Чашка с бревном

Как известно из классики, девушки предпочитают молодых, длинноногих и политически грамотных. Роберт считал, что всеми этими тремя составляющими успеха он обладает.  Он молод, политически грамотен и оптимистичен. И в присущей молодому возрасту деликатной сфере так деятелен, что, когда Володя, из соседней комнаты, шутя, назвал Роберта ночным охотником, тот принял это как орден. Имелась небольшая закавыка.  Роста он был среднего.  Прямо скажем, невысок.  И все же, рост не беда. Наполеон и Ленин тоже были не великанами.
 
 Где такому приличному и обаятельному молодому человеку можно пересечься с приятной девушкой?  Да везде.  И не обязательно, чтобы это произошло в музее или библиотеке, концертном зале или парке культуры и отдыха, на колесе обозрения, или во время путешествия на круизном лайнере. Необъятные просторы нашей родины, то, что на языке эстетов зовется пленэром, дают огромную возможность романтических пересечений. Молодой строитель коммунизма имеет полное право не только к станку склоняться или в скалу врубаться, но девушек опутывать в свои узы.  Или, если выражаться презренной прозой: кадрить, снимать, клеить и прочее, и прочее. Ведь не напрасно у этого деликатного занятия так много синонимов. Этому занятию многие предаются с самоотдачей и изобретательностью. И большим энтузиазмом, чем врубанию в скалу.
 
И Роберт не был исключением. Он распускал хвост лишь только видел цель. Закидывал сеть, или, если хотите, забрасывал удочку, или расставлял капканы. Проще говоря, кадрил. И на вечерних посиделках с чаем в общаге он сладко вспоминал, что в родном его городе Минеральные Воды, откуда он приехал учиться, таких кадров на целый альбом. 

Правда тут, в Москве, что-то не клеилось. Рыбка, почти заглотив крючок, срывалась.  Однако, Роберт не унывал. А если и сетовал, то винил московский климат. В Москве холода с ноября по конец марта.  Южанину, даже с девушкой по паркам не разгуляться.  Теплых ботинок и одежды для    романтических прогулок на морозе у него не было. В музеи его не тянуло.  А в рестораны на стипендию не находишься. Но он говорил, что наверстает все на каникулах в благодатном климате Минеральных Вод, где много романтически настроенных отдыхающих и сама природа говорит о любви.  И уже два раза после летней сессии, и после первого курса, и после второго, перед ним вставал вопрос: или ехать в стройотряд, и на заработанные деньги купить нормальную обувь, а остаток положить на сберкнижку для последующего решения полового вопроса, или ехать домой в Минеральные Воды. Он выбирал юг. И только вернувшись в сентябре, слушая рассказы Володи и Саши о романтике стройотряде, о пленэре, Роберт печально вздыхал, понимая, что его каникулы насмарку, а теперь на целых два семестра его держала холодной хваткой Москва, которая слезам не верит, даже тем, что проступают на морозе, и в которой замершие девушки до крайности неприветливы.


 - А кто тебе виноват?  - отвечал на его жалобы Володя, живший в комнате по соседству, -   Помнишь Сталинский лозунг, что кадры решают все? –  Володя приехал с Вологды, и не боялся ни холодов, ни окоченевших девушек.  Он мог себе позволить философствовать и начинал, со сравнения   того, как Роберт кадрит баб, с искусством фотографии, -  Для хороших кадров пленку нужно подбирать тщательно, - подчеркивал Володя.  Он отпускал мысли неторопливо, словно мусульманин, перебирающий четки, -  Рассмотрим вопрос кадров со стороны фотографической. Фотопленку покупают запечатанной, можно сказать, готовой к употреблению.  А проявляют кадры в темноте.  А у тебя все наоборот. Ты кадришь неготовых к употреблению.  Вот тебе и брак в работе. До темноты дело так и не доходит. А ведь темнота - друг советской молодежи.
 
И тут из уст Володи исходили магические для Роберта слова - ночной охотник. Их звучание, как   звук гальки, перекатывающейся от легкого морского прибоя, ласкали слух Роберта.  Ночной охотник.  Володя тут же пояснял, что он имеет не зверя, охотящегося ночью, а того, кто охотится в джунглях студгородка. Роберт считал, что он остается на уровне дневного охотника не по своей вине, а просто не попалась подходящая телка. Все телки оказывались дневными.
 
Однако он не унывал. Жизнь молодого человека тем и прекрасна, что это постоянная смена событий, смена декораций. Как писал Маяковский, «и жить хорошо и жизнь хороша. А в нашей буче, боевой кипучей, и того лучше.»  И Маяковский был абсолютно прав.   Жизнь в студенческой общаге — это праздник, который всегда с тобой. Как говорила Светлана Андреевна, комендантша общежития: вас тут больше тысячи, в три раза больше, чем дней в году. То есть что ни день то у кого-нибудь день рождения. Для Светланы Андреевны это был фак отрицательный. А для Роберта – положительный.  Кроме дней рождения еще государственные праздники, то просто настроение праздничное. И все это с обилием таких факторов - площадка для съема кадров. 

Очередной робертовой съемочной площадкой стал ленинский субботник. И не простой заурядный, унылый изподпалочный и радигалочный, а субботник юбилейный, который от всего сердца. К столетию великого вождя. Когда по радио вспоминают, что этот самый человечный человек носил бревно, когда с каждого угла на тебя смотрит либо он сам, либо генсек, который тоже, как никак, человечный человек. Когда бодрят душу транспаранты с выдержками из Ленина, или из последнего съезда. Или цитата из генсека. Когда багрянец флагов и золотая патина лозунгов разрывают серость будней, и музыка гремит с самого утра, ну как тут не возрадоваться и не ухватив какое-нибудь бревно нести его по направлению к победе коммунизма. В день субботника студгородок оживляется, все как один, или почти все, выходят на уборку прилежащей территории и на копку газонов.  Каждый вокруг своего корпуса. 

Рядом с корпусом, где уже три года «в томленьях грусти безнадежной, в тревогах шумной суеты» без божества, вдохновенья и теплых ботинок влачил свои дни Роберт, стоял корпус художественного училища. И там, наверное, в таких же томленьях грусти безнадежной жили девушки. Окно комнаты Саши и Володи выходило на их корпус. И когда к ним в гости приходил Роберт, он подходил к окну, смотрел на противоположный корпус и вздыхая говорил, что там, там живут одни девушки.  Он имеет в виду их возраст.   И добавлял, что хоть среди знаменитых художников почти все мужчины, в художественном училище почти все женщины.  И этот факт для Роберта был существенным плюсом. Они ведь голодные. И возраст как раз тот самый, когда аппетит разыгрывается.  И на субботнике Роберту и представился случай выяснить, живут они в томленьях или не в томленьях. 
 
Ленинский субботник день особый.   Обычно по субботам в институте идут пары. Но в день субботника никаких пар. Никто не парится. Нормальному студенту не нужно переться в институт. В институт в этот день почесала только Полина. Она номенклатурная единица, комсорг группы. Почесала на свой номенклатурный субботник. Для преподавателей и комсомольского актива.
 
А нормальный студент позволяет себе в этот день поваляться. Как там: субботник - день чудесный, еще ты дремлешь, друг прелестный.   А потом подняться не спеша, вальяжно. В хорошем настроении. Солнышко в окно светит.  Музыка за окном играет.  Знаменитый певец бархатным баритоном сообщает, что все еще впереди. И настроение у Роберта было прекрасным. А в субботник на ловца и зверь бежит. И не один, а целых три. Три студентки- художницы. Не бриджиты, но вполне удовлетворительных данных. И Роберту показалось, что у студенток этих настроение такое же приподнято-романтическое, какое было с утра у него. Такое совпадение. Это знак!  Короче, жизнь налаживается, а жизненные нити Роберта и молодых художниц наложились. И нащупывался узелок.

  Сразу после субботника Роберт сообщил приятелям из соседней комнаты, Саше и Володе, что три телки из худ-училища готовы к налаживанию недипломатических отношений. Но играть одному на трех досках – он не Алехин.   Так что, есть возможность скрепить дружбу вечерним чаем.  Художницы дали добро на чай и на то, что он захватит двух товарищей. Для симметрии.

Симметрия, - одобрительно произнес Володя, - Это равномерное распределение материи, и добавил подумав, - И энергии.  А то, не дай бог, ты надорвешься, - и добавил еще, -  И   между прочим, симметрия, окружающая нас повсюду, - явление важное для художника. 

Действительно, симметрия – особая примета студгородка. Корпуса выстроились вдоль аллеи симметрично. Их построили одинаковыми, словно доминошные камни, торцами к аллее. А поэтому   соседние корпуса, что стоят по одну стороны аллеи, окнами смотрят друг на друга. Между корпусами по замыслу градостроителей должны были зеленеть участки земли, этакие лужайки. Но на них вечно что-то копают, какие-трубы меняют.  Оставшееся вытоптано, потому что там играют в футбол.  А некоторые придурошные, выбрасывают из окон мусор. На таком пленэре сегодня утром Роберт закадрили девушек. 

 
По коридору корпуса худучилища, царству симметрии, крашенному салатовой краской шла к заветной двери троица приглашенных на чай. Идентичному коридору их родного корпуса.  Корпуса все как близнецы.  В центре расположен вестибюль с наглядной агитацией. В обе стороны лестницы.   А потом на каждом этаже длинючий коридор из конца в конец и двери, двери, двери.   Двери справа, двери слева. Наши двери друг на друга смотрят вечером и днем. Даже торт, купленный молодыми людьми ради торжественного мероприятия, представлял собой объект симметрии.  На этом симметрия не закончилась. Комната девушек расположением мебели оказалась копией комнаты Саши и Володи.  И мебель похожа. Такой же, как у них полуразваленный шифоньер.  Такой же стол в центре. Такие же кровати. Только что на той стене, где у Саши с Володей   в двух петлях из шпагата пухли, как у беременной, цилиндры ватмана, - их проектные листы, -  там у художниц висели рисунки. 

  Саша ожидал, что корпус художественного училища, при всей похожести на их родной, таит в себе уйму неожиданностей. И надеялся, приятных неожиданностей. И первая неожиданность, которую тут же подметил Роберт, комната девушек окнами смотрела, считай, в упор на окно Саши с Володей. Саша впервые получил возможность смотреть на свое окно не со двора, а с того же уровня. Своеобразное ощущение. Оказывается, вот так его жизнь можно изучать, как жизнь подопытного таракана.  Комната из окна девушек просматривалась, куда лучше, чем комнаты их корпуса из его окна.  Хотя он и ее всматривался в окна художниц. Чего глядеть, если ничего не выглядишь. Дело в том, что стена их корпуса находилась на   солнечной стороне. Лучи заглядывали в окна и освещали комнату.  А противоположная его окнам стена художниц находилась в тени.  И вечером никакого толку от торчания у окна. У художниц на окнах висели занавесочки.

 Саша различил в своем окне черный тубус на подоконнике. Смутно проглядывались белые скрутки ватмана.  Свою комнату он определил по ее визитной карточке: красной авоське на гвоздике за окном.  В красной авоське хранилась банка из нержавейки, которую Подзорова величала кюветой. Кювета была ими тщательно упакована в толстый слой газет и завершалась картонной коробкой. Коробку Володя покрыл эпоксидным клеем. И клей, и кювету спели в институте, из лаборатории на кафедре химии. В результате получился непромокаемый естественный холодильник. То, что, зимой это сооружение служило морозилкой, понятно. Но и весной работало, как часы. Ночью охлаждается, а днем, благодаря прослойке газет и коробке, не прогревается лучами. Студенты народ изобретательный. По Сашиным сведениям ни в одной другой комнате их общаги такой приспособы не наблюдалось. В ней они хранили сосиски, сыр и прочую еду. Кювета гарантировала стерильность, и что наглые воробьи к еде не доберутся. А газета с коробкой маскировали кювету от злоумышленников, которые, привлеченные ее металлическим блеском, могли бы и спереть. Третий этаж, но в институте изучали такие хитроумных конструкции, что смонтировать подобие телескопической удочки, и ею снять авоську не представляло проблем.  Студенты народ изобретательный во всем.
 
Роберт с радостным возгласом отметил удивительный оконный факт, как перст судьбы. И тут же напел: «я любуюсь вами по ночам, я желаю, окна счастья вам». Затем он посетовал, что его комната выходит на другую сторону дома. А там сплошной отстой. Там стоит еще один корпус их же института. Сашу совпадение с окнами нисколько не обрадовало. Хотя бы потому, что ему хватило секунды, чтобы увидеть, что ни одна из хозяек комнаты - не перст судьбы. И торт оказался пустой тратой денег.


  Досадно.  Но конечно, Саша досаду свою старался не показать. Полина комсорг группы, не раз выговаривала ему, что он индивидуалист. И даже эгоцентрист. Потому что, если что-то не по нему, он такую кислую рожу состроит, что хоть удавись. А комсомолец не должен быть таким занудой. Жить нужно не только своими интересами. Нужно жить интересами коллектива. И не отрываться от учебного процесса. И не таскаться с некоторыми сомнительными особами типа Ирки, которая даже не с их факультета.

И как-то Полина сообщила Саше, что Лобачева, комсорг Иркиной группы, доверительно, как комсорг комсоргу, поведала Полине, что собой представляет Ирка.  А ведь еще в школе учили, что Чехов сказал, что в человеке нужно ценить не внешнюю красоту, а внутреннюю. Саша возразил. Чехов сказал, что в человеке должно быть все прекрасно и лицо, и одежда, и душа, и мысли.  И если эти слова приложить к Ирке, так Чехов словно о ней и говорил

- А ты знаешь ее мысли? – язвительно спросила Полина, подождала секунду и добавила, - А Лобачева знает. Вот Ирка твоя никогда комсомольский значок не носит. Побрякушку с Нефертити себе нацепила и крутит этим местом. Это уже говорит о ее мыслях.  В смысле общественного сознания. А про остальное - я тебе не скажу, чтобы тебя не расстраивать.
 
 Что тогда сказала Лобачева Полине про остальное, Саша не стал допытываться. Есть же в нем гордость.  И все же зерно сомнения было посеяно. Вдруг, Ирка что-то о нем не так сказала? И все же... Все же если бы Ирка вдруг нацепила комсомольский значок, то он так бы в такт ее шагам подскакивал, что любо дорого глянуть.

 И вот зерно сомнения надавило на болевую точку. И он решил, что имеет право влиться в коллектив и пустить Ирку по боку. И  он влился. А что от этого вливания получилось?  И теперь Саша, с печальным видом, за чужим столом, в чужой комнате, с тоской и раскаянием вспомнил Ирку.  И ему совестно стало, что он пустил ее по боку, когда Роберт позвал его к художницам.   
 
Он переводил взгляд с одной молодой художницы на другую. Балласт.  Без слез не глянешь.  Он злился на Роберта.  Пожалел, что клюнул на его удочку. Тот соврет – недорого возьмет. Сам, как идиот, кидается на все, что шевелится, и нормальных людей с толку сбивает.

Было заметно, что девушки готовились к приему гостей. Кровати аккуратно застланы. И поверх подушек накидок. На тумбочках чистота. Сами прифуфырились, глазки подвели.  Саше пришлось идти на компромисс. Да, то, что издали казалось стрелой Амура, оказалось кривым дрючком. Но не хлопать же дверью. Это неприлично.  Он просто посидит, чайку попьет, тортику откушает и послушает. Роберт еще тот болтуна, а художницы все-таки, необычная профессия.

 Кстати, возможно, благодаря их профессии стол выглядел необычно. Посуда на столе обращала на себя внимание.  Чашки и блюдца такие, словно на приеме в лучших кругах Лондона.  Мало того, что чашек и блюдец было вполне достаточно, - на каждого сидящего - чашка, для каждого кусочка торта – блюдце. Но самое важное, что все это было интереснейшим образом разрисовано.
 
Саша от подобного отвык.  Дома у родителей, конечно была у него своя чашка. Нормальная чашка.  Но дома он появлялся только на каникулах ненадолго. А вот, чтобы во время его пребывания дома мама доставала из горки праздничный сервиз, такого он не помнил.  Сервизные чашки присутствовали как предмет украшения столовой.

В общаге другое дело.  Посуда была в дефиците. И вся в ходу. А чашки были в самом ходу.   Без блюдца еще проживешь. А как прожить без того, из чего пьешь? Так что пили они вечерами чай из чего придется, не заморачиваясь. Не гнушались граненными стаканами.
 
 У девчонок из их группы, правда, нормальные чашки водились. У каждой своя. А Оля Подзорова, спец по гороскопам и гаданиям, обзавелась даже специальной чайной парой для гаданья на кофейной гуще.  Берегла ее, как скрипач бережет скрипку Страдивари.  Из чашки доверяли пить исключительно той, кто просил Олю в этот вечер погадать. А Оля пользовалась в деле предсказания судьбы признанием. И гадала половине женской половины общаги.  И даже той же Полине. Хоть та и комсорг. Так что Олины соседки по комнате статус-кво гадальной чайной пары свято блюли.  И в обычные вечера пили исключительно из своих чашек.

 Ну а, мальчики захватывали к девочкам на чай собственную посуду, граненные стаканы.. Володя за чаем иногда пошучивал, что возможно этот простой граненный стакан, который сейчас он держит в руках, дошел до нас из глубины веков. Что может быть. Он еще Ленина видел.  Что это сейчас по несмываемому мутному налету кажется, что он пролетарского происхождения. А может быть, стакан прошел трудные этапы большего пути, и своей историей еще даст фору самой тертой проститутке, через столько рук и губ он прошел.  И чего из него только ни пили, и чай, и кофе, и водку, и коньяк.  Нынешние хозяева стаканов не знали их родословной и даже не помнили, какими путями они к ним приблудились, но относились с таким почтением, что даже мыли после чая не всякий раз.

 Так вот, у художниц на столе стояла несравнимая со стаканами роскошь. Одна из девушек, по имени Катя, в ответ на Володино удивление, дала простое объяснение.

-  Мы на керамике специализируемся.  Посуду расписываем. Ну и…  сами понимаете

- Не понимаю, –   с притворным недоумением и притворной миной сыщика произнес Роберт
 
- Отходы производства, - пояснила Катя.

- Отходы производства? Хороши отходы! –   Роберт так закатил глаза и так развел руками, и покачал головой, что понимай, как знаешь. Либо он сомневается в законности такого использования отходов. Либо  он  удивлен качеством. Но   качеством чего. Кого он нахваливает? Посуду или хозяек? 

 Сашу, четко определившегося, что ловить ему здесь нечего, сладкие рулады Роберта только разозлили. А вот девушек слова Роберта смутили.

- Вы не подумайте, - вставила Валя, невысокая полноватая блондинка, -  Мы покупаем.  Брак можно  купить. Дешево, за копейки.  Так все у нас делают.

-  Все?  -  спросил Володя, - Так это ж сколько надо брака наклепать!
 
- Где работа, там и брак. Сами понимаете, - сказала Катя.

- Так вы вредители, наверное, намеренно брак делаете, - сказал Роберт.

Саша понял, что с этими словами Роберт приступает к глубокому бурению. Глубокое бурение – это такой технологический процесс. Почти, как у саперов подкоп.  Копают, копают, тихонько под самые стены крепости. Потом бац. И у врага даже нет времени вывесить белый флаг. Метод бурения прост: сфокусироваться на личности подбуреваемой, и, притворно поругивая, журя, льстить ей и льстить. Однако, Робертов способ не пошел с самого начала. Почва оказалась труднобуримой.  Точнее, Роберт был не понят. Или понят не так.

 - Вовсе мы не вредители. Скажете тоже, - насупилась Катя, - У всех брак случается. У вас, полагаю, тоже.

- У меня брак не случается, - блеснул глазами Роберт, - Я в браке пока не состою.

- Что вы всякую глупость несет? Я о производственном браке, - сухо отчитала его Катя, - У всех он случается. Думаю, что у вас тоже.

- Ну, нашим браком только отравиться можно, - заметил Володя, -  А из вашего можно чай пить.

Саша печально вздохнул. Его не устраивало, что и Володя подключился к разговору. И это значило, что Саша остается в меньшинстве. И ему ничего не оставалось, как убивать время, занимаясь разглядыванием чашек. Их на столе стояло восемь. Шесть – под чай. По числу чаевавших.  А две с чашки вареньем: темным и светлым. Три чашки, из которых пили девушки, были с цветочками. Две, доставшиеся Саше и Володе -  с красными кружочками на белом фоне. На той что у Роберта, была нарисована елочка с игрушками.  А на двух, заполненных вареньем, алели знамена. Что-то на военную тему.

- Вы думаете, это так просто, оригинально чашку расписать?  - продолжила Катя обиженно, словно оправдываясь. Словно ее в чем-то незаслуженно обвинили, - Вот у вас, Роберт, посмотрите, на чашке елочка. Там и игрушки вырисованы.  Посмотрите, какая тонкая работа, -  Роберт приподнял чашку и стал рассматривать, а Саша заподозрил, что, Катя нахваливает свою работу.
 - А если художник делает рисунок по специальному заказу, на заданную тему, так это, считайте, настоящая картина, - продолжила Катя

- Заданную тему? -  повернулся к ней Роберт, - Прямо как в школе. А кто вам задает тему?  Училка?   Кстати, в школе бывают и сочинения на свободную тему. А у вас?  Что хочешь то и рисуй.

-   Это вам не школа, - твердо произнесла Катя, которая, как видел Саша, тут задавала тон, -  Чашка - это вам не школьное сочинение. Кто ваше сочинение кроме учительницы читает? А чашка идет к потребителю, к людям. Посуда - общественно значимое явление.  И конечно, если на посуде общественно значимая тема, то такая тема не с неба падает. Такую тему задумывают, разрабатывают, обсасывают, согласовывают. Целый процесс. В таких темах, сами понимаете, шаг влево, шаг вправо – как попытка протащить несоответствующую идеологию.

- Ну уж прямо-таки? – удивился Володя

 - А как вы думаете? – продолжила Катя, - Это только потом уже по теме композицию можно самому разрабатывать. И то не всегда, - она задумалась и покачала головой, словно с чем-то не соглашаясь, -    Самодеятельность может себе позволить только состоявшийся художник. Я имею в виду художник  по посуде. И то…. И я вам скажу, художник по посуде, это более ответственно, чем просто художник. В музей картины смотреть не всякий пойдет. А чай все пьют. Во всем мире.  Посуда – это визитная карточка нашей страны. Это можно сказать, наше оружие.

- Да, - протянул Роберт, -   Представляю. Вот входит в какую-нибудь американскую столовку какой-нибудь антисоветчик, а ему чай подают вот в такой чашке с красными знаменами. И у него инфаркт. Одним антисоветчиком меньше. Чашку приравняем к шашке.

 - Знаете, - сказала Валя, -  Мы пока не художники. Так что, можем вам сказать только   про ширпотреб.  В массовом производстве - там то, что видите на прилавках.

- А с кем художники сюжет должны согласовывать?  Вот я видел в музее какой-то набор посуды посвященный Пушкину? Кто это согласовывает? - спросил Володя, - Разве художник не может рисовать, как ему хочется?

- А что он может?  Взять того же Пушкина, - усмехнулась Катя, -  У пушкинской темы, не так уж много сюжетов.

- Ну, например, – сказал Володя, -  Пушкин и няня, Пушкин на экзамене в Лицее, Пушкин у моря, Пушкин в своем имении

- Пушкин под дубом, - весело добавил Роберт, - С котом на цепи.

- Не смешно, - строго обрезала его Катя -  Вот такому вихлявому, как вы посуду расписывать не дадут. Художник по фарфору должен быть дисциплинированным.  Посуда — это своего рода пропаганда. Мы на переднем фронте. Нас окружает пропаганда. Вы заходите на площадь, а на ней монументальная пропаганда. Какой-нибудь памятник. Идете по улице, а она названа в честь кого-нибудь. И площади.  И станции метро названы.  Кругом пропаганда.  Газеты и журналы, фильмы.  Есть даже такая мелкая форма, как марки и спичечные этикетки. А есть особый вид пропаганды - посуда

- А кстати, - улыбнулся Роберт, - Почему я не вижу чашки с Лениным? Субботник ленинский все же.  У вас на чашках ленинскую тему продвигают?

- У нас на ленинской теме только отличники, - сказала Валя.

- Не понял, не понял. Как это? – встрепенулся Роберт.

- Ну только отличники, чего тут непонятного? – пожала плечами в недоумении Катя, - Помните, как в школе? Стенгазету разве всем доверяли оформлять? 

- Я стенгазеты не оформлял, даже не читал их, - признался Роберт.

- Оно, между прочим, и видно, -  брезгливо расплющила его Катя, -  Человека, не читавшего стенгазет, сразу заметно. Нечитание прет наружу. Так, если вы не знаете, я вам поясню.  Я этот вопрос знаю.  Все просто. В школе, наверное, в каждом классе есть ученик, а то и два, а то и три, которые умеют рисовать. Потенциально способны оформить стенгазету. Но не каждому это доверяют.  У нас в школе доверяли только отличникам или активистам.

 - Вам, наверное? – предположил Володя.

- Да, смею вас заверить, мне доверяли, -  Катя надменно улыбнулась.

- С кем я сижу! – воскликнул Роберт, -  Вам доверяли как отличнице, или как активистке?

- А вам то что, - отрезала Катя.

 - Ну почему же, – не унимался Роберт, -  Я и не знал, с кем мне выпадет честь сидеть за одним столом. На вас же не написано. Утром вижу симпатичная советская девушка мусор убирает. Ну догадываюсь, что художница.  А она оказывается и общественница, и активистка, и отличница. Не всегда такое сочетание.  Отличница и красавица. Как писал Пушкин, я помню чудное мгновенье

-  Я вам сейчас устрою чудное мгновенье, - отрезала его Катя, - Вы сюда ерничать пришли?

- Вообще то, я пришел приятно провести время, поговорить.  О чудных мгновеньях. О любви.

- О любви? А не шибко ли вы торопитесь?  -  Катя произнесла это уже более теплым голосом, - А об остальном - пожалуйста. Никто не запрещает. О поэзии, например. Только нормально. Без ваших подковырок. С клоунадой, хихоньками да хахоньками ступайте в цирк. 
 
 - А как было бы приятно пить чай из чашки, на которой Ленин несет бревно, -  чуть сменил вектор разговора Володя, -  Пьешь чай, а на тебя Ленин смотрит.

-  Ну взирает, и что? –  жестко произнесла Катя, предчувствуя подвох.

  - Тем более, если чай с тортом, - продолжил Володя, - И хочется идти, приветствовать, рапортовать.

 -   И ничего смешного в этом нет.  Вы в этом невежда, а пошли рассуждать, -  Катя явно решилась дать отпор, - В первые годы Советской власти много рисовали посуду с Лениным.  И сейчас это - антикварные вещи. В музеях стоят. Высоко ценятся.  Сейчас мало над ленинской темой работают. В фарфоре практически никто. Только известные художники. И даже они не берутся. Ответственная тема. В единичных экземплярах исполняют. Для музеев. Или под заказ для коллекционеров. Такую посуду еще делают как памятные подарочные наборы. Они как символ. Их дарят главам братских республик.

-  Да-а, -  протянул Роберт, -  Не дал мне бог таланта. Я в юности разве что усики Пушкину в учебнике мог пририсовать.   А все потому что расслабился. Был у нас в классе Сережа Голубенко. Он хорошо рисовал.  И быстро.  И всему классу домашние задания по рисованию делал.  Мне дома оставалось только краски нанести. Ну это я мог сам. А учительница по рисованию делала вид, что все в порядке. И в аттестате у меня по рисованию пятерка стоит. Но стенгазеты мне не доверяли.

- Да вам ничего доверять нельзя, -  прервала его Катя,
 
- Я всегда я завидовал тем, кто умеет рисовать, - продолжал Роберт, -  Наш сосед по дому так говорил: Робертино, учись рисовать. Профессия в руках. Не научишься - инженером пойдешь трубить. На завод.  Учись рисовать. И сосредоточься в рисунке на Ленине. Самый полезняк. Не пейзажи- натюрморты, а Ленина.  В профиль. Кто совладал с Ильичом, тому все нипочем. У того туз в рукаве. Такой человек ничего в жизни не боится. Кроме милиции -  Роберт печально вздохнул, -   Да, больших знаний был человек. Как в воду глядел.

-   Так в чем же он глядел? – спросила Валя.

- Я вот рисовать не научился, и на инженера учусь. Буду на заводе трубить, как сосед и предсказывал. А его посадили. За подделку дензнаков.

- Не смешно, - жестко осадила его Катя.

 - Конечно не смешно. Печально.  У творческого человека вообще судьба печальная.  Это тебе не – инженер.   

- Тоже мне! Фальшивомонетчик - творческий человек? - Катя презрительно фыркнула.

- А что? – Роберт посмотрел на Катю чистыми глазами -  Попробуйте сделать купюру так, чтобы не отличить от оригинала. Ведь это не как у вас на керамике.  Рисовать деньги нигде не учат.  Сам должен освоить. А какой риск!!  И никаких тебе вернисажей.

 - Скажете тоже, - покачала головой Катя, - Да это же подделка, уголовное преступление.

 - А куда ни сунься, кругом подделка, – вмешался Володя, - Вот мы в стране делаем копии машин итальянских, копии немецких фотоаппаратов, копии еще много чего- и гордимся этим на весь мир. А тот, кто делает копии денег, гордиться не может. Только милиция и оценит его квалификацию.

- Не смешно, - повторила Катя уже избитую реплику, - Подделка уголовно наказуема.

- А кстати, - заметил  Володя, - Ведь  есть специалисты,  подделывающие работы великих художников. И продают задорого. Девочки, зачем вам гробиться на этой посуде? Переходите на холсты великих мастеров!!

- Это тем более уголовно наказуемо, - Катя выпрямилась на стуле, как выпрямляется учительница, когда какой-нибудь ученик произнесет неслыханную дерзость, - А для качественной подделки рука нужна.

- Волосатая?  - спросил Роберт
 
- Язык у вас волосатый.   Нужна квалификация. Хотя… – Катя, язвительно улыбнувшись, посмотрела на Володю, -  Я не слышала, чтобы женщина занималась подделкой денег или картин. Все плагиаторы -мужчины. И я вам скажу почему. Потому что мужчину не сдерживает моральной закон. В мужчине фальшь уже в самой натуре.

- Неужели? – возразил Володя, - А разве не женщина занимается подделкой регулярно и без всякой оглядки на закон? Разве для нее подделка не закон. Разве не для нее работают косметические предприятия?  Разве не для нее выпускают, тушь, губную помаду, пудру и так далее. Ведь она глаза наводит, губы красит, завивку делает, прическу модную, волосы тоже красит. То есть, подделывает свою истинную внешность. Для чего? Для того, чтобы обмануть мужчин.

- Это совсем другое дело, -  отмела эти рассуждения Катя.

- Почему другое? Ведь этим она обманывает мужчину. Смотришь на нее накрашенную – красавица. Послушаешь ее щебетания - милашка.  Чай, торт, то да се. О поэзии. А потом выясняется - мегера и уродина. 

- Вы что? -  Катя чуть отодвинула от себя чашку, -  Вы зачем сюда пришли? Оскорблять?

- Это чисто теоретические построения, - попробовал оправдаться Володя.

- Вот что теоретики, - Катя встала, - Встали и вот вам бог, а вот порог.
 
Остальные две девушки молчали, потупившись.  Саша облегченно вздохнул и понял, что на этом скучный вечерний чай закончился. Хотя он оказался не таким уж скучным. Такая, как Катя еще их Полине фору даст. Жалко торта. 

Роберт пытался оставить хоть какой-то след.  Покидая художниц, он попросил не держать зла, почаще смотреть на противоположное окно, и вспоминать, что там в другом корпусе о них помнят. И предложил заглянуть как-нибудь на огонек. Но Катя ответила за всех, что его огонек уже достал.  И все же Роберт вынул из кармана листок с номером своей комнаты и именем, и положил на стол.  Надо же, загодя написал, смотрит на три шага вперед, подумал Саша.  А нужны ли такие шаги? Даже торт нормально не поели. По пути в свой корпус Роберт убеждал, что   по правилу зебры за черной полосой обязательно наступит светлая. 

- Какая тебе светлая?  - сказал Володя, - Казарма. И эта Катя как цербер. Так что Роберт, не старайся, и не надейся. Там тебе ничего не перепадет. Там Катя- правофланговая всю комнату строит.

- Ну зачем так о женщине?  Может, у нее зуб болит, может, у нее месячные? - предположил Роберт, - Я слышал, что у некоторых женщин в эти дни стресс.

 - Так не надо было звать., сказал Володя, - Кто при зубной боли торт ест?  Кто в месячные зовет мальчиков в гости? 

- А ты не учитываешь такой вариант, что она приносила себя в жертву ради коллектива? – сказал Роберт, - Как наша Полина.   Вообще такое впечатление, что Полина с ними перед нашим приходом агитработу провела. Вот тебе и художницы. Вот тебе и свободная профессия.

- А кто тебе сказал, что чашки и блюдца – это свободная профессия? -   вставил Саша., ты же сам слышал, что чашки на передовой идеологического фронта.  Это хорошая мысль. Нужно Полине сообщить. А то она пьет чай из какой-то чашки с цветочками и понятия не имеет, из чего должен пить комсорг.  И кстати, если рассуждать в подобном ключе, то мы пьем вообще безыдейно.  Из безыдейных стаканов.   

-  Так вот по поводу стаканов, - сказал Роберт, - Все устаканится. Мы только кинули там зерно. Прорастет. Девушке чуть нежнее в глаза загляни, и она уже не правофланговая?

 -  Вот ты и заглядывай. Таким, как эти и заглядывать не хочется, -  высказал свое мнение Саша

- А я загляну.  Кого не тянет, а кого тянет, -  Роберт оглянулся на корпус художниц. В темноте там светились окна, -  вот опять небес темнеет высь. Вот и окна в сумраке зажглись»

- Там живут твои друзья? – усмехнулся Саша.
 
- Ничего. Мы заглянем. И заглянем самым неожиданным, самым коварным образом.  На войне как на войне. Будет и на нашей улице праздник.  Не зря сегодня песню на субботнике крутили, все еще впереди. Это вещий знак.

 - Да у тебя вещих знаков как блох на гребенке, -  заметил Володя , -  Эта Катя созрела, чтобы  чашки с Лениным малевать.   Одна только оригинальная мысль после всего, что Ленина поручают рисовать отличникам. Это уже уровень Гоголя.
 
- Нет, - твердо произнес Роберт, - Это не конец.

Едва Саша с Володей, вернулись в комнату, только влились в свои серые будни, явился Роберт с биноклем. Есть такой идиот в общаге, у кого имеется театральный бинокль? Подзорова. Она не только гадалка. На все руки мастер.  Она еще и театралка. Да такая, что у нее и бинокль есть.  Вот Роберт и выклянчил на вечер. А к Саше и Володе пришел ради святой мести, состоящей в том, чтобы поймать противника на горячем.

 - Будет и на нашей улице праздник, - заверил Роберт, и со значением помахал в воздухе биноклем, и как бы между прочим произнес, - Ночной охотник у окна.

Подойдя к окну, он огласил свое кредо: если, он накроет кого-нибудь из своих обидчиц голой, пусть даже полуголой, душа его успокоится.  Обида уляжется. Он будет считать себя отомщенным.

 Дозорный лучше вести из темноты. Выключили свет. Увы. У художниц на окнах висели занавески. Роберт только крякал время от времени. Но засечь противника было невозможно.  Роберт пожаловался, что нет у него снайперской винтовки. После этого признания пеленгация завершилась. Хозяевам комнаты надоело сидеть в темноте.
 
 На следующий же день Саша выкинул из головы и художниц, и недоеденный торт. Только чашки со знаменами помнил. А вечером все трое уже пили чай из своих старых безыдейных, но испытанных во всяких ситуациях граненных стаканов. Пили на вечерних посиделках в комнате Подзоровой. А та все допытывала Роберта, зачем ему вечером, в темноте понадобился бинокль. Оказалось, что Подзорова, ночной охотник покруче Роберта. Она рассудила, что просто так бинокль вечером не может понадобиться. Время уже позднее для начала спектаклей. И Подзорова рассказала, что она проследила за Робертом. Он привел ее к комнате Саши и Володи. И даже Подзоровского ума достаточно, чтобы, понять зачем бинокль. Элементарная геометрия  сужала круг поиска. Из третьего этажа просматривается третий и второй. Окно прямо напротив, а два соседних, вправо-влево, уже очень плохо. И в довершение в своих выводов Подзорова поведала неудачливым донжуанам, что с некоторыми художницами из корпуса напротив девочки из группы знакомы.  А Полина там как своя.   Им светило разоблачение.   

 Прошло несколько напряженных дней. Саша не ждал ничего хорошего.  Полина в деле разоблачений энтузиаст. А если их выведут на чистую воду, поползут грязные слухи. Ему это надо?  Ирке это надо? Вредоносен не факт хождения по бабам, а факт, что бабы их вытурили. Он упал бы в Иркиных глазах.

Прямо в канун Первомая в комнату к Саше и Володе пришел Роберт. Принес две чашки.  Это подарок от тех художниц.  Одна из тех трех, которая Валя, белобрысая, только что принесла.  Персонально по чашке для каждого. С одинаковым рисунком. На чашке был изображен мужчина, несущий бревно. Вид сбоку. Да так хитро изображен! Из-за бревна лица мужчины видно не было. Только кепка выглядывала поверх бревна. Фигурой и костюмом несущий бревно очень напоминал Ленина. А бревно было неимоверно длинным на полчашки. Так что оно казалось изогнутым. Шутка или всерьез?  С Лениным не шутят. Но как это понять?  И не придерешься.  Ну не получилась картинка.  А задумка была благородной – ленинская тема.

Что значил этот необычный подарок? Приглашение к продолжению? Кто разрисовывал чашки? Судя по всему, одна из трех художниц.  Ну уж точно не Катя. Валя, которая их дала Роберту? Подробности можно было выяснить только при дальнейшем прощупывании вопроса ленинской темы на чайной посуде. Володя подошел к окну и рассматривая свою чашку, пробормотал под нос.

-  Надо же. Оказывается, с ними можно иметь дело.