Непознанный мир

К концу восьмидесятых Москва стала неприветливой, неухоженной и серой. Уже сияли над улицей Горького, ныне Тверской, огромные неоновые логотипы «Samsung»  и «Sony», готовился к открытию первый в России «McDonald’s», толпился народ у магазинчика с мороженым «Baskin-Robbins», но эти яркие и порой нелепые в общей неустроенности пятна общего впечатления не меняли. Столица всё равно выглядела суетливой и заурядной, как и большинство городов страны.

И всё же были в Москве уголки, где сохранились и непонятная, на  взгляд горожанина неторопливость, даже некая заторможенность, и где была своя, ничем и никем не потревоженная аура.

Меня всегда тянуло на Патриаршие пруды. Несмотря на близость Садового кольца, пространство, отгороженное от городского шума  жилыми домами, было тихим и каким-то домашним. Там,  у памятника дедушке Крылову, всегда гуляли молодые мамаши или старухи-няньки с разноцветными детскими колясками, по скамейкам вдоль Малой Бронной или прямо у воды сидели  люди, созерцая, как в мутноватой воде плавает пара лебедей, и даже проезжавшие по соседству машины не нарушали общего впечатления умиротворенности.

Тогда здесь ещё не проводились ежегодные Булгаковские фестивали – крикливые, шумные, больше похожие на шабаш, кафешки у начала Малого Козихинского ещё не так привлекали безбашенную молодежь, ещё исправно функционировали общественный туалет и киоск, где продавался даже трубочный табак. Неправдоподобно уютно здесь было…

Те, кто приходил сюда, в тенистые изумрудные аллеи, ничем не отличались от обычных москвичей и гостей столицы – влюбленные парочки, пенсионеры-шахматисты, одинокие отдыхающие, но и в этой неторопливой праздности появлялись весьма заметные люди. Например, известные актеры, благо недалеко, в Козихинском, пара многоэтажек была заселена театральной и киношной богемой, порой появлялись известные телеведущие, эстрадные «звезды», нередко проходили девушки явно модельной внешности. Впрочем, никакого ажиотажа это не вызывало. Просто люди, просто идут мимо…

Однажды на аллейке появилась, покручивая на плече зонтик от солнца, дама весьма преклонного возраста. Сухая, стройная, довольно подвижная для своих лет, она уселась на скамеечку рядышком, неторопливо достала поблескивающий на солнце портсигар, вставила длинную сигаретку в такой же длинный, декаданского вида мундштук и, чиркнув обычной спичкой, с какой-то особой грацией прикурила.

Подумаешь – старушка присела покурить. Совсем не это привлекло моё внимание…
Одетая в светлое,  свободного покроя платье с широким поясом, обутая в старомодные туфельки, она  явно выбивалась из общего потока «советских граждан». Голова прикрыта неким подобием чепца – его названия я не знал, на руках – длинные, по локоть, ажурные перчатки. Всё подчеркнуто чистое, опрятное, тщательно выглаженное, и – невероятное старинное. Настолько старинное, что видна была многочисленная штопка и на платье, и на перчатках…

«Ровесница века» - подумал я и отвел глаза. В голове замелькали словечки «мон плезир», «мадам», «голубушка», «чего изволите», «моцион» и прочий дореволюционный  мусор. Ничего удивительного – при виде такого отголоска прошлого и «гран мерси» вспомнится.

«Кто же она?» – этот вопрос был логичен. Нет, не сумасшедшая…

Наверное, выпускница какого-нибудь института благородных девиц девятьсот пятнадцатого  года, и наверняка ей привита страсть к рукоделию, французскому языку,  танцам. Краковяк, мазурка, кадриль, вальс и прочие польки – что там тогда танцевали?  Быть может, позже научилась отплясывать даже  матчиш и фокстрот…

Думалось мне, что дама в своём прошлом могла быть посетительницей балов и великосветских салонов, выставок и поэтических вечеров, и, чем чёрт не шутит, вела знакомство с Блоком или Маяковским. Наверняка рисует и музицирует -  это ведь тоже часть воспитания молодых девушек на рубеже XIX - XX веков. Или, думал я, некогда она была старлеткой  немого кино, уже тогда угасавшего, но оставившего в её манерах неизгладимый след чопорности и даже некой надменности…
А ведь она могла быть и страстной революционеркой, членом какой-нибудь ячейки РСДРП, общаться с несгибаемыми большевиками и даже с самим Лениным! Или Троцким… А почему бы и нет?

Сколько же вариантов промелькнуло у меня в голове в связи с появлением пожилой женщины – сказать трудно. Разумеется,  предположения эти были фантазией, ничем не оправданной, тем более что эта пожилая «фрейлина царского двора», изящно поднявшись, не спеша продолжила свою прогулку и скрылась за изгибом Бронной. Впечатление она оставила яркое.

…Придя в очередной раз на Патриаршие, я вновь примостился на той же скамеечке, набил свежим табаком трубку и огляделся. По какому-то совпадению в конце аллеи вновь показалась знакомая фигура, всё в том же светлом платье и с тем же зонтиком на исхудавшем плече. Старушка, мельком глянув на меня, всё так же присела на скамейку, всё так же достала сигаретку и закурила, а через десяток минут всё так же тихо, с достоинством ушла.

Наверное, забылась бы эта история, но случилась ещё одна встреча с этой представительницей минувшей эпохи, ознаменованная немыслимым событием. Подойдя к «нашей» скамейке, старушка взглянула на меня и благосклонно кивнула.

Я понял, что каким-то образом проник в её мир, так и непознанный…