Змея

- Дядечка, а чего это у вас к поясу железка примотана?
- Так это... нож точить, дорогой! Барана резать!
Без видимой на то причины, я поинтересовался:
- Не знаете, змеи здесь есть?
- А как же! - Охотно поддержал беседу пастух. - И змеи, и тарантулы, и волки, - все есть, свобода!
- Вы их убиваете?
- Зачем убивать? Мы барана режем, когда кушать хотим, волка не едим, тарантула не едим, - зачем их трогать?
- А змей?
- Змей тоже не кушаем! - Рассмеялся пастух.
- Но вы же на земле спите?
- О, я понял! Ты, брат, не волнуйся, я тебе шкуру овцы дам, чтобы спать. Змеи этот запах не переносят, близко не подойдут.
- Понял, я тоже Фенимора Купера читал.
- Кто такой? Тоже джигит? - Спросил пастух с явным уважением в голосе.
- Вроде того. - Улыбнулся я.
- Да ты не стесняйся, дорогой, бери хлеб, сыр, кушай! - Гостеприимно хлопотал пастух. - Чашки только второй нет. - Извинился он. -  Не побрезгаешь из моей? Она чистая.
Я помотал головой:
- Нет, что вы, спасибо, попью.

..В последнее студенческое лето я решил сходить в поход. Нет, ну, конечно, я и раньше ездил с ребятами на природу, в коллективе, где каждый отвечает за что-то одно, несёт свою часть груза. Только это было всегда недалеко от города, в выходной день или на Первое мая, то есть как бы понарошку. Настоящий турист не перекладывает груз на чужие плечи, а всё своё несёт сам.  Он едет подальше, на поезде, потом пересаживается в кузов грузовика, а в какой-то особый момент решает, что пора и хлопает ладонью по кабине. Лихо перепрыгнув через борт, турист кивает шофёру и остаётся один на один со своим рюкзаком, онемевшими от удара о землю  ногами, в облаке пыли и выхлопа удаляющейся попутки.
 Обыватель же любит природу издали, ту, которая промежду белых, чистых страниц книг Пришвина с Паустовским. Поглаживая кошку, по маленькому глотку отпивает он чай из фарфоровой чашки, сидя у себя на диване, а если иногда и засыпает заварку в закопчённый котелок, отхлёбывает из железной кружки, да, ёрзая на неудобном брёвнышке у костра, бьёт себя по щекам, отгоняя от лица комаров, то всё равно не перестаёт быть обывателем.

Но не стыдно ли парню в двадцать четыре года признаться себе, что живёт мелкими, личными интересами, лишён  общественного кругозора и дорожит мещанским уютом? Конечно. совестно! И, сложив в рюкзак кое-какое бельишко, кусок хозяйственного мыла, отцовский складной ножик и карту юго-восточной части Алтая за 1895 год, я отправился на вокзал, в одиночку покорять Крым.

В купе плацкарта было душно, но весело, среди прочего народа мне встретился парнишка с географического факультета нашего вуза. Он тоже ехал в Крым один. Проговорив до утра, мы решили объединить усилия и путешествовать вдвоём.
Шли мы бодро, выдыхая друг другу страшные тайны и великие планы на будущее, стирая подмётки, ковали дружбу, которая в юности творится буквально из ничего, но навечно.

На первой же стоянке, едва товарищ отошёл по малой надобности, я услыхал удары и крики:
- Так тебе! Гадина! Подыхай же!

Не сомневаясь ни минуты, я бросился на помощь и был изумлён увиденным. Мой новый... друг изо всех сил ударял палкой по телу змеи, из которого, один за одним, выкатывались красивые белые шары, очень похожие на теннисные мячики.
- Что это?! - Изумился я.
- Это её будущие гадёныши. Уничтожу! Всех, до единого!
- Змея... напала на тебя? - Сочувственно поинтересовался я.
- Вовсе нет. Ненавижу их!

Смысла спорить я даже не искал, как не добивался больше дружбы. К тому же, страшное уже произошло, и поправить что-то было невозможно, находится рядом, пусть даже до утра, с... таким- тоже, иначе я перестал бы себя уважать, а посему, несмотря на невыветрившийся покуда из сердца, детский страх темноты, подхватил рюкзак, и ощупывая ногами тропу, стал подниматься в гору. У костра осталась моя кружка, до которой касалась та же рука, что минуту назад убила змею. Я гнушался тронуть её теперь.