Арка и черное пятно. Глава 2

Глава 2
Амарния только было обрадовалась, что так легко и безболезненно избежала встречи с непрошенными гостями, как деревянный пол под ней вдруг стал шататься и трещать. Набухшие от постоянной влаги и давно уже прогнившие доски этого мрачного подземелья не выдержали веса свалившихся на него существ, и, не успела она опомниться, как все с грохотом рухнуло вниз. Оно только крепко удерживала Гога, который все еще оставался в полусонном состоянии. Ей показалось, что они летели целую вечность, пока она не почувствовала твердую поверхность под ногами.
-Ну все. Странно, что все так закончилось. Я думала, что мне еще предстоит многое сделать, да и как можно было оставить мальчика одного на этом свете? – пронеслось у нее в голове. -Непростительна мне такая близорукость. Я могла, я просто обязана была это предвидеть, а я, старая ведьма, не хотела верить. Я закрывала глаза, наивно полагая, что все обойдется, что я только напрасно сгущаю краски, должно быть они все уже давно забыли про моего мальчика. Ведь если подумать, столько лет прошло, ну зачем он им? Он никого не трогает, живет на краю земли, как отшельник, никуда не лезет и даже ни о чем не догадывается. Почему они вспомнили про него? Разве он им мешает? Как же все несправедливо.
Опираясь спиной о влажную стену глубокой ямы, в которую они провалились, она не о своем спасении думала, а только корила себя. Да, она спасла ребенка, которому был только один день от роду, она решилась, отважилась на то, чтобы вырастить его, приютила, выходила, подняла, а теперь, когда он подрос, когда только стал расширяться в плечах, когда на мир стал смотреть восторженным взглядом, понимая, как он прекрасен и необъятен, они хотят его отнять, убить…
-Они боятся его. – подумала она и поняла, что права. –Боятся, понимают, что если он остался жив, значит им покоя не будет. Никогда. Ни на этом свете, ни на том, ни на минуту, ни на секунду. Вот поэтому и вспомнили, что пока он еще все- таки ребенок, им будет легко справиться с ним, одолеть его, сделать так, чтобы он исчез. Но нет, не получится, - спорила она сама с собой, сжимая пальцами от отчаяния кота, который все еще был в пограничном состоянии. -У него есть я, его БаМа, которая всех порвет за своего мальчика! Не для этого я пятнадцать лет жизни отдала, чтобы вырастить его, не для этого я ночами не спала, перебралась на самый край земли, чтобы про него забыли, не для этого я каждый день занималась с ним, учила его всем премудростям и законам Вселенной, всему тому, что неподвластно простому человеку. Нет, у них ничего не получится. Мне только надо выбраться из этой ямы. Как можно скорее. А вдруг они… его… пока меня нет…
Она чуть не расплакалась. Сердце сжалось от страха. Попыталась вспомнить когда в последний раз она проливала слезы? Сто лет назад? Нет, это было ровно пятнадцать лет назад.
Перед ее глазами в кромешной темноте, а сюда не поступал даже лучик света, нарисовался светящийся экран, в котором она увидела себя, словно со стороны. Вот она дрожащими руками берет крохотный розовый комочек, завернутый в белоснежные батистовые пеленки с гербом царского рода.
Все она сохранила, все эти тряпицы, прядь его первых волос, все они, нетронутые, лежали в потайном месте, о котором не знал никто. Это же вещественное доказательство царского происхождения Арки. В тот самый день, она, Амарния еще не знала, что царица, которой на второй день после родов принесут малыша, не признав в подмененном своего ребенка, умрет от отчаяния. Сердце матери не выдержит такого жестокого преступления.
Никто во дворце так и не понял, почему царица как в бреду все время повторяла: -Это не мой ребенок. Принесите мне моего мальчика. Где мой мальчик?
Все подумали, что царица сошла с ума. Только один день новорожденный был принцем и нежился в царских покоях. В тот вечер небо полыхало от залпов салютов, народ ликовал, казалось, что настало самое прекрасное время. Царь от счастья выпил столько вина, что захмелел и потерял контроль, хотя кто знал- может чья- то жестокая рука подсыпала ему в кубок снотворное. У царицы, уставшей от родов, забрали ребенка и отдали кормилице, которая неделю назад родила мальчика. Она быстро поменяла местами младенцев, зная наперед, что законного царского ребенка должны лишить жизни, но за те деньги, которые ей заплатили, можно было купить все, что душе угодно, хотя главным для нее, перевесив все, было то, что отныне ее ребенок, ее плоть и кровь будет будущим королем, а она, его мамка, кормилица, служанка, опекунша будет всегда рядом, видя, каким счастливым растет ее ребенок, как его будут лелеять и холить в царских хоромах, как перед ним будут падать ниц, называя королем.
А ведь звезды предсказывали такую счастливую судьбу настоящему царскому сыну! Ему могли позавидовать все, живущие на этой земле. Жизнь во дворце, в окружении любящих людей, царедворцев, мудрецов, философов, учителей, звездочетов. Его должны были обучить языкам, наукам, он должен был стать талантливым дипломатом, политиком, уметь разрешать сложные споры, управлять государством. Кроме всего прочего он должен был научить владеть всеми видами оружия, быть бесстрашным, сильным, ловким, лучше всех скакать на лошади, лучше всех переправляться через бурные реки, карабкаться по горным кручам, все это на тот случай, если вдруг случится непредвиденная ситуация. Словно заранее готовя к трудностям, вот только его пребывание в царских покоях продлилось всего один день.
Ох уж эти дворцовые интриги, не было им конца и нет!
Она опять посмотрела на экран, который завис в воздухе. Вот и Драстом, самый близкий друг царя, который помог спасти ребенка, никому при этом не открыв тайны, понимая, что доверять нельзя никому, тем более не время было рассказать об этом. Даже царю. Все равно нашлась бы злая рука, которая не пощадит младенца, никто не защитит его. Деньги легко решали такие задачи. Это он той ночью принес к ней малыша в тростниковой корзине, такого маленького, что и в руки взять было страшно.
Отказать Драстому она не могла. Он был честным человеком, а предполагая, что во дворце случилось что- то страшное, она и приняла, не спрашивая, из его рук корзину, в которой на батистовых пеленках лежало красивое, нежное и совершенно беззащитное дитя, глядя на которого, ей в первые в жизни захотелось заплакать от жалости. Она молча, без вопросов приняла его, прекрасно понимая, что за такой поступок ей еще придется ответить, возможно кровью своей, возможно, даже жизнью своей, но и отторгнуть ребенка не смогла. Заговорили в ней никогда неведанные материнские чувства, услышала она запах малыша, увидела его глазки, его беспомощные ручонки, которые он бессознательно тянул к ней. Она взяла этот грех или проклятие на себя, но никогда, ни на секунду не пожалела об этом.
Через сорок дней на лице малыша появилось едва заметное пятнышко, которое заметно росло и темнело, превратившись со временем в косматую черную шишку, которая нависала на переносице. Треугольная, неровная, она соединяла брови, нос, щеки, уродуя красивое детское личико, стягивая воедино скулы и даже шею. Экран снова показал ей годовалого ребенка, у которого пятно уже начало расползаться по лицу.
Амарния, будучи сама колдуньей, понимала, что эти злые чары можно разгадать и освободить ребенка от проклятия, но для этого надо было знать от кого они исходят, в чем их сила, чтобы не навредить еще больше. Рисковать она не решалась.
Ее мальчик был самым лучшим на свете, самым добрым, самым умным, уж она то научила его всему тому, что ни один человек на земле никогда не узнает, а если и услышит, то не поймет, не уразумеет, не примет, озадаченный и потрясенный. Он, ее мальчик понимал язык животных и птиц, он как никто чувствовал природу, в нем сила имела свойство проявляться только там, где требовалось его вмешательство.
Это черное пятно, которое портило лицо ребенка, она так и не смогла убрать, с этими чарами злой Азеры ей было не справиться только по той причине, что самой ведьмы уже не было, ушла в мир иной, прихватив с собой тайну, а это означало одно- ее мальчик сам должен справиться с этой непростой задачей или же жить с пятном всю жизнь.
Она, конечно же, ему поможет, все сделает, что в ее силах, вот и тянула до последнего, понимая, что однажды все равно придется одного его отпустить в долгое и трудное путешествие, а еще рассказать тайну его рождения.
Ох, как же это было непросто. Лучше бы ей самой через все это пройти, чем его отпустить, бросить ребенка на произвол судьбы, в мир, где правят злые силы, где так легко попасть в расставленные сети. Поэтому она прожила отшельницей эти последние 15 лет, пока рос Арка, поэтому постаралась исчезнуть с глаз людей, магов, колдунов и воронья, чтобы поставить на ноги мальчика, чьим самым главным преступлением был сам факт рождения.
Время, проведенное ею вдали от шума и хаоса жизни, не прошли даром. У нее на глазах мальчик превратился сначала в забавного малыша, затем в ловкого подростка, который совершенно не обращал внимание на свою внешность. У него были другие важные дела, чем смотреться в зеркало, разглядывая свое лицо, а еще друзья, животные, сама матушка природа.
Вот только среди людей он не находил понимания и поддержки, от него шарахались и махали на него руками, отгоняя прочь, словно от нечистой силы. Внешность пугала людей, но не животных, с которыми он всегда находил общий язык.
Экран внезапно погас, Амарния прислушалась. Ей показалось, что она слышит голоса, хотя смешно было даже подумать, что здесь, в этой глубокой яме, в которой даже Гога на руках не было видно, можно что- то услышать. Что там наверху творится? Мир не перевернулся? Главное, что ее тревожило- это ее мальчик. Он жив? Она крепко прижала к себе кота. Только черный мрак, холод и тишина окружали их, никаких посторонних звуков. Амарния старалась не думать о себе. Все мысли были только о том, как Арка. Где он, как он? Через некоторое время обостренный слух в полной темноте вновь донес до нее какие- то приглушенные звуки. Что это? Неужели ей показалось? Неужели?
-БаМа! БаМа!
Так мог ее звать только Арка. Значит он жив? Она стала тормошить Гога. –Проснись, кошак, проснись! Он жив!!! Его не убили, не забрали! Он там, наверху, ты слышишь? Да проснись же ты, наконец!
Кот открыл свои янтарные глаза. В яме от света экрана зашевелились мокрицы и черви, привлеченные странными звуками, исходящие от новых для них существ.