Из песни слова не выкинешь Прод. 14

 Дед радовался, что ещё в больнице, на восьмой день от рождения внука, согласно законам иудаизма, сумел сделать ребёнку обрезание (брит-милу).*  Помог врач. И не еврей. И деньги не взял. А то б где при советской власти можно было бы  сыскать моэля?!

Гришеньке, невроку*, чтоб самому его ненароком не сглазить, шёл шестой годок.  Смышлённый мальчик радовал и деда, и тётю. Он называл её по имени, словно они были ровесниками. Рахели это не мешало. Даже забавляло.  Нравилось быть не тётей, а подружкой.

Ранее флегматичная, сейчас она совершенно изменилась. Всё успевала. Во всё вмешивалась. Стала хозяйкой их маленького семейства. Её волновало здоровье отца и благополучие племянника. За них она бы и жизни своей не пожалела. Но лучше пусть все будут живы и здоровы. И она будет рядом с теми, кто ей милее всех на свете!

Забота и любовь дочери не прошли даром. Ося словно помолодел. Казалось, даже плечи распрямились. Будто скинул   он неподъёмный груз, который пригибал его к земле.

Рахель не чуралась никакой работы. Лишь бы за труд платили. Отцу запрещала шить. Пусть лучше внуком занимается.

Гриша, Гишуня – так его называли в семье - жил обычной детской жизнью. Бегал по улицам с соседской ребятнёй. Играл во всевозможные игры. Любил смотреть на море. Сам научился плавать. Барахтался, барахтался и вдруг поплыл.

Рахель страшилась моря. Ей казалось, что её любимчик может утонуть. Она так боялась за него, что перестала спать по ночам. Лишь бы не было беды, лишь бы ничего плохого не случилось!

Но кое-что всё же произошло: вернулся Мотя, и Дора их отыскала.

Для Осипа осталось загадкой, как смог их найти Мотя. Они спешно покинули Овруч.  Никому не оставили адрес, по которому собирались в Одессе жить.  И не были уверены, что не придётся опять бежать.

Мотя приехал умирать. Это был больной, измождённый человек. Кашлял кровью. Ходил, опираясь на палку, потому что одна его нога неправильно срослась после перелома.

Он ничего о себе не рассказывал. Старался не приближаться к сыну, чтоб не заразить туберкулёзом. Его освободили лишь за тем, чтоб умер не в лагере.

Рахель, глядя на него, тихо плакала. Она часто задумывалась о том, что будет, если вернётся Гришин отец. Наверное, захочет забрать сынишку, чтоб жить с ним, жениться -  ведь молодой ещё человек. И что они будут тогда делать, и  как  смогут  жить без Гриши?! Мысли, мысли… Но такой развязки она не предполагала.

Ни Осип, ни его дочь ни о чём не спрашивали мужчину, выглядевшего стариком. Отпаивали его горячим молоком с мёдом да свиным жиром.
Не употреблявшие свинину, они ни на миг не задумались, что это противоречит их религии. Нужно было спасать близкого человека…

Однажды Мотя долго шептался с Рахелью. Что-то ей рассказывал, убеждал, просил о чём-то подумать.

" И вернётся прах в землю как изначала, а дух вернётся к Богу, Который его дал" Екклесиаст.12.7

Как ни старались победить болезнь, не вышло. Мотя умер глубокой осенью. Лил холодный дождь. Природа «плакала» вместе с пришедшими проводить в последний путь исстрадавшегося человека, которого лишили здоровья, семьи, будущего! Кому предъявить претензии? Некому…

В стылой земле тяжело было вырыть могилу. И похоронили не по законам предков, в саване. Новые времена с новыми правилами. Старик Ося прочитал нужные молитвы. Кинули в могилу мёрзлые комья земли. И с огромной тяжестью в душе отправились домой, где ожидал их неприятный сюрприз: посреди комнаты на стуле восседала Дора с неизменной папироской в зубах...

Брит-Мила - по Торе: обрезание на восьмой день после рождения.
 
Моэль- специально обученный мужчина, совершающий обрезание в иудаизме.

Невроку- чтоб не сглазить. Укр.


продолжение http://proza.ru/2023/02/02/1681