Сон, а толи притча или причина новые

Сон, притча, гордыня ли, или просто штука (шутка) очень серьезная.
Знаю, не то предполагаю, что сие может быть интересно тебе, Смотритель, не то и ещё кому (кому-то) это сгодится, и, коли бы так, то и не напрасно всё… а всё, как известно, никому не известно… ну, да, гляди, читай и вникай, и да воздастся всем нам всё всеми нами заслуженное. Всё, то есть вступительное слово закончено.
Это скорее всего почти без разницы как человек обучается. Кто-то кино глядя, кто-то глядя в компьютера монитора окно персональное, смартфон ли, кто-то мудрецов слушает, кто-то во книгу глядит-пялится вполне пристально, кто-то в небо взлетает при помощи мысли (или её отсутствия стойкого), важней что из этого получается. Кто-то, например, и учился-то плохо в школе, а потом бац и теорию относительности сочинил. Или другой, и опять не отличник, - так себе тоже школяр вроде как был, а тут взял да и написал просто шестую симфонию Шостаковича… Или Баха взял да и забацал на клавишах, или, к примеру того же Рахманинова, Сергея Васильевича. А иной и отличник как будто, а вот присел на стакан и вся от него польза – почти ничего, или ничего дельного. И то хорошо еще, если так, а то же и дерется же он еще, гад же такой, или тянется всею душой своей неумытой до мордобития.
Но, сложно судить, разумеется о наличии пользы, коль скоро всего знать не дано никому. А если не знать всего, то как судить? – Только неправильно. Но, не об этом теперь, а я теперь за такой из способов предоставления информации как сон. – Есть, оказывается и таковой. Или еще, и тож дельное, - есть выражение (удивительно красивейшее) – пути Господни неисповедимы. Что означает – не нам знать, как, чего, зачем нам даётся, или каким образом делается. Важней Бога видеть во всём и тогда счастие нам, или благодать всенепременно представится. Я не сказал «велосипед», «яхта», «автомобиль», «денег куча», а я сказал то, что сказал, и будьте бдительнее и внимательнее. Добавлю лишь, что очень трудное это может быть «удовольствие». И еще разок добавлю, повторюсь, пожалуй уже, что есть такая форма обучения – через сон. Кстати, смеющимся, рассмеявшимся намекну, в продолжение их взахлеб-радости сообщу, что и Менделееву Дмитрию, ты понимаешь ли, свет Ивановичу таблица его именитая именно же во сне его наилучшим образом взяла да и как-то представилась. Теперь её чтут, блюдут, знают, и изучают уже в средней школе почти. А ведь же когда-то было это самым верхом развития, недосягаемым уровнем в этой области. (ну это так, только для справки).
…итак, иду это я. Просто иду, ничем не обязанный никому, никуда не торопящийся, а просто иду я прогуливаясь. Всё ясно мне, и небо ясное, погода хорошая, тёплая, воздух свеженький, и толи лесок, а толи и городская зона – не ясно пока, но ясность во всём просто полнейшая. Потому как вопросов у меня лично нет ни одного. – Иду спокойно, никому и ничего не должный я, и просто прогуливаюсь. – Хорошо мне, уютно это так на душе, и вопросов нетути, просто-таки ни одного. – Согласитесь, что состояние сие крайне редкое.
И вот нате вам, - не то мусорка, не то свалочка… такая лёгонькая, импровизированная, т.е. место такое на обычной зеленой поляночке, где вещи ненужные кем-то (а то и кем-то многими, многочисленными) выложены или свалены. Так-то, не во сне если, то всегда грузовики гадкие склонность имеют загадить в лесу любую такую поляночку чистенькую, хотя и оставшиеся члены общества тенденцию таковую норовят блюсти в строгости.
Ну, да мало ли свалочек разных, они же меня не интересуют, и я прохожу мимо. – Мне хорошо просто на душе. Мне ведь не нать ничего. Повторюсь в последний раз – нет ни одного вопроса внутри меня, и хорошо мне, уютно душе моей во внутрях. Однако, так, периферическим зрением отмечаю, что среди прочего там «добра» находится стул. Интересный стул, странный какой-то, и необычный. А свалка такая, как сказано – импровизированная. В той части, что нет там всякой гнили, отходов, запаха дурного, дыма от тления и всякой гадости. – Вещи выложены, притом аккуратнейшим образом, как это было во магазинах комиссионных. И на мусорках теперь так тоже делают, когда есть у людей вещи добротные, хотя и в употреблении бывшие, но вполне еще даже ничего из себя, а то и чуть ли не новые. И вот их, бывает даже стиранные и поглаженные утюгом, чистые, что естественно, аккуратно развешивают, чтобы возможно кому-то они и пригодились бы. И хорошо это, ибо же такие люди находятся. Ага, - я приглядываюсь повнимательнее – удивительный, однако, стул, всё так и есть. Не стандартный такой, на вроде офисного, но эксклюзивный, странный и интересный такой. А и чего, думаю, и дай, думаю, посмотрю, подойду. Подхожу ближе и восхищение моё от рассматривания увеличивается. – Тут и многие технические решения до селе мною не виданные, и форма его, показавшаяся на первый взгляд неказистой иль странной, - нет же, красивое всё, функциональное, и интересное, восхитительное. – Эко, - думаю радостно, - пригодится мне таковой экземпляр, заберу-ка себе, унесу. И уже дома, в обстановке спокойной, когда будет время на более знакомство предметное изучу его всесторонне-предметно. И интересно же будет, и радостно. Однако, (вот же дела!) замечаю рядышком и еще один стул, но и этот стул специфический. Очень подходящий для какого ни будь вскармливания детского, т.к. эксклюзив тоже и очень удобен и функционален, изящен на вид. Но, любуюсь просто им, таковым и брать себе не хочу, т.к. нет на то у меня в таковом надобности. Бегло размыслив – ну, нигде он в хозяйстве моём пока не просматривается. – Пусть, - думаю, - он кому-то другому достанется. (вру, ибо так конкретно не думал, но забрать не захотел по иным соображениям, это точно).
Ага… А тут, тоже рядышком замечаю накрытый чем-то, какой-то интересный и очень знакомый предмет, приглядываюсь. – Ба (!), да это же барабан!…                (!?)* – думаешь ты (хотя ты возможно именно так и думаешь)*.
*(!?) – это тут, в скобках, эмоции предположительные, для тебя. И я как бы шутя тебя спрашиваю, ты их, сам лично (внутри этих скобок) чувствуешь, или не чувствуешь? Вот в том самом (!?)*месте.
*и на то я, аккурат для тебя, чтобы тебе думалось бы правильней, подскажу, что я барабаны люблю, а то и даже люблю я их усиленно. Ну, так-то я много чего люблю, пельмень, колбасу, шашлык, салат «оливье», «зимний», «мимоза», да мало ли… - детишек всяких, своих например, зверушек, а мелких люблю особенно. И вот барабанить люблю, как-то это с детства любил. Возможности не имел барабанить, и не барабанил, но наблюдать за барабанщиками – это да… Чудо виделось в том и всяк чудо-действие. Под сраку лет, конечно, купил себе уже установку барабанную, - утолил голод по этой части, порадовал душу по этой части страждущую. Итак – барабан(!)… вижу я на полянке (если вы помните). – Барабан, вроде бы, т.к. он там чем-то прикрыт, оговорюсь еще раз – аккуратнейшим образом. Приоткрываю это, то, что его загораживает. А это накидочка какая-то, матерчатая, скорей как раз дли того именно, чтобы ему сохранность обеспечить повышенную, чтоб не пылился, за зря по чём, и солнцем не был палим, ну и порядку для. И, о чудо(!) барабан-то совершенно целехонек. А я ж и не ожидал даже ничего из подобного. – Сюрприз так сюрприз! - Ну, станешь ли ожидать, увидеть где-то на лужайке, в лесу, барабан хорошего качества? Особенно же, когда идёшь ты такой, весь расслабленный, радостный, беззаботный и ни о барабане, и ни о никаких стульях вообще, ну совершенно, то есть ни разу не думаешь… (рабочий барабан – так это, вообще говоря, называется), при том совершенно целехонький, на такой же, совершенно исправной подставке, блестящей и металлической. Гляжу на него, поражаясь и восторгаясь одновременно. – Эко же, думаю, пригодится, пожалуй, мне и такой… А хоть бы и побарабанить бы чтоб по нему, поглядеть на него в действии и в приближении близком. А у него и мембрана даже как будто бы новая, идеальная просто-таки – весь, словом, блестяще сверкающий, черного цвета стоит и глаза мои радует, все оба-два, одновременно причем. Радуюсь… вместе с глазами. Глядь, а тут и еще несколько пэдов**. Ба, да тут вся установка барабанная, полный набор! И даже определенно лучшего качества чем та моя у меня. – И еще больше во мне становится радости, с удивлением примерно поровну перемешанных.
**Пэд, это хреновина такая, типо резиновой, стуча по которой звук снимается электрический, не акустический, а затем уже далее он преобразуется и хочешь если то ты в наушники его пускай во свои, а как не хочешь – пускай ты его не в наушники (а прямиком к соседям на радость, т.е. через систему акустическую, лучше, конечно же, громкого качества). – Т.е. электронные то барабаны стоят, а рабочий – тот почти как и настоящий, только размером чуть меньше. (рабочий – это тот, который обычно горизонтально стоит промеж ног у ударника (барабанщика)).
Ну, и я радости весь исполненный, отмечая, что все приобретения просто высшего качества забираю их все, очень при том, естественно, радуясь. Понятно, что в руки такие приобретения все не влезли бы, но они уже воспринимаются как всего пара тубусов (это штукенция такая, цилиндрическая, чертежи в таких раньше носили), и задачей невыполнимой для транспортировки не представляются. К тому-же, думаю, - тут недалеко где-то должно быть техническое помещение (я об этом знаю), типа ТП (трансформаторной подстанции) и там, наверняка должно быть какое ни будь свободное помещение. Вот, продолжая ход этих мыслей, - открою такое помещение, благо они же не закрываются как от грабителей***, а после приеду и заберу всё не спеша уже. И ничего никому не помешает, и я это знаю доподлинно.
***в реалиях всё запирается именно как от грабителей, а то и надежней еще, и полагаю, что вполне понятно почему это так.
Выбираюсь я с этой поляночки весь обрадованный, а тута ажно вона чего… А тут(!) – аутомобиль(!!!). Синего цвету красивого, и тоже весь очень даже добротный такой. Машина импортная, и тоже оставленная кем-то сознательно. Толи, чтоб не утилизировать, толи скорей всего так и есть. Но, она такая намытая вся, к передаче кому-то, кому понадобится, подготовленная, - шикарнейшая просто машина, синяя. И то еще интересно, что не было у меня такого автомобиля, а там же множество функций у ей, а мне же их ой-как охота и необходимо всё это, по этой части исследовать, осмотреть и обзнакомиться. И тут уже я понимаю всяк вполне однозначно, что это теперь уже моя машина, - совершенно уверенный я, в добавок к уже имеющейся и обильной радости.
А тут, что не кстати, и Вася какой-то возле неё уже трётся. А это ж моя машина. А он, по всему видно, что на тот предмет и трётся, что где-то, во глубине души своей догадывается, что это ничья стоит машина, и он… в общем он вроде как тоже на неё виды имеет.
Ну, а я-то уже ведь подхожу по-хозяйски, я всем видом показываю, что его виды чужды мне, и он на этом празднике лишний слегка. А он уже чего-то там такое включает (машина-то на вроде кабриолета, без верху то есть, большая, красивая), и машина та от участия его трансформируется. Она открывает борта, так это загадочно (непривычно и неожиданно) и делается для погрузки-принятия в себя груза удобной более. А изнутри машина белой обшивкой выделана, что её еще более привлекательней во глазах наших делает. Я, как истый хозяин, при таком повороте, и к погрузке её готовности как-бы даже небрежно швыряю туда все трофеи свои, т.е. как бы оба все тубуса. Чувак, Вася который, задаёт уйму вопросов, гнёт свою линию недогнутую, пытается как бы отспорить свою точку зрения… Ну, что, мол, машина нейтральная, и он тоже виды имеет. (это примерно как в фильме «Бумер-2», помните там:… ачё, асколько стоит, а у неё мощность какая? – по этой части старается. Ну, а я, уже садяся за руль, (как бы говоря ему (как и в том же фильме, мол, не нужна тебе такая машина, Колька)), говорю ему - такой-то объем у её двигателя. После чего, Колька этот, и он же Вася понимающе уже своей головой качая, заявляет со сожалением, что да… дескать, эта расходует много, пожалуй… и это не по карману мне… Ну, и ладно, думаю с облегчением, и это хорошо, что хоть так…
Однако, надо мне теперь с этим всем добром, да побыстрей уже оттель выехать. А тут уже и босота всякая… концентрируется… и ко чужому добру, МОЕМУ, своей рукой немытой уж протянуться старается. – Мальчишка какой-то, по всему видать беспризорник, с совершенно бесстыдным видом, немытый, именно с целью захвата чужого имущества догоняет мою машину. А тут, как на зло уже не лес или лесок, и не дорожка даже, пусть какая ни будь, хоть бы грунтовая, а тут уже помещение как бы, какое-то… Внутри я рулю какого-то сооружения. И мне совсем немного и надо проехать среди коридоров, где и не развернуться, и не разогнаться, чтоб уже до более скоростного участка добраться. А не получается. А малец догоняет. А же ведь терять-то своё добро очень не хочется. И вот он что-то хватает, не вижу, чего конкретно… А он и еще раз хватает… И еще он схватить опять хочет, машина-то кабриолет, и сверху эта машина открытая, как на телеге лежит в ней добро всё моё, собственное, непосильным трудом заработанное. Ага, хватаю его я тогда ловко за руку. А он и не стесняется, нет у него, по всему видать, никакой совести и стеснительности. Хотя и наглости нет никакой тоже, ни ругани, ничего в общем опасного. И страха нет у него, такой это, нехарактерный и вор, и пацан. Ну, я что-то там отнял своё у него, бросил в машину. Сожалею, что что-то же он да украл, успел, и отнял от моего, целого… И теперь уже это моё-целое будет как минимум не целым, а уязвленным, ущемленным в какой-то части, и с того очень досадно мне. И еще есть понимание, что если отпустить сейчас его, то он снова к добру моему устремится-потянется, ведь же ни страха в нем нет, как нет там и ни злобы, ни совести. А мне же еще и наказать его, гада такого, надо же… - Ведь же нехорошо красть чужое, - нехорошо ж это… Думаю так и снимаю одежду с него… Ну, и чтобы понял он, каково это, когда у тебя твои одежды берут. Снял рубаху… А он – ничего, - ничего в нём не меняется, и «не шевелится» даже. И ни страху так же нет, и совести тоже ни чуть не прибавляется. А мне уже всяк всё более не по себе как-то, и ажно страшно становится... и за имущество, и за то, что ничего не могу сделать, и что ему хоть бы хны, - в общем ну ничего совершенно хорошего. И догадываюсь я тогда, что надо и штаны с него тоже снять, - тут-то думаю, застесняется. И снимаю. А ничего не меняется. А мне всё хуже и хуже. И жалко ж его, - маленький он, и по всему видать, счастием изобилия не избалованный. И мне, думаю, одежды его вообще ж не нужны, а ощущение, что именно я его сейчас этим обкрадываю, я у него отнимаю последнее. Вот только смирный он, он со всем как-бы смиряется… С МИР ный, - с миром он… он смиренный. Душа его чистая, толи чистейшая аж… А у меня всё тяжелей на душе – и сделать-то ничего не могу, и он не изменяется, и эта одежда уже теперь его… словно мне бельмо на глазу. Я в замешательстве, в нерве весь, чуть ли не в панике. – Эх, - думаю, - отъеду немного, скину ему одежду, чтобы он видел куда упала она, и без неё не остался… И дальше не помню уже, толи пошёл он за мной, толи остался как есть…. – Проснулся я, неимоверно сном таким растревоженный… сплющенный просто-таки, если вернее сказать и точнее.
И…. И…
Ну, вот, оговорюсь, на что она хороша, любая примерочная – что в ней примерить можно любую одежду, красную или коричневую, верхнюю или внутреннюю, крупноразмерную или в самый раз подходящую, а то и обтягивающую аж…. Это к тому, что вот ты возьми-ка теперь и примерь это всё на себя… И ты наверняка ужаснешься как тут много всего, неимоверно аж до чего очень хорошего, дельного и пользительного.
Итак, проснулся я… Вот и показали мне. Очередной раз показали-таки. Нет, ну показали же ведь… Всё показали. – И как же всё удивительно! – Вообще всё.
И чем тебе не сказка про рыбака и про рыбку. И чем тебе не сказка про золотую антилопу? И чем тебе не твоя (или почти любая) жизнь, собственно?!
Ну, и разбор полетов. Или для тех, кто в примерочной так замешкался, разволновался, что в зеркале не различает совсем ничего. Для таковых, и для себя, конечно, дальнейшее повествование.
- О ком, о ком? - вы говорите, - сказка про рыбака и про рыбку? - О рыбаке? – О рыбке или старухе та сказка, о чудесах? – Нет же, нет, и еще сотню раз нет – это всё про тебя, меня и про нас, то есть про каждого. Только уж никак не подумай, что ты – это рыбка, или того чуть не хужей, что ты дед из этой сказки. Почти весь люд – это «бабка», жадная и неблагодарная, - вот всё это про что. И это, так-то, вообще, чуть ли не библия, или история вполне библейская. Потому, как истинная она, большая, глубокая и настоящая.
Или что тебе там, в сне моём или в сказках этих не подходит, чем тот или иной пиджак тебе не идёт? – По-моему, всё просто точь-в-точь, абсолютно в размер, всем и каждому.
Или у тебя, у машины твоей цвет красный, а не как у меня, синий? Или ты вместо стула и барабанов получил в жизни чуть-чуть иное имущество? Или ты помогал, помогаешь усиленно беспризорникам? Или от доброты сверх-душевной ты всё своё раздаёшь люду нуждающемуся?
Ну, что, как? Что не так в жизни твоей, как и в моей, и как в этой моей писанине? – Всё так. Именно так. И наполнение всем чего тебе только угодно, барабанами, стульями, автомобилями… И такое же и отношение. Сперва безмятежное и спокойное, ровное, а после… после наполнения, пополнения, обретения имущества всяк более растревоженное и смущенное состояние. И страх появляется, и муки разные, видимо, таки совести.
Или вот еще. Или и… тоже важное. Как бы ты отнесся к такому моему заявлению – ты, мол, гад…? – Вот это ты кто таков есть… - Вот, скажи, и улови свой ответ на этот счет, просмакуй, зафиксируй его… а еще лучшей на бумагу впиши, лучшее художественно.
А я так тебе на это скажу, - ответ твой обычный, обыденный, примерно такой, но по смыслу такой абсолютно: – а ты, мол, сам-то кто и какой?! Или, - а и чего это я-то? Я ведь же не гад… и т.п.
Хотя правильный-то ответ – это «Да», или «это всё именно так» - до того ж это всё правильно.
Но, человеку трудно признать себя гадом, или хуже чем кто-то, кто его так называет. – Ну, и дурак же ты, - ты так ему говоришь… - А ты сам-то кто? – отвечает он, ну или во рожу тебе, если по части этой обладает он навыками обыкновенными. Да, да, признать себя гадом, дураком, глупцом, жадиной, нехорошим, редиской – самое, пожалуй, трудное. А ведь же это всё так. И сколько бы не творил ты добра, всяк этого недостаточно. И то хорошо, если вообще ты творил хоть когда ни будь это добро. Обычно только продажи обычные. – Ты добро творишь, а тебе за это зарплаты оплачивают Ты сад возводишь или на даче деревья садить норовишь, - сам же потом и получаешь от этой деятельности удовольствия, плоды-ягоды, урожай и (или) т.п. А так, чтобы рубаху снять да и отдать ея ближнему… - Что ты, разве дурак кто-то? – Конечно же нет…
И я вот так еще говорю, когда меня вот так спрашивают, что дескать ты-то сам что или кто? Я говорю, и считаю себя на много хуже еще. А хоть бы и потому, что ты-то, дурак, скорее всего и возможно не знал всего этого, а я же живу с этим. И уже давно так живу… понял, что ли, дурак? – Я дурак на порядок дурнее еще. Но и это не снимает с тебя твоей уже теперь дурацкой ответственности.
И если так жить еще можно… Как-то можно… С барабанами, стульями и машинами, то вот умирать… Как говаривал некогда Петр Мамонов – умирать страшно… Вот же оно всё каково. Ну, или отсюда производи и сам выводы.
Так где-то…
А… О… Пе-Ес жн еще, чуть не забыл…
Ну, или такая тоже еще, ассоциация. Это для примера наглядности, для того случая, когда машина твоя не синяя и не зеленая, а к стульям, как и к инструментам ударным одинаковое ты имеешь отношение, ровное. И, дескать, тебя-то, хорошего, весь этот бред не касается. И живешь-то ты не от щедрот щедрых, а наоборот в нищете и бездомности, чего разумеется, мне для тебя ну нисколько не хочется. Однако, если и так, и если ты в нищете, то тогда вспомни того же хоть Ника Вучича. Это такого парня, у коего из организма в виде конечностей лишь культя маленькая, и та какая-то неопределенная. Рукой её не назвать, и ногой тоже, тем более. А он ведь же очень богат, этот парень, калека на первый на взгляд. У него состояние цельное. Его сокровища – это сознание и душа. Обыкновенные, человеческие, такие то есть, какие и должы бы быть. А у тебя разве так по этой части? А у тебя тельце цельное ли? Или оно от рождения было тебе дано? Звуки способность слышать, цвета видеть, картинки происходящего, обоняние, осязание – так это ли не состояние?! И еще какое это всё СОСТОЯНИЕ! А если и дети есть у тебя… А если и из одежд не только повязка набедренная… - Это ли не повод для неимоверной радости? Или хоть бы для благодарности… А хоть и тому, кто сны эти, как и любые из таковых, нам, дуракам, всем показывает…
Ну, или такое еще… Как ты к людям нехорошим относишься? Жалеешь ли таковых, находишь ли в  них нечто, божественное? И если нет, то беда это твоя… И моя тем еще более. – В детстве-то далеком я так умел делать, и делал. Это когда еще без барабанов, без автомобиля я был и без иного имущества. А вот был ты, к примеру, когда ни будь во тайге, и зимой, и чтобы без зажигалок и спичек? А вот представь ты себе таковое… Ты это так просыпаешься утром раненько, а костёрчик погас. – Вот незадача же. А ты заблудился, к примеру. И тебя вроде как ищут, и знают где, и там уже ищут, недалеко уже где-то, дня в три-пять вроде бы как должны с этим делом управиться. Но, погоды нет, и чуть запоздать могут твои спасители. В общем тебе без огня… одно слово – «привет», такое это, очень приветливое. И один есть шансик, единственный – от костра вчерашнего уголёчек остался, такой, маленький, тлеющий. И вот ты и раздуваешь его… И тебе как бы не очень нужны все дрова в лесу, без огонька-уголька этого. Тебе так же не все консервы нужны мёрзлые и очень промёрзлые. И тебе без тепла, каюк, одним словом. И несмотря ни на что, ни на блага все огромные, в консервах тех находящиеся, ни на дрова, коих аж от горизонту и до горизонту другого, противоположного в твоем лесу. Тебе и блага, что оставлены тобой в доме твоем тоже все примерно одинаковы, бесполезные и ненужные… Без этого уголька, единственного, надежду тебе подающего. И вот точно так же и в любом из нас, включая самых отпетых преступников. – Есть у них уголёк такой, обязательно он у всех есть, должен быть… Был же ведь он. Ведь же любой человечишко именно человеком рождается, что означает - по образу и подобию*… И вот если огонёк (уголек) такой есть, то и надежда есть тоже, что можно еще спастись, спасти ли… Можно в общем помочь и ему. И вот ты попробуй-ка, вы попробуйте. То и, возможно, дождетесь, (станете достойны) спасения.

*** однако, и адольф гитлер (он же  шикльгрубер ) не сразу таким ведь гадом полноразмерным родился. Был ведь и он маленьким когда-то мальчиком, и даже он рисовал совсем не плохо. Фотографом был, что означает художником, т.е. чувствительным, чувствующим человеком он был. Любой гад, подз и шакал очень паршивый, человеком родившийся, стал гадом при нашем участии, или от безучастия, но тоже нашего….

28,01,23