигуристкой!) в столовую Уральского военного округа учеником повара. В октябре месяце было принято совершенно правильное решение отправить меня на климатическое лечение в Краснодар! К Геннадию Александровичу, который обещал маме помочь с моим трудоустройством и пропиской в этом удивительном городе. Я к тому времени уже вовсю писал свои песни и одной из моих тем стал мой женский идеал. Точнее отсутствие его, как такового. Странное я переживал тогда состояние: я пытался и никак не мог себе представить ту, единственную, которую я однажды полюблю. Отсутствие «идеала» не позволяло мне писать полноценные стихи про любовь, ибо не было самого объекта любовного поклонения. Вот какие стихи я пытался тогда писать:

Я не хочу, чтоб ты была прекрасной

Или

Как звать тебя? Убей меня: не знаю!

В Краснодаре я продолжал самостоятельные занятия лёгкой атлетикой. Я готовился бегать длинные дистанции и марафон. Потому и устроился работать на почту доставщиком телеграмм, чтобы тренироваться прямо на работе. Ежедневно бегал пятнадцать - двадцать километров плюс разносил по тридцать пять - сорок телеграмм при «норме» в двадцать четыре в смену!
Причём на территории моих доставок имелось две длиннющих улицы Киевских!
Завершились мои тренировки тем, что я сумел выиграть чемпионат Краснодара по юниорам в беге на три и на пять километров!
Но… к июню месяцу я принял твёрдое решение вернуться в Свердловск ибо оказался всё-таки совершенно не готовым к полностью самостоятельной жизни. Я очень сильно хотел учиться. Я мечтал стать архитектором! Но было одно «но»!
Дело в том, что в самом конце пребывания в Краснодаре я почувствовал, что мой «идеал» здесь!
В этом волшебном городе! Прямо совсем рядом!
Я помню, как несколько часов я сидел около забора какого-го то дома и прямо физически ощущал, что Она совсем рядом! Это была улица Головатого! И я дико не хотел уезжать!
Это странное состояние я пронёс через всю жизнь! Я помню его отчётливо, так, словно всё это было со мною вчера!
И вот в конце концов я взял себя в руки и двинулся к вокзалу.
Через четыре дня поезд донёс меня до моего родного свердловского перрона.
И я сразу успешно поступил в Свердловский строительный техникум, тот, что на улице Малышева.
Уточняю, поелику у нас в Свердловске таких техникумов ровно два.
А потом была целая жизнь!
Техникум. Премиальная путевка в Анапу. Нина. Осложнение на сердце. Неподвижность. Учеба. Военно-морской флот. Три года в уссурийской тайге с наездами во Владивосток. Победы во Всесоюзных шахматных конкурсах. Любаша. Брак. Выбор Архангельска. Содовые котлы. Рождение Володи и Светланы. Ленинградский университет. Областной шахматно-шашечный клуб. Открытие мерцающих шахмат. Переезд в Фоминский учителем. Катастрофа 1985 года. Качканар. Иван Васильевич Звягин меняет мое мышление. Шахматный Всеобуч. Редакция «КР». Борьба за реформу образования. ВНИК «Школа». Евгений Борисович Куркин. Всесоюзный педагогический Эксперимент в Урае. Сергей Михайлович Косенок и Владимир Николаевич Грибов. Схватка с юридическим факультетом в Тюмени. Частный колледж «Surmico». Встреча с Патриархом Алексием Вторым на Соловках. Вызов Гарри Каспарову в «Советской России». Пятнадцать лет экспериментов. Встреча с Ню. Рождение Евдокии. Катастрофа девяносто пятого года. Годы безвременья. Оргкомитет по подготовке юбилея пятикратной чемпионки России. Новые надежды. Крушение всех надежд и отступление до Варшавы, нулевое возвращение через Брест и Ковель в Киев. Жизнь на бочках с пивом на Крещатике. И наступление того самого «последнего дня» в июле 2002 года.
В то утро я – бомж в Киеве – постирал носки и майку в умывальнике мужского туалета театра на Подоле. Разложил постиранное на траве и кустиках во дворе одного из подольских кварталов и пока мои остатки былой роскоши сохли подвёл итог своей жизни. Я был уверен, что это точно самый последний день. Потому что жизнь была прожита и я явно доживал последние часы.
Наконец бельишко подсохло. Я облачился. Лето в Киеве это лето в Киеве! Тепло!
Я переместился медленными переходами вверх по Андреевскому спуску, заглянул на Воровского, но денег на рис не было и я оставаясь голодным безразлично пополз вниз по маршруту восемнадцатого троллейбуса и спустился на Майдан Незалежности и вышел на Крещатик. Гена меня поджидал напротив выхода из метро, где Валя дежурил с шариками. Они меня «прикрывали» а я гадал около пивных ларьков. Работать мне решительно не хотелось, и жить тоже.
Чисто автоматически я погадал трем или четырем женщинам, которых мне заботливо направлял Гена. У меня уже было имя на Крещатике: «Лёшка-Чатуранга» и Гена, и Валя с восхищением смотрели, как женщины охотно гадают на моих матрицах. В семь вечера я взял перерыв, сходил наверх на Воровского в свою «голубятню», пожевал таки порцию риса и купил себе пачку сигарет.
Последний день подходил к концу. И я уже не ждал ничего хорошего. Июль был на исходе.
Я спустился на Крещатик мимо дома Вертинского и стал безразлично ждать неизбежного уже конца.
В сумерках, сидя на второй от угла лавочке я увидел около киоска с мороженным две женские фигурки. Они стояли друг к другу лицом и что-то оживлённо обсуждали. Мой взор остановился на лице той, что была чуть пониже. Я видел только темный профиль. И в этот момент внутренний голос во мне отчётливо произнёс одно единственное слово: «Жена!»
Так я впервые увидел мою Марину Влади.