И меркнут звёзды... Пролог

И меркнут звёзды... Пролог, созданный из предысторий.

   Что было до того, как всё случилось, в хронологическом порядке.

   ---Кажется, будет дождь.---

   Белогороев никогда не верил в вещие сны. Приснилось и приснилось, мало ли что заваляется в голове с предыдущего утра. Туда-сюда, туда-сюда ездят поезда в голове с вагонами мыслей, а ночью ещё быстрее. Конечно, что-то перемешается, что-то привидится, что-то покажется. А потом и приснится. Бывает и такое.

   Евгений был из людей, которые просто живут. Ни плохо, ни хорошо. Просто. Но со вкусом. И с пониманием того, что дальше, всё-таки, хочется жить. И так жить, чтобы после тебя жили. И дети, и внуки, и правнуки. Просто, но со вкусом.

   Но несмотря на всю свою строгость взглядов и напускную серьёзность, не было человека добрее и веселее, чем Генька Белогороев. Его все знали в его городе, каждый случайный прохожий. А всё почему? А всё потому, что живущий просто, но достаточно хорошо по своим меркам Евгений работал в обувном магазине.

   Этот магазин, который на самом деле помимо обуви продавал шляпки, шапки и шарфы, так или иначе видел в своей жизни каждый житель маленького, но гордого городка. У каждого человека должно быть имя, как и у каждого города, а у каждого магазина должно быть название. Магазинчик, в котором усердно трудился Белогороев назывался просто: «Верный обувной» От названия города — Верный, и от того, что правда хороший был магазин.

   И продавец был отличный.

   Генька мог обуть любого человека так, что тот ещё долго не возвращался за новой покупкой. За это его часто ругало руководство, но его это мало тревожило. На любые сложности и досады в жизни Евгений смотрел просто — если это ненадолго, то смысл беспокоится, оно пройдёт. Если надолго, то, придётся подождать, но всё равно всё пройдёт. А если не пройдёт? Значит нужно научиться жить так. Значит, правила у игры изменились, но, всё-равно, играем дальше. А как иначе? А иначе-то как?

   Конечно, такой человек как Генька собирал вокруг себя других людей. Хороших, в основном, но и плохих иногда. Были люди, которых неубиваемый позитив Белогороева раздражал. Есть такие люди, которые сами страдают, возможно даже по делу, но терпеть не могут, когда не страдают другие. Есть люди как люди, а есть те, которым лишь бы испортить кому настроение. Среди таких обиженных людей был Эрик Маркин. Этакий молодец лет под 18-20 уже, из достаточно обеспеченный семьи. И, хоть мама Эрика, Лизаветта, трудилась в управлении всего лишь уборщицей-секретаршей, доход у неё был постоянный и хороший. Её любили, труд её уважали… Отчего же так страдал Эрик? У Эрика было всё. Он, в отличии от многих своих сверстников, мог позволить себе приобрести хоть самую новую книжку в подарочной обложке, хоть шарф какой модный, хоть что… Но, всё равно, страдал.

   Собственно, о существовании Эрика Генька-продавец узнал заочно из-за, как раз, шарфа. Маркин явился, нагрубил Генькиному коллеге, но заплатил в итоге за самый дорогой шарф. Это был красный, шерстяной шарф, широкий и с кисточками по краям. Длинный. Хороший шарф. Однако, Эрик ещё зачем-то вернулся на следующий день после покупки, тут-то заочное знакомство переросло в очное.

- А вас тут не было вчера, - в пылу ссоры, случившейся из-за неудачной попытки Белогороева пошутить, Эрик ударил рукой по стеллажу, отчего стоявшие на нём коробки с обувью полетели на пол. - Я не с вами разговаривал. И не у вас шарф покупал!

- А чего пришёл-то? Даже шарф с собой не взял? Зачем ругаться-то! - Генька не сдавал позиций, не мог поверить, что этот юноша так сильно зол на мир, что не услышит его. - И если пришёл, то чего хотел? А?

- Такие, как вы — позор общества. Живёте себе, ничего не знаете, ничего изменить не пытаетесь. Вот вы что, думаете, что если просто так отмалчиваться, то всё само собой наладится? А я знаю, что сделать, чтобы стало по-другому, - Эрик аж покраснел от негодования и каждое слово выговаривал так, будто вкладывал в него какое-то особенное, глубокое значение. - Мне всё рассказали. Обо всём, о том же Николае Евгеньевиче. Вот вы живёте, вы жизни другой и не знаете, а он как мэр…

- А он и не мэр, - схитрил Евгений. - Он главный управитель. Должность такая. Городская… А если тебя отчество Евгеньевич беспокоит… Я вот тоже — Евгений по паспорту. И что? Ты к чему клонишь, посетитель? И чего от меня добиться хочешь? Скидку? Не дам. А с таким отношением тем более.

- А я не за этим пришёл!

- А зачем? Подарил девочке шарф, а она тебя бросила?

- Вы даже не знаете, о чём говорите! Вы ничего не знаете!

- Ну, бросила, так бросила, таких девочек… Ты чего?

- Такие люди как вы — вы во всем виноваты! Если бы вы хоть раз в жизни сделали что-то, что помогло бы другим, а не просто для себя, то...

- Хочешь подарю носки? Бесплатно. Нам завезли случайно, и мы избавиться никак не можем. Хорошие, смотри...

- Да не нужны мне носки!

- А что нужно-то?

- Да чтобы отстали от меня! Мать пилит, общество пилит, никому я такой не нужен.

- Какой такой? Руки, ноги, ум! Да тебя в любое место — и будет хорошо!

- Как вы не понимаете? Не может быть хорошо! Не может быть хорошо, пока они тут, среди нас! Пока мы! МЫ! Мы же сами их кормим!

   Если бы Генька встал бы сегодня с другой ноги, то рассмеялся бы в лицо этому безумному парнишке, дал бы носки, выгнал бы, и забыл об этом, как о страшном сне. Но! Кстати, о снах. Именно сегодня ему приснился страшный, чудовищный сон и там…

- Мы не можем быть счастливы, пока эти твари...

- Твари? Тебе твари везде мерещатся или что? Я могу подсказать хорошего доктора...

- Были бы они монстры, а они люди. Такие же, как мы с вами, но не люди. Вы хоть знаете, что они с городом сделали? Они с нас только тянут, а сами…

   Во сне Геньки был очень похожий персонаж. Ничего хорошего он не делал, только кричал. А потом взял и…

- Если мы ничего не сделаем, то будет только хуже! Вот вы умрёте, а они всё будут жить!

- Я умирать не собираюсь…

   Во сне этот некто посчитал себя революционером. Но никакого смысла в этой революции не было. Он сначала просто кричал, потом с людьми кричал, а потом взял и…

- Вы просто тупой, вы не видите… А я вижу. Я всё знаю. Мне рассказали. Вот вы не видите этого, а я вижу. И я всё поменяю. У меня в руках… У меня в руках…

- Нет носков.

- Да перестаньте!

   Генька сначала скептически относился к своему сну, но потом, всё дольше слушая неизвестного, который в процессе назвал своё имя и оказался Эриком Маркином, стал сомневаться. Решил уточнить. Но не вслух, конечно же.

- А тебе что, плохо живётся? У меня вот жизнь какая тяжёлая была… Интернат, потом… Да там и до, и после… Сплошной мрак. Но стало же лучше. Время шло, ты бы знал, как в моё время…

- Это вам кажется.

- А?

- Вы просто думаете, что «стало лучше». Вы не видите всей картины.

- А тебе плохо живётся? Ты одет, обут, наверняка, и дом свой у тебя есть.

- Это минимум. МИНИМУМ! Вы что, не понимаете, в каком аду…

- Я спрашиваю в последний раз. Тебе так плохо живётся что-ли? У тебя вон в кармане указка лазерная дорогущая, она проекции делает. И шарф ты вчера утащил дороженный. Самый дорогой. Тебе мало что-ли?

- Да, я плохо живу. Мне плохо. Я задыхаюсь в этом… В этом мире. Другим ещё хуже! Вы знаете, что дом снесли? А там люди жили.

- Знаю. Сам видел. А знаешь почему?

- А они вам врут про причины. Они просто хотят свой дом отгрохать, их вы не интересуете со своими проблемами. Вот и славное время-то, а? Ничего не строят, только ломают…

- Не, ты одно в другое не смешивай. Конечно, бывает беспредел. А как? Конечно. Я согласен. Но ты с чего взял, что так всё однозначно?

- Вы хоть видели другие страны, или только умно говорить можете? Там всё по-другому устроено. Совсем не так, как у нас...

- У меня друг есть заграничный, так вот он мне жалуется постоянно, что…

- То есть вы приведёте аргументы по другому вопросу? Ах, как я это люблю… В ковычках, конечно. Вы живёте и даже не…

- Слушай, я говорю, тебе что плохо что-ли?

- Другим плохо.

- И что? Они где? Почему ты за них должен… Тебе лично что плохого сделали? И кто? Ты сначала определись, а потом уже говори. Так ведь можно такого наделать, что потом…

- А не так важно, что будет потом. Главное — свобода.

- А тебя кто-то держит что-ли? Ты пришёл один. Они на улице что-ли?

- Ещё нет. Но люди выйдут на улицы! Я их выведу! Когда будет лидер, тогда все сразу встанут и...

- Какой лидер? Погоди, ты про этого, который, а сам говорил, что наоборот… Так он же того, этого…

- Да нет.

- А про кого тогда?

- Никто вообще не говорит, что он хороший…

- Так вы горланили за него, а на самом деле… Не понимаю.

- Ничего. Наступит время — поймёте.

- А если нет?

- А мы вас заставим.

- Как это щедро и добро с вашей-то стороны… Ты вообще чего такой злой, мальчик?

- Я всё с землей сравняю, если потребуется. И мир будет другим. Я буду бороться за свободу всех и каждого!

- Но это же безумие! Зачем мир для мира уничтожать? И как… Это же невозможно!

- Верьте, не верьте… Вы увидите ещё. Я встану и покажу миру… И я добьюсь этого… Своими способами...

   Один в один. Генька убедился в этом собственными глазами.

- Так ты что, город взорвать хочешь!? - закричал он страшным голосом, сам не зная зачем и отчего.

   Лицо Эрика скривилось, побелело, позеленело, но больше ничего не сказало и мгновенно вылетело на улицу.

- Носки забыл! Дурень!

   Тимур эту историю слушал внимательно, даже чересчур внимательно. Он всматривался в лицо Геньки, но ничего не говорил. Обычно, он так смотрел, когда видел какое-то пятно или грязь, но в этот раз ничего подобного не было. С Тимуром Геронковским дружить всегда было хорошо и легко — он мог выслушать, мог подсказать, но никогда не лез с советом просто так. Умный, спокойный.

- А ещё мне сон снился, я уже говорил, и ты понимаешь, какая штука…

- Генька, это на тебя не похоже.

- Это ещё почему?

   В разговор вступил Марк Негораев, который до этого тоже долго молчал. Он был куда более эмоциональный обычно, но сегодня отчего-то стал сдержанным. Они компанией втроём дружили уже много лет — самый ладный коллектив. И никогда ещё не было случая, когда в воздухе между ними что-то тихо так, но искрило.

- Начнём с того, что ты у нас в совпадения и вещие сны не веришь, хотя у кого-у кого, а у тебя они случались, - Марк вздохнул. - Но этот… Как его назвать… «Революционер»… Да что-то язык не поворачивается. Дурак он, вот и всего. Не знает против кого и зачем, а выступает. Вырастет, может жизнь его в порядок приведёт…

- Да нет, с этим типом всё ясно, - согласился Тимур. - А вот за тебя, Генька, я беспокоюсь.

- Да вы сговорились что-ли? - Белогороев развёл руками. - Я… Да всё со мной… Но просто странно, понимаете?

- Странно, согласен, странно, - закивал Тимур.

- В нашем городе… В таком маленьком… Такая зараза, ты подумай! Он ведь не в курсе, наверное… Не родился ещё тогда. Не видел. Он только по новостям да по этим статейкам судит. А жизнь, она же… - Генька размахивал руками.

- Ну что ты мне объясняешь, я-то понимаю. А с такими как этот твой Шмэрик и спорить нет толку. Просто он такой. А мы нет, мы не понимаем. Мы вот знаем, например, что бардов этих гоняют. Да и гоняли. Но они чего чудили! Лидер у них был, появился якобы. За права их... Потом выяснилось, что он гнул только за своё, а на этих бардов ему наплевать было. Им сначала просто запрещали, а теперь заперли в этом параллельном мирке. И что? Лучше стало? - Марк допивал свой яблочный коктейль. - Шум ради шума… А столько вреда. Теперь барды не просто не могут песни свои петь, а заперты! Представь себе. Магическим способом.

- Не верю я в эту магию, вот честно, - Генька сморщился.

- А то, что пишут, что твоего мальчика заколдовали «подрывающие устои мирной жизни террористы». Те самые, про них уже писали, помнишь? Мы же видели их... Это тебя не смущает? - Тимур показал пальцем на одну из страниц газеты. - А это не жёлтая пресса. Жизнь полна магии и бездарей. И мы, скорее, бездари, чем маги. Но вредительством зачем заниматься? Жизнь, если её трясти, лучше может и не стать, а вот хуже — пожалуйста.

- Но просто вы понимаете, так обидно, - Белогороев тяжело вздохнул. - Молодой парень, а такая чушь в голове. Сделал бы что полезное… Так нет! Зато лезет, лезет и орёт… Я ему пытался объяснить, а он… Он даже сам объяснить не может свою позицию. Я ему аргумент, он на другое перескакивает. И так сто раз. Его же обманули самого! Понимаешь? Но не те, кто он думает. И сон ещё этот…

- Спокойствие, Ген, - Марк улыбнулся. - Ты в это не веришь, значит, всё будет хорошо.

- Да всё будет хорошо вне зависимости, просто вопрос как долго будет плохо, перед тем, как станет хорошо… - Генька ещё раз вздохнул.

- Что-то это совсем на тебя не похоже, - обеспокоенно закачал головой Тимур. - Вот правда.

- Так обидно, что… Вот вроде бы он ведь… Вдруг он человек неплохой… А такая… Ну зараза, ей слову! - Генька опустил голову.

- А у него ещё мать в управлении работает, ты подумай! - Тимур переводил взгляд с газеты на друзей и обратно. - Вот откуда ноги, а?

   Впервые Белогороев переживал сильнее, чем его друзья. Отчего-то въелось в него произошедшее, да с такой силой, что вывести это пятно никак не удавалось. Никакими аргументами. Тревожит и тревожит, не отпускает.

   Если бы Генька мог знать наверняка…

   Да, его это беспокоило больше всего. Если бы он точно знал, что всё обойдётся, то плюнул бы и продолжил жить. Но он не знал. И отчего-то лицо это нехорошее Эрика, безумные глаза и громкие крики, отчего-то они вместе с этим дурацким сном создавали ощущение страшной угрозы, которая надвигалась.

   Нет, она уже пришла, просто это не было заметно.

- Кажется, будет дождь, - Рика Володина смотрела то на небо, то на шарф, который они с Эриком привязали к трубе. Верный был городом мануфактурным когда-то, дома тут были высокие и красивые, с большими синими крышами, а ещё когда-то рядом была река, поэтому жители всегда готовились к возможному потопу — всё было высокое, из камня, монументальное и одновременно с этим тёплое и живое. - Может, пойдём? Хотя… Так красиво развевается, ты посмотри! Как флаг.

   Эрик сомневался. Он смотрел Рике в глаза, он видел, как глаза у неё улыбались и светились лучезарным светом. Но как можно поддаться, как можно стать таким, как эти слепцы? Он играл с ней лишь для того, чтобы получить доступ к зданию управления. Так он думал. Но постепенно, шаг за шагом, он сам влюбился в ту, которую влюблял в себя. Рика была такая… Простая и жизнерадостная. Она рассказывала ему про свои тревоги, про беды и про мечты. А потом слушала его. Он врал, что-то выдумывал… Один раз он искренне сказал о жизни так, как думает. Рика тогда нахмурилась, но ничего плохого не сказала. Она сказала, что ей жаль, что всё так. Она предложила сходить погулять. Спросила, быть может, чем-то могла бы помочь…

   Даже мать не раздражала Эрика так сильно, как до этого. Он даже один раз поздоровался с ней, она улыбнулась, приподнялась со стула, как помолодела. Эрик сначала улыбнулся, а потом вспомнил, что она помощница тех, против кого он борется, и ушёл. Мать опала на стул, печально вздохнув.

   Нет, нельзя было сдаваться сейчас, когда всё уже было готово. Почти готово.

   Чем чаще они с Рикой виделись, тем чаще он думал всё бросить.

   Но те, кто сунули ему в руку безымянную яркую брошюру, не могли просто так врать… Нет, они же раскрывали глаза! Как можно захотеть стать тем, кто ничего не знает и способствует распространению слепой, глупой, тупой, неправильной жизни? Или, быть может, дело было не в этом?

   Эрик старательно начал избегать свою подругу. Ключ от управления он уже получил, больше она ему была не нужна. Так он думал. В какой-то из дней даже поругался с ней. Она заплакала и ушла. Эрик не почувствовал себя лучше. Ему стало только хуже. Но она же — зло. Она же…

   Подготовления продолжались, и в один из дней Эрик забрёл на крышу, на которую они с Рикой часто забирались. Он подумал, что может забрать шарф, продать, а затем на те деньги, которые получит с него… Но шарфа не было. Была записка. От Рики. Он не стал читать.

   Когда до последнего, решающего шага оставалось несколько дней, Эрик стал нервничать. Сомнения навалились одновременно с осознанием, что, быть может, от того, что на самом деле Эрик хотел, он сам отказался, расставшись с Рикой… И… И ему не нужно было идти, просить, наставлять пистолет… Всё начинало казаться бессмысленным, выдуманным, чужим...

   Но нет. Не думать о Рике, не думать о матери, не думать об этом дураке из обувного, хотя шутки у него и правда хорошие. Нет, плохие.

   Он будет угрожать. А если этот… Если Володин не даст то, что Эрику нужно, он просто нажмёт на нужную кнопку, а потом… Нет, начать нужно будет до. Сначала маленькая кнопка, потом большая, затем пистолет. Но что нужно Эрику?

   Это то, что нужно «им» или Эрику?

   ...Генька проснулся от того, что Тимур из-за всех сил тряс его.

- Просыпайся, провидец, вспоминай, что было у тебя во сне, чёрт подери! Весь город как на иголках, всё гремит и разваливается! Проснулся?

   Генька встал, огляделся. Марк встревоженно ходил туда-сюда по его спальне.

- А как вы вошли? - уточнил Генька. - Я что, окно не закрыл снизу? И чего… Погодите…

- Этот пацан, он реально решил нас всех укокошить, - Марк странно улыбался и тяжело дышал, он ходил и при этом держался за бок. - Подумать только… И поднял таких же дураков, как он. Сказал, что они идут разбираться из-за дома, который снесли. Но жители дома стояли напротив толпы и кричали, чтобы те разошлись, а потом…

- Генька, спасай! Ты же помнишь! А я… А тут такое безумие творится… Мы побежали, на улице была толпа, потом взрывы, а потом… - Тимур, глаза которого бегали из сторону в сторону, торопился что-то рассказать. Что-то важное. Но не успел.

   Громкий взрыв снёс часть стены. Старинного витражного окна уже не было — была одна большая дыра.

- А потом? - Генька ничего не слышал, но продолжал кричать. - Ребята, что…

   Его уверенный позитив начинал сдавать. Кругом было пыльно, жарко и как-то невероятно страшно. Ничего не видно.

- Тимур… Марк…

   Пыль начинала ложиться на пол, и Генька почти сразу увидел, что оба его друга не двигаются. Один лежал на полу, другого отнесло к стене.

- Неужели…

   Он не мог дышать из-за пыли, а ком в горле так и требовал тяжёлого вдоха. Глаза слезились. Это из-за пыли. Конечно, из-за пыли. В ушах гудело. Всё болело, а дом, кажется, разваливался.

   Сон оказался правдой.

   Неужели придётся поверить в эту мистическую ерунду? В вещие сны, в то, что он — предвестник, как говорила та старушка из горной деревеньки...

- Ребята, я знаю, что делать, я пойду и я…

   Генька говорил с товарищами, убеждая себя, что они рано или поздно поднимутся на ноги, они не могут не подняться.

- Я всё знаю, я… А потом мы все вместе над этим… Посмеёмся? Ладно… Ладно… Главное — это не паниковать. Вот… Я скоро!

   Генька помчался в управление. Он знал, что именно туда придёт Эрик. Один. Без толпы. Если перехватить его до…

   ...Эрик сделал всё из своего плана. Он стоял перед Володиным. Но не знал, что делать дальше, и отчего-то ему было очень смешно. Пистолет был направлен на взрослого мужчину, который уже начинал походить на старика — седел, а ещё трясся. Интересно, это возрастное или дело в Эрике? Неужели, он имеет над ним какую-то власть? Эрик смеялся в лицо Володину. Тот беспомощно поднял руки, говорил что-то. Объяснял? Нет, он должен дать Эрику то, что Эрику нужно, а потом…

   В кабинет вбежала Рика, укутанная в этот идиотский шарф.

- И чего тебе нужно? - спросил Эрик.

- Эрик, послушай, я понимаю, что ты…

- Чего нужно!?

   Выстрел.

   Эрик понял, что сглупил. Нельзя было отвлекаться. Теперь он совершенно не знает, что делать раньше. Руки Володина с грохотом упали на тяжёлый деревянный стол.

- Эрик! - ещё один женский голос. - Эрик, зачем ты это делаешь, мальчик мой!? Зачем?

   Кто это? Мама.

- Да я же сказал!

   Эрик развернулся, Рика бегала, и он всё никак не мог прицелиться.

- Не делай этого, иначе, иначе я… Сынок!

   Раз, два.

   Эрик неестественно накренился и упал. Недалеко от него стояла женщина. Кажется, она плакала?

   «Как странно. Зачем же она стреляла в него, если не хотела? Кто-то попросил её? Но зачем? Почему? Разве можно согласиться стрелять в кого-то, если даже не знаешь, зачем… Всего три выстрела прозвучало… Раз, два… Но куда попал третий? В кого? Разве кто-то ранен кроме папы и...»

   Рика съёжилась и упала на пол, закрывая руками правый глаз. Было больно и страшно. Очень страшно. В комнату вбежал мужчина. Ещё один. Ещё один.

   Были это солдаты, спасатели или журналисты, она не понимала. Ей было очень холодно и страшно.

- Я Генька, пойдём, - рука поднимает её с пола. - Тут сейчас будет ой как…

   И ещё один громкий удар. Теперь громкий.

   После него останутся только руины.

   И тёплые руки.

   Эти руки выводят её из темноты.

   И она, вжимаясь в эти руки, идёт туда, где когда-то был город. А теперь пустота. Только пустота. И как жить дальше? Что делать дальше?

   Руки вели её.

   Они были спокойными, казались такими, хотя тряслись.

   И эти руки спасли её...

   ...Жизнь продолжалась.

   Она всегда продолжается, что бы ни случилось.

   Жизнь Евгения Белгороева продолжалась, хотя всё в ней было совсем по-другому, не так, как раньше. А как могло быть иначе? Эрик обещал, Эрик сделал… Вот только, кажется, всё пошло не так. Многим людям столько всего хотелось сделать… А теперь эти желания потухли, испарились, вместо них пришли другие. Хотели другую жизнь — получите. Только получили не те, кто хотел, и не ту, о которой мечтали.

   И больше всего на свете Белогороев хотел проснуться. Открыть глаза, чтобы снова увидеть, что всё стало как прежде. Что всё, что было с ним — это сон. Кошмар. Просто выдумка.

   Он определённо не мог понять, до какого-то момента, что испытывал, когда в разговоре, среди новостей или просто так натыкался на имя этого… Человека. Сначала он был уверен, что его пожирает ярость. Злость. Ненависть. Постепенно она сменилась горем. Отчаянием. А затем… И эта последняя метаморфоза чувств стала постоянной, что ещё больше его удивляло! Белогороев стал испытывать сочувствие.

- Представьте себе, быть матерью, которая… Это же кошмар! Мало того, что твой собственный ребёнок, который… Так ты его и собственными руками берёшь и… Сама! Понимая, что сейчас он… Что выхода нет… Что иначе никак… И она берёт и… Вот вы мне никогда больше не ответите, но разве от этого мне легче? От смерти его мне стало легче? Нет. Во всех смыслах чудовищная история, как ни посмотри. И о чём он думал? Кто ему это внушил? Брошюрки эти? Не верю. Было же что-то ещё… Не понимаю… А… А! Меня руководство переводит далеко-далеко. То ли в Сибирь, то ли на Дальний Восток. Там непонятки есть, но… Я приезжать буду к вам! Не думайте ничего. Просто реже, возможно. У нас ответственное задание, секретное. Сказать не могу… И всё-же… Как жаль, ребята, что оно всё вот так произошло. Для всех нас. И сделать ничего уже нельзя… А можно ли было? Я часто сам себя спрашиваю. Мне кажется, вряд ли...

   Это был последний разговор, который Генька вёл со своими друзьями. Нет, он их не бросил, и на могилу их общую, ничем не обозначенную, приезжал ещё много раз. Но того Геньки, которого они знали, уже не было. Был другой. Был Евгений Белогороев, ответственный сотрудник-консультант в большой-большой такой организации, которая много кому помогает. Его сначала перевели, а потом вернули обратно, поэтому график визитов никак не пострадал. Евгений всегда приезжал, всегда говорил, что едет к друзьям, хотя прекрасно знал, что увидит только пустошь. Пустырь. Ничего.

   Один раз он увидел на месте, где когда-то был город, девушку, укутанную в красный, как кровь, шарф. Она была очень хорошо одета. Белогороев подошёл к ней, чтобы что-то спросить… Но ни он, ни она не проронили ни слова.

   Девушка осталась без глаза, его закрывала красивая повязка. Чёрная, как ночь.

- Кажется, будет дождь, - наконец сказала девушка, посмотрев на Белогороева одним оставшимся своим левым глазом. - Надо уходить.

   И они ушли.

   И оба они прекрасно знали, что оба пришли сюда не просто так, что обоим им есть что сказать, но молчали.

   Иногда страшно говорить о чём-то настолько безумном и трагичном. Страшно, что мысль настолько бессмысленная придёт в голову ещё кому-то, кому-то, кто услышит и будет как Эрик. Кто будет думать, что ложь, ему внушённая — это правда. И последствия — таких, как Эрик, они не волнуют. Его не научили бояться последствий, ему не объяснили их. И других тоже. Им говорят красивые слова, а они верят. И переубедить их практически невозможно...

   Девушка шла, и шарф начинал сползать с её бирюзового, дорогого пальто.

   Евгений подхватил его, и тогда Рика посмотрела на него ещё раз. В последний раз до того момента, как назвала своё имя.

- Иногда мне так жалко, - сказала она, дрожащий голосом. - А потом я понимаю, что во мне не должно быть этого сочувствия к нему. Но иногда я думаю — как жалко, что всё так случилось. Разве не могло всё быть по-другому?

   Белогороев тихо закивал.

- Я тоже, - начал он, но почти сразу голос его оборвался. Ему пришлось глубоко вздохнуть, чтобы обрести голос снова. - Тоже часто так думаю. Я из ненависти пришёл к этому по долгой-долгой дороге размышлений.

- Могли ли мы что-то сделать? Для всех для них?

- Не думаю. Эрик или не Эрик… Такое просто случается, мне так говорили. Кому-то являются знаки, а кому-то нет. Но такое случается. Просто происходит что-то. Трагедии никогда нас не покинут, человечество создано для них. Для маленьких и больших. Маленьких и больших, да…

- И что же делать после всего этого?

- ...продолжать.

- Продолжать? Не понимаю?

   Генька рассмеялся.

- Всегда нужно продолжать идти, даже если дорога провалилась под землю! Я могу научить, я в этом специалист.

- А как же…

- Боль? Она останется. Память тоже из себя не вырежешь. У нас на работе… Хотя, как я тебе объясню…

- Я с вами работаю в одном отделении, вы просто не знаете.

- Ну тем более… Даже у НАС на работе… А, ты подумай, какое совпадение.

- Совпадений не бывает. Говорят, что вы видели сон…

- Кто?

- Ну, говорили… Я имела в виду…

- А, это…

   Рика сжала в руках шарф.

- Просто я не понимаю, как я могла не видеть этого? Этой жестокости? Как можно было… Я ненавижу! Ненавижу! И я не могу, не могу забыть это… И сколько бы я не шла вперёд, я всегда прихожу сюда, на это место, я возвращаюсь в ад…

- А не надо возвращаться в ад.

- Вы такой… Такой… Смешной и странный.

- А я тебя научу, как надо. Надо знать своё прошлое, чужое тоже, хотя бы чуть-чуть. Испытывать гордость за победы, помнить про поражения. Но никогда, слышишь, никогда нельзя думать, что зло победило. Даже если оно победило. Даже если оно одержало верх в тот момент, когда…

- Всегда видеть хорошее?

- Везде и всегда.

- Но ведь я один раз уже увидела хорошее…

- Девочка, дорогая, ты увидела… Ты… Да ты почти спасла его, понимаешь!? Ты спасла почти этого потерянного человека. Если бы не ты… Да представь что было бы, если бы не было тебя? Он бы… Да он бы…

   Тучи сгущались, пустошь начинала медленно чернеть.

- Кажется, будет дождь, - спокойно повторила Рика.

- А ты в каком отделе работаешь? - невпопад уточнил Евгений.

- В вашем. То есть, в твоём. Евгений Викторович... Я каждый день документы приношу, между прочим.

- Ааа… А я-то думал… Кого ты мне… Напомина… Слушай, предлагаю обед. А-то холодно как-то. Тут есть в ближайшем городке…

- Жень, а вы правда…

- Чего?

   Две тени приблизились друг к другу.

- Правда верите, что… Что всё будет хорошо?

- А как? Во что ещё верить, девочка? Верить в то, что всё будет плохо? Мы видели таких людей. Ну уж нет. Не моё это.

   Ветер развевал шарф, и тот бил Рике по щекам.

- И у вас всегда это получается?

- Не всегда.

- И как же…

- Я всегда вспоминаю, как было, когда было хорошо. Я смотрю туда, в это прошлое. Я вспоминаю свой… Обувной магазин. И я вспоминаю себя. А так же тот путь, который я прошёл перед тем, как это хорошо настало. И себя маленького. Разве могу я предать этого… Молодого человека? Нет. Не могу. И друзей его не могу предать. Хотя, чем дольше, тем меньше я их помню. Они от меня как убегают… Но я помню, что они мне важны. Очень важны. Вот что бы они подумали, если бы узнали, что я…

- А разве это так важно, что думают другие?

- Нет… Я не так выразился… Я хотел сказать…

- Все переживают горе по-своему… Я… Иногда я не выхожу из дома, потому что…

- Я тоже.

- ...и постоянно кажется, что сейчас…

- Дома обвалятся, да, да.

- И как же жить?

- А как? А так и жить. Знать, что у тебя на сердце, на душе и теле огромная рана. И что не заживёт она. Может молчать, делать вид, что зажила… И не сдаваться. Где бы мы были, если бы сдались тогда, а?

   Сверху что-то громыхнуло, и оба они, две тени, одновременно нагнулись. Механически. По привычке.

- Странные мы с тобой люди… - заключил Евгений.

- Странные… Если нас таких странных только двое осталось, значит, нужно держаться вместе, - Рика слабо-слабо улыбнулась. - Мне от ваших… От твоих слов спокойнее становится. Отчего-то.

   Белогороев улыбнулся, глядя на Рику. А с неба пошёл снег.

- Первый в этом году… Ладно, пойдём греться. А ты, посмотри, думали, что дождь, а пошёл снег… Значит есть ещё в этой жизни что-то, чего мы не до конца понимаем. А если есть это, то и чудес хватит на наш век. Не одними трагедиями же жить, а?

   ---Я ощущаю незримое.---

- Мир полон ужасных людей, и с каждым годом их становится всё больше.

- Нет, мне кажется, что количество плохих людей одинаково.

- Неужели?

- Их одинаково много везде, а разные события как свеча подсвечивают те места, где они прячутся. Вам понятна аналогия?

- Хотите сказать…

- Люди, цели которых мы можем считать «плохими» или даже «ужасными» громче всех кричат о своих поступках, о своих желаниях и чувствах. От этого нам кажется, что они везде. Их голоса кричат громче скромного молчания тех, кто верен добру.

- Вы правда уверены в этом? Вам должно быть просто жить в том мире, что вы себе придумали. Вас не беспокоит ровным счётом ничего, вы лишь обращаете свой взгляд туда, куда бы вам хотелось смотреть.

- Ровно как и вы. Просто мы выбираем разные точки зрения.

- Не уверен, что из вас получится хороший Направляющий.

- Благодарю. Надеюсь, журналист из вас выйдет что надо.

   1991 год принёс много перемен, одной из которых стала смена заседающих в Троичном Собрании главных советников. Волнение среди магических кругов росло.

   Особенно опасным казалась смена Направляющего. Тёмные и всё, что было связано с ними, вызывало в обществе протест. Мало того, что теперь нет в живых того, «кто держал их на привязи», так ещё и новый их «владелец» не выглядит слишком уж привлекательно.

   Многие заголовки напрямую обвиняли нового тёмного советника в сотрудничестве с террористами разных сортов. Провоцировали. Прощупывали почву. Другие же были чуть более профессиональны. Но в открывшемся веке гласности все и каждый, кто мог, кричали, срывая глотки о надвигающемся конце.

- Отец, а если я не буду готов к тому моменту, когда, - когда-то давно юноша бежит за размеренно идущим по парку мужчиной в пальто.

- Николай, не вбивай в голову лишнее. Никто никогда не может быть готов к тому, что будет для него неожиданностью, - Захар Емельянович Баумер замедлился, чтобы отпрыск успел его  догнать. Как бы он не старался, всё время оставался позади именитого отца.

- Матушка была из непокорных и я боюсь, что я...

- Боишься ступить не на тот путь? Хм.

- Да. Разве это плохо бояться стать не тем, кем тебе хотелось бы? Тем более, если… Когда я стану твоим приемником, я буду до смерти бояться быть хуже тебя.

- Очень зря.

- Мне бы твоей уверенности, отец!

- Она взялась не за день и не за два. Твои тревоги понятны мне, Николай, но они бессмысленны. Следуй за сердцем — не ошибёшься.

- Но если сердце ошибётся?

- Хм. Если у тебя дурное сердце — будь так. Но если даже от дурного сердца ты откажешься, что ты тогда за человек. А, Николай?

   Журналист вышел из комнаты, оставив после себя ощущение туманной тревожности.

   Воспоминания и мысли сплелись воедино с тревогами будней, заставив Николая Баумера впервые за много лет обратиться к немым молитвам.

   Тёмный советник по левую сторону от огня.

   Тёмный Направляющий.

- Повторите, пожалуйста, что вы говорили про значение тёмных? Вы говорили что-то о том, что мы не должны вас бояться.

- Бояться? Вы можете делать всё, что вам захочется. Но в одном оставайтесь едины со мной, я прошу вас — не передёргивайте слов и значений.

- А не могли бы вы подробнее сказать, что именно вы имеете в виду?

- Вы говорите, что боитесь тьмы. Вы говорите, что тьма угрожает свету. Истинная тьма не терпит колебаний. Жестокость магических террористов не соответствует сути тёмной магии, величайшего искусства. Всё куда глубже и сложнее. Никому не нужно, чтобы мир развалился. Никому, кроме тех, кого мы называем носителями бессмысленного и беспощадного террора. Разве есть толк от того, что творят магические террористы? Толк глубокий, осмысленный. Нет. Разрушения ради разрушений никогда не были приоритетом тёмных.

- Хотите ли вы сказать, что…

- Борьба с непокорными будет постоянна, ибо если они считают возможным поддаваться колебаниям, значит они играют на стороне нашего врага. А этого мы не потерпим.

   Бесконечность вопросов от других и к самому себе от себя.

- Не считаете ли вы слишком жёсткой свою позицию? Есть и те, кто просто не хочет становится частью тёмных организаций, их вы тоже записываете в непокорных?

- Те, кто отказался следовать по пути малейшего обучения, понимания, обретения себя и своей тёмной сущности не просто опасны для общества… Они опасны для самих себя. А если такой человек попадёт в руки магического террориста… Вы считаете меня жестоким? Бессмысленно жестоким? Вот только эта самая бессмысленная жестокость находится сейчас у вас в руках. Вы спрашиваете, что если человек станет непокорным случайно? Такого не бывает. Это делается осознанно. И не было ещё и единого случая, когда это закончилось хорошо.

   Запах ладана и прочих благовоний выбил из головы дурман размышлений.

- Простите! - в зале троичного собрания появилась небольшая фигура. - Я разбудила вас…

- Нет, я не спал, - Баумер пытался разглядеть знакомые черты в тонком женском силуэте. - Я был погружён в размышления. Вы видели того журналиста?

- Ах, этого? Бессовестный тип.

   Одета в светлые одежды, но уверенности и тщеславия своих предшественников не имеет. Вот значит какая она — новая, юная Озаряющая.

- Он и знать не знает, о чём говорит, - продолжала она, склоняясь над только что зажжёнными ею травами и свечами. - Не видел своими глазами, не ощущал руками… А только и твердит про что-то непознанное им самим. Дурак! Говорит и говорит без умолку… Таких ещё много будет. До и после него будут такие болтуны. Но ни один из них так и не обретёт той истины, что так отчаянно ищет. Вы чувствуете перемены?

- Перемены? - Николай опустил голову, всматриваясь в огонь. - Я ощущаю незримое. Оно надвигается. Переменит ли это хоть что-то? Не знаю.

- Я тоже чувствую это, - девушка наконец обернулась, и Направляющий вздрогнул.

   «О ней говорили много, но никак не мог я понять смысла этих слов, - подумал он, закидывая правую ногу свою на левую, - отец, помоги, она же та, что другими названа была «Опалённая»!»

- Знаете, мир стал другим. И это ещё откроется нам с более новых, чётких сторон, - Озаряющая медленно подплыла к своему светлому трону.

   Дева иль мужчина, правее огня, окружённый вечным светом озаряющим… Светлый советник.

- Ближайшие двадцать лет будут стремительно менять то, к чему мы уже привыкли, а затем грядут ещё более реактивные, быстрые и переменчивые, - она не смотрела в сторону своего собеседника, глаза её были закрыты, истерзанное шрамами лицо почти не двигалась, но ощущение её присутствия было максимальным.

- Быстрые и переменчивые… Этот год был таким, - Баумер закрыл глаза, скрестив руки на груди. Он был уже не так молод, как когда бегал по парку за своим вечно задумчивым отцом, но привычку закрываться от того, что тревожило его, сохранил до сего возраста. - Последующие года… Ха! А вы родом из годов прошедших, верно ведь? Правда всё то, что о вас говорят?

- Смотря… Смотря что именно вы… - голос её задрожал.

- Я — Николай Захарович Баумер, Направляющий. А вы?

- Я? Я Озаряющая. Моё имя вряд ли скажет вам о многом…

- Представьтесь, прошу. Нам ещё долго с вами рассуждать о том, о сём. Лучше познакомиться заранее, чтобы посреди разговора не тратить время на формальности.

- Кристофора.

- Кристофора?

- Да, именно так.

- Значит, слухи про то, что таллинскую «Опалённую» перевоспитали — не слухи? Когда это было… В 82-ом?

- Да. Я была так глупа, подумать только! Ослепла от чужих слов.

- И с тех пор стали незрячей?

- Не совсем… Это осознанный выбор — отдать своё зрение во благо мира. Во благо света… Вы слышали о том, что некоторые молитвы можно разглядеть только через отречение от видящего взгляда?

- Возможно.

- Я решила, что мне лучше будет стать примером того, как из чёрной грязи человек смог вернуться в общество. Упал, поднялся и пошёл. А я очень глубоко тогда упала...

   Таллин. 1982 год. Европа наконец узрела лицо магического террора. Юная Кристофора Савелькова, Альберт Вертский и десятки других обманутых риторикой магических террористов бросаются в бой, бросаются в пламя… Ради чего?

   Она почти не помнила день, когда это случилось.

   Взрывы, удары, крики. Вспышки света.

   Всё это осталось позади.

   Память стёрла воспоминания, пламенем осознания закаляя раскаяние.

- Эй ты, поднимайся.

- Кто… Кто вы?

- Я говорю вставай на ноги. Я из ОИКА.

- О… ОИ-КА?

- Мы смогли добиться твоего размещения в нашем реабилитационном корпусе. Поэтому, если ты сейчас пойдёшь со мной, то, возможно, жизнь твоя ещё будет иметь хоть какое-то продолжение. Плохое или хорошее — сказать пока трудно...

- А почему вы пришли именно за мной?

- Очнулась? Отлично.

- Есть же и другие...

- Если бы это было в моих силах, все бы вы сейчас были не тут в лапах этих эстонских мучителей, а в наших, куда более жёстких, но справедливых ежовых рукавицах.

- А зачем вам вообще кто-то вроде меня? Для допросов?

- Нет.

- Тогда зачем?

- Встала на ноги? Давай, накинь на себя хоть этот халат, и пойдём отсюда.

- Я не понимаю вас.

- Ничего, если повезёт — поймёшь. А если нет...

- Зачем вам увозить террористов куда-то? Почему бы не оставить всё на местах, как есть?

- Террористов, значит? Ха! Да ты ещё в сущности своей ребёнок, как я и думала.

- Ребёнок?

- Все вы — испуганные и обманутые дети. Такое мнение у нашей организации. Мы думаем, что вас можно перевоспитать. А-то здесь на местах из вас делают лишь куда более опасных преступников. Толку от вечных пыток и допросов, скажи? Вы ведь ничего толком и не знаете кроме того, что вам внушили.

- Откуда вам знать?

- 82-ой год был непростым. Один мальчишка из маленького городка… Да, не так громко, как в Таллине, но города не стало. Выступал. Кричал. Стрелял. Взрывал. Если бы мы успели поймать его до того, как он решился...

- А с чего вы решили, что ваше вмешательство хоть что-то изменит?

- Магические террористы хотят разобщить общество. Они бросают таких как ты, глупых и наивных, в самое пекло, настраивая людей друг против друга. А мы хотим доказать, что люди куда более сплочённы. Что они умеют меняться. Что они умеют прощать. Умеют исправлять свои ошибки. А эти террористы? Что они сделают тогда, когда мы будем неукоризненно едины?

- Они просто разорвут землю на независимые клочки! И тогда каждый будет решать сам за себя! Ведь именно это они и обещали сделать!

- И что тогда они будут делать с такими как ты, подумай, а?

- В каком смысле «что»?

- Кому нужны свидетели? А? Что, к тебе тут хорошо относились? Били палками, током. А толку? Вот именно. Это даже не твои любимые террористы делали, а те, кто выступает на стороне закона. Вроде бы как. Наши эстонские коллеги не считают вас значимыми… А мы хотим из свидетелей вырастить тех, кто поможет остановить других себе подобных. Если мир распадётся, если потеряется связь — вы будете нашими глазами и ушами, потому что вы уже видели то, как работали эти твари.

- Как… Распадётся?

- Как ты и хотела, деточка. Представь себе, что будет с такими как ты тогда… Представила? Давай, укутывайся в этот дурацкий халат быстрее, у нас мало времени.

   Та женщина, что говорила с ней.

   Она увезла её из Эстонии тогда.

   А теперь можно считать, что она спасла её.

   Никто не думал, что всё распадётся, никто не думал, что связь будет утрачена мгновенно… Это было непривычно. Но это случилось. И та женщина оказалась во всём права.

   Ах, если бы она смогла спасти кого-то ещё… Вытащить и привести к свету…

   Однако, протянутые магическими террористами руки были длиннее и крепче. И её они сжимали когда-то… Разве это было так давно?

- Вы давали интервью сегодня? - мужской голос вернул её из прошлого в настоящее. - Или просто отказались?

- Он не спрашивал меня, если вы об этом говоруне.

- Даже так?

- Представьте себе.

- Как интересно.

- Я всё время боюсь, что мне не поверят, меня будут испытывать на прочность… Я считаю… Например, что... Свет соединяет, и цель наша едина. Магические террористы слепы, и наша цель исцелить их. Да, с такой позицией… Я могла бы стать удачной мишенью, учитывая так же отсутствие зрения… Сколько каламбуров и слоганов можно было бы сложить. Но… Они, похоже, так же слепы, как и я, эти журналисты.

- Не сказал бы.

- Считаете, они видят больше?

- Вы, в отличии от них, юная Кристофора, обладаете способностью к мышлению. Рефлексии, быть может, даже. Интересным гипотезам. Милосердны. Однако...

- Вы зря меня хвалите. Если я не справлюсь с ролью, предназначенной мной, все мысли мои и свершения не будут стоить и минуты времени, потраченного на меня.

- Вы справитесь.

- Почему вы так уверены?

- Я боялся стать тенью отца, а стал, даже хуже, его приемником. Он умел быть честным, когда другие теряли рассудок, всегда находил баланс. Я не буду таким. Я чувствую, что стать лучше него я не смогу. Я буду собой. Тёмный Направляющий Баумер. Младший. И вы тоже будете собой. Даже если это не спасёт мир, поверьте, вы справитесь лучше тех, кто были до вас. Мне с предшественником будет труднее тягаться.

- О чём вы?

- Меня будут сравнивать с моим непревзойдённым отцом. Я буду вечно недостаточно хорош. А вы — вас будут сравнивать с теми террористами, что прибрали к себе в руки всю светлую иерархию. Помните скандал с расколом?

- Но я же тоже была… Сравнение будет достаточно… Точным?

- Ох, нет. Ваши ошибки будут куда незаметнее тех, что свершали они. Они врали, чтобы столкнуть лбами магические миры… А вы? Разве вы будете так же злы на мир, как они? Я так не думаю. На самом деле... Я не уверен не в чём, но надеюсь, что у нас с вами всё получится. Завершим мою речь этим.

- Получится…

- Обязательно получится. Не может не получится. Разве что…

- М?

- Когда Убеждающий прибудет, тогда мы точно всё сможем. Вы слышали что-нибудь о нём?

- Ни слова.

- Я тоже. Это настораживает. Кто он, отчего так скрытен? Можно ли начинать страдать паранойей?

- Может, он просто слишком молодой? И неизвестен от этого?

- Не моложе вашего. Но куда менее знаменит, чем вы, это точно. Интересная партия.

- Даже не знаю, что и сказать… Надо сначала познакомиться с ним, а потом уже решать бояться его или нет. Меньше подозрений — больше надежды. Меня учили делать так.

- Конечно. Да! Мир показывает интересное. Тёмный, что сомневается, светлая, чьё прошлое туманно… Интересно, что будет представлять из себя средний...

   Все эти чудовищные здания размером с город, коридоры в них — всё это было Егору не по плечу. Он привык к спокойной, размеренной жизни… За что он боролся? За свободу для себя и таких, как он? Борьба его привела к тому, что его заметили. Боролся он честно и за правду, в отличии от магических террористов, поэтому пост Убеждающего ждал его, не прилюдная казнь. Но должности своей он боялся куда сильнее казни.

   Егор Никитич Неспешных — выходец из домовых. Род его много лет успешно служил в домах в качестве помощников. После революции дела пошли чуть хуже. Домовых стали изгонять. Свободы они так и не обрели, но и заниматься традиционными своими занятиями уже не имели возможности. Тогда, постепенно, началось движение за раскрепощение, освобождение домовых. Тот, кто способен и желает может остаться в домах, а тот, кто хочет большего, уйти в поисках своего счастья.

   Неспешных смог пройти этот путь от начала и до конца.

   Конец, его, правда, настораживал. Конец — это новое начало, но это даже страшнее, чем просто путь без конца.

   Простота его мышления не делала Егора великим мудрецом. Осуждение родных лишало возможного пути назад.

   Дорога жизни его шла неспешно, но изгибисто.

   Перед тем, как войти в зал совета, Егор снова замешкался. Он постоянно мешкал, постоянно останавливался, и в последнее время всё чаще. Как сможет обычный домовой управлять всеми средними, в число которых входило так много разновидностей волшебников и прочих? С другой стороны, управлять домохозяйством он научился, значит…

- …да и зачем воевать между собой, если для этого есть более удачные цели. Общих врагов у нас достаточно.

- Да, я согласна с вами.

   Голоса сбили Егора с толку.

   «Они говорят. Я опоздал, значит? Уже успели разговориться… А я? Как же теперь я представлю себя?»

- Мне кажется глупым, что тёмных обвиняют во всех грехах человечества. Мы лишь следуем за ночью… Свет и тьма не враги друг-друга, они неотъемлемо следуют рука об руку...

- Да. Все мы часть единого целого.

- Так и будете со всем соглашаться?

- А разве я должна с вами спорить?

   «Светлый и тёмная говорят? Или… Наоборот?» - думал он, сжимая руки в кулаки и разжимая обратно.

- Не знаю, я наблюдал за нашими… Предшественниками. Они постоянно ругались.

- Надо ли нам поступать так же?

   Примут ли его?

   Или он станет ещё одной сорванной с головы шляпой, растоптанной и скомканной? Убитой? Уничтоженной? Озлобленной на весь мир?

   Шаги прервали нескончаемые размышления. Егор не успел заметить, как голоса стихли, и как дыхание его стало заметно громче тишины.

- И давно вы тут стоите? - Николай Баумер подошёл к двери и заглянул в щёлочку.

- Н-нет. Недавно, совсем недавно, - Неспешных практически потерял самообладание, но быстро собрался. - Просто… Замешкался. Я всегда так. В последнее время…

- Не переживайте так сильно, мы не кусаемся. Моему удивлению нет предела, но… ХА! Я доволен встрече с вами. Удивительно, но… Невероятно, но...

- А кого вы ожидали увидеть?

   Егор прошёл внутрь вслед за Николаем, чтобы быстро занять место на среднем троне.

   Те, что вышли из урегулирования огня, средние, как и советник их, посреди зала поселились…

   Все трое были на местах.

   Три статуэтки, три шахматные фигуры.

   Те, что боятся себя и окружение своё.

- Давайте тогда скорее познакомимся, - Озаряющая была неумолимо прекрасна, несмотря на свои уродства. Егор узнал её — он слышал о судьбе Опалённой немало.

- Если вы настаиваете, - Неспешных пожал плечами. - О ваших судьбах мне известно немало…

   Николая он узнал сразу. Его отца знали многие, а в компании сына он появлялся нередко.

- В таком случае, - Баумер довольно ухмыльнулся. - Вы поведаете о себе!

- А мне нечего о себе сказать… Кроме того, что я из рода домовых. Егор Неспешных. Проще и быть не может…

- Вы — домовой? - Кристофора удивлённо ахнула. - Если бы я могла разглядеть вас… Ох! Это было бы интересно.

- Это уже интересно, - Николай периодически закрывал глаза, чтобы представить себе то, как видит мир Озаряющая. - Такой красивый расклад… Как же вас угораздило, друг мой?

- Трудно сказать. Я до сих пор в сомнениях…

- Мы тоже. Знаете… А, кстати, давайте я вам задам вопрос, который мне задала наша очаровательная коллега, если можно так выразиться… Или… Начнём с журналиста. Вы его встречали?

- Не уверен. Какой-то грубиян промчался мимо меня, только и всего.

- Ах, значит встречали. Отлично. Интервью он у вас не взял, как я понимаю?

- Никак нет.

- Отлично. Замечательно. А теперь о насущных делах… Вы ощущаете… Перемены?

- Перемены?

- Я ощущаю незримое, что движется на нас. Кристофора чувствует перемены. А вы?

- Я?

- Разве вы ничего не чувствуете? Совсем?

- Смятение, разве что. Порывы. Безумные. Свои в том числе.

- Ага, а что по поводу предсказаний?

- Никогда не был силён по этой части.

- Хорошо, но ощущения?

- Тревожные.

- Как и у меня. И у неё. Значит, хоть в чём-то мы сошлись на мнении. Мир меняется, всё стремительно трясётся и дребезжит…

- Наверное, так.

- Именно так. Неплохое начало.

   Кристофора молча улыбалась.

- Знаете, - сказала она наконец. - Мы с вами подружимся, как мне кажется. Это хорошая новость. Совет, что не ссорится между собой, а налаживает связи…

- Это будет отлично, уверяю вас. У нас всё получится.

- У всех нас? - Егор вздрогнул.

- А куда вы денетесь, друг мой? Всё будет замечательно. Уверяю вас…

- А меня не надо уверять, я вам верю.

- Удивительное дело. А как же дебаты?

- А давайте устроим дебаты! - Озаряющая рассмеялась. - Какой же совет без дебатов?

- Я против дебат, я в них ничего не понимаю, - Егор замотал головой. - Или вы шутите?

   ...Перемена следовала за переменой, прошлое то напоминало о себе, то вновь исчезало вдали.

   Годы забрали с собой сомнения, оставив лишь уверенное понимание — грядущее не остановить, то, что предназначено судьбою, неизбежно настанет. И у этого чего-то даже появился свой собственный гимн, сотканный из обрывистых слов песен запертых между измерениями бардов.

Наш мир стоит, как оголтелый.
Исчезла в мире тишина.
Идёт и жмётся ближе к телу
Заклятий вражеских волна.

Кто скажет нам, в чём же причина?
Нам не дано то угадать…
Ради любви согнули спины,
И ждём в ответ лишь благодать.

Но в гости к нам стучится недруг.
И нет уж смысла в тех словах,
О прошлом, кто кого где предал,
Мир задыхается в волнах…

Волна жестокости, бездумья,
Волна безделья тоже тут.
Мы проиграли все раздумья,
На нас с войной они идут...

Ведь скажут многие: «Откуда
В вас столько робости?
Не в этом правда!
Вам верить? Вашей гордости?

Откуда страх в вас? Что за драки?
Что за враги? Всё это сон.
Всё это лишь лихие враки!»
С врагом поют все в унисон.

На небе звёзды, загораясь,
Предвидят скорый свой конец.
Советники все, прерываясь,
Надеются открыть ларец

Паскудных знаний…
Смысла нет.
В миру поруганных скитаний
Последний предан был обет.

Да — это нет, весь путь в тумане,
Слова лихих вновь голосят...
Зажить не дать грядущей ране
Они бессмысленно хотят.

Томятся взаперти певцы,
Те, что случайно в бою пали.
Они, с иллюзией борцы,
Сами того тогда не знали,

Не знали цену своих действий,
Играли на струнах души…
Но платят лишь цену последствий
В пыли разбитой пустоши.

Связующий событий много,
Не меньше будет в них имён.
Враг соберёт с собой немногих,
Мы насчитаем миллион.

И каждый встанет на защиту,
Пройдёт сквозь мрак, увидев свет.
Ведь цель одна - беречь планету.
У террористов цели нет.

Когда над миром магов скромно,
Изображена будет беда,
Иные скажут, вздохнув сложно:
«Всё это просто ерунда...

И меркнут звёзды лишь тогда,
Когда в пыли проклятий тёмной,
В тени сгорают города.
Когда той силой неуёмной,

Сражающей всех наповал,
Жив будет каждый -
Стар и мал.
Но будет это лишь однажды...»

Что было раз, случится дважды.
Пока одни всё говорят,
Другие дел не помнят жажды,
Третьи кошмар живой творят…

Так было раз, будет и два.
История вновь повторится -
Так было раз, будет всегда.
Что в мире новом вдруг случится?

Опять война? Лихие драмы?
Террор и слёзы,
Крови и шрамы…
На памятнике жизни розы.

Лишь результат сражений долгих
Спустя года изменится.
Не будет больше речей ровных,
Прощений не предвидится.

Когда на трон взойдёт чума,
Столица затаит своё дыханье,
И будет видеть сон она,
Замрёт в опасном ожидании…

   ---Чёрная копоть, или Копыто Змеи.---

когда ночью луна взойдёт со стороны погоста,
свечи спрячь под печку и в лес не выходи
дневник, страница пятнадцатая

сказ первый.
Красная латунь

- Я курю, - сказала она.

   Женщина, ещё молодая, совсем молодая, но такая измученная. Опухшее лицо, синяки под глазами, небрежная маска из макияжа, размазанная по мокрому лицу то ли слезами, то ли дождём — такой предстала она перед Иваном.

- Но это недавно со мной случилось… - кривая улыбка пепельной блондинки обнажила подбитые зубы. - После того случая.

   Ваня сразу понял — пьяная. Руки трясутся, под ногтями грязь, одежда вся какая-то мятая, надетая будто наизнанку, потрёпанная. А сама она, незнакомка, пахнущая душным цветочным ароматом, достаточно симпатичная. И пьяная. Такой шанс упускать нельзя!
Ради приличия можно послушать её детский лепет, а потом…

- И не вздумай… - блондинка пригрозила пальцем, на нём был заметный след от широкого кольца. - Говорю тебе, не вздумай. Только не вздумай...

- Да я и не думал ничего такого, - ухмыльнулся Иван, пододвигая к женщине стакан с палёной придорожной водкой. - Скажи мне, солнышко, откуда такую красоту…

   В горле что-то зачесалось, нет, врать всё-таки нехорошо.

- Такую хорошенькую…

   И опять резануло шершавой болью.

- Вот откуда взялась ты, тем более здесь — посреди трассы?

   Хотя, ответ на свой вопрос он мог дать и сам. Однако, несмотря на всю гнилостность своего характера, Ваня всегда хотел выглядеть чуть лучше, чем был на самом деле. И, вместо того, чтобы молча, схватив за локти, утащить незнакомку в машину, строил из себя заинтересованного собеседника, чтобы случайные наблюдатели, коих не было, не подумали чего плохого про него. Родители же учили — первое впечатление самое главное, и на людях позориться нельзя. А позорить родителей и фамилию тем более. Будто бы на сыне провинциального стоматолога лежит ответственность за всю династию, исходящую Бог знает откуда.

- Посреди трассы… - пробубнила невнятно блондинка, кладя недокуренную сигарету на край стакана. - А знаешь, я вот… Вот я… Я сейчас тебе скажу, но ты только не смейся. И не вздумай езжать туда потом…

- Куда? - Иван развеселился, вечер переставал быть томным.

- А я не знаю. Место там такое дурное… Дорога кривая и грязная… А я вот… Они мне… Кольцо… - сказала и дотронулась до указательного пальца левой руки. - Больно очень… Плохо мне…

- Водички выпей, - Ваня пододвинул стакан с водкой ещё ближе к незнакомке, и сигарета сама собой оказалась у него в руках. - А я пока покурю.

   Женщина колебалась.

- А ты точно мне поверишь?

   Вопрос застал Ивана врасплох — врать же нельзя, а правду говорить не особенно хочется. Он провёл рукой по своей щетине и, взвесив все риски, ответил:

- Мне от тебя нужно одно, а именно скрасить унылую дорогу твоей нежнейшей компанией. А что уж до твоей личности… - рука Вани потянулась к плечу блондинки. - Это мне не так уж и важно, сама понимаешь. Дома невеста, в городе, в который я так неустанно пилю уже третьи сутки, родители и бабушка… А на дороге так скучно…

- Руку убрал, - отрезала женщина, оттолкнув Ивана своей тоненькой ручонкой.

- А ты боевая… Зовут-то тебя как?

- На-таша.

- Наташа, значит… Ну, рассказывай.

- Что рассказывать?

- Как что? Про место какое-то… Про дорожку… И рожки… Хе-хе.

   Незнакомка будто протрезвела и осунулась.

- Залезть на меня хотел, а я тебе рассказывать ещё что-то должна? Отдай сигарету.

- Не хочется что-то.

- Отдай, говорю.

- Неа.

- Дай!

   Ваня сделал последнюю затяжку и отдал окурок Наташе.

- Сволочь.

- Да я тебе ещё куплю, что ты… А ты мне…

- Думаешь, я первому попавшемуся за сигареты отдамся? Низкие у тебя стандарты.

- Нет, стандарты-то как раз высокие. Запросы большие. А вот представления о женщинах так себе, сама уже заметить успела, наверное? Неглупая ведь, а?

   Блондинка опустила голову, уткнувшись взглядом в стол.

- Ну так что там у тебя?

- Не скажу…

- Обиделась что-ли?

- Скотина…

- Вот всегда с вами женщинами так: настаиваешь, значит плохой, ничего не предлагаешь, тоже… Сиди, я за сигаретами схожу.

   Ваня на минутку отлучился на улицу, к такому же придорожному, как кафе, магазинчику. Там взял самые дешёвые сигареты, расплатился, и, укрываясь от холодного, августовского дождя, кожаной курткой, вернулся обратно в тёплое помещение. Но Наташи уже не было за столом, как и окурка, а стакан и вовсе был пуст.

- Вот ведь коза… Водки хлебнула, а платить мне.

   Матерясь, Иван сел за стол. Проверил, сколько денег осталось в бумажнике, плюнул в пустой стакан и начал собираться уходить, как вдруг случайная встречная возникла из неоткуда.

- А вот и На-таша! Куда делась, а?

- Это случилось ещё в июле...

- Чего? Тебе что, водка в голову вдарила? Садись давай, вот твои сигареты…

   Блондинка села, как-то медленно, неестественно. Лицо её стало бледным, каким-то неживым, а запах духов…

   Иван отшатнулся от новой знакомой. От неё веяло холодом и сырой землёй. Он уже был не рад, что пригласил её присесть.

- Я думала, что спокойно доберусь до его дачи…

...так начался рассказ Наташи.

   Мы были помолвлены уже полгода, а до свадьбы дело всё не доходило. В ходе последней ссоры я бросила в него хрустальную вазу, подаренную его мамой. Она разбилась, задев трюмо. Лёша сказал, что я истеричка, собрал вещи и уехал на дачу. А я подумала и решила, что глупо ссориться из-за того, что денег на свадьбу не хватает. Можно же просто расписаться, и никаких ссор не будет. И дома отпраздновать.

   Я водить только начала, весной получила права, но почему-то решила, что поездка за город мне дастся легко. Ошиблась. На первой же яме полетела шина. И я оказалась полностью не готова к этому. Благо, попался какой-то симпатичный парнишка, остановился, поменял на запаску… Доехала за ним хвостиком до ближайшего шиномонтажа. Там он даже заплатил за меня, такой паинька. И подарил сувенирчик — латунное кольцо. Сказал, привёз откуда-то с Кавказа что-ли… Горные, труднодоступные районы нашей родины. Как-то так.

   Потом я поехала к своему Лёшеньке. Думала, сейчас помиримся. А если нет, то в мире есть так много хороших мужчин… В общем…

   Ехала я уже более-менее нормально. Добралась до лесной развилки, свернула налево, а там дорога такая грязная, машина там и завязла. Я решила, что дойду до Лёши пешком, а машину он поможет мне достать. И пошла. Шла долго.

   Лес становился всё гуще, всё темнее. Мне даже вспомнилась история, которую мне рассказывала бабка моя, Устинья Фёдоровна. Про юношу-колдуна и сельскую девушку. Там было про деревню, деревенская такая сказка-страшилка. В детстве меня она веселила, а теперь, уже в сознательном возрасте, я понимаю, что ничего смешного в ней нет.

   Девушка, молодая, заплутала в лесу. Пошла по ягоды или грибы, не помню точно. И до этого она ещё поссорилась с суженым своим перед свадьбой. Прямо таки как я… И пошла лесом, может погулять, подумать. Шла, шла… Всё дальше в лес уходила, уже темнеть начало, и вдруг видит — землянка. Моросить дождик начал некоторое время до этого, уже тучи небо закрыли или ночь началась, холодно, сыро. Решила девушка в землянку зайти, там как раз свет горел, поклонилась бы она хозяину или хозяйке, попросила бы помощи, переждала бы ночь и непогоду и где деревня узнала бы. Постучалась, вошла. Ветер только сильнее становился, свистел, лес скрипел, страшно ей стало. Испугалась, словно дурное знамение это, что бежать надо, бежать… Но тут из землянки выглянул молоденький красавец. Вот как тот, который меня на дороге выручил. Выглянул, да и говорит: «Эх, какая краса ко мне забрела. И давно ли ты по лесу ходишь?» Отвечала ему девушка, что давно, что заблудилась, что вот пошла… То ли грибы, то ли ягоды, то ли про жениха ему рассказала. Наверное, всё-таки про жениха, потому что он ей потом, когда в землянку уже её пустил, предложил ей погадать на жениха её. Кольцо достал, красное, латунное. Мне ещё в детстве было странно — почему красное? С камнем? Или ржавое, что-ли? Так латунь вроде бы не ржавеет. Ну вот достал кольцо, начал по столу катать или что-то такое. Нагадал, что ждёт её старость одинокая. Испугалась девушка. А он как рассмеётся громко, как поднимется... Навалился, и… Очнулась она уже утром, среди опавшей листвы. Встать долго не могла, все кости ломило, тело горело огнём. А как встала, поняла, что уж возле деревни она. Что случилось с ней — позор — никакая свадьба ей после этого не светила. Шла она, шла к деревеньке… Возле мостика, что через ручей шёл, окликнул её мальчишка деревенский. Говорит: «Бабушка, вы к кому и откуда идёте?» Сердце у девушки закололо, она же знала, что она молодая и красивая… Глянула в ручей — и упала замертво. Старушечье лицо на неё смотрело...

   Вот вспомнила я всё это, и кольцо подаренное, которое на руку я надела, стало меня тревожить. Хотела снять, да выбросить, а оно не снялось. Решила, что у Лёши возьму мыло или масло, сниму. А ему скажу, что подобрала на улице, на земле нашла.

   Шла, шла… И начало мне казаться, что дорога бесконечная какая-то. Шла я, шла… И вышла на опушку. Вдали виднелся дачный кооператив, а я была от него за километр где-то. Видимо, свернула не туда. Решила идти обратно к машине, как вдруг…

...рассказ Наташи прервал грохот, раздавшийся снаружи. Дождь превратился в грозу. Буквально на мгновение Иван отвлёкся, глянул в окно, а когда обернулся обратно, увидел, что лицо рассказчицы закрыты волосами.

- Я шла, и у меня всё сильнее болели ноги. Я шла, и голова начинала кружиться. Я шла, и руки начало трясти. Шла, и вдруг решила остановиться, посмотрела на руки…

   Наташа медленно поднимала руки, лежавшие до этого на коленях.

- А они все в крови… - белый стол окрасился в багровые тона.

- ...где это ты так, когда успела? - Ваня попятился назад и чуть не свалился с потёртого дивана.

- Красное, латунное кольцо…

   Руки раздвинули запутанные волосы, и от взгляда Наташи Иван замер. Тёмные, безжизненные глаза, абсолютно белые губы, впадины на щеках… Какая-то листва в чёлке…

- Чего ты хотел? - шёпотом спросила Наташа.

- Я… Да я… Да мне пора… Я… К родителям…

   Ваня бормотал невнятные, обрывистые фразы. Тело залилось жарким, будоражащим чувством.

- Хотел ведь, правда? - женщина поднялась. - Так чего же молчишь? И смотришь? Возьми, если хотел.

   Ледяная рука дотронулась до Ваниного лба.

- Как ночь проведёшь, так утром и проснёшься...

и средь неба явится дорога,
стану я опять живым, младым
дневник, страница вторая
сказ второй.
Дневник колдуна

   Попал в то место он случайно. Дорога из одного центра цивилизации, города, в другой, дачный посёлок, завела не знавшего местности Ивана в глухой лес. И если бы местный житель сразу же понял бы, что к чему, то он, напротив, не заподозрил ничего дурного, и даже обрадовался неплохому дорожному покрытию. С того момента, как он съехал с федеральной трассы дорога была в плачевном состоянии, а тут, внезапно, выровнялась. Но Ваня рано радовался.

   Вчерашняя ночь с придорожной сумасшедшей казалась ему странным сном. Такие снятся, когда поднимается температура, и всё тело лихорадит. Но это было хуже, чем подобные кошмары — это было сном наяву, самым настоящим ужасом, таким, которого ни в фильмах, ни в книгах не найдёшь.

   О невесте Ваня особенно не думал. Он часто ходил налево, порой даже направо его судьба забрасывала. Искал что-то, каких-то развлечений и плотских утех. Верным и добрым мужем он не стал бы ни при каких обстоятельствах, и даже невесту свою бросил бы при первой возможности, но вмешались родители. Дескать давно им хочется внучку или внука понянчить, а лучше и того, и другую сразу. А она — невеста его — девушка из хорошей семьи… В общем обстоятельства не позволяли гуляке-жениху сбежать. А он сбежал бы. Обязательно сбежал бы. Не было в его сердце ни сострадания, ни любви — только сухие приоритеты, который он небрежно расставлял в выгодные уголочки своего бессовестного сознания.

   Машина начала подозрительно трыхтеть, и Ваня насторожился.

- Этого только не хватало… - пробормотал он, начиная разговор с самим собой. - Застрять в этой дыре я не имею желания…

   Стоило ему сказать это, как внезапно на дороге, до этого чистой, а сейчас обросшей болотной грязью, появилась старушка.

- Как звать-то тебя, величать как? - спросила она хриплым голоском.

- Это ещё что за…

- Как-как?

- И-Иван.
   
- Селиван значит…

- Нет, просто Иван.

- Тот самый… Я сразу приметила…

- Да что вы несёте, чёрт подери!?

- Велимир рассказал. Дед мой.

- Какой дед, откуда вы вообще взялись, что за х…

- Рот закрой, а уши навостри!

   Ивана скрутило. Словно что-то невидимое впилось в руки, ноги и в шею, обездвижив его. Голос пропал, и как бы Ваня не пытался кричать, ничего кроме тихого хрипа не могло вырваться из его горла.

- Давно ждали мы тебя, Селиван. Уж последний из хранителей пал, слуги твои много лет держат клятву…

   Старушка становилась всё более плоской, будто сжималась, превращалась в мираж.

- ...последний рождённый мертвец уж испустил дух. И сейчас лишь ступил ты на родную землю. Знай — верили мы до последнего, что придёшь к нам. Последняя я из тех, кто тайну нёс. И пришёл ты. И ступишь ты на трон свой чёрный, и вновь воцаришься над миром чумным…

   Хрип наполнял безумные слова, как вино наполняет бокал. Быстро, звеня, переливаясь через край.

- Позабыл ли путь дорогу? - это был уже не хрип, а утробное урчание.

- Й… Йа… Я… - Ваня с трудом смог произнести пару невнятных звуков, а потом паралич зажал его горло ещё сильнее, сдавливая трахею, мешая дышать.

- Покажу я… Конь домчит тебя… Бывай!

   Машина тронулась.

   ...Ветви деревьев становились всё тяжелее — было видно, как опускает их к земле листва. Темнело. В воздухе начинал витать неприятный сырой запах, такой, какой обычно чувствуется в момент грозы, но тухлый, мутный, больной. Где-то вдалеке слышались необъяснимые звуки. Машина ехала сама по себе, а Ваня так и не мог пошевелиться, то ли так сильно испугался, то ли загадочные чары всё ещё действовали.

   В эти страшные для него моменты, через его голову проходили импульсы сотен мыслей. Они сбивались в ком террора, отправлялись в горло и застревали там.

   Ваня проклинал тот день, когда решил вести себя плохо. В нём внезапно проснулось подобие совести, не сожаления или вины, нет, а досады от недостатка дополнительных путей. Ведь если бы он вёл себя «хорошо», то не ехал бы сейчас Бог знает куда на машине, которой управляет чуть ли не сам Дьявол. Что Дьявол водить машину не приучен, Ваня не знал. Однако, что сделано, то сделано. Нельзя забрать слова назад, нельзя время отмотать, остаётся лишь наблюдать за тем, как жизнь рушится, и как руины её рассыпаются в песок забвения.

   Свист ветра вывел Ивана из транса. Морочное состояние почти прошло, появилось некоторое просветление рассудка. Среди духоты повеяло свежим, хотя очень холодным, ветерком надежды… Хотя, в этом случае, ветром прощания.

- Я шла, и я видела, как туман затягивает омут прошлого… - голос Наташи ворвался в туманный бред громом. - Я шла, и я знала, что ты не послушал меня… Я шла и слышала…

   Предложение за предложением, дерево за деревом, нерв за нервом — вот-вот его не станет. Вот-вот его мира не станет. Ваня чувствовал холод под ногтями, в его рёбрах образовывалось невыносимое бремя, а голова шумела, и с каждой секундой шум становился всё громче и громче. Нарастал гул, раздавался грохот барабанов. Старушечий шёпот, молодой женский голос и скрип шин…

   Когда машина остановилась, Ваня выскочил из неё, ударившись о дверь с такой силой, что кость левой руки предательски громко хрустнула. Съёжившись от боли, Иван упал на спину и проехался по влажной земле в небольшую канавку.

   По руке расходились красные пятна, словно акварельный рисунок, они багровели, синели и приносили много боли. Стиснутые зубы начинали трещать от давления. Неописуемый мрак окутывал пока что живое человеческое тело, сковывая его в новые оковы, подогнанные тютелька в тютельку под их нового обладателя. Смердь забивалась в нос, проходила через носоглотку вниз, проталкивая ком мыслей в желудок. Ещё мгновение, и внутри Ивана взорвётся горючая смесь, опрыскав канаву и ближайшие деревья своей ядовитой струёй. Но этого не случилось.

   Боль прошла, а пятна начали потухать, как звёзды на заре. Ваня выдохнул. Облегчения не наступило, но теперь он хотя бы не корчился в судорогах. Расслабив ноги и руки, он решил несколько минут полежать и подумать. Думал он вслух, потому что от набросившегося на него одиночества у него болела голова.

- ...вспомним события ближайших суток. Лавка, стакан, курево, эта мерзкая… Нет, сначала… Курево, пьянка, машина, дорога, эта баба… Бабка… Машина. Сначала бабка, потом эта поездка, чёрт её бы побрал, переехать бы её саму… И чтобы в грязь, в грязь лицом… А-ой!

   Череп упёрся в твёрдый бугорок, образовавшийся в земле буквально секунду назад. С трудом приподнявшись, Иван нащупал то место, где земля выпирала на несколько сантиметров.

- Это ещё что такое? - вопрос Ваня задавал сам себе, зная, что ответ на него он получит лишь вскопав холодную землю.

   Пальцы почти не слушались, похолодевшие ногти быстро забились грязью, но казалось, что земли не становится меньше. Бугорок не изменялся в размере, а руки Ивана становились всё чернее. Звуки стихли, лес замер, а почва всё выходила из земли, рождаясь заново ежеминутно.

   Ваня устал. Ему хотелось бросить всё, обернуться и увидеть свою обычную жизнь, осознать, что всё это сон, избавиться от боли и душащего запаха, что обитал в этом омерзительном лесу. Мечты его не сбудутся никогда, хотя Ваня об этом не знал. Он отдышался и снова принялся копать. Наконец земля поддалась, из бугорка показался уголок кожаной обложки.

- Кто в здравом уме закапывает книги? - прошептал Иван.

   Ему начинало казаться, что за ним кто-то наблюдает. Жгущее чувство в спине заставляло действовать медленно, аккуратно, словно вот-вот нагрянет чёрт с проверкой и вонзит свой колючий хвост в первого попавшегося грешника. А Ваня грешил. И сейчас ему не хотелось вновь валяться в агонии.

   Вслед за уголком появилась и остальная часть обложки. Вся в шрамах, в швах и каких-то корявых надписях. Сначала могло показаться, что она чёрная, однако, при ближайшем рассмотрении, выяснилось, что найденная книжка имеет красноватый оттенок.

- Мда… Читать я никогда не любил…

   Книга заскрипела, словно сухое дерево на ветру, застонала шершавым шёпотом страниц. Нехотя, Ваня открыл её. Толстая, дурно пахнущая, готовая рассыпаться в прах, она не представляла никакого интереса для него. Текст, который невозможно было прочитать, был похож больше на детские каракули в его понимании, чем на что-то, что можно воспринимать серьёзно. Кривые рисунки, неизвестного происхождения, буро-карие пятна, надрезы, подожжённые края страниц… Всё это не внушало доверия, но отчего-то манило Ивана в плен кладбищенского очарования и ночной духоты. Ему начинали слышаться потрескивание свечей и дыхание птиц, а по спине проходили приятные мурашки. Что было перед ним, он не знал. Однако, это влекло его, завораживало, как приворот тянет свою жертву в любовные тиски. И он не смог ничего сделать с собой — взял книжку, бросил на переднее сидение, сел за руль, завёл машину…

   И как ни в чём не бывало двинулся дальше по своему маршруту.

пальцы сухие по ветру пустить,
девицу домой живой не отпустить
дневник, страница сороковая
сказ третий.
Поруганная невеста

   В городе, где она оказалась проездом, было шумно и людно. Ей никогда не нравились толпы, особенно если они хохотали, сморкались, шмыгали и топали своими никчёмными ножками по и без того разбитому асфальту. Лишь стоило ей обрести надежду — на вокзале полная женщина с лицом свиньи и говором коровы сказала, что подыщет ей билет на ближайший поезд — как мгновенно эта ниточка, связывавшая её со свободой, оборвалась.

- Нет билетов.

- Как нет?

   Внутри неё назревала паника.

- А на завтра?

- И на завтра нет.

- А на когда есть?

- Через полгода хотите?

   Женщина мерзко улыбнулась и в её пасти блеснул золотой зуб.

- Не хочу, всего хорошего…

- Огрызаться дома у себя будешь.

   Обернувшись, чтобы ответить на оскорбление, девушка обнаружила пропажу пренеприятнейшей особы. «Оно и к лучшему...» - подумала она. Но эхом в её голове раздались слова: «Коротка дорога у того, чьи ноги ступают криво по земле...»

   День начался незаурядно, хотя совершенно отвратительно.

   Надежда Ярова проклинала всё на свете, а в особенности себя за то, что ей приспичило выйти купить семечек на этой злополучной станции. Поезд рванул вперёд, оставляя позади всё ненужное, включая Надежду. Ей было до тошноты обидно — её суженный ждал её, совсем скоро их ждёт свадьба, а она застряла в этом бедном городишке одна, без денег, без телефона, без документов… Кто же подговорил её бросить всё в вагоне? Правильно, эта подлая баба без глаза. Сказала, мол, постерегу, постерегу… Наверняка уже обжирается пятью тысячами рублей в вагоне ресторане. Ну ничего, Надя ещё возьмёт своё.

- Извините, пожалуйста, - как гром среди ясного неба возник молодой человек незаурядной внешности. - Выглядите вы совершенно потеряно.

- А вам чего? - обиженно промычала Надежда. - Идите куда шли…

- Помочь ведь хочу.

- Да чем вы мне поможете? Билетов всё равно нет…

- Каких таких билетов?

- Обычных, железнодорожных. Отстаньте, а?

- Обидели тебя явно, а за что?

- Какой обидели? Я сама себя обидела — вышла почём зря, и буду торчать теперь здесь ближайшее время, пока не найду способ выбраться.

- А вам срочно нужно убраться из этого поганого городишки?

- Срочно.

- Могу предложить интереснейший вариант…

- Какой?

   Надя напряглась. Молодой человек хоть и располагал к себе, но одновременно с этим вызывал в ней настороженное любопытство. Среди толп одинаковых рабочих он выглядел белой вороной. Откуда он? Что ему нужно? Высокий, даже симпатичный, но веяло от него чем-то запретным. Даже смертельным. Непонятный тип. Снова заговорил.

- Я как раз еду в… - и назвал тот населённый пункт, куда Надежде было нужно попасть. - Могу подвезти. Вам оттуда билет купить будет удобнее, там наверняка есть.

- А… - Надя запнулась. - Слушайте, мне нужно подумать…

- Думайте. Я через пять минут уезжаю.

   И отошёл в сторону, демонстративно достав из кармана ключи от машины.

- А зовут вас хоть как? - Надежда взвешивала риски, но ей нечего было делать в этом городишке, а чувство самосохранения у неё выключалось в экстренных ситуациях. - Я же не могу к незнакомому человеку, вот так просто…

- Селиван.

- Иван?

- Селиван.

- Ясно.

- А как зовут мою спутницу?

- Н-Надя… Вернее Надежда. Надежда Ярова.

- Ярова, значит. Надежда… Ну садись, Надежда. Поедем. Не бойся, я в обиду не дам.

   Надя повиновалась, словно завороженная.

- А откуда имя у вас такое… Старинное? - машина выглядела потрёпанной, колёса были грязные, но внутри было на первый взгляд уютно.

- Мать назвала, - Селиван внезапно стал молчаливым и пугающим.

- А может я…

   Но она не успела договорить — машина двинулась вперёд, с треском и гулом.

- Кхм… А вы… - Надя хотела поддерживать разговор, чтобы чувствовать себя в безопасности, но затея ехать с первым встречным по трассе в неизвестном направлении начинала казаться ей крайне безрассудной.

- Давай до переезда доедем, и там поговорим.

- А чего так?

   Селиван не ответил.

   Тело Надежды пронзило ужасом. Такой ужас испытывало и тело Ивана, в которое вонзал свои клыки старый колдун, залезая ему под кожу, вселяясь в новый сосуд существования. Ей стало дурно. Под языком ёрзало леденящую душу осознание — она не приедет к своему жениху, её самой скоро не станет. И что заставило её залезть внутрь этой машины? Что притянуло, что одурманило?

   По щекам начинали бежать слёзы. В глазах всё смазалось, и вскоре Надя погурзилась во мрак.

   Тихо играла старая пластинка. Под звук её бубнящих песен, бабушка читала Наде сказки. Страшные, злые сказки. Одна из них повествовала о девушке, которая ослушалась своих родителей. Перед свадьбой она побежала в лесок погадать. Так и померла там…

   Судьба Надежды висела на волоске. От гибели её разделяло несколько сотен метров. Куда этот Селиван завезёт её? Она не знала и не могла знать, потому что её накрыло дремотой. Лишь изредка в голове пролетали отдельные мысли, но чаще всего не было ничего. Уже и пластинка перестала играть, и бабушкин голос не ласкал слух, надвигалось вечное молчание, вечный покой. Уже за поворотом, там, у переезда...

   Чары Селивана не были так сильны, как прежде. Если раньше, в былые годы необразованного смутного времени, он завлёк бы свою жертву в лес без всяких проблем, то сейчас ему потребовалось приложить массу усилий, чтобы заманить, а потом усыпить девушку. Он был измотан. До родного леса было около получаса, а птичка, пойманная в клетку, в любой момент могла прийти в себя. Силы колдуна были истощены, но если он сможет доехать до леса… Тогда у Надежды не будет и шанса.

   Но несмотря на то, что колёса железного коня были разогнаны до предела, а сам старый колдун всеми силами, всем своим чёрным духом мчался в родной лес, время было не на его стороне. Надежда начала выбираться из туманного омута дремоты, её дыхание стало быстрее, глаза стали медленно открываться, учащённо моргая.

- ...к-куда мы едем?

   Голос просыпающейся жертвы окончательно выбил Селивана из колеи. Он должен был срочно придумать решение проблемы, которое выгадало бы ему ещё десяток минут. Руки сами собой накрыли молодое женское лицо, а язык, ударяясь о чёрствые губы, колебаниями воздуха шептал. Слова сливались в неразличимое бормотание, но даже этого слабого колдовского шепота хватило, чтобы ослабшая Надежда провалилась в сон.

- Вот так… - Селиван тяжело выдохнул и повернулся к рулю. - Спи красна девица...

   Машина, оставшаяся без управления, неслась прямиком с дороги в лес. Однако, это было только на руку старому колдуну. У него самого начинало темнеть в глазах. Последние силы покидали его. Тело Ивана стремительно остывало. Ещё несколько минут, и всё будет кончено…

   И как в старой песне кончится судьба его:

Злобы дух испустит силы,
Как во дне горит трава,
Так исчезнет с земли милой
Колдун чёрный Селиван.

Посчитав себя сильнее,
Он желал обман создать.
И невесту, увядая,
Для себя он в лес забрать...

Только сила истощилась -
И оторопел колдун.
Дева в дом свой возвратилась,
Воцарился праздник лун…

   Вот только разные песни пел народ. Кого-то лес колдуна манил: ветви высокие, тёмные, своими песнями одурманивали. Не всяк готов был, душу свою загубив, обрести великие сокровища лесного царства. Но те, кто готовы были, верную службу несли злому колдуну.

   Машина неслась по лесу, избегая столкновения с толстыми стволами деревьев лишь чудом. Руки колдуна едва слушались его, и руль крутился туда-сюда сам по себе. Запах сырой земли ворвался внутрь через разбитое ветвями окно, и Надя начинала оттаивать. Последние чары, окутавшие её древней шалью, рассеивались.

- Ма-ма… Ма… Где это я? Мамочка!

   Бездыханное тело болталось на водительском сидении, руль ходил ходуном, а машина…

   Надя не умела водить, но она вцепилась в руль, надеясь приостановить махину, нёсшуюся прямиком в гости к Костлявой.

   Машину тряхнуло. Надежда отлетела от руля и ударилась головой о сиденье. Впереди, буквально в нескольких метрах, начинался овраг. Овраг, в котором много лет назад…

    Боль в спине резала сильнее закалённого ножа. Пошевелиться было невозможно. Запах гари пробирался в лёгкие, а глаза с трудом различали врезающиеся в тёмное небо языки пламени. Надя не была уверена, дышит она, или ей только кажется, что она дышит. Звон в ушах заглушал стон леса, по которому носился ледяной ветер.

   Где-то рядом, наверное, лежало тело несостоявшегося водителя. Но где?

   Из тьмы показалась фигура.

- Сделал дело ты своё, и мне на покой пора.

   Старушечий голос увядал, как цветы ранней осенью.

- Как избрал, так и будешь далее… Шагать по земле людской…

   Искривлённое старостью лицо приблизилось к Надежде.

- ...А знавала я такую, как ты. Имя у ней было… Невеста она была его… Проклятого невестка.

   В обездвиженных руках появилось невыносимое жжение.

- Со свету сжил её, а ты его пересилила, чёрта нашего…

   Голове удалось начать движение — волна дрожи пронзила тело, и чувства начали возвращаться к Наде.

- Как смогла, так и дар получишь… Ибо жертва принесена была…

   Запах гари, запах черни, запах горелой земли… Запах… Что-же так горело? Бензин? Нет, это было что-то… Животное. Живое. Или когда-то жившее, а теперь…

- Так ступай же…

   Волосы. Это горели её волосы. Это горели её кожа и её плоть.

- Из огня мы вышли, да в огонь ступаем. Из леса, да в землю…

   Ужас. Страх? Нет, что-то другое рождалось в её груди. Что-то потустороннее, что-то незнакомое ей, неизведанное.

- Так и ступай ты по земле…

   Сердце ёкнуло.

   И остановилось.

   А затем застучало вновь.

   От тела колдуна отрезав чёрное копыто, да копоть умыв с лица, шла она по лесу, истерзанная в огне… Змеиная кровь в жилах текла её теперь. И новую силу обретя, она родилась под новым именем. Так появилась на свет ведьма Надежда Янган.

   ---Опасность была позади.---

   Нельзя сказать точно, что именно побудило его к таким совестливым поступкам, но, случилось так, что Марк Ансмутский оказался в крайне неприятной ситуации — сначала он хотел помочь старушке перейти оживлённую дорогу, однако, в итоге, вынужден был вести её до самого дома, который находился за городом. Радовало одно, машина у Марка имелась своя, личная, и ему, со старушкой наперевес, не пришлось мыкаться по автобусам и маршруткам, но делать добрые дела он перехотел надолго ещё до прибытия к загородному участку и всю дорогу очень сильно жалел о своём глупом решении.

- И что только думает молодёжь, - спутница говорила много и быстро и, что самое ужасное, не прерывалась ни на секунду, впрочем, из хорошего, она успела назвать своё имя — Инга. - Мой отец, Фёдор Иваныч, вот никогда такого себе не позволял. Я ранняя дочь его, а сестра Глашенька моя — поздняя. Нас трое всего было детей — я, Игнат и она, но он умер по малолетству. Утонул, то есть. Сильно это повлияло на семью…

- Инга Фёдоровна, - не вылезая из-за руля начал Марк, подбирая слова с большим трудом. Чувства переполняли его - от обиды на себя хотелось плакать, а от раздражения кричать, и он с трудом сдерживался. - Скажите мне на милость, как вас вообще занесло в центр города?

   Он словно говорил нежданной попутчице — «Как было бы хорошо, если бы я не встретил вас, но это случилось!» И вопрошал: «За что мне такое наказание?»

- Ой, милок, это такая история… Так уж получилось, что позвали меня какую-ту бумажку официальную показывать. Так я показала, а затем меня домой послали. То есть, обратно. А как идти, куда — уж не упомню… А тут так хорошо, так приятно — тебя встретила. Вот то-то и оно, молодёжь! Не знаешь где найдёшь, где потеряешь, - отвечала Инга Фёдоровна. - Сам-то, небось, злишься на старушку-то? Говорливая, думаешь… Время отнимает… А я, может, тебе добрую службу сослужу, чего бы и нет?

- Да что вы, что вы, - на большое, а тем более денежное, вознаграждение Марк не надеялся, только хотел скорее избавиться от старушки.

- Спешил что-ли куда?

- Да почему-же, нет. Никуда мне не надо. Никуда не спешу.

- А отчего скрытный такой, да злобный? В глазах нездоровое что-то чувствуется.

- Вредный характер.

- Ах, вот оно что. Уж не знаешь, что-ли, что на обиженных воду возят?

- Бабуся, вы лучше за дорогой следите и зубы мне не заговаривайте. А-то поверну не туда…

- Да там некуда поворачивать.

- Тем более. Проеду мимо…

- Да и ехать некуда. Обрыв.

- Обрыв!?

   Мощным импульсом ударив по тормозам, водитель остановил летевшую с превышением скорости колымагу. Быстро осмотрелся, обрыва спереди не заметил.

- Опасность была позади, - отчего-то очень довольная старушка расхохоталась. - Видишь там дальше железная дорога? До неё повернёшь направо, а там я тебе место покажу, где меня высадить. Только домой ворачивайся другой дорогой.

- Какой другой?

- Не этой.

- А чего так?

- Слушай, что говорю, в беду не попадёшь.

   В очередной раз Марк проклял себя за внезапные и необдуманные душевные порывы, тяжело вздохнул, завёл машину и продолжил движение вперёд по трассе. Невдалеке уже виднелись силуэты железной дороги — станция, пути, поезда - поэтому мучениям его скоро пришёл бы конец, если бы не одно «но».

   Свернув на просёлочную дорогу, машина задребезжала. Колёса поднимали в воздух пыль, а вместе с ней и камни. Вибрация очень быстро вывела Марка из себя, и он ударил по педали газа, лишь бы скорее проехать неприятное место, высадить бабку и вернуться на трассу. Посреди обычной, как уже понял водитель, для неё болтовни, Инга Фёдоровна потребовала высадить её. Слева от дороги был высокий холм, переходящий в густой лес, справа небольшое углубление, отделяющее обычную дорогу от железнодорожных путей — никаких признаков жизни. И где же тот дом, про который твердила пенсионерка? Она, заметив, что машина остановилась, засуетилась, произнесла что-то невразумительное и очень быстро скрылась за зарослями. На пассажирском сидении, где только что, вжимая в себя массивную сумку, ютилась полненькая пожилая женщина, Марка ждала обещанная награда — небольшой узелок из красного бархата, завязанный аккуратно и крепко.

- Чушь какая, - быстро избавившись от подарка, спрятав его в бардачок, пробормотал Марк.

   С одной стороны, он был рад, что освободил себя от тяжёлой ноши помощи другим, но с другой… Напряжение и тревога, а так же ожидание какого-то внезапного нападения, засады, не оставили Ансмутского в покое надолго.

   Всю дорогу до трассы он переживал, ёрзая на своём водительском сидении. Вдруг до конца бабушке не помог, вдруг забыла она что-то в его машине, вдруг высадил не там… И постоянно останавливался, оборачивался назад. Что-то было там, сзади, позади. Овраг? Нет, что-то другое. Что-то более опасное, чем овраг. Была ли это его совесть?

   Вскоре после того, как позади остались несколько сотен метров асфальтированного покрытия, Марку стало спокойно. Ни следа от былой эмоциональной тряски — спокойно. Настолько спокойно, что глаза сами собой стали закрываться, а руки отпустили руль. Почти мгновенно он опомнился, нажав одной из ног на тормоз, но прийти в себя сразу не смог.

   Что-то давило на него, не давая очнуться.

   А потом резко отступило, дав место пренеприятному звуку. Такой неясный то ли скрежет, то ли скрип, словно кто-то проводит по стеклу тонким металлическим предметом, наполнил окружающее пространство, выводя из себя Марка.

- Что? - он с трудом открыл глаза. - Кто? Эй!

   Он два или три раза махнул головой, сбрасывая с неё напускной туман, а затем остановился. Замер. Стал каменным, словно статуя.

   Слева от него, не сводя взгляда с него самого, но при этом пошкрёбывая чем-то по стеклу, находилась девушка. У неё был слегка безумный взгляд, но выглядела она прилежно. Аккуратное лицо, тёмные блестящие глаза и волосы цвета дуба, собранные в хвостик, а так же нежная , женственная рука — всё это не пугало Марка, а, напротив, как молодого мужчину привлекало. Он хотел было открыть окно или саму дверь машины, а потом одёрнул себя. Девушка перестала портить чужое имущество, заметив, что его владелец очнулся.

- Слушай, выходи уже! - неизвестная прислонилась к потрёпанному стеклу. - Я успела подумать, что ты труп! Надо поговорить.

   Запотевшее с другой стороны стекло показалось Марку необычно плотным, но он сразу же отбросил все глупые мысли в сторону — после неясного помутнения сознания в голову лезло что попало, и слушать это неясное что-то он не хотел. Нужно было что-то делать, тем более его машина пострадала. Хоть Ансмутсткий и не испытал привычного гнева, раздражения или   недовольства, но некий здравый расчёт оставался внутри него неизменно твёрдым.

   Дверь машины с трудом открылась с неясным хлопком.

- Что такое? - Марк вышел из машины, всматриваясь в каждую её деталь, ища какую-то существенную поломку.

- Полчаса до тебя достучаться не могу, если не больше, - снаружи машины стояла незнакомка, которая оказалась выше Марка. - Всё в тумане, никого нет из наших, и ты тут ещё…

- Из ваших?

- Да. ОБП. Организация по борьбе с перебежчиками.

- Пере-бере…

   У Марка сильно кружилась голова, он и не заметил это сразу, но, оказавшись на ногах и сделав шаг, зашатался.

- Ох, - молодой человек опёрся о машину. - Что-то со мной… Туман? Это из-за тумана, хочешь сказать?

- Ничего такого я не говорила. А туман здесь вообще часто бывает. Но у тебя удивительная способность чувствовать то, что происходит вокруг. Интуиция или даже ясновидение… Никогда не замечал за собой? - девушка улыбнулась, но эта улыбка была почти незаметна шатающемуся Марку. - Меня зовут Люся, кстати. Люся Фёдорова. Так что, ничем сверхъестественным не обладаешь?

- Нет…

- Ясно. А туман, кстати, может влиять. Сейчас я тебе помогу…

   Люся подошла к Марку впритык, прижавшись к нему. Он пытался отшатнуться, но пути назад не было — пройти сквозь машину он не мог. Девушка очаровательно улыбнулась, а потом огрела молодого человека по голове.

- Ай! - как бы это не было неприятно, но Ансмутский сразу же пришёл в себя, наконец-то обретя потерянную ориентацию в пространстве. - Полегче, Люся!

- Имя запомнил, значит? - девушка рассмеялась. - Пойдём, всё объясню. Ты же тоже уже здесь застрял.

   Она говорила загадками, постоянно перетекая из недовольного пыхтения в умильное сочувствие. Марк послушно шёл за ней, не сопротивляясь. День был окончательно испорчен, поэтому он особенно не вдумывался в то, что происходит с ним. Уже нет. Особенно, после удара по голове.

- ОБП уже много лет охотятся за этими…

- Перебежчиками?

- Уже пришёл в себя, как я вижу. Да. Перебежчиками.

   Марк и Люся прошли мимо ещё одной машины, но она, в отличии от машины Ансмутского была побита временем и чьими-то (не Люсиными ли?) усилиями. Помятые бока, разбитый бампер и капот, потрескавшийся или поцарапанный (опять Люся!) бампер… Серая колымага очень быстро осталась позади в тумане, но ещё некоторое время мерцающий свет её фар, сообщающих об аварии, преследовал идущих.

- Перебежчики, - голос Люси звучал монотонно, но при этом очень тревожил Марка и не усыплял, хотя спать ему, находясь среди тумана, очень хотелось. - Это такое сборище еретиков, отрёкшихся от всех ради самих себя. Ради своего безумия, предавших всё огню.

- Туман — это дым от пожара?

   Странное ощущение начинало терзать Марка. Вернее, этот день был полон подобных ощущений, но каждое последующее оказывалось страннее предыдущего. Сначала сомнения, потом вина и гнев, затем смятение, потом тревога… Или нет, не так — тревога, прячущаяся под разными масками, за разными лицами и голосами. Какая-то забытая, но очень просящаяся наружу, кричащая о помощи, вещь. «Ну найди меня!» - и снова по кругу повторяются все эмоции. Что же это? И куда ехал Ансмутский перед тем, как подобрать старушку Ингу Фёдоровну?

- Дым, пожар… Думаешь, они жгли в буквальном смысле, да? - Люся посмотрела на Марка свысока. - А ты не так умён… Или мыслишь как-то этак… Или я так сильно тебя ударила? Чего молчишь? Обиделся? Не до этого сейчас. Пока горят пожары, которые зажигают эти перебежчики, творится ещё кое-что. Они прячут это под туманом…

- Говоришь так, словно я сам должен догадаться, - Марк тяжело вздохнул, останавливаясь. - Будто я… Будто ты… Ты мне машину поцарапала!

- Очнулся! Тут кругом творится Бог весть что! А ты про машину… Какой молодец… Моя вон вообще стоит побитая насмерть, а ты из-за стекла… Да я заплачу за ремонт, если хочешь!

- Хочу.

- Повезло же мне…

- Нет, это мне повезло. Сначала я вёз болтунью, потом вырубился, потом меня ударили…

- Жалуешься. Постоянно жалуешься. А на месте того, кому всё приходится разгребать, не хочешь побывать?

- Нет. Я поеду домой. Зря вышел из машины, прости…

- И куда ты поедешь по этому туману? По перекрытой дороге!

- По перекрытой?

- Ты ведь меня не слушаешь! Даже не даёшь рассказать!

- Говори! Но говори понятнее! И быстрее.

- Говорить так, чтобы ты понял? Хорошо!

   Люся достала из кармана джинсов удостоверение.

- Я и мои коллеги преследовали одного из перебежчиков. В этом лесу у них установлена жирная точка на карте перемещений — тут был убит или казнён их Полу-Бог. Такой идол, которому они поклоняются, - Марк бегло пробежался по документу без особого интереса, а девушка продолжала говорить. - И мы собирались схватить их, главу местной группировки, так сказать. Но всё пошло не так, как нужно. Туман. Это не дым, это… Волшебное такое…

- Волшебное?

- Да. Почти сказочное. Но смертельное. Оружие.

   Ансмутский рассмеялся.

- Я либо схожу с ума, либо уже сошёл, - воскликнул он, глядя на свою временную спутницу.

- Можешь не верить мне. Делай, что хочешь. Но мне помогла бы помощь с твоей стороны, а перебежчикам поможет твоё одиночество — схватят и… - Люся изобразила страшное лицо, и Марк сначала не понял почему, а потом услышал. - Чёрт! Это они! Быстро!

   Люся бросилась бежать в сторону, но Марк не последовал за ней. Он побежал назад, к машине.

   Если секунды назад он ещё сомневался, то теперь точно знал — ему пора домой. Пора бросить глупые, совестливые попытки сделать из себя «хорошенького» человека, показать себя якобы самым милосердным и участливым, пора подумать о себе. Если бы он не поддался своей совести, этому тоненькому тихому голоску в его голове, то не был бы сейчас здесь. А значит, время отбросить всё лишнее, чтобы не попасть в подобную ситуацию снова.

   Туман сковывал движения, но Марк не сдавался и уже через несколько минут был в салоне своего любимого автомобиля. Машина завелась не с первого раза, но Ансмутского это не смутило — он просто поворачивал ключ зажигания раз за разом, раз за разом, не сдаваясь и не прекращая повторять это унылое движение. И, вот, наконец-то случилось — двигатель зарычал, колёса закрутились, и махина тронулась.

   Магнитола, бодро проснувшаяся ото сна и заигравшая песни с какого-то весёлого радио, раздражала слух, но выключить её не было времени — всё внимание направлено на дорогу, всё внимание погружено в туман.

   Марк не думал о том, куда едет, с какой скоростью и где будет конец его маршрута. Всё стремительно пролетало мимо его глаз: одинаковые белые пятна тумана, перемешанные с ветками деревьев, даже дорога — всё совершенно бессмысленное и ненужное. Скорее пусть останется позади, скорее пусть останется в тумане.

   Резкий удар сбоку.

   Конец победоносному побегу.

   Стекло хрустнуло и разбилось — что-то длинное ворвалось внутрь машины, хватаясь за руль, вырывая его из рук водителя. Корень? Нет, или ветка? Разве они могут так извиваться?

   Марк потерял сознание, с таким трудом вернувшееся к нему…

   ...Утро выдалось на удивление туманным, что для этих мест не так характерно. Очередной вызов, очередная работа за городом, ничего особенного. Он — за рулём, а напарник сзади. Из главного офиса прислали какую-то выскочку, потребовали посадить спереди. И зачем такой помощник? Одет с иголочки, весь такой столичный что-ли.

- Ведите осторожней машину, - постоянно роется в сумке и сверяется с какой-то бумажкой, не забывая поправить свои съезжающие с носа модные очки. - Нет, почему вы опять ускоряетесь?

- Вы на пожар тоже предлагаете черепахой ползти? - напарник выручает своими остроумными шуточками, но ненадолго.

   Плетущаяся сзади машина резко вылетает на обгон, и Марку приходится тормозить. Столичный эксперт роняет из рук сумку, и все его важнейшие документики разлетаются по салону. Реакция на провокацию последовала незамедлительно — рывок вперёд, газ, азарт, а затем резко тормоз.

- Какого чёрта ты творишь? - Ансмутский высунулся из наскоро открытого окна, чтобы выразить неумелому водителю всё, что думает о нём, но из передней машины быстро выскочила молодая девушка.

- Люся Фёдорова меня зовут, и если вступаете в спор, то, попрошу, обращайтесь ко мне по имени. Стыдно не знать начальство в лицо, Марк! - она грациозно поправила свой хвостик, глаза её блестели какой-то особенной злостью.

- Если ОБП отправляется на дело полным составом, значит дело дрянь, - напарник рассмеялся. - А она хороша, наша мегера. Что ты стух, Марк?

- Ничего. Пойдём, похоже нужно выходить…

   Засланный специалист, громко причитая, вывалился наружу без труда, но особого толку от него не было и быть не могло. Чем может помочь человек, вся жизнь которого происходит на бумаге?

- ...я предлагаю сделать так, - Фёдорова была максимально строга сегодня. - Ансмутсткий и я пойдём разберёмся кое с чем, а вы направляйтесь к месту вызова. Здесь пешком минут 5-10. Как разберётесь что там, возвращайтесь.

- Как скажете, - напарник Марка выглядел ошарашенным, но не сопротивлялся. - И что это за дела такие могут быть у вас? Ладно, ладно… Пойдём, очкарик.

   Эксперт сделал важный вид и, прихватив с собой сильно полегчавшую сумку, послушно последовал приказу.

   Люся стояла и молчала до тех пор, пока коллеги не оказались на достаточно большом расстоянии. Лёгкий ветерок трепал её волосы, и ей постоянно приходилось их поправлять. Наконец, Фёдорова заговорила.

- Ну, несостоявшийся муженёк, - она посмотрела на Марка с нескрываемым презрением. - Давай на мгновение забудем то, что было. У нас с тобой есть особое дело. Перебежчиков видели здесь, в этом квадрате леса. Подозреваю, что вызов мог быть связан с этим. Ещё и этот туман… Он здесь очень редко бывает. Всё указывает на них. И я, естественно, отправилась сюда, но без напарника в таких делах, как сам знаешь, ничего особенно не достичь, а все наши разъехались. Вот я и решила догнать вас, тем более, что место назначения у нас одно и то же почти…

- Почему кого-то из них не взяла? Думаешь, мне так просто будет с тобой работать? - Ансмутский нахмурился.

- Ты куда опытнее, чем… - Люся замолчала где-то на минуту, а потом посмотрела Марку в лицо. - Это наша работа. Делать дела, гоняться за кем-то, и не всегда мы работаем с тем, с кем хотим... Ты и сам лучше меня это понял недавно. Был бы у меня выбор, я бы выбрала кого-то другого, но действовать нужно тихо и быстро.

- В таком случае, видимо, придётся смериться. И какова наша задача, ты так и не сказала?

- Перебежчики. Лес. Туман. Берегиня и наводчики указывают эти координаты. Где-то здесь среди деревьев они прячутся. Нам нужно их поймать. Всё путём?

- Всё путём…

   Сделать доброе дело — помочь человеку, который тебя предал, выполнить свой профессиональный долг. Марк решил, что настал момент ему переступить через себя, проявить истинную терпимость и милосердие… Но усилия его привели не туда.

- МАРК! ДЕРЕВО!


   ...Голос, доносившийся снаружи, издалека и одновременно из воспоминания, захватившего голову, привёл вырубившегося водителя в сознание. Всё тело было спутано неестественно скрученными корнями и ветвями дерева. Типичная для перебежчиков ловушка — длинные руки Пере-Бога, зарытые в сырой земле, вырываются из своей темницы ради того, чтобы укокошить неугодного.

- Пара-пере, арка-нюва, уходи скорей отсюда!

- Пере-пара, нюва-онт, или он к тебе придёт!

- Пара-пере, пере-пара, и она тебе не пара!

- Арка-нюва, нюва-онт, он тебя с собой возьмёт!

   Кажется, Марк был уже не в машине. Он был примотан, если так можно было выразиться, к дереву уродливыми и кривыми тонкими ветвями, а под ним танцевали хоровод перебежчики. Их пения были хорошо знакомы бывалому Ловцу, как иногда называли Марка коллеги. Сначала всё выглядит как красивый, но слегка диковатый языческий праздник — огни пожаров, дым туманов, пения и крики. Затем начинается самое интересное. Песнопения перебиваются танцем, и танец этот постепенно перерастает в хоровод. Вскоре круг танцующих размыкается, у них в руках появляются факелы. Следом идут массовые ритуальные сожжения деревьев, чередуемые с восхвалениями Пере-Полу-Бога.

- МАРК!

   Среди толпы одинаково одетых в тёмно-карие балахоны одержимцев Ансмутский увидел женщину. Молодую, очень прилежную и аккуратную. Она выбивалась из общей хаотичной картины леса — как если бы на картину Босха приклеили портрет авторства Серова.

- Я ПОМОГУ, ПОДОЖДИ, Я ПОМОГУ ТЕБЕ!

   Люся…

   Могла ли это быть она?

   На самом деле она?

   Не иллюзорная, не охваченная пламенем безумия, настоящая Люся?

- Ты обещал, что бросишь! - тот спор, который прервал их помолвку, прервал к размолвке скорее, чем закипает чайник. - Ты, чёрт подери тебя, обещал!

- Я стараюсь, правда, я стараюсь! - тайна, покрытая мраком, зависимость от дурного поступка сыграет решающую роль.

- Я ухожу от тебя!

- Вот как? И к кому же ты уходишь? Хочешь, я назову его имя?

- Если бы ты и правда изменился, я не искала бы успокоения в другом!

   Как быстро хрупкая любовь может превратиться в прочную ненависть?

   Не всегда мы получаем то, что хотим, но ещё чаще даже не догадываемся, что получим взамен разрушенной мечты.

   Плохое? Хорошее?

   Когда плохое и хорошее сливаются воедино получается жизнь.

   Когда хорошее поглощает плохое, рождается свет.

   Когда плохое убивает хорошее, получается Марк Ансмутский.

   Человек, в руках которого умирает всё, что он получает. Человек, разрушающий свою жизнь. Человек, не ведающий, что творит.

   Никогда он не был тем героем, каким его хотели видеть другие.

   И, опять таки, Ловец только ловит, никто не заставит его держать пойманную добычу в руках. Неловкое движение — и вот опасность вновь на свободе.

   «Хотя, всё-таки, нужно быть честным с самим собой хотя бы перед смертью. Люся была права, когда увидела это нечто посреди леса — это и есть их Пере-Бог. Жаль, что мы не успели убежать… Хотя я бежал куда быстрее, чем Люся, но всё же, интересно, что было бы, если бы я не бросил её, так трусливо мчась прямиком в туман...» - прошлое и настоящие смешивались в потоке мыслей Марка, рождая безумное по своей абсурдности и жестокости собрание бессердечных идей и решений.

- И ты будешь его Арканом, с большой, ударной буквой А в начале слова. Она будет его Ювой, ведь Юва, заглавная и гласная Ю, всегда сопровождает Аркана, и мы будем его Онт — его круг и его поддержка, - пел хор.

- ДЕРЕВО, МАРК! ОСТОРОЖНЕЕ, ДЕРЕВО, ОНО ПАДАЕТ! - кричала Люся или Лже-Люся откуда-то из подсознания.

   Шум нарастал.

   Огонь начал бежать по извилистым ветвям.

   Как выбраться отсюда? Как избавиться от мучений? Как не дать огню убить себя?

   Молиться Марк не собирался — не позволяли самолюбие и незнание.

   Стоило жгучему пламени добраться до него, как он принялся шевелиться. Быстрее, сильнее вороша кучу ветвей, становившихся всё слабее и слабее, сгорая в огне.

   Ещё несколько движений...

   Всего несколько движений…

   То, что было, правильнее сказать притворялось, Люсей, стояло возле самого большого костра, поднимавшегося в небо. Вырываясь наружу, дух болот и лесов разорвал физическую оболочку своего временного носителя. Он поднимался всё выше и выше в виде огромной непропорциональной мутной тени, пожирая окружающее его измерение. Вот исчез огонь, вот скрылись за ним верные его слуги, вот и дерево стало исчезать. Скоро и Марк исчезнет. Скоро всё закончится не так, как хотелось бы.

- И зачем людям совесть? Это глупое, бессмысленное чувство… - искривлённые, шипящие слова вырывались наружу в воздух вместе с громадным пятном, но источника, рта, говорившего бы их, не видно в тьме вздымающейся из земли прямиком вверх, к небу.

- Чтобы останавливать таких, как ты! - Люсин голос ворвался внезапно, но стоило ему произнести последние её слова, адресованные когда-то Марку, как восхождение возрождавшегося зла прекратилось.

   Мир вокруг словно окаменел, и в этот судьбоносным момент ветки не выдержали и поддались. Огонь потух, а ветви лопались, крича чьим-то невыносимо громким голосом.

   Падение было быстрым.

   Уже лёжа на земле, вдыхая запах гнилостного разложения и гари, Марк почувствовал резкий укол. Прямиком в сердце ударило осознание — ещё одна смерть теперь на его совести, ещё одно гнусное решение не в его пользу, ещё один ночной кошмар будет гложить его до конца жизни… Как хорошо было бы задуматься обо всём, что было сделано его руками, найти во всём этом потайной смысл, оправдать...

   Но времени на рефлексию больше не было.

   Марк встал, рывком поставив себя на ноги, и побежал. Бегать ему всегда удавалось лучше всего — всё время, что он знал себя, он бежал. Бежал от самого себя, от своей совести, от своей любящей семьи, желавшей помочь, от несостоявшейся невесты, хотевшей изменить его, от хорошей жизни и счастья прямиком в ад. Но теперь ему приходилось бежать не в, а от ада, что было крайне непривычно для него.

   Туман то сгущался, то вновь белел, пятнами разбегаясь по тому, что когда-то было небом, по ветвям деревьев, сплетённых воедино с руками злобного духа, по листьям, опавшим и опадающим, даже по самому Марку, хоть тот и не видел этого.

   Вот и свет в конце тумана — виднеется аварийный сигнал брошенной Люсиной машины. Владелица никогда не вернётся к ней, но сейчас это мало волнует того, кто желает спастись, опять убежать, избавиться от неприятного случая.

   За спиной шуршат тяжёлые шаги. Нельзя оборачиваться, ведь если обернёшься навсегда отдашься кошмару, который создал своими же руками.

- МАРК! ДЕРЕВО!

- Это же…

- МАРК! МАРК, СТОЙ! НЕ ПОДХОДИ!

- Если мы сдадимся, то можем иметь шанс уцелеть…

- ТЫ СПЯТИЛ!

- Нет, я уже имел дело с ними… Я уже договаривался с ними… Я могу снова…

- МАРК!?

   Вот и то, что Марк считал своей машиной. В голове уже не было мысли о тех, что остались позади. Водительское сидение, руль, привычный угол обзора, прерывистые линии на стекле… Левая дверь машины закрылась быстро и легко, но перед тем, как отбыть, нужно хотя бы чуть-чуть позаботиться о собственной безопасности и закрыть правую. Ах, если бы он когда-нибудь смог с таким рвением заботиться о других!

   Захлопнув то, что осталось от правой двери, Марк не рассчитал свои силы. Манёвр оказался не совсем удачным. Да, дверь была закрыта. Теперь справа от водителя находилась металлическая куча мала. Вот только ринуться к рулю так же успешно и быстро Ансмутский не смог. Он застрял в заметно покорёженном ударами перебежчиков пассажирском сидении.

   Удар ногой, ещё один.

   Бардачок открылся от ударов, чтобы его починить придётся потратить немалое количество денег. Да и сама машина, если и подлежит ремонту, то будет стоить очень-очень много.

   Марку удалось вернуться за руль, завести машину и ударить по газам.

   Из бардачка вывалился подарок старушки.

- Ах, эта надоедливая бабка! - отчего-то блестящий узелок то и дело отвлекал Марка от дороги. - Люди! Как же я ненавижу людей — каждый первый желает помешать мне, почему нельзя просто…

   Ансмутский замахнулся, желая сбросить с сидения нежеланный подарок.

   Но свет, вырывающийся из под ткани, ослепил его.

   Машину начало носить из стороны в сторону, визг шин и тормозов, одновременно с напряжённым скрипом вдавленной в пол педали газа, оглушал и лишал понимания того, что происходит на самом деле.

   Марк закричал, чувствуя невыносимую боль в районе спины, будто бы машину смяло, и она своими железными частями сковывала его, сжимая в свои тиски подобно кривым ветвям Полу-Бога.

   Истинный светоч вырывался из подарка Берегини, огнём света выжигая всё зло на своём пути. Мутное пятно рассеялось, на этот раз погибель отступила.

   ...Полицейский внимательно осматривал то, что осталось от машины.

- Судя по данным, её купили совсем недавно, - сказал его товарищ, внимательно записывавший всё, что видит на месте неустановленного происшествия. - Но выглядит так, словно ей лет… Двадцать. Проржавела вся.

- Удивительно, что аварийка всё ещё работает, - соглашаясь со словами коллеги, произнёс полицейский. Взгляд его уже гулял по близлежащим деревьям.

- От второй вообще ничего не осталось. Что же это могло быть?

- Не знаю. Да и не особо хочу знать, хотя для следствия это важно.

- Представляю лицо начальника — две машины, от одной почти ничего не осталось, вторая в таком плачевном состоянии… Туман ещё этот…

- Это дым.

   Третий голос ворвался в разговор достаточно вежливо, насколько это возможно в подобной ситуации.

- А? - полицейский, увлёкшийся лесом, среагировал быстро — табельное оружие почти сразу оказалось у него в руках, а сам он развернулся к источнику звука лицом.

   Перед ним был мужчина, испачканный сажей. За спиной его два крыла двигались в унисон с движениями слабого ветра.

- Крылан? Твоих рук дело? - ручка дрожала в руках патрульного, издавая тихий прерывистый звук.

- Здесь были Перебежчики, но теперь их нет, - ответил крылан, потрёпанный ничуть не меньше двух машин.

- Тебе удалось остановить их? - полицейский начал опускать оружие, хотя его напарник всё ещё дрожал от охватившего его ужаса.

- Я думаю не только их, но и того, кого они так долго пытались вызволить из заключения, - голос крылана звучал звонко и уверенно. - Опасность была позади, за спиной одного из людей, что призван был бороться с ними. Он постоянно сотрудничал… Можно ли говорить об этом так просто и бессердечно? Он помогал им, взамен получая нечто… Полезное для себя? Но теперь это всё кончено. Так много смертей ради ничего… Но это не повторится. Им не удастся…

- Спаситель… - табельное оружие оказалось на своём законном месте, и полицейский с облегчением вздохнул. - Может ты и о том, как и что тут случилось расскажешь? Ты же видел, наверное…

- Да, я могу рассказать вам… - крылан сделал шаг, и под его босой ногой хрустнул кусочек сухой ветки.

- Помощник нам бы ой как пригодился, я тут записал кое-что, а он осмотрелся, но… - патрульный спрятал ручку в карман и начал показывать свои записи крылану.

- …но кто ты? - первый полицейский прекрасно знал, что среди крыланов каждый имеет своё имя и каждый стоит на страже мира и спокойствия, и что совершенно не важно кто именно стоит перед ним, но так же понимал, что имена героев, кем бы они ни были, нельзя забывать. - Как твоё имя?

- Аркан.

- Аркан?


- Я думаю, я думаю, что теперь да...

   Имя Аркан, отзывавшееся в каждом произносившем его светом, звучало громче гласа справедливости — поступки человека, его носившего, заставляли испытывать уважение, гордость и желание повторить, желание сопоставить себя с ними, становится лучше, сильнее, добрее… Они множились год от года, и никому было невдомёк, что когда-то...

   Длинны ночи, и в темноте их скрывается много тайн. Даже Аркан, чей путь все считают образцовым и требующим подражания, знает об этом не понаслышке. Порой, во сне, его встречают кошмары — в них прошлое его напоминает о себе, заставляя в очередной раз задуматься об истине чистоты, приписываемой ему. Так ли правы те, что видят в нём свет? Что есть истинный свет? Когда он загорается? И может ли быть запятнан? Видны ли эти тёмные пятна былых поступков?

   Ведь когда-нибудь светлейший крылан обернётся, чтобы взглянуть на свою прошлую жизнь, и вздохнёт от непонимания и сочувствия к тем, кто считает его идеальным.

   Когда-нибудь пред ним вновь встанет Марк Ансмутский…

   Впрочем…

   Это когда-нибудь наступит нескоро, и до тех пор он может быть спокоен, и со спокойствием нести свою светлую службу, исполняя предназначение, подаренное ему истинным светочем.

   ---А над городом снова закат.---

Я построю красивый город,
Посажу в нём прекрасный сад!
Сад, который всегда будет молод,
Город, что всегда будет рад...

Я с тобой прогуляюсь по миру,
Соберу всё счастье в мешок.
Мы вернёмся в наш город такие,
Что враги побегут на утёк.

А над городом снова закат,
Ночь накрывает мир облаком…
И вернуться домой хотят,
Те, кто покинул нас ненароком, но…

   Женский голос пел колыбельную, и маленькая девочка, вцепившаяся своими хрупкими детскими пальцами в тёплое одеяло, уже начинала засыпать.

- Но дорога жизни туманна, прерываясь, порой, нас ведёт, - бормотала девочка, вторя поющей матери. - Даже тот, кто ушёл, не прощаясь… Помни, всегда в твоём сердце живёт.

   ...Ночь выдалась прохладной, ударили первые морозы. Балтийское море гнало на город очередную волну холода, поэтому оставаться на позициях было нельзя. Артемий Ильский протёр запотевшие очки.

- Может снимешь их? - Елена одним единственным глазом щурилась. Ей было легко говорить — она укуталась сверху до низу, а Ильский был вынужден сидеть без верхней одежды, высунувшись при этом из окна. - Или дыши меньше, я не знаю.

- Особого выбора у меня нет, либо не видеть, либо не дышать, - Ильский недовольно вздохнул. - Я думаю нам нужно идти.

- В каком это смысле? Магические террористы могут появиться в любой момент, а мы даже не дождались полуночи! Встреча может состояться в любой момент!

- Тогда, давай поменяемся. Ты вылезешь наружу, а я немного поваляю дурака.

- Что? Ильский, перестань!

   Артемий залез обратно на чердак. Тело затекло, а щёки горели.

- Ты ведь и так под подозрением, понимаешь! - когда Елена переживала, она трясла головой, и волосы лезли ей в лицо, приходилось поправлять. Раньше она наоборот пряталась за волосами, но после того как её нашёл Цепски, перестала бояться своего шрама. Он занимал всю правую часть лица. - Профессор считает, что ты предатель!

- Предатель? - Ильский набросил на себя пальто, с трудом застёгивая пуговицы онемевшими от холода пальцами. - Ха! Так вот с чем связана суета на совещании… Значит, я магический террорист по вашему мнению? Может быть, в таком случае, Мальский и его шоу «Балтийские сплетни» правы, и весь «Круг Средних» на самом деле работает на таллинских убийств?

- Эй, я не это сказала! - Елена возмущённо замотала головой.

- Подружка, если всё именно так, то, простите, у меня для вас плохие новости. Вам придётся искать новую площадку для заседаний.

- Чт… Что? Погоди!

- ОИКА связывались со мной, им пригодились бы мои навыки и…

- Ты что, хочешь уехать из Эстонии?

- А чем плохо? Тут я предатель, террорист… А в России буду лучшим из лучших борцов за справедливость, мир и так далее.

- Но… Я лишь хотела помочь тебе!

- Помочь мне?

- Доказать, что ты не такой, как все теперь считают.

- Ха!

   Ильский всю жизнь прожил в бегах. Он прекрасно справлялся с работой двойного агента даже тогда, когда МКА завербовали его брата. Родители бы гордились им, если бы были живы. Но их убили.

   Он никогда не вдавался в подробности своей жизни, а оказавшись пять лет назад в «Кругу Средних» и вовсе нанял помощника. Очень хорошие суммы были выделены Пете Ельскому, чтобы тот притворялся его братом. Сначала всё шло хорошо, но потом…

   Ещё до того, как Профессор Цепски начал подозревать что-то, случилось нечто невероятное.

   Дом Ильского находился в самом центре небольшого города. С точки зрения искусства и культуры, это здание было шедевром. С точки зрения «Круга» - убежищем. А телестудия, находившаяся напротив, стоявшая практически впритык, и вовсе думала, что это здание — логово террористической организации. Телеведущий Артур Мальский занимался изучением этого вопроса, но его, как считал Цепски, купил некто барон Лебедев, бандит, занимавшийся разработкой и сбытом летального оружия. Впрочем, власти так и не смогли это доказать, поэтому дом, считавшийся законной собственностью Ильского, так и продолжал стоять на месте.

   В доме Ильского бывали многие, не только члены «Круга». Знаменитости местного разлива, просто богатые и состоятельные люди, любители вечеринок — всех их приглашали на приёмы, которые на самом деле служили ширмой, за которой творились самые главные сделки. На одной из таких подставных вечеринок, Артемий познакомился с Валерией.

   Валерия Атикова была хорошо знакома многим, так как когда-то неплохо играла в проходных романтических сериалах. Да-да, на той самой телестудии, что находилась в нескольких шагах от дома Ильского. Красивая, достаточно взрослая кокетка сразу положила свой глаз на владельца недвижимости — такого богача ещё надо найти!

- Арти, дорогой!

- Перестань называть меня так, женщина!

   Но отношения сразу завести не удалось. Впрочем, Неромантик, как называл себя сам Ильский, в какой-то момент сдался. Он даже сделал Лере предложение. Приличия ради или из каких-то внутренних побуждений — не так важно.

   Важно было другое.

   Подставной брат решительно бросился в атаку. Атикова была не против. В их совместных мечтах Артемий пропадал с радаров, исчезал куда-то в ночь, и, это они ещё не знали о планах Цепски, оставляет их единственными владельцами большого, просторного дома.

   Артемий был умнее, чем они, поэтому, обнаружив факт измены, не подал виду. Он был оскорблён, но не более. За годы работы то на тех, то на этих, Ильский привык притворяться. Иногда это умение стоит жизни.

   Правда, столь быструю потерю и подставного брата, и невесты, нельзя не назвать невероятной. Ильский прибывал в глубокой печали, хоть и тщательно это скрывал.

   А когда Миколаш Цепски, этот мерзавец, на руках которого было множество смертей, обвинил, почти открыто, его в предательстве… Что-же, Артемий действовал быстро — дом был продан киностудии, вещи почти собраны, рекомендации от ОИКА получены, оставалось сделать лишь последний уверенный шаг…

- Тебе что, не хочется обелить своё имя? - Елена ничего не понимала. Она вырвалась из секты магический террористов благодаря Цепски, всю взрослую жизнь жила, считая его своим спасителем и истиной в последней инстанции. И, вдруг, человек, которого она так же считала достаточно умным, выступает против него. Какой интересный поворот! - То есть… Всё, что говорят — это правда, да? И… И про сговор с Мальским?

- Не было никакого сговора, - улыбнулся Ильский, расправившись наконец с пуговицами. - Я делаю всё один.

- Но…

- Елена, пойми, не все люди на самом деле те, кем кажутся. Быть может, представь только на секунду, сам Миколаш Цепски и есть террорист. А? И все рассказы о нём — правда. А значит и те, кто помогают ему, то есть мы, тоже. Кто я тогда, а?

- Что за бредни ты несёшь, такого быть не может!

- Вот именно поэтому я и ухожу, пока бредни не стали явью.

- Погоди!

- Что? Я не собираюсь торчать здесь всю ночь.

- Значит, ты и есть шпион Лебедева? Я не могу поверить, что…

- Не верь глазам своим, и ушам не верь!

   Артемий ухмыльнулся и спустился в люк, через который до этого они с Еленой пробрались на этот старый, пустой чердак.

   Жизнь начинала двигаться с уже почти привычной бешеной скоростью, но нужно было спешить разогнаться следом за ней, чтобы не остаться случайно позади.

   ...Вальдемар Лебедев с интересом рассматривал бумаги, принесённые грабителями. Да, называть этих ребят как-то иначе было бы издевательством. Они вламывались в дома, крали документы и приносили их ему. Но было ли это грабежом в прямом понимании этого слова? Или кражей? Пока «Круг Средних» делает вид, что занимается охотой на магических террористов в Европе, его помощники обчищают закрома настоящих преступников и раскрывают их личности, предотвращая теракты. А чем занимается Цепски? Не вербует ли новых «магических хулиганов» или таллинских убийц?

   События в Таллине в 82-ом перевернули всё с ног на голову. Тогда группа магических террористов впервые выбралась куда-то за пределы никому неинтересных, отдалённых советских республик. Европа! Да, это звучало уже серьёзно для западных стран.

   Альберт Вертский, Кристофора Савелькова и многие десятки других молодых и перспективных людей устраивали многочисленные диверсии. Пожары, взрывы, нападения — город подвергся огромному испытанию. И, хоть детали произошедшего и были скрыты от глаз испуганной общественности, некоторые факты оставались фактами. Вертского забрали эстонские отделения консультативных советских организаций, а Савелькова была «перехвачена» московскими консультантами и отправлена в РСФСР.

   Незадолго до этого, в 80-ых начал свою работу «Круг Средних», якобы занимавшийся недопущением уже случившихся и предотвращением новых острых магических катастроф. Но многие документы свидетельствовали об обратном. Именно через «Круг» Вертский получил доступ к важной информации, помогшей осуществить задуманные теракты.

   Цепски считался угрозой обществу достаточно долго, и в 90-ые даже был под судом. Его оправдали, и его «Круг» стал ещё более опасен.

   Теперь, когда он имел доказательства своей невиновности, обвинить его в чём-то новом было практически невозможно. Несмотря на все попытки Мальского изменить ситуацию, продвижения не было. Но сейчас… Когда подземщики работают на Лебедева, всё стало куда более возможным.

   Двое из них, особо способные ребята, только что вернулись из дома Ильского с награбленным. Дневник Миколаша Цепски, парочка недельных сводок, толстые папки с делами… Список гостей! Да, неплохой улов. Теперь можно будет наконец-то провести параллели, выложить всё мэру и…

- Папа! Опять ты сидишь допоздна! - Ирен, старшая дочь Лебедева, ворвалась в его кабинет так же внезапно, как всегда.

   Георг и Бруно, принёсшие добычу, подпрыгнули на месте, увидев дочь начальника. Недавно состоялась её помолвка, но менее эффектной от этого факта она не стала.

- Ирен! - Вальдемар рассмеялся. - Моя девочка, разве я не говорил тебя не беспокоить меня, когда я работаю? Никогда не знаешь, что окажется у меня на столе.

- Папа, я прекрасно знаю, что может быть у тебя на столе! Я не глупая и давно тебя знаю. Я пришла поговорить про Аделаиду.

- А что такое с твоей сестрой?

   Подземщики переглянулись.

- Может нам, это, пойти, а, шэф? - спросил Бруно, уже делая шаг в сторону двери.

- А? Да, идите, ребята. Увидимся в четверг, - ответил Лебедев, вежливо кивнув. - Так что там с Лаечкой?

   Трое дочерей барона хоть и были от разных матерей, но дружили. С возрастом это становилось труднее, играла кровь, вместо игрушек девушки стали делить парней и зоны влияния… Но всё равно, несмотря на разногласия, сёстры оставались близки.

   Отец любил их всех одинаково, как можно любить детей больше или меньше? Ты либо любишь всех, либо никого, придумывая при этом отговорки.

- Она стала реже выходить на ужин, чаще просит приносить еду ей в комнату. Я не против, но я переживаю, что что-то могло случиться, - Ирен села на край стола, своим привычкам она не изменяла. - Мартин тоже это заметил.

   Мартин — это жених Ирен, британский наёмник, который под прикрытием работает на ВОУ.

- А что Мартин? - Лебедев нахмурился, несмотря на всё доверие, которое его семья оказывала Мистеру Стоуну, по своему собственному опыту Вальдемар знал, что доверять безрассудно людям нельзя.

- Говорит, что будто бы… Как если бы она прятала что-то у себя, - Ирен начала говорить тише, словно боясь, что её разговор с отцом услышит кто-то чужой. - Я знаю, это невозможно, но учитывая то, как на неё охотятся наёмники Пескауэра…

- Я поговорю с ней.

- Когда?

- Когда выдастся удачный момент.

- А нельзя побыстрее?

- Что такое, думаешь всё так серьёзно? Девочка с семи лет не видела солнечного света, даже если украла кого и спрятала у себя… Да и какая из неё похитительница?

- Я же в 14 лет украла мальчика, и он полгода жил у меня в шкафу!

- Да, я помню… Сразу видно, дочери пошли в отца…

   Лебедев ухмыльнулся.

- С другой стороны, она у нас самая добренькая, даже оружия в руки никогда не брала… Посмотрим. Я твои опасения понял и принял к сведению.

- Спасибо.

- Если увидишь кого из моих «бандитов», передай, что мы на собрании будем обсуждать Цепски, хорошо?

- Хорошо! А что, нашлись какие-то интересные бумажки?

- О! Девочка моя, ещё как нашлись.

- Значит, от этих «подземщиков» всё же есть толк!

- Ещё как.

   …Ильскому одновременно повезло и не повезло.

   Когда он вернулся домой, чтобы собраться и уехать далеко и надолго, то обнаружил в доме шайку грабителей. Вернее, сначала они были просто ворами, совершавшими кражу, но стоило Ильскому заметить их, как всё переросло в грабёж с нападением. Артемий дрался хорошо, куда лучше многих, как минимум поэтому он был всё ещё жив. Однако, грабительское большинство взяло своё.

- Значит так, говори имя и что ты тут делаешь, - по-хозяйски приказал эстонец, один из грабителей.

- Ильский Артемий, живу тут. А вот что вы тут делаете, товарищи-грабители? - присущий Ильскому ядовитый сарказм и кислая ирония никогда не покидали его, особенно если дело касалось ситуаций, когда он оказывался на волоске от смерти.

- Мы? Пришли по наводке. Ты из круглых, да?

- Нет, я из длинных.

   Ильский был тощий и высокий, поэтому на «круглого» похож не был. Его шутку, правда, не оценили.

- Я говорю ты из людей Цепски, а? Скотина какая, ещё и ржёт!

- Я не лошадь, чтобы ржать. Я человек.

- Да неужели!

- Ещё как. Хочешь проверить?

- Это ещё как я проверю, что ты человек? Что ты несёшь? Я… Я вообще… Да не запутывай меня! Где лежат документы, которые… Мы тут всё облазили, чтобы ты пришёл и ржал над нами, что-ли?

- Я покажу где документы.

- Вот так просто что-ли? А зачем мы полчаса дрались?

- Для профилактики.

- Так, отпустите его, посмотрим, что этот очкарик сделает.

   Стоило двум громилам выпустить Ильского, как тот сразу же поправил очки.

- Какие-то вы дикие, - произнёс он. - Вы что, не смотрели в кабинете?

- Смотрели, шэф, - сказал один из бандитов. - Там ничего, кроме глупых книжек по истории.

- Ха! - рассмеялся Ильский. - А в сейфе?

- И в сейфе смотрели, - эстонец, говоривший с Артемием до этого, который явно был лидером группы, держал наготове пистолет.

- А нужно было посмотреть в подушке! Идиоты.

- Чего? В какой подушке?

- Я не понимаю, ты эстонец или где? Кто вообще хранит важные документы в сейфах.

- А причём тут то эстонец я или…

- До тебя долго доходит, товарищ. Ты хоть раз встречал место, за всю свою бандитскую карьеру, где документы лежали в сейфе, а?

   Грабители пожали плечами, а главный слегка ухмыльнулся.

- Давайте так, - сказал он коллегам по разбою. - Он нам покажет где всё лежит, а потом мы и его с собой утащим. Больно умный.

   Ильский хотел было протестовать, но грабительское большинство его протест быстро подавило.

   Очнулся он уже в канализации, по которой подземщики, как они сами называли себя, добирались на рабочие позиции. Тут Ильский был и не раз, поэтому примерно понимал, где находится. Чтобы выбраться, ему нужно было идти налево, потом подняться, потом… Благо грабители оказались добрые — Георг и Бруно, тот самый, что был главарём, решили его отпустить.

- Ты смешной, но наглый до нельзя, - признал Бруно. - Но ты нам не нужен. Иди, куда хочешь, тем более, судя по твоим словам, дом уже не твой. Представь, как удивятся твои… Бывшие друзья.

- А больше всех удивится эта невеста, - кивал Георг. - Ну, ладно. Мы пошли к шэфу, может ещё встретимся. За одно же дело боремся. Прощай!

- Спасибо, был рад знакомству.

   Ильский, впервые за много лет, искренне был рад общению с кем-то. Впервые, наверное, потому, что общался не под прикрытием, и с теми людьми, что были его единомышленниками.

   Даже игнорируя этот забавный эпизод, побег из Эстонии становился всё более комичным. Мало того, что Ильский помог врагам своих врагов, так ещё и заблудился в канализации. Сначала он пошёл налево, затем поднялся, чтобы обнаружить тоннель, ведущий на поверхность… Но стоило ему выбраться из канализации и попасть в заветный тоннель, как внезапно оказалось, что своё местоположение Артемий с самого начала определил неправильно.

   ...Мелодия песни казалась ему отчего-то очень знакомой.

Я построю красивый город,
Посажу в нём прекрасный сад!
Сад, который всегда будет молод,
Город, что всегда будет рад...

   Лая пела её каждый раз, когда ей становилось страшно или недостаточно спокойно. Где разница между страхом и отсутствием спокойствия, Ильский сначала не понял.

- А потом, говоришь, пришла эта женщина? - она была небольшого роста, с аккуратным прелестным личиком и очень походила на свою мать, портрет которой стоял на полочке над её кроватью. - И что она сказала?

- Она пришла и сказала, что ей снилась… Что я ей приснился, - Артемий лежал в углу, отведённом специально для него. У него там было своё небольшое, узкое лежбище, сформированное из пледов. - И что… Что ей снилось, что мой брат жив.

- Погоди! Тот самый?

   Лая обернулась.

- Которого ты в итоге нашёл под контролем этих… Эстонских консультантов?

- Да.

- Его же убили? Бедненький…

- Не говори так о нём. Он был не самым лучшим человеком.

- Но ты сам говорил, как любил его, несмотря на то, что...

- Он причина, по которой я всю жизнь свою бежал с место на место.

   В этот раз Артемий не сбежал, а попал в плен. Впрочем, он в любой момент мог уйти, просто не хотел, поэтому пленником себя не считал. Рабом любви разве что. Стоило ему решить бросить всё и уйти, как встреча за встречей он начал обнаруживать интересных себе людей. Потом попал не туда, или туда? И встретил Лаю, которая оказалась очень хорошо воспитана, в меру нагла и достаточно уверенна в своих силах. И что, что она дочка какого-то криминального авторитета? Мафиози он или нет, какая уже разница? Пока он думал бежать ему или нет, он превратился в её единственного друга. Кормили его хорошо, вели светские беседы… Ильский из прошлого посчитал бы своё поведение предательством, но Ильский из настоящего был очень даже счастлив.

- И кто бы мог подумать, что меня устроит такое положение дел?

- Может ты просто всю жизнь бегал сам от себя, поэтому ничего о себе и не знаешь?

Я с тобой прогуляюсь по миру,
Соберу всё счастье в мешок.
Мы вернёмся в наш город такие,
Что враги побегут на утёк.

- Где-то я слышал эту песню...

А над городом снова закат,
Ночь накрывает мир облаком…
И вернуться домой хотят,
Те, кто покинул нас ненароком,

Но дорога жизни туманна,
Прерываясь, порой, нас ведёт,
Даже тот, кто ушёл, не прощаясь…
Помни, всегда в твоём сердце живёт.

- Постой… Я кажется вспомнил…

   … Майкл Пескауэр сначала не хотел принимать в команду этого «парнишку из Европы». И что, что год назад его брат якобы участвовал в нападении на Таллин? Информации об этом из «Круга» не поступало, а он бы знал, если такой важный человек был бы на свободе. Этого Ильвертского, который тогда выступал, кажется, и вовсе убили.

- Хорошо, что ты знаешь о человеке, которого все называют Барон Либедеф?

- Причину его поездки в Штаты, например.

- Например?

- Его старшая дочь Ирен…

- И что ты знаешь о ней?

   Парнишка выглядел смышлёным, но его это неприкрытое не уважающее никого чувство юмора выводило из себя.

- Она дочь некой Алисии Вайчел, о ней вы можете ничего не помнить, но именно вы убили её. Эта американка была не единственным ребёнком в семье. Её родной брат — президент США. И девочка является его племянницей. Вы ведь чувствуете связь, верно?

- Вот как… Значит, это формальная семейная поездка… Ха! Кто бы знал.

- Я знал.

- Что же… Может быть, ты сгодишься.

   Визит Лебедева и его нынешней супруги Фаечки в США был вовсе не формальным, как многие считали. Хотя в нём и было много формальностей, но Вальдемар надеялся, что всё пройдёт гладко. Его Фая, она же Франциска Антуа-Либэт, была сестрой одного европейского президента. В тот период времени шли одни очень важные переговоры, связанные с Советским Союзом и магическими террористами. Год назад Европа на примере Таллина убедилась, что угрозы от них вполне реальны, а значит весь западный мир принялся добиваться сохранения своей безопасности путём уничтожения этих «магов». А к кому обратиться в этой ситуации, как не к представителям советов, которые уже давно работают с этой заразой? Таким образом, почти семейная поездка превратилась в рабочую.

- Мама Фая, - Кристин, средняя дочь Лебедева, смотрела на Франциску как на пример для подражания. Она, в отличии от Ирен, не ревновала. Она, в отличии от Ирен, стремилась обрести мать, 8 лет назад потерянную. - А это правда, что президент Америки — это Ирин дядя?

   Ирен не хотела видеть ни дядю, ни Франциску, ни отца, никого. После смерти своей матери она так и не пришла в себя, а после того, как погибла и Валерин Стошкевски, вторая жена Лебедева, и вовсе утратила смысл жизни. Она редко говорила с отцом и сестрой, а когда тот женился в третий раз полностью ушла в себя. Удивительно, но единственным человеком, что нашёл подход к ней в это непростое для неё время, стала маленькая Ада.

- Ирин? Да, это правда, - Франциска была невероятно обаятельна. Она умела находить общий язык как с детьми, так и с взрослыми. Всегда обворожительная, она умела прятать свои эмоции. А их в ней было очень и очень много, Фая очень тревожилась за старшую дочь своего мужа. - И, хоть сейчас они не близки, но я уверена, что их связь не прервётся Как поётся: «Даже тот, кто ушёл, не прощаясь… Помни, всегда в твоём сердце живёт.»

- А спой эту песню, мама Фая! Спой, ну спой!

- Хорошо, хорошо!

- Ира, - маленькая Ада наконец выбралась из маминых объятий, чтобы пойти на поиски Ирен, и нашла сестру за шторой. - Ты играешь в прятки? Я тоже хочу.

- Тогда заходи и стой со мной. Молча.

- Молча. Хорошо.

- Не хочу ехать никуда, хочу просто сгинуть за шторой.

- Тогда я тоже так хочу.

   Никто из них тогда не знал, что даст им эта поездка. Каждый предполагал что-то своё. Вальдемар надеялся разобраться с последними своими договорами и поскорее, чтобы полностью уйти на пенсию и заняться семьёй. Франциска рассчитывала, что встреча с дядей смягчит сердце Ирен, и той станет хотя бы чуть-чуть проще жить. Ирен надеялась, что всё отменится. Кристин мечтала увидеть знаменитого зарубежного актёра, а Ада просто была рада быть частью всего этого.

   И никто не знал, чем всё обернётся на самом деле.

   ...Елена стояла, направив пистолет на Ильского, и до сих пор не могла поверить.

   Рассказ про Америку, про теракт, который унёс с собой жизнь её любимой актрисы Франциски, песня её дочери, Цепски, требующий от своих помощников убить предателей, Пётр Арктиков, который ушёл искать Ильского и оказался привязан к одной из дочерей Лебедева, подземники, которые казались ей врагами, теперь требуют справедливости от её героя, её лидера, и Артемий, стоящий почти напротив неё, телом своим и руками закрывающий врага. Слишком много информации и слишком мало времени, чтобы её усвоить. Это как если бы писатель пытался разместить многотомный роман в пятнадцати страницах текста. Елена стояла в тени. Её никто не видел.

   Только от неё зависели дальнейшие события.

   Люди Лебедева были готовы схватить помощников Цепски в любой момент, но Миколаш направил на него свой автомат. Ильский встал, чтобы защитить Лебедева. Если она застрелит его, то Цепски не даст Лебедеву и шанса, он просто убьёт барона из своего автомата.

   Но если…

   Как можно даже давать шанс этим чудовищам?

   Цепски говорил, что преступление, совершённое Лебедевым в США было невозможно игнорировать. Он убил свою жену. Не только её, он метился в президента, но...

   А Ильский говорил, что разбирал завалы резиденции президента, будучи двойным агентом. Он знал, что работает на Майкла Пескауэра, который под псевдонимом создавал в Европе новый террористический конгломерат. Ильский говорил, что ему приказали убить ребёнка, который сбежал. Но он не стал этого делать, даже когда увидел беззащитную девочку среди горящих балок, тихо поющую колыбельную, которую пела её мать перед смертью.

- Да даже если я и застрелил эту грязную свинью, что с того? - Цепски менял свои мировоззрения, как перчатки. - Даже если это сделал я, чем ты докажешь это? Твой брат — убитый Альберт Вертский. Террорист. Чем ты лучше него?

- Чем я… Ничем. Я лишь бегу сам от себя, ровно так же, как и ты. Тебя ведь завербовали, как и Альберта. Тебе пообещали то, чего ты лишился. И ты решил, что они исполнят обещания? - Ильский сжал зубы. Впервые за всю свою жизнь он говорил честно с тем, от кого прятал своё истинное лицо до этого. - Но ты ведь уже забыл, что именно они тебе пообещали, верно?

   И, наконец, Алёна решилась.

   Девочка, которую люди Пескауэра лишили глаза и семьи, решила стрелять.

   Но её опередили.

- Лая!

- Боже мой, боже мой, что ты…

   Всё кончилось быстро. Слишком быстро.

- Моя девочка, - подстреленный Лебедев лежал на полу, держась за колено. - А я думал, эта прикончит его быстрее тебя.

   Он смотрел на Алёну всё то время, пока она стояла в тени, но она этого не заметила.

   ...Люди могут терять смыслы, своё прошлое, своих близких.

   Они могут терять всё, что угодно.

   Даже лишиться жизни.

   Но в тот момент, когда они окончательно потеряют себя — их жизнь будет окончена навсегда. Ведь дальше их будет ждать лишь безымянное существование...

   ...Мария Р. вернулась из Таллина вдохновлённой. Хоть то, что она узнала, нельзя было назвать хорошими новостями, она хотя бы узнала о судьбе своих сыновей. И этого ей было более чем достаточно.

   Быть двойным агентом, значит вечно быть в тени.

   Быть матерью, которая меняет место жительства и имя, значит вечно терять своих детей.

   Но ей удалось найти хотя бы двоих.

- Один из них был в Таллине вместе с Опалённой. Представляешь? - она ходила по своей московской квартире, в очередной раз рассказывая мужу подробности, обнаруженные ей. Единственная информация, что была у неё, была такой дорогой и желанной, что каждый раз, вспоминая о сыновьях, она говорила о своей достаточно удачной поездке.

- Когда это было, скажи?

- А? Да вот недавно, когда я…

- Судя по бумагам начальства, его уже убили.

- Альберта? Убили… Что же… Что же… Если бы он был у нас, а не у них, он бы смог пройти через реабилитацию и… Чёрт! Ненавижу их!

- А ты слышала, что пишут про Лебедева?

- А что такое с ним? Тоже, что-ли…

- Нет, нет. Он поймал наконец-то Пескауэра и разделался с ним.

- Значит все его жертвы наконец-то найдут покой, как и их близкие. Слава Богу… А как дела на Сатурне?

   Её муж всегда пытался перевести разговор в мирное русло. Он знал, что его супруга многое утаивает — свою боль, свои слёзы. И знал, как ей тяжело, потому что сам испытывал нечто подобное. Он не мог знать точно, но знал наверняка — разговоры о мальчиках ей вредят. Нужно двигаться дальше. Столько лет прошло…

   Но сам не мог не искать их имён в новостных сводках.

   Тяжело быть двойным агентом, когда прошлая твоя жизнь стёрта из всех архивов, а из памяти нет.

   ...Эту ночь Аде снова снилась мама.

   Горящий дом, преступники, его наводнившие.

   Она поёт, вторя маминому голосу:

А над городом снова закат,
Ночь накрывает мир облаком…

   Она верит, что папа скоро приедет и спасёт их.

И вернуться домой хотят,
Те, кто покинул нас ненароком,

   Но он опоздает. Дом будет пылать, и языки огня будут касаться неба. Он будет думать, что Ада тоже умерла.

   А Ада спрячется, чтобы потом её нашли.

   Ада будет плакать у отца на руках, когда тот увидит её следующим утром живой.

   Она не будет знать, что после того, как Майкл Пескауэр уйдёт, придёт Миколаш Цепски и приведёт с собой Елену и Пётра. Она не будет знать, что за враньё он будет говорить им под видом правды.

   И что на самом деле Пескауэр и Цепски — это один человек, она узнает тогда.

   Она будет изо всех сил пытаться запомнить лицо спасшего её человека.

   Но не сможет. Забудет, чтобы через много лет узнать его в лице Артемия Ильского.

Но дорога жизни туманна,
Прерываясь, порой, нас ведёт,

   Всё это будет, но потом. Сейчас они с мамой стоят напротив дула пистолета.

Даже тот, кто ушёл, не прощаясь…
Помни, всегда в твоём сердце живёт.

   Они обе ждут, когда он выстрелит.

   И он выстрелит.

   Выстрелит, чтобы встретиться с своей собственной пулей много лет спустя.

   ---Тьма вдовьей вуали.---

- Мальчик мой, Юлианн, поверь мне, ты станешь великим человеком! Я чувствую это! А как могу я ошибаться в тебе? Разве могу я?

   Мальчик десяти лет смотрел в лицо старушки, угадывая какие чувства на самом деле оно выражает. Восторг и уважение? Гордость? Слепую веру или искренность? Его манили загадки, и сам он ещё не знал, что когда-нибудь разгадывание их станет его жизненной целью. Он сам загадывал их себе, а затем углублялся в них, ища ответы на несуществующие вопросы. Он сам отвечал на них, сам радовался и разочаровывался той правде, что находил. Но он никогда не умел предугадывать то, как сложится судьба. Её повороты так и оставались для него загадками.

   А потом всё изменилось.

   ...За окном просёлочные дороги сменялись лесом, перетекая в поля. Типичный русский пейзаж, если не сказать больше — привычный. Он был таким сто, двести, триста лет назад и таким и остался. Лишь редкие дачные домики выбиваются из вечного пейзажа, напоминая, что, вообще-то, на дворе двадцать первый век.

- А потом оно, это, и закончилось, так и не начавшись, - водитель старой колымаги был типичным крестьянином 19-ого века, тётушка Амелия страшно любила древности. «Вот и его раскопала...» - думал Юлианн Тайнский, углубляясь в разговор с задумчивым индивидуумом. - Мы, это, читать начали завещание, а тут я вился этот, как его, ну приезжий который. Я уже о нём вам говорил. Вот явился и как начал читать морали…

- Ах, морали, - Тайнский с нескрываемым удовольствием вздохнул. - Как я люблю, когда люди начинают читать морали…

   Сам он, до этого спокойно проживавший в современном Петербурге, стал превращаться в жителя отдалённого прошлого. Что-то было в этих местах такое… Заманчивое. Даже несмотря на прохладную для сентября погоду, заставлявшую Юлианна ежится в своём модном тёмном пальто, это что-то оставалось таким же притягательным и очаровывающим. Настолько, что хотелось подыгрывать, неосознанно, само собой подыгрывать окружающему миру. Думать, что сейчас конец 19-ого, если не середина, века, тётушкина усадьба вот-вот появиться где-то среди равнинной местности как из неоткуда, а там уже начнутся светские приключения с загадками. Вот только отчего-то это казалось опасным. Естественным, желанным, но совершенно недопустимым.

- Впрочем, мне нельзя расслабляться. Скажите-ка, Пётр, а почему тут всё такое… - Тайнский присобрался, вытянувшись почти во весь свой средний рост. - Старомодное?

- Вы бы, это, ещё спросили почему у вас имена в семье такие иностранные. Откуда мне знать? - простой мужик, Пётр Семёнович после школы в 16 лет пошёл работать на завод, кое-как отучился то ли в техникуме, то ли ещё где, отслужил, начал работать водителем, а потом волей судеб оказался в распоряжении тётушки Юлианна, у который был очень и очень особый нрав. - Тут всё такое. Вот даже выйдешь, электричество вроде бы есть, телефон, это, есть… А не такое всё, как в больших городах. Да даже в маленьких. Там правда как, это, осьмнадцатый век, если не, не дай Бог, пятнадцатый. Не понимаю я этого.

- Но работаете, всё-таки, именно тут и не жалуетесь?

- Ну я, это… Я бы жаловался, если бы было чего. И ушёл бы, если бы было куда.

- А теперь подробности, дружок, мне всегда нужны подробности.

- Я… Работал, женился, работал… А она взяла, да и ушла к Петьке, другу моему закадычному…

- Одного Петра променяла на другого?

- Ну да.

- И вы решили податься в наёмники?

- Вы, это, не шутите.

- Ну вы же работаете наёмным рабочим, то есть водителем.

- Это да, это вы да… Ну, как наёмным — она меня попросила, а я подумал… Деньги-то хорошие, работа непыльная. Тем более жена того, этого…

- Развелись?

- Ещё бы не развелись — у них и сын второй пошёл…

- Куда пошёл?

- В детский садик пошёл. Только к этому моменту мы покончили с бумагами… Долго делили имущество. Петька-то был более во всех этих делах подкован, чем я, и я остался без всего. Последнюю рубашку — и ту сняли. А тут она…

- Амелия Михайловна…

- Именно. Подходит и говорит: «Ты, это, чего грустный такой?» А я говорю: «Работаю весь день, а нет никого.» А она мне: «А как это нет?» А я ей: «А так.» Она мне: «Как так? А как же я? Стою, это, такая нарядная вот вся… Мне там куда-то надо, отвези, а?» Ну я и повёз. А она мне во время поездки-то и сказала, что должность такая есть у неё при усадьбе… Я решил, что музей. Культурное и хорошее дело. А всё оказалось куда запутаннее…

   Амелия Михайловна Тайн, она же дальняя тётушка Юлианна, всегда вызывала в нём какое-то интригующее чувство. Всегда одета с иголочки, но особенно пышно и, опять, старомодно. Говорит слегка с акцентом, но непонятно зачем. Богата и дарит хорошие подарки. Была замужем за каким-то то ли генералом, то ли престарелым актёром, игравшим когда-то генерала в кино или в театре, но он умер от старости. Деньги, которые он ей оставил, потратила на усадьбу. И, как владелица усадьбы, устраивает какие-то пиры-приёмы в старом стиле. Загадочная женщина, многообещающая. Но бабушка долго общаться с ней не разрешала, поэтому тайна этой Леди Тайн так и осталась нераскрытой.

- Значит, игры в прошлое, да? - Юлианн не останавливался, боясь, что если бросит во всём разбираться, то погрязнет в местной заманчивой, но при этом, всё-таки, нездоровой атмосфере.

- Значит так.

- И что, много кто играет?

- Да не то чтобы… Хотя с десяток людей наберётся.

- У меня есть список людей, которые имеют отношение к этой усадьбе. Давай-ка сверимся, дружок. Я буду называть имя, а ты мне будешь говорить об этом человеке.

- Я смотрю, вы, это, с тётей одного ума.

- А что?

- Такой же вы, это, ну… Загадочный человек.

- Мы родственники, как никак… Так что, Петя, я начинаю читать?

- Читайте…

   Первым в списке шёл некто «Барон» Василий Игнатьевич.

- Игнатьевич? А… Врач этот пузатый. Вы его ни с кем не перепутаете. Он, это, как сказать… Выразительная личность. Читает везде свои стихи, прости Боже…

- Так плохо читает?

   Юлианн смеялся, делая пометки в своей рабочей тетради, которая, по традиции, была с твёрдой кожаной обложкой.

- Умопо… Умопомр… Ужасно читает!

- Хорошо…

- Чего же хорошего? Он с утра до ночи: «Тарара-рара-ра… Ра!» У меня от него не только голова болит, но и изжога начинается…

- Умопомрачительный чтец, так и запишу…

- Вы, это, только не переусер… Не переу… Не перестарайтесь-то со своими записками, потом ничего сами не поймёте.

- Почему-же? Толк в лести я знаю…

- А, так вы, это, в доверие хотите им войти?

- А как же.

- Ну, тогда, это, запомните — Игнатьев этот любит баварские колбасы с сосисками до умопомр… До смерти любит. Как псина, ей Богу!

- Сосиски… Да, я записал. Идём дальше…

   «Фрейлина» шла следом за «Бароном», имя её Юлианну ещё было неизвестно.

- Фрейлина, говорите? Хм… Не слыхал, это вы как-то совсем уж загнули… - водитель был в заметном замешательстве и даже почесал свою неопрятную бороду.

- Может быть, предположения? - Тайнский не сдавался. - Есть ли кто-нибудь в усадьбе, кому подошло бы такое описание: «Высокая, стройная женщина лет 30-ти с имперскими замашками. Мечтает удачно выйти замуж и завладеть всем. Не особо умна, но хитра, чем компенсирует отсутствие внимательности.»

- Не знаю, кто уж что компостирует, но, это, есть одна… Нет, две идеи.

- Отлично! Говори скорее!

- Эта, как её… Марианна Савински. Этакая свинья на красной подушке, вышитой золотом…

- Какое интересное описание. Но почему всё-таки свинья?

   Машину потряхивало, и делать заметки становилось сложнее с каждой ямой, остававшейся позади.

- Она жадная, как свинья, - Пётр был честен и прост. - И хочет, вот прям дико хочет… Замуж. На вас жениться хочет. Она же услышала, что наследник едет. А я ей: «Это просто так говорят, что наследник, а вдруг приедет наследница.» А она мне: «А я всё равно замуж выйду за него.» А я ей: «А за кого?» А она мне: «И усадебка моя будет.» Глупая женщина со свиным выражением лица…

- А вторая?

- Кто?

- Ну, ты же сказал, есть одна, то есть две…

- Кого две? Свиньи?

- Две идеи! Про «Фрейлину».

- А! Пустая моя голова. Да. Вторая есть, но…

- Не тяни! Список большой, а мы даже до половины ещё не дошли.

- Она тоже такая, женщина уже около 30. Но другая.

- Не свинья?

- Не свинья.

   Захаров начинал всё больше отмалчиваться, что насторожило Юлианна.

- Что такое, мой говорливый друг? Отчего ты вдруг как язык проглотил?

- Да знаете…

   Калымага встала, как вкопанная. Пётр огляделся.

- Ощущения… Странные. Вот говорим мы с вами, а, это, вдруг услышит кто?

- Услышит?

- Ну да.

- Пусть тогда присоединиться к разговору, если услышит.

- Но… Страшно, вот, это, а вдруг чего… Что люди подумают?

- Я же наследник?

- Наследник.

- Вот и плевать, что про меня подумает, я всё равно самый главный. Так что?

- Ну… Как скажете…

   Машина громко завелась и поехала дальше по кочкам.

- ...вторая женщина, о которой я сразу же подумал, это Елизавета Бродяжская.

- Да-да… Есть у меня такая в списке.

   Юлианн старательно записывал всё в свою рабочую тетрадь, чтобы, оказавшись в обществе, обязательно перечитывать записи и использовать их по назначению, а именно для того, чтобы загадывать и разгадывать загадки. Однако, чем ближе продвигались они с Захаровым к усадьбе, тем труднее и, тут оказался прав простодушный водитель, неприятнее становилось обсуждать заранее подготовленный список.

- Так вот… Она это… Актриса что-ли. Драматииичная… Ей доверить ничего нельзя. Она сначала посочувствует, потом понервничает, закатит истерику… И всё.

- Что всё?

- Бросит дело, так и не закончив.

- Какая странная персона… Других подходящих на роль… Нет, по-вашему?

- Ну… Женщины есть ещё. Целых три. А вот фрейлин…

- Ты говори, главное, Пётр, а всё остальное не так важно.

   Выяснилось, что так же указанные в списке Тайнского женщины куда меньше походили на загадочное описание, взятое Юлианном из надёжных, но скрытых источников. Татьяна Негова была искусствоведом, и назвать её невнимательной было бы подозрением в некомпетентности, а судя по рекомендательным письмам Негову ценили. Людмила Александровна Бэкк была невысокого роста и сильно старше 30, она была в прошлом очень знаменитым критиком, гурманом и в нынешнее время заядлым кулинаром. В усадьбе она работала на кухне поваром. Алиса-Джулия Бэккер, которая к Людмиле Александровне никакого отношения не имела, тоже под описание подходила с трудом. Мисс Бэккер приехала из-за рубежа для того, чтобы в новой своей книге раскритиковать усадебную жизнь. Она была ярой приверженицей социализма, но какого-то своего, зарубежного. И что, неужели источник подвёл? Юлианн не хотел так скоро сдаваться.

   Следовавшие за дамами в списке фигуры были куда менее интересны. Феодор Мышкин — библиотекарь. Носит кругловатые очки, сам похож чем-то на крота или крысу. Евгений Мариунтов — заядлый светский лев, без гроша в кармане. Марк Семёнович Гавров — учёный архитектор. Геннадий Геннадьевич Шафов — инженер. Приземистый, сообразительный, в усадьбе широко ценится как аналог любых дел мастера. Людомир Фенечкин, сын Людмилы Александровны Бэкк, работает на кухне. Мрачен, серьёзен. Взглядом, а может и не только взглядом, может отравить человека. Алексей Светлушин — молодой, подающий надежды бухгалтер, ведёт усадебные дела. Нервозный блондин. Тайно влюблён в кого-то из дам. Мирон Галерский — тёмный колдун, работающий на тёмных в одной около государственной организации. Известен как Мирон, часто ведёт следствие в делах настолько тонких, что без него не обойтись. И, наконец, театральный историк-критик с моноклем Августий Заверский. Тайно помолвлен с кем-то из дам.

   Ровный пейзаж, состоящий из равнин, деревьев и редких напоминаний о существовании цивилизации начинал становится настолько привычным, что казалось, что вся жизнь была в этой поездке. Белые облака, спускавшиеся на синее небо, залитое красным закатом… Ах! Благодать!

- В такие моменты хочется начать жить заново, - вдыхая свежий воздух, сказал Тайнский, высунув голову из окна. - Такое чувство лёгкости что-ли…

- Простуды, - пробурчал водитель. - Чувства такие только к простуде приводят.

   Машина тарахтела всё громче, дорога становилась всё хуже, но отчего-то Юлианну становилось всё веселее и веселее. Когда солнце скрылось за кронами ближайший деревьев, а усадьба всё не показалась вдали, как обещал Пётр, Тайнский немного заволновался. Когда в небе загрохотали грозовые тучи, а шквалистый ветер чуть не опрокинул машину, Юлианн понял, что дело явно плохо. А когда молния ударила в двух метрах от машины, заставив её заглохнуть… Тут-то всё стало куда более чем очевидно.

- Колдунство! Ах! Этот Мирон! Он ударил в нас молнией!

   Наследник, в чьи руки должна была перейти усадьба, выбежал из машины. Пётр не смог сразу его догнать, потому что запутался в ремне безопасности, а криков его Юлианн не услышал. Что-то шло не так, что-то переплеталось в новую загадку, и ничего прекрасней и быть не могло!

   На самом деле, не будь в деле чар и колдовства, Тайнский не бегал бы радостно вокруг машины по траве. Ситуация к радости не располагала, но вот воздух, этот проклятый душистый воздух и эти пейзажи — все они сводили с ума сначала мягко, впиваясь в душу с естеством свойственным лишь истинной прелести природы, а потом заставляли голову кружиться слишком сильно. Юлианн почувствовал, что ему становится тяжело дышать. Ветер нарастал, деревья начинали шататься, издавая тяжёлые, глухие звуки...

   И тут… Удар по голове! Со спины. Неужели Пётр?

   Тайнский упал на траву, и эйфория сразу куда-то делась. Растворилась в вечернем воздухе.

   Всё темнело, исчезая.

   Неужели вот так всё кончится? Нераскрытая тайна, какая-то нелепость, возведённая в абсолют и всё, тишина? Занавес?

   Тайнский вглядывался в темноту, пока наконец не понял — леса больше нет. Нет и машины. Даже Пётр исчез куда-то. А бы ли он вообще? Есть только комната, старая такая, красивая, декоративная. Как с картины или почтовой открытки. Музейная комната. Усадебная комната. Та самая комната, в которой, пристально смотря на него, сидит скелет в полуразвалившейся одежде. У скелета в одном глазу горит огонёк — какой-то шарик поблёскивает, отражая яркий луч. Но луч чего? Света вокруг, как кажется, нет. Да и как можно было попасть сюда и не заметить? Да и кто этот скелет? Вернее, догадаться легко — тётушка. Но почему?

   И так Юлианн понял, что не всегда тайна прячется в светском разговоре. Иногда, а, впрочем, быть может, даже очень часто, настоящая тайна скрывается вне тех мест, где она, как кажется, должна бы. На самом деле тайна всегда прячется, создавая иллюзию того, где она находится на самом деле, скрывается в самом необычном месте. За тьмой вдовьей вуали, например.

   Удар о землю был сильный, но Тайнский и не так ударялся. Перед его глазами пролетали имена и лица. Эх, он бы посмотрел на всех этих личностей! На все эти сюжеты, эти разговоры, эти мысли и домыслы… Наверняка же, Светлушин влюблён в невесту этого скряги Заверского, а «Фрейлина» почти прибрала всё к рукам.

   Но, увы.

   Этим загадкам, существующим или выдуманным, не дано было раскрыться в полной своей красоте. Нет! Ответов здесь не будут. Будет больше вопросов. Один из которых задала сама Амелия Михайловна.

- Долго ли ты ехал ко мне, племянничек? - спросила она загробным голосом, таким, какой только может быть у скелета. - Уж тело моё истлело, а душа загробным миром заболела…

- Честно сказать, - Тайнский пытался встать, но что-то придавливало его к полу, не давая даже толком вздохнуть. - Без малейшего понятия…

- Ах, как мило, что явился ты ко мне. Мои гнусные летучие гиены уже изголодались.

- Гиены? Изголодались?

- А как ты думал? Проклятье же нужно на кого-то было переложить…

- Проклятье?

- Проклятье. То самое, что дал мне мой муж.

- Так, это уже интересно. Вы, главное, не останавливайтесь. Я всё запишу…

   С трудом Юлианн нащупал карандаш в кармане своего мятого и испачканного пальто, там же обнаружил и тетрадь, которая после падения слегка погнулась.

- Так… Муж! А как звали его? - Тайнский с восторгом и тихо нарастающим ужасом записывал всё в тетрадь, словно жизнь его не висела на волоске, а бесконечные поиски не привели его в опасное и безвыходное положение.

- Мальчишка! Смеёшься надо мной? - скелет тётушки наклонился, отчего светящийся шар чуть не вывалился наружу.

- О! Какая вещь! - Юлианн отвлёкся от тетради на мгновение, и этого хватило, чтобы целиком и полностью похитить его внимание. - Какой шарик… Надо же, непростой!

- Проклятье, связанное с мужем, лежит на мне из-за того… Что…

   Скелет тётушки отклонился в обратном направлении. Юлианн хотел было рвануть за ним, так сильно, что почти обронил свою драгоценную тетрадку, но очень быстро понял, что двигаться всё ещё может очень и очень ограниченно.

- ...это проклятье заставляет меня мучить других людей, как будто бы это должно быть наказанием для меня. Как думаешь, это на самом деле наказание?

- Может быть ваше наказание ещё не пришло?

- Это ещё что за ответы? Юноша, ещё один такой ответ и…

- И что? Толком вы ничего мне не рассказываете. Это раз. Тайну, которую я хотел раскрыть, мне не видать. Ни через год, ни через два, никогда. И что мне остаётся делать? Отвечать глупо, думать… Тоже глупо. Просто существовать последние, наверное, моменты моей жизни. Мне всегда говорили, что меня моя любознательность доведёт до беды. Но чтобы так буквально…

- Ах, ты!

- Ах, я.

- Моей мечтой всегда было переместиться во времени в другой век. Я жаждала жить не там, где родилась и где вынуждена была жить, а там, куда звало меня сердце. Я устраивала балы, я знакомилась с такими же, как я… Но все они оказались предателями и лицемерами! Стоило мне упомянуть про древний ритуал перемещения, как все они…

   Тайнский одновременно был взбудоражен и утомлён. Часть его начинала скучать, потому что интересная загадка превращалась в хорошо знакомый штампованный сюжет про магию, любовь и обман, другая же часть с интересом слушала, на самом деле взглядом своим пытаясь выковырять цветной шарик из глаза мёртвой тётушки.

- Тогда я бросила поиски… Тогда я решила не искать достойных, а стать самостоятельной. Я искала лишь древние артефакты, те, что могли бы дать мне мощь, способную вернуть меня в прошлое…

   Юлианн мог бы и не слушать и даже не делать вид, что он слушает говорящий скелет. Постепенно силы возвращались к нему, медленно, но верно. Уже через полчаса он сможет вскочить на ноги и броситься на это чудище, выхватить шар и…

- И так я нашла этот шар.

- Этот?

- Да, этот.

- Так вот почему он такой притягательный!

- Вот и нет.

- То есть, он не проклят?

- Нет.

- Это же замечательно!

   Тайнский предпринял очередную попытку сдвинуться с места, но сил его было пока недостаточно для того, чтобы вырываться из невидимых уз.

- Какая-то комедия, не находите? - сказал он, сдерживая смех. - Вы мне пытаетесь что-то рассказать, а я вас не слушаю. У вас голос мягчает, становится более женственнее, менее мёртвым. Обижаю вас, значит. По-настоящему. И весь этот разговор не имеет смысла, потому что вы читаете морали, а я… Ох, я обожаю, признаюсь, я так люблю, когда… Но только когда эти морали имеют хоть какой-то смысл. А тут кроме шара для меня смысла уже… И нет…

- Не хочет он слушать, видите ли, какой…

- Такой. Всегда был такой.

- Хм…

   Амелия Михайловна снова наклонилась, но в этот раз шар даже не попытался выкатиться наружу. Чем он так манил Юлианна? Чем так привлекал? Вот только шар этот был так далёк от Тайнского, как далёк был сам Тайнский от спасения. Недоступен, отдалён, совершенно запретный, непознаваемый, необузданный шар! Ах!

- Этот шар подарил мне юный волшебник. Он сделал его из цветного стекла. Если держать его в руках, вот так, - скелет вынула у себя из глаза шар и сжала в костлявой руке. - Будет казаться, словно это обычный детский мячик. Он и по цвету такой — красный, зелёный, жёлтый… Какой захочешь. В нём скрыта великая сила…

- Детство всегда хранит в себе, - начал было Юлианн, но тётушка наступила на его шею своей ногой. - Ых!

- Этот шар мог бы помочь мне в моём деле. Однако, всё оказалось не так, как хотелось мне думать… Этот мальчишка обманул меня. Шар и правда обладал великой силой. Вот только…

- Ш… Шщто?

- Только обретал её лишь тот, кого шар выбирал. Меня шар не выбирал. Он начал питаться моей силой, отнимая у меня драгоценные минуты жизни… Если я клала его возле кровати, утром просыпалась с больной головой. Если цепляла на платье, то на ткани и под ней оставались пятна. С платья они не выводились, а с кожи… Что-ж, это были лишь синяки. Однажды я приложила шар к левому глазу. О! С тех пор я не могла его снять. Мой глаз видел свет, мог разглядеть лучи солнца, тот желанный мною век, усадьбу… Даже жителей усадьбы.  Тогда я стала носить вуаль.

   Руки Юлианна стали достаточно сильными, чтобы оттолкнуть ногу тётушки, зажавшую его  шею.

- О чём вы вообще думали, когда прикладывали эту проклятую вещь к глазу!? - прошипел он, кашляя.

- Я? Я лишь делала то, что сказал мне этот… Шарлатан. С помощью шара можно творить великие чудеса — люди, если носишь его с собой, всегда делают то, что ты скажешь. Мир вокруг тебя меняется. А если хочешь узнать что-то, увидеть или услышать… Приложи к глазу или к уху. Но меня шар не слушался. Я носила его под вуалью, и в какой-то момент лицо моё начало чернеть. Я поднимала вуаль, а под ней была лишь тьма… Часть меня оказалась в прошлом,  а другая… Другая зависла где-то между мирами.

- Может быть, вам стоило понять, что у нас есть только то время, которое нам дано? Что нет смысла рваться туда, где нас нет? Что мы живы и живём только сейчас, каким бы сейчас оно не было бы и… Почему же вы так бежали за своей безумной мечтой? Вы ведь умерли в итоге! Погибли!

- А почему ты ищешь ответы на вопросы, которые обычные люди не задают?

- Я… Разве это одно и тоже?

- Элэн Тайн, вот как твоё имя. Я видела будущее — как рушится город, а ты падаешь в пропасть с башни. И имя на твоей груди. Имя великого человека… Я видела и другое. Тогда они пришли ко мне и объяснили. Они сказали, что обрету то, что пожелаю, если отдам тебя им… Они сказали, что тоже знают о твоём будущем, что они… Они избавятся от тебя сейчас, чтобы тогда… Чтобы в будущем ты не смог…

- Они обещали, что вы целиком и полностью переместитесь в прошлое?

- Часть меня уже там. Но другая нет. Я — там, но не могу обрести связь самой собой, чтобы…

- Хотите сказать, обрести целостность? Они обещали, что вы обретёте целостность?

- Да, именно так.

- Но вы ведь уже скелет, тётушка! Неужели вы не поняли? Они обманули вас!

   Тёмные гиены с крыльями то возникали, то пропадали за спиной того, что осталось от Амелии Михайловны. Если сначала это походило на какие-то полу-блики, полу-тени, то теперь отчётливо напоминало полупрозрачные силуэты.

- Никакого проклятья нет — вы и есть своё собственное проклятье!

   Юлианн смог встать на ноги.

- Если бы вы полюбили ту жизнь, что была у вас! У вас ведь был чудесный муж, он оставил огромное наследство! Вы могли бы жить… Жить как… Как… А вы! Вместо этого вы решили пожертвовать другого человека каким-то… Фуриям!

- Мы тёмные духи, мы летающие гиены! - кричали тени. - Шар лишь приманка, нет его. Оружие, которым истребишь нас. Он всё равно не будет твоим! Тебе не обуздать его!

   Тётушка качала головой, и шар начинал раскачиваться вместе с ней. Вот-вот и выпрыгнет, вот-вот и… Юлианн уже не был уверен хочет ли обладать этим таинственным шаром, он хотел как можно скорее очутиться дома среди обыденных глупых загадочек, которые не связаны ни с ним, ни с прошлым, ни с злом и какими-то предсказаниями. Хотя, что самое смешное, ещё час назад он хотел совсем другого. Бойся своих желаний.

- Эта комната — лишь имитация комнаты. Мы захватили в ловушку этого мерзавца, о Господин!

- Держите его! Держите!

- Шар хочет вырваться, о Господин!

- Пусть Элэн захочет раскрыть тайны, предложите ему их!

   Тайнский успел осмотреться. Загадочные тени и голоса уже не пугали его. В замкнутом пространстве был лишь один выход — и тот заперт. Дверь. Толстая, старинная, такая деревянная и тяжёлая. Как только Юлианн оказался у неё, шар вырвался из глаза тётушки и повис в воздухе. Сначала он был в центре комнаты, а затем метнулся к Юлианну. От него исходили свет и тепло.

- Дурак! - закричала одна из фурий. - Этот шар исчезнет, стоит тебе очнуться. Пока ты здесь, в этом измерении, ты можешь ещё открыть один или даже не один десяток тайн, неужели ты бросишь всё ради… Ты ведь даже не сможешь его унести с собой!

- Он всё зальёт светом, он не выведет тебя наружу, а лишь ослепит своим сиянием! - кричал уже другой, мужской голос.

- Верь мне, верь, он не принесёт тебе ничего хорошего, даже если он выбрал тебя! - третий заливался хохотом.

- Иди к нам! Иди к нам! - эхом раздавалось со всех сторон. - Брось шар и иди в объятия неразгаданных загадок...

   Тётушкин скелет закивал.

- Мы всё равно уничтожим тебя, как бы ты не старался сбежать. Отдай нам шар и…

   Юлианн закачал головой. Он прекрасно понимал, что на чашах весов лежат двое — его жизнь и тайны шара. Если рассказ тётушки был верен и совпадал с реальностью, а шар выбрал Юлианна, такой вывод можно было сделать по тому, как весело выскочил он из её глаза, и по тому, как об этом кричали все вокруг, то можно было надеяться, что он останется с ним и после того, как всё вокруг «зальёт светом». А если нет… Что же, жизнь всегда важнее любых безделушек, найденных во время её проживания. Оставалось лишь дотянуть до момента, когда заветный взрыв случится. Ведь он обязательно случится. Шар, который Тайнский взял в руки, очень резво пульсировал.

- Но зачем же ты говорила со мной всё это время? Если бы ты сделала всё сразу, просто так, не выпенд… Если бы ты… Да зачем я тебе объясняю! - Юлианн вжался в дверь, надеясь, что когда он закроет глаза, всё пропадёт, и, быть может, он снова окажется в машине или где-то около неё.

- Я ЛИШЬ ХОТЕЛА БЫТЬ УСЛЫШАННОЙ! ПОНЯТОЙ! КТО ВИНОВАТ В ТОМ, ЧТО ДЛЯ ЭТОГО МНЕ НУЖНО БЫЛО РОДИТЬСЯ В ДРУГОМ ВЕКЕ?

   Тайнский жмурился всё сильнее. Скоро всё будет кончено… Скоро это недоразумение закончится…

- Этот шар позволит ему научиться стольким вещам, что он нарушит тот порядок вещей, что мы хотим устроить! Не дайте ему… - голоса становились всё тише, таяли и исчезали. - Если он поймёт, если он услышит, что шар говорит ему…

   Всё тише и тише...

   В конце концов не каждая загадка оказывается дельной, сколько грустных и бестолковых тайн раскрывается, и каждая из них забывается. Так, быть может, и эта забудется… Шар только жалко. Очень-очень. Да и тётушку. Всё ведь могло бы быть совсем по-другому.

- Не бойся и иди на свет.

   Но свет уже настиг Юлианна. Взрыв или что-то подобное, энергетический выброс огромной силы придавил его к двери, и она под давлением не выдержала. Открылась.

   Стало темно.

   Очень темно.

   А потом стало свежо и прохладно.

- Иди.

   Боясь пошевелиться, Тайнский решил сначала открыть глаза. Он понял, что всё ещё лежит на траве. «Должно быть, привиделось...» - подумал он. Не сразу Тайнский понял, что над ним стоит тёмный колдун, который должен был бы быть в усадьбе.

   Мирон смотрел на Юлианна с возмущением.

- Как вы посмели поверить им! Вы! С такой наследственностью! - он грубо схватил Тайнского за плечо, пытаясь поднять, но вышло это не сразу. - Вам срочно нужно уезжать. Эти дикие твари доберутся до вас ещё быстрее, зная вашу любовь к сказочкам-муравочкам… Что у вас с лицом? Они вас не сильно потрепали?

   Тёмный колдун надеялся услышать от поднятого и спасённого молодого человека хоть одно слово благодарности, но вместо этого услышал другое.

- Меня зовут Элэн Тайн, так они сказали? Милое сокращение, мне нравится… Смешно, если я начну жить по тем подсказкам, что они дали мне, и в итоге… О! Мы с вами оба забудем прошлое, а эти… Эти… Они меня не достанут. Уже нет. Всё поменялось. И если раньше я не мог предвидеть, то теперь вижу дальше вашего, уважаемый Мирон. Спасибо тётушке… Ха-ха!

- Сошли с ума? Не похоже… Вы, видимо, всегда такой… Эй, куда вы!? Там же болото, помните?

- А? А! Ха-ха! Видимо, не так далеко, как хотелось бы пробирается мой взор… Но, ничего… Ничего… Мы всё ещё успеем. И попадать, и полетать, и поучиться, и…

- Всё-таки спятили, да? И уберите руки из карманов, если вы упадёте, то… Вы совсем выжили из ума!?

- Никак нет. Просто я…

   Элэн улыбнулся.

- Узнал одну тайну, только и всего. А вместе с ней с десяток других и…

- И?

   Мирон начинал терять терпение, но Тайн весело подлетел к нему и похлопал его по плечу, отчего раздражение колдуна магическим образом улетучилось.

- Я думаю, что сегодня особенный день, потому что сегодня предназначение моё изменилось. Или стало более понятным... Не бойтесь мой друг. Это странно, конечно… Но… Давайте вы меня отведёте куда-нибудь, а? Или сразу рванём в Питер, я вам покажу одно-другое местечко… Вы меня забудете... А потом мы будем жить порознь, словно ничего не было, хорошо? И вы расскажете кто вас послал. И про усадьбу… И… Согласны?

   Колдун хотел было возмутиться, но не смог. Глаза Элэна словно зачаровали его… Было ли дело в глазах или в чём-то другом, сказать было нельзя. Тайна! Но сам Тайн точно теперь знал, что впереди его ждёт ещё более увлекательная жизнь, чем до этого. Он улыбнулся, усмехнулся, затянул с новым знакомым очередную долгую светскую беседу...

   И волшебный шар едва заметно заблестел у него в кармане.

   ---Разве в космосе нет проклятий?---

   Дождь бил по лицу непривычной серией несущихся капель, холодных и колких. На Сатурне таких дождей не бывает. Маркус пока никак не мог привыкнуть к земной погоде. Только что он прилетел в Москву, и за то короткое время, что он пробыл в России, он успел запариться в длинной очереди в космодроме, замёрзнуть по пути к автобусу в город, намокнуть во время своих блужданий между станциями метро и окончательно разочароваться в своей обуви. Она промокала слишком быстро, сохла слишком медленно, а прятаться от дождя долго Маркус не мог. Ему нужно было добраться до офиса ОИКА, куда его приняли на работу.

   Маркус Енолунов родился в полной, счастливой семье. Так ему казалось. Родился он на Луне, в городе с гордым именем Росенград.

   Росенград был одним из первых советских лунных городов, основанных в 60-ых, однако очень скоро был поделён на две части. В ходе переговоров насчёт правильности и неправильности заселения галактики Советский Союз был вынужден пойти на уступки, дабы не потерять всю свою космическую программу и не вступить в разрушительную войну. Американцам не нравилось, что первый космонавт мира был из СССР, так же сильно, как и факт того, что первый лунный город был построен социалистами. Росенград поделили. Американская часть города, северная, сохраняла названия и инфраструктуру, созданную советами, так как это было частью договорённостей, а от советских властей требовалось не возмущаться по поводу и без и не пытаться вернуть свои территории. Но, несмотря на договорённости, советская, а затем и русская журналистика считали необходимым описывать те лишения, что испытывали жители оккупированных американцами районов Росенграда.

   Несмотря на то, что в руки западных капиталистов попала готовая инфраструктура, они всё испортили своим подходом. Деньги превыше всего, а значит образуются классы и классовое неравенство. Голод, преступность, отсутствие научных исследований и бессмысленность существования — вот что ждало северных росенградцев до их освобождения в середине 90-ых годов 20 века. Так же американцы считали крайне демократичным решать судьбу рождавшихся в той части города детей. Всех до единого. Без исключений. Это было что-то вроде подарка для жителей бедных районов — они обязаны были выбрать 5 направлений возможного развития своих детей, либо дать ребёнку выбрать их самостоятельно до достижения пятилетнего возраста. Если ребёнок выбирал сам, то мог поменять своё решение, но решение родителей было неизменно. Низшие слои общества мечтали отправить своих отпрысков в элитные учебные заведения, чтобы подняться вверх по классовой лестнице. Некоторым удавалось это сделать, к некоторым дети возвращались, но большинство было обмануто — одного или двух первых детей просто изымали, и семья больше не видела их никогда. Иногда родители и вовсе шли на дикие поступки — они продавали своих детей в обмен на билет в более богатое, благополучное общество.

   Многие люди бежали в южную часть города, где подобных правил не было, но ещё большее количество людей оставалось.

   Родители Маркуса Енолунова, Лизаветта и Иванорт, отправили его и сестру-близняшку в Сатурнианскую элитную академию, выходцы из которой становились членами высокого космического сообщества. С юного возраста он был уверен, что после окончания обучения они встретят его и сестру с распростёртыми объятьями.

   Однако…

   Очень много в собственной биографии оставалось для Маркуса неясным до того момента, когда события сами собой всё объяснили.

   Сложности у мальчика начались в 1987 году, когда его с сестрой разлучили в возрасте 12 лет. Так уж сложилось, что до 12 лет в Сатурнианской академии все дети учатся вместе, а потом распределяются по направлениям. Девочки отдельно, мальчики отдельно. Каждый направляется в специальное заведение, где его таланты могут раскрыться лучше всего. Эва попала в Сатурнианскую школу благородных девиц, выходцы из которой становились лучшими дипломатическими жёнами Солнечной системы. Она должна была находиться там до 18 лет, а после почти сразу вышла бы замуж. За её судьбу Маркус не беспокоился. Его слегка расстраивало то, что в Военной академии Сатурна, куда его направили, обучение длилось дольше — до 23 лет он должен был находиться там, имея возможность видеть членов семьи, то есть Эву, лишь раз в год на их день рождения. Но что мог он сделать? Ему итак повезло оказаться здесь, он крайне ценил своё место и старался учиться на пределе своих возможностей, чтобы достичь лучших результатов. Ему становилось всё труднее, пока наконец, лишь спустя год после перевода в Военную академию, он не попал в больницу.

   В начале 1988 года он успел повидаться с сестрой, и Эва ничего особого не заметила, кроме того, что брат начал обгонять её в росте.

   А чуть позже у него проявились невероятные проблемы с кровеносной системой в районе левой руки. По-крайней мере, так все говорили.

- Я бы сказала, что мальчика прокляли, но разве среди нас есть маги и колдуны? С медицинской точки зрения то, что происходит — невозможно, - одна из медсестёр, явно прилетевшая с Марса, такая зеленоватая с большими тёмными глазами и красными кудрями, всегда была добра по отношению к Маркусу. - Но этот врач с Земли считает, что мы близки к исцелению мальчика. Я обеспокоена.

- Перестань, - сатурнианская медсестра качала головой, ей не нравилась коллега, её интересовал только доктор Скот, прилетевший из США. - Он опытный человек, он специалист, который знает, что делает. Иначе он не был бы здесь, верно?

   На руке Маркуса делали уже третью операцию. Сначала что-то делали с костями, от чего всё тело ныло, потом, кажется, перешли на работу с кровеносными сосудами. В любом случае, всё, что делалось с его рукой, не помогало.

   Хоть 13-ти летний подросток не мог до конца понимать, что происходит с его рукой в процессе операций, решения, которые принимал американский врач казались ему немного сомнительными. Во время первой, заявленной как восстановлением повреждённой кости, на самом деле зачем-то разделили якобы запутавшиеся между собой сосуды, которые всю жизнь просто находились перпендикулярно друг-другу, никак не мешая работе руки. Вторая была посвящена отделению образовавшихся на стенках сосудов «кровавых» пузырей в трёх конкретных местах. После удаления и наложения швов, эти бугристости исчезли, но ненадолго, вскоре появившись вновь. Третья операция была посвящена соединению разорвавшихся на части сосудов и попыткам установить металлические регуляторы, чтобы рука могла функционировать нормально.

   Причину внезапного недуга, поражавшего исключительно кровеносные сосуды, найти не могли. Да и не то чтобы сильно искали — зачем, когда врач знает, что делать?

   Маркусу приходилось туго — мало того, что температура поднималась и опускалась резкими скачками, так и сознание его предательски возвращалось именно в тот момент, когда телу становилось тяжелее. Спрятаться в лихорадочной бездне не удавалось.

- Эй, мальчик, - в какой-то период времени с Маркусом начали твориться совсем странные вещи — он стал биться в неясных приступах, нападать на медперсонал, после чего к нему приставили охранника. - Что, сегодня без проблем?

- Наверное, господин Эбод.

- Какой я тебе господин? Я просто напросто охранник. Ну давай, не шали сегодня. Уверен, когда это всё закончится, мы с тобой вместе ещё посмеёмся над всем этим. Так что давай, не унывай.

   В Эбоде было куда больше сочувствия и понимания, чем в американском враче, который, как казалось, скоро примет решение вовсе отпилить руку Маркуса, чтобы больше не иметь с ним ничего общего. Охранник был коренастым, высоким, серьёзным и лысым — лицо его всегда было недвижимо, а глаза закрывали специальные чёрные очки. Когда никого из медперсонала не было поблизости, он рассказывал Маркусу про свою учёбу в военной академии и про работу, которой занимался. Иногда даже скрытно проносил ему сладости.

   Медсестра-марсианка делала вид, что не замечает этих нарушений протокола, потому что сама достаточно хорошо относилась к мальчику. Она, хоть и была суеверна, но не боялась той болезни, что охватила его, и очень старалась облегчить его страдания.

- ...а потом я выпущусь их академии и полечу на Луну.

- На Луну? А почему именно туда? Можно же полететь на Марс, например. Или на Венеру. У нас на Марсе есть много живописных мест, а Венера знаменита своей высокой культурой.

- Там живут мои родители.

- Родители?

- Да, они отдали меня в элитную академию, чтобы, когда я вырос, я вернулся к ним, и мы снова смогли жить вместе счастливо. И богато, конечно.

- Вот как. У тебя уже есть планы на будущее. Завидую.

- А чего завидовать? Нужно просто строить планы и всё. А дальше идти, думая о них, и делать что-то…

- Наверное, ты прав.

   Все взрослые вокруг Маркуса понимали, что он, скорее всего, умирает. Иного исхода быть не могло — его состояние ухудшалось, доктор ничего не мог сделать, страдания усиливались, сопровождаясь всё более глубокими и сложными приступами.

- Иногда мне снятся такие чёрные пятна… Представляете? Они ползают и разговаривают со мной...

- Ну надо же. И что они говорят тебе?

- Что я стану носителем… Как ракетой? Ракетой-носителем. Наверное, они хотят сказать, что, когда я вырасту, я стану пилотом-испытателем. Я так это понимаю.

- Хм… Да, наверное, так и будет.

   Но несмотря на то, что Эбод и медсестра родом с Марса старались создавать ощущение нормальности, не оставляя надежды, что, может быть, всё закончится хорошо, ситуация становилась только хуже. Детям нужна надежда. Да и взрослым тоже. Но не ложная, а истинная, иначе всё становится бессмысленным.

   Дождь продолжал хлестать по лицу новоприбывшего Енолунова, и тот всё глубже погружался в воспоминания, слушая как монотонно капли дождя ударяются о землю, как шумят в ответ им машины и как живёт под натиском дождя земной город. Совсем не так, как в космосе. Совершенно иначе.

   Всё изменилось, когда в больнице появились земляне.

   Люди, которых позвали на помощь, не Скот и его команда, а кто-то другой.

   Специалисты из космического отдела ОИКА.

- Понимаешь, Сомнуев, ситуация критическая, - Тэодор Марковский, марсианин, тесно работавший с ОИКА и не только, выглядел скорее как обычный небритый русский мещанин, чем как марсианин, но на то были свои причины. - Мальчик умирает. А мы нашли у вас похожее ДНК в крови или что там…

- Совпадение типов крови, - Олег был до сих пор не до конца уверен, правильным ли было его решение притащить с собой на Сатурн целую маленькую делегацию.

- Вы обещали привезти образцы.

- Да, мы привезли. Марго?

   В составе делегации было несколько выходцев с Сатурна — Владислав Раджковский, активно участвовавший во всей жизни космического отдела ОИКА, и Василийск Меомунский, рядовой космический консультант. Вместе с Василийском прилетела жена, Маргарита Алексеева. Именно в её крови обнаружились подходящие Маркусу клетки, а так же возможно крайне ценные антитела, способные победить неведомую болезнь.

   Историю тех, кто прибыл, чтобы помочь ему, Маркус знал лишь отрывками. Что-то просто увидел и услышал сам, что-то подглядел или послушал, что-то обсуждали возле него медсёстры, а что-то донесли ему проклятые чёрные кляксы, всё чаще являвшиеся ему во сне. Единственный человек, личность которого была ему знакома — это Олег Сомнуев. Он был наставником, сопровождавшим его и сестру на Сатурн. Правда, во время его нахождения в больнице, им так и не удалось встретиться и поговорить.

   Маргарита очень много времени проводила с Маркусом, надеясь, что то, что обнаружил врач в её крови, поможет ему выздороветь. Марго всегда любила детей, но своими так и не обзавелась. Они с мужем сильно старались, но толку от их стараний не было. А тут целый ребёнок, нездоровый, которому можно помочь — как она могла отказаться? Она всегда помогала людям, тем более, когда это было в её силах.

   От медсестёр она узнала его историю — мальчик был сирота. Это укрепило её уверенность в том, что она сможет ему помочь. Даже если его не вылечат, она сможет усыновить мальчика, отправиться с ним в советские учреждения, там-то точно всё удастся решить.

- Я не сирота, - возмущался Маркус каждый раз, когда этот его странный статус упоминался. - У меня есть родители. Они направили меня на Сатурн, чтобы…

- Твои родители? - добрая женщина, всегда находившаяся с ним во время всех процедур, часто задавала вопросы, но Маркус не злился на неё — ему было интересно отвечать на них. - Разве они не оставили тебя здесь? Я не понимаю...

- Нет, они обещали мне. Я закончу академию и поеду к ним...

   Мальчик часто бредил, иногда агрессивно бросаясь на медсестёр. Алексеева приняла решение быть с Маркусом до конца, несмотря ни на что. Её супруг был слегка скептичен насчёт выздоровления этого «загадочного неисцелимого» ребёнка, но противиться супруге не стал. Он был достаточно далёк от самого медицинского процесса, да и от Маркуса, имя которого толком не знал, ведь был больше увлечён лабораторной работой. В целом, ситуация казалась исключительно безвыходной — кровь Маргариты хоть и слегка улучшала состояние Маркуса, но ненадолго.

   А когда в один прекрасный день мальчик чуть не обратился в монстра, было принято решение прекратить лечение и перейти к более жёстким мерам.

   Маркус запомнил имя того, кто принял это решение. И мировоззрение его с того дня резко и необратимо поменялось.

   Дождь не оставил ему не шанса. Мокрый, уставший и замёрзший, он наконец-то добрался до порога заветной организации. Там его вежливо встретила заботливая секретарь-администратор, предложившая ему сдать верхнюю одежду в гардероб и немного погреться в холле, пока к нему не придут. Благодаря кофе-машине удалось хоть как-то согреться.

- А вы к нам издалека, да? - девушка старалась поддержать разговор, хотя особого смысла в этом не было. - Я слышала, к нам сейчас даже из-за границы приезжают на работу устраиваться. Вы иностранец?

- Да, с Сатурна, - ухмыльнулся Енолунов, чувствуя, как слегка покалывает его левая рука.

- С Сатурна! Ничего себе. А выглядите совсем как человек.

- А я родился на Луне.

- Ах, даже так.

- Даже так.

- Родители вами, наверное, гордятся. Такой путь проделать, у вас очень хорошие документы про образование.

- Д-да.

   Енолунов передал девушке чемодан со своими бумагами, поддерживая формальный разговор из вежливости. После погодного недоразумения, заставшего его врасплох, ему меньше всего хотелось с кем-то разговаривать.

- А вы уже и на Луне успели поработать, ну надо же! В качестве завершения обучения, да?

- Да, по специальности «лаборант-экспериментатор».

   Рука начинала болеть всё сильнее, ведь скоро наступит момент встречи. Момент крайне неприятный, который Енолунов много лет оттягивал.

   Решение, которое много лет назад было принято насчёт Маркуса и его лечения принял человек, которого он всю сознательную жизнь считал своим наставником. Он появлялся несколько раз в год, чтобы рассказать ему о жизни сестры или о родителях. Он всегда был поддерживающим, этаким волшебным крёстным, что появляется, когда у тебя появляются сомнения, чтобы развеять их. Олег Сомнуев отдал приказ. Солдаты навели на мальчика свои ружья.

- Но он всего лишь ребёнок! Прекратите это! Какие к чёрту «Властители Сатурна»?

- Разве в космосе нет проклятий? Отойдите, товарищ Алексеева, мы приняли решение, что так будет лучше.

- Маргарита, прошу!

- НЕТ!

- Марго!

- Ему лишь 13 лет!

   Эбода в тот день не было на работе.

   Маркус всегда думал о том, что было бы, если бы он был.

   Он встал бы, как все вокруг, за спины стреляющих в него солдат, с лицом, полным сочувствия, или попытался бы их остановить?

   Но он никогда не узнает этого. Эбод остался лишь воспоминанием.

   Пули проходили через тело безболезненно, но стоило Маркусу хоть чуть-чуть пошевелиться, тело пронизывала невыносимая боль. Он стоял и закрывал лицо, вытягивая руки. Закрываясь ими, но одновременно понимая, что пули это не остановит.

   Кажется, его даже записали в список погибших пациентов, но потом он очнулся.

- Это называется «одержимость бугристыми кровавыми сгустками». Древнее проклятье, которое распространяют чёрные кляксы. Этакие «Властители Сатурна». Я никогда не слышал о том, что кто-то выживал после встречи с ними. А ты ещё и в сознании остался. Из тебя получится хороший солдат, Маркус. Я думаю, твоё обучение в Академии можно возобновить. Но уже в качестве студента лабораторий и факультета шпионажа. На всякий случай, ради безопасности.

   Маркус прошёл через курс пыток и обучения достаточно стойко. Он больше не испытывал приступов, которые превращали бы его в неясное кровавоподобное существо, контролировал любой срыв, используя его для своей собственной выгоды. Он даже научился распадаться на молекулы, чтобы, собравшись воедино вновь, переместиться на небольшое расстояние. С годами способности его увеличивались, а аудиенции с Властителями Сатурна во снах укорачивались. В какой-то момент он полностью освободился от их влияния, и это было к лучшему. Никаких больше страхов, никаких попыток избежать своего предназначения. Он просто жил, пытаясь совладать с новым собой.

   Единственное, что слегка раздражало, так это количество найденных случайно в себе пуль, оставшихся со времён амбулаторного лечения. Иногда, когда Маркус превращал часть себя в бугристое красное нечто, они выпадали из него. Каждая такая находка становилась частью вечно растущей коллекции.

   Впрочем, сейчас было не так важно то, что было в прошлом. Настоящее становилось самой большой проблемой. Холл замер в ожидании, и вот двери лифта, в которые Енолунов тупо уставился ещё минут пятнадцать назад, открылись.

- Маркус, как ты вырос, - Олег выглядел раза в два старше, чем в последнюю их встречу. - А я и подумать не мог, что из тебя получится консультант. Ты хорошо скрывал назначение своего диплома. Это замечательный показатель твоей квалификации.

- Спасибо.

- Думаю, у нас тоже найдётся для тебя парочка-другая сюрпризов.

   «У нас»?

   Жизнь Маркуса слишком часто поворачивалась на 180 градусов. Слишком часто поворачивалась и на 90 градусов, не считая все те незначительные и незаметные повороты, что происходили постоянно. Стоило ему закончить официальное обучение и улететь на Луну, как случился ещё один большой поворот.

- Ты же возьмёшь мою запись для них, да? - Эва выглядела просто замечательно — она выросла и превратилась в прекрасную леди. - Мы с мужем хотели бы приехать, но, знаешь, Венера полна традиций и...

- Конечно, - Маркус смотрел на галограмму сестры, не зная, что именно он чувствует. Он боялся, что родители не примут его больным, не примут его проклятым. Боялся, что когда сестра узнает, она тоже отвернётся от него. Боялся лететь на Землю в рекомендованный для работы ОИКА, ведь там пред ним встала бы проблема в виде Олега Сомнуева. Если он однажды приказал убить его, не зная его личности, что он сделает с ним самим? - Я уже скоро прибуду в Росенград.

- Передавай им мой привет и объятия, хорошо?

- Обязательно.

- Тогда до связи! Скажи, как всё пройдёт!

   Маркус обещал передать подарок, но не передал его.

   Он соврал.

   Хотя, на самом деле, врать не хотел.

   Просто не мог сказать иначе, зная ранимую натуру своей сестры.

   Как мог он сказать ей, что в Росенграде, в который он приехал, их двоих не просто не ждали, а даже не помнили? Он устроился в Росенлаб, надеясь добраться до архивов, чтобы разобраться, как так случилось, что фамилии его не было в системе. Он надеялся обнаружить простое недоразумение или опечатку, но то, что обнаружил, абсолютно не ожидал узнать. Ровно так же, как не ожидал узнать, что наставник его приказал убить его. Не его, а больного безымянного мальчика, но сути это не меняло.

- У вас тут всё такое… Приземлённое, - войдя в лифт, Маркус занервничал ещё сильнее. Аппарат сжимал руку, от чего боль становилась сильнее.

- А это что за гаджет? - Олег обратил внимание на левую руку Енолунова, которая после не очень удачных операций обзавелась своеобразной панелью управления.

- Это? Для регуляции давления. У меня есть проблемы с сердцем.

- Надо же…

- Да, ничего серьёзного. Просто в меня один раз очень неудачно постреляли.

- М?

- Не бери в голову.

   На Луне аппарат тоже вызывал у многих коллег вопросы. В какой-то момент Маркусу пришлось начать носить длинные свитера, чтобы вопросов стало меньше. Впрочем, у него вопросов становилось только больше.

   Енолуновы, которые жили в бедных районах Росенграда, в какой-то момент исчезли. Почти одновременно с этим в другой части города появилась семья Тоскуевых. Обеспеченных. Крайне богатых.

- И вы оба знали об этом!? - Эва и Олег смущённо отводили взгляд. - Мало того, что вы врали мне про Венеру, так ещё и не соизволили признаться...

   Разговор был тяжёлый. Впрочем, как-будто бы до этого хоть что-то для Маркуса было легко. Нет, конечно, жизнь поворачивалась и до этого, и очередной поворот не был ничем неожиданным.

- О, а вы ведь даже не знаете! - Маркус смеялся. - Как же это глупо и смешно…

   Пусть он и испортил день рождения двух новых детей своих уже не родителей, рассказав всему Росенлабу о своём происхождении, не получил поддержки и был вынужден улететь на Землю, но он хорошо научился шокировать. А шокировать было чем.

   Эвик и Марка. Назвать своих детей в честь прошлых, которых они продали ради своего личного расчётливого благополучия — разве нельзя придумать ничего оригинальнее?

   Приказывать убить лишь потому, что боишься не справиться, а потом оправдывать свой поступок словами «Если бы я знал, что это ты, я никогда бы не сделал этого!» - разве нельзя придумать что-то чудовищнее?

   Врать о своих отношениях, надеясь, что брат никогда не узнает, что когда-то общий их наставник теперь её муж и отец их будущего ребёнка - разве нет ничего глупее?

   Первые месяцы работы в ОИКА дались Марку тяжело, но со временем ему стало легче. Время шло, раны переставали тревожить, потому что теперь тревожили окружающих. Он редко встречался с сестрой и с Олегом, хотя коллеги всегда восхищались ими, как примером хороших и счастливых консультантов, совместная работа которых не мешала личной жизни. В каком-то смысле он смерился. И со смирением пришло осознание, что отделаться от своего проклятья, которое должно было превратить его в яростное чудовище, он так и не смог, хотя предпринял многое для этого. Он мало срывался, но стать миролюбивым подобием всепрощающей Эвы так и не смог. Он принял своё прошлое, но освободиться от него не был способен. Его отличительные черты, этим же прошлым и его проклятьем подаренное, стали достаточно хорошим дополнениям к харизме и сообразительности, что помогало в работе. Но разве всё счастье в жизни состоит в том, чтобы быть хорошим и достойным сотрудником?

   В какой-то момент его даже назначили помощником одного высокопоставленного консультанта. Марк ожидал, что трудностей станет больше. Но жизнь ожидал ещё один поворот. На этот раз чуть более приятный, чем до этого.

   В тёмной маленькой комнатке, именуемой малым кинозалом, было всего четыре ряда стульев. Тут крутили старые плёнки, обсуждали небольшие презентации. Укромное место, где никто не потревожит, и где можно в свободное время проводить тайные собрания. Так думала Маргарите Алексеева.

   В тот день, как и обычно, Алексеева просматривала бумаги, которые хотела обсудить с новым консультантом, которого приставили к ней. Она не ожидала ничего особенного. Очередной пятиминутный помощник, который испарится быстрее воды в жаркой пустыни. Ей необходима была помощь со стороны, ведь объёмы её работ с архивами потрясали сознание, но помощь очень узконаправленного характера. Не каждый смог бы помочь. Никто не смог. Но Маргарита не теряла надежды.

   Когда Марк вошёл в кинозал, он застал консультанта Алексееву за достаточно необычным занятием. Она не просто занималась документами, но и одновременно с этим с помощью катетера собирала свою кровь в специально подготовленные заранее колбочки.

- У меня очень редкая группа крови, - она ни раз и ни два уже объясняла эту историю, оттого ей было даже слегка скучно. - И для исследований, и для других целей она крайне полезна. Поэтому я не теряю времени, и когда у меня есть возможность, я… И всё совершенно стерильно, мы придумали, как облегчить процесс, и…

   Марк слушал в пол уха.

- ...однажды с помощью этого почти удалось спасти жизнь человеку, поэтому, - Маргарита заметила, что засланный помощник не особо заинтересован в теме разговора. - Поэтому я и делаю это. У нас есть обширный банк крови в ОИКА, вы не знали? Как вас… Так, у меня было записано… Маркус?

- Марк.

- Так неформально? Хорошо, Марк… Я Маргарита Алексеева, заведую архивами и более практическими частями космического отдела.

- Наслышан.

- Такая кротость… Или наглость? Краткость — сестра таланта, да? Или грубости?

- Я не хочу вас обидеть или оскорбить.

- А получается неплохо. Даже не поздоровались, молодой человек.

- Вы мне напоминаете кого-то.

- Хотите сказать, что вы в ступоре? И оттого ведёте себя по-хамски?

   Алексеева чуть опустила очки, чтобы взглянуть на Марка своим особым строгим взглядом.

- Н-да. Чувствую, меня ждёт непростое время, - пробормотала она. - Что умеем? Кроме умения влипать в неприятности и грубо себя вести?

   Марк улыбнулся, отчего Маргарита слегка растерялась. Обычно её строгости боялись.

- Я умею избегать повреждений, - сказал Енолунов. - Умею долго притворяться, неплохо вру. Хотя, нет, наверное, плохо. Но изобретательно. А ещё мне кажется, что мы с вами уже встречались.

- Отчего бы и нет, мы же всё-таки коллеги…

- Нет, чуть раньше.

- А знаете, есть в вас какой-то шарм. Соглашусь. Может быть вы мне и сгодитесь… Давайте начнём с простого.

- С простого?

- Принесите мне сравнительный анализ досье агентов, указанных вот в этом списке. Не думаю, что вы справитесь, но… Попытайтесь найти схожести, различия, если ваш мысленный процесс пойдёт по правильному пути, мы будем работать с вами дальше. Но я не думаю, что вы справитесь.

- Я попробую, но ничего обещать не могу.

- Честность — это хорошо.

- И всё-таки, я вас где-то уже видел однажды.

- Не знаю.

   Енолунов сделал задание в срок. И со вторым справился. И с третьим. Сдавая четвёртый отчёт, он застал Маргариту на балконе второго этажа.

- Может вы просто усыновите ребёнка, разве это так сложно? - молоденькая консультантка, служащая то ли в секретариате, то ли ещё где, дула губки и не давала Алексеевой прохода. - Зачем страдать, если можно не страдать?

- Ты такая умная, я бы без тебя не догадалась. А теперь брысь с глаз моих…

- Но Маргарита…

- Что? Ты даже отчества моего не знаешь. Брысь, я сказала. Иначе я пойду жаловаться начальству.

   Девушка испарилась, и Алексеева заметила подкравшегося к ней Марка.

- Беда не приходит одна, да? И что там у тебя? Показывай давай. Я на совещание опаздываю…

- Всё как обычно.

- Всё как обычно, всё как всегда… Неплохо. Молодец.

- А чего от вас хотела эта особа?

   Маргарита опустила очки на кончик носа и уставилась на Енолунова.

- Вот так нагло и без всякого смущения? - на лице строгой консультантки появилась улыбка. - Я просто не считаю нужным отвечать каждой новенькой дурочке на её бездарные фантазии. Зачем страдать, если можно не… Откуда она вообще знает, что я делала и не делала в своей жизни? Абсурд. Ты вот вообще придумал, что мы много лет знакомы. Но хотя бы в душу не лезешь со своими фантазиями. Мне вчера одна из старших коллег сказала, что я как-то слишком сильно с тобой вожусь. Так и сказала: «Маргарита Семёновна, хватит нянчиться с ним, как с ребёнком...» И каждый раз вот эти попытки наступить на больное место...

- А знаете, может стоит ответить им, этим людям? Усыновите меня — и дело с концом. Вы так убьёте сразу двух зайцев одним выстрелом, ма… Мама.

- Ишь чего придумал! Издеваешься над старой женщиной…

- Ничего подобного.

- Прекрасно, в таком случае, товарищ сын, чтобы дома был к ужину. И на праздниках имей в виду — мы с отцом тебя никуда не отпустим, будешь справлять в семейном кругу. Иди давай, горе моё луковое…

   На дворе было начало марта.

   Маргарита не воспринимала Марка серьёзно. Работал он неплохо, и она даже порой беспокоилась за его здоровье, но ничего большего. Восьмого марта она обнаружила у себя на столе лист бумаги, согнутый пополам, стоящий строго посередине стола.

- Это ещё что за шутки? - Алексеева огляделась. В большом белом зале, заставленным столами, народу было ещё не так много. - Сомнуева, чьих рук дело?

- Маркус, - кивнула Эва. - Он пришёл и оставил эту открытку. А мне дал шоколадку.

- Даже так…

- В конце-концов он мой брат… Я думаю, мы помиримся рано или поздно.

   Очки Алексеевой сами собой оказались на кончике носа, но она больше ничего не сказала. Молча забрав необходимые документы и открытку, она отправилась по своим рабочим делам.

   Еноулнов продолжал упорно работать, забываясь и не обращая внимания на свою жизнь, почти что свыкся с земной погодой, когда его руку и голову пронзила необычайная мысль. Пока он делает вид, что прошлого его нет, как и его самого, женщина, чьим помощником он был приставлен, может иметь к нему самое прямое отношение. «Если обо мне есть информация в архивах, а Сомнуев утверждал, что имени мальчика с Сатурна не было, поэтому он и решил меня убить, но сама информация была задокументирована, то, может быть...» - думал он, слегка отклоняясь от роли законопослушного работника. Наконец собрав все факты, он направился к Маргарите Семёновне. Память его не слушалась, не обнажала деталей прошлого, но, быть может, это было и к лучшему. Он и так много лет прокручивал ту роковую ночь в голове и почти что выучил её наизусть...

- Я вспомнил, где мы с вами виделись. На Сатурне.

   Маргарита снова сидела в своём любимом месте — маленьком кинозале. Она даже не обернулась, услышав, что Марк вошёл.

- Ничего подобного.

- Почему же ничего подобного? Зачем же ничего подобного? Хотите сказать, что вас не было в списке делегации? А я вчера только уточнил кое-что в архивах…

- Каких таких архивах?

- Я даже знаю из-за кого вы так тщательно собираете свою кровь в эти пробирки.

- Да неужели? Давай, удиви меня. Уверяю, ты не угадаешь.

- Из-за меня.

- А я говорила, что не угадаешь…

   Маргарита обернулась, а потом замешкалась.

- Нет, ну ты у нас, конечно, крайне самовлюблённый товарищ, но чтобы настолько…

- Меня должны были убить, но из-за проклятья я оказался неубиваемым. И я выжил.

   Алексеева замерла, и по её уже совершенно не строгому лицу покатились слёзы.

- Чушь собачья, - отнекивалась она. - Не собираюсь я с тобой об этом говорить! Моё прошлое — это моё прошлое. А всё остальное значения не имеет… Даже если я и собиралась сделать что-то тогда, если я и хотела усыновить… Да какая к чёрту разница, чего я хотела? Ввязалась в глупейшую авантюру и…

- Вы правда хотели усыновить меня?

- Я и в школе при ОИКА преподавала, я воспитала не одно поколение молодых сотрудников, знаешь… А до сих пор, как девчонка, всё верю в какие-то волшебные и невероятные истории… И вот в один день я проснусь, а, знаешь, мир будет такой, как мне хочется. И что делать с этой мыслью? А даже если и хотела я что-то сделать… У меня не вышло.

- Но я же всё ещё живой.

   Алексеева резко успокоилась.

- В таком случае, ты миришься со своей семьёй, а потом на праздниках едешь к нам с Васей на дачу. Раз такой умный.

- Я не думаю, что они хотят этого. Им и так на своей Луне хорошо...

- Нет, я не про этих кретинов. Ты мне про них все уши прожужжал, у меня к ним уже заранее предвзятое отношение. Я не об этом. Сестра твоя хочет, а про Сомнуева я не знаю ничего. Но начать можно с простого прощения. Внутри себя освободиться от оковов прошлого — дорогого стоит.

- Я думаю мне было бы легче их простить, если бы они сами себя простили.

- Так и скажи им. Или хочешь, я скажу?

- Да нет, я справлюсь сам.

- А про праздники, кстати, я не шутила. Вася и вовсе решил, что раз такое дело, мы шашлыки устроим. Представляешь? Мой занудный муженёк решился на какие-то авантюры.

- А разве шашлык — это авантюры?

- Ну сам подумай… Мальчик с пальчик, шутки-не-шутки… А я, хоть все и считают это моей слабостью, а значит возможностью посмеяться или унизить, всегда хотела… Да что я тебе говорю? Заварил ты кашу… Играем в дочки-матери… Начал играть со мной в игры. С женщиной, которая всю жизнь хотела, чтобы у неё был сын или дочка...

- А разве есть в этом что-то плохое… Мама? Хотя, кому нужен проклятый человек?

   Алексеева сняла свои очки.

- Знаешь, а даже если в космосе и есть проклятья, это не значит, что каждое из них не может оказаться чьим-то благословением. Чьё-то проклятье чем-то спасением. И на Земле тоже так. Вот лунные родители твои, например, столько всего потеряли… А стоило ли оно того? Я вот не уверена. И всё ради какой-то выгоды. Сомнуев тоже начудил. А толку-то? А толку? История всё расставляет по местам. Да даже если ты и проклятый… Меня это не волновало 10 лет назад, и сейчас не волнует.

   ---Я путешествую по крышам домов.---

   Дневник одного человека гласил: «Она появилась.»

   Хотя, был ли это дневник или просто брошенная на столе бумажка, по которой небрежно пробежалась ручка? День предстоял долгий, наполненный прохладой осеннего увядания, и важно было, чтобы под руку не бросались лишние предметы. А они бросались.

   Неизвестная она, например.

   Она, сотканная из клацанья клавиш, пикселей и пустых слов. Она, неуловимая, красной помадой выделенная в списке других имён. Мария. С ней Олег мог говорить часами, утопая в потоке букв и цифр. С ней делился самым сокровенным, с ней делил свою лоскутную душу. Периодически уходя на балкон, чтобы взглянуть на мир свысока, он продолжал думать о ней, надеясь, что, быть может, однажды…

   А она иногда пропадала.

   Иногда прерывалась.

   А порой и вовсе замолкала.

   Но всегда возвращалась.

   Второе тысячелетие только началось, а уже успело утомить. Она постоянно на это жаловалась. Её мир был полон обманутых ожиданий, постоянных тревог, и лишь одно спасение было из этого её мира — чужой. У неё было много друзей, миллиард оправданий для каждого, и много-много сердец, припасённых на полке. Мария была из тех, кто считал новомодные «дуашары» интересными.

   Шар душ или «дуашар» это такой круглый, похожий на детский мяч или большую жемчужину, камень, который дарит владельцу необыкновенные способности. Будь то просто ощущение, которое меняет человека, или настоящее волшебство, творящее чудеса — не так важно что, но это что-то было крайне ценным, отчего подобные шары искали, хранили, коллекционировали. Якобы в таком шаре хранилась душа. Настоящая! Смешно, но так многие считали. Даже она. Даже Мария. Олег же придерживался другого мнения.

- Что значит «вмещает в себя душу»? Это невозможно, - слова возникали на экране, и в ответ им почти мгновенно появлялись другие.

- Владимир говорит, что это возможно с помощью силы желания. Чем больше ты желаешь, тем больше шанс того, что это будет возможно, - Мария пользовалась популярностью среди людей, поэтому запоминать имена тех, кого она упоминает, не было смысла, но одно из имён она вспоминала чаще других. - Это работает с помощью желаний.

- И чего ты желаешь?

- Я? Ха-ха! В каком это смысле?

- Ты ведь зачем-то хочешь верить в эти дурошары?

- Дуашары. Это душа в шаре, понимаешь?

- Зачем тебе чужая душа?

- Это не совсем чужое, это шар с собственной душой. Он как живой.

- Разве тебе не хватает своей души?

- Олег, ты сегодня какой-то обиженный и злой. Что-то случилось?

   Всегда, когда разговор шёл не в том направлении, то есть становился слишком однобоким, слишком навязчивым, Мария переводила стрелки на Олега. Нет, это не она не хотела отвечать на вопросы, не она не договаривала что-то, это, наверное, с ним что-то случилось, отчего он пытался выместить чувства, случившиеся из-за этого чего-то, на ней. Олег всё реже вёлся на её уловки, всё чаще высказывал своё мнение… И ей это не нравилось. Ей не нужен был человек, ей была нужна игрушка. Кто будет рад, когда кукла или машинка начнёт читать ему морали? Но Олег не хотел сдаваться. В нём ещё жили бурные и наивные мечты.

- Да, но не у меня.

- Это как?

   Мария корчила виртуальные игривые рожицы, хотя на самом деле злилась.

- Мне кажется, что весь мир одержим.

- Одержим? Ты о чём это?

- Да, одержим. Страшной идеей. Страшным желанием.

- Ты пугаешь меня!

- Мне кажется, что отчего-то все люди решили завладеть чужими душами. Им кажется, что одной им мало, или, я слышал, некоторые так хотят повысить свою важность. Представь, что у человека не одна душа, а своя и ещё с десяток маленьких чужих. Владеть чем-то, иметь власть над чем-то, обладать чем-то… Им кажется это забавным?

- Опять вопросы глупые задаёшь? Я же сказала, что такое не люблю. Ты хочешь меня обидеть?

- Нет.

- Тогда давай сменим тему.

- Хорошо. Но сначала ты скажешь, зачем тебе этот пресловутый дуашар.

- Ых...

- Иначе я выключаюсь.

- Делай, что хочешь.

   Мария замолчала.

   Олег рисковал, но риск потерять её был для него не так важен сейчас, как желание узнать правду. Холодный ветер бил по окну, заставляя думать, что сейчас окно вывалится или разобьётся. Но окну ничего не угрожало, а вот сердцу Олега...

- Хорошо. Я скажу тебе.

- Я так и думал.

- Владимир считает, что они позволяют открыть истинного себя. Ты с помощью силы желания поглощаешь что-то иное, становишься мощнее. Он уверен, что это делает человека умнее, красивее и так далее. И это безопасно. Все слухи про воровство душ и так далее… Ты из-за этого так взвёлся, да? Это чушь. Он так же считает, что ты идиот, Олег.

- Я попробую изменить его мнение.

- Попробуй! Но от меня больше не жди понимания. Забудь моё имя. Прощай.

   И тогда дневник сказал: «Она ушла.»

   Это было грустно, но ожидаемо.

   Олег остался наедине с опустошающим осознанием бессмысленности и пустоты вокруг себя. Ветер выл, эхом отмечая рождение второго тысячелетия, и всё было вокруг как обычно, всё так же безразлично к нему, всё так же без сочувствия жестоко.

   «И зачем?» - спрашивал он сам себя, тупо глядя в мерцающий монитор. «Зачем мне нужно было что-то доказывать? Разве я не мог, как все, забыть о душе и пойти на поводу… И что, что я считаю, что дуашары — это фальшивка?»

   Нужно было привыкать к новой реальности.

   На самом деле конец был ясен ещё на прошлой неделе, предвестником явилось очередное упоминание имени «Владимир».

- И Владимир считает, что мне стоит чаще краситься. А я тебе говорила! Видишь, не только я так считаю.

- Но зачем скрывать свою красоту за чем-то ненастоящим? Ты ведь прячешься так, а не раскрываешься, ты же сама говорила!

- Опять что-то случилось, и ты на мне срываешься? А подумай-ка хорошенько, так ли ты нужен мне на самом деле.

   И Олег задумался. Глубоко задумался. Он размышлял с Марией о душе, о любви, о жизни и смерти, а сам на самом деле вкладывал свои бесконечно прекрасные чувства в машинный текст, в плотным рядком усаженные на экран мерцающие пиксели. Белый, тёмный, белый, тёмный — вот и есть слово. Но можно ли почувствовать через это «слово» настоящее слово? Может быть, настоящее слово можно только написать от руки или произнести вслух? Или настоящее слово можно только подумать? То есть произнести внутри своей головы наедине с самим собой, сделав его истинным, настоящим, а потом, принося его в мир, лишь разрушать его настоящее значение? Олег терялся в догадках.

   Он был романтиком, а она бездушной картинкой, которую он сам нарисовал у себя в голове. Так ли он хотел быть с ней, как ему казалось? Даже подумать — с кем? С этим грубым текстом, что постоянно унижает его? С человеком, этот унизительный текст придумывающим и печатающим? С красной губной помадой, оставляющей обожжённые шрамы на виртуальных щеках? Нет, с мечтой. Ответ ясен и понятен, как дождь — ты хочешь быть только со своей фантазией, а что стоит за ней в реальности... Тебя это не интересует. Нет, важна фантазия, а не то, чем она является на самом деле. Чем же тогда Олег был лучше Марии и того же Владимира? Ничем. Просто они для своих фантазий выбрали какие-то стеклянные шарики, а он живых-компьютерных человечков.

   В тот день, когда это случилось, он вышел из дома и прошёлся по округе. Лес, который выходил прямо к многоэтажкам, гудел недовольством. Прохожих встречалось мало, ветер был холодный-холодный, как почти что разбитое сердце Олега. Можно было ходить и думать… Так, накручивая круги по своему району, Олег наткнулся на интересное здание. В только что минувшем прошлом в этом домике была библиотека. Там иногда собирали детвору, чтобы рассказать им о добре и правильности. Но времена поменялись, двадцатый век кончился, начался двадцать первый. И библиотеку забросили. Она так и стояла пустая, пока Олег не увидел её снова. Он долго не выходил на большие прогулки, чаще отсиживаясь в своей одинокой квартирке. И вот это здание, бывшее когда-то недавно библиотекой, возникло пред ним с внезапной скоростью. Олегу пришлось резко затормозить, левая нога зацепилась за правую, и он чуть не упал. Но, пока пытался удержать равновесие, беглый взгляд его наткнулся на интересное объявление. «Ищешь свой дуашар? Ты найдёшь его здесь. Просто посети библиотеку в нужное время.» Текст сопровождался невнятными цифрами и ярким блестящим рисунком. Шары. Прозрачные кристаллические шары. И что только люди находили в них? Олег недолго постоял возле того, что было когда-то библиотекой, а потом ушёл домой, чтобы вновь погрузиться в бесконечную бездушную переписку. Объявление долго не выходило из головы, но потом стёрлось. Исчезло. Забылось? Дни начали тянуться невнятной вереницей, пропадая из поля зрения и исчезая в памяти. Слова, споры, Мария, одна лишь она… Но она ушла.

   И в тот день, когда в дневнике были начерчены слова прощания, Олег отправился на более длинную прогулку.

   Стоило ему переступить порог дома, как в голову вернулось воспоминание. Объявление. Библиотека. Цифры. Желание охватило его — безумная мысль блеснула среди серых унылых нейронов. Дуашар. Если у него будет такой, то Мария…

   ...Он много раз рассказывал эту историю как сказку. Как наказ или предупреждение. Путешествуя с крыши на крышу, он постоянно натыкался на кого-то, будь то голуби или случайно забредшие наверх подростки. Иногда его замечали жители верхних этажей. Иногда даже нижних. Со временем он стал менее аккуратен, всё чаще стал попадаться, всё чаще стоять лицом к лицу с людьми, которых не знал. С людьми, которые забудут его, как только он исчезнет. Не хватало только экрана и пикселей — он оставался самим собой, только окружавшие его предметы изменились.

- Ты — дух? - маленькая девочка, сидящая на кровати, упёрлась своими детскими ручками на широкий подоконник. - Или призрак?

- Нет, я человек. Просто я потерял свою душу, - чувствуя, как зимний мороз пробирается под волосы, он желал как можно скорее уйти. Приземление на это старое окно было случайным, он подскользнулся и упал с крыши, по которой гулял, ища части своей утраченной души.

- Как такое возможно?

- Я был не очень аккуратен с ней.

- Ты продал её кому-то?

   «Какая умная девочка…» - подумал Яснокрылый. «Даже несмотря на то, что она ребёнок, она понимает, что лишиться души просто так… Будет затруднительно.»

- Нет. На самом деле, я очень старался не потерять её.

- Так что же случилось? Ты расскажешь мне?

- Хорошо. Опасность крылась в стенах старой библиотеки…

   ...Олег мчался, игнорируя мир вокруг него. Светофоры, дождь, лужи, скользкие дорожки, мокрая трава, влажная от воды земля, машины и прохожие — всё исчезало почти мгновенно, лишь на мгновение задержавшись в его поле зрения.

   Как удивительно работает сознание человека! Ровно в тот самый момент, когда человек приближается к прозрению, удивительной мощности силы тащат его назад в слепой туман заблуждений. Олег увидел часть той правды, что окружала его, успел смериться и даже переосмыслить немногое из того, что он успел узнать. Но вдруг на его голову вновь свалилось наваждение. Была ли это любовь подобной невероятной силы или простая сила человеческих убеждений, но, в любом случае, Олег мчался к библиотеке, и она неумолимо приближалась. Здание выросло среди города словно крепость, за стенами которой хранилось ценнейшее сокровище.

   Дождь усиливался.

   Всего несколько шагов отделяли Олега от ответов на вопросы и куда более желанной цели — настоящего дуашара, который он сможет подарить Марии…

- И что-то случилось с тобой, да? - девочка, которую, как оказалось, звали Катей, болела и поэтому сидела дома. Ей было скучно. Она часто открывала окно и выглядывала из него, и в один из таких моментов на неё с крыши свалился снег. Она быстро отряхнулась, завернулась в плед и вернулась к окну, чтобы посмотреть, что упало на неё. Так она обнаружила бледно-голубое приведение, представившееся именем Яснокрылый. - С тобой что-то случилось из-за того, что ты быстро бежал во время дождя?

- Нет, вовсе нет, - вряд ли что-то человеческое оставалось в нём, особенно после месяцев поисков частиц своей души, теперь он был простым эхом, перемещающимся с помощью ветра по крышам домов. - Дело было не в этом. Дело было в том, что я…

- Ты подскользнулся, да? - Катя была оптимистом, хоть и не знала этого слова. - Или… Подвернул ногу и разбился на много-много кусочков?

- Нет, я добрался к зданию библиотеки вовремя. Я не ушибся и не пострадал, пока шёл к ней. Вовсе нет… Это случилось, когда я встретил их…

   ...Становилось темно из-за того, что тучи становились плотнее. Они сбивались в кучи, отчего небо почернело. Холодный, резкий дождь превращался в бурю.

- Эй, ты! - из библиотеки высунулись двое молодых людей, один из них был в бестолковом цилиндре. - Да, ты!

   Олег остановился недалеко от библиотеки, потому что в его ноге что-то закололо. Слова неизвестных вряд ли имели отношение к нему, так ведь? Они не знали его, и он их видел впервые. Оглядевшись, он не увидел никого, к кому могли бы обращаться эти люди. Здесь не было никого, кроме них и его самого.

- Что, пришёл за новой партией, да?

- Эй, да что ты стоишь там? Придурок, иди сюда!

- У нас есть новые дуашары, в них теперь плавают небольшие фигуры… Прозрачные такие!

- Ты что, решил расторгнуть сделку? Эй! ЭЙ!

   Сердце Олега застучало с бешеной скоростью. Числа. Цифры на объявлении! Неужели это были даты? Или суммы? Нужно было снова бежать, но дыхания на это уже не было — путь сюда занял чуть больше сил, чем планировалось...

- И что было потом? Они убили тебя? - Катя постоянно высовывала голову из окна так, что в любой момент могла сама целиком вывалиться, поэтому Яснокрылому приходилось просить её вернуться в комнату.

- Нет, и слезь с подоконника, пожалуйста, - полупрозрачный силуэт выглядел слегка потрёпанно — длинные волосы, длинные балахоны, этакий настоящий призрак. - Это небезопасно.

- Ты постоянно говоришь загадками, почему нельзя просто так всё сказать? - ребёнок смотрел на духа с искренним непониманием.

- Тогда история не будет историей, если я расскажу сразу, чем она кончилась. Ты хочешь слушать?

- Хочу! Продолжай, пожалуйста.

- Эти люди, что вышли из библиотеки, они схватили меня. У меня не было сил бежать или сопротивляться… Я просто молча кивал, принимая все их слова.

- Какой ужас!

- Тот, что был в шляпе сначала сунул мне под нос какую-то бумажку, но потом резко отшатнулся в сторону. Оказалось, что я не тот, кого они ждали, но я и сам знал это.

- Они ждали Владимира?

- Может быть. Они не сказали.

- И как тебе удалось спастись?

- Мне не удалось.

- Так вот как ты потерял душу!

- Они объяснили мне… Я ведь искал ответы на свои вопросы, и, перед тем как, они сказали мне всё, что я хотел знать.

- Перед тем как что?

   ...В мире, где магия проникает в сознание неготового к этому человека, обязательно появляются магические преступники. Некоторые из них опускаются на такое дно, что превращаются в магических террористов. Они не ведают больше никаких человеческих желаний — ни жадности нет в них, ни похоти, ни тех мечт, что привели их к убивающей магии. Такие маги презираются всеми — тёмными, светлыми, даже средними. Когда ты теряешь свой путь, ты цепляешься за путь ложный, а если кто-то повстречается тебе в этот момент слабости, то путь твой станет чужим.

- ...это не настоящие камни душ, нет-нет! - смеялся один голос. - И ты знаешь, потому что догадался.

- Но Мария верит, что… - тяжёлый предмет, ударивший по ноге, заставил Олега замолчать.

- Люди ищут простой выход, так почему же не дать им его? В самом лучшем случае ты получишь шар с чужой, украденной душой. Но это стоит дорого, очень дорого. Истинные дуашары существуют в единичном экземпляре, их не достать. «Так что же вы даёте людям!?» - захочешь спросить ты. Это лишь стекло. Красивое, яркое, блестящее. Почти что настоящее чудо… Стоит лишь захотеть и...

- Но это фальшивка!

- О, как заверещал! Конечно. Такой настоящий камень можно получить только из живого человека. Украсть душу! Ха! Дорого. Глупо. Неинтересно. Но давать людям что-то, что заставит их думать, что это и есть душа в камне...

- Как вы смеете! Отпустите меня!

- И мы даём им шанс прикоснуться к мечте.

- Вы лишь обманщики!

- Нет, ошибаешься. Мы хуже.

- Хуже?

- Да. Мы дарим людям не просто дуашары, а шары-ловушки. Они высасывают душу человека, оставляя его наедине с фантазиями. Никаких больше сильных эмоций, никаких мечт — одни лишь иллюзорные бредни. И человек счастлив. Абсолютно пуст и счастлив, а мы можем продать его душу кому-нибудь…

- Мерзавцы! Отпустите… Зачем вам я? Я же… Я же… Как же я…

- А всё просто. Мы дадим тебе шарик. Экспериментальный… Один такой способен украсть до десяти, как мы думаем, душ… Мы отпустим тебя, а ты поймаешь нам… И не вздумай хитрить! Либо сам умрёшь, либо принесёшь нам… Бери, я говорю!

   Руки Олега дрожали. Страх или отвращение, определённо что-то между двумя этими сильными чувствами охватило его с ног до головы…

- И что ты сделал?

- Я…

- Неужели ты?

- Да, я взял у них этот шар...

- И кто же ты после этого!?

   Катя обиженно отвернулась.

- Все делают ошибки, - Яснокрылый вздохнул. - Я слышал даже Великий Аркан когда-то был…

- Даже Аркан? - девочка сменила гнев на милость.

- Великий крылан Аркан, как говорят, когда-то был лишь тенью своей… Как человек он был слаб, но потом…

- А что же будет с тобой? Аркан в порядке, а что будет с тобой? Ты ведь… Убивал людей?

- Нет, я не делал этого.

- Но ты же взял шар!

- Да.

- И как же ты…

- Я спрятался у себя дома, там, где никого кроме меня не было. Я закрыл окна и входную дверь. Я остался один. Когда ловушка захлопнулась, огромная волна вырвалась из шара. Я вылетел на балкон, а с балкона вниз.

- Ты упал с высоты!

- Пока я летел, со мной летели блестящие части моей души, каждый как блестящий шар… Их было так много, а потом они все пропали…

- И теперь ты ищешь их?

- Именно так. Хоть я и упал вниз, но я чётко видел, как части моей души, оказавшись на земле, не разбились, а понеслись наверх к небу.

- К небу?

- Один шар я нашёл на крыше. С ним я получил свою память.

- Вот это да!

- Потом я нашёл речь, потом ощущения… Шар за шаром, и вот остался один. Я даже вернул себе чувства. Теперь я мёрзну, но особо в поисках последней части души так и не продвинулся…

- И что ты будешь делать дальше?

   Яснокрылый пожал своими иллюзорными плечами.

- Я хожу по земле, вернее… Я путешествую по крышам домов, чтобы однажды среди огней большого города найти последний шар своей души. Иногда я думаю, что у меня никогда не получится… Столько времени прошло, и дух мой бледнеет с каждым днём.

- А я уверена, что всё получится!

- Мне не хватает твоей уверенности.

- Хочешь я поделюсь?

- М?

   Катя коснулась груди, и под пальцами её засиял свет.

- Мама говорила, что всегда нужно делиться храбростью, особенно, когда кому-то её не хватает. Я вот ничего не боюсь!

   Девочка протянула Яснокрылому свою руку, в которой заблестел небольшой золотой шарик.

- Это… - дух смутился. - Твоя душа?

- Нет, это моя храбрость. Храбрости у меня много, а аккуратности совсем немного… Те люди, у кого много чего-то, могут делиться этим с другими, - Катя вложила шар в руки своего нового знакомого. Это был тяжёлый шар, тяжелее, чем все те, что когда-то были душой Павлова Олега. - А те, кто хотят отнять у людей всё, что у них есть, пользуются этим. Поэтому светлые посвящают тех, кто может делиться, чтобы их не смогли обмануть… Когда я вырасту, я стану помощницей Озаряющей. Ты слышал о ней? Говорят когда-то она чуть не умерла в большом пожаре, который «подожгла своими собственными руками». Но она спаслась. И не только осталась живой, но и смогла помогать другим. Она увидела свои ошибки и исправила их…

    Яснокрылый почувствовал, как ветер подхватывает его, чтобы унести куда-то далеко-далеко. Иногда такое случалось, когда он останавливался. Путь его должен был продолжаться, несмотря ни на что. Ветер поднимал с собой снег, через секунды настоящая метель бушевала возле окна маленькой Кати. Яснокрылый успел лишь прокричать: «Спасибо!» И метель унесла его...

   ...Была уже весна.

   Настя спешила как можно скорее вернуться домой, потому что, хоть и становилось тепло, но оставаться на улице долго в беспощадно лёгком пальто было невозможно. Она сразу поняла, что совершила ошибку, выйдя в красивой, но не подходящей к погоде одежде. Правда отчего-то решила проверить на практике, удастся ли ей… Не удалось. Машина с иностранными номерами промчалась как пуля, а вода, поднятая её колёсами, очутилась на злосчастном пальто. Нужно было бежать домой и скорее. А ведь Настя почти дошла до библиотеки!

   До той самой библиотеки, в которой стали исчезать люди.

   Раньше она была лишь местом скопления всякой… Нежити? Нет, товарищей тёмных обижать не хочется, среди них тоже есть много хороших специалистов. Надя Янган, например. Раньше они просто клубились здесь, эти тёмные тени, подобия на настоящих колдунов и прочих. Просто собирались. Что сделаешь в таком случае? Они никому не вредили, ничего такого не делали. Как отличить своего от чужого, а хорошего от плохого, если они все ходят в чёрном? Только путём наблюдений. После месяцев таких наблюдений и выяснилось, что «раньше» было раньше. А сейчас всё изменилось.

   Сначала эти «библиотекари» просто таскали какой-то старый мусор внутрь здания. Опять таки, есть ли в этом нарушение закона, если здание бесхозно, и мусор никому не мешает? Потом оказалось, что это не совсем мусор, а древние реликвии. Откуда они взялись? Были украдены у Хранителей?

   Следом библиотека стала местом новых сходок — теперь уже деловых. Встречались для того, чтобы поторговаться. Купить, продать, купить, продать… Доказательств того, что обмен шёл украденными вещами или чем-то незаконным, не было. Нагрянуть просто так с проверкой пока было нельзя. «А вдруг наши?»

   И лишь потом, когда магические террористы основательно поселились в бывшем здании библиотеки, и появились первые жертвы их махинаций, была дана команда: «Фас!» Начальство потребовало активных действий по истреблению обнаруженного «осиного гнезда».

   А московский ОИКА и вовсе требовал срочного отчёта. «Они там не совсем понимают нас, северную столицу.» - думала Настя. «У них там погода совсем другая, да и людей больше… Прислали бы по обмену кого-нибудь, того же Элэн Тайна… Хотя, он официально не их работник… Но всё равно, кого звать разбираться с магическими кристаллами в форме сфер? У него у самого такой...»

   Погода начинала портиться.

- Ну и денёк, правда? - мимо проходила влюблённая пара, хотя назвать их влюблёнными можно было с натяжкой. Мужчина делал сложные лица, а его девушка была чернее тучи. - Зато мы с тобой…

- Владимир, хватит! - девушка чуть ли не отталкивала молодого человека, облик её был печален. - Я просто хотела погулять, а ты опять завёл свою шарманку…

- Играй шарманка!

- И хватит смеяться!

- Я смеюсь по-твоему?

   Настя попыталась обойти парочку, но у неё это не вышло. Они, словно нарочно, ускорились.

- Эй, девушка, осторожнее! - пронеслось у неё над головой, но было уже поздно.

   ...Яснокрылый брёл по улице, ожидая, пока ветер вновь поймает его и унесёт куда-нибудь дальше. Как ни странно, этот район был знаком ему лучше других. Он жил неподалёку отсюда, но сейчас это было так далеко.

   Мимо проходили двое — он и она. Одно из лиц показалось Яснокрылому знакомым, в изуродованных ненавистью женских чертах он почти что узнал… Или не узнал? Показалось, наверное. Хотя, красная помада была похожего цвета. Впрочем, что с того? Идут мимо люди, надевшие на себя маски приличия, счастья или безумной радости, так пусть идут. Хотя, по ним и не скажешь.

   Надо было продолжать идти.

   Жизнь — вечный поиск чего-то, а путь лишь помощник в этом непростом деле.

   «Ветер, кажется, усиливается...» - подумал Яснокрылый. Хотел было вспорхнуть, но не получилось. С тех пор, как он получил в подарок от девочки Кати немного храбрости, он перестал быть таким прозрачным. Он стал тяжелее, ему даже приходилось иногда ходить по улице, а не перелетать с крыши на крышу, таким несуразно непонятным он стал. Уже и не дух, но ещё и не человек — и в чьих руках лежит его судьба?

   Знакомые дома и улицы не имеют значения, прошлая жизнь, прошлое имя, да даже будущее — всё размыто акварельными красками, когда на палитру существования пролили немного воды забвения. И путь сложен, но идти его надо, и развернуться нельзя, и попросить о помощи не у кого… И нужно просто продолжать идти. Яснокрылый шёл и продолжал надеяться. Быть может, появится ветер и унесёт его. Быть может, удастся уцепиться за крыло какого-нибудь местного крылана, согреться в его крыльях и улететь куда-нибудь далеко-далеко…

   Но его размышления прервал жалобный стон.

- Вот ведь… Ещё и влюблённые. Понаехали ото всюду, а культуры! - это был женский голос, достаточно раздосадованный, но в нём не было того брезгливого недовольства, что было на лицах проплывшей мимо парочки. - И людей скидывают в самую грязь! Как это… С метафорической стороны красиво, а по-человечески гадко!

   Настя сидела в луже не потому, что ей так сильно хотелось возмущаться и плескаться водой на других прохожих. Стоило ей упасть, как в голове сразу же возник короткий рассказ похожего содержания. Там человек много раз упал в лужу по собственному желанию из-за расстройства. «Нет уж, я не буду устраивать скандалов! Я на работу не опоздала, и сегодня не выходной… Надо вставать и...» И вдруг как-то само собой всё получилось.

   Девушка оказалась на ногах, сама не понимая как. Только что всё тело её болело, ноги не слушались, настроение было ужасное, и внезапно всё переменилось. Нет, боль никуда не ушла, но ощущение какого-то приподнятого настроения появилось.

- Спасибо, а вы… - она хотела отблагодарить человека, буквально спасшего её положение, но не сразу его обнаружила. - Какой-то вы прозрачный сегодня.

- Я такой каждый день, - ответил Яснокрылый. - Вам помочь?

- Нет, я сама, спасибо, дальше я… Ой!

   Стоило девушке сделать шаг, как нога предательски подвернулась, и уже почти родная лужа практически успела распахнуть свои дружеские объятья, но… Обошлось.

- Какая всё-таки непредсказуемая бывает осень, - сказала Настя, а потом одёрнула сама себя. - Ой, я имела в виду весна! Совсем заработалась… Ещё эти… Как их… Спасибо вам, как бы я без вас… Вот так упадёшь в лужу, и помочь-то некому…

- Ничего страшного. Вас проводить? - бледный прохожий выглядел крайне спокойно, но отчего-то казался прозрачным. Может быть, от переутомления?

- Ой, да тут недалеко… То есть… Понимаете…


   В груди её что-то загорелось. Она почувствовала невыносимый зуд, сопровождаемый жаром и желанием поправить шарф.

   Из её рук в руки Яснокрылого выкатился последний шарик души.

- Ой! Это вы обронили, когда меня из лужи доставали? Какая прелесть…

- Это…

- Слушайте, а вы, может быть, из Москвы?

- Нет, я местный.

- Ах, какая досада… Я думала, может вы знаете что-то про ОИКА. Понимаете, я работаю в нашем отделении… В их отделении у нас. И вот какая засада, они...

   Яснокрылый раскрыл глаза от удивления так широко, что ветер забрался в них и вытащил наружу парочку-другую слезинок. В руках его растаял последний кусочек души… И мгновенно тяжесть его тела увеличилась в разы.

- А вы больше и не прозрачный! Это мне померещилось что-ли? Вы только подумайте… Давайте, я не буду вас задерживать, пойдём и… А я говорю им: «Отчёт по какому правилу я должна писать?» А они мне, мол, понимаете…

   Настя взяла за руку случайного встречного, отчего-то посчитав это крайне уместным, и он не сопротивлялся.

   Она говорила, постоянно перепрыгивая с одной истории на другую, а он слушал. И это было как-то совсем не так, как до этого.


   «Значит эта прохожая и была Мария?» - подумал он вдруг. «А спасение моё было в осознании того, что она… Не та, за кого я принимал её? Хм… Так просто? А эта девушка? Она, я бы сказал, куда больше похожа на ту, которой я считал Мари...» Всё стало понятно. Внутри загрохотал гром эмоций. Мало того, что ему удалось обрести истину, потерянную по пути в проклятую библиотеку, так ещё и удалось сделать пару-другую добрых дел. Да, пока он гулял по крышам, он успел несколько раз развлечь, несколько раз даже спасти каких-то посторонних себе людей. Всё это время он не видел главного, иллюзия, в которую он провалился, и стала его главной бедой. Чем дольше он не разбивал её, тем меньше жизни в нём становилось.

   Настя чувствовала себя прекрасно. День начался плохо, но новый знакомый был очень даже ничего. Симпатичный. Крылья за спиной, какие-то балахоны вместо одежды. Вот такого товарища можно и на дело послать, чтобы он с высоты птичьего полёта разобрался с магическими террористами, да и в хозяйстве пригодится — больно одинокий у него был вид. Наконец, Настя собралась окончательно с духом.

- А зовут-то тебя как, спаситель?

- Па… - вдруг он остановился. И чёткое понимание возникло в голове. - Я Яснокрылый, я крылан и я…

- Настоящий крылан!?

- Ну ты же видела крылья?

- И как давно?

- Не знаю.

- Слушай, это же замечательная находка, пойдём к нам в… Они отчёт хотят? А крыланы хорошо пишут отчёты, может быть…

   Яснокрылый обрёл своё предназначение, как и большинство крыланов, случайно. Неожиданно для самого себя пройдя путь, определяющий его дальнейшие цели. Лишившись грехов в виде уныния, получив испытания в виде скитания и обретя спасение в виде настоящего человека.

- А возможно, - подумал уже не Олег, а крылан, отвечая одновременно то же самое вслух Насте. - Возможно и нет ничего плохого в том, чтобы вот так случайно попасть в историю… Это же куда лучше, чем сидеть в одиночестве и воображать себе… Тем более, кончилось всё достаточно...

   Он запнулся.

- А ты ещё и воображала, да, Светлокрылый? Или… Погоди…

   Крылан рассмеялся.

- Знала бы ты, сколько у меня было имён! И все они мне в итоге не понадобились. Я, кажется, понял в чём был мой урок. Не надо строить иллюзии, надо строить свою жизнь и мир так, чтобы они были лучше любых фантазий!

   ---Заговор прочих, или Туманные помыслы.---

- Мам, я уверенна, что всё получится, - девочка-подросток, лицо которой было почти не видно за кудряшками, явно, не знала, что я стою неподалёку, или делала вид, что не знает. Её мать пришла устраиваться на работу. Интересно, на какую должность. - Тем более, у тебя огромный опыт.

- Я и не сомневаюсь, - мать выглядела хорошо — на вид лет 30-35, блондинка с короткими ровными волосами, большими светло-синими глазами и идеальной улыбкой. Зачем ей работать у нас? - А тебе, Рита, пора. Я же не могу взять тебя с собой на рабочее интервью.

- Просто… Я хотела подождать, чтобы мы вместе потом пошли к Тасе с Машей, потому что… - девочка задумчиво поправила очки, сползавшие на кончик носа уже не в первый раз. - Ну… У Марка скоро день рождения, а девочки хотят сделать ему сюрприз, но я не думаю, что это хорошая идея, потому что мы даже не учимся в одном классе… Вернее, они не учатся с ним в одном классе.

- Марк — этом мальчик из параллели?

- Да, мам, и понимаешь, он самый несносный мальчик из всех! Зачем его поздравлять? Он же устроит шумиху из ничего…

   Шум из ничего — это как раз моя тема.

   Прекращаю скрываться и выхожу на свет. Разговор сразу стихает, мать быстро выпроваживает дочь наружу, а затем возвращается.

- Значит, у вас есть дети, - замечаю я. Неизвестная улыбается. - Как минимум трое.

- У меня большая семья, - она вся сияет. - И, как вы могли слышать, большой опыт работы.

- Ещё ни разу не брал на работу по рекомендации детей.

- Вы ведь Андрей Заговорцев, верно? Вы директор фирмы.

- Ох! Как интересно. И что вы ещё знаете?

- Что фирма, которой вы управляете, называется «Ширма».

- Фирма-ширма, да.

- И… Что у вас освободилась вакансия. Даже не одна, но я подаюсь только по одной из четырёх.

- Заинтригован.

- Я бы хотела устроиться к вам секретаршей. Встречать клиентов, отвечать на звонки, работать с документацией — это всё моя специализация.

- А почему же такой хороший сотрудник не был с руками оторван мгновенно и стремительно до этого?

- Некоторые работодатели бывают слишком… Предусмотрительны? Предубеждены. Они судят человека по его внешним… Они не достаточно дальновидны, скажу так.

- Судят по внешности?

- Да, можно сказать так.

- Дело в цвете волос?

   И, всё же, трудно быть длинноволосым блондином с голубыми глазами. Сразу чувствуешь себя легкомысленным идиотом, а когда встречаешь кого-то такого же, как ты, или, тем более, кого-то, кто притворяется тобой, крася волосы, ощущения ещё более дикие. Собственно, что делать? Быть врагом или товарищем? Ориентироваться на резюме или на цвет волос? Аргумент «да вы блондинка во всех смыслах!» будет недействителен. Правда, выбирать не приходится… Работа стоит, а работать надо. Не могу же я трезвонить, как сумасшедший бегемот. Или как там было? Сотрудники нужны, и иногда не нужно судить их строго до поры до времени. Но Денис вот повёл себя в итоге как последний предатель. Хотя подавал надежды... Впрочем…

   Всё началось с того, что в один прекрасный день Денис Тимоев принёс заявление об уходе.

- Ухожу, нашёл кое-какое местечко… - сказал он с весёлой ухмылкой. Шатен с каштановыми глазками, которые он постоянно строил. Строитель из него был не очень. - Одна большая корпорация пригласила меня на интервью, я его прошёл…

- Надо же, - я сначала не поверил. - Повышение хочешь или надбавку? Что за выступления.

- Никак нет.

- А что за фирма? Начнём с того, что может быть лучше фирмы-ширмы? Ты у нас самый дорогой и обеспеченный сотрудник. «ПРО-ДОК-ТЫ», что-ли? ОИКА? Колись.

- Нет. Это международная корпорация.

- Магическим террором увлёкся?

- Ну, зачем вы, Андрей, сразу судите по словам. Вы же обычно в душу человеку смотрите, а потом откликаетесь на слова-команды. Да, они, быть может, не самые честные люди… Но перспективы…

- Какие такие перспективы?

- Я у вас и программист, и секретарь с бухгалтером наперевес, и даже изобретателем успел поработать.

- За такие деньги, дорогой мой!

- За какие такие деньги?

- Что, мало тебе? Прибавку дать не могу, сразу говорю. У нас в этом году дефицит богатых клиентов. Твоя ответственность, между прочим.

- Подписывайте моё заявление, и, давай-те, расстанемся как друзья. Без ссор, судов и скандалов.

- Ну я так не люблю.

   Фирма «Ширма», которая работала напрямую с консультантами всех видов и мастей, по сути всегда была не местом работы, а этакой своеобразной семьёй. Для всех. Ну, для большинства. После ухода Дениса я заподозрил неладное, но… Что я могу сделать, если кто-то решил уйти? Держать его? А толку.

   Очереди из желающих занять сразу четыре рабочих места не было. Учитывая так же невозможность открытой рекламы в нашем деле, я уже готов был смериться с новыми своими обязанностями в виде контроля всего и так далее, но тут объявилась она.

- Лариса Тачильская, - женщина протянула мне руку, аккуратненькую маленькую ручку, по которой сразу было понятно — работала она много и тяжело. Никакой крем и уход не скроет этого. Никогда. - Поверьте, если вы возьмёте меня, клиентов у вас станет сильно больше.

- Это из-за той самой внешности, из-за которой вас никуда не берут? - улыбаюсь, а она всё серьёзней с каждым моим подобным вопросом. Руку пожал.

- Мне очень нужна работа. И, буду честна с вами, я, быть может, и не имею высшего образования, но работала и с иностранцами, и в целом я…

- Да не пытайтесь запудрить мне мозги, я вас в любом случае возьму. На испытательный срок!

- Вы даже представить не можете, как мне нужна эта работа!

- Да-да, видели-знаем. Но! Есть условие. Одно такое. Самое важное.

- Какое?

- Чтобы дети маму видели , а то будете у нас тут с утра до ночи торчать…

   Лариса улыбнулась во все зубы. Интересная женщина. Выглядит прилично, но при этом крайне истерзано, как если бы на лицо была натянута раскрашенная маска.

- Я вас не подведу, обещаю!

- Посмотрим. Давайте по документам посмотрим, что подписать, что просто посмотреть… И завтра на работу.

- Конечно, конечно!

   И, сначала, мне казалось, что я делаю ошибку. Большую такую. Наивно полагаю, что всё сложится само собой. Верю на слово. А я такой человек — в моей фирме работают многие люди с таким прошлым, которое другие считают чёрным пятном на всю жизнь. Нет, открытых маньяков не держим, но хороших людей за ошибки ярлыками не обвешиваем. Тем более, если ошибки в прошлом, а человек исправился.

   Денис вот всегда был везде на хорошем счету, а в итоге ушёл к тем, кто во всех консультативных документах записан как «подозрительный» и «вероятно преступный». Зато на должность с красивым названием. И с меньшей зарплатой. Красота!

   В фирме-ширме много кто работает. Кто-то на постоянной основе, кто-то в «полевых» условиях, кто-то и вовсе разовый работник. Имена все скрыты для их же безопасности. Работаем мы над производством различной техники разнообразного назначения. Не оружие, но лучше него — лучшие компасы, карты и радио это наших рук дело. Если вы понимаете, о чём идёт речь.

   А ценных сотрудников у нас много. Все. Взять того же Мику. Мика всегда и везде находит удивительное решение. Он и с журналистами дружен, и с консультантами, даже с советниками как-то уживается. Живенький такой весельчак. Моложе меня, всегда на посту, когда не ест где-нибудь в подполье. Прожорливый чёрт.

   Он кандидатуру сразу одобрил — женский голос, говорит, всегда в телефонной трубке так расслабляет… Сразу видно человек не общался с работниками больших корпораций. Там такие женские голоса, что с ума сойдёшь, пока до нужного отдела дозвонишься. Строгие такие.

   Но, возвращаясь к теме.

   Фирма «Ширма» нуждалась в сотрудниках, потому что незаменимый всё-в-одном человек ушёл. А я нуждался в отдыхе от вечного висения на телефоне. Тем более, я, как начальник, иногда не могу быть настолько же деликатным, как специально обученный для этого человек.  Поэтому, приобретение в виде Ларисы сильно облегчило мою жизнь. У неё и резюме было, порядочное и очень складное. Странноватое слегка, без особых упоминаний конкретных должностей и мест работы, но вполне реалистичное.

   Оставалось узнать, будет ли из неё хороший работник.

   И тут началось самое интересное.

- Фирма «Ширма», секретарь Лариса слушает.

   Из трубки доносилось невнятное бубнение.

- Да, конечно. Уточните, пожалуйста, ваши данные.

   Никаких криков, охов, вздохов на той стороне провода. Чудеса.

- Не переживайте, всё в силе. Давайте назначим встречу и разберёмся в деталях на месте, если вам так будет удобней. Я буду рада вам помочь...

   Мало того, что она разобралась в ассортименте нашей фирмы почти мгновенно, так ещё и каким-то чудесным образом нашла старых и новых потенциальных клиентов с помощью абракадабр, которые писал Тимоев в своих тетрадях вместо нормальной документации. Удивительная женщина! Лариса притворялась, что нашла записи предшественника и в них сориентировалась. Это было, мягко сказать, не совсем верно. Во-первых, она даже не читала записи, даже когда они лежали у неё перед носом. По человеку сразу видно, когда он читает — взгляд бегает туда-сюда. Во-вторых, видел я эти «записи», ничего там понятного нет. Одни аббревиатуры и циферки.

   Однако, не так важно как она добилась результата, как сам факт того, что у неё всё получилось. Работа начинала двигаться с мёртвой точки.

- У нас уже есть пять назначенных встреч, трое ещё думают, четверо сказали, что перезвонят.

   Она очаровательно улыбалась, ожидая моего одобрения.

- Шэф, это же здорово, а? - Мика, который только вернулся с рабочей прогулки, вжался , за которой стояла Лариса.

- Здорово, конечно, - согласился я. - Хорошо было бы, чтобы так было всегда. А если и не всегда, то… Хотя бы почаще.

  Не могло было быть всё так просто. Я точно это знал. По опыту.

   Мой отец был космонавтом. Настоящим, между прочим. С Сатурна. Я тоже был не промах, и лет в 7 решил жить отдельно от родителей. Мы тогда жили на ферме посреди пшеничного поля. На самом деле, мой уход был спровоцирован тремя страшными фигурами, которые сначала гуляли по полям ночью, светя фонариками, а потом преследовали меня везде, куда бы я не шёл. Я пробрался в их логово, расположенное чуть дальше нашего дома, скрытое за зарослями. Они пригрозили убить родителей. Дескать, если не принесу что-то там в город… И я пошёл в город. Попрощался с матерью и ушёл. В городе от мерзавцев удалось избавиться, несмотря на то, что это была моя первая встреча с магическими террористами. Правда, домой я так и не вернулся. Меня запихнули в поезд, ехавший куда-то далеко-далеко. Подумали, что я брошенный ребёнок. Дальше жизнь моя была сложна, но всё так же полна удивительных решений с моей стороны. Родители, мною, гордились бы. Я так думаю. И ставили бы в пример. Уверен, даже после моего ухода у них появилась пара-тройка новых детей. Я был бы старшим и самым пронырливым. Но… С семьёй я так и не встретился снова, хотя в их благополучии не сомневаюсь. Такая порода не сгинет просто так. Да и я сам сделал для них всё, что было в моих силах.

   И, так как я, как было уже сказано выше, был крайне авантюрным товарищем, проверить Ларису на авантюризм стремился изо всех сил. Решил поступить слегка подло — подстроить клиента, чтобы посмотреть, как она работает. Было в ней что-то, о чём она не договаривала. С её дипломатическими способностями, её давно бы уже урвали в какую-нибудь ОИКА или даже выше. Хотя, казалось, куда ещё выше… Но она искала работу, отчаянно искала. Что-то было не так.

   И это что-то оказалось очень легко выяснить.

   Лариса никогда ничего не записывала. Она идеально запоминала всё, что говорили люди, но на рабочем месте никогда ничего не записывала и не печатала. Сама не вбивала текст, сама не записывала текст, даже закорючек никаких на бумаге не оставляла. И не читала ничего вслух. Как это понимать? Особенно, учитывая факт, что каждый день из дома она приносила стопку документов. Нужно было выяснить. Подозрения мои росли… После подставной встречи я решил поговорить с сотрудницей серьёзно.

   Она даже не отнекивалась.

   К тому моменту она проработала в фирме уже около месяца, испытательный срок раскрыл её с лучшей стороны, да и все прочие работники были довольны. Лариса была идеальным вариантом… Но… Всегда есть нюансы.

- Я не умею писать и читать, - сказала она, стоило мне начать задавать вопросы. - А с работой мне помогают дети. Старшенькие у меня очень способные, да и младшие тоже… Я говорю им, что писать, а они пишут. Моя самая старшая дочь незрячая, но очень хорошо соображает. Она рассказывает Рите, что писать, и та всё делает. Иногда Глеб помогает тоже, он будущий математический гений у нас…

- Так, ещё дети. Мне казалось, что у вас их трое?

- Я же сразу сказала, что у меня большая семья. Меня уже ни раз за это выгоняли. Многодетная мать — это как клеймо какое-то. А я разве что-то делаю не так? Мне нужно работать… Но меня не берут… Или увольняют.

- У вас точно есть удивительные способности. Не переживайте, работы вы не лишитесь. Но больше всего я ценю честность. Давайте поговорим честно и серьёзно. Хорошо, Лариса?

- Андрей, но разве я смогу быть хорошей сотрудницей, если я даже читать не умею? Один раз мне сказали, что я, должно быть, крайне эгоистична, если втягиваю в работу детей. А я, может быть, не хотела бы… Будто у меня есть выбор?

   Лариса рассказала мне всё. Про своё детство, мать, угодившую за решетку, про богатую тётю, которая всё сделала, чтобы вытащить сестру, а дочь её, свою племянницу, Ларису Луговую, бросила и по миру пустила. Лариса сначала пошла по стопам матери, так же попала в тюрьму. Но бросила. И, освободившись от воздействия веществ, решила изменить жизнь. Она всегда была сообразительна, и в какой-то момент даже была женой британского дипломата. Большой скачок — с низов общества к вершине. Но счастье длилось недолго — то ли его убили, то ли в отставку укатил… Осталась дочка и Лариса. Лариса и слепая Зоя. Зоуи Феберлайн. Жизнь покатилась обратно вниз. Я сразу заметил, как хорошо Лариса располагала к себе клиентов-мужчин. Неспроста — опыт общения с ними в достаточно интимной обстановке у неё имелся. От одного из арабский клиентов родился Глеб. Глеб Лемар. Умный мальчик, но постоянно в поисках себя. Затем снова подъём, Лариса выходит замуж за любимого мужчину. Рождается дочь — Василиса Тачильская. Новая фамилия, новая жизнь. Снова удар судьбы — бросил ради другой. Квартира, в которой Лариса торчала с детских лет, стала ветшать. Роман с ремонтником привнёс в жизнь значительные изменения — Маргариту Семёнову. Но ремонт не состоялся, как и новый акт в жизни Ларисы. Тачильская хваталась за любую работу, лишь бы не скатиться обратно к бренному существованию уже почти нечеловека. Нашла хорошую должность в приличной фирме. Родила от начальника близняшек — Тасю и Масю Аряленко. Бессовестный начальник выбросил её с должности. Затем был случайный роман со знаменитым актёром Алексеем Борисовым и сын Фёдор. Немой или просто упёрто молчаливый. Следом снова попытка работать, служебный роман. Ещё один сын — Артур Пересмехов, от коллеги. Снова её вышвыривают вон. И это странно. Она никогда не исчезала с рабочего места, даже когда дети болели, когда были трудности — всегда старалась, всегда тащила на себе гору, поднимаясь в гору, всегда шла вперёд. Но её не ценили. Впрочем, кажется, что-то ненадолго начало налаживаться. Гая Магильска родилась в отношениях, которые близились уже к свадьбе. Но снова всё разрушилось. Была в этом всём какая-то проклятая последовательность. Оказалось, у богатенькой тёти была дочь. И та часть семьи, что бросила Ларису, в итоге решила добиваться полного разрушения её жизни. Постоянно они являлись, писали жалобы, требовали отдать часть детей в приют, а парочку-другую им на руки. И Ларисе приходилось уходить, чтобы отстоять самое главное. Детей. Семью. Семейный скандал, раскол в династии. Этим негодяйкам надо было бы преподать хороший урок.

- Ну… - я задумался. Авантюры я любил. А поворачивать судьбы людей в лучшую для них сторону ещё сильнее. - Читать я вас научу. Писать, думаю, тоже.

- Андрей, что же вы за человек? - она смотрела на меня, чуть не плача. - Я за свои сорок два года ни разу…

- Сорок два? А вы выглядите моложе.

- Я выглядела бы ещё лучше, если бы не… Обстоятельства. А вы, всё-таки, чудесный человек. Я никогда таких не встречала. Вы как настоящий борец за справедливость, что-ли?

- Борец за правду, есть такое. Был в молодости. Сейчас я больше по бытовым историям. Давайте так… Я возьму на себя вашу сестрицу и уроки пиши-читайки.

- Сестру? Не понимаю.

- У вас есть старшие дети, которые… Знаете, могли бы помогать вам сразу на рабочем месте. Нам не помешают юные таланты, а вашей семье две взрослые зарплаты.

- Вы хотите сказать… Вы возьмёте их тоже?

- Дел у нас достаточно.

- Андрей!

- Поблагодарите меня позже.

- Я… Ох, но я же не могу оставить средних девочек и малышей… Они не могут быть одни без присмотра.

- Конечно. Поэтому мы организуем им няню.

- Няню?

   Лариса смотрела на меня с каким-то то ли недоверием, то ли шоком.

- И всё-таки, что вы за человек?

- Фирма «Ширма» для того и была создана, чтобы решать нерешаемые задачи.

   Усатым нянем стал никто другой, как мой старинный друг Василий Петров. Имя, естественно, поддельное, но что ещё делать бывшему работнику ВОУ, на которого охотятся сами знаете кто? Опять таки, у него так же имеется нехороший след из молодости. Впрочем, несмотря ни на что, Лариса восприняла его очень и очень благожелательно. Почти сразу я понял, что они либо поженятся, либо в итоге закрутят какой-нибудь роман. Хорошо сошлись, очень. Петров был на все руки мастер, с бородой и неопрятными волосами этакий медвежонок. Детям он тоже понравился сразу — был в меру строг, в меру справедлив, устраивал приключения на территории квартиры и за пределами. Даже сводил детей в кино за свои деньги, хотя указов подобных я не отдавал.

   Лариса достаточно успешно изучала алфавит.

   Старшенькие дети вливались в работу — Зоя хоть ничего и не видела, но прекрасно отвечала на телефон, позволяя матери больше времени уделять встречам, а Глеб оказался гениальным программистом и изобретателем. У него, и правда, были проблемы с самоопределением.

- В школе, например, часть детей говорит мне, что я «нерусский». Унижают таким образом, хотят, чтобы я им сдался. А те, кого они считают «нерусскими», меня тоже не принимают. Я ведь араб, а не таджик, например. И не армянин.

- А родился ты где?

- Как где, здесь. В Подмосковье. А кто я такой — так и не разобрался.

- А ты себя кем считаешь?

- Русским.

- Ну и наплюй на чужое мнение, делай, что полезно для тебя и других, а эти люди всё равно далеко по жизни не уйдут с такими устоями.

   Глеб серьёзно посмотрел на меня. Была у них в семье традиция широко открывать глаза и коситься на говорящего.

- А вы хорош, дядя Андрей, - мальчик улыбнулся. - Смешно даже, как всё можно просто словами разложить по полочкам…

- Если уметь делать полки, устанавливать их, то и разбираться в том, что и куда сложить, тоже начнёшь. Но это ладно. Возвращаясь к работе…

   Фирма обрела новое дыхание.

   Но меня не покидала мысль насчёт загадочно тяжёлой жизни семейства, частью которого, в качестве «дяди», мне случайно довелось стать. Люди делают всё, чтобы жить хорошо, а у них не получается. Рядом стоит пример — всё та же семья, но уже другие люди, которые ничего по жизни хорошего не делают, но получают все блага. Отчего так?

   Я обещал Ларисе разобраться с этим вопросом, и Василий тоже поддерживал мою инициативу всеми способами. В один из дней он и дети пришли к нам взбудораженные донельзя. Они ходили в кино, хотя мать разрешения на это не давала, но не сам факт нарушения установленных правил был причиной всеобщего волнения. В кинотеатре им повстречалась одна крайне… Ужасная, одним словом, особа.

   Родэрика Фай слыла журналистом в кругу достаточно свободолюбивых граждан. Ничего хорошего сказать о ней было нельзя — постоянно выкручивала факты, подавая их под такими дикими соусами, что никем, кроме как обманщицей, считать её я не собирался. Помимо своей якобы-профессии, она была светской львицей. Каким-то образом её признал некий высший свет, Родэрика ходила по всяким мероприятиям…

   Она даже открыла свою собственную школу для одарённых детей. Одарённых магическими способностями, естественно. Средние часто разрешают такую практику, когда обучением подрастающей магической молодёжи занимается абы кто, а как по мне зря. Светлые и тёмные фигуру директрисы Фай оспаривали, значимость её принижали, но повлиять на неё не могли. А Родэрика считала, что может повлиять на весь мир.

   Стоило ей встретить своих многочисленных племянников и племянниц в кино с нашим грозным медвежонком, белое пальто её неудержимо ринулось в бой.

- Вы похитили этих детей? - визгливо с напором воскликнула Родэрика.

- Никак нет. Я их официальная няня, - Василий держал оборону.

- Но вы же сидели в тюрьме! - тётушка решила ударить ва-банк.

- Ничего подобного! - закричали дети. - Он самый лучший и самый классный нянь!

- А даже если и сидел. Вам какое дело?

- Я их тётя. Я сообщу куда надо, чтобы детей наконец-то отдали мне!

- Я, чтоб вы знали, убил человека, который ребёнка оставил сиротой. Я убил убийцу! А вот вы в тюрьме не сидели, но разве это делает вас хорошим человеком? Может быть не существует такого наказания, которое вы могли бы отбыть? А?

   Драматично. С накалом. Так дети всё рассказали, что Василий предстал просто супергероем каким-то. А ведь жизнь его тоже очень непросто сложилась… Но его никто никогда не проклинал и против него так активно не выступал, все трудности он заслужил своими собственными руками. Ну, кроме нечестного суда. Но это немного другая история.

   Тут-то я понял, что причиной неудач в жизни Ларисы может быть простой обыкновенный заговор. Альянс состоял из таких личностей — её собственной матери, её тёти и двоюродной сестры. Они жаждали разрушить её жизнь. Отчего-то. Дескать, отец у неё был не такой. Однако, если бы не он, то не было бы племянников и племянниц, на магических способностях которых хотела выехать в ещё более высший свет Родэрика. Замкнутый круг какой-то. Против чего борется этот заговор непонятно.

   Но оставлять всё, как есть — значит усугублять проблему.

   Я решился на крайне отчаянный с точки зрения логики поступок — явиться на бал и высказать этой фифе всё в лицо. Меня отговаривали, но я всё равно всё сделал по-своему. Сначала, правда, решил аккуратно выждать, но после того как фифа опередила меня и заявилась сначала к нам на порог фирмы, а потом и на порог квартиры Ларисы Тачильской, в которой впервые за много лет начали делать ремонт… Погорячился и кинулся на бал. Вернее на Родэрику. Но обо всём по-порядку.

   На балу я был красивее всех, естественно, отчего пробраться вглубь помещения было проблематично. Блондины у всех вызывают какое-то повышенное внимание. Отбившись от дам, я двинулся вперёд уверенной походкой. Там, за арками из античных колонн, возле фонтана и искусственного водопада, была моя цель. Вернее, не цель, а то, что для исполнения этой цели было нужно. Родэрика Фай.

- А у меня и в мыслях не было… Пугать детей, подумать только! А жизнь с такой матерью их не пугает? - в пышном платье, с бокалом шампанского и удивительно хитрым змеиным лицом, она стояла возле таких же как она «великолепных» журналисток и светских львиц.

- Мадам, прошу прощения, что я так вторгаюсь… - я представился каким-то значимым человеком, чтобы добиться расположения. Впрочем, успеха не ожидал.

- Правда? - Фай звучала чересчур надменно. Не поверила?

   Я сразу подумал, что план мой провалился мгновенно. Однако, всё оказалось совсем наоборот.

- Девушки, прошу меня простить, - разговор с недо-подружками по балу был прекращён, а всё внимание устремлено на потенциально важного меня. - А вы, Андрей, я о вас никогда и не слышала…

- Круги, в которых я вращаюсь, слишком узки, чтобы о них слышал каждый… Лишь избранные знают меня, - звучало это больше как признание в том, что меня, словно хомяка, держат в неподобающих условиях, но Родэрику устроило.

- Понимаю вас, после того, как я открыла магическую школу, я всё чаще стала сталкиваться с необъяснимым. Я никогда и подумать не могла, что столько всего в мире скрыто от глаз обычного народа.

- Выпьем?

- Обязательно. А расскажите больше о себе, я бы хотела всё узнать.

   «Меркантильная мышка, - подумал я, - конечно, я расскажу о себе, но сначала ты мне всё расскажешь.» Я прихватил с собой достаточно нашей фирменной продукции, чтобы обязательно задокументировать свои открытия. План был мой прост, но туманен — вывести злодейку на чистую воду в процессе притворяясь кем-то великим. Авантюра размером с планету, не меньше.

- Понимаете ли, Родэрика, я слишком знаменит, чтобы говорить о себе просто так. Те, кто знают меня — знают меня, остальные же…

- А откуда вам известно моё имя?

   Тут я понял, что слегка заигрался.

- А как вы думаете? - первое, что пришло в голову, это активная защита. - Начнём с того, что вы разговаривали с другими девушками, а они называли вас по имени. Ну и… Открытых новых магических школ не так много, а во главе стоит куда меньше очаровательных директрис… Так что… Всё было достаточно очевидно.

   Я врал и не краснел. Родэрика же разгорячилась.

- Вы такой интересный мужчина, - сказала она. - С вами одно удовольствие разговаривать.

- Но теперь, когда вы узнали обо мне, я хотел бы… - бокал чуть не выскользнул у меня из рук от возмутительно низкого уровня махинаций, но я не дал ему это сделать. - Услышать и о вас.

- Да что говорить обо мне… - Фай наигранно стеснялась. - Во мне нет ничего особенного…

- Разве у такой эффектной, - я чуть заикнулся, но продолжил вести дело гладко, как и всегда. - Прекрасной леди нет проблем, которые мог бы помочь решить влиятельный мужчина?

   Я был уверен, что никаких поставок шариковых ручек с подслушками или радио-авиационных точилок Родэрике не требовалось, поэтому фирма «Ширма» вряд ли смогла бы помочь ей… Но отчаянно старался вывести светскую львицу на нужный разговор. Я боялся, что она достаточно умна, чтобы раскрыть мой глупый обман, но это было очень даже зря.

- Знаете, - Фай была тупа, как пробка. Тупее, чем самый тупой угол. - А вы правы. Есть одно дело…

   Но дело даже не в уме, который у неё отсутствовал. Она, как и её двоюродная сестра, была одарена природой особой хитростью и способностью приспосабливаться ко всему, но была слишком самоуверенна, чтобы пользоваться всеми своими талантами. Ей казалось, что она умнее всех, что она всех всегда очарует и перехитрит… Что же…

- Понимаете, всё связано с моими племянниками.

- Племянниками?

- Моя двоюродная сестра — сущий монстр.

- Так-так?

- И, понимаете, её дети страдают от этого.

   Когда в дальнейшем ближайшем будущем аудиозапись, сделанная мной на брошку в форме кита, была проиграна в суде, некоторые из присутствующих с трудом сдерживали смех. Адвокат Родэрики настаивал, что запись сфабрикована. Я настаивал, что такой идиотизм невозможно сфабриковать.

   Родэрика Фай хотела выкрасть своих племянников с помощью ювенальной полиции, потом оформить всё, словно Лариса была чудовищем. Определённо не сработало бы… Хотя, учитывая деньги и свободную подкупаемость некоторых лиц… План был прост, но чуть сложнее моего.

   Так получилось, что у этой на первой взгляд недальновидной особы были уши и глаза почти везде. Вернее, нет, не так. Те «некие спонсоры», что помогли ей открыть школу, делились с ней различной информацией, что делала её слегка чуть более могущественной, чем до этого. Она знала всё о жизни своих племянников, но особенно ценно было то, что она называла «психологическими портретами».

- Вот, например, Зоуи…

   Зоя унаследовала от дедушки способность исцелять людей, но потеряла зрение. Глеб был гением, который в теории при правильном обучении мог бы превратиться в настоящего повелителя времени, но страдал от дикой неуверенности в себе. Вася была невероятно красива, обладала певучим голосом, всеми данными, чтобы стать новой звездой на модельном или музыкальном небосводе. Однако, эмоции, которые бурлили в ней, слёзы на пустом месте — всё это мешало ей реализоваться. Магия воды скрывалась за этой на первый взгляд обычной подростковой драмой. Рита носила очки, так как без них ничего не видела, но, всё же, родилась зрячей. Её силы были связаны с природой, она связывала семью, не давая ей развалиться, как корни дерева связывают листья с питательной землёй. Особое внимание Родэрика уделяла близняшкам — Тася и Мася получили от отца древний талисман. Вернее, их мать получила талисман, а потом отдала им на память об отце. Судя по мнению «спонсоров», Таисия стала бы невероятным уникальным магом, а Мария, забрав себе амулет, ушла бы к светлым, став ещё одной незрячей монахиней. Готическая Мася вряд ли согласилась бы с этим предсказанием. Фёдор родился немым, но знал всё о мире, его окружающем. Теоретически. Практику только познавал. Никому ничего передать из своих знаний не мог. Ни словами, ни текстом, ничем. Артур способен был творить много дел одновременно и крайне быстро, но не мог вовремя остановиться. А Гая просто видела мёртвых. И, естественно, все эти способные дети, по мнению всё тех же «спонсоров» мало того, что росли в неподобающих условиях, так и использовали бы свои дары не по назначению.

- Лариса, вот, умела зажигать огонь своими собственными руками, - жаловалась Родэрика. - И что она сделала с этим умением?

   «Спонсоры» хотели научить детей правильно распоряжаться своими силами, чтобы в будущем они помогли им осуществлять великие проекты. Когда разговор дошёл до этого момента я всё понял. Магические террористы во всей их омерзительной красе.

- Куда же вы? - я спешил скрыться, пока меня не раскрыли. - Андрей, подождите!

   В итоге, покинув бал, я разбил Родэрике сердце. Она же собиралась разбивать невинные жизни ради своего благополучия, что я не позволил ей сделать.

   Дети, с которыми я сталкивался не только в здании фирмы, а и у них дома, были правда напуганы этой женщиной. Каждый мог рассказать хоть одну историю о ней, от которой волосы вставали дыбом. Фёдор не мог, но он утвердительно кивал головой каждый раз, как кто-то из его братьев или сестёр начинал говорить. Мария, например, самая бойкая из всех, покрасившая волосы в чёрный в 12 лет, красившая так же губы и веки свои то ли углём, то ли чем-то похожим, до смерти боялась, что ей придётся сбежать из дома, чтобы спастись от Родэрики.

- Если она разделит нас, мы никогда не сможем… Снова быть вместе, - Мария тряслась.

- Ей нужен амулет, а не мы, - соглашалась Таисия.

- Она разрушит нашу семью при первой же возможности… - вторила им Василиса. - Кого-то просто выгонит на улицу, а кого-то будет пытать в своей «чудо-школе»...

   Но ничего из этого не случилось. Всё разрешилось благополучно.

   Лариса и Василий в итоге поженились, кстати, как я и думал. Я научил её всему, чему мог, и она впервые за всю жизнь смогла начать читать и писать. Удивительная женщина, да и дети её не менее удивительные люди.

   Дети поступили на особый учёт в ОИКА, ими занялись действительно славные специалисты. Я был рад этому, так как это отдаляло магических террористов и их затеи от них, решая проблему вечных страхов.

   Родэрику в итоге посадили, но не на большой срок. Впрочем, в их семье все женщины так или иначе связаны с тюрьмой. И поделом ей, может научится чему...

   Мика и Зоя, пока мы все старались разобраться с насущными делами, успели влюбиться друг в друга. Хулиганы, а я даже и не заметил, как они за моей спиной скооперировались. Молодцы.

   Я как был, так и оставался всё тем же несносным Андреем Заговорцовым. В «ПРО-ДОК-ТАХ» мои звонки всё так же вызывают раздражение.

   На этом, наверное, и всё. Или не всё?

   Ах, да, Денис хотел вернуться, но я ему отказал. Он понял, что условия труда у тех, к кому он ушёл, сложные, а плата не соответствующая. Я его выслушал, прогнал, пожелав удачи, и написал на него небольшую характеристику в ВОУ. Пусть имеют его в виду.

   Интересно складывается жизнь. Неужели мне так и придётся всё время ловить магических террористов, одновременно водя их за нос? В семь лет я обманул троих, уничтожив при первой же возможности. Наследственность, что-ли? Надо бы наведаться в архивы и поискать свою родословную. Но пока… Пора на работу. Фирма «Ширма» ждёт.

   ---Разве может быть кто-то лучше меня?---

   Незоринов Алексей Геннадьевич был в своей компании на хорошем счету. Его ценили за трудоспособность, общительность и пунктуальность.

   По-крайней мере так было написано в его личном деле.

   В реальности, Алексей был обычным, ничем не примечательным сотрудником. Он несколько раз попадал под действие любовного зелья, которое требовалось то ли светлым, то ли тёмным советникам, и которое заказали для этого консультанты из магического отдела. Парочку-другую попадал в переплёт, связанный с магическими зеркалами. Даже единожды был спасён от смертельного проклятья. Слегка неудачлив он был? Да. Но ничего особенного.

   И отчего-то всегда этот факт всплывал в разговорах о великолепной Виктории. Воронцова Виктория была крайне красива, талантлива и всегда находилась на хорошем счету в компании. Она умела бороться с магическими террористами, дважды предотвратила их нападения на здание-башню, в котором находилась компания «ПРО-ДОК-ТЫ», где трудилась она, и где работал Алексей. Удивительное здание! Построенное в 90-ые, всё такое из себя стеклянное и невероятно привлекательное. Как и сама Вика.

   Незоринов как заря светился от радости, когда мимо него проходила она. Элегантная, холодная, с короткой геометрической причёской. Вечно с иголочки, всегда готовая ко всему.

    Он на её фоне выглядел как избушка на фоне мегаполиса — неказисто, что-ли? Овальное лицо, тяжёлый взгляд, впрочем, никаких особых черт, совершенно не запоминающийся человек. И она… Нет, рядом они смотрелись крайне и крайне странно.

   Два разных человека — два несовпадения.

- И как тебе удалось её завоевать? - постоянно интересовался главный красавчик отдела, в котором трудились Алексей и Виктория. Блондин, высокий, стройный, мерзавец — всё как любят женщины, но всё равно Елисей не мог покорить её., Вику-прекрасную… А никчёмный Лёшка-дурачок смог. - В чём твоя тактика? Подскажи, будь другом!

- А я не боец, этим ВОУ занимается, никого я не завоёвывал, - сообщал Незоринов каждый раз, заметно уставая от внимания неудачливого ловеласа.

- НезОринов, но всё же…

- На «и», ударение на «и»… НезорИнов. Я тоже могу назвать тебя Елисей ЛОгутов или ЛогУтов, но ты же ЛогутОв!

- Ну прости, зануда, я просто никак понять не могу…

- Женщина тебе не крепость, чтобы её завоёвывать, её любить нужно.

- А как же добиваться её расположения?

- Любовью.

- Дурак ты…

- Иди отсюда, Елисей, опять голову морочишь почём зря… Я работаю, вообще-то.

   И несмотря на все старания Алексея, который был хоть и дурак, но не такой, каким его представлял себе Логутов, подобного рода разговор повторялся из раза в раз постоянно.

- Ну всё же…

- Пошёл вон!

   Алексей сам не знал причин своего успеха. Он жил в уверенном понимании того, что любовь существует. Любовь, даже если о ней не говорить открыто, существует. А что такое любовь? Это когда двое всё делают для того, чтобы быть вместе. Любовь — это оплаченные счета за квартиру, подаренная новая зимняя обувь или даже самый простой ерундовый документ, заполненный для кого-то. Ну и более дорогие и существенные подарки тоже, конечно. Любовь — это забота. Это дом, в котором всегда будет еда, вне зависимости от того, кто на какой смене работает и готовит ужин. Это стабильность.

   И таким подходом, как Незоринову казалось, он и смог заполучить сердце той самой единственной.

   Вот только она так не считала.

   В очередной из вечеров, высвободившихся из-за совещания начальства, когда Лёша решил заказать еды на дом из любимого Викиного ресторана, она почему-то решила выдвинуть ему претензии.

- Тебя что-то конкретное не устраивает? - уточнил он, раздумывая над тем, что мог успеть сделать не так.

- Да. В нашей жизни совершенно нет… Романтики! - Виктория стояла на кухне в дорогом халате, окружённая предметами мебели тоже очень недешёвой. - Ты… Ты понимаешь, что так жить невозможно?

- Как? - Лёша вошёл в кухню, держа в руках только что открытую бутылку дорогого алкоголя. - Что такое?

- Вся моя жизнь это работа, и я задыхаюсь в этом однообразии. Я встаю утром, чтобы пойти на работу, возвращаюсь домой вечером, чтобы доделать дела… Мне нужна свобода! Я жажду перемен!

- Всё-таки решила заняться любимым делом? Это отлично. Я давно тебе говорил — увольняйся к чертям и открывай своё ателье. Денег я буду приносить достаточно, так что даже убытки или неудачи…

- Вовсе нет!

- А?

- Я не это имела в виду.

- А… Что?

- Ты просто не понимаешь меня! Мы слишком разные… Ты… Ты стал скучным.

   Незоринов нахмурился.

- Я сказал что-то не так? То, что я готов поддержать тебя…

- Нет! Ты опять меня не слушаешь! Давай поговорим серьёзно.

- Хорошо, говори. Поговорим серьёзно, да. Что именно тебя не устраивает?

   Виктория томно вздохнула, драматично закрыв глаза. Её прекрасное лицо искривилось в гримасе отвращения.

- Пойми, даже несмотря на то, что мы работаем вместе… Даже несмотря на то, что быт наш налажен… Нет, как я могу объяснить тебе? Мы с тобой из разных миров!

- Это точно… Ты считаешь, что я делаю недостаточно? Скажи, чего тебе не хватает.

- Романтики!

- Романтики?

- Ты запер меня в этой…

- Романтики… Что ты имеешь в виду? Я зарабатываю, я вкладываю все силы в наши отношения. Дом в идеальном состоянии. Всё прекрасно. Стабильно! Ты знаешь, как много стоит одна лишь стабильность.

- ...в этой темнице!

- Какой такой темнице? Вика! Я давно говорю, съезди к маме, возьми отпуск… Я справлюсь! Я один могу зарабатывать столько…

- Ты хочешь меня запереть, отрезать от воздуха. Я домой возвращаюсь лишь для того, чтобы уйти обратно на работу!

- Так я же говорю, уволься — и тогда…

- Тогда-то ты и схватишь меня своими цепкими пальцами и сделаешь окончательно своей марионеткой, да?

- Я не кукловод, а ты не кукла.

   Настроение Незоринова резко менялось. Сначала он завис в некотором непонимании, но ненадолго, затем разозлился, быстро сменил гнев на милость, потом снова разозлился, и в итоге остался в прохладной печали.

- Да? Тогда почему ты душишь меня!

- Никого я не душу.

- Все эти разговоры про свадьбу, детей…

- Так ты же сама сказала…

- Я? Да, я сказала. Я сказала, что хочу детей. И семью. И замуж. Но почему нужно было за всё браться так основательно? Неужели мы не могли помечтать?

- Помечтать? Зачем мечтать, если можно брать и делать? Разве не в этом смысл? Не в этом ли смысл? Осуществлять свои мечты, строить общую жизнь и…

- Ты меня не понимаешь.

- А если тебя что-то не устраивает, то почему, скажи мне на милость, Вика…

- Виктория.

- Хорошо-хорошо. Виктория. Зачем, скажи мне, мы вообще с тобой вместе, если мы такие разные и друг-друга не понимаем?

   Воронцова удовлетворённо кивнула. Она вела разговор в нужную сторону, но не хотела обо всём упоминать вслух первой.

- Вот это я и хотела сказать. Нам нужно расстаться, - голос её стал спокойным и ровным, будто бы речь она эту репетировала хотя бы раза два, если не три.

- Новости! - Алексей чувствовал себя глупо. Мало того, что жизнь его рушилось, так даже причины этого стремительного разрушения он не знал. - Мы что, не можем договориться?

- Я не веду переговоров с…

- Что ты говоришь? Расстаться значит, ага… Шубу значит — это да. Машину, квартиру… Твоя зарплата лежит нетронутая, а ты больше меня зарабатываешь. Я тяну всё сам. И тут, как гром среди неба… Что я сделал не так? Не любил тебя достаточно? Ну, хочешь съездим куда-нибудь? Или что, шуба не того размера? Мы же часа три выбирали? Ты и так её не носишь… Зачем же ты столько лет…

- Ты наверняка одурманил меня любовным зельем!

- Что?

- Да! И чувства мои к тебе… Они были ненастоящие. Это всё… Дурман, напускное всё!

- Ты правда так думаешь?

- Просто ты, Лёшка, знать не знаешь, что такое любовь. А я не могу больше ждать, пока ты… Пока ты… Сообразишь. Я устала! Я подаю на развод.

- Был бы брак, чтоб разводиться. Помолвку отзываешь, значит? Хорошо. Собирайся, уезжай. К кому ты переехать решила?

- А с чего ты взял, что к кому-то?

- А с чего бы вдруг ты взяла и ушла просто так, а? Если я такой сякой, а ты столько терпела, то, наверное, появился кто-то более такой. Елисей, да?

- Какой ты… Я слишком поздно это увидела. Слишком поздно… Но я никуда не собираюсь. Нет у меня никого, к кому уходить. Это ты должен уйти из моей жизни. Мне не хватает страсти, понимаешь? Мне не хватает интриг! Мне… Мне скучно и душно! Я загибаюсь тут в этой...

- Темнице. То есть квартире. Кажется, начинаю понимать. Но тогда так… Квартира моя. И, если вы, о прекрасная, решаете расстаться — путь вам дорога. Найдёте себе свободное жильё… Свободную любовь. И всё по списку.

- И кольцо своё забирай, хам!

   Вика сорвала с руки обручальное кольцо, дорогое, подобранное в одном из лучших ювелирных магазинов столицы, бросила его в лицо совершенно растерянному Алексею и, нырнув вглубь квартиры, почти мгновенно выкатилась оттуда с парочкой чемоданов. Уже не в халате, а в вполне выходном наряде.

- Прощай, наша встреча была ошибкой! - бросила Воронцова напоследок, громко захлопнув дверь.

   Лёша тяжело вздохнул.

- Вот успокоится, прибежит обратно… - успокаивал он сам себя. - Она женщина пылкая… Она истерически могла что-то себе придумать… Куплю ей платье, давно хотела. Хотя, вдруг размер не подойдёт, она же то худеет, то… Ага… Тогда… Тогда что-нибудь для работы. Она же про работу говорила? Не устраивает её что-то. Начальство что-ли? Я вроде бы ничего не делал… Старался...

   Но остался в итоге он наедине с открытой бутылкой шампанского.

   Один.

   С ощущением дикой глупости происходящего.

- Ну какие… Какие приворотные зелья, какие темницы… И если говорит, что нет никого… Что это? Просто скандал ради скандала? Ей стало скучно, она решила покричать… А чемоданы тогда почему были готовы? Хм… Не понимаю.

   Вечер кончился долгим размышлением на тему любви, но это не помогло Алексею разобраться.

   На следующий день он так же, как и обычно, собрался на работу. И пошёл. Виктория мелькнула раз-другой в его глазах, но ничего не сказала. Елисей парочку раз поблёскивал на горизонте, ехидно ухмыляясь, но ничего конкретного не сделал.

- И как это понимать?

   Среди коллег начали ползти слухи. Такое всегда случалось, когда что-то скрытое от чужих глаз начинало шевелиться, проявлять себя, даже если об этом не говорили вслух. Всё тайное становится явным. А что-то просто очень и очень заметно, даже если об этом молчать.

   Вика несколько раз натыкалась на брошенного ею жениха, ожидая увидеть в его глазах отчаяние, желание вернуть её, хоть какой-то огонь. Но вместо этого видела обычного, совершенно скучного человека, всё так же ничего не понимающего.

   Один раз она даже перед ним сказала коллеге, что отношения её подошли к концу, и теперь она свободна. Реакции от Алексея не последовало. Зато коллега загорелась ни на шутку.

- Да ты что, Вика! Это удивительно! Я думала, что вы теперь до конца жизни будете, - женщина тараторила, не замечая, как унылый и обиженный Лёшка-дурачок проплывает мимо. - Я думала он тебя всё, задобрил. Так что случилось? Изменил? Нет? А чего тогда? Чего тебе не хватило? Колись, я всё знать хочу, это такая интрига, такая история… Говори же!

- Интрига, история… Даже не знаю, так ли всё, как кажется… В моей жизни всё достаточно просто… Не хватает романтики, понимаешь, - расстроенно промычала Вика, сжимая зубы. План её терпел крах.

   И ей пришлось пойти на отчаянные меры.

   Незоринова попросили отнести документы в кабинет к Логутову, какой-то очередной важный отчёт, в котором нужно сделать правки. Обычное дело. Маги что-то делают, советники советуют, консультанты это всё обсуждают, а такие, как Незоринов и Логутов, редактируют и записывают, если это не было сделано до этого.

   Дверь поддалась слишком легко, хотя на стук не было никакого ответа. Просто так врываться в чужое пространство Алексей не любил. Считал это дурным тоном.

   Правда, даже манеры и меры предосторожности, принятые до этого, не помогли Незоринову. Он открыл дверь, осторожно входя и оглядываясь, сразу заметил стол, за которым никто не сидел. Удивился. Двинулся к нему, чтобы оставить посылку, и замер на месте.

- А что с этим твоим незадачливым женихом, - чуть левее стола был невысокий комод, окружённый шкафами с документами. И к этому комоду как-то не совсем естественно был приклонён Елисей. - А, Викусь?

- А разве это важно? - Вика лежала, словно змея на горячем камне, изнеженная пустыми словами местного ловеласа. Как ей удалось уместиться на комоде оставалось загадкой. - Впрочем...

   Впрочем, несмотря на некоторые неудобства, документы оказались на столе очень быстро, и дверь тихо захлопнулась. Визитёр тихо вошёл и так же незаметно вышел, оставив всё на своих местах и не вмешиваясь в личную жизнь Елисееного кабинета.

- Мне просто не хватало любви.

   Лёша плёлся по коридору, словно убитый. Нет, ладно, что жизнь его полетела к чертям, с его везучестью и аккуратностью это могло произойти и просто во время работы, во время той же проверки доставки очередного проклятого зеркала или свитка с запретным заклятьем. Но осознание того, что над ним издевались и смеялись… Как долго? И почему он не замечал? И что, неужели, стабильность и дом полная чаша хуже, чем это… Чем интрига? Или, как сказала Вика, романтика? Что-то он точно не понимал в этой жизни.

   Впереди уже виднелась стойка информации, за которой трудилась никем не любимая сотрудница-секретарша. Особой работы, кроме разговоров по телефону и с забредшими к ней коллегами, за ней замечено не было. Следовательно, многие считали, что она просто прохлаждается. Незоринов знал, что «просто так» перепечатать в нескольких экземплярах тот или иной заказ, да даже найти его в системе, это уже очень серьёзный труд. Да, кажется, что пока ты сидишь и сравниваешь один договор с другим, крутишь-вертишь в руках товар или совещаешься с потенциальными клиентами, эта «она» ничего не делает. Но это не так. Мало того, что она постоянно отвечает на глупые вопросы, так ещё умудряется сортировать и копировать документы. В общем и целом, претензий у Алексея к ней не было. А вот у Вики было и много… Но что с ней, с этой Викой, к ней самой уже появлялись конкретные и очень даже большие претензии.
 
- Профессиональные документальные продукты, слушаю вас… - монотонно произнесла Валерия Робова, мгновенно отложив в сторону папку с бумагами. - Да? Да. Да, я сейчас проверю. Да! Да… Хорошо, я перенаправлю вас на отдел закупок. Спасибо, что пользуетесь… Эх, опять трубку бросил. Какой нахал этот ваш Заговорцев…

- Он не нахал, просто бешеный немного. Бегает со скоростью света туда-сюда. Он у начальства уже который раз просил прямой номер для связи, а они всё на тебя сваливают, - Лёша нашёл повод для разговора, чем страшно гордился. Голова его загудела от страшной идеи, пришедшей в неё. - Как дела?

- А чего это мы такие общительные сегодня? Знаешь, что будет, если Вика увидит тебя со мной? Скандал! Она меня на дух не переносит… Чего хотел?

- Обед. А я вот… Как сказать…

- Что, деньги кончились?

   Была в простом и неинтересном многим лице Леры какая-то очаровательная изюминка. Когда она хмурилась, щурилась или улыбалась, так или иначе на лице её что-то изгибалось — будь то ямочка на щеке, брови или сам лоб. И отчего-то это почти незаметное движение казалось таким живым и интересным… Не всем, конечно. Быть может, Алексей единственный это замечал в ней. Невысокая, длинноволосая русая девушка смотрела на него со смешливым подозрением.

- Ты ведь — женщина, да? Значит, мне есть о чём с тобой поговорить. Про то, что я, как мужчина, знать хоть и могу, но не очень… - немного помолчав выдал Незоринов.

- Как завернул! - Робова рассмеялась. - Что такое случилось? Неужели слухи не врут?

- Врут, врут. Слухи всегда врут. Но…

- Колись уже, горе-шпион! Всё равно дипломат из тебя никудышный.

- Давай так, я плачу за обед, а ты мне расскажешь что-нибудь полезное.

- Что-нибудь? Например? И не слишком ли ты щедрый сегодня?

- Ты — главный Викин враг, а значит знаешь её лучше всех. Вот о ней я и хочу поговорить.

- А! Поняла. Хорошо… Странно, конечно. Но, с другой стороны… Сюрприз хочешь устроить для примирения?

- Вроде того.

   И хоть Алексей понимал, что в наглую врёт, и последствия подобного вранья и последующих действий будут ого-го, но захватившая его сознание идея не отступала. Он решил узнать всё о Вике, чтобы разобраться в самом главном — правда ли его жизненная позиция настолько провальна, а понимание любви ложно? Но, кажется, за этим простым «разобраться» было что-то ещё.

   Он вежливо помог Лере убрать документы со стойки, чтобы кто-нибудь не забрал их с собой, пропустил её в пустой лифт перед собой, от чего она заулыбалась, и, в целом, готов был начать говорить уже здесь и сейчас. Правда, отчего-то слова в его голове совсем не складывались в предложения. Лера тоже молчала, и молча смотрела на него. Глаза её блестели.

   Если убрать из истории Викторию Воронцову, то, на самом деле, Лёша давно, ещё до знакомства с ней, думал, разок-другой, сводить куда-нибудь очаровательную секретаршу из своего отдела. Но эта встреча так и не состоялась, появилась Вика, которая постоянно искала Лёшиного внимания, а потом случилось то, что случилось. И вот, несмотря ни на что, две жизненные тропинки, наконец, встретились. Очаровательное кино или книга, пропитанная… Той самой романтикой? Нет, увольте. Но такая история, такой красивый жизненный поворот… Было ли всё это совпадением? Незоринов не был суеверен. Суеверные люди в таких компаниях не работают. Нет. Но иронию ситуации Алексей чувствовал всем телом и всем своим неказистым сознанием.

   Перед ним стоит та, которая является врагом той, что думает о нём то ли уже как о бывшем, то ли как о ещё не почти бывшем женихе. Запутанная история. А сейчас та самая она находится в объятьях того, кто постоянно приходил к нему и трепал нервы. А ещё более интересно то, что та, что перед ним, могла бы быть той, что думает о нём, как о женихе. Бывшем или нет, не так важно. Ирония судьбы в чистом виде.

   О чём думала Валерия в эти моменты, Алексей не знал. Он знал только то, что она выбрала пойти в кафе через дорогу.

- Там самые вкусные круассаны, они кладут в них разные начинки. И салаты ничего. Правда, коллеги тоже часто туда захаживают…

- Ничего страшного.

- Зато цены и качество хорошие.

    Поступки Робовой соответствовали её словам — она выбрала обед с круассаном, начинённым лососем с творожным сыром. Это предполагало лёгкий салат, круассан и кофе. Алексей же выбрал суп и второе, не вдаваясь в подробности. Целью его было не свидание и не обед, а именно разговор. Хотя, он сам уже начинал в этом сомневаться. Уже месяц-другой минул, как то, что случилось, случилось. Неужели он за это время ничего не решил внутри себя? Так и остался в подвешенном состоянии? Нет, вряд ли. И поступок его означал точку в предложении. Он никогда не позволял себе ходить с коллегами женщинами на обед, ведь считал это странным. Зачем ходить на встречи, которые можно трактовать двусмысленно? Одно дело, если идёте вы, он и она, коллега и, быть может, кто-то ещё, но совсем другое личная встреча между мужчиной и женщиной в кафе. Нет! Такое он не позволил бы себе никогда. Но что-то поменялось. И не внутри него, он остался прежним, поэтому Вика и ушла. Вот только статус его поменялся.

- Так это правда, что Вика тебя бросила? - глаза Робовой округлились и стали похожи на две больших Луны. - Ну и дура…

- Дура? Она так не считает… Кольцом ещё в меня запульнула…

- Дура ещё какая. Могла сдать в ломбард.

- Ха, это не по её части. Она гордая.

- Не знаю, мне вот всегда казалось, что гордость — это про честь и достоинство. А такое поведение это просто гордыня и излишнее самолюбие.

   Разговор шёл своим чередом. Он оказался куда проще, чем ожидал Алексей. За долгое время общения с Викой он привык изгибаться, избегая открытых предположений, разбираться в намёках, не говорить лишнего. Но тут никакие из добытых его непосильным трудом социальных инструментов не пригодились.

- Так чего же она захотела? - Лера взяла на себя ведущую роль, периодически переключаясь с салата на разговор. - Чего ей не хватило в тебе? Ты работаешь. Зарабатываешь! Ни в чём ей не отказываешь. Живи и будь счастлива… Так нет же!

- Вот это я и хотел у тебя спросить, понимаешь, - Лёша немного замешкался, уткнувшись в принесённый ему суп. - Я так до конца и не понял, что пошло не так. Ну не могу я разобраться — чем я не угодил. И то, и это, и вот вам, пожалуйста…

- Сойтись с ней хочешь? - Робова замерла, и вилка с салатом, которую она держала, послушно остановилась вслед за ней.

- Нет, зачем? Всё уже стало понятно… Елисей этот…

- Она, что-же, променяла тебя… На этого вот… На Логутова что-ли!?

- Ну, даже если не было бы его, то всё равно это не дело.

- Я тоже так считаю.

   Время летело незаметно.

   В какой-то момент Алексею начало казаться, что кто-то из коллег запустил песочные часы Ускоренного сознания, так быстро и непринуждённо летело время в компании Валерии. Они говорили, говорили без умолку, хотя ответов на свои вопросы Лёша так и не получил.

   Оба, как оказалось, считают глупым пустую трату денег; оба уверены, что Направляющий, представляющий тёмных в Верховном совете, ведёт максимально светлую политику; оба верят в то, что ОИКА скоро ждут кадровые перестановки… Не только их мировоззрение, взгляды и мнения оказались похожими, но и чувства, эмоции. Полное согласие воцарилось за их обеденным столом.

   Прервалось оно крайне неожиданно.

   Виктория, по случайному стечению обстоятельств выбравшая именно то кафе, в котором сидели Алексей и Валерия, оказалась неготова к тому, что её уже почти точно бывший жених будет обедать с кем-то кроме неё. Удивительная наглость!

- И что это вы делаете, вы оба? - она подошла, холодной красотой своей замораживая воздух вокруг. - Ты так быстро решил меня забыть? А я разрешала тебе?

   Незоринов хотел было ответить, тем более после разговора с Робовой его уверенность в себе и своих убеждениях возросла, но не успел.

- А что, он теперь всю жизнь должен будет думать о том, как бы не задеть тебя своим поведением? - Лера вся горела. - Такая ты особенная, да? Тебе можно всё, а он должен быть у тебя, как в магической темнице? Мальчик из ларца с украшениями, да? Не ношу, так хотя бы сложу туда, лишь бы никому не достался, да?

   Елисей, слегка замешкавшийся при входе, резко объявился, чтобы защищать свою новую возлюбленную.

- Таким старым девам, как ты, слова не давали, - Виктория могла постоять за себя сама. - Что, рада, что отхватила лакомый кусочек, да? А твоим он всё равно не станет.

- Твоим тоже, - Робова ухмыльнулась, и на щеке её возникла игривая ямочка. - Или опять будем по кругу вспоминать старые упрёки? Мне про тебя давно всё ясно. Твои заслуги только на бумаге, но ты считаешь, что это и подаренная родителями внешность дают тебе право… Но это не так. И ты мне никогда не нравилась, знай это.

- Поэтому ты решила увести моего жениха, да?

- Твоего? Не ты ли его бросила?

- После расставания со мной не прошло и полугода.

- И что? Пройдёт ещё лет 10, опомнишься и обратно побежишь?

- Я гордая, я знаю, что мне делать.

- Именно. Отойди.

   Лера махнула рукой с манерной издёвкой, и Елисей не выдержал.

- Вы оба решили посмеяться над нами, да? - голос его нервно дрожал то ли от перевозбуждения, то ли от негодования. - Но ничего. У вас ничего не выйдет. Лёша-дурачок, решил заменить королеву старой тряпкой? Чтож…

- Совсем перегрелся, Логутов? - Алексей привстал, отчего громко орущий кавалер Виктории сделал сразу два шага назад, для профилактики. - Мало того, что орёте, так ещё и ворвались в личный разговор. Нехорошо. Идите лучше, а то...

- А что? Мне кажется очень мило. Вот только счастья у вас не будет. Хотя, почему же, желаю семейного благополучия, - Виктория впилась в Логутова, медленно отступая назад. - Какая смешная парочка… Подумать только…

   Их странное явление не произвело особого эффекта — Лёша и Лера перекинулись парочкой фраз, а потом и вовсе ушли. Обеденный перерыв кончался, нужно было возвращаться обратно на рабочее место. Лере особенно. Лёша же не хотел ставить её в глупое положение, задерживая попусту.

   Жизнь после этого эпизода предстояла интересная… Бывшая невеста, что считает его своей собственностью, враг этой бывшей невестой становится его ближайшей подругой или даже… Елисей и Виктория будут строить козни, кричать, врываться, снова кричать о глупости и невозможности...

   Но в чём-то оба они были правы.

   Медленно, но верно, не без небольших рабочих магических приключений, общение Незоринова и Робовой переползло из здания-башни в более домашние интерьеры. Алексей продал квартиру, из которой его так хотела выгнать Воронцова, купил другую, такую же просторную, но в более спокойном районе и с более спокойными интерьерами. Потом и вовсе перебрался за город. Глупости с ним стали случаться постоянно — то Лерина машина сломается, поэтому ей приходится торчать с ним в квартире, где из-за дождя сломалась балконная дверь; то ключи потеряются, отчего оба они обязательно опоздают и войдут в офис компании «ПРО-ДОК-ТЫ» одновременно, чем вызовут всеобщее перешёптывание. Одно за другим, одно за другим… Словно проклятье, но приятное и весёлое.

   Когда был куплен дом, Робова настойчиво объявила: «Либо я еду с тобой, либо...» Чем она грозила, Лёша слушать не стал, просто помог собрать вещи и перевезти. Так они стали жить вместе, и где-то спустя полтора года после случая в кафе решили узаконить отношения. Лера не настаивала в этот раз, но Незоринов был настроен крайне серьёзно.

- А ты изменился, - сказала она во время прогулки по набережной, когда разговор медленно, но верно перетёк к теме свадьбы. - Очень изменился. Освободился от чего-то что-ли… Ха! Ты подумай!

   Она сама прошла через значительные и очень заметные изменения — сначала стала аккуратнее выглядеть, затем чаще улыбаться, следом стала красивей одеваться, и очень скоро из незаметной секретарши превратилась в достопримечательность Лёшиного отдела. А на ежегодном предновогоднем балу и вовсе надела роскошное золотистое платье…

   Её отец, Робов Юрий Олегович, который был директором корпорации, сначала принял избранница дочери в штыки. Познакомились они на балу, было это неожиданно и странно, совершенно неожиданно, отчего Юрий Олегович со всей присущей ему суровостью даже фыркнул раз другой, но в итоге смерился. В хорошем смысле слова.

- Ты посмотри, наша офисная мышь стала Золушкой!

- А кто это с ней? Красавчик какой… Неужто Незоринов?

- Он ей предложение сделал?

- Ещё нет, кажется. Но сделает.

- А как же Вика?

- Воронцова с Логутовым должна быть, разве нет? Вы не видели?

- Так Елисей её… И бросил!

   Судьбе Виктории Воронцовой никто не завидовал. Мало того, что она в погоне за романтическими интригами лишилась привычного стабильного достатка, так и страстные интриги эти ни к чему не привели. На балу она тихо огрызалась, ища кого-нибудь для танцев. Её статус красивой и недоступной начинал таять, что крайне её не устраивало. Она была женщиной гордой, поглощённой своей собственной гордыней.

   ...Свадьбу Незориновы сыграли достаточно скромно, но с директорским размахом. Иначе было нельзя — родители невесты настаивали, а Лёша и Лера сами были не против.

   Удивительной и неразгаданной загадкой оставалось для всех них поведение Виктории. Сначала она совершила романтический круг, погуляв там и сям со всеми доступными ей интересными мужчинами Лёшиного отдела, а затем резко переквалифицировалась из хорошей сотрудницы в предательницу, крадущую информацию и продающую её тем, против кого «ПРО-ДОК-ТЫ» и та же ОИКА ведут борьбу.

- Вот что за мистические совпадения такие, ты подумай! Сначала она любила одного, или притворялась, что любила. Потом полюбила другого. Потом он её бросил. Потом она, в процессе, между первым и вторым, поняла, что первого отпускать не хочет… Затем, видимо, отчаялась и совершила кучу ошибок… Потом заскучала что-ли и лишилась в итоге работы… Но получила свободу, да? Письмо ещё это её, «неужели ты думаешь, что может быть кто-то лучше, чем я, Алексей»? Ха! Смешно! «Наша маленькая история казалась мне незначительной...» Я сразу тебе сказала, что она была недалёкого ума.

   Валерия ходила по комнате, примеряя купленную картину то к одной стене, то к другой, и разговаривала о том и о сём. Речь её шла к завершению.

- Зря она так. Её пытаются перевоспитать, это мне Заговорцев сказал. Невыносимый тип! Звонит и звонит, а что я могу ему предложить? Я в таких же условиях, как его фирма «Ширма». Такая же слепая незыблемость необъяснимости бытия… Но всё же, вот Виктория! Как можно было так… Связалась с магическими террористами… Её поменять хотят, а она… Не верю, что она изменится, но… Разве можно быть такой упёртой? Сначала разобралась бы в своих желаниях, а потом бы уже говорила. Маленькие истории, большие… Гонорар-то ей предложили солидный судя по всему за предательство. И всё-же, дура она! Свободы она хотела, любви какой-то особой. А разве есть большая любовь, чем своя собственная, даже маленькая, жизненная история. Ведь никогда не знаешь, сколько таких маленьких историй, как наша, например, приведут к чему-то большому! Они просто происходят, и только потом, спустя годы…

   Алексей смотрел на жену и молча соглашался с ней. Разве можно сомневаться, когда любишь, или любить, когда сомневаешься? А малое всегда приводит к большему, просто иногда нужно немного подождать.

- Что ты так на меня смотришь? Да, я болтливая. Но ты же знал на что шёл? Я кажется решила, куда повесим. Неси гвозди… Вот повезло же нашим с тобой будущим детям с родителями! Постоянно выдумываем что-то, выкручиваемся… И не жалуемся на всякие… Отсутствия романтики… Создавать вместе свою общую жизнь, свой дом, двигаться по жизни... Разве может быть что-то романтичнее?

- Это как посмотреть…

- В глаз хочешь?

   Лера смеялась, а Лёша тихо хихикал, беря в руки молоток.

- А ты ведь подумай… Такая мелочь, а не даёт покоя… - Незоринова продолжала размышлять.

   Вечер переставал быть томным. Впереди были долгие дни ожиданий рождения первенца, долгие годы счастливой жизни и ещё более долгие десятилетия совместной жизни. Но их это не пугало, ведь в их счастливый мир не допустят людей, которые, срывая голос, кричат: «Разве может быть кто-то лучше меня?»

   ---И над нами кружат облака.---

   Характер Элэн Тайна многие коллеги называли невыносимым.

   Что-ж, он правда был таким.

   Особенно в последние годы.

   Но, как у каждого поступка есть свои причины, так и у старины Элэна Тайна было несколько больших оправданий, которые он молча хранил в укромном кармане своей загадочной души.

   Уже прошло то время, когда юный мальчик загадывал загадки. Теперь, когда у него был дуашар, всё в мире ему было известно. Он мог получить любую информацию, которую хотел бы, даже ту, с которой не хотел иметь ничего общего. Однако, удовольствие от разгадывания тайн и расследований куда-то испарилось.

   Его покинуло не только это — уверенность в завтрашнем дне так же исчезла. Элэн вечно бегал от преследующих его теней магических террористов и простых недоброжелателей, что делало его жизнь похожей на нескончаемую карусель бессмысленности. Ни радости, ни развлечений. Поэтому он стал устраивать их сам.

   Его причуды и хулиганистые выходки многих расстраивали, у кого-то и вовсе вызывали ярость. Но он продолжал творить их, зная, что однажды количество дней его истечёт, а значит улетучится и последняя возможность повеселиться.

   Элэн стал заложником самого себя, тех знаний, что так долго пытался добиться. Хотя, нельзя сказать, что среди тьмы отчаяния, окружившего его, не было ни одного просвета.

   Четыре года Элэн работал частным следователем вместе с напарником. Любые волшебные или просто загадочные события они брали в оборот, изучая сначала людей, которые к ним приходили, а потом и само происшествие.

   Напарника, как и новое временное увлечение в виде работы, Тайн обнаружил случайно. Просто шёл по улице, как вдруг его окликнул прохожий. Сначала Элэн подумал, что сейчас его ждёт очередная западня, но, увы или к счастью, всё оказалось куда проще и спокойнее.

- Здравствуйте, меня Иван зовут, Иван Соломин, я только из глубинки, понимаете, заблудился, и вот какая неприятность, никого нет рядом, чтобы спросить, а куда идти я даже и не знаю… - широкоплечий блондин был одет хорошо, серьёзно и очень даже состоятельно что-ли. Дырявые джинсы Элэна, которые заменили выхолощенные брюки, на фоне нестоличного костюма выглядели даже как-то смешно. - А вот вы… У вас вид очень… Местного разлива. Не могли бы помочь, я вас чем-нибудь отблагодарю.

- Вы в Питере впервые, да? - Тайн был в тот день в слегка смешанных чувствах, поэтому перевести всё в шутку сразу не сумел. Не было сил и желания.

- Да, по работе приехал. Меня взяли, а чего-то собственно конкретного не объяснили. Вы знаете, бывает такое. Делаешь что-то, берёшься обстоятельно… А оно потом и не получается. А может и не надо. У вас город такой запутанный, одни повороты и перекрёстки.

- Это вы ещё не видели мосты.

- Мосты?

- Ага. А куда вам было нужно добраться?

- Вот, посмотрите, у меня на визитке написано.

- ПРП, значит?

- Да. Вот только что уж это значит… Не знаю. Не раздумал пока.

- Пресследование, расследование, предотвращение — у нас только филиал московского офиса. Глядите в оба, а то вас переведут туда… Потом мучиться будете.

- А почему мучиться?

- А не знаю. Зато зарплата будет… Ого-го!

- Ого-го?

- Да.

- Но мне бы сначала найти хотя бы местных… ПРП-шевцев.

- Ну это я могу устроить, хотите даже так — они сами вас найдут.

- Как это?

- А позвольте продемонстрировать.

   Был в жизни Элэна Тайна момент, когда его считали не совсем добросовестным волшебником. Он был указан в особом списке подозрительных личностей, и, когда дела его были совсем плохи, к нему наведывались служители закона из ПРП. Поэтому, видел он их часто, с работой их был знаком, а потому сделать так, чтобы они явились из неоткуда за несчастным Соломиным было для Элэна проще простого.

- Просто пойдёмте ко мне в гости, я вас чаем угощу… Они и прибегут.

- На чай?

- Не только на чай. Ну что, согласны, товарищ Иван?

- А у меня словно выбор есть?

   Был бы Элэн Тайн не самим собой, а каким-нибудь в действительности опасным и подозрительным типом, косточки Соломина так бы и не нашли. Но Ивану повезло, ведь он не только нашёл себе товарища, что, впрочем, он тогда ещё не знал, но и умудрился выкрутиться из совершенно безвыходной ситуации.

- Я даже уверен, что вы просто попали в петлю. Это что-то вроде заклинания, которое накладывают дуралеи вроде меня. Просто ради веселья. Или урона. Удара по репутации какого-нибудь напыщенного дурачка. Но! Но… Это не я в этот раз. Я сам третий час кругами хожу. Но я-то и не против. Размышляю. А вам, видимо, просто повезло.

- Да я вообще человек везучий.

   Чаепитие длилось недолго. Стоило Элэну Тайну потянуться за какой-то особой банкой, стоявшей на большом и старом шкафу, как в входную дверь громко постучали. Соломин увидел коллег, коллеги увидели Соломина, Тайн сделал вид, что всё так и было задумано, хотя не ожидал, что гости приедут так быстро и не успеют попробовать ещё даже не испечённый пирог.

   Знакомство Тайна и Соломина оказало влияние не только на местный филиал ПРП, но и на многих других. Например, соседка Элэна, очаровательнейшая старушка, стала часто замирать на лестничной площадке со странным выражением на лице. Может быть, Иван напоминал ей кого-то или ей он просто не понравился. Впрочем, Тайна это не сильно волновало.

   На тот момент он только взялся за идею решать вопросы чужих людей магическим путём, и вовсе не думал, что его увлечение волшебными расследованиями может стать профессией. За год своих выходок он сильно поднадоел и ОИКа, и всем прочим. Самому себе он тоже поднадоел, а тут, о удача, объявился Соломин.

   Дружба их складывалась вполне удачно.

   Но потом, года через четыре после их знакомства, Ивана чуть не убили в подворотне прихвостни магических террористов. Он быстро среагировал, кинул свой портфель в стоявшие в ближайшем открытом окне цветы, чем сильно испортил настроение их владелице, ведь горшки с растениями разбились о головы преследователей. Соломин сильно извинялся перед ней, но она была непреклонна. Ему пришлось потратить несколько месяцев на то, чтобы заслужить прощение. Так он познакомился со своей будущей невестой.

- Носишься со своей Альбиной, как сумасшедший, - сетовал Элэн. Он сразу заподозрил неладное, когда услышал эту историю с горшками.

- Но… Элик, а что если это… Любовь? - Соломин разводил руками. Альбина ему понравилась, он ей тоже. Знакомство их было глупым, но разве знакомство с верным другом было умнее?

- Ещё хуже. Женишься, уйдёшь на более спокойную должность. Бросишь заработки. Детей начнёшь воспитывать, что может быть хуже? И опять я останусь наедине со своими… Тараканами.

- Так мы же убирались у тебя в квартире… Они должны были… Уйти?

- Причём тут это. У меня что других тараканов нет? Воображаемых.

- А зачем тебе воображаемые тараканы, если у тебя в квартире заводились настоящие?

- А тебе зачем Альбина, если есть куча неразгаданных загадок и ненаказанных преступников?

- Это ты от одиночества, хочешь сказать, с ума сходишь?

- Ничего подобного. Я же не профессор какой-нибудь Зноайский, чтобы с ума сходить!

-Зноайский?

   История профессора Зноайского, кстати, трогала Элэна Тайна несмотря на ужасные взаимоотношения с оным. Что-то было в ней такое несправедливое и до невозможности обидное, что не могло оставить равнодушным ни одного человека. Даже Элэна. Особенно его. И, хоть почти каждая встреча с Зноайским заканчивалась дракой, в запасном кармашке своей души Элэн Тайн хранил сочувствие к этому человеку.

   Зноайский слыл страшным занудой. Мало того, что с годами он полысел, так и характер его испортился. Тайну пророчили такое же будущее, но он не сдавал позиций и огрызался в ответ на такие предложения. Зноайский огрызался же просто так, всегда и без особых причин. Хотя, причина была. Причина есть всегда, даже если её не так просто увидеть.

   Когда-то много лет назад профессор был совершенно другим человеком. Его тощий, скрючившийся силуэт не боялись студенты и все те, кто посещал его по тем или иным причинам. Начнём с того, что такого силуэта тогда просто не существовало. Зноайский был совершенно, абсолютно другим. Он был своей собственной противоположностью, скажем так.

   Пухлый, розовощёкий любитель шляп и каламбуров, профессор Зноайский начинал и продолжал свой жизненный путь как добрый и чувствительный человек. Он был открыт миру, а мир был открыт ему. Он прекрасно преподавал и всех очаровывал своим простодушием…

   Как же он превратился в бесчувственного критика?

   Очень просто.

   В один прекрасный день к нему на лекцию заявился унылый и злобный человек. Зноайский отчаянно пытался его развеселить, но ничего не получалось. В ходе лекции этот безымянный несколько раз устало вздыхал, постоянно смотрел на часы и всем видом своим показывал, как ему всё не нравится. После лекции Зноайский решил уточнить, что именно стряслось с этим неизвестным ему человеком.

- Может быть, вы больны? - никакого злого подтекста в этом вопросе не было. - Знаете, иногда не сразу обнаруживаешь симптомы переутомления...

- Может быть, это вы больны? - фыркнул незнакомец в ответ.

- Я? Нет, я совершенно здоров, - Зноайский потрогал лоб, не переставая улыбаться. - Просто вы так странно себя вели, я подумал, вдруг, у вас что-то болит и...

- У меня? Нет. У меня ничего не болит.

- Тогда почему же...

- Просто я решил посмотреть на вас. Остался крайне разочарован.

- Ой, правда? А что же вам так не понравилось?

- Начнём с того, что домовые должны сидеть дома. А вы это какой-то сплошной фарс. Мало того, что нацепили на себя всё это, так ещё и читаете речи такой дикости, что...

- А разве у меня такой плохой наряд?

- У вас? Просто смешно.

- Знаете, у меня отличный набор шляпок. Вот сегодняшняя моя шляпка — это кашемировый котелок с зелёным пером и рыжей лентой. На тёмном карем оттенке они выступают и как бы подчёркивают...

- Какая дикость! Какая наглость… Какой… Нет, это даже не фарс, это хуже.

- Что вы, вам не нравится моя шляпка?

- Она омерзительна. Выкиньте её и себя вместе с нею. Если каждый дурак начнёт носить на себе такую гадость, что же случится с миром? Хотя, увы, уже случилось...

- Но… Моя шляпка… Она…

   Незнакомец вышел из себя, вскочил с места, схватил шляпу профессора и… Уничтожил у него на глазах.

   Элэн никогда не видел большего безумия. Бессмысленной жестокости большей, чем эта. Зачем?

   Да, такой вопрос часто он задавал. Не только в контексте истории Зноайского, но и в целом по жизни.

   Зачем?

   Иногда этот вопрос яростный, сопротивляющийся. Иногда непонимающий, лениво-усталый. Иногда печальный, разбитый и отчаявшийся. А иногда просто интересующийся.

   У Элэна Тайна было много настроений, но эти четыре могли охарактеризовать его просто и со вкусом. После того, как Соломин женился, Тайн вернулся к мыслям про волшебство и авантюры, которые можно с его помощью осуществлять. Простые фокусы и шутки порядком поднадоели, не хватало чего-то более серьёзного. Тогда Элэн взялся за частную практику. Ещё более частную, чем ту, что они вели с Иваном. Он стал творить заклинания и всяческие отвары трав для тех, кому они требовались. Всё в рамках закона и учётных правил. Ему даже пришлось найти какую-никакую среднюю организацию, чтобы ему выдали лицензию для волшебников.

   В один из дней…

   Вся жизнь и всё, что с ней связано, начинается в один из самых обычных дней. И каждый день отличается от другого этой особенной возможностью, невероятной возможностью создания и созидания чудес. Обычный день, а если наполнить его делами, уже совершенно другой.

   Так вот, в один из куда более скучных и обычных дней, чем обычно, на пороге квартиры Элэна Тайна появилась она.

- Меня зовут Аврора, я из Зарайска. Но это не так важно. У нас в городе скоро открывается выставка моих картин, я очень переживаю, и бабушка всегда создавала волшебные чары, когда я переживала… Но бабушки уже много лет как нет, а я… Я так и не стала волшебницей. И я хотела бы попросить… - она говорила так робко и бойко одновременно, что Элэн сам не хотя того улыбнулся. - Знаете, у меня есть один… Нет, не знаю стоит ли говорить. Владелец галереи, которую построили совсем недавно вместе с рестораном на берегу реки, и женщина-директор… Они меня не любят. И я боюсь, что они могут что-то предпринять против меня. Бабушка успокоила бы меня, но её нет, и я подумала…

- И вы проделали такой путь, чтобы просто успокоиться? - удивился Тайн.

- Нет, я тут была по работе, а потом всё как-то само собой получилось. Я услышала, что к вам можно обратиться… Говорят, что у вас даже есть дуашар. У моей бабушки был такой. Ой, простите, пожалуйста, что я так много болтаю. Не злитесь на меня, пожалуйста. Просто я хочу всё объяснить, а получается длинно…

   Даже если бы Элэн захотел разозлиться, он не смог бы. Встреча с Авророй застала его совершенно безоружным, а оставила абсолютно начисто разбитым.

- Спасибо, большое вам спасибо. Так… Столько должно хватить, верно? Ох, это замечательно…

   Девушка была молода, но в её простых и одновременно чувственных чертах была заметна серьёзность. Ответственность. Сообразительность.

- Знаете… Вдруг, если вы захотите… Выставка будет длиться какое-то время… Глупо было бы вас не пригласить. Но, в любом случае, благодарю вас и удаляюсь… Спасибо за уделённое время!

   Она ушла.

   Ровно так же, как и пришла — внезапно и таинственно.

   Впрочем, бросаться искать её Элэн не собирался. Он даже на выставку не спешил, хотя сердце его горело желанием рвануть куда-нибудь в Зарайск, чтобы…

   Знания останавливали его. Трудно решаться на какие-либо поступки, когда знаешь точную дату своей смерти. Ещё сложнее впутываться в какие-то отношения, понимая, что очень скоро ты оставишь этого человека, уже заранее зная то, что ты уйдёшь. Зачем мучить людей почём зря? Так думал Элэн Тайн, но Аврора надолго осталась с ним. В его памяти она постоянно всплывала, оставляя вежливость и скромность как ненавязчивое напоминание.

   Элэн пытался выбить её из своей головы, словно пытался избавиться от пыли в старом ковре. Но ничто не помогло ему. Даже визит к Соломину, который к тому времени успел стать отцом очаровательной Арины, не спас положение, а, напротив, усугубил его. Побег от самого себя и своих волнений привёл лишь к полному краху.

- А знаете, вы такой занудный человек, - сказала во время визита Элэна Альбина. Та самая женщина, от которой он предлагал Соломину как можно скорее отдалиться или даже избавиться. Его жена и мать его дочери. - Вы совершенно ничего не понимаете в романтике, например.

- О, слышал я эту песню, - Тайн нахмурился. - Одна женщина, года три назад так углубилась в понимание этой романтики, что не только чуть не предала страну, но и жениха лишилась.

- Да причём тут эти гадости? Разве это романтика?

- Ну некоторые так считают.

- Хорошо. Тогда так — вы совершенно ничего не понимаете в жизни.

- О! Ещё лучше!

- Сидите одиноко в своей квартирке, захламляете её...

- Ничего подобного. У меня там сплошная эстетика и порядок.

- Да даже если так — ничего кроме вас там нет. Ни людей, ни сенсаций.

- А в жизни так важны сенсации?

- Мне кажется да. Простые жизненные сенсации.

- Это же просто напросто оксюморон.

- Важно иметь свои маленькие радости. Даже простые.

- Но не сенсации же. Нельзя назвать сенсацией что угодно, ведь тогда ничто не будет сенсацией. Всё будет одинаково обычно.

- А я и не об этом говорю.

- А о чём же?

- Элэн, вы потеряли себя.

- Неужели? Я пропустил момент, когда я себя нашёл.

- Да. Именно.

- Нет, я больше не могу…

- И не надо вставать и искать Ваню, чтобы пожаловаться на меня.

- А что мне ещё делать?

- Попробуйте, Элэн, подумать о том, что сделало бы вас счастливее. Вы одиноки!

- Ох, спасибо!

- Подумайте, ведь вы одиноки в компании самого себя!

   «Вся жизнь состоит из диалогов, - думал Элэн Тайн, покидая дом своего друга, - и только я существую как унылый бессмысленный монолог...» И, хоть Элэн понимал, что на самом деле он не одинок в своём несчастье, но при этом был точно уверен, что никто другой не вынужден отказываться от чего-то из соображений безопасности. Вернее, никто другой не отказывался от такого большого количества вещей из-за возможной угрозы со стороны.

   Жизнь Элэна всё время висела на волоске, хотя по нему это было трудно сказать. Случайный прохожий подумал бы, что этот сумасшедший берёт от жизни всё. Так и было. Отчасти. Но на самом деле существование господина Тайна сводилось к простому выживанию — дожить до определённой даты, которую избрали датой твоего конца, не умереть и не быт убитым до этого момента. Бессмыслица!

   Впрочем, в чём-то эта Альбина была права.

   Элэн ненавидел соглашаться с теми, кто ему не нравился. Он хотел бороться, сгорать от злости и увлечённо спорить. Но иногда это не имело смысла, а правильней было уступить, принять своё несовершенство к сведению и идти дальше.

   Тайн решил всё-таки поехать навестить Аврору.

   Может быть, она его совсем не ждала. Может быть, это он сам зажал себя в безумном и ненужном повторении, обожествлении её образа, от скуки принялся делать это и запутался. Может быть, нужно было закрыться в своём доме и не выходить оттуда больше никогда. Кто знает? Элэн Тайн поступил так, как ему казалось верным в тот момент, и все другие возможные ветви развития событий сами собой отпали.

- Красивые облака, правда? - Аврора вытащила Элэна из галереи ещё до окончания экскурсии, чтобы вместе с ним посмотреть на небо. - Кружат где-то там высоко-высоко. Так далеко. А если подумать, кажется, что очень даже близко.

   Уже не первый раз Тайн приезжал в Зарайск, чтобы встретиться с ней. Нет, далеко не первый, но, возможно, последний.

   В этот раз всё было немного иначе.

   Например, картина «Зелёный розовый», на которой были изображены груши на фоне розовой ткани, впечатлила его больше других. Хотя до этого она совершенно не привлекала его внимание.

   Но каждый раз их встречи заканчивались одинаково.

   Улица. Небо. Облака.

   Лишь пару раз небо было безоблачным.

   И этот последний раз окончится так же.

   Почему последний?

   Элэн сначала решил поддаться себе, а потом понял, что вступил на опасную тропу. Причём, опасность крылась в этом пути даже не для него, скорее не для него, а для Авроры. Если кто-то из его недоброжелателей обнаружил бы её существование…

- Смотри, там облако похоже на гору!

- И правда...

   Иногда иметь слабости непозволительно.

   Это смешно, учитывая то, как ярко и эксцентрично себя подавал Элэн. Он всегда был на высоте, а тут внезапно затаился где-то у самого дна морского.

- А там что-то вроде… Даже не знаю… Что-то знакомое, но не знаю что.

- Мне нужно тебе кое-что сказать.

- Это что-то серьёзное?

- Да, достаточно серьёзное. Мне кажется, что…

- М?

   Аврора оглянулась и вопросительно уставилась на Тайна.

- Нам нужно немного отдалиться друг от друга.

- Что ты имеешь в виду?

- Я имею в виду, что… Я не смогу приехать на твою следующую выставку.

- Дело в расстоянии, да?

- Вовсе нет. Поверь, для меня, человека, который расстояния преодолевает с огромной скоростью и без особых усилий, это совершенно не причина для того, чтобы...

- Так почему тогда?

- Я совершенно не хочу делать этого, но я вынужден.

- Не понимаю…

   Аврора смотрела Элэну прямо в глаза, и ему было не по себе.

- Я человек, который постоянно находится в опасности.

- Вот как?

- И я привык к этому. Но вовлекать в это кого-то ещё мне кажется… Преступным.

- Преступным?

- Нам нужно расстаться на время.

- На время...

   Она не плакала и не сопротивлялась.

- Если бы я мог обеспечить твою безопасность, я бы никогда не...

- Конечно.

- Если с тобой что-то случится, я не прощу себе этого. Поэтому надо, чтобы...

   Она не пыталась его остановить.

- Значит… Если так надо...

   Нет.

   Но и не молчала.

- Элэн, я думаю… Наступит момент, когда всё пройдёт, верно? И мы снова сможем… Вместе смотреть на облака. Как-то так, да. Значит, мы отдалимся друг от друга… Хорошо. Я буду ждать момента, когда мы снова сможем стать ближе. Наверное так.

   Характер Элэн Тайна многие назвали бы невыносимым.

   Что-ж, он правда был таким.

   Особенно в последние годы.

   Но даже Ваня Соломин заметил, что после знакомства с художницей Авророй Розовых, Элэн стал немного меняться.

   Конечно, эти изменения сначала были не так сильно заметны.

   Потом и вовсе исчезли.

   Но они были где-то глубоко в нём, в отдельном кармане его души.

- Ты кретин, - Иван не мог не злиться. - Мало того, что ты запутал девушку, так теперь ещё и наблюдаешь за ней украдкой. В чём смысл?

- Мои визиты в этот город легко отследить, нет смысла их прерывать, - Элэн говорил размеренно и спокойно.

- А общение прерывать это как? Нормально по-твоему?

- Это вынужденная мера.

- Если я скажу своей жене, что «это вынужденная мера», она меня убьёт скорее всего. И не простит. И обижаться долго будет.

- Тебе убитому это будет очень важно, я так понимаю.

- Ты словно не взрослый человек, а я не знаю кто… Почему ты так себя ведёшь? Ты мне казался куда более душевным человеком.

- А я и не менялся.

- Нет, просто мне казалось, что ты… Ты… Шутишь, но шутки твои не несут в себе зла. А это что было?

- Я не шутил с Авророй.

- А почему тогда ты бросил её?

- Я не бросал её.

- Как интересно!

- Я поддерживаю её.

- Поддерживаешь?

- И защищаю. Если бы мне было наплевать, я бы не отдалялся от неё, сделал бы её любимой мишенью магических террористов, и вот тогда...

- И чем конкретно ты её поддерживаешь?

- Мы всё ещё смотрим на одни и те же облака.

   Соломин качал головой в недоумении.

- Ты странный, Элик. Очень странный.

- Как будто ты раньше не знал.

- Я думаю, она тебе не поверила.

- Даже если так.

- У неё ухажёр, говорят, есть. Я слышал. То ли работники музея, то ли кто они… Она его пока к себе не подпускает, но имей в виду, пока ты играешь в опасности, настоящая опасность заключается в том, что ты просто потеряешь то хорошее, что нашёл. Вот и всё.

- Спасибо за поддержку.

- Всегда пожалуйста.

   ...На самом деле Аврора верила в то, что говорил ей Элэн. Он не был похож на человека, который врёт, чтобы обмануть. Он врал для других целей. Хоть он и не открыл ей своего истинного положения, она не стремилась его узнать. Иногда лучше не знать. Спокойно жить, проводя свои экскурсии в маленьком городе, не думая ни о чём другом.

   Отец Авроры однажды ушёл и больше не вернулся. Нет, в их доме не было никаких ссор и скандалов. Не было ничего, что могло бы указать причину его ухода.

   Лелей был хорошим отцом. Ещё он был неплохим художником. Его мать, Аврорина бабушка, всегда говорила, что рано или поздно его талант увидит свет. И тогда…

   Но это тогда не случилось.

   В один день, такой же, как и всегда, Лелей взял свой чемоданчик и ушёл.

   Он попрощался. Но толку было от этого прощания?

   Аврора осталась одна с бабушкой.

   Если бы бабушка была всё ещё жива, и Аврора рассказала бы ей про Элэна, наверное, бабушка была бы зла на него до конца своей жизни. Но Аврора не злилась. Она, в отличии от Соломина, очень быстро поняла, что с Элэном что-то не так. И это «не так» было не простым. Он не просто обладал каким-то не таким характером или относился к людям как-то не так. Он выглядел словно песочные часы, отмеряющие каждый свой шаг песчинкой. Шаг — песчинка. Два — песчинка. Так и до смерти недалеко. Она уже однажды видела такие часы. Такими часами стал её отец. Раз — и исчез. Два — и не вернулся. Три — его словно и не было. Бывают такие люди, которые живут скрытно, а когда их находят, исчезают.

   Мама Авроры погибла во время выполнения очень важной миссии. Хоть Лелей не распространялся о подробностях, но маленькая Аврора очень быстро поняла что к чему. Люди никогда не исчезают просто так. На всё есть своя причина.

- Мы не можем поехать в этом месяце, понимаешь, это вопрос твоей безопасности.

- Безо-пас-ности?

   Аврора верила, потому что видела, что за многими словами отца не было лжи. Как и за словами Элэна. Была недоговорённость — но это ещё не ложь. Это просто молчание.

   Многие смеялись, обвиняя её в простодушии.

   А она просто всю жизнь знала, когда люди врут, а когда говорят правду.

- И над нами кружат облака, посмотри! - этот странный молодой человек не вызывал в ней доверия. Он врал, и образ его был крайне туманен. Аврора продолжала общаться с ним, потому что чувствовала, что это может сыграть важную роль. Когда-то. Не сейчас. Она сама стала часами, как Элэн. И это было слегка безумно, если подумать об этом вслух. Но если молчать, то всё кажется очень даже логичным.

   Жить часами, исчислять, вычислять и ждать.

   Ждать дня своего ухода. Это ведь делал Элэн Тайн?

   Как бы он не старался, Аврора знала, что он очень часто оказывался у неё за спиной. Как тень. Как минутная стрелка, догоняющая секундную.

   И было в этом что-то… В этом что-то было. Достаточно важное, чтобы продолжать ждать.

- Аврора, посмотри!

- М?

- Похоже на мольберт с тремя ножками, а?

   И этот ещё мальчишка, что прибился к ней, стоило Элэну отойти на задний план, тоже чего-то ждал. Но ожидание это было куда более нервным, чем то ожидание, что проживал Тайн. И куда более опасным, чем то, чему посвятила себя Аврора.

- Красиво, правда?

   Рано или поздно ответы станут ясны.

   Рано или поздно.

   ---Кажется, это была ошибка.---

   Надя не находила себе места уже где-то неделю.

   Всё началось так стремительно, а продолжилось ещё быстрее.

   С ней давно такого не было, года так с 97-ого.

- Я — Надя Янган. Я могущественная ведьма, - запись проигрывалась раз за разом, оглушая тишину комнаты своим пронзительным свистом. - Я могла бы пойти и завоевать все руки на этом свете, но я не сделаю этого. Мне скучно даже думать об этом. Каждый день я прохожу мимо сотен людей. Я вижу их судьбы, их секреты. Их прошлое и будущее. Я вижу Москву. И тёмную сторону Москвы. Хочешь я расскажу тебе правду? Не бойся, когда услышишь её...

   На самом деле, это была его идея. Правда, он не знал, что в итоге всё получится так…

- И… Снято! Отличная заготовка, мне нравится, - Тимофей, длинноволосый лучезарный домовой, что был частью сообщества «средних» волшебников, завлёк свою невесту в очередную авантюру.

- А меня немного смущает фраза про руки, - Надя смотрела на него с подозрением. - Зачем мне все руки мира? Мне своих хватает. А в случае чего можно отобрать у тебя твои.

- Так это про телевидение, понимаешь, там есть...

- Тим, а Тим! - раздражающий голос донёсся со стороны офиса ОИКА. - Ты обещал мне, что…

- Да-да! Дорогая, прости, мне пора бежать. Увидимся!

   Он постоянно так делал. Появлялся из ниоткуда и пропадал в никуда.

- Тоже мне, женишок… - пробормотала подходящая к зданию Анастасия Мирлеева. - Как её? Даже имени не помню… Раздражающая такая. Фи-фи. Надя, привет!

- Привет, Настя. Что нового? - из консультантов Мирлеева была самая понятная для Нади, в ней всё было просто и понятно. Да - значит да, а нет — значит нет. И хоть она и была обычным человеком, скорее «светлым» или «средним», но общаться с ней «тёмной» ведьме было крайне и крайне приятно.

- Ох! Яснокрыл опять улетел к Хранителям. Я не знаю именно куда, они же шифруются. У них там какая-то проблема с безопасностью. Ну, всё как обычно. Обещал привезти сувенир какой.

- Как мило.

- Он у меня заботливый. Правда, трудно сказать, кто из нас заботится о другом больше. Стоит взяться за его крылья… Ты бы знала сколько времени уходит, чтобы произвести за ними тщательный уход! А он ещё падает постоянно… Прилетает ко мне такое себе безобразие. Приходится распутывать.

- Аркан никогда не жаловался на крылья.

- Так у него, наверняка, тоже есть кто-то, кто за этими крыльями следит. Вот и не жалуется. Ах, ты бы знала, эти крылья, они…

- ...очень тяжёлые. Прошу прощения, что так навязчиво вмешиваюсь в ваш разговор…

- Аркан! Стоит только вспомнить, и вот… А как ты справляешься с загибающимися перьями, а?

- А они у меня не загибаются.

- Мерзавец какой, ну ладно, я побежала. Мне пора. Увидимся!

   Утро перед рабочим зданием ОИКА всегда было людным. Постоянно гудели разговоры, перешёптывались сплетни — Надя не любила утро именно за это. А тут ещё Тимофей решил снять какой-то ролик то ли для начальства, то ли для привлечения людей на работу, то ли ещё для чего.

- Чего хотел, голубок? - Янган не была настроена на долгие разговоры, ей давно было пора уже уйти куда-нибудь в тень, подальше от шумных людишек.

- Я не голубь, это раз.

- А я не заинтересована, это два. Хочешь в глаз дам?

- Несносная ведьма! Я к тебе по делу…

- Не сносить тебе головы… Или носа. Что выбираешь?

- Надя, ну перестань.

   Янган рассмеялась зловещим хохотом.

- Ладно, чего тебе, Аркан? Опять тебя используют как почтового голубя, да? Элен чего натворил или…

- Не угадала.

- Даже про почтового голубя?

   Крылан нахмурился.

- Дело серьёзное, - сказал он, и крылья его сами собой распушились.

- Даже так, - Янган тяжело вздохнула. - Значит никакого утреннего отдыха для меня… Только я решила отправиться прогуляться по тихим, сырым катакомбам… А что за дело-то?

- Воронцова объяснит.

- Воронцова? Эта мерзостная…

- Да, именно она. Она главный консультант твоего отдела, между прочим.

- А ничего, что она работала на террористов?

- Она реабилитировалась.

- Н-да.

- Она придумала план, который подразумевает наличие в нём тебя. Оравая отказалась выдавать тебе карточку, пока Элэна не поймали, поэтому послали меня.

- А что случилось с Тайном? Я имею в виду… Что на этот раз?

- Украл шляпу.

- Удивительный человек…

- Ладно. Я тебе всё передал, теперь мне пора…

- Удачи, крылан.

- И тебе удачи, ведьма.

   Когда Надя нашла Викторию, то поняла, что удача ей пригодится как никогда. Суровый взгляд Воронцовой намекал — у неё проблемы. Не у Виктории, хотя, это было очевидно. У Нади Янган.

- И где мы были? - после скандального расставания с Незориновым, Воронцова прошла все круги ада, чтобы вернуться в мир консультантов и, тем более, получить работу. - Что так смотрим на меня, словно умалишенные?

- Знаешь, каждый раз, когда слышу твоё имя, вспоминаю ту историю с «ПРО-ДОК-ТАМИ». И как-то не по себе становится, если ты понимаешь о чём я… - Надя ухмылялась. Если её день будет испорчен общением с этой «особой», то она не побрезгует испортить его в ответ.

- То в прошлом.

- Это было в 2003, да? 2003-2004. Не так давно. Всего-то лет пять назад. А должность ты получила ещё позже.

- Если меня посчитали снова надёжной, это не значит, что тебе позволено отпускать подобные комментарии по поводу моего прошлого. Я всё-таки твоя начальница, давай помнить и это тоже.

- Я должна была стать главой магического отдела. Но… Не срослось. Тёмным веры нет, а предателям есть. Чуешь разницу? Как мне к тебе относится к тебе иначе?

- Денис Тимоев тоже вернулся от террористов, мы оба считаемся крайне ценными кадрами. Мы видели и то, и это.

- Вы предатели. Вам нет веры.

- Скажи это тому, кто дал мне кресло руководителя, и я посмотрю, что он с тобой сделает.

- Это угроза? Я ведьма, если ты вдруг забыла. Могу и обидиться.

- Ладно, давай перейдём к делу. Опоздала и опоздала, твоя вина в любом случае…

   Воронцова принялась доставать документы, но Янган не была готова так быстро перейти к работе. Её настроение было испорчено, а настроение Виктории ещё не до конца. Нужно было добивать.

- Это Тим, я из-за него опоздала. Я не думала, что ты поймёшь. Иногда женихи просят своих невест помочь им с некоторыми делами. Тем более, когда они работают вместе. Откуда тебе знать… - Надя внимательно следила за лицом начальницы, чтобы уловить каждое движение её мускул.

- Ах, правда? - сквозь зубы промычала Виктория.

   Цель была достигнута.

- Как это… чудно. Что ж… Он тоже часть этого плана. Он его придумал.

- Ого. Не знала, что он у меня такой… Талантливый.

   Тимофей был домовым по своему признанию, такому как он на роду было написано сидеть на одном месте, желательно в жилплощади, и следить за хозяйством. Но он был крайне неусидчив. Постоянно выдумывал какие-то авантюристские затеи, в которых сначала участвовал один, а потом, после начала отношений с Надей, впутывал и её. Никто никогда не относился к нему серьёзно. Тем более начальство. Тем более Воронцова. Что же изменилось?

   Надя кружилась в кресле, пытаясь понять, в чём была суть дела. Аркан выглядел встревоженно, а он её лучший друг из светлых. Значит, дело было нечисто. Но насколько?

- Тебе нужно будет сблизиться с Кощеевым.

   Слова ударили по голове тяжёлым булыжником.

- Что!?

   Янган остановила кресло силой мысли. Виктория смотрела на неё с явным недовольством.

- Константин Кощеев, глава корпорации «КОСТИ». Ты разве не слышала?

- Слышала, конечно. Что за глупости? Это Тима решил, что будет очень весело отправить меня на аудиенцию к Кощею Бессмертному, да? Я что, Бабка Ёжка?

- Нет. Нам нужно проверить кое-что.

- Но на то есть совет, тот же Направляющий, в конце концов. Это дела тёмных.

- Мы считаем, что он мог начать оказывать помощь непокорным.

- Непоко… Откуда такая информация?

- Вот видишь. Дело серьёзное. Если он помогает магическим террористам, которые запудрили мозг непокорным…

- Но… Откуда?

- У нас есть свои источники. И Элэн Тайн, до того, как начал вести себя как полный идиот, сказал, что его шар подтверждает вероятность того, что…

- Вероятность! Это не факт, а просто возможность того, что он…

- Ты должна войти к нему в доверие, выяснить, где лежит его документация… Насколько я знаю, у него есть что-то вроде квартиры прямо в здании корпорации. Там же находятся помещения, в которых часто проводят публичные мероприятия. Ты понимаешь намёк, да?

- А почему бы не позвать Мирона? Он отлично справился бы.

- Мирон Галерский не сможет сделать того, на что способна ты. Тем более, он занят другим делом.

- Ты даже не знаешь, о чём говоришь! Он лучший из лучших!

- Он — мужчина. А ты нет. В этом твоё преимущество.

- Чт… Что? Предлагаешь мне изменить жениху, как ты сделала?

- Это не я предложила, а твой жених. Тем более это не измена, а просто работа под прикрытием. В любом случае у тебя нет возможности отказаться. Не тяни с этим делом, скоро осенний бал, а значит подобраться к Кощееву будет проще простого. Среди гостей… Так сказать, можно блеснуть и одновременно не навлечь на себя подозрения. Мы уже добыли тебе пригласительное.

- Молодцы какие… Увижу Тима — убью.

- Не расстраивайся так, он надеялся, что ты поймёшь.

   Надя вышла из кабинета в расстроенных чувствах. Не то, чтобы она могла чувствовать себя как-то иначе — её душа постоянно наполнялась тёмными, негативными энергиями. Вот только в этот раз ей впервые за долгое время стало обидно.

   Мало того, что Тим постоянно пропадал абы с кем, так теперь ещё и отправил её на миссию-самоубийство. Вот что он будет делать, если она слишком сильно войдёт в роль, например? Тем более, на время этой работы, он съедет с их квартиры, общение будет прервано, а сама Янган исчезнет с радаров на время. Совсем. А если эти изменения останутся навсегда?

   А Надя не на это надеялась, когда принимала решение быть с ним или нет.

   Она, как ни странно, очень хотела завести семью. Внешне по ней это было трудно сказать. Чёрная одежда, чёрные глаза, чёрная душа. Лысая голова с острыми чертами. Но внутри она всё ещё была той маленькой Надеждой Яровой, наивно верящей в что-то лучшее. Даже светлое. Надя безумно хотела детей. Но не получалось. Тимофей часто отдалялся, потом возвращался, но ничего из того, о чём она мечтала, дать её не мог. Дал кольцо. А толку?

- Ещё и кот этот, - Янган шла по коридору и бормотала. - Агент Носорог… А почему не Бегемот? Чушь какая…

- Потому, что дома меня звали Носик или Рожок, - на плечи упало что-то тяжёлое и говорливое.

- Ай! Ты что?

- Я решил, что лучшего момента найти будет нельзя. Ты в коридоре, я в вентиляции…

- Глупости какие!

- И я прыгнул.

- Ненавижу котов!

- Ты же ведьма, а каждой ведьме нужен кот, разве нет? И зачем сразу всех ненавидеть?

   Надя встала, как вкопанная.

- Дурачок, я ненавижу говорливых котов, остальные меня не трогают. В буквальном смысле. Слез с шеи!

- Ой-ой, какие мы грозные. Ну ладно. Нам с тобой в ближайшее время нужно будет играть ведьму и её фамильяра. Я думаю, ты справишься.

- Спасибо хоть на этом…

- Может быть сработаемся, и я останусь у тебя жить.

- Что!? Я говорю — слезь с шеи!

- Не тряси меня!

   Кот свалился с Нади, но приземлился на лапы.

- Мы подружимся, я чувствую, - промурлыкал он и пошёл к лифту.

- И куда ты пошёл? Стой, скотинка! Я теперь тобой командовать буду, не забывай!

   Янган догнала кота и схватила за шиворот.

- Ыр-мяу! Что за безобразия! - завопил кот.

- Может быть я и оставлю тебя себе, - произнесла Надя внезапно, сменив тон на более дружелюбный. - Но я об этом ещё подумаю. А теперь перестал меня бесить, нам нужно делом заниматься, а не спорить на пустом месте. Я понятно объясняю?

- Мр… Как будто это я начал препираться…

- Ты на меня прыгнул!

- Не начинай…

   План Тимофея был прост — такая могущественная ведьма, как Надя, обязательно привлечёт внимание одинокого колдуна Кощеева, а это значит, что она сможет спокойно войти в его покои и взять нужные документы. Однако, как и все прочие его эти планы, он имел с десяток недостатков.

   Надя не сопротивлялась.

   Она с большим удовольствием устроила бы показательный процесс разбирательств, впутав в него начальство и всех остальных коллег, хоть как-то участвующих в этом «деле». Она бы перевернула мир, если нужно было.

   Но отчего-то не хотела этого делать.

- Куда пропал твой воинственный дух? - смеялся кот, поедая предложенные на ужин сырые куриные сердца. - Ведьма, что с тобой?

   Янган могла бы пошутить или с силы дать коту по одному месту газетой, но не хотела.

   С ней давно такого не было, года так с 97-ого.

   Но, несмотря ни на что, нужно было делать свою работу. Пусть это приведёт к каким-то непоправимым изменениям, она же не виновата, что кто-то не подумал хорошенько… Может быть это вообще было частью плана? Заставить её влюбить в себя Кощеева, влюбиться самой, бросить всё и убежать к непокорным. А если Кощеев ни при чём, к чему тогда такая проверка приведёт на самом деле? Скандал. ОИКА против тёмных. Ничего хорошего. Значит, стоит проявлять особую осторожность, отдавая себя в руки судьбе. Впрочем, как и всегда.

   ...Константин долго приглядывался к ней, ожидая подвоха. Он определённо был. Наводка от этого анонимного среднего была слишком подозрительной с самого начала. Непокорная? С предложением? Откуда было знать этому домовому про планы непокорных? Очень странная история. От начала и до конца странная. Информаторы из ОИКА и вовсе говорили, что всё совершенно иначе — это он, Кощеев, был связан с непокорными. Какая глупая и смешная игра. Неужели этот средний думал, что ему удастся провести сильного колдуна? И к чему он вплёл в это консультантов, а так же эту ведьму?

   Всё становилось довольно очевидно — эта дева ищет доказательства против него. Однако, стоило ей оказаться в его приёмной наедине, она не предприняла и попытки найти что-либо. Даже если она знала, что никаких важных документов в этой приёмной не хранится, то почему не попробовала поискать что-то ещё? Расследование требует отчаянных мер, порой.

   И на балу она была темнее тени.

   Незаметная.

   Отдалённая.

   И такая манящая...

- Ты стала бледнее обычного, хотя бледность тебе и к лицу, - водяной Воблан озабоченно качал головой. Хоть вся его жизнь в современном городе сводилась к имитированию роли бездомного возле вокзалов, утаскивающего раз в полгода человека в канализационные трубы исключительно забавы ради, интуиция не покидала его ни на минуту. - Нездоровый вид. А это о многом говорит. Что случилось, деточка?

- Всё как обычно, старина. Мало того, что ОИКА решила занять меня бессмысленным расследованием, так ещё и Тим…

- Что натворил этот домовёнок?

- Он давно уже не тот домовой, каким его знали. Могли знать… Не знаю.

- Обижает тебя, да?

- Да причём тут это. Весь мир меня обижает, когда я в плохом настроении.

- Хе-хе, ведьмочка, что-то ты лукавишь.

- Я вообще не этого хотела, понимаешь? Работа работой, но зачем так…

- М? Неужто не создаёт он домашний уют, как обязан по факту своего существования?

- Ему покоя не дают какие-то неясные мне амбиции. Теперь я по его указке бегаю по Кощеевым закромам. А толку?

- Ох, неужто ему надобно чего?

- Ему? Тиму? Нет. Это бессмыслица. Якобы Кощеев перешёл на сторону непокорных. Направляющий знал бы. А я уточнила — все тёмные ничего не видели и не слышали. О многом говорит, да? Они всё видят и слышат, даже то, что считается невозможным увидеть и услышать. А тут — тишина. Единственное, на что намекнули, так это на «ложного свидетеля». Идём не по тому пути. Как обычно…

- Хм…

- Чего хмыкаешь, зверь?

- Хм… И котика тебе знатного подарили. Посмотри, жирный какой. Хороший.

   Носорог выглянул из капюшона, в котором мирно спал.

- Никакой я не жирный… Просто работаю под прикрытием, - сказал он и лениво зевнул.

- Да конечно! - ухмыльнулась Надя. - А кто ест как не в себя?

- Ну раньше у меня дома не было, рыбы я не видел… А теперь я одомашненный стал, не дикий. И случились, конечно, какие-то перемены…

- Смешно!

   Водяной снова закачал головой.

- Путь твой, деточка, непрост, - заключил Воблан. - Внутри в тебе осталось слишком много человеческого, вот и сложно тебе. Была бы гнилая, как коряга, жила бы себе в удовольствие.

- Да что мне сделать-то, сгнить? Не хочу. Да даже если бы хотела, не смогла бы, - Янган тревожно озиралась на прохожих, высматривая работников вокзала или полицейских.

- Не боись, они мирные тут. Меня не обижают. И тебя не станут. Кто в здравом уме будет ведьму обижать? А? Ха. Вот именно.

- А если я поддамся соблазну?

- В каком это смысле? Ты что святой соблазну поддаваться?

- Тим же зачем-то послал меня на это дело… А если я возьму и влюблюсь в этого Кощея. И что тогда?

- Так говоришь, словно уже давно влюбилась, просто что делать с этим не знаешь.

- Ничего подобного.

- Да конечно! Откуда тогда столько волнений. И, главное, зачем?

- Да даже если да! Делать-то мне что?

- Путь к сердцу он честный должен быть. Признайся во всём и дело с концом. А?

- А-а, утомил ты меня. Я пошла.

- Иди, ведьмочка, на свадьбу меня ещё позовёшь. Договорились?

   Болотный смех Воблана раздавался за спиной невыносимым грохотом.

- А что, ты за Кощея замуж решила выйти? - забеспокоился кот, когда вокзалы скрылись с горизонта. - Интересный выбор. А что Тимофею скажешь?

- Это была его идея, - ведьма спрятала руки в карманы и уверенна шла прочь. - И никакого разговора об этом бы не было, если бы вёл себя прилично. А то бегает по бабам, что я терпеть должна? Даже если и любила. Сам пускай разбирается с тем, что наделал.

   Воронцова ожидала очередной доклад от своей коллеги, но так и не могла его получить. Ничего не происходило — дело встало, а Янган отказывалась действовать. Впрочем, внезапно всё резко двинулось вперёд...

   Надя не находила себе места уже где-то неделю.

   Всё началось так стремительно, а продолжилось ещё быстрее.

   После разговора со старым другом, с Вобланом, чёрт бы побрал этого хитрого водяного, Янган приняла решение сдаться. О какой борьбе с соблазном может идти речь, если она не просто не принадлежит свету, но, более того, является той, кто обычно в этой борьбе с выступает на стороне соблазна. Значит, если она решилась, переживать теперь будет не она, а Константин Кощеев. Ну и пусть. Какая разница?

   Чего не рассчитала Надя, так это уровня покорности и спокойствия своего собеседника.

- ...и тебя это совершенно не удивляет!? - ухмылка Константина привела её в бешенство.

- Как будто я не знал, - Кощеев развалился в своём чёрном кожаном кресле, крутя, как обычно, в руках свою резную обсидиановую трость. - Мне о тебе доложили задолго до того, как ты тут начала ошиваться. Дева, ведьма, непокорные, берегитесь…

- Как доложили?

- ОИКА ничего внятного не сказала на твой счёт, тогда я решил пройтись по знакомым. Оказалось, что для тебя история выглядит наоборот, это я злодей, а не ты злодейка. Но, получается, оба мы с тобой…

- Но как такое может быть?

   Надя от шока села на кровать, украшенную красным бархатом.

- Чаёк? У меня пряники есть, Тульские. Не хочешь? - Кощеев в привычной ему манере язвил. Впрочем, его тощее стареющее лицо выглядело куда доброжелательнее обычного. - А ещё клюква в сахаре, объедение.

- Кто предатель? Тебе это известно? - ведьма пыталась прийти в себя, собраться с мыслями, но теперь это было ещё труднее, чем до этого.

- Без понятия.

- А откуда ты…

- Вряд ли у вас в организации найдётся припасённый для этих случаев отвратительно милого вида домовой, правда ведь?

- Ещё как найдётся.

   Янган вскочила на ноги.

- Мерзавец какой! Я с него шкуру спущу!

- Ой-ой! Какие страсти. И что, ты просто так уйдёшь?

- А толку от тебя?

- Значит ты пришла, вывалила на меня свои признания, чтобы просто бросить меня в одиночестве? А как же любовь, волнения? Я уже приготовился, а ты...

- Я своё сказала, дальше делай, что хочешь. А я пошла.

- Какова!

   Дверь с грохотом захлопнулась. Как ни странно, Кощеева это только позабавило. Давно ему не приносило удовольствия общение с женщинами. Тем более, ни разу ещё ему не признавались в любви в такой невыносимо возмутительной манере! Он был не просто заинтересован, он был полностью покорён — от кончиков пальцев до кончиков своих ушей. Вот только что и как делать с этой информацией, он сразу не сообразил.

   А кот, умело воспользовавшийся моментом, уже вылизал целую банку взбитых сливок, заготовленных на случай чаепития.

- Брысь отсюда! - Константин толкнул животное своим посохом. - Раздражаешь…

- Это вы зря, - Носик свалился с чайного столика, но сразу же запрыгнул на него обратно, чем вызывал бурю негодования. - Могли бы поступить как мужчина, купить ей цветов… Нагрянуть с сюрпризом… А вы над котами издеваетесь. Живодёр вы.

- И что ты предлагаешь, взломать дверь и ворваться к ней в квартиру, как простой вор?

- Зачем это, у меня ключи есть.

   Константин рассмеялся.

- Какая животинка, подумать только!

- Почти что волшебный фамильяр, так что не надо!

   План на вечер был составлен, оставалось его исполнить...

   ...Виктория смотрела на Надю круглыми испуганными глазами.

- Тим? - наконец переспросила она с трудом.

- Да, - ответила Надя. - И нам нужно срочно найти его.

- Как такое могло случиться?

- Не время думать, время действовать. Поразмышлять мы ещё успеем.

   Тимофей нашёлся достаточно быстро. Он даже не пытался прятаться, потому что знал, что его никто не в чём не заподозрит, а следовательно опасности для себя не видел. Недобрые взгляды Виктории и Нади он сначала проигнорировал, а когда понял, что что-то пошло не так, было уже поздно.

   Охранники набросились на него, впрочем, ему удалось увернуться. Небольшая погоня закончилась на крыше.

- ...и да, конечно, подставить Вику было бы просто. Она часто была отравлена идеями моих единомышленников, ей бы это просто так с рук не сошло, - Тим улыбался и ничем не выдавал в себе магического террориста. Даже слова его, всё подтверждающие, никак не клеились к его светлому образу доброго простачка.

- Отойди от края, и давай разберёмся со всем как взрослые люди, - Надя не намерена была шутить. Она понимала, что прыгнуть вниз Тимофей не решится, но провернуть какую магическую шутку с перемещением мог.

- Прости, не могу, - домовой достал из кармана небольшой сосуд с исчезающим порошком, позволявшим в любое мгновение переместиться в любое место. - У меня запланирована деловая встреча сегодня. Боюсь опоздать, а мне бы так не хотелось...

- Вот ведь! - Надя ринулась вперёд, и расставленные Тимофеем магические ловушки поймали её своими кристаллическими корнями. Причина, по которой всем пришлось держать на расстоянии, и причина, по которой Тиму скорее всего удастся уйти. - Подлец! Ненавижу тебя!

- А знаешь, я ведь правда тебя любил, - прокричал предатель, бросая бутылек себе под ноги. - Жаль, что ты оказалась такой же тупой, как и все прочие… Но мы ещё увидимся, любовь моя, и тогда…

   Домовой не успел договорить, потому что магическим образом сгинул в небытие. Оттуда, из небытия, он должен был, скорее всего, попасть туда, где его ждали такие же, как и он, магические террористы. ОИКА ещё предстояло разобраться с тем, какой урон был нанесён его псевдо-полезной деятельностью, но пока остро стоял лишь вопрос очистки крыши от стягивающих всё к себе волшебных корней.

- Мерзавец какой, - Воронцова бросилась распутывать Надю, хотя та совершенно не рассчитывала на это. - И я молодец, повелась, как маленький ребёнок. Он мне и про тебя сказки наплёл, про этих ваших непокорных… А я поверила! Да уж… Моей эмоциональностью так просто управлять.

   Виктория выглядела не так, как всегда. Внезапно в её нечеловеческом обличье стали проступать простые, понятные черты.

- Прости, значит я зря… - хотела было сказать Надя, но не успела, Виктория её опередила.

- Это ты меня прости. Мы сошлись с тобой в неприязни, а истинного преступника пропустили мимо глаз и ушей. Я тоже виновата. Надо было серьёзней подходить к делу… А я решила, как всегда, побежать за какими-то страстями… Была бы я умнее, сидела бы на одном месте, так нет же...

- Удивительно слышать это от тебя, Воронцова.

- Я же человек в конце концов. Я уже столько раз ошибалась… И я понимала это. И мне приходилось сталкиваться с тем, что я не права. Знаешь, как иногда мне хочется всё вернуть назад и сделать правильно? Сколько раз я вспоминала то, что творила, и мне становилось страшно. А моё прошлое «я» постоянно меня тянет обратно. И иногда я не могу вырваться.

- Никогда бы не подумала.

- Я даже представить не могла, что моё прошлое может стать причиной манипуляций… Таких манипуляций, я имею в виду! Надеюсь, теперь всё немного уляжется, и мы сможем работать во благо, а не во вред… Подумать только! Когда Убеждающий услышит об этом, он будет в ярости, он же сам из домовых вышел… Такой урон по репутации…

- Значит, следующая наша задача — сохранить баланс и не перессорить всех верховных советников, я правильно поняла?

- Именно. И… Спасибо. Я не знаю, что делала бы без тебя. Ты одна смогла сохранить рассудок в этом безумии… Ты молодец, Надя.

   Как удивительно сложились карты — предатель стал положительным героем, а тот, кого все считали добрым, пошёл по пути зла.

   Очередное доказательство того, что мир устроен куда сложнее, чем кажется.

   Домой Надя вернулась в усталом удовлетворении. Она спокойно закрыла за собой дверь, включила свет… И замерла от неожиданности.

   Мало того, что на её небольшом винтажном диванчике разлёгся сам Константин Кощеев, так больше того, он смотрел телевизор. Не сам телевизионный эфир, а видео с камеры, которая была подключена к видеопроигрывателю. Так ещё и на журнальном столике стояла ваза с цветами. Большим таким букетом цветов.

- Мадам, вот вы и дома, - галантно улыбнулся незваный гость. - А мы вас ждали. Как вам букет?

- РОЗЫ!? - закричала она. - У меня аллергия на розы!

   Кощеев не успел даже удивиться, как розы были выброшены в открытое окно.

- Это покушение на убийство? - Янган зыркнула на гостя своими горящими глазами.

- Нет, это предложение руки и сердца, - колдун протянул в сторону окна одну свою руку, элегантную до нельзя, а с помощью другой достал из кармана старинной жилетки своё бьющееся сердце.

- Гадость какая, - бросила Надя. - А кольцо?

- Кольцо в сердце.

- Серьёзно?

   Вечер был длинным, но ещё длиннее была ночь.

   У Нади давно никто не оставался на ночь, но это не помешало ей добыть бутылку вина и создать достаточно романтичную атмосферу.

   Квартира замерла в тревожном предвкушении завтрашнего дня. Почти всё было недвижимо в ней, всё, кроме проигрывателя в гостиной, который забыли выключить в пылу страстей.

   Запись проигрывалась раз за разом, оглушая тишину комнаты своим пронзительным свистом. Кот пытался своими лапами сделать хоть что-то, чтобы поспать хотя бы часок в тишине, но всё, что ему удалось сделать — это порвать обои. Завтра его ждал бы нагоняй… Ещё какой! Но какая разница, что будет завтра, если сегодня определённо закончилось хорошо?