Полёт в зону

           Сегодня вновь вспомнил то утро. То самое утро, что уже многократно возникало в моей памяти какими-то особыми фрагментами, словно кадрами фильма из юности, оставившего неизгладимые впечатления в душе и сознании. Нет, я хорошо помнил подробности почти всех наших многочисленных встреч с Инной. Часто, даже чересчур часто для моего настроения вспоминал и переживал  отдельные моменты наших отношений. Но почему-то именно то раннее ноябрьское утро, начавшееся на севере Москвы и продолжившееся в небе Подмосковья, больше других событий всё возвращало и возвращало к себе.
           Странно, ведь тот день, точнее - промежуток между ночью и днём мало отличался от других таких же временных отрезков того года, а в память сердца врезался именно он, терзая и терзая её своими подробностями.
           А началось оно с улыбки милого лица, на краткую минуту разбуженного моим поцелуем.
           -Ты поел? Всё взял?
           -Конечно,- ответил я, обнимая почти в полной темноте её плечи, легко обнаруживаемые под тонким одеялом.
           Инна протянула руки, и я с наслаждением поцеловал её тёплые тонкие ладони.
           -Закройся за мной.
           Она встала, небрежно прикрылась сорочкой и тихо, стараясь не разбу-дить дочь в соседней комнате, проследовала за мной к двери.
           Мы ещё раз подарили друг другу поцелуи и расстались.

           «Как сладок её поцелуй!», с удовольствием подумал я, опускаясь в ка-бине уютного и не по-петербургски чистого лифта. Этот лифт я любил не из-за хромированных панелей и аккуратного, со вкусом вставленного зеркала. Очень ценил его за деликатность и готовность обеспечить встречу с любимой. Как я любил этот московский лифт! «В моём Петербурге нет и не может быть такого!» - торжественно отметил я, оглядывая маленькое техническое чудо.
           Лифт тихо открыл свои двери и я вышел из парадной ещё сонного дома. Спешными шагами я направился к метро, огибая многоэтажки.  У угла первой из них обратил внимание на каштан, где когда-то на память поднял коричневый плод на память после второй нашей встречи. Как я был счастлив тогда, когда Инна вдруг однажды тёплой осенней ночью разрешила  проводить её и, как оказалось, до самого дома! Я был так воодушевлён неожидан-ным доверием, что этот каштан на память ещё долго был свидетелем того удивительного вечера. В уличной темноте попытался наклониться и подобрать ещё одно ядро, нового сезона. Только в стылой земле среди мёрзлых листьев не нашёл почему-то ничего, да и нужно было спешить на вылет на аэродром, а ехать нужно было очень далеко и риск опоздать на постановку задачи увёл меня от желания повторить подарок самому себе.

          Первый поезд метро уже ушёл и долгие шесть минут я мерил шагами платформу станции. Пассажиры неохотно добавляли себя в огромный полуовал объёма станции, а я ходил и размышлял… «Почему ночью она вдруг засмеялась, когда я хотел подарить ей ласки? Почему? Почему она отстранила  меня, смеясь, со словами « не сейчас»? Почему наши желания стали короткими? Ведь я так жду каждой встречи! Почему, почему, почему??».
          Подошёл поезд и  пригласил меня к путешествию на любимую работу. Привычная дрёма в метро никак не находила меня и на длиннейшем перегоне до следующей станции я обречён был думать и думать…
          «Смежники опять не прислали представителей на вылет.  Опять придётся отдуваться за них.  До годовой медкомиссии мне ещё два месяца, могу летать хоть за всех. …балбесы, даже налёт для пенсии испытателя им не нужен. Но почему она так красиво целует? Так сладко и так красиво?».
          «Эх! когда же я начну целоваться и думать красиво!?» - укорял я себя, укачиваемый огромной скоростью подземки.
          «А вообще, тут под Москва-рекой могли бы и акваланги пассажирам раздать» - попытался я развеселить сам себя. 
          Уже в  автобусе я вновь представил нашу прошедшую ночь. «Почему наша ночь была такой скомканной? Ведь мы так мило беседовали почти весь поздний вечер!» Вчера я встретил её букетов хризантем у её работы, где она задержалась надолго. Цветам она привычно обрадовалась, поблагодарив лучистой улыбкой и нежным поцелуем. Мы прошли до метро, минуя улицы у Садового кольца, почти не нарушая молчания. Я был рад тому, что она дер-жала мой букет и мою руку и о чём-то думала. «Как мне мало надо, поймал я себя на мысли. – Как мало надо мне, только видеть её счастливые, даже усталые глаза…держать её руки, изредка  целовать их, стараясь не сильно отвлекать её от  собственных мыслей...  Я хочу так идти всегда!».

          Постановка задачи, или как у нас изъяснялись -  разбор полёта проходила в кабинете начальника центра. Инозаказчик старательно выговаривал русские фразы, обдумывая любую деталь предстоящей задачи полёта.
          «Как хорошо Санжай выучил за два года русский! -подумал я, не забыв вспомнить, что индус за эти же два года изрядно попил крови сотрудников нашего КБ, особенно моей. Сина (так звали мы обычно Санжая) умело и творчески отстаивал интересы своей страны, но наряду с обоснованными требованиями часто выдвигал и такие, что ставили огромные коллективы предприятий, задействованных в инозаказе, в тупик. «За копейки хочет, что-бы слоны в цирке сплясали танец с саблями», - говаривали мы промеж себя. Сина терпеливо, но очень настойчиво проводил свою линию и отступал только в последний момент, когда очевидные трудности вырастали горой прямо перед его носом.

          -Коммандер Сина, подводники уже согласовали с нами маршрут цели. Повлиять на это мы не можем, она не дойдёт так быстро до предлагаемой Вами новой точки, - медленно и твёрдо объяснял Владимир Михайлович, ко-мандир совместного экипажа носителя.
          -Но у нас будет коннекшн, связь с морйаками?- спросил Сина.
          -Да будет, -ответил Михалыч, только цель уже в районе. Впадина Фин-маркен, как Вы предлагаете, далеко от нашей акватории.
          -И всё-таки, чиф-пайлот, постарайтес переместит цел.
          «Вот зараза, -подумал я! Так и пьёт нашу кровушку.
          -Леонид Степаныч! Что привезли с метео? -обратился начальник ЛИЦ к штурману экипажа.
          Штурман Попов медленно, с театральными паузами начал объяснять метеообстановку по маршруту, по памяти перечисляя особенности погоды по маршруту и на запасных, не забывая и любимый Североморск. Но когда он дошёл до нижнего разреза атмосферы в районе Кольского полуострова,   выточив из своего литературного языка (Леонид Степанович был ещё и писателем) фразу «в эти часы в условиях выхолаживающей среды в предрассветной дымке зиждется сизый туман»,
          Михалыч не выдержал:
          -Степаныч, а можно без «зиждется»?
          Все, кроме Сины, дружно засмеялись, хотя помнили, что вся обстановка на постановке задачи пишется, как у нас говорили,  «для прокурора» на магнитофон.
          Штурман закончил доклад, уже без рассмешившего всех «зиждется».
          Несколько слов вынужден был вставить и я, дав понять,  что от согласован-ного ещё вчера с нашим иностранным визави планом полёта над океаном мы отступать не будем. В этот момент судьба рассудила нас весьма мудро. Дис-куссия возникнуть так и не успела- зазвонил мобильный телефон Главного конструктора.
          -Тише, прервал шумок в переполненном кабинете  Воробьёв.
          -Что говоришь? Небо закрыли? Кто, ПВО? Мда!
          Игорь Борисович ругался крайне редко и это «мда» у него и было, по-видимому, ругательством. Воробьёв встал, сделал три шага вглубь кабинета, вероятно, поразмыслив о том, что так много труда было вложено в подготовку к предстоящему полёту, и обратился не столько к инозаказчику, сколько к остальным:
          -Санжай, - упирая на вежливость произнёс Игорь Борисович. -Небо нам перекрыли военные. Ну нельзя лететь на север, понимаешь? Полетим в зону?
          И Сина и я уважали Воробьёва за мудрую линию поведения в самых неожиданных ситуациях. Я всегда преклонялся перед его выдержанностью, а ещё за то, что с Игорем Борисовичем можно было поговорить о театре, об интересных личностях и искусстве (мало кто знал, что я занимался изобразительным искусством, а Воробьёв с удовольствием бывал на наших выставках в столице).
          Позже, когда в КБ, как и во все другие научные учреждения и оборонные предприятия страны после вереницы сокращений Вооружённых Сил пришло много военных с «большими» погонами, Воробьёву пришлось уйти, не выдержав их авторитарного, а зачастую и хамского стиля. С момента его ухода и мне, и многим другим очень  недоставало именно таких руководителей - интеллигентных, вдумчивых и выдержанных. 
 
          -В зону? - спросил, оглядев присутствующих Сина. –Это есть Жуковский?
          -РИП. Ну, может и ещё присовокупим РИП другого аэродрома, если там не летают.
          -Что есть РИП?
          -РИП- район испытательных полётов, -Воробьёв очертил вытянутый красный контур на карте.-Зона аэродрома «Раменское», вокруг Жуковского. 
          -Ачча? - подбадривая Сину своим скромнейшим знанием хинди, спросил я.
          -Ачча, мистер Лонг (так меня звали в шутку и индусы, и наши в при-сутствии индийских лётчиков), -Харашо. 
          -Разбор закончен. Слить лишнее топливо, всем готовиться к вылету. Экипажу пройти медосмотр, - подытожил Главный конструктор.
 
          Медосмотр проходили я и Сина вместе.
          -Как самочувствие?- спросил смуглого гостя в аккуратном комбинезоне врач.
          -Он-то нормально. Ещё бы! Из меня 4 литра крови выпил, -пошутил я, улыбаясь в лицо Сины.
          -Валери, ты мой брат теперь. Твоя кровь тепер у меня, -медленно, при-давая каждому слову значительность, подтвердил Сина. 
          Все в медпункте, даже угрюмый бортинженер, заулыбались.

        Пока сливали топливо, я успел проверить матчасть, показал  имитаторы  вооружения, зафиксированные цепочками в замках боевых кассет в грузооотсеке  Сине и ведущему инженеру и стал выставлять инерциальную систему. Все, в том числе техперсонал, вышли из самолёта.
        После ввода координат стоянки в вычислитель стал ожидать хода цик-лограммы, изредка поглядывая на индикаторы спутниковой и инерциальной систем.
        «Почему же она засмеялась ночью?» - недоумевал я. «Почему?». «Это неспроста».    «Да ладно тебе!», - успокаивал я себя, сверяя показания коор-динат носителя и значений углов положения в ЦВМ комплекса и навигационных датчиков.   
        Было ещё прилично времени, техники все ещё сливали лишнее топливо, и я, после выставки инерциальной системы,  по привычке вышел наружу по трапу и направился подальше от крыла - туалетом на земле пользоваться у нас было не принято.
        Техсостав суетился, экипаж принимал доклады инженеров и подписывал на ходу бумаги.
        Сина и Попов острили у передней стойки - оба ценили изысканный юмор друг друга и часто давали возможность проявить себя в этом качестве  накануне какого-либо ответственного  события. Их нередко можно было видеть после обычных напряжённых баталий по техническому видению контракта. С ним Сина никогда не спорил и не ругался. У каждого в этой мизансцене для двоих было своё определённое, но схожее амплуа, а вот в других частях нашей длинной авиационной пьесы вели они себя по-разному.
        Наконец с КДП подтвердили заявку и командир запросил разрешение на запуск.
        Добро было получено и экипаж без команды занял рабочие места. Мы с Синой и Кульдипом заняли свои. На этот раз Кульдип, то ли помощник, то ли адъютант коммандера Санжая – я за три года так и не разобрался, каковы же его должность и звание- не стоял в проходе, как обычно, а сел на свободное операторское место, старательно подтягивая привязные ремни парашюта.  Сина делал расчёт на персональном миниатюрном аэрокалькуляторе.
        «Вот, молодцы ребята! -отметил я. –Как грамотно и чинно делают то, что нужно для дела». Если бы не неизменное кудьдиповское «ез сэр» в адрес своего начальника, я бы обоих мог принять за наших военных лётчиков, с которыми долгие годы проводил в разных гарнизонах страны.

        -Радист, читай карту перед запуском, - дал команду по СПУ Михалыч и мы по очереди сообщали о готовности систем и оборудования к запуску двигателей.
        «Почему она стала прохладнее к встречам? Ведь мы и так видимся редко.» - подумалось вдруг. «Да что ты не уймёшься!» - осаживал я сам себя и стал разворачивать склейку полётных карт района. Сина всматривался в оцифровку иксов и игреков на карте- у них была принята полярная система координат и наши аккуратные синие и красные прямоугольники видимо не первый раз интриговали его.
        «Смотри, чадо английской военной образовательной системы, смотри! Мы тебе не твои англосаксонкие учителя. У нас всё красиво и толково!» -  подзадоривал я себя, стараясь не вслушиваться в рёв запускаемых двигателей.
        Михалыч принял  наши доклады о готовности к полёту и скомандовал:
        -Радист, читай карту перед выруливанием.
        -Проверить действие основных тормозов.
        -Проверено. Норма.
        -Проверить противооблединительные устройства стёкол фонаря кабины экипажа при наличии обледенения.
        -Проверено. Норма.
        -Внимание экипаж, выруливаем!

        Самолёт с рёвом стронулся со стоянки и порулил по РД.  Было несколько минут «моего времени». «Ах, какая у неё чудесная улыбка!»- подумал я.  «Как я счастлив её улыбкой, её голосочком!».

        Самолёт продолжал движение. На предварительном старте радист продолжал читать карту:
        -Выпустить закрылки во взлётное положение.
        -Выпущены, 15.
        -Проверить нуль на высотомерах и сличить давление.
        -Установлено, 759 правый.
        -760 штурман.
        -760 у командира.
        -Открыть крышку аварийного флюгирования.
        -Поднята.

         Вдруг обнаружилось, что створки заднего грузоотсека открыты.
         -Командир, створки открыты, - сообщил я по СПУ.
         -Что, неисправны?
         -Нет, вряд ли. Закрою сейчас.
         -Только не от вспомогательной гидросистемы.
         -Знаю, закрою от основной.
         -Закрыл. Зелёные горят. К полёту готов.
         -Понял. Продолжаем руление, приготовиться к взлёту!

         Самолёт вырулил на исполнительный старт и по команде рванул впе-рёд всей своей мощью.
         В кабине затрясло от грохота.  Через четверть часа, набрав высоту и поблагодарив РП своего аэродрома мы уже летели по резервному заданию.
         Тактические сбросы Сине понравились. Кульдип на этот раз, уловив на-строение начальника, свои меткие наблюдения держал при себе, хотя к бортовой РЛС, видимо, у старательного помощника были нарекания.
         Над верхней кромкой облачности нас озарил рассвет. Радостная картина вселила уверенность и хорошее настроение.
         Трижды повторив тактический режим пуска с каждого полукрыла удовлетворил Сину, и мы стали продолжать выполнять задание дальше. Захотелось пообщаться со своим товарищем Степанычем. Но штурман весь ушёл в обсуждение условий полёта с РП и успел только бросить:
         -Валерушка, сейчас только уточним обстановку, какая тут нам светит и покажешь мне спутниковую систему. А то я со своим гармином подзабыл комплекс. Хорошо?
         -Ачча, -улыбаясь Кульдипу  (он как и все слышал переговоры в своих наушниках) проговорил я на магнитофон.
         -Ачча, -повторил Сина.
         Остаток задания Сина с Кульдипом выполнили без меня, а я в какой-то момент вновь подумал о личном:
         «Какая она милая! Обожаю её голосочек! Как же я счастлив!»

         Мы бороздили и бороздили длинный периметр нашей зоны и втайне каждый из членов нашего совместного экипажа был доволен, что на Баренцево море в этот раз мы не пошли. Так уж мы все устроены: знаем, что сложный полёт нужен, готовимся к нему в полную силу, а когда вылет отбивается тихо радуемся: «Ну да ладно! Меньше нервотрёпки».
        Выполнили полёт по перегрузке. Во время упражнения едва ли не подлетали со своих рабочих мест к потолку. Некоторые из нас улыбались друг другу и строили мины, так мы относились к этому заданию по перегрузке.
        Полёт всё ещё продолжался. Подумалось «пора бы и поесть!». Кто-то из бригады обнаружил, что в суете не загрузили бортпайки ни на нас, ни на индусов. Хорошо, что Виктор, бортэлектрик, захватил пакет с пирожками из кафе. Виктор щедро раздавал их каждому желающему. Два я протянул своим индийским коллегам. Сина отказался, но взглядом разрешил поесть подчинённому. Кульдип как-то ритуально приступил к его поглощению. Вдруг ли-цо его скривилось в ужасной гримасе и тут только я понял, что угощение оказалось с мясом.
          «Да, вегетарианец-то он идейный!» -подумал я.
          -Ачча нахин?- сочувственно спросил я бедного индийского товарища.
          -Плохо, -подтвердил Кульдип.
          Командир всё внимание уделил правому лётчику, сегодня это был немного замкнутый Пишаруди, а я подсел к Степанычу и не столько из надобности, сколько из уважения к друг другу мы заново стали изучать комплекс с места штурмана экипажа.
          В какой-то момент радист ткнул в меня рукой:
          -Надень «уши»!
          Я подключил авиагарнитуру и сообщил командиру, что задание выполнили полностью.
          -Хорошо. Радист, запроси посадку.
          Над Воскресенском нас опять окутали облака и дальнейший полёт вплоть до дальней приводной проходил в сплошной облачности.

          Через полчаса мы коснулись ВПП. Рулили долго - на аэродроме началась полноценная лётная смена и самолёты и микояновской, и суховской фирм теснили друг друга и в небе, и на рулёжках.
          Из самолёта вышел слегка уставшим.
          «Моя милая, этот полёт, посвящаю тебе» - сказал я сам себе и пошёл на разбор к начальнику ЛИЦ.
                ***

          Прошло много  лет. Нет уже ни писем, ни смс, ни звонков от самого дорогого человека, а то утро так и стоит передо мной во всех подробностях, оно видится также отчётливо, будто это застывший предмет в байкальском прозрачном льду.
                ***
         Ружанский дворец Сапегов, Ружаны - Пружаны, 20-21 июля 2017г.

Илл. Наталии Вишняковой