Конец средневековья

   Мисс Алан действительно поехала в Грецию, но они поехали сами по себе. Только они из этой маленькой компании удвоят Малею и бороздят воды Саронического залива. Только они посетят Афины и Дельфы, и любой храм интеллектуальной песни — тот, что на Акрополе, окруженный синими морями; тот, что под Парнасом, где строят орлы и бронзовый возничий бесстрашно мчится в бесконечность. Дрожащие, встревоженные, обремененные большим количеством перевариваемого хлеба, они действительно отправились в Константинополь, они действительно объехали весь мир. Остальные из нас должны быть довольны справедливой, но менее трудной целью. Италия : мы возвращаемся в пансион Бертолини.
Джордж сказал, что это была его старая комната.
“Нет, это не так, - сказала Люси, “ потому что это комната, которая была у меня, и у меня была комната твоего отца. Я забыл почему; Шарлотта по какой-то причине заставила меня.
Он опустился на колени на кафельный пол и уткнулся лицом ей в колени.
“Джордж, детка, вставай”.
“Почему бы мне не быть ребенком?” - пробормотал Джордж.
Не в силах ответить на этот вопрос, она отложила его носок, который пыталась заштопать, и посмотрела в окно. Был вечер, и снова была весна.
“Ох, черт бы побрал Шарлотту”, - сказала она задумчиво. “Из чего могут быть сделаны такие люди ?”
“Из того же материала, из которого сделаны парсоны”.
“Чепуха!”
“Совершенно верно. Это нонсенс”.
“Теперь ты встанешь с холодного пола, или у тебя в следующий раз начнется ревматизм, и перестань смеяться и вести себя так глупо”.
“Почему я не должен смеяться?” - спросил он, прижимая ее локтями и приближая свое лицо к ее лицу. “А над чем тут плакать? Поцелуй меня здесь. Он указал место , где поцелуй был бы желанным.
В конце концов, он был мальчиком. Когда дело дошло до сути, именно она вспомнила прошлое, она, в чью душу вошло железо, она, которая знала, чьей это была комната в прошлом году. Странным образом ей нравилось, что он иногда ошибается.
“Какие-нибудь письма?” - спросил он.
“Всего лишь строчка от Фредди”.
- Теперь поцелуй меня здесь, потом здесь.
Затем, когда ему снова угрожал ревматизм, он подошел к окну, открыл его (как это делают англичане) и высунулся наружу. Там был парапет, там река, там слева начало холмов. Таксист, который сразу же приветствовал его змеиным шипением, мог быть тем самым Фаэтоном, который привел это счастье в движение двенадцать месяцев назад. Страсть благодарности — на Юге все чувства перерастают в страсти — охватила мужа, и он благословил людей и вещи, которые так беспокоились о молодом глупце. Он помог себе, это правда, но как глупо!
Вся борьба, которая имела значение, велась другими — Италией, его отцом, его женой.
“Люси, ты приходи и посмотри на кипарисы; и церковь, как бы она ни называлась , все еще видна”.
“Сан-Миниато. Я только закончу твой носок.
“ Синьорино, домани фаремо уно джиро, ” позвал таксист с подкупающей уверенностью.
Джордж сказал ему, что он ошибся; у них не было денег, чтобы тратить их на вождение.
И люди, которые не собирались помогать — мисс Лавиш, Сесилы, мисс Бартлеттс! Всегда склонный превозносить Судьбу, Джордж подсчитал силы , которые привели его к этому удовлетворению.
“Что-нибудь хорошее в письме Фредди?”
“Пока нет”.
Его собственное удовлетворение было абсолютным, но ее содержало горечь: Ханичерчи не простили их; они были возмущены ее прошлым лицемерием; она отчуждала Ветреный уголок, возможно, навсегда.
“Что он говорит?”
“Глупый мальчишка! Он думает, что ведет себя достойно. Он знал, что мы должны уехать весной — он знал это уже полгода, — что, если мама не даст своего согласия, мы должны взять дело в свои руки. Их честно предупредили, а теперь он называет это побегом. Смешной мальчишка—”
“Signorino, domani faremo uno giro—”
“Но в конце концов все будет хорошо. Он должен заново построить нас обоих с самого начала. Однако мне бы хотелось, чтобы Сесил не стал таким циничным в отношении женщин. Во второй раз он совершенно изменился. Почему у мужчин возникают теории о женщинах? У меня нет ничего о мужчинах. Я бы тоже хотел, чтобы мистер Биб...
“Вы вполне можете пожелать этого”.
“Он никогда не простит нас — я имею в виду, он никогда больше не будет интересоваться нами . Я бы хотел, чтобы он не оказывал на них такого сильного влияния в Уинди Корнер. Я бы хотел, чтобы он этого не делал, но если мы будем действовать по правде, люди, которые действительно любят нас, обязательно вернутся к нам в долгосрочной перспективе ”.
“Возможно”. Затем он сказал более мягко: “Ну, я поступил по правде — единственное , что я сделал, — и ты вернулась ко мне. Так что, возможно, ты знаешь. - Он повернулся обратно в комнату. “Ерунда с этим носком”. Он отнес ее к окну, чтобы она тоже могла видеть весь вид. Они опустились на колени, надеясь, что с дороги их не будет видно, и начали шептать имена друг друга. Ах, это стоило того; это была великая радость, которую они ожидали, и бесчисленные маленькие радости , о которых они и не мечтали. Они молчали.
“Signorino, domani faremo—”
“Ох, побеспокойте этого человека!”
Но Люси вспомнила продавца фотографий и сказала: “Нет, не груби ему”. Затем, затаив дыхание, она пробормотала: “Мистер Нетерпеливый и Шарлотка, ужасная замороженная Шарлотка. Как жестоко она поступила бы с таким человеком !
“Посмотри на огни, проходящие через мост”.
“Но эта комната напоминает мне о Шарлотте. Как ужасно стареть на пути Шарлотты! Подумать только, в тот вечер в доме священника она не должна была слышать, что твой отец был в доме. Потому что она помешала бы мне войти, а он был единственным живым человеком, который мог бы заставить меня увидеть смысл. Ты не смог бы заставить меня. Когда я очень счастлива, — она поцеловала его, — я вспоминаю, как мало все это зависит. Если бы Шарлотта только знала, она бы остановила меня, когда я входил, и Мне следовало уехать в глупую Грецию и навсегда стать другой”.
“Но она знала, ” сказал Джордж. - Она, конечно, видела моего отца. Он так сказал.
“О, нет, она его не видела. Она была наверху со старой миссис Биб, разве ты не помнишь, а потом пошла прямо в церковь. Она так сказала.
Джордж снова заупрямился. “Мой отец, - сказал он, - видел ее, и я предпочитаю его слова. Он дремал у камина в кабинете, открыл глаза и увидел Мисс Бартлетт. За несколько минут до того, как вы вошли. Она уже повернулась, чтобы уйти, когда он проснулся. Он с ней не разговаривал.
Затем они заговорили о других вещах — отрывочных разговорах тех, кто боролся, чтобы достичь друг друга, и чья награда - спокойно отдыхать в объятиях друг друга. Прошло много времени, прежде чем они вернулись к мисс Бартлетт, но когда они вернулись, ее поведение показалось более интересным. Джордж, который не любил темноты, сказал: “Совершенно очевидно, что она знала. Тогда почему она рискнула этой встречей? Она знала, что он там, и все же ходила в церковь.
Они попытались собрать все воедино.
Пока они разговаривали, Люси пришло в голову невероятное решение. Она отвергла его и сказала: “Как это похоже на Шарлотту - испортить свою работу из-за незначительной путаницы в последний момент”. Но что-то в умирающем вечере, в реве реки, в самом их объятии предупредило их, что ее словам не хватает жизни, и Джордж прошептал: “Или она это имела в виду?”
“Что это значит?”
“Signorino, domani faremo uno giro—”
Люси наклонилась вперед и мягко сказала: “Ласка, прего, ласка. Siamo sposati.”
“Scusi tanto, синьора”, - ответил он таким же мягким тоном и хлестнул свою лошадь.
“Buona sera—e grazie.”
“Niente.”
Извозчик уехал, напевая.
“Что это значит, Джордж?”
Он прошептал: “Это все? Возможно ли это? Я покажу тебе чудо. На это всегда надеялся твой кузен. Что с самого первого момента нашей встречи она в глубине души надеялась, что мы будем такими — конечно, очень глубоко. Что она боролась с нами на поверхности, и все же она надеялась. Я не могу объяснить ее по-другому. Сможешь ли ты? Посмотри, как она поддерживала во мне жизнь все лето.; как она не давала тебе покоя; как месяц за месяцем она становилась все более эксцентричной и ненадежной. Наш вид преследовал ее — иначе она не смогла бы описать нас как она поступила со своей подругой. Есть детали — он сгорел. Я прочитал эту книгу позже. Она не замерзла, Люси, она не вся иссохла. Она дважды разлучала нас, но в тот вечер в доме священника ей дали еще один шанс сделать нас счастливыми. Мы никогда не сможем подружиться с ней или поблагодарить ее. Но я действительно верю, что в глубине души, далеко за всеми словами и поведением, она рада”.
“Это невозможно”, - пробормотала Люси, а затем, вспомнив переживания своего собственного сердца, сказала: “Нет, это просто возможно”.
Юность окутала их; песнь Фаэтона возвестила о том, что страсть вознаграждена, любовь достигнута. Но они сознавали любовь более таинственную, чем эта. Песня затихла; они услышали шум реки, несущей зимние снега в Средиземное море.
*
Глава XX