Истории Евсея. Часть 3. Глава 2

Да, надо идти к Ани. Ведь если всё же произойдёт это неведомое преображение, изменение на сороковой день, ни Ани, ни я больше не увидим друг друга…
Отправился домой ночью, - подумал, будет лучше, если все будут спать. «Отправился» – это неточное определение действия, я принял решение, представил наш дом и… оказался у хорошо знакомой двери.

Сколько лет прошло? Восемь или девять? Всё же, наверное, восемь. Значит, мне тридцать семь. А сыну, получается, семь. Внутри щемило. Что может щемить, когда нет физического сердца?.. Попытался привычно открыть дверь. Не получилось. Было заперто изнутри. Подумал, а смог бы открыть, если бы дверь не была закрыта на внутреннюю задвижку? Отложил этот вопрос до более подходящего времени и вошёл, естественно воспользовавшись своим нынешним состоянием – сквозь дверь…
В доме будто ничего не изменилось, он ждал меня, поддерживаемый заботливыми руками Ани. Подсвечники на том же месте – подарок Диониса, отца Ани, моего друга и наставника в кузнечном деле, а теперь ещё и епископа, то есть старшего в совете общины.

А вот и сын, мой сын… Спит отдельно от мамы за небольшой перегородкой, раньше этой перегородки не было. Какой большой!.. Волосы тёмные, губы изогнуты в добродушной улыбке, как у Ани. Какого цвета глаза? Вариантов немного: или серо-голубые, или зелёные. Очень похож на маму. Счастливый. «С мамой тебе точно повезло. А с папой? Не знаю, что сказать… Получилось, как получилось. На всё Воля Отца… Да ты крепкий парень, – я стоял над сыном и любовался. – И здоровье в порядке. Таз немного сдвинут, шустрый, похоже, сын у меня… Ну и шея, конечно – верхние позвонки не на месте. Надо бы Дионису сказать, чтобы вправил… А сам бы смог ему помочь? Как? Пока не знаю…»

Я не решался подходить к Ани – вдруг проснётся, испугается. Потом всё же осторожно приблизился. Волосы… Её вьющиеся волосы, знакомо убранные ко сну. Аромат её волос заполнил пространство. Что это, память, ощущения или моё воображение? Или я действительно слышу этот аромат?

Я опустился рядом с Ани. Красивая, ещё красивее, чем когда-то. Рука потянулась к её щеке… Остановил себя. Но ведь меня же нет, почему бы не прикоснуться к любимой? Неуверенно потянулся к выбившейся пряди её волос.
Ани открыла глаза.

– Кто здесь? – она смотрела прямо на меня. – Евсей, это ты?! Ты вернулся… – выдохнула Ани, протянула ко мне руку.
Почувствовала ли она прикосновение ко мне? Слёзы, которых нет, беззвучно потекли из моих глаз.

– Не плачь, любимый, – она говорила сквозь слёзы. – Я знаю, что произошло. Ждала тебя… Мы ждали тебя. Оливия сказала, ты придёшь. Дед рассказал, как это произошло, он приходил ко мне… Я подумала, раз вижу Деда, значит, увижу и тебя. Ты шёл ко мне, любимый. Хвала Небу, на всё Воля Господа! Ты доверил мне встречу с Ясной, у нашего сына есть сестра… Верю, однажды она придёт к нам… Я дождалась тебя, любимый, ты пришёл. Вижу тебя, чувствую, ты рядом!

Это было чудо, неожиданное чудо: она видит меня, говорит со мной, чувствует мои слёзы.
Я не знал, что говорить. «Люблю тебя, Ани!» – только эта фраза крутилась в моей голове.

– Ну вот, милый, я слышу тебя. Ты вернулся… Это не чувственный обман – это точно ты.
– Это наше чудачество, – ответил я.
– Узнаю твои шутки, любимый, – улыбалась Ани.
– Только это и осталось, – улыбнулся я.

– Чтобы разобраться, что ещё осталось, тебе надо быть с нами. И общине нужна твоя помощь, твои советы. Всё, что рассказал о тебе Дед, я рассказала людям. Делюсь с ними общением с Оливией, и о Ясне рассказала, и что у тебя родилась дочь. Останься с нами, Евсей, пока сможешь, пока Господь даёт…

И я остался. Как только появлялись свободные мгновения в реализации наших с Юлием планов, я летел домой. «Летел» – это наиболее точное определение моего способа перемещения.

Мы с Юлием торопились заглянуть в родные места и наши общины, понимая, что надо успеть это сделать до сорокового дня. А также быть вместе, ведь там, где могут нас увидеть или услышать, нужен я – плотность моего тонкого тела оставалась неизменной.

Евсей-младший не видел, не фиксировал моего присутствия, отчего очень переживал. Он слушал мамины пересказы нашего с ней общения, открыв рот. Задавал через Ани много вопросов и на все получал ответы отца. Это был необычный способ воспитания, но он приносил результат, в первую очередь, благодаря доверию Евсея к происходящему, и только во вторую – благодаря информации, которую ему пересказывала Ани. Он увлечённо интересовался кузнечным делом, ему приходилось быстро взрослеть в обстоятельствах нашей семьи. Мы договорились с ним, что он будет каждый день бегать к деду Дионису в кузню, передавать ему что-то от меня, помогать в кузне и передавать ответную информацию для меня. Евсей быстро научился чувствовать моё присутствие в доме и стал рассказывать мне новости без посредничества Ани, развивая интуицию и память.

В нашей общине на берегу Эгейского моря только у Ани получалось видеть меня и общаться со мной (позже этому научился и Евсей). Ани фиксировала также присутствие Юлия и общалась с ним. Это было важно и для Юлия, и для меня: Ани видит обоих, слышит, понимает – значит, мы существуем.

До обозначенного рубежа (сорок дней) мы с Юлием побывали в наших общинах. Не везде нас могли увидеть, услышать. Хумат, сын Дазды, увидел нас сразу, что, конечно, порадовало. Оказывается, он ждал меня. Хумат знал о нашей гибели, вернее, о безвозвратном уходе из плоти. Ему об этом поведал Дазда из такого же бесплотного состояния, спустя как раз сорок дней после своего ухода из тела.
Дазда погиб при выходе из храма. Убийца нанёс удар в сердце со спины, кинжалом с гравировкой «Аша Дазда»… Исчезла и переписанная Даздой Весть Иоанна, эту книгу Аша всегда носил с собой. Кинжал из сердца отца извлёк Хумат. Лицо Дазды было ясным, спокойным, без следов боли и переживаний. В этот день отец отказал сыну в желании идти вместе с ним в храм. «Сегодня, сын, я схожу один», – сказал он Хумату…

Рассказал Хумат и о том, что они с Агуром обещали Ясне: когда наша дочь подрастёт, они помогут ей оказаться в моей семье на берегу Эгейского моря. Так решили матери, Ясна и Ани. Это было единственное желание Ясны в последние дни сорокадневия.

Конечно, я поспешил увидеть свою дочь, маленькую Ясну. Красивая, как мама. Выражение глаз, их цвет – как у меня, волосы кудрявятся, тёмно-русые… Ей уже идёт второй год. Мне увиделось, что малышка реагирует на моё присутствие – она протянула руку в мою сторону. Так это или не так, станет понятно позже…
В общине на Евфрате нас увидел Агур. Обрадовался и одновременно расстроился до слёз, что уже не сможет обнять ни близкого друга, ни того, кого считал наставником и отцом.

– Наставник, как теперь поступить с Ясной, дочерью твоей? Ты теперь не с нами. То есть с нами, но не так, как прежде. Ты ведь не дошёл до дома, – спросил, волнуясь, Агур.

– Агур, Ани будет ждать вас, и я хотел бы, чтобы Ясна была с Ани. А какую судьбу ей предоставит Господь? На всё Воля Его.
– Приложу все силы, наставник, чтобы это было так. Да будет Воля Отца!

…У Захарии меня почувствовала Крея. Это было похоже на общение с Лидией: Крея понимала, что я хочу ей сказать, но не видела моих очертаний. Она закрывала глаза, представляла меня, каким помнила, и общалась. И безошибочно ощущала моё местоположение в пространстве возле себя.

У меня получилось объяснить ей, что в такое общение может вмешаться и дэв, представившись мной, но не из добрых побуждений, так как не имеет таковых.
– Не переживай, друг мой. С дэвом я не знакома, а тебя хорошо знаю и чувствую. Знаю волну, которая идёт от тебя. Бес не сможет её повторить. Так что пусть гуляет по другим местам. Я видела в своей жизни бесов во плоти и научилась не бояться их, доверять Воле Зевса. А уж бояться духов – это не по мне. А ты, Евсей, значит, решил уйти отсюда в лучший Мир, надоело тебе спасать заблудших женщин? – Крея в любых обстоятельствах оставалась собой.
– Других вариантов, лучше, чем этот, для меня не оставалось.

– Ты дошёл до Ани? Она дождалась тебя?
– Дождалась, – ответил я и рассказал о завершении нашего путешествия.
– Как хорошо, что я послушалась тебя, осталась здесь, замуж вышла, – говорила с лёгкой улыбкой Крея. – Умных и добрых мужчин надо слушаться, чтобы потом не болтаться раньше времени без тела.

…С Аароном (община с синагогой), которого мы с Юлием не так давно оставили, общались через сон. По-другому не получилось. Вошли в сон Аарона (встретили его «тело сна» в определённый интервал времени его сна). Аарон обратился к Юлию:
– Брат, у тебя была возможность быть счастливым в нашей общине, остаться у нас мастером, девушки до сих пор тебя вспоминают, были влюблены… Думал, ты останешься с нами. И тогда Евсея, возможно, ожидали бы другие события…

– Брат Аарон, мы не ведаем ожидающего нас, мы знаем только то, что встречаем. Я пошёл за тем, что видел большим на пути поиска Божьего. Ведь где сокровище моё, там будет и сердце моё. Вскоре, как ушли от тебя, я полюбил девушку. Она безоглядно доверилась мне, пошла с нами, оставила достаток свой, послушав своё сердце. Значит, с нами был Отец. И всё свершилось по Воле Его, было наилучшим для нас.

– Тебя ждёт рай, Юлий, – сказал Аарон. – Таких чистых сердцем людей Господь забирает к себе. Хвала Всевышнему, творящему Свет. Хвала Воле Его.
– Которая всегда свершается вовремя... А в рай ли? Что в сердце моём – там и буду… Когда ушёл из плоти, увидел ясно, что надо исправить в себе. Хочется вернуться в жизнь. Но на всё Воля Господа! Слава Ему!

Было важно знать, запомнит ли этот сон Аарон. В том, что он ясно запечатлелся в памяти друга, мы убедились на собрании в синагоге, где Аарон рассказал о своём сне. Он считал этот сон видением – ясно помнил и его содержание, и наши лики…
В свободные от путешествий мгновения, чаще вечерами, мы возвращались к своим любимым. Я торопился домой, где пытался принимать участие в воспитании сына. Евсей с полным доверием воспринимал мои разъяснения и поставленные задачи, передаваемые ему мамой. Пытался, прислушиваясь к себе, угадать, что я хочу сказать ему. У него это получалось всё чаще, он очень хотел слышать и видеть меня.

Юлий в свободные мгновения бывал у Лидии, у Агура на Евфрате, заглядывал к нам. Когда появлялся Юлий, Ани переводила своё внимание на него. Удивительное качество чуткой женщины. Юлий нуждался в таком тёплом внимании, насыщался им. Это важно для перехода. Молитвы, тёплое сердечное внимание, добрые пожелания, мысленное поддерживающее общение, пусть только одностороннее – это то, в чём нуждается человек, находящийся в состоянии сорокадневного перехода. Поверьте свидетелю немалого числа таких событий, тому, кто видел и чувствовал, как течёт сила, энергия такого внимания…

На тридцать девятый или сороковой день после нашей короткой битвы с римлянами пред нами предстали Иоанн и Дазда. Долгожданная радостная встреча. Мы обнялись, это таинство несложно свершить четырём мужчинам, находящимся в одном состоянии, без плотного тела. Ощущение текущих по щекам слёз, только без привкуса соли.

– Брат Юлий! Пред нами наконец-то предстали родные люди: Дед Иоанн, любимый ученик Рабби, как считают в некоторых общинах, любимый мой Дед, наставник, отец, воспитавший меня… Аша Дазда, близкий, очень близкий друг, брат, тесть, человек удивительной чистоты и мудрости, не старец, но мудрец.
– Слава Господу и Силам Его, мы снова вместе, грек любимый. Не даёт нам Господь расставания, Хвала Ему. Юлий, мир тебе! Мы пришли к вам с сердечным приветом, с любовью в сердце, дети мои… Евсей задержится с нами на неведомое время, ибо по Воле Вышней пребываем здесь в помощь живущим. А ты, Юлий, сынок, на неведомое время увидишь мир Отца и в неведомый час возвратишься, если должно Воле сей быть.
Юлий сиял счастливой улыбкой:
– Во всём свершающемся Воля Господа, Слава Ему. Принимаю предстоящее в радости и бодрости духа. Счастлив видеть вас, наставники достопочтенные, благообразные.

– Рады встрече нашей. Преклоняемся, Юлий, перед твоей преданностью дружбе, – улыбался в полупоклоне Дазда с рукой у сердца. – Нам неведомо ожидающее тебя, неведом путь твой в сады Эдема. Никто из нас не помнит дорог этих – такова Воля Владыки путей наших. Но видим чистое сердце твоё – значит, неведомое твоё прекрасно. Да будет Воля Владыки Мудрости на Небе и на Земле во веки вечные.

– Евсей, сынок, ты оставлен с нами, чему рад безмерно. Не спрашивай меня, почему так случилось, сам соображай, взвешивай, – улыбался Дед. – Пути Отца неисповедимы. Ты теперь среди светлых братьев, в Братстве Небесном. Двоих видишь перед собой, родных тебе людей. С остальными скоро встретишься… Нас не бывает меньше семи. Братья, кто здесь уже века, говорят, бывало их и девять, и двенадцать… Недавно ушёл из Братства в Мир Отца Иаков Праведник, брат Рабби. Полюбил он тебя, видя пути твои. Ценил преданность твою.

Я вот ждал, кто же теперь седьмым оставлен будет. А когда не смогли вам помочь, и ваша связь с плотским телом прекратилась, подумал, не ты ли будешь средь нас… Почувствовал Волю, уж очень мне желалось, чтоб было так, – улыбался Деда, обнимая меня и Юлия. – Чувства-то ведь никуда не деть, они и здесь с нами, не ушли вместе с плотью, хранятся где-то в том, что осталось… Подарена тебе Небом, Евсей, любовь удивительных женщин, божественных. Отсюда это хорошо видно. Удостоился этого на дорогах своих. И для меня вы с Ани – мой дом, моя семья! И внук у меня есть. Хотя если я Дед тебе, то, значит, правнук он мне… Ну да ладно, успеем ещё поговорить, будет время для того. Оставайся дома, с Ани наговорись, сына посторожи, загляни, куда сердце подскажет, помоги, где сможешь. Потом отправимся вместе по нашим общинам. Знаю, что не в одном месте ты нашёл уже, как достучаться.

– Деда, говоришь, ушёл из Братства Иаков, брат Рабби. Как это происходит? Он хотел этого? – спросил я.
Иоанн посмотрел на Дазду.

– Аша Евсей, за мной слово, – улыбался Дазда. – Я оказался в Братстве так же, как ты сейчас. В сороковой день ко мне пришли Аша Иоанн и Аша Иаков, мне посчастливилось застать Праведника здесь… – Дазда поклонился. – Появление в Братстве и уход из него не зависят от наших желаний. Можно предполагать, что земное воплощение даёт возможность к приобретению качеств, соответствующих пребыванию в Братстве. Но решение о пребывании в Братстве и о выходе из него ты не принимаешь.

– А как происходит этот уход? – уточнил я, уже догадываясь об ответе.
– То же происходит в течение приблизительно сорока дней у Юлия. Это тонкое, лёгкое тело будто не спеша растворяется в пространстве, но теряет не очертания, а насыщенность. Так происходило и у Иакова. А на сороковой день Иаков превратился в святящийся сгусток и ушёл к Отцу.

– Вы видели, куда он ушёл?
– Мы видели само таинство, Аша. А куда? Эта часть события остаётся невидимой нашему восприятию. Сегодня-завтра сможешь сам увидеть, если Юлий пожелает в это время оказаться рядом с тобой.

…Это произошло на сорок первый день. Юлий появился передо мной с едва уловимой улыбкой. Его очертания уже слабо читались.
– Наставник, когда я понял, что уже началось, попрощался с Лидией и оказался возле тебя. Чтобы ты видел, что происходит со мной в эти мгновения. И чтобы попрощаться с тобой.

Евсей, это лёгкие ощущения, как… ожидание приятной встречи. Есть волнение ещё неизведанного и чувство солнечной лёгкости внутри. И желание жить, вернуться в эту жизнь, к друзьям, к любимой… Евсей, ты родишься, когда вновь придёт Рабби. Попроси Отца обо мне – чтобы быть с вами. Молю Господа об этом. Верю. Люблю тебя, Евсей. Прости, иногда был нерешителен… Люблю всех…

Отец Лидии свершил предначертанное, защищая свою единственную дочь, свою любовь. Понимаю его. И люблю… Что в сердце моём – там и буду… По чистоте сердца – чистота места. Прощай, друг. До встречи на Земле. Вспоминай обо мне…

– До встречи, родной, – вновь ощущение слёз, которые не надо сдерживать.
Улыбка Юлия плавно проплыла передо мной, собралась в серебристо-золотистое свечение, подобное маленькому диску мягкого света. Юлий описал дугу вокруг меня и неспешным росчерком исчез в пространстве…