К прачеркесской духовной парадигме в культуре Древ

К прачеркесской духовной парадигме в культуре Древнего Двуречья
 
Аннотация. На основе сопоставления событий, описанных в черкесском нартском сказании «Как Бэдыноко спас своего отца», сведений по военизированному походу 5800-летней давности прасеверокавказцев, в том числе предков черкесов на территорию Плодородного полумесяца, а также космогонической поэмы «Энума элиш», дающей представление жителей Древнего Двуречья о сотворении мира, в статье исследована фундаментальная цивилизационная проблема взаимообусловленности, взаимовлияния культур, их развития, а также появления признаков деградации в более развитой из них. Анализ нартского эпоса черкесов вносит новое в уже устоявшиеся научные представления в виде описания таких древнейших явлений как Хасэ – прачеркесского демократического органа управления обществом, Хабзэ – высочайшей нравственности, основанной на вере в единого Бога «Тхьэ» – Всесоздателя и Дарителя и т.д. В результате исследования, казалось бы, хрестоматийные понятия «вождество», «военная демократия», «авторитаризм» и др. приобретают несколько иное значение. Вместе с тем исследованием объясняется то, за счет чего в черкесском нартском эпосе происходит сдвиг нравственности к худшему, хотя то, что могло обусловить появление самого феномена Хабзэ, единственной в своем роде прачеркесской духовности в целом, остается неясным, видимо, потому что событийно находится вне его временных рамок. Положительное же влияние черкесской духовности на общества, находящиеся на более низкой ступени развития, хоть и выглядит довольно очевидным, но все-таки менее изученным.

Ключевые слова: Тхьэ, Хасэ, Хабзэ, культурная среда обитания, Митра, Апсу, Абзу, Дон, Кубань, Бзыбь, Северо-Западный Кавказ, Тигр, Евфрат, Нартия, Аккад, Вавилон, Двуречье, высшая степень человечности.

В черкесском (адыгском) нартском эпосе, в частности, в семитомнике сказаний «Нарты», систематизированном и изданном А.М. Гадагатлем, сосуществуют два тематически сходных цикла: «Сэтэнайрэ Орзэмэджрэ» – «Сэтэнай и Орзэмэдж» [1: Т. I, 95-197] и «Орзэмэджыкъо Шэбатыныкъу» – «Шэбатыныко сын Орзэмэджа» [1: Т. III, 21-297]. Оба они повествуют о некоем сдвиге нартской демократии в сторону промежуточной формы тирании, например, к автократии [2], причем к ее самому раннему типу, очевидно, еще мало описанному в научной литературе.

Нами уже исследованы в статье «К цивилизационным параллелям между легендарной Нартией и Древним Египтом» [3: 83-91] сказания цикла «Сэтэнай и Орзэмэдж» на предмет того, что согласно им произошло во времена Орзэмэджа / Осириса с Хасэ, с нартской демократией. И очередь сейчас за вторым циклом. В нем, менее очевидном в плане подобных изменений, вместо Орзэмэджа и его восточно-черкесского варианта Уазырмеса, казалось, должен был бы выступать Бэдын и его предполагаемый западно-черкесский вариант Батын, но, как можно полагать, в большинстве сказаний его имя заменено на более известное – Орзэмэджа / Уазырмеса, прославившегося примерно в то же время значительно больше. Поэтому для нынешнего анализа мы выбрали самое цельное, информативное, на наш взгляд, сказание, которое называется «Бэдынокъуэ и адэр укIыпIэм къызэрыришыжа» – «Как Бэдыноко спас своего отца» [1: Т. III, 44-50], чтобы отследить, что произошло с Хасэ нартов, с государственным устройством их страны – Нартии, с их отношением к единоличному правителю, с их Хабзэ, нравственностью, этическими представлениями, мировоззренческими установками, с их системой ценностей в целом.

Главное сходство между ситуациями в сказаниях – концентрация власти в руках одного престарелого правителя, его нежелание оставлять правление, а в связи с этим вызревание заговора против него, целью которого является физическое устранение. С героем первого цикла возвышение произошло, видимо, потому что он выступил предводителем удачного похода 5800-летней давности, осуществленного прачеркесами (праадыгами), к тому времени еще северокавказцами на территорию Плодородного полумесяца, являвшегося их первоначальной родиной [4: 196]. Тот поход отражен в таких черкесских источниках как «Абадзехский сказ» З-Х. Брантова [5: 25, 26], статье «Тарихъым шъышъ зы напэ. Хьатухэр» («Одна из страниц истории. Хатты»), которая опубликована в 1913 г. неизвестным черкесским автором в стамбульской газете «Гъуаз» («Вестник») со ссылкой на аккадские клинописные тексты царской библиотеки [6: 5-8]. Во втором приведенном источнике предполагается, что прачеркесы тогда же появились и в Египте. А еще раньше, отмечается там же, они построили в Междуречье города, ввели свою «красивую» и «чистую» форму правления, дали равные права местному населению и т.д.
 
Второе соответствие, которое нас интересует – тема междуречья, точнее, двуречья. И если в исторической Месопотамии под данным наименованием имеются в виду две реки – Тигр и Евфрат, часто по ходу движения сильно сближающиеся, то в семитомнике А.М. Гадагатля фигурируют Дон и Кубань, которые отстоят друг от друга слишком далеко, чтобы зваться двуречьем. Интересно здесь же отметить, что и в абхазском нартском эпосе речь идет о двух реках – Бзыби и Кубани, которые тоже слишком отдалены друг от друга. Иначе говоря, из сказанного можно сделать вывод, что изначально тема двуречья возникла в сюжетах нартского эпоса там, где она являлась очевидной, наблюдаемой, входящей в реальность, а что касается семитомника и абхазских текстов, то в них при возвращении их носителей на Северо-Западный Кавказ произошла замена одних гидронимов на другие, которые стали территориально более близкими, эмоционально более родными, чем прежние, исторически обоснованные. Тем более что непомерный дистанционный разброс между реками Дон и Кубань, Бзыбь и Кубань формирует за собой намек на масштабность значения, на грандиозную цивилизационную миссию пребывания праабхазо-черкесов на территории Древнего Междуречья или Двуречья.

Напомним, что одним из главных свидетельств пребывания и правления в Древнем Египте прачеркесских элит стали обозначенные религиоведом и философом Е.А. Ахоховой заимствования из прачеркесского в местный язык компонента «th», с одной стороны, родственного современному черкесскому имени Бога – «Тхьэ», с другой, вошедшему в такие египетские теонимы и теофоры, как Pth – Птах, демиург, создавший восемь первых богов, Sth (Swth) – бог Сет, покровитель чужих стран, олицетворение зла, Hthr – Хатхор, богиня неба и Nbtht – Небетхет, жена Сета [7: 112-117]. По Двуречью сведения Е.А. Ахоховой значительно скромнее: ею дан только один авестийский теоним – Mithra / Митра, бог Солнца – притом, что авестийцы считаются одним из древнеиранских народов. А поскольку сегодня иранцы (индоевропейцы) живут в стороне от исторического Двуречья, то данное заимствование, говоря о географическом размахе прачеркесского присутствия в регионе, к свидетельствам по избранной для исследования теме, кажется, не относятся.
 
Впрочем, историк и археолог из Майкопа Н.Г. Ловпаче, проанализировав текст стамбульской статьи «Одна из страниц истории. Хатты», пришел к выводу, что в прачеркесском малоазийском походе арийская (т.е. индоевропейская) составляющая все-таки присутствовала [8: 14, 20, 21]. Но существует также в приведенном нами выше «Абадзехском сказе» З-Х. Брантова любопытное указание на место, куда переселились в то время «абадзехи» – прачеркесы, а именно в соседство с «арабами». Сюда же сведения, опубликованные в стамбульской газете «Гъуаз» («Вестник»), которые, напомним, поданы со ссылкой «на аккадские клинописные тексты царской библиотеки». Иначе говоря, оба черкесских источника сходятся на северной – степной части территории Двуречья, которую занимали пришлые семитские племена – с единственным уточнением: прачеркесы, праабхазы и выявленные Н.Г. Ловпаче арийцы, очевидно, появились там еще до возникновения таких известных древнейших государств как Аккадское царство и шумерская Вавилония.

Кроме названных выше цивилизационных достижений, пришельцы принесли, видимо, новую форму производства, а именно плужное земледелие, которое было введено ими взамен уже существовавшему мотыжному, а также в дополнение к кочевничеству. Наверное, тогда же у местных земледельцев стала применяться значительно более масштабно ирригация, в которой остро нуждался регион. Ею, должно быть, и объясняется обожествление их потомками, становившимся прогрессивным сельскохозяйственным народом, пресной воды, подземного океана, наполненного ею. В связи с этим обращает на себя персонифицированный бог аккадско-шумерской мифологии Апсу / Абзу, который и олицетворяет «мировой океан подземных пресных вод, окружающий землю» [9: 18]. Согласно аккадской космогонической поэме «Энума элиш»:
 
Когда наверху небо не было названо,
Твердая земля внизу по имени не была еще названа,
Ни изначальный Апсу, их родитель,
Ни Мумму – Тиамат, породившая их всех,
Еще не смешали воедино свои воды.
Тростниковая хижина не была еще циновкой застелена,
Болотистая почва еще не появилась.
Когда не существовало еще ни одного бога,
Не было их имен, судьбы их не были предопределены –
Вот тогда-то внутри них и зародились боги [10].

Другими словами, Апсу – океан пресной воды и Тиамат (или Мумму) – океан морской воды явились зачинателями жизни на небе и земле. «Псыр псэм фэд» – «Вода подобна жизни (душе)», – говорят и сегодня черкесы, как бы подтверждая всеобъемлющее значение воды. При этом бог Апсу / Абзу шагнул далеко за рамки регионального значения, он с несколько видоизмененным именем – А;пас – фигурирует в индийской мифологии, олицетворяя «персонифицированные космические воды» [11]. А все приведенное логично сводится к тому, что в вариантах теонимов Апсу / Абзу компонент «-псы» на черкесском языке означает «вода», «-бзы» на родственном ему убыхском тоже содержит семантику воды, в их начальном же компоненте «а-» просматривается абхазский артикль при абхазской же форме «азы» – «вода», близкой к двум предыдущим, в которой смыслообразующим является компонент «-зы». Доставил же в древнеиранский (авестийский) и древнеиндийский языки прачеркесский компонент «th» и абхазо-убыхо-черкесское имя основателя мира – Апсу / Абзу, наверное, в том числе и индоевропейский народ, который назван Н.Г. Ловпаче арийцами, а в нартском эпосе черкесов именуется чинтами.

В цикле сказаний нартского эпоса черкесов «Сэтэнай и Орзэмэдж» к главе Хасэ предъявляется две претензии: он стар и засиделся на «троне», вторая – он чинт, а верховодит нартами. В сказании «Как Бэдыноко спас своего отца» герой обвиняется лишь в том, что не ушел вовремя на покой, не желает идти, хотя в самом цикле «Шэбатыныко сын Орзэмэджа», обвинение в его чинтском происхождении тоже присутствует. Но в любом случае Бэдын, в отличие от Орзэмэджа, воспринимается исключительно как нарт. И действительно имя Бэдын на черкесской почве этимологизируется довольно убедительно. Во-первых, к имени сына предводителя Хасэ – Бэдыноко – существует современная параллель в виде фамилии Беданок. Во-вторых, в западно-черкесском варианте имени сына – Шэбатыныко – четко просматривается несколько иная форма произношения того, как звался отец героя – Батын. А она, в свою очередь, содержит в себе современную черкесскую (шапсугскую) фамилию Бат.

Но именно бжедугский и шапсугский диалекты черкесского языка, наиболее обращенные своей фонетикой в архаику, в ее удивительное сино-кавказское богатство, проливают свет на значение компонента «-th», например, в древнеегипетском теониме Sth (Swth) – Сет. Буквосочетание «th» в нем, являясь одним звуком – [т] с аспирацией, произносится в бжедугском и шапсугском диалектах ровно так, как звучало в Древнем Египте, и содержит ту же семантику, что названные диалекты сейчас: «дарить». Иначе говоря, «Тхьэ» > Тhэ – Бог черкесов – Даритель, а Сет > Сэт, где «сэ-» означает «нож»: «даритель ножа». Отсюда фамилия, а еще раньше, вероятно, имя Бат > Бэт, где «бэ» – «много», следует понимать как «много дарящий», т.е. «щедрый», что согласуется с восприятием прачеркесами сакрального содержания имени «Тхьэ», Который прежде чем выступить Дарителем, должен был зарекомендовать себя Всесоздателем. Соответствовал Ему и народ – нарты или прачеркесы, – он создал вокруг себя первоначальную материально выраженную культурную среду обитания, которой одаривал, к которой приобщал другие народы. Поэтому имя Бэдын / Батын, возникнув на Северном Кавказе с буквальным значением – «даритель материальных благ», в Двуречье, вероятно, приобрело иное социо-философское значение – не даритель, скажем, рыбы, а удочки. То есть по большому счету – не кормилец, а Учитель.
 
Теоним «Тхьэ» в тексте сказания «Как Бэдыноко спас своего отца» встречается четыре раза. Первым его использовал Жэмаду, посланный членами Хасэ к уже заочно приговоренному Бэдыну, который якобы приглашался на традиционно торжественное открытие заседания. Три раза он прозвучал из уст Бэдыноко, спешившего на выручку отца. Один – самого Бэдына, не знающего как выйти из создавшегося положения. А в целом употреблен он в контексте благопожеланий, что, на наш взгляд, важно. Дело в том, что в речи черкесов, наряду с благопожеланиями, встречаются также проклятия, в которые также включен теоним «Тхьэ» и которые противоречат самой сущности Всесоздателя и Дарителя – монотеистического Бога, изначально представлявшегося Добром и Совершенством. Поэтому, приходится полагать, что проклятья с именем «Тхьэ» в черкесском мире возникли тогда, когда в их общество вошла несправедливость как некая константа – постоянная составляющая. А она, согласно рассматриваемому тексту, во времена Бэдына находилась в самой ранней стадии формирования. При этом понятно, что во всем цикле «Шэбатыныко сын Орзэмэджа» проклятия с именем «Тхьэ» встречаются часто, поэтому сказание «Как Бэдыноко спас отца», скорее, исключение из правил. Но, тем не менее, в историческом смысле – с укреплением единоличной власти как идеи – оно очень скоро становится основополагающим исключением.

Слово «хабзэ» в тексте сказания встречается трижды. В двух случаях оно означает «обычай» или «обыкновение», в одном – «закон». Само же понятие Хабзэ как духовно-этическая категория в нем присутствует, являясь, правда, далеко не абсолютной. «Для адыгов главной морально-этической и нравственной ценностью является адыгагъэ. Таким образом, его анализ позволяет с большой степенью точности диагностировать состояние традиционной культуры в целом, ее способность противостоять энтропийным (ассимиляционным) процессам и потенциал адаптации к новым условиям», – пишет доктор философских наук Р.А. Ханаху [12: 66]. И сказанное им с привязкой к современности практически полностью соответствует той ситуации, которая сложилась чуть меньше 6 тыс. лет назад в Нартии, возглавляемой Бэдыном. Это касается и состояния нартыгъэ – нартскости, понятия, которое следует ввести вместо адыгагъэ – адыгскости (черкесскости), где оба они означали бы высшую степень человечности, а вместе с ней способность нартыгъэ не поддаваться ассимиляционным процессам и одновременно адаптироваться к сложившимся специфическим условиям, оказывая плодотворное воздействие на окружение.

Мы видим, например, Бэдына, в котором происходит борьба противоположных чувств и о котором коллеги за спиной говорят: «Мы лIыжъыр игъащIэкIэ ди пашэну»? – «Неужели этот старик будет править нами вечно»? С одной стороны, его власть несет местным народам новые блага, и с приобщением их к ним, как ему кажется, никто не в состоянии справиться лучше него. С другой стороны, он не может не понимать, что, своим стремлением к единоличному правлению подражает многочисленным местным вождям, форма правления которых, хоть и совершенствуется под влиянием Хасэ – например, вождество приобретает признаки военной демократии, – но, по сути, тормозит общественное развитие. Мы не можем пройти и мимо внутренней борьбы, сопровождающей поступки Батэрэза – сына Химиша, который, с одной стороны, принял участие в собрании группы заговорщиков против главы Хасэ, с другой, доложил ему о заговоре. Нельзя нам не замечать и деградации нравственных установок, которая происходит в связи с подобной бескомпромиссной борьбой в душах некоторых личностях. Так, Сос, по некоторым версиям сказаний – отец славного Сосруко, он же бесстрашный участник похода, заслуженно ставший одним из «тхьэмадэ» (предводителей) Хасэ, – боится выполнить традиционно считающееся почетное поручение: приглашение Бэдына на Хасэ. Сос отказывается от встречи с ним под предлогом того, что «…нарт губжьам и пащхьэм сихьэу зезгъэукIыфынкъым» – «представ перед разгневанным нартом, не могу дать убить себя». А ведь нарт, который трусит, не может совладать с собой – уже не нарт. При этом страшится Бэдына не только он один, но и все остальные предводители Хасэ.
 
Здесь же обращает на себя внимание то, что смена системы ценностей коснулась и персонажей сказания, и его сочинителя, и носителей, и общества, причем в исторической ретроспективе. Даже Жэмаду, который сам вызвался пригласить грозного «тхьэмадэ» на Хасэ, не производит у современного читателя впечатления положительного героя. Художественные средства произведения использованы так, что он выглядит амбициозным молодым человеком, выскочкой, хоть и выполнившим поручение, но демонстративно по-своему, даже оскорбительно по отношению к почетным старцам. Ему велели не говорить ничего лишнего, чтобы не вызвать подозрений у «приговоренного», а он, наоборот, усугубил положение. Бэдына, который сказал, что не может откликнуться на приглашение из-за болезни, он обвинил в отсутствии мужества, чем убедил в реальности угрозы для него, а заговорщиков, рассказав им о своем поступке, вверг во всеобщее смятение. Не способен вызвать безоговорочную поддержку читателей даже Бэдыноко, спасший отца: завершая начатое, он убил нескольких хасовских «тхьэмадэ», остальные разбежались.

Интересно в связи с приведенными выше рассуждениями рассмотреть образ эпизодического героя нарта Тлебыцэжэя, обладающего говорящим именем. Часть «лъэб-» в нем означает «пятка», она же с наращением – «лъэб-ы-цэ-» – дает значение «волосатая пятка» или «мохноногий (человек)» [13: Т. II, 248, 249] при семантике конечного компонента «-жьей» – «крохотный». Последняя часть имени героя, видимо, была придана в младенчестве его матерью в качестве ласкательного элемента. Теперь же на Хасэ – взрослым, когда он одной правой рукой подает Бэдыну рог, в который влито семь ведер вина, притом, что тот должен быть отравлен содержимым рога и знает о заговоре, Тлебыцэжэй выглядит мелким пакостником, пытающимся лишь ускорить процесс. То есть он амплитудно двуедин: одной из своих выдающихся характеристик – великан, второй и главной – некий аналог ничтожных козлоногих сущностей, персонажей мировой мифологии. То есть за ним, что для нас важно, в сказании «Как Бэдыноко спас своего отца» закреплена – тоже не без двусмысленности – отрицательная роль.

Однако отметим также, что в тексте сказания «Бэдынокъуэ и адэр укIыпIэм къызэрыришыжа» не обнаруживается оскорбительных эпитетов в адрес тех или иных нартов или, скажем, не встречаются их нелицеприятные наименования. На данное обстоятельство обращается внимание, в том числе и потому, что в переводе на русский сказания «Как Бадыноко спас своего отца» [14] они обнаруживаются. Так, «Тлебица-Коротыш», выведенный в нем чуть ли не в главные персонажи, назван кознелюбивым и жаждущим власти, немало нартов позиционировано завистливыми, зложелательными и т.д. И наличие приведенных характеристик диктуется, конечно, не подтекстом сказания, а подсознанием переводчика, который хорошо знаком с нравами, например, сталинского времени, общества возглавляемого несменяемым и одновременно исповедующим зло правителем. Подобного в оригинале сказания нет и, видимо, не было изначально, он исполнен в ключе нартско-черкесского этикета, подчеркнутой взаимной вежливости в уже сильно дифференцированном обществе, из чего напрашивается вывод, что правление Бэдына не являлось даже самой мягкой формой тирании.

Слово «хасэ» в тексте анализируемого сказания употреблено более 30 раз. И ни в одном эпизоде оно не сопровождается каким-либо эпитетом – ни принижающим его значение, ни возвеличивающим. А это, на наш взгляд, является одним из показателей того, что отношение разных слоев общества, разных группировок к нему оставалось ровным – и, конечно, не только при Бэдыне, но всегда, пока существовало черкесское эпическое слово.
 
Хасэ – наивысшая социально-управленческая структура, которая закономерно обладает наименьшей устойчивостью. Поэтому она особенно нуждается в описанной сказанием борьбе не за власть как таковую, а против нарушений Хабзэ – Закона. Заговорщики были, пусть, не до конца, но более правы в стремлении вернуть народу традиционно-черкесский – демократический, а по Платону аристократический формат правления, т.е. равноправную власть «тхьаматэ» – мудрецов и философов [15]. Складывается впечатление, что и сочинитель, и все поколения сказителей, а также, возможно, их слушателей по своему уровню не уступали выдающимся правителям – тоже мудрецам и философам. Они, видимо, считали, что бережливый и добрый единоличный хозяин, стоящий над народами – в данном случае разноязычными, имеющими свою культуру, разный ее уровень – может справиться лучше с самыми неожиданными вызовами, возникающими перед ними. И, наверное, именно такой глава государства соответствовал интересам как семитов-кочевников, как шумеров-земледельцев, пока еще мотыжников, так и искушенных прогрессом и его благами праабхазо-убыхо-черкесов.

Значит, и «оппозиция» действительно добивалась лишь ухода самого заслуженного и самого старшего «тхьэмадэ». Состав остальных, видимо, был уже обновлен представителями следующего поколения. И неслучайно в сказании задействован нарт Батэрэз / Пэтэрэз – сын Химиша, который по версии сказания «Нартымэ язэфэс» – «Съезд нартов» [1: Т. VII, 126-129] возглавил исполнительный орган власти Нартии, тогда как его отец – Химиш – оставался одним из «тхьаматэ» Хасэ. По сравнению с Бэдыном выглядел также молодым и Жэмаду, что уже показано выше. А ведь им, «молодым», приходилось в полемике перечить старшему, всемерно уважаемому «тхьэмадэ», что противоречит Хабзэ. Они вынуждены были отстаивать свою, возможно, более верную точку зрения, где подобные словесные баталии неизбежно запускали в них процесс переоценки ценностей.

А отсюда и современное, по возможности аналитическое отношение к главному злодейскому поступку в сказании «Как Бэдыноко спас своего отца»: к попытке убийства главы Хасэ. Дело в том, что заговор никак не вписывается в схему работы Хасэ ни прошлого, ни настоящего. На нем, как это вытекает, например, из идеи сказания «Натие цIэу «Гъуае» фаусынэу зэрежьэгъагъэхэр» – «Как название «Натия» пытались заменить на «Гуая» [1: Т. VII, 123-126], легитимными считались лишь те решения, которые принимались консенсусом, т.е. единогласно. Поэтому отсутствие на заседании даже одного «тхьаматэ» делало его бессмысленным. И поэтому же для стариков, упорно цепляющихся за единоличную власть, было введено «ЖъыукI Хасэ» – «Хасэ, убивающее стариков», о котором нами рассказано в статье, посвященной Орзэмэджу / Уазырмесу [3: 83-91]. Другими словами, отправляясь на Хасэ, Бэдын, очевидно, знал, что его там ждет «казнь». Иначе и быть не могло: единоличные неприемлемые решения, возможно, лишь с точки зрения прачеркесов, не остальных, – должны были обязательно завершаться суровым наказанием. Но если это так, то и спасение Бэдына являлось исключительным случаем, а эпизод с так называемым заговором против «тхьэмадэ» укладывается в рамки, по существу, незначительного нравственного крена к негативу в Хабзэ нартов Двуречья.

Бэдыноко после спасения своего отца и жестокой расправы над его коллегами по Хасэ, разумеется, не стал следующим правителем Нартии. Даже если б он и захотел того или о том его кто-либо просил, он не подходил по возрасту, по наличию знаний и опыта, а главное, по своему складу ума, пока далекому от мудрости, от способности к философскому мышлению. Поэтому он принялся геройствовать – заниматься делом, достойным его ровесников.

По данным процитированного выше З.-Х. Брантова, адыги (абадзехи) пробыли «соседями арабов» несколько столетий. «Говорят, – отмечает он, – адыги поселились на Кавказе семь тысячелетий тому назад… Абадзехи вернулись с чужбины на берег реки Мезмай пять тысячелетий тому назад» [5: 25, 26]. Причиной возвращения им названо появление и возрастание враждебности, исходившей от «арабов».
 
Известно, что кочевникам выгодно соседство с земледельцами. Одна мясомолочная продукция для человека не может являться достаточно гармоничным питанием – нужна продукция растениеводства. Отсюда и значительно меньший прирост населения среди кочевников. И, наверное, прачеркесо-убыхо-абхазо-арийцам удалось приобщить к земледелию часть семитов. Подобное стало возможно не только благодаря тому, что пришлецы составляли элиту общества, которой следовало подражать, но и тому, что они всем жителям возглавленного государства дали равные права. Данное обстоятельство важно потому, что при всей своей привлекательности, комплексный сельскохозяйственный труд, хоть лучше питает, одевает и нравственно облагораживает человека, но остается одним из самых тяжелых видов на земле. Кочевничество же притом, что требует меньше вложений, способно на большую фактическую отдачу. Кроме того, плужное земледелие означает не только повышение урожайности зерновых культур, но и наличие быков в качестве тягловых животных, т.е. крупного рогатого скота, а в целом более развитого животноводства, чем скотоводство кочевников. Но ведь раз возникшее, казалось бы, порознь противоречие в соседних социумах все равно обусловит его суммарное обострение уже непосредственно между ними.
 
Наверное, первыми кочевники-семиты поработили своих же соплеменников-земледельцев, что привело к политическим последствиям – появлению небольших самостоятельных царств со смешанным кочевническо-земледельческо-городским населением. Скоро очередь дошла и до остальных, вследствие чего они начали перегруппировываться по «национальному» признаку. Так, видимо, и появилась в большей степени прачеркесское имя бога «Апсу» в будущем Аккаде и более праубыхская его модификация – «Абзу» в будущем Шумере. Часть же прачеркесо-убыхо-абхазов, видимо, действительно вернулась на Кавказ.

Для нас же важно подчеркнуть, что власть аккадско-шумерских царей не могла стать сразу же безнравственной. Она долго находилась под влиянием прачеркесской духовности, существования и функционирования Хасэ, формы правления, основанной на справедливости. Правители вынуждены были оставаться нравственными. Именно отсюда, видимо, происходит всемирная вера в хороших царей, а также ее фольклорное воспевание. Восточная деспотия пришла в Двуречье, видимо, значительно позже – когда прачеркесо-убыхо-абхазо-арийское население либо было вытеснено, либо ассимилировано, а местный порабощенный земледелец, долженствовавший производить не только огородные, полевые или садовые культуры, т.е. материальную ее составляющую, но и облагораживать культуру в социально-философском смысле, способную влиять на качество правителей, переставал обогащать и лелеять ее.

Таким образом, на примере раннего периода истории Двуречья и ее сопоставления с событиями, изложенными в черкесском нартском сказании «Как Бэдыноко спас своего отца», нам удалось увидеть обусловленность перехода местных прасемитского и дошумерского народов к следующему этапу культурного развития, с одной стороны, и приспособление к местным условиям изначально доминировавшей прачеркесской духовной парадигмы, с другой. А в дополнение избранный ракурс исследования демонстрирует непреходящее значение черкесского нартского эпоса в мировой культуре. Что касается оригинальной версии сказания «Бэдынокъуэ и адэр укIыпIэм къызэрыришыжа», то она остается своеобразной методичкой, излагающей универсальный способ устранения проблем авторитаризма еще в их зародыше. Пусть, лишь для черкесов, что тем не менее обусловило сохранность Хасэ и Хабзэ до наших дней.

Литература:

1. Нартхэр (Адыгэ эпос). Текст угъоигъэ томибл / Нарты (Адыгский эпос). Собрание сочинений в семи томах. – Мыекъуапэ / Майкоп, 2017.
2. Автократия. Новейший философский словарь. Словари и энциклопедии на Академике. [Электронный ресурс] – Режим доступа: https://dic.academic.ru/contents.nsf/dic_new_philosophy/ (дата обращения: 07. 10. 2022).
3. Шаззо А.М. К цивилизационным параллелям между легендарной Нартией и Древним Египтом // Вестник АРИГИ им. Т.М. Керашева. – 2021 – №27 (51).
4. Касьян А.С. Клинописные языки Анатолии (хаттский, хуррито-урартские, анатолийские): проблемы этимологии и грамматики. – М., 2015. – 445 с.
5. Брантов З-Х. Абадзехский сказ. – Майкоп, 2014.
6. Тарихъым шъышъ зы напэ. Хьатухэр / Одна из страниц истории. Хатты. Гъэзетэу «Гъуаз» / Газета «Вестник». – Стамбыл / Стамбул, 1913. – №46.
7. Ахохова Е.А. Природа теонима «Тха» («Бог»): базовые гипотезы // Мир культуры адыгов. Составитель и научный редактор Р.А. Ханаху. – Майкоп, 2002.
8. Ловпаче Н.Г. Этническая история Западной Черкесии. – Майкоп, 1997.
9. Мифы народов мира. Энциклопедия. Электронное издание. – М., 2008.
10. Энума элиш. [Электронный ресурс] – Режим доступа: https://www.rulit.me/books/enuma-elish-read-434939-1.html (дата обращения 12. 10. 2022).
11. Апас. Словари и энциклопедии на Академике. [Электронный ресурс] – Режим доступа: https://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/1362582 (дата обращения 12. 10. 2022).
12. Ханаху Р.А. Традиционная культура Северного Кавказа: вызовы времени. – Ростов-на-Дону, 2001.
13. Шагиров А.К. Этимологический словарь адыгских (черкесских) языков. – М., 1977.
14. Как Бадыноко спас своего отца. [Электронный ресурс] – Режим доступа: (дата обращения: 19. 10. 2022).
15. Формы правления по Платону. [Электронный ресурс] – режим доступа: https://studfiles.net/preview/6876448/page:45/ (дата обращения 16. 10. 2022).