6. Огуречное воспитание

                Продолжение. Начало здесь: http://proza.ru/2023/01/29/1885

Вовка Дубильченко решил не тратить каникулы даром. Удачный опыт заработка на продаже сувениров, вдохновил пусть не на подвиг, так на труд. Хотелось помочь отчиму и матери, да и свое незавидное материальное положение поправить. Решил и пошел устраиваться на работу. Как ни странно, оказалось, что молодого неспециалиста нигде с распростертыми объятиями не ждали. Не ждали и без объятий. Сибирская деревня начала XXI века, что тут добавить. Совхоз закрыт, все ушли в …
Не будем конкретизировать. В общем, ушли туда, куда их директор отправил, когда трудящиеся ему надоели просьбами обналичить или отоварить трудодни, трудомесяцы и трудогоды. Лето опять же, откуда сейчас в сельском хозяйстве работа?
 
Вечером, Вовка отправился на околицу встречать корову. Небольшое стадо еще только обозначилось золотым в лучах солнца облаком пыли на лугу за рекой. Народ вяло перекидывался новостями, сидя на почерневших от времени бревнышках, сложенных у забора возле крайнего дома в деревне.
– Слышали, у Чубайса его Саяно-Шушенскую ГЭС отнимают? – завел разговор школьный кочегар, столяр и сторож Асфальтыч. Он постоянно слушал радио, поэтому всегда был в курсе всех главных дел в стране.
– Да ты что! - охнул пенсионер дед Коновалов.
– Да, довел он ее до ручки, не ремонтировал, не красил, вот-вот завалится и всю Хакасию к едреней матери смоет.
– И нас? – удивился Вова.
– А ты где живешь?
– Дык... в Краснокаменке, в Хакасии.
– То-то же. В общем, наш председатель…
– Профкома? – снова встрял Вова во взрослый разговор.
– Правительства республики, дурья башка! Правда, это почти одно и то же, только ответственность разная. Решил он, значит, отобрать у энергетиков «жемчужину российской гидроэнергетики». Подался с этим делом в суд, его на первый раз послали. Он снова, его опять туда же. Он в другой город поехал, в другой суд. И выиграл! Короче, теперь рыжему мало не покажется. Он аж дар речи потерял.
– И отдал? - не поверил Коновалов.
– Ага, нашел дурака. Он ее теперь в Красноярский край переносит.
– Всю!!! – удивился кто-то.
– Не по частям же. Мелкий жемчуг-то, он, должны соображать, не в цене. Короче накрывается все медным тазом, электричества не будет, всех затопит, так что надо, пока не поздно остатки проводов тырить, да сдавать в цветмет, - неожиданным выводом закончил выступление просветитель.
– Двинулся, Асфальтыч? Кто ж теперь провода в цветмет сдает? - вмешался школьный физрук Палыч.
– А куда надо?
– Китайцам все прут. Они дорого дают. Покупают провода, чтобы в этом году к теплицам свет провести.
– А на фига? – полюбопытствовал неугомонный Дубильченко.
– Будто не знаешь, овощи они ж как дети малые, на свет, знаешь как, лезут! Вот над ними и будут светить.
– Умный народ эти узкопленочные, что и говорить, - вздохнул Коновалов и поднялся с бревна, тяжело опираясь на палку.
– И богатый. Надо будет завтра к ним сходить подкалымить, - согласился Асфальтыч.
– А че, им рабочие нужны? - чутко отреагировал Вовка.
– Да напостоянку, полташ в день платят. Ты как будто не здесь живёшь.

Наутро Вовка сунул два пирожка, кусок хлеба и шматок сала в полиэтиленовый пакет, налил чай в полуторалитровую пластиковую бутылку – примету наступившего капитализма, и, ни слова не говоря, матери, отправился за пять километров к полю, сплошь застроенному прямоугольниками крытых пленкой теплиц.
Главный из китайцев улыбающийся толстолицый «капитана» в два счета оформил трудовой договор.
– Мальсик будет тлудитица на смеситель. Вечелом пять на десять лублей дам. Холосо?

Вовка сдал экзамены за шесть классов. Это в пятом он читал 35 слов в минуту, и считал, когда калькулятор забывал дома, по линейке, если не хватало пальцев. А в шестом он продвинулся в науках, прикинул четко, без ошибок. Пятьдесят китайских рублей за день работы на китайской теплице – это же через десять дней китайские джинсы в городе на специальном китайском же рынке. Но лучше, если в старых походить, купить велик! И всего через пару месяцев.
– Осень, то есть очень, – поправился он и приступил к смешиванию.
Работа была простой. Требовалось пятнадцатилитровым ведром зачерпнуть навозную жижу из огромного бака. Вылить его в двухсотлитровую бочку, долить водой и размешать приспособленным для этого дюралевым веслом. С первой бочкой было трудно, вторая пошла полегче, третья, когда он престал обращать внимание на грязную дужку ведра, да привык к запаху, и вовсе легко замесилась.
– Давай коктейль Вован, – подгонял его Асфальтыч.
– Пей, да не пролей, – кряхтел смесильщик, сгибаясь под весом ведра.

В обед зачумленный Вовка наскоро ополоснул руки в арыке. Для верности обонятельно проверил чистоту и присел на берегу на изумрудную травку. Равнодушно не замечая подозрительную зелень под отросшими ногтями, он поочередно подносил ко рту желтое сало и черствый хлеб. Челюсти крушили пищу, время от времени он запивал все холодным сладким чаем. Пирожки юркнули вслед за первым блюдом. Вовка не просто ел, он думал…
«Ни фа себе, труд создал человека. Парила нам практикантка-историчка мозги. Это люди пахали, пахали и в обезьян превратились! Полтинник в день, конечно, деньги, особенно когда их нет, но не за тридцать бочек удобрений! Если б мамка хоть одну такую бочку на наши огурцы вылила, у нас бы этих огурцов больше чем во всем Китае было… А чё бы не попробовать, вообще-то? Получается, что в люди или в олигархи выходят тот, кто на торговле огурцами зарабатывает. А тот, кто зарабатывает на выращивании, превращаются в обезьян.
Китайцы богатеют… Да, умные они все же, хоть и русского языка не понимают».

После получасового обеда конвейер закрутился с прежней скоростью. Вовка замешивал, мужики растаскивали по рядкам, а китайцы сами аккуратно поливали стройные ряды огуречных лиан, на которых зеленели длинные ровные огурчики и цвели желтые цветочки.
К вечеру Вовка изловчился сорвать пару пупыристых огурцов, незаметно сунул их в бездонный карман ветровки…

– Твоя холосо лаботала, тепель получает холосые деньги, – похвалил его «капитана» и протянул сорок рублей. - Это ласчет за день.
– Мы договорились на пятьдесят, а здесь сорок! – возмутился арифметически подкованный трудящийся, переполненный отчаянной готовностью отстаивать свои пролетарские права до победного конца.
– Моя с тебя за огулсы выситала, – объяснил ему улыбчивый китаец.
Крыть было нечем, Вова перестал воровать у китайцев.
Работать тоже.

Продолжение: http://proza.ru/2023/01/29/1890