Кара джангал Черный лес

Постепенно я стал привыкать к деревенским условиям жизни. С охотой стал приезжать на каникулы из Душанбе в родительский дом. Мои маленькие братики и сестренки, визжа от восторга, вешались мне на шею, радовался отец, мать, смахивая слезы, зацеловывала меня… Я долго не мог привыкнуть к таким ласкам, ведь в детстве, только мама Люба позволяла себе изредка такие нежности в отношении меня. Я уже сносно говорил на таджикском, и стал обходиться в общении без переводчиков. Конечно, мои выражения вызывали весёлый смех, и понадобилось много лет для того, чтобы после первой фразы не возникал вопрос в от-ношении меня со стороны земляков:
 – Ты что, не таджик, бача*? 
Ещё, долго я привыкал к тому, что столько много родни у меня на этой земле. Жили мы довольно бедно, как и все наши односельчане в семидесятые годы, чаще довольство-вались лепёшками с чаем. Кухня здесь своеобразная, без насилия мясных блюд. Шакаров, фатирмаска, ширбиринч, ширчой, атала густая и атала жидкая, гардбирён, кочи, оши туппа, пиёзпиёва, тушкапиёва, кадупиёва и, изредка, по праздникам, плов с кусочком мяса на горке риса, и сытный курутоб в зимние дни. Все блюда были молочными, мучными, картофельными и тыквенными, только в шурпе и в плове присутствовало мясо, но, как я сказал выше, это были праздничные блюда. Я с тоской вспоминал казахстанские бесбармаки, мясное жаркое-каурдак и котлеты в шахтерской столовой…
Когда мы с соседскими мальчишками ездили на ишачках в ущелье за хворостом и дровами, нам дома заворачивали в платки куски сухих лепешек, и обвязывали наши пояса эти-ми платками. Я чувствовал себя древним воином на коне, с топором под седлом и с местным увесистым серпом в руке. Нарубив и насобирав груз, мы садились к роднику, благо их здесь в каждом ущелье было полно. Мы строили из камней на пути воды, эдакие ванки, и бросали туда свои сухие лепешки. Необычайно вкусным получался обед.
Мне все время хотелось забраться на самую вершину хребта этих гор и увидеть обратную сторону. Местные друзья мои говорили, что дорога туда длинная и опасная, и что там водятся змеи, кабаны, медведи и другие дикие живот-ные.
Но вот однажды я уговорил своего ровесника, соседского парня Назирмада, взять охотничьи ружья и пойти в поход к заветным  вершинам. У Назирмада в роду были охотники, и он успел это дело изучить, я же был дилетантом, но как пользоваться ружьем имел навыки, еще из прежней жизни. Мой папа Имам имел охотничий дробовик шестнадцатого калибра и пару раз давал мне выстрелить из него, когда мы ездили на пикники к степным плёсам и озёрам.
Дорогу и время планировал Назирмад. Мы, взяв нехитрую провизию с собой,  двинулись пешком в пять часов вечера в сторону гор. Нам надо было до темноты добраться до первого летнего стойбища местной фермы и переночевать там. Ранним утром, затемно, мы должны были двинуть к вершине горного хребта Хазратишах, и там встретить утреннюю зарю. Нас хорошо приняли на стойбище пастухи, наши односельчане, здесь я впервые попробовал настоящий чабанский чалоб-айран. Прежде в Казахстане я пил кумыс, но вкус холодного чалоба, заправленного горными мятными травами, из мокрого кожаного мешка, который держали в холодных водах родника, под блеском ночных звезд, на склоне высоких гор, помню до сих пор. Путешествие наше начиналось очень красиво и романтично. Среди ночи, как мне показалось, потому что было очень темно, нас разбудил дядя Бухори, главный на этом фермерском стойбище, и сказал, что нам пора в путь, если мы хотим встретить восход солнца на хребте. Я, с моим спутником, молча побрели в ночную темноту по едва видной тропинке. Назирмад тихо поругивал пастухов, за то, что они так рано погнали нас с кашары.
Часов у нас не было и мы реально не знали, когда наступит рассвет. Было очень страшно, но мы храбрились друг перед другом и не показывали свой страх. Что-то шарахалось прямо перед нашими ногами, слышались странные вскрики и уханья, не то птиц, не то зверей… Мы судорожно сжимали в руках свои ружья на изготовке, как разведчики на войне, ждали нападения со всех сторон. Еще страшнее стало, когда тропа привела нас к какому-то тоннелю, неизвестной длины, здесь тьма была кромешной, и мы шли вслепую, наугад. Изредка, шепотом, мы подбадривали друг друга.
– Страшно, Саидка?
– Нее, не оочень…
– Не бойся. Это узкое место дороги, и деревья со склонов своей листвой так сплелись, что образовали тоннель, скоро мы выйдем на свет.
 Начало светать. Вершины противоположных гор окрасились в розовые и золотистые цвета, но мы еще не вышли к солнцу. Оказывается и мой друг не знал дороги и блуждая по едва видным козьим тропам мы вышли к непроходимому месту… до вершины хребта оставалось метров двести, но впереди был узкий и длинный перешеек и, чтобы пройти по нему, нам пришлось сесть на каменистый хребет верхом, как на лошадь… С обеих сторон была пропасть, но мы были ловкими и крепкими пацанами. Метр за метром, скользя на задницах и помогая себе руками, мы перешли опасное место, как потом узнали, никто и никогда до нас здесь не проходил…
Наконец-то, мы достигли вершины хребта. Нам открылся такой вид, такой вид! Фантастика! Такие виды в настоящее время создаются только с помощью компьютерной графики. Никогда и нигде я не видел такого пейзажа в своей дальнейшей жизни. Я был в таком восторге, что не слышал, что говорит мой спутник. Солнце огромным огненным шаром, еще цепляясь за снежные горы, восходило на небо. Цвета неба не описать словами! Все цвета радуги над восходящим солнцем огромными дугами, постепенно переходили в синее бездонное небо. Внизу, над смежными ущельями, расстилался серо-голубой туман, а над туманом возвышался фантастический город, не то из прошлого, не то из будущего, из причудливо обтёсанных ветрами времени скал. Явно очерчивались контуры величественных дворцов, то с острыми башнями похожими на европейские замки, то с куполами и минаретами из сказок «Тысячи и одной ночи». На солнечной стороне уже наступил день, и видна была зелень лесов, а за нашими спинами, над долиной Муминобада еще висела ночь. Такое зрелище можно наблюдать только с неба или с вершины высоких гор. Целую вечность я не мог сдвинуться с места. Назирмад более спокойно воспринял эту красоту, хотя и сам впервые был здесь. Он дернул меня за рукав:
 – Видишь лес внизу? Называется Кара-Джангал, Черные Джунгли. Мы сейчас спустимся туда, там, я слышал от охотников, есть много зверья и птиц. Может, и подстрелим себе на обед, что-нибудь.
 Я не возражал, так как мало понимал в охотничьем деле. Скажу честно, я-таки ничего не подбил, хотя несколько раз стрелял, не целясь, по летящим куропаткам со своего дробовика. У Назримада была «мелкашка», которая стреляла одной пулей, но он сумел подстрелить пару куропаток и одного зайца. Посередине плато протекала небольшая речушка, и с грохотом падала вниз, в бездонное ущелье. Надо сказать, что вход сюда был один, со стороны склона, откуда мы спустились, все другие края леса обрывались крутыми обрывами в очень глубокое ущелье. Вид на краю был захватывающим, а грохот подающей реки, возвращающегося глухим и беспрерывным эхом обратно в высь, напоминал о высоте, с которой низвергался водопад. Всё вокруг говорило о безлюдности и первозданной красоте  этих мест.
Густую тишину леса разрывали свисты и вскрики птиц, которые на время затихали после наших выстрелов. Трава здесь была выше человеческого роста и  местами была при-гнута не то дикими зверями не то лошадями, что были запущенны сюда для выпаса, и мы ступали по этим следам, надеясь на то, что они нас выведут из леса на поляну.
 На песчаном бережку речки, которая разделяла всё плато пополам, мы построили из камней очаг и решили сделать шашлык на веточках из тушки зайца, он мог протухнуть до нашего возвращения домой. У нас с собой были лепешки, соль и головки репчатого лука. Зайчонка мы съели в один присест. Нам было по семнадцать-восемнадцать лет, и мы были неимоверно рады этому чудесному дню и жаждали приключений. Усталые и не выспавшиеся за ночь, мы разом упали после сытного завтрака в объятия Морфея … Про-спали мы несколько часов, и проснулись ближе к полудню.
Назирмад, вскрикнув от ужаса, указал на следы отпечатанные на песке, похожие на следы от ступней человека, только со ссуженными пятками.
– Видишь, это бобои Муродали приходил сюда на запах зайца, пока мы спали… Я ничего не понимал в этих таджикских приколах, и с вопросом в глазах уставился на не-го…
– Да, хирс – медведь был здесь, он подумал, что мы мертвые, и решил позже прийти за нами, свежатину они не любят, вот и костей от зайца не видать, и куропаток наших нет. – Только тут до меня дошло, что могло случиться с нами в этом сказочном лесу... Но молодость есть молодость, и мы даже обрадовались, что теперь нам будет, что рассказать удивительного односельчанам о нашем походе. На об-ратном пути Назирмад, взяв мой дробовик, подстрелил еще четыре куропатки, две отдал мне, и мы, с трофеями, уже без приключений, добрались к ночи обратно до дома. Распространившийся слух о том, что нас чуть не разодрал медведь, не на шутку напугал мою маму, и она сильно отчитала моего друга Назирмада.
– Он, ладно, русский, не имеет страха, а ты то, зачем сознательно повел его в такие опасные места?!
Бедный парень еще долго обходил стороной мою маму. Я до сих пор очень благодарен своему другу Назирмаду за тот чудесный поход, и мы, когда я приезжаю на малую родину, вспоминаем со смехом те дни и, конечно же, следы бобои Муродали на песчаном берегу игривой речки, в фантастическом Кара Джангале. Интересно, как сейчас там? Вот бы ещё раз в этой жизни встретить восход солнца на хребте Хазратишах, на том же месте…