Гуси-лебеди летели

                Любовь Бережнова
 
ГУСИ-ЛЕБЕДИ  ЛЕТЕЛИ

           Маленькая повесть
                1
   - Василь, вставай, пора уже,- тормошила внука
Анна Трофимовна.
Но не так-то просто оторвать мальчишку от сна, в котором он, вероятно, летал в космическом корабле далеко от всего земного. Вон как улыбается:  что ему до того, что пора бежать в школу. Быть командиром звёздного корабля куда заманчивее, чем все другие детские забавы.
 И всё же надо, однако, понастойчивее будить, а то неровен час – зайдёт за ним соседний Вовка, а внук – пожалуйте: ещё в постели.
 - Василька, солнышко уже в дорогу зовёт, - мягко касается вихрастых волос внука бабушка, - да и чайку горяченького со сливками надо успеть выпить. Вставай, родной…
Мальчишка неохотно открывает сонные глаза, минуту лежит ,улыбаясь, он ещё под впечатлением заоблачного полёта, а затем вскакивает с койки.
- Ух, как здорово на улице! – восторженно кричит Ввсилька и босиком бежит на крыльцо.
- Куда, оглашенный? Без тапок-то росно там!
Но мальчишка уже в огороде у своего заветного деревца – маленького клёна, который он сам посадил на прошлой неделе. Заботливо оглядев своё огородное хозяйство, он бежит к умывальнику, прибитому к столбу, и с наслаждением выливает на себя пригоршни холодной воды. Румяный, посвежевший, появляется на кухне, где хлопочет у плиты бабушка.
Наскоро перекусив, одевается и стремительно несётся  к Вовке. Приятели встречаются на улице и не спеша, идут в школу.
День начался с обычных  забот и хлопот.
Не торопясь, приготовит Анна Трофимовна обед в русской печи. Наваристые щи и подённая каша, политая топлёным маслом, так вкусны, что внук, довольный обедом, вылезет из-за стола и скажет:
- Спасибо, бабуленька, вот наелся, так наелся – от души!
Анна Трофимовна привычно суетилась возле печи, рядом тёрся об ногу, мурлыча Марсик, большой дымчатый кот с необыкновенно голубыми, совсем не кошачьими глазами. А в хлеву уже блеяли овечки, призывая хозяйку обратить на них на них внимание. Взмахивал крыльями красавец петух, по-петушиному произнося своё извечное «ко-ко-ко»  по-рыцарски наклонив  головку с алым гребешком. И вдруг  словно очнулся: «Ку-ка-ре-ку-у!» - разнеслось по всей деревне .А коза Аська, озорно кося глаза, пробовала рогами на прочность решётчатую перегородку в своём уютном углу сарая.
Утро было самым обычным, таким, как и все предыдущие, как год и много лет назад. Светило нежаркое осеннее солнце. Пусть не так щедро оно дарило тепло, как летом, а всё же вся их небольшая деревня Ясновка залита его лучами. Лето с сожалением передаёт эстафету осени. Это можно было видеть по тому, как не сдаётся природа, не торопятся деревья менять свои наряды. Вон как зеленеет ещё  трава у изгороди палисадника. И не думает желтеть, увядать. Говорят, что пора сажать деревья. Ну, где там пора? А впрочем, сейчас всё по-новому. Значит, и впрямь пора, коль внук принёс саженец и посадил в огороде. Постарался посадить поближе к крыльцу, а не к окну. Рассчитал, что ли: вырастет дерево, ветви его из огорода раскинутся далеко, нависнут над крыльцом….
Вот уже и внук посадил своё дерево. Сколько их, этих деревьев, посажено! Они с трёх сторон окружают дом Анны Трофимовны.
Время близилось к полудню, когда во дворе появилась почтальонка Зина. Она тяжело несла свою сумку через плечо, набитую газетами и журналами. Привычно открыла калитку дома Шатровых звонко крикнула:
- Тётя Нюся! Тебе телеграмма!
Анна Трофимовна, побелев, прижала руки к груди:
- Ох ты, Господи, да что там такое?
- Да не пугайся ты, всё хорошо, тётя Нюся! С правнучкой тебя!
Анна Трофимовна радостно улыбнулась: да ведь срок  рожать у невестки! Вон и в телеграмме сказано: «Родилась дочка Оксана». Хорошее имя, если уж чего, можно по-другому – Окся, Ксана.
- Спасибо за добрую весточку, Зиночка, -сказала Анна Трофимовна, принимая телеграфный бланк.
А день продолжался.
Совсем обычный осенний день, какие были и столетия назад, со дня сотворения мира.

              2
     Над городом плыли низкие тучи, обещающие дождь. Небо, словно свинцом залито, тяжело нависло  над Красногорском. Ветер зло и стремительно налетал на деревья, лохматил листья, срывал их и бросал под ноги прохожим. В такую непогоду хорошо сидеть дома возле экрана телевизора. Но надо идти на работу, хочешь ты этого или не хочешь…
В горисполкоме в отделе конструкторского бюро  на утро назначено совещание. Почему именно в конструкторском, никто ничего толком не знал.
Сергей Петрович  Шатров перед уходом на работу ласково погладил жену по вьющимся волосам, заглянул в глаза, таящие тревогу, и сказал:
- Скоро будет малыш у нас, не придётся тебе, родная, скучать…
Жена в ответ прижалась к плечу мужа и попросила:
- Не задерживайся, пожалуйста, на работе. Всё пока в порядке. Но что-то угнетает душу…словно  должно произойти что-то невероятное…
-Ну-ну, ты у меня сильная, смелая, терпеливая. Не тревожься сама, не заставляй тревожиться и меня. Всё как обычно. Ну, до вечера, милая, не грусти!..
Ушёл Сергей.
Галя вернулась в ванную: надо постирать Серёжины вещи. В прошлый раз бродил с сотрудниками вдоль реки Прохладной, всё что-то искали по проекту, спорили, лазили по зарослям, несмотря на сеющийся мелкий дождик. Вот и отвозил куртку так, что не узнать её…
Придя на работу, Сергей узнал, ч то совещание перенесено на вечер.
Председатель горисполкома срочно уехал, а без него – что воду в ступе толочь: не однажды уже совещались, да толку-то?
Сергей прошёл к своему рабочему столу. В задумчивости он принялся  рассматривать образцы грунта, снятого на побережье Прохладной.
Он, инженер-гидротехник, настойчиво и смело высказал своё мнение о том, что не следует трогать реку ради того, чтобы на её берегу построить пансионат. Это оздоровительное заведение можно построить в сосновом бору километрах в двух-трёх от побережья Прохладной.
Сергей доказывал, что река со временем не мелеет, а наоборот, становится полноводнее за счёт бесчисленных родников подземных. Заботясь о водных ресурсах города, Сергей часто повторял слова своего любимого доцента кафедры гидрогеологии Ярослава Минеевича  Гашевского:
«Водой мы пользуемся неограниченно .Но это тот источник блага, который в недалёком будущем может иссякнуть, если неразумно относиться к нему. Заботиться о водоёмах обязан каждый в меру своих возможностей…»
А Сергей Петрович располагал неизмеримой возможностью оберегать водные ресурсы, ибо за плечами его институт с теорией, практикой, наблюдениями и выводами. Вот поэтому он решительно восстал против  построения пансионата возле реки. Дать возможность реке увеличиться, пусть даже естественным способом – прямая обязанность гидрологов; к их числу как раз относился  молодой специалист. Имея веские доводы к этому, он не думал  отступать перед архитектором города .И  всё же- что-то будет сегодня на совещании?..
Спорили до хрипоты.
Павел Антимонович Решетов, главный архитектор города, снисходительно похлопал Сергея по плечу:
- Эх, молодо-зелено…Что там теория? Жизнь предъявляет к ней свои неоспоримые требования .Не обижайся, браток, но вряд ли будет по-твоему…
Не молчали и другие участники совещания. Каждый высказывал что-то своё…За окном уже густели сумерки, когда председатель горисполкома хлопнул по столу крепкой ладонью, как бы прекращая спор и подводя итог:
- Довольно на сегодня. К единому мнению придём после  экспериментальных работ. Начнём с малого – ещё раз отберём образцы грунта,  сделаем замер глубины     Прохладной, проведём разметки на месте, тогда, возможно, что-то и прояснится…
На том и порешили.
    Сергей шёл домой, припоминая спор в уютном кабинете. Облегчённо вздохнул и улыбнулся: временно, но отстоял свою точку зрения.
А что дальше?  Дальше – не отступать! Пусть молодо-зелено .Но ведь  иногда  и молодость бывает мудрой.   
Света в окнах квартиры не было.
« Новое дело,- подумал Сергей, приближаясь к дому, -  неужели Галка спать легла?»
Его встретила соседка на лестничной площадке:
-Только не волнуйся Сергей, Галю увезли в роддом.
- Как? Разве срок уже?
Перед глазами встала утренняя картина   прощания до вечера. Жена словно предчувствовала  чего-то, ан не придал значения её капризам. Возможно, надо было повнимательнее отнестись к жене. Не заходя домой, он помчался к трамвайной остановке. А вот как раз и «тройка» - прямо до роддома. Запыхавшись, вбежал в приёмный покой:
- Галеньку! Галочку Шатрову я могу увидеть?
- Шатрову? Ту, что привезли три часа назад? Нет, нельзя к ней! – категоричным тоном ответила дежурная.
- Да что с ней? Скажите, наконец! – взмолился Сергей.
-Патологические роды. Но будем надеяться на лучший исход…
Сергей опустил голову.
Мимо пробежала молоденькая медсестра, на ходу сказала дежурной плачущим голосом:
- Господи! Да хоть бы кричала «мама», как все, а то все губы искусала, молчит…   
Сергей медленно поднял голову. В глазах боль  и страдание. Тихим голосом он выдавил из себя:
-Никогда не закричит она это слово –«мама».
- Это почему? – удивлённо уставились на него   медсёстры.
- Никогда, - повторил Сергей.
И в его памяти всплыли рассказы Гали о её детстве, о далёких годах, наполненных и горечью, и радостью, и разочарованием.

                3.
      Поздним зимним вечером к воротам детского дома подошла молодая женщина, держа за руку маленькую черноглазую девочку.
На девочке было тоненькое пальтишко, лёгкий. Не по сезону, головной платок, изъеденный молью, на ножках ботиночки. Явно не по-зимнему  ребёнок был одет. Маму это, однако, ничуть не смущало. Она подвела ребёнка к самым воротам , наклонившись ,тихонько сказала:
- Жди здесь. Если меня долго не будет, громко заплачь. Выйдут  хорошие тёти вот из  этого большого дома и заведут тебя в дом погреться..
Ну, я пошла…
И женщина быстрыми шагами направилась в сторону железнодорожной станции.
   Девочку, окончательно замёрзшую, посиневшую, с обмороженными ножками и ручонками, нашла у ворот детского дома уборщица тётя Варя.
Долго находилась девочка в состоянии, похожем на смерть, такую мученическую, что  содрогались сердца у врачей  …А когда смерть  отступила от ребёнка, благодаря огромнейшим усилиям  большому количеству медиков, девочка ни на шаг не отходила от воспитательницы Елены Николаевны Власовой. Они настолько сдружились, что скучали. Если не виделись хотя бы один день. Елена Николаевна ласково называла спасённую Галочкой. В общем, выделяла её среди  всех детей.
     Девочка росла нервной, очень ранимой душевно. Любое громкое  сказанное слово вызывало у неё слёзы, которые почему-то не текли, а застывали в больших чёрных глазах. Колечки тёмных кудряшек нежно льнули к её бледненькому личику, оттого  она была похожа на красивую куклу.
« И как не дрогнуло сердце у матери, когда она бросила на морозе умирать ребёнка? Да и мать ли она была?!» - размышляли сотрудники детдома.
Простудное заболевание, что Галя получила у ворот приютского дома, брошенная тогда женщиной в тот страшный зимний морозный вечер, не однажды возвращалось к ней. В возрасте от  трёх до десяти лет девочка многократно перенесла пневмонию в осложнённой форме. Но всякий раз жизнь возвращалась в худенькое тельце ребёнка.
        Елена Николаевна брала девочку на руки и присаживалась с ней возле железной голландки на старенький диванчик в своём маленьком уютном кабинете. Поглаживая девочку по густым чёрным волосам, начинала рассказывать сказку, полюбившуюся Гале.
 -  В некотором царстве, в тридевятом государстве жили-были старик со старухой. И  были у них детки  – мальчик и девочка. Однажды родители ушли в гости, оставив детей одних. Сестричка заигралась и забыла о братце…
Летели гуси-лебеди, летели и…
- И   унесли девочку с собой на крыльях, да? – заглядывая в глаза воспитательницы, спрашивала Галя.
Она никак не хотела мириться  с тем привычным содержанием  русской народной сказки. Ей хотелось переделать сказку по-своему, напрочь  переиначить! И девочка, затаив в глазах ожидание и печаль, договаривала за воспитательницу конец сказки:
- Летели-летели гуси-лебеди и принесли на крыльях девочку Галю к окну двухэтажного дома. С крыльев  гусей-лебедей  девочку сняла добрая-предобрая Елена Николаевна .Это была я,  да? 
Воспитательница, отвернувшись, смахивала слёзы и, целуя девочку, соглашалась с ней:
- Да, девочка моя, это была ты, родная моя!..
      А потом Галя выросла.
Окончив школу, поступила в институт. Там она и познакомилась с  Сергеем.
Галина никогда не знала своей матери. В детдоме она с годами узнала, что  та, что её родила, оказалась предательницей, бросившей её умирать в студёный зимний вечер.
С той поры прошло много лет.
Галя ко всему привыкла. Только вот слово «мама» никогда не произносила. Сергей отлично понимал, почему  она так упорно избегала этого слова…
От раздумий  его отвлёк голос врача:
- Ну, вот. Теперь получше. Самое опасное позади…
Уже за полночь Сергею стало известно, что он стал отцом, что у них родилась дочка.
«Вот и Галя стала мамой,- подумал он, конечно же, она будет самой доброй, самой лучшей мамой на свете! Никогда малышка не испытает того, что пришлось пережить самой Галине»…
    Сергей Петрович направился к зданию телеграфа, чтобы известить родных о рождении дочери.

                4.
 Любил Вася ходить на озеро Светлое. Едва лишь придёт из школы, выучит уроки и, прихватив ломоть хлеба с краснобоким яблоком ,бежит  к озеру. Порою даже ничего не сказав товарищам, так торопится, что от быстрой ходьбы румянец полыхает на щеках. Есть у него заветное местечко, где часами сидит он в одиночестве.
Вода в озере холодная и прозрачная. Прямо у самого края дно видать. А на дне – чего только нет! Но больше всего занимают Васю озёрные водоросли, по которым лениво ползают зелёные поползни.
« Вот чудно, - думает Василёк, - под цвет водорослей подобрались, едва различимы».
Тронешь поползня, - изовьётся весь, спрячет голову под себя и сжимается в комочек. Поди, угадай, кто это!  Вот и сегодня Вася прибежал на озеро. Ещё подумал: скоро папа с мамой сюда приедут в отпуск. Ох, и соскучился по ним Вася! Правда, бабушка у него мировая! Вон у Вовки – сосем не такая  - день-деньской ворчит, ворчит, а то и шлёпнет мальчишку. А за что? Вовсе не заслуживает Вовка бабкиных шлепков. Да что с ней поделаешь, с его бабушкой?  Злая она, вот и всё тут!..
    Василька сидел на берегу озера и мастерил удочку. Вокруг не было ни души. Озёрная тишь лишь прерывалась короткими всплесками воды. Это ныряли утки-кряквы, окунав в воду пёстро-серые головки.
Начало октября. Но ещё тепло, хотя чувствуется: скоро, очень скоро наступят холода. Ну и пусть холода. Зато как раз по холодам приедут его, Васины родители. Мама, Людмила Васильевна, работает на заводе оператором-контролёром. Папа, роман Евгеньевич, - мастер-наладчик по холодильным установкам. И они скоро тприедут в Ясновку. Ещё в августе хотели взять сына с собой, да он, Вася, согласился пожить у бабушки. Очень уж здесь хорошо! А бабушка-то как рада! И не баловник растёт мальчишка, и учится хорошо. А помогает ей как – любо-дорого поглядеть!
А захочет внучек  - поедет в город. Анна Трофимовна препятствовать не будет. Бабушка у Васи и так-то добрая, а как получила радость в виде телеграммы, и вовсе повеселела, прямо-таки расцвела! От дома к дому ходит с телеграммой, делится своей радостью с соседями. И радость, и горе в Ясновке делят все вместе, всё общее. Да и вообще – нравится здесь Васе – привольно дышится! В городе этого не увидишь, не почувствуешь…
        Смастерил Василька удочку – сам залюбовался своей работой. Удилище словно отполированное, блестит. Поплавок замечательный. А леске – сто лет не порваться!  Вот уж наловит он карасей бабушке на жарёху!
       Огляделся мальчик вокруг, помахал озеру рукой, дескать, до завтра, и пошёл домой.
Уже подходя к дому, неожиданно услышал гортанные звуки в небе. Поднял голову и замер: вереницей, словно ниточкой, в небе плыли дикие гуси. Синело вечернее небо, дул лёгкий ветерок, предвещая близкое наступление первых заморозков.
Вожак снова произнёс своё гортанное «га-га-га», все разом подхватили, и – понеслись в вышине  трубные печальные звуки прощания с родными краями.
Стрелой помчался Вася домой. Вбежал в просторные сени, стремительно распахнул дверь в избу и восторженно закричал:
- Бабуленька! Гуси-лебеди полетели!
Анна Трофимовна, выронив из рук чайное блюдце, перекинув через плечо кухонное полотенце, испуганно посмотрела на внука:
-Да ты что , чудак, напугал меня?!
-Да только глянь, бабушка!- тянул её за рукав Вася.
Анна Трофимовна вышла нам крыльцо вслед за  внуком.
В небе над всей Ясновкой плыли сплошные надрывные стоны. Они закрадывались в душу, заставляли учащённо биться сердце. Анна Трофимовна, прижав руки к груди, неотрывно смотрела в небо.
« Господи! Совсем как тогда, в сорок втором. Сколько же лет-то минуло? Да уж сорок…Ой, сколь же всего-то произошло за это время!»…
Удалялись гуси-лебеди, замирали в синеющей дали прощальные их крики; давно уже и внук ушёл в избу, а она всё стояла и стояла, думая о далёком. О своём.
Воспоминания горьким комком  подкатились, ворвавшись в незамутнённую память, охолодили грудь, перехватили дыхание. И непрошеные слёзы медленно скатились по морщинистым щека. Седая прядка волос выбилась из-под платка и затрепетала на ветру.

                5.
Осенью 1942 года войска Донского и
Юго-Западного  фронтов вели ожесточённые бои на подступе к Яровицку. Враг наседал. Но советские войска яростно отбивали  атаки.  Потери бойцов с обеих сторон были многочисленными.
Василий Шатров был дважды ранен в плечо и ногу, но не бросал поле боя. Взрывы, грохот, дым и огонь – кромешный ад. И в этом аду были правые и неправые. Молоденькая медсестра Аня уже с десяток раненых подобрала, оказав им первую медицинскую помощь. В короткие минуты затишья  приводила в порядок свой полевой лазарет. Вражеские снаряды не щадили ничего и никого, даже палатки с ранеными.
К вечеру артиллерийская пальба неожиданно смолкла. Бойцы огляделись и, словно впервые в жизни увидели, каким синим было небо. Синее-синее, безоблачное. Осень тронула обожжённые деревья, разукрасила уцелевшие листья.
Вдруг в небе послышались жалобные звуки. То летели дикие гуси в тёплые края. Аня заворожённо смотрела в небо, откуда доносились до слуха жалобы-стоны птиц. Но враг не дал до конца полюбоваться перелётом пернатых. Снова задрожала от взрывов земля,  словно содрогнулось небо. И Аня, и раненый боец увидели, как с высоты камнем  вниз упала птица. Вереница гусей сбилась. Птицы  закружились на одном месте, беспомощные  чем-либо помочь раненому другу. Вдруг и ещё один гусь начал стремительно падать вниз. Противник вёл обстрел по птицам.
- Зверьё, - зло прошептал раненый боец, -чем им птицы помешали?!
Видимо поняв, что им всем грозит опасность, гуси, сделав прощальный круг над погибшими своими товарищами, полетели дальше от  опасных мест, издавая надрывные крики.
Стоны гусей-лебедей заглушили  взрывы авиабомб…враг не щадил ни живых, ни мёртвых.
Но как бы ни зверствовали гитлеровцы, советские войска укрепляли свои позиции и продолжали наступать по всем фронтам.
       Были и ещё бои. Много боёв и сражений.
Сколько крови пролито по всей России, на огромных рубежах земли-матушки!..
      Победу Аня и  Василий встретили у берегов  Днепра. Оттуда и поехали в деревню Ясновку.
       Сколько пришлось пережить, прежде чем всё наладилось! Это знают те, кто в послевоенные годы восстанавливал сожжённые города, деревни и посёлки…
У Шатровых сначала родился сын Пётр .Хороший, славный рос мальчишка. А потом родилась дочка Люся. Вот было радости-то в доме Шатровых! Она, Анна, работала бригадиром овощеводов. А муж, Василий, инвалид по ранению, работал при колхозной мастерской. Любили в деревне Шатровых. С большим вниманием слушали  люди рассказы бывших фронтовиков.
Вырос Пётр, женился. Привёл в дом ласковую, светлую, как солнышко, невесту Оленьку. Вскоре молодые получили  в городе благоустроенную квартиру. А ещё через год  стали Анна с Василием бабушкой и дедушкой:  внук у них появился – маленький Серёженька. Подрастала Людмилка. Всё складывалось хорошо. Да вот только раны нет-нет да напомнят о себе…
Но беда приходит тогда, когда её и вообще не ждёшь. Да и кто же её ждёт? Она сама лезет напролом – незваная, нежеланная…Вот уж верно в народе говорят – беда   рядом со счастьем ходит-бродит. Пришла она в дом Шатровых на рассвете в летнюю пору. Поехали Пётр с Ольгой на машине в Ясновку. В пути произошла жуткая автокатастрофа. И погибли сын с невесткой. Услышала эту горькую весть Анна и медленно сползла по стене на пол без чувств. Только сдавленный крик раненой птицей взметнулся над Ясновкой. Поспешили в дом Шатровых люди. С поникшей головой стоял   Василий, в истошном крике зашлась  Людмилка. А маленький Серёжка прижался к мёртвым родителям, теребил чуб отца, пытался разбудить навечно уснувшую мать. Малыша  унесли в другую комнату, он заплакал, вырываясь:
- Хочу к мамке с папкой!..
Всей Ясновкой хоронили тогда Петю и Олю. Долго слышны были стоны и  крики в деревне. Старые люди сокрушённо качали головами:
- Надо же, в мирное время такое горе…
…Нет, не ходит беда в одиночку. Никак не ходит.
Через два года умер муж Василий, фронтовой товарищ, а далее – любимый супруг. Умирал бывший фронтовик, молча перенося пронзительные боли от гангрены….
Закаменела от горя Анна Трофимовна. И совсем рехнулась бы от горя, если бы не дочь Люсенька да внук Серёженька. Ради них выдержала,  поднялась на ноги. Но чёрный траурный платок до сей поры не снимает с головы.
   Выросла Людмила. Окончила училище. Вышла замуж. В мужья выбрала милого сердцу весёлого парня из города. Роман очень любил её Людочку, а когда родился у них малыш, назвали в честь Василия-старшего – Васильком. Часто они приезжают в деревню из города. А теперь вот и внук живёт у неё – её утешение и отрада. И Сергей вырос, красавец на всю округу, да к тому же и умница. По уму и характеру – таких ещё поискать! Под стать себе и жену выбрал – черноглазую Галеньку.
Вот и прабабушкой стала Анна Трофимовна….
…Растут возле дома Шатровых берёзы и тополя. Все, кто жил в этом доме, оставляли о себе на память посаженное дерево. Вон растёт тополь, посаженный Василием старшим, отцом её детей, мужем и боевым товарищем. Растёт берёза, которую посадила она, Анна. Шелестит листвой тополь – горькая память о сыне Петре. Рядом притулилась, прижалась ветвями к тополю рябина, посаженная Оленькой-солнышком, женой Петеньки.
«Ох, дети мои, дети,- вздыхает,- вздыхает Анна Трофимовна,- не пришлось вам дожить до свадьбы сыночка, до рождения внучки Оксаночки, не довелось вам порадоваться молодой жизни..»
Анна Трофимовна , смахивая набежавшие слёзы,  по очереди гладит стволы дорогих для неё, памятных деревьев.
Весело шепчутся листья берёзки, что  посадила Люда. Чуть поодаль ( благо места здесь вдоволь!) –  вольготно раскинулся ясень, это дерево её мужа Романа. Выше крыши вымахал клён внука Серёжи….словом, каждый член  семьи Шатровых украшает землю деревьями.
Не нарушил эту добрую традицию и Василёк.  Он выбрал себе в зелёные друзья молоденький кленовый саженец….Приживётся, как и все другие деревья. Ну, а потом и правнучка Ксана посадит своё деревце. Молодые растут, старые старятся. И ничего здесь не изменишь…
Внук Василёк  уж очень похож на покойного деда Василия. Словно живой её товарищ по оружию, любящий муж встаёт перед глазами вдовы… Не потому ли и оставила она мальчика жить а деревне, чтобы видеть перед собой родные черты Васеньки?! ..
- Бабуленька!  Я давно стою рядом с тобой, а вроде и не замечаешь меня?! – вывел её из оцепенения голос внука.
- А? Что, родной мой? – очнулась от воспоминаний Анна Трофимовна.
- Пойдём в избу, холодает уже, - потянул внук её за рукав.
- Иду-иду, милый! Пойдём, сейчас ужин подогрею, побалую тебя  вкусненьким! – поспешно отозвалась она, отрывая взгляд от потемневшего неба, в котором  скрылись в осенней дали гуси-лебеди. Остались только звенеть в ушах их гортанные крики. Где-то они летят сейчас, гуси-лебеди, над городом ли Красногорском ,где живёт Сергей ,где  родилась правнучка Ксаночка.
Над городом ли Калининградом, где живут Людмила и Роман. Над другим ли каким селением, а возможно, над морем-океаном летят. И всё так же, как над Ясновкой, плывут прощальные их крики в пространстве, извещая о том, что приближается зима. Ну что же? Люди рады и зиме, приготовились к её встрече.
В уютных домах и квартирах  не раз ещё  послышатся-почудятся  крики перелётных птиц. А может быть, это только Анне Трофимовне не забыть их жалоб-стонов?  Уж очень напоминают они осень сурового военного года, когда лежал возле её коленей раненный осколком мины Василий Шатров и с тоской глядел в небо, где  летели гуси-лебеди…
…Летели в тёплые края, а оказалось – навстречу смерти летели….
Ой, не надо. Чтобы такое повторилось!..
Летите, гуси-лебеди, летите!..
Только возвращайтесь весной, милые. Дожить надо Анне Трофимовне до вашего возвращения.
       Непременно надо дожить!