Блуждающий

   Блуждающий забыл. Он не хотел видеть, не хотел осознавать всю трагедию происходящего.
   Все жалкие попытки человечества, в конвульсиях мечущегося с криками о приближающейся трагедии, ни к чему не привели. Как всё же банальны были эти крики, по сути своей являющиеся последним вздохом, ведь трагедия началась ещё задолго до этого момента, в то мгновение, когда человечество осознанно начало разрушать всё вокруг. И мысли о тщетности тех немногих, кто хоть что-то пытался предпринять, угнетали. И потому Блуждающий просто забыл.
   Блуждающий видел теперь только пустынную планету. Опустевшие города, где власть над каменными застройками уже перешла природе, вызывали непонятное, несвойственное ему чувство. Словно озноб, овладевающий в момент заболевания, угнетал его вид опустевших улиц. Мистическим пейзажем мелькали пустынные кварталы, и казалось, Блуждающий попал в нудный сон, повторяющийся снова и снова.
   Блуждающий не понимал произошедшего, но принимал наступившее. Осознание очищения планеты давалось с неким трудом, хотя это очищение и было неизбежным. Когда-то это должно было произойти, поскольку такое отношение к данной планете при любом развитии событий привело бы к исчезновению человечества. И за всю историю существования человечество должно было научиться важному правилу — всему приходит свой конец, ничего не бывает вечным. Пожалуй, это правило и есть то единственное вечное, как исключение из себя же. 
   Пожалуй, жестоко так мыслить, но Блуждающий размышлял над всем, что могло бы привести к данному положению дел, и понимал всё чётче, что человечество само себя сгубило. Сколько раз создавались империи и рушились? Сколько раз рождались новые цивилизации и гибли? Сколько раз возникали новые планы развития обществ и сколь много бросалось тел в основания этих планов? Бесконечное продолжение цикла самоуничтожения, словно по кругу, по спирали, приводило людей к одному и тому же результату — гибель всего ценного, всего важного, всего светлого. Человек от природы своей подвержен внушению презренных идей, подвластен порокам и соблазнам. И лишь малая доля от всего человечества способна противиться этому, лишь немногие пытались сделать что-то во благо всему. Нет, Блуждающий ясно понимал мотивы людей, причины трагедии и цикличность происходящего. Он понимал и терзал себя. Почему же люди так и не научились ценить, созерцать, создавать, лишь только губить, уничтожать во благо своей прихоти? Ответом ему служило молчание, режущая слух тишина и периодическое завывание ветра в разрушенных домах, без окон похожих на гигантские свистульки, позабытые существами титанических размеров. Будто оставленные следы некогда великой расы развитой цивилизации, в будущем способные послужить загадками для новых историй и тайнами для археологов, все творения этого периода будут законсервированы природой, и время потихонечку разрушит то последнее, что могло бы дождаться нового появления людей. Но появятся ли люди вновь? Остались ли ещё те, кто, подобно Блуждающему, бродит по просторам суши в поисках ответов?
   Блуждающий чувствовал себя одиноким, единственным, последним из людей. Да, последний представитель человечества, не имеющий цели. А важна ли теперь цель, если всё было утрачено, беспечно растрачено в бредовом танце алчности и лёгкой, мнимой наживы? Агония жадности и глупое отрицание нависших проблем и привели к тому, что теперь наблюдает Блуждающий. А могло ли быть всё иначе? Конечно. Однако это самое «иначе» будет уже не сейчас и не с нами, а с другими и совсем в другое время, быть может, через столетия и даже тысячелетия. Возможно, всё будет куда лучше уже на другой планете, на другом краю космического пространства… Только бы не повторили наших ошибок, не выпустили бы старого змея искушений.
   Снова закат. Блуждающий присел, выпил воды из фляги и подумал о ночлеге. На следующий день ему хотелось снова обойти город и обдумать, что же теперь будет, если он — последний.