Глава 7. Охота на московского градоначальника

Глава седьмая

ОХОТА НА МОСКОВСКОГО ГРАДОНАЧАЛЬНИКА

Под впечатлением событий Первой русской революции правительство с 1 января 1906 года выделило Москву в специальное градоначальство, предоставив главе этого ведомства широкие административно-полицейские права. Должность обер-полицмейстера, в ведении которого ранее находилась полиция, была упразднена.

Для надзора за Московской городской думой и управой при градоначальнике создавалось Особое по городским делам присутствие. Градоначальник отвечал за охрану общественной безопасности и порядка, контролировал правильность и законность действий городского общественного управления, а также работу типографий, арестантских помещений при полицейских домах, адресных столов, возглавлял Московское по фабричным и горнозаводским делам присутствие.

7 января 1906 года московским градоначальником с производством в чин генерал-майора был назначен  38-летний Анатолий Анатольевич Рейнбот. Газета «Московский листок» подробно описывала его вступление в новую должность: «С вокзала А. А. Рейнбот поехал в часовню Иверской Божией Матери, а оттуда в дом градоначальника. В 11 часов он вышел в приемную и обратился к собравшимся с речью: «Я считаю, господа, себя обязанным находиться на службе в течение 24-х часов в сутки. Я Москву недостаточно хорошо знаю, вы же знаете ее лучше меня, и поэтому прошу первое время не оставлять меня своими указаниями и советами; не ошибается тот, кто ничего не делает, возможны и в моей деятельности ошибки. Москва - сердце России, правильное биение этого сердца имеет значение для всей страны, и это еще больше увеличивает ответственность градоначальства и полиции перед правительством и обществом» (Московский листок. 14 января 1906 г.).

Генерал Рейнбот принял командование над московской полицией в самое тяжелое время — в городе, только что пережившем ужасы вооруженного восстания, продолжалось революционное брожение (На фотографии).

Руководитель большевиков В. И. Ленин с осени 1905 года требовал от своих сторонников жесткого террора в отношении сотрудников правоохранительных органов. В статье «Задачи отрядов революционной армии» он писал: «Отряды должны вооружаться сами, кто чем может (ружье, револьвер, бомба, нож, кастет, палка, тряпка с керосином для поджога, веревка или веревочная лестница, лопата для стройки баррикад, пироксилиновая шашка, колючая проволока, гвозди (против кавалерии) и пр. и т.д.). Ни в каком случае не ждать со стороны, сверху, извне, помощи, а раздобывать все самим.<...>
Начинать нападения, при благоприятных условиях, не только право, но прямая обязанность всякого революционера. Убийство шпионов, полицейских, жандармов, взрывы полицейских участков, освобождение арестованных, отнятие правительственных денежных средств для обращения их на нужды восстания, такие операции уже ведутся везде, где разгорается восстание, и в Польше и на Кавказе, и каждый отряд революционной армии должен быть немедленно готов к таким операциям. Каждый отряд должен помнить, что, упуская сегодня же представившийся удобный случай для такой операции, он, этот отряд, оказывается виновным в непростительной бездеятельности, в пассивности, —  а такая вина есть величайшее преступление революционера в эпоху восстания, величайший позор для всякого, кто стремится к свободе не на словах, а на деле» ( В.И.Ленин ПСС т.11).

Служивший тогда в Москве вице-губернатором, а затем московским губернатором В. Ф. Джунковский так отразил в мемуарах своё впечатление от знакомства с Рейнботом: «Новый градоначальник Рейнбот прибыл в Москву 15 января и тотчас вступил в должность, произведя очень хорошее впечатление на подчиненных своей умной, содержательной речью, с которой он обратился к ним. На другой же день своего приезда Рейнбот успел уже объехать много полицейских участков и пожарных команд. Видно было, что новый градоначальник полон сил и энергии и внесет свежую струю в полицейское дело столицы после патриархального бездействия барона Медема. Рейнбот представлял собой очень умного, энергичного, ловкого администратора, но, к сожалению, это был человек беспринципный, искавший популярности и не стеснявшийся [в средствах] для достижения тех или иных целей, умел показать товар лицом и втереть очки» (В. Ф.Джунковский.  Воспоминания, 1997. Т. 1).

Эффективные действия Рейнбота заставили революционеров внести его в список первоочередных врагов. Охоту повела боевая группа эсеров, подготовившая несколько покушений на градоначальника. В первый раз генерала спасло то, что террористка Фрумкина, отправившаяся убивать его в Большой театр, была выдана тайным агентом Жученко.

Л.П. Меньщиков пишет о работе Жученко после её возвращения из эмиграции: «Сделавшись деятельным членом областного комитета партии с.-р., Ж.[ученко] вошла в боевую организацию и не замедлила выдать летучий отряд таковой. В дни  декабрьского  восстания Ж.[ученко] вербовала дружинников, хранила бомбы, подала идею убийства градоначальника Рейнбота, снабдила с этой целью браунингом Фрумкину, которую и выдала (ее потом казнили)...».

Казнили Фрумкину 11 июля 1907 года в Москве в Бутырской тюрьме. «Биография Фрумкиной – замечательный сюжет для политического детектива. С 1895-го участвовала в подпольной работе, организовала типографию, вела агитацию среди студентов. В 1902-м в Минске готовила покушение на жандармского полковника Соленко, в 1903-м в Киеве – на градоначальника графа Шувалова. В том же 1903 году примкнула к партии эсеров. По делу о тайной типографии была арестована. В тюрьме, во время предварительного заключения, как записано в следственном протоколе, «вела себя неисправно и буйно». Где-то раздобыла ножик и, спрятав его в рукаве платья, потребовала встречи с начальником киевской полиции генералом Новицким, якобы для признания. Когда подследственную привели на допрос, она начала рассказывать генералу какие-то выдуманные истории. Тот, довольный, принялся записывать. Фрумкина накинулась на него, схватила за волосы и попыталась перерезать горло ножом, но не смогла: Новицкий с силой оттолкнул девицу к стене и позвал на помощь. За террористическую деятельность и покушение на генерала Фрумкину осудили на 11 лет каторги, которые она отбывала в Горном Зерентуе.
После царского манифеста 1905 года её отправили на поселение, но Фрумкина по дороге бежала в Москву. В начале 1907 года её арестовали в Большом театре с револьвером в сумочке. Она намеревалась убить московского губернатора Рейнбота. В Бутырках 30 апреля 1907 года Фрумкина ранила выстрелом из револьвера помощника начальника тюрьмы Багрецова. За это покушение террористка была приговорена военным судом к смертной казни. В ночь на 11 июля приговор привели в исполнение» (Джохадзе И. (сост.). Криминальная хроника человечества (I-XXI вв.).2007).

«Во второй раз «махальщица», контролировавшая выход генерал-губернатора и градоначальника из ворот Кремля, от волнения перепутала сигналы и дала бомбистам отбой. В третий раз, по всей видимости, Рейнбота спас ангел-хранитель.
По сообщению газеты «Русское слово», произошло следующее: «… около 11-ти часов дня в московского градоначальника, когда он шел по Тверской улице, около ворот церкви Благовещения, была брошена бомба, разорвавшаяся с оглушительным треском. Градоначальник остался невредим. Бросивший бомбу тотчас же был схвачен. В завязавшейся борьбе он успел сделать несколько выстрелов, пока сам не был тяжело ранен в голову выстрелом градоначальника. Никто из посторонних не пострадал. В огромном доме Молчанова, д. Попова и частью глазной лечебнице Меркова выбиты стекла. Вместе с градоначальником шел его помощник В. А. Короткий, который также остался невредим. Градоначальник после покушения на него отправился далее пешком на торжество освящения приюта при церкви св. Василия Кессарийского» (Андрей Кокорев, Владимир Руга. Повседневная жизнь Москвы. Московский городовой, или Очерки уличной жизни. (https://libmir.com/book/).

Героическое служение  градоначальника Рейнбота не осталось без награды. В декабре 1906 года он получил одно из высших отличий Российской империи — звание генерала Свиты Его Величества.

В. Ф.Джунковский писал: «...но постепенно успех его вскружил ему голову, он стал тратить громадные деньги, ни в чем себе не отказывая. Истратив все состояние своей первой жены, милейшей, достойнейшей женщины из простой купеческой семьи, имея двух сыновей, он с ней развелся, чтобы жениться на богатой вдове, Зинаиде Григорьевне Морозовой, вдове фабриканта Саввы Тимофеевича Морозова. После этого ореол Рейнбота стал понемногу падать, ему, как говорится, море стало по колена, он не стал уже так добросовестно относиться к своим обязанностям, свалив большую часть дел на плечи своих подчиненных, из которых не все были на высоте и своими темными делишками компрометировали Рейнбота. Стали распространяться неблагоприятные слухи, и все это постепенно привело к увольнению его от службы и преданию суду после произведенной сенатором Гариным ревизии градоначальства.
Такой финал Рейнботом все же заслужен не был; как у градоначальника у него было больше положительных сторон, нежели отрицательных, и в первое время своего градоначальствования он, сделал много хорошего».

В 1917 году на допросе в Чрезвычайной Следственной Комиссии Временного Правительства Рейнбот рассказал о деятельности Жученко-Гернгросс вот что:

«Председатель. — Что вам известно, по вашей должности московского градоначальника, — о провокации, о провокационных убийствах, может быть, отчасти об Азефе и о точке зрения на провокацию департамента полиции и Столыпина?

Рейнбот. — Вот это такой… очень уж общий вопрос! Дело в том, что я могу только, так сказать, свои воспоминания по беседам со Столыпиным передать, относительно провокации, потому что лично мне на провокацию, собственно говоря, не пришлось так натолкнуться… Но мне было известно…

Председатель. — Позвольте, а разве вы не знаете Жученко? Ведь, Фрума Фрумкина на вас должна была покушаться, а ей карман пришивала Жученко!

Рейнбот. — Я хочу выяснить, что я понимал под провокацией. Я понимал под провокацией всегда вот что: например, одно время жандармские офицеры получали Владимирский крест за открытие типографий: и бывали случаи, — в лучшем виде! — что поставят типографию, сорганизуют, затем ее откроют и хвастаются, что они получили крест… Вот, как я считал, что такое, собственно, провокация… Но Жученко-Гернгросс была секретный сотрудник, шпион, которая доносила о готовящихся преступлениях…

Председатель. — Иногда, доносила после совершения преступления, принимая при этом участие в его организации…

Рейнбот. — Лично мне она два раза сохранила жизнь от Фрумы Фрумкиной, — потому что Фрума Фрумкина, как известно, два раза на меня покушалась, а Жученко меня предупредила… Это я вам скажу сейчас. Было убийство в университете и ограбление университетской кассы. Так как я всегда на похоронах бывал, то поехал и сюда на похороны убитого (было убийство околоточного). Покушаться должны были на меня, — об этом сказал Климович. Об агентуре я не знал — не знал, что Жученко-Гернгросс была: обо всем этом я узнал впоследствии, когда ушел, что была такая агентура женская… Я знал: какая-то есть; а какая? — меня совершенно не касалось, потому что это дело совершенно охранного отделения… Фамилии никогда не говорили, потому что фамилии прямо сообщались департаменту полиции. Это первое покушение на мою жизнь. А второй раз, она же должна была покушаться на меня в театре. И то же самое: меня Климович предупредил, чтобы я в театр не ехал, что он собирается арестовать ее там, при входе (это был какой-то торжественный спектакль)… Действительно, она была арестована при входе…

Председатель. — Мы здесь установили такую точку зрения, что провокация есть участие секретного сотрудника в активных действиях, т.-е. в преступлении, и одновременное состояние его на службе в охранном отделении, при чем это действие его может сводиться к участию в партийной организации или в отдельных актах, например, террористических. Ведь, вам известно, может быть, post factum, что было довольно легко открыть покушение на вас Фрумы Фрумкиной, так как Жученко даже сама пришивала Фрумюиной карман, куда револьвер клала, отправляя ее в театр, и т. д.

Рейнбот. — Я говорю: это узнал по докладу Климовича… Вообще охранное отделение знало, что готовится такое-то покушение, например, на Гершельмана, что получены сведения от агентуры о том, что должны приехать такие-то и такие лица…

Председатель. — И это покушение происходило, кажется, тоже с участием Жученко, во-первых, и при косвенном участии Азефа, во-вторых…

Рейнбот. — Я должен сказать, повторяю, что я не знал, какая агентура… Я знал, что они ходят на какие-то свидания (потому что на конспиративных квартирах были свидания) и что есть целая система шпионажа, целая система — как они называли — этих сотрудников, попросту, шпионажа… И Климович мне все докладывал сведения: что вот готовится, положим, покушение на такого-то, что он поставил наружное наблюдение, собирает сведения и т. д. И затем, — арест или предупреждение тем или иным способом этого преступления… Но, конечно, возможно, — и не только возможно, а это было не иначе как если эта Жученко сама участвовала в этой штуке!».